Текст книги "Нина"
Автор книги: Евгений Костюченко
Соавторы: Илья Авраменко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 25
Два килограмма кильки пряного посола проделали путь через всю Москву в чёрном «Мерседесе». Этот ароматный пакет беспрепятственно миновал пост наружной охраны «Нефтемашбанка», пересёк внутренние турникеты и, сопровождаемый удивлёнными взглядами охранников, и снующих по коридорам клерков, добрался до двери с табличкой «Председатель правления».
У секретарши в приёмной затрепетали ноздри, реагируя на странный запах, но она привыкла сдерживать эмоции.
– Свободен? – спросил человек с килькой, кивнув на дверь председателя правления.
Секретарша кивнула и нажала кнопку селектора:
– Воронин прибыл.
Человек с килькой прошёл в кабинет и вытянулся у порога по стойке «смирно».
– Установил? – спросил председатель правления, не отрываясь от монитора, на котором медленно вырастали, обгоняя друг друга, разноцветные столбики диаграммы.
– Установил, Михаил Анатольевич, – Воронин щёлкнул каблуками. – Всё установил. Адрес, телефон, детский сад ребёнка, место работы. Рыбный отдел, второй ряд, седьмой контейнер.
– Чем это пахнет? – спросил председатель правления.
– Тюлькой. Пришлось купить, чтобы не расшифровываться.
– Тюлька, брат Воронин, осталась в незалежной Украине. А это у тебя килька. Рыбу сдай в столовую. И иди договариваться, насчёт трамвая. Машину подашь сразу после переговоров.
– Понял.
Председатель правления Нефтемашбанка Михаил Анатольевич Колесник ни под какими пытками не сознался бы, где, когда и при каких обстоятельствах он впервые увидел лицо женщины, которую по его приказу разыскивал по всем рынкам Воронин, начальник службы безопасности.
А увидел он Нину впервые года три назад, случайно глянув на экран телевизора, где шла реклама колготок. Надо сказать, что Колесник вообще не смотрел телевизор, за исключением криминальных новостей. Всю необходимую информацию он получал от своей собственной службы новостей, а если хотел посмотреть кино, то включал видеомагнитофон. Спортом он не интересовался. Новомодные ток-шоу Колесник смотрел только первые три минуты: ему надо было зафиксировать участников, чтобы следить за их перемещениями по разным уровням политической элиты. А выслушивать чужие мнения – увольте. Итак, Михаил Анатольевич практически никогда не смотрел телевизор. Исключение составляли, как уже было отмечено выше, криминальные репортажи.
Дело в том, что в последнее время Колесника весьма занимала тема заказных убийств. Его предшественник на посту председателя правления скончался тихо-мирно от неизлечимой болезни, успев передать все дела и переоформить всю собственность на родственников, чтобы им не пришлось возиться с наследственными тяжбами. Однако, навещая его в стокгольмской клинике, Колесник получил от умирающего точные данные о том, кто и как устроил ему эту «неизлечимую болезнь». Узнал он и об ответных мерах, предпринятых финансовой империей, в которую входил Нефтемашбанк. Примерно через два месяца после вступления в должность Колесник прочитал на новостной ленте, что в Ницце, на собственной яхте, скончался от острой сердечной недостаточности бывший партийный функционер. Империя нанесла ответный удар, и так был установлен мир. Хрупкий и шаткий, но этот мир длился уже несколько лет.
Естественно, об уходе столь важных фигур не сообщалось в криминальных репортажах. Телевидению доступен только самый нижний уровень, так сказать, стычки на передовой. И для Колесника уголовная хроника была чем-то вроде фронтовых донесений. Скажем, репортер сообщает: «Застрелен временно неработающий Иванов, его труп обнаружен в обгоревшем «ягуаре» неподалёку от собственного коттеджа в Подмосковье». А Михаил Анатольевич делает вывод, что корпорация Икс, которая негласно принадлежала покойному, скоро сольётся с холдингом Игрек. Следовательно, акции холдинга надо срочно скупать, пока они не подскочили в цене.
