Текст книги "Нина"
Автор книги: Евгений Костюченко
Соавторы: Илья Авраменко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Глава 38
Михаил Колесник давно уже подумывал о том, что Нефтемашбанку пора бы обзавестись собственной телекомпанией. Начиная переговоры с Бобровским, он рассчитывал осторожно прощупать почву с учётом такой перспективы. Дела у «ТВ-Медведь» шли неважно, компания держалась на плаву только благодаря могущественным покровителям. Но впереди были выборы, и их результаты могли оставить «медвежат» у разбитого корыта. А банк – он всегда останется банком.
Конечно, Бобровский – фигура слишком мелкая, чтобы обсуждать с ним такие вопросы. Но через него можно было бы получить сведения о настроениях в компании, да и подготовить прямой выход на руководство. А пробным шаром как раз может стать внеплановое участие Колесника в ближайшем выпуске «Криминального экрана», или как там у них называется эта передача…
Они стояли у разных концов бильярдного стола. Иван облокотился о стол и с интересом наблюдал, как Колесник расставляет шары.
– Михаил Анатольевич, если вы всерьёз полагаете, что я буду играть, то это просто наивно.
– Извините, привычка. Как только попадаю сюда, сразу хватаюсь за кий. Но что же, слушаю вас, Иван Ефимович. Какие у вас условия?
– Очень простые. – Иван взял со стола шар и, подкидывая его, прошёлся по комнате. – Сначала о том, чего хотите вы. Вы хотите получить эфир в удобное для вас время. В дальнейшем вы хотите пользоваться поддержкой нашей компании. А если не пользоваться поддержкой, то, по крайней мере, не подвергаться атакам со стороны других средств массовой информации. Я угадал ваши желания?
– Во многом, да.
– Все эти удовольствия я вам могу гарантировать. Переходим к вопросу о том, чего хотим мы. Я веду журналистское расследование некоторых процессов. Сейчас меня весьма интересует схватка вокруг одной нефтяной компании, которая хочет кому-нибудь отдаться. Женихов много, но вы – самый перспективный. Хотя есть вполне достойные конкуренты. Так вот, за мои скромные услуги я хочу получить от вас всю переписку вашего банка с этой компанией. А также подготовленный договор покупки с проставленными суммами. Уверяю вас, это в ваших же интересах.
Михаил Колесник скрестил руки на груди:
– Это исключено. Даже странно, что вы могли подумать такое.
– Ничего странного. Это только на первый взгляд исключено. На первый, очень поверхностный взгляд. А если вдуматься…
– Слушай, Бобровский, ты хоть сам понимаешь, что сказал? Похоже, что нет. Похоже, что ты с чужого голоса поёшь. Кто тебя подослал? Кому нужны эти цифры? – Михаил с любопытством оглядел журналиста. – Колись, шпион-неудачник. На кого работаешь?
– Минутку, минутку, – запротестовал Бобровский. – Что за тон? Вам ещё нужен эфир или уже нет?
– Уже нет. И спать ты здесь не будешь. Сматывай удочки и катись к едрене фене, – смеясь, сказал Михаил. – Вот артист…
Он ожидал, что журналист оскорбится, но тот мило улыбнулся и уселся в кресло, закинув ногу на ногу.
– Ты волну-то не гони, – сказал Бобровский. – Думаешь, я просто так, с кондачка к тебе припёрся? У меня все ходы записаны. Эти документы мне нужны, и я их получу. Ты мне их отдашь. Далее. На моём рабочем столе стоит магнитофон со вставленной кассетой. Там записано, где я и куда поехал. Это так, на всякий случай.
Колесник покачал головой:
– Не только подонок, но ещё и идиот. Губительное сочетание качеств.
Бобровский невозмутимо достал сигарету и закурил.
– Это тебе только так кажется. На самом деле губительное сочетание качеств наблюдается именно в твоём случае. Ты, и соответственно, твой банк, плотно связаны с криминалом. Да-да, нам всё известно, – он стряхнул пепел на ковёр. – Конкретно, наблюдается сращение с так называемой группой Шепеля.
– Какой такой Шепель? – Михаил подкатил второе кресло и сел напротив Бобровского.
Со стороны это выглядело, наверное, как милая беседа двух старинных приятелей.
– Ах, мы не знаем никакого Шепеля? – Бобровский поцокал языком. – Беда с этими «белыми воротничками». Не знать подлинных хозяев жизни? Это позор. Ладно уж, я готов совершенно бесплатно предоставить некоторые данные. Так вот, это тот самый Шепель, у которого на содержании находится один из твоих акционеров. Может быть, и ты получаешь от него подачки, но у меня пока нет прямых улик. А вот акционер твой получил от него «Вольво», модель эс-восемьдесят, синий металлик, оформлен на тёщу, стоит на даче в Кунцево. Он пока на нём не ездит, потому что тачка, вообще-то, числится в угоне по картотеке Интерпола, но работа с документами уже ведётся. Зрителям будет очень интересно узнать, как твой акционер пытается подкупить сотрудников милиции, и особенно интересно – за какие такие особые услуги криминальный авторитет Шепель подарил ему такую классную тачку. И это не домыслы. Как только вы начнёте отмазываться, мы такую доказательную базу выставим – мало не покажется. Продолжать?