Так что, репортажи помогали принимать решения. Кроме того, сам вид трупов, крови, суетящихся оперативников – всё это немного подстёгивало кровеносную систему и не позволяло расслабиться на таком опасном рабочем месте.
Итак, однажды Колесник в компании сослуживцев оказался у включённого телевизора. Просмотрев репортаж из «криминальной столицы», он уже отвернулся от экрана, но вдруг увидел там женское лицо потрясающей красоты.
«Колготками интересуетесь?» насмешливо спросил деловой партнёр из Думы! – «Вот куда уходит наше национальное достояние, – отшутился Колесник. – Вы посмотрите, какое одухотворённое лицо. Какие глаза. А эта линия скул, а высокий чистый лоб. Типично русская красота. Ей бы Рафаэлю позировать, а она демонстрирует итальянские колготки». – «А вы бы хотели, чтобы она с такой попкой рекламировала красноярский алюминий», – съязвил думец. – «Нет, – серьёзно ответил Колесник. – Я бы хотел, чтобы эта женщина учила моих детей». – «Не знал, что у вас есть дети». – «Их и нет». – «Вот потому-то ей и приходится перебиваться рекламой колготок».
Шутки шутками, а после того разговора Михаил поручил одному из своих аналитиков предоставлять ежемесячную подборку всей новой рекламы, выполненной с участием российских моделей.
Раз в месяц он получал видеокассету и дискету с фотоматериалами. К тому времени, когда он столкнулся с Ниной на презентации, у него накопилась довольно объёмистая коллекция.
В первые секунды он испытал сильнейшее разочарование. Конечно, он понимал, что до сих пор видел не столько саму Нину Силакову, сколько результат совместной работы дизайнеров, гримёров и прочих специалистов. В жизни она выглядела совсем не такой яркой и обворожительной. Но это было ещё не самое страшное открытие. А вот то, что она оказалась почти на полголовы выше его, буквально подкосило Михаила. И он ни за что не решился бы к ней подойти, если бы вдруг не сообразил: другого шанса не будет. Какая-то неведомая сила подтолкнула его, оторвала от стенки и направила к Нине. И слова сами собой слетали с языка. Когда она ушла, он за голову схватился: что за бред он нёс! Какой ещё трамвайщик! Как теперь выкручиваться? Однако дело сделано, слово сказано. И, если Нине нужен трамвай – нет проблем. Будет трамвай.
«Хорошо ещё, что я не представился капитаном дальнего плавания», – подумал Михаил и нажал кнопку селектора:
– Там должны подойти люди на совещание.
– Уже подошли.
– Пусть проходят.
Перед началом совещания, когда все приглашённые расселись у стола, в кабинет вошёл специалист-радиотехник со своей аппаратурой и прошёлся вдоль стен, поводя длинной антенной. После чего на окнах были опущены жалюзи. Борьба с подслушиванием была традиционной в офисе Нефтемашбанка. Но сегодня специалист работал особенно тщательно, потому что предстояли совершенно секретные переговоры.
– Вот последние цифры, – Михаил выложил на стол листок бумаги.
Все четверо гостей по очереди, передавая друг другу, взглянули на него и вернули Колеснику.
– Ваше мнение?
– Это прогресс.
– Ни фига не прогресс. Будем сбивать дальше.
– Не будем дёргаться. Подержим паузу. Если потянуть время, они сами сбавят цену.
– Надо брать немедленно. У них есть другие покупатели.
Речь шла о покупке нефтяной компании. Дело тянулось уже слишком долго, и всё должно было решиться в течение недели. Сегодня надо сделать окончательный выбор. Ещё не поздно было отказаться от борьбы. Проигрыш в споре за обладание компанией может повлиять на рейтинг банка. Но отказ от участия в таком споре будет истолкован конкурентами как признак слабости. Значит, следовало, во что бы то ни стало заполучить эту несчастную компанию, хотя и без неё банк вполне мог бы обойтись.
– Белый Дом даёт добро, – сказал Михаил. – Охотный Ряд будет тормозить. То есть поддержка нейтрализуется.
– А что у противника?
– Дума за них. Белый Дом обещал им не мешать.
– Противник сделал свои предложения продавцам?
– Наш пакет предложений им больше нравится, – сказал Колесник. – Проголосуем? Я – за то, чтобы принять их цену.
– За.
– Против.
– Против.
– За.
– Большинство – за, – подвёл итог Михаил. – Через неделю выходим на большой сбор с нашим решением. Спасибо, товарищи.
Гости сдержанно попрощались и удалились.
Колесник сжёг листок с условиями сделки и позвонил Воронину:
– Есть трамвай?
– Пока нет, но мы работаем в этом направлении.
– Ты не работай, ты мне трамвай достань, – сердито приказал Михаил. – Вопрос жизни и смерти, понял?
– Разобьюсь в лепёшку, но достану, Михаил Анатольевич.
– Ладно, пока не разбился, подгоняй машину к пятому подъезду.
Глава 26
Чем больше денег затрачено на то, чтобы сохранить информацию в тайне, тем дороже обходятся услуги тех, кто эту тайну раскрывает. Юрий Павлович Шепилов, он же Шепель, заплатил пятьсот долларов только за то, чтобы узнать: Нефтемашбанк снова опередил его. Ненавистный банкир провёл совещание. Во время предварительного голосования его голос оказался решающим. Банк выделит деньги на покупку компании.
Шепель мужественно перенёс неприятное известие. Заплатив за информацию, он даже нашёл в себе силы улыбнуться и ущипнуть информатора за попку. Девица, раздобывшая ему эти сведения, игриво взвизгнула и задержалась на выходе, глядя на Шепеля через плечо. Если бы он ущипнул её ещё раз, она бы осталась для последующих щипков, шлепков и так далее. Больше того, из чувства благодарности она могла бы и сама его отшлёпать и защипать до экстаза, что проделывала в этом кабинете уже неоднократно. Но сегодня у Шепеля не было настроения тратить время на сексуальные утехи.
– Пошла, пошла, – поторопил он её, открывая дверь кабинета. – Кит, прими даму. Егора потом ко мне.
Девицу принял телохранитель по кличке Кит. Он довёл её до дверей, остановил, посмотрел на монитор охранной видеосистемы и только после этого нажал красную кнопку. Дверь отворилась, и девица проскользнула за неё.
Кит повернулся к Егору, сидящему в холле с журналом в руках. Журнал уже полчаса был открыт на одной и той же странице, и Егор тупо уставился на белый, коралловый островок посреди лазурного моря. Под одинокой пальмой лежала мулатка. Никаких источников воды, еды и одежды поблизости не наблюдалось. Но было очевидно, что Егор сейчас предпочёл бы оказаться на этом малонаселённом и неблагоустроенном острове, а не сидеть в квартире Шепеля и ждать, пока он его вызовет.
– Заходи, – промычал Кит.
Егор, уронил журнал, поднял его и положил мимо стола. Снова поднял и оставил на кресле. Встал, одёрнул пиджак и пригладил волосы. Зачем-то посмотрел на часы.
– Где он там? – послышался из кабинета голос Шепеля.
Переступив порог кабинета, Егор увидел, что Шепель стоит возле огромного аквариума, в котором не было воды. По песчаному дну среди камней и сучьев лениво ползали две жирные зелёные ящерицы, ловко слизывая неповоротливых жёлтых тараканов, которых Шепель по одному вытряхивал из пластиковой коробки.
– Не нажрались? – ласково спросил Шепель у ящериц. – У, падлы ненасытные.
Он закрыл коробочку и оставил её рядом с аквариумом.
– Как думаешь, Егор, – спросил он, глядя на ящериц. – Слышат они друг друга? Я про тараканов и этих, игуан. Прикинь. Сидят тараканы в своей коробке и слушают, как за стенкой кто-то хавает их дружбанов.
– Прикольно, – Егор хихикнул.