– Не стоит, – пожал плечами Михаил. – Быстро же тебя развезло. Надо было записать твои тексты, жаль, я поленился включить диктофон. Вот завтра бы посмеялись над этим пьяным бредом… Подъём, Ваня. С вещами – на выход. Если ты сам не пойдёшь, тебе помогут. Почесал языком, и хватит. Ну что, мне вызвать провожатых?
– Погоди, погоди, ещё неизвестно, кого придётся провожать, – Бобровский прищурил один глаз, долго целился окурком и кинул его в камин, но не попал.
– Херовый ты снайпер, – заметил Михаил насмешливо.
Он встал и подошёл к настенному телефону.
– Да, снайпер я неважный, – согласился Бобровский. – Вот у Нинки твоей муженёк был – вот это снайпер так снайпер. Киллером подрабатывал. Пока его не замочили.
– Я знаю, кем был её муж, – спокойно ответил Михаил. – У тебя всё?
– Почти. Осталось совсем ничего. Кстати, о птичках. Знаешь, где сейчас твоя Нина? В моей постели. Пойди и спроси, почему она пришла туда.
– И почему же?
– Потому что она – наш человек, Михаил Анатольевич, дорогой ты мой, – многозначительно растягивая слова, произнёс журналист. – Потому что ты у нас под колпаком, и мы подкладываем тебе кого хотим.
Бобровский встал и разочарованно развёл руками:
– Очень жаль, что разговор вышел таким невесёлым. Но это ведь только начало. Переписку можешь прислать с курьером. Мы ждём до вторника. Тебе когда эфир нужен? В четверг устроит?
Михаил не верил ни одному его слову. «Картотека Интерпола», «доказательная база» – звучит солидно, однако это только звуки, колебания воздуха. Всё, что нёс этот пьяный подонок, было обыкновенной попыткой шантажа без малейших к тому оснований. Так можно запугать челнока или хозяина киоска. Так можно наехать на мелкого чиновника. Игрушечным пистолетом можно напугать старушку в тёмном закоулке, чтобы отобрать у неё пенсию. Но кидаться с таким же «оружием» на танк? На такое способен только Бобровский.
Однако абсурдность требований и неслыханная наглость, с которой вёл себя журналист, говорили о многом. Колеснику было понятно, что, скорее всего за Бобровским стоят люди в генеральских мундирах. Генералы, которым давно пора уходить на покой, чтобы уступить свои кабинеты новым генералам. Генералов много, а кабинетов мало. Приходится крутиться. Приходится наезжать на банкиров, чтобы выбить из них скромную прибавку к грядущей пенсии.
А вот за сообщение о предателе ему надо вынести благодарность. Посмертно. Появление синего «Вольво» на кунцевской даче не было секретом для Колесника. Но теперь ему стало понятно, где надо искать утечку важной информации.
– Ну что ты на меня уставился? – скривился Бобровский. – Не веришь про Нинку? Иди да проверь.
– Не уходи, разговор не окончен, – предупредил его Михаил и вышел из бильярдной.
– А я и не собирался никуда уходить, – насмешливо сказал журналист ему в спину.
Михаил, поднявшись по лестнице, замедлил шаги возле Петькиной комнаты. Бесшумно ступая по ковровой дорожке, подошёл к последней двери и толкнул её. В комнате было темно.
Он шагнул через порог – и едва успел пригнуться. Он даже не заметил, а почувствовал, как что-то, рассекая воздух, стремительно летит в него из темноты. Удар, треск – и кто-то накинулся на него.
Михаил увернулся от нападения, перехватив тонкие крепкие руки.
– Нина! Ты что!
– Сволочь… сволочь…
– Да ты что… опомнись! Опомнись!
Он сильно встряхнул её, выпустил, но она тут же схватила его за горло. Ему пришлось ударить её по ребрам и оттолкнуть от себя. Нащупав выключатель, он зажёг свет.
– Всё? Ты в порядке? Не ушиблась?
– Миша… Мишенька… это ты… – сидя на полу, она схватилась за голову. – А я… я думала…
Он подобрал с пола каминную кочергу и посмотрел на дверной косяк, в котором зияла глубокая щель. Если бы Нина не промахнулась на несколько сантиметров, удар пришёлся бы как раз в висок.