– Тебе, бляха-муха, смешно, а им, может, плакать охота. Вот так оно всё и бывает. Ты иногда на календарь смотришь?
Егор сразу потускнел и опустил голову, предпочитая не отвечать.
– Я тут на днях был в Думе, – задумчиво произнёс Шепель. – Видел банкира нашего. Егор, я просто глазам своим не поверил. Идёт, улыбается, весёлый такой. Как будто два месяца не прошли уже давным-давно. Как будто ему не полагается сейчас спокойно гнить на Ваганьковском. Нет, идёт, живее всех живых. Что скажешь? Прикольно, да?
Егор, не поднимая головы, пробормотал:
– Я всё чётко сработал. Я не виноват, что мне эти черпушники фуфло прогнали. Шепель, ты ж сам с ними разбирался! А я всё чётко… была бы мина нормальная, а так… так у него тачку только подкинуло и развернуло. А я…
– А ты не знал, что тачка бронированная?
– Не бронированная! – Егор ожил. – Палыч, я всё чётко просветил. Брони не было. Когда ставят бронезащиту, то меняют всю подвеску и движок, а они ничего такого не делали. Но ты знаешь, что там было? Днище медью закрыли! Прикинь, сняли медное днище с брежневской «Чайки» и себе поставили. Взрыв её не пробил, только прогнул! Вот козлы!
– Меня твоё медное днище не колышет, – оборвал его Шепель. – После того прокола можно было сто раз дело сделать.
– Да? А ты знаешь…
– Цыц, гадёныш!
Егор испуганно замолк.
– Ты знаешь, на какие бабки я попадаю из-за твоего медного днища? Ты мне такие комбинации срываешь, Егор… Да что с тобой толковать. Тебе это пустой звук – конъюнктура, лаг капиталовложений… Пожрать да поспать – вот твой образ жизни Между прочим, рынок-то тебе доверили не просто так. Это вроде как аванс. Смотри, вертать придётся. Да ещё с неустойкой.
От таких слов Егор побледнел, но быстро собрался и, откашлявшись, заговорил:
– Я свою работу сделаю. Но и ты, Палыч, объективно смотри. Бережётся банкир. Очень. Особенно после взрыва. Теперь у него реальная броня поставлена, гранатомётом не взять. Передвигается мало, всегда разными маршрутами. Ночует на трёх квартирах, плюс дача, плюс часто остаётся в офисе. Контактов – никаких. Мне бы ещё месяц…
– Исключено. Неделя.
– К нему не подлезть. Отовсюду пасут.
– Я эти разговоры слышу всю жизнь. Всех пасут, Егор, всех. Однако если человек заинтересован в результате, то результат будет. Думаешь, Пашу Капыша не пасли в Питере? Думаешь, Маневича не пасли? А Дерюгин, что, не берёгся? Однако же Сашка его сделал! А от тебя я только разговоры слышу. Про медное днище, бляха-муха.
– Палыч, это не разговоры, а конкретная обстановка такая, – не сдавался Егор.
Шепель сел за роскошный министерский стол, отодвинул бронзовый бюст Ленина и раскрыл широкий планшет в кожаной обложке.
– Конкретная, говоришь? – он жестом поманил Егора к столу и поставил перед ним стакан с карандашами. – Изобрази обстановку, если она такая конкретная. Валяй, в цветах и красках.
Первый карандаш в пальцах Егора переломился, второй остался без грифеля, и тогда Егор стал чертить фломастером.
– Это – его дом на Сретенке. Посты здесь, здесь, а также в подъезде, этажом ниже, этажом выше. Вот – хата на Соколе. Тут, тут и тут – постоянная вахта, в три смены. Хата на Кутузовском – это, сам понимаешь, глухой номер. Там даже систему охраны не вычислишь. Система на системе сидит. Что остаётся? Рабочее место. Вот банк. Три подъезда на разные стороны. Улицы просвечиваются с обеих сторон. Когда отъезжает, движение блокируют своими тачками. Канализация под контролем. Вентиляция под контролем. Гараж тоже. Посты здесь и здесь и на крышах – вот тут.
– Зря я с тобой связался, – сказал Шепель. – Ты даже рисовать не умеешь. Все карандаши мне переломал. Штатовские были, между прочим, карандашики. Ну, что ты там ещё накалякал, Репин ты хренов?
– Мне остаётся что? Остаётся дача, – с воодушевлением продолжал Егор, не замечая издёвки. – Дача в лесу. Это плюс. Лес в охранной зоне – это минус. На территорию не пройти – две системы охраны, плюс собаки, плюс патрулирование. Остаётся последний, единственный вариант. Банкира можно завалить в одном случае – когда он выйдет на балкон своей дачи. Вот балкон, вот точка для огневой позиции. Отсюда, из леса. Это я сделаю. Без вариантов. Это будет результат. Но как я могу гарантировать, что он на этой неделе поедет на дачу! И даже если поедет, и я там буду – но вдруг он в этот раз не выйдет на балкон! Поэтому я и говорю – дай хотя бы две недели.
Шепель долго рассматривал нарисованные схемы, вертя блокнот перед собой по столу. Ему вдруг пришло в голову, что банкир тратит на свою безопасность слишком много денег. С чего бы он так дорожил своей жизнью? Семьи у него нет – только мать-старушка да сестра в Америке. Никаких особых радостей в его жизни не видно – банкир не посещал казино, не имел любовниц, не увлекался ни охотой, ни дайвингом, ни яхтами… Да ничем он не увлекался. На фига ему столько бабок? Которые, он к тому же так бездарно тратит на спасение собственной шкуры! Нет, здесь дело нечисто, понял Шепель. Банкир – кукла. Живая мишень. За ним кто-то стоит. Кто-то, кому очень хочется хапнуть ту самую нефтяную компанию, о которой давно уже мечтает Ю. П. Шепилов. Вот кто настоящий-то враг, а вовсе не банкир. Но до этого врага Шепелю в жизни не добраться.
Короче, глухой номер. Выбросить и забыть. Но что делать с этим отморозком Егором?
«А пусть попробует, – подумал Шепель. – Чем чёрт не шутит. Вдруг у него выгорит? А не выгорит – спишем».
– Хорошо, Репин, – сказал он. – Через две недели решающее правление банка. Если через две недели банкир будет дышать, то ты дышать не будешь.
Егор громко сглотнул.
– За что?
– Кому много дано, с того много спрашивают. А тебе было дано много. Самое главное – я в тебя поверил. Как в Сашку Ветра. Очень грустно будет, если я ошибся. Очень грустно. Кит, проводи.
Глава 27
Нина привыкла к тому, что обо всех внезапных проверках, неподкупных комиссиях и неожиданных визитах начальства на рынке узнают заранее и всегда успевают приготовиться. Что-то припрятать, что-то подправить, кого-то вызвать на работу, а кого-то, наоборот, отправить домой. В общем, рыночная разведка всегда работала чётко. Поэтому её очень удивило появление среди покупателей двух дюжих молодцов в строгих костюмах, профессионально вертящих обритыми головами и переговаривающихся по скрытым микрофонам.
«Если это телохранители, то где же тело, которое они охраняют?» – удивилась Нина. Однако ей пришлось тут же вернуться к своим обычным проблемам, потому что перед прилавком накопилась очередь. Пока в очереди стоят три-четыре человека – это нормально, и даже полезно. Небольшое скопление народа приманивает остальных покупателей. Но именно небольшое. Потому что народ сейчас пошёл избалованный, дорожащий своим временем. И если к прилавку вытягивается хвост, то большинство покупателей пройдёт мимо.
Рассчитавшись с очередной привередливой старушкой, Нина увидела, что к прилавку пробивается какой-то мужик в оранжевом жилете. Она не сразу узнала в нём своего нового знакомого, с которым выпила по глотку шампанского на презентации. Кажется, его зовут Михаилом?
– Здрасьте, Нина. А я к вам. Прямо с работы.
Она кивнула ему и переспросила у дамы в шляпе:
– Селёдочки, говорите? Норвежской или каспийской?
– Ой, душечка, всё равно, только, пожирнее. Парочку, на полкило.
– Нина, я на секундочку забежал.
Нина порылась в пластиковом ведре, выбирая пару пожирнее. На самом деле все сёледки тут были абсолютно одинаковы и по жирности, и по мясистости, и даже по цвету глаз. Но она всегда немного задерживалась, перебирая рыбу, потому что это было приятно покупателям.
– Шестьсот грамм. Ничего?
– Ой, ну ладно, такие они аппетитные. Спасибо, душечка.
Она отсчитала сдачу и на секунду повернулась к Михаилу, который протиснулся к прилавку:
– Хотите рыбы?
– Хочу, но не рыбы, – засмеялся он.
У него была очень приятная улыбка, добрая, тёплая, доверчивая.
– Я вот… Пришёл, чтобы пригласить вас сегодня вечером покататься на моём трамвае.
Очередь, которая уже начинала роптать из-за вторжения какого-то работяги, мгновенно затихла. Нина тоже застыла от удивления:
– Что?
– Я с начальством уже договорился! В девять часов. На остановке возле вашего детского сада. Я буду ждать! Обязательно! Не опаздывайте! Двадцать один ноль-ноль. Нельзя держать линию! А то мне влетит!
Последние слова он произнёс, уже убегая.
– Слышь, мужик! – крикнул ему вдогонку парень из очереди: – А можно мне тоже прийти? С девушкой!
– Нет, нельзя! Трамвай работает только для Нины и её сына!
Его оранжевый жилет затерялся в толпе покупателей.
– Круто, – сказал парень. – Девушка, а я не сойду за вашего сына?
– Кто бы мог подумать, – вздохнула покупательница, критически оглядывая Нину. – В наше время – и такая романтика. Судака мне.
Судака так судака. Спасибо за покупку. Кило триста минтая. Спасибо, приходите ещё. Две трески безголовых. Спасибо за покупку. Филе хека. И снова минтай, и снова треска, и так до самого вечера. Всё как обычно. Вот только, сегодня до самого вечера Нина не переставала улыбаться. Смешной он, этот Михаил. Неужели он думает, что она придёт на остановку, чтобы покататься на его трамвае?
Нина и сама не ожидала, что её хорошее настроение так быстро пропадёт, как только она приблизится к детскому саду. Белый халат заведующей мелькнул за стеклянной дверью на входе и быстро удалился куда-то.
Заглянув в группу, Нина увидела, что её Петька сидит в стороне от детей, один. Он не сразу заметил её, увлёкшись рисованием. Но стоило ей скрипнуть дверью, как Петька вскочил и, захватив рисунок, подбежал к ней:
– Мам, смотри, это наш штаб в деревне, это Санька на велике, а Алёшка в шалаше сидит, вот его глаза блестят, видишь?
– Вижу, вижу, – Нина присела перед ним и увидела под глазом Петьки широкую ссадину. – А это откуда? Упал?
Петька насупился и ничего не ответил. Значит, не упал. Значит, случилось что-то такое, о чём ему не хочется рассказывать! А соврать для мамочкиного спокойствия – этому искусству малыш не обучен…
Нина за руку подвела его к воспитательнице.
– Добрый вечер, Ирина-Борисовна. Почему у Пети подбит глаз?
Молодая, но уже расплывшаяся поперёк себя дамочка в круглых очках хладнокровно ответила:
– Почему? Очевидно, потому, что его подбили.
– Почему это случилось?
– Потому что, наши дети не любят, когда им врут, – с достоинством ответила воспитательница. – Не так воспитаны, понимаете? А ваш Петя врал, что его мама – известная модель. В то время, как его мама – рыбная торговка.
Петька топнул ногой:
– Вы врёте! У нас журналы… Маму по телевизору… Она пока не работает, но она…
Нина взяла сына за плечо и приказала:
– Помолчи, пожалуйста. Некрасиво перебивать женщину.
– А что она врёт?
– Послушайте, Ирина Борисовна, – спокойно сказала Нина. – Если вам кажется, что мой сын говорит неправду, то это ваше дело. Но почему вы позволили детям избить его?
Воспитательница задохнулась в порыве благородного негодования:
– Избить?! – она развернулась к остальным детям, с интересом, следившим за их беседой. – Кирилл, Яша, Илюша! Дети! Сюда!
Трое мальчишек понуро выстроились перед воспитательницей, и Нина увидела, что у каждого на лице либо ссадина под глазом, либо шишка на лбу, либо губа расквашена. Каждая травма была аккуратно обработана йодом.
– Вот, пожалуйста! Полюбуйтесь! Это – дело рук вашего сына!
– Кто начал первый? – поинтересовалась Нина.
– Дело не в этом, – отмахнулась воспитательница.
– Почему же? Вы знаете, что такое самозащита? Если эти мальчики напали на Петю, он имел право защищаться, не так ли?
– Никто на него не нападал, – заявила воспитательница.
– Петя, кто начал драку? – спросила Нина, присев рядом с сыном и глядя ему в глаза.
Петька опустил голову и тихо произнёс:
– Филипп.
– Кто-кто?
– Ну, Филипп, у него мама такая, ну, упитанная, на «Тойоте».
– Ах, на «Тойоте», – Нина вспомнила толстуху, с которой раньше постоянно сталкивалась на входе в детсад. – И что, он первым тебя ударил?
– Нет. Он ударил Кирюшу. А Яшка позвал Илюху, и они втроём навалились на Филиппа. А он мой друг.
– Значит, вы были вдвоём?
– Два на три, – Петька поднял голову. – Но Филипп тяжёлый, так что можно считать, что три на три.
– Молодцы, – сказала Нина.
Воспитательница воскликнула:
– Группировки мне тут создают! Филиппа это вообще не касалось, а он полез драться, потому что дети назвали вашего Петю вруном! Вы бы слышали, какие слова они тут употребляли! Волосы дыбом! И козлы, и уроды, и пасть порву! Волосы дыбом!
– Гелем пользуйтесь, – посоветовала Нина. – Или лаком. Чтоб волосы дыбом не вставали. Пойдём, Петя.
Она чувствовала, что готова вцепиться в эти самые волосы, стоявшие дыбом от химической завивки. Но бедная Ирина Борисовна ни в чём не виновата. И дети не виноваты. Во всем виновата только она сама, Нина, рыбная торговка, которая пристроила своего сына в такой элитный детский сад.
И так будет всегда. Куда бы теперь ни пошёл её сын, он будет сыном рыбной Торговки. И ему придётся расквасить ещё не один нос, и самому получать синяки и шишки, пока он не поймёт, что драться – бесполезно.
Ничего, в следующем году он пойдёт в школу, там будет попроще. Садик, какой-никакой, а дал ему хоть что-то. Английский, знакомство с компьютером. И друг у него теперь есть. Ещё неизвестно, каким этот Филипп вырастет дальше, но сейчас он повёл себя вполне достойно.
Петька шагал рядом, угрюмо пиная ногами камешек.
– Ну, чего загрустил, – потормошила его Нина. – Есть одно предложение. Пойдём в МакДональдс!
Петька молча помотал головой. Нина остановилась:
– Есть другое предложение. Пойдём в итальянское кафе, где игровой автомат, помнишь?
– Не хочется. Мам, теперь у Филиппа будут проблемы, да?
– Я думаю, что проблемы будут у Ирины Борисовны, – усмехнулась Нина, вспомнив мамашу этого толстяка Филиппа. – Слушай, Петька. Есть третье предложение. Поехали кататься на персональном трамвае!
Петька поднял голову, и глаза загорелись:
– На каком трамвае?
– Который повезёт только нас с тобой.
– А разве так бывает?
– Иногда. Очень редко. Один раз в жизни.