– Боже мой! Милостивый! Я думала, это он, он… я его ждала, тогда не убила, убила бы теперь…, а это ты…
Михаил встал на колени рядом с ней и прижал её голову к своей груди:
– Успокойся. Успокойся, ничего страшного. Я всё знаю, ты не виновата…
– Я не виновата… он предал… он привёл милицию… тогда… они застрелили Сашу, он снимал…, я бы его убила… стреляла в него, промазала… Боже мой, и теперь тоже… промазала! Слава Богу! Мишенька! Это же ты! Прости меня…
Он гладил её, прижимая к себе, и пытался успокоить.
– Не думай ни о чём, всё в порядке…
– Он… он всегда домогался меня… я его ненавижу… он как чума, он всех хочет заразить… он сказал, чтобы я пришла, иначе он всё тебе расскажет…
– Что расскажет?
– Что я была в психушке, что я стреляла в него… из-за Саши.
– Успокойся, Ниночка. Запомни, в наших отношениях это ничего не меняет. И никто никогда и ничего не сможет изменить в наших отношениях. Никто. Никогда. Запомнила? Сейчас он уйдёт. Я вызову машину. А потом я его накажу. Сам. Пойдём.
Он помог ей подняться.
– Я тебя не задела? – спросила Нина, ощупывая его лоб. – Милый, страшно подумать…
– А ты не думай. Можешь идти?
Не дожидаясь ответа, Михаил поднял её на руки и понёс по коридору. Он хотел отнести её в спальню, но тут, как назло, зазвонил мобильник. Нина освободилась от его объятий и встала, держась за стенку.
– Я выйду на балкон, – сказала она, приложив ладонь ко лбу. – Задыхаюсь.
Михаил открыл перед ней балконную дверь и поднёс к уху телефон. Он с удивлением услышал голос Воронина.
– Командир, есть вопрос. Человек, который к вам приехал, он один?
– Один.
– Я чего спрашиваю… Может, он с сопровождающим приехал? Не говорил ничего на эту тему?
– Может, и с сопровождающим, – подумав, ответил Михаил. – А что?
– Да тут какая-то «восьмёрка» проскочила на территорию, но в посёлке никто её не видел. На КПП дед говорит, что свернула в нашу сторону. Но у нас её нет. У соседей я смотрел, тоже нет. Вот я и думаю, командир, что неспроста у нас гости.
– Ты меньше думай, полковник. Ты лучше пришли ко мне двоих, и транспорт организуй. Отправим моего гостя домой, а то ему что-то тут нехорошо стало.
– Командир, не могу организовать. Я сейчас тут по лесу гуляю, по следу иду. Похоже, «восьмёрка» в лес повернула.
– Ладно, сам ребят позову. У тебя всё?
– Пока всё. Нет, не всё, – торопливо добавил Воронин. – Командир, вы… Просто на всякий случай. Для профилактики. В общем, занавески на окнах сдвиньте, свет минимальный, и к окнам не подходить. Как поняли?
– Вас понял. До связи.
Глава 39
Выйдя на балкон, Нина сразу почувствовала себя лучше. Лёгкий невидимый дождь осторожно шуршал в листве, прохладный воздух ласково гладил её разгорячённые щёки.
Наваждение отпустило её, исчезло, испарилось. Теперь Бобровский не казался ей чем-то ужасным. Он был смешон и гадок. Как она могла подчиниться ему? Гипноз, да и только…
Снова послышался голос Ивана. Он поднимался по лестнице, с пьяной бравадой выкрикивая:
– Да ты просто не знаешь, с кем связался! Да я вас урою!
– Тише, пожалуйста, ребёнок спит, – спокойно попросил Михаил.
– Да я и тебя, и эту бандитскую подстилку, и выблядка её…
Его голос оборвался, и Нина поняла, что Михаил ударил Ивана. Через минуту Бобровский вышел к ней на балкон, держась за челюсть.
– Шладкая парочка, – прошепелявил он сквозь разбитые губы. – Нечего шкажать, приглашили в гошти…
Михаил выглянул из-за двери:
– Ниночка, извини, пусть он постоит тут, остынет. Иди вниз. Сейчас его увезут, я схожу за ребятами.
– Я присмотрю за ним, – спокойно ответила Нина.
Наверное, по её голосу Михаил понял, что она уже полностью овладела собой. Он ободряюще улыбнулся и сбежал вниз по лестнице.
Бобровский смочил носовой платок, проведя им по мокрым перилам балкона, и приложил к челюсти. Он пошатывался и выглядел присмиревшим.
– Сразу драться, – буркнул он. – А ещё культурный человек, финансист. Солдафон останется солдафоном.
– А ты не лезь, – насмешливо посоветовала Нина.
– Вы оба – психи. Я вас обоих упеку в дурдом. На людей кидаетесь. Вы опасны для общества.
– Это ты опасен для общества. Таких, как ты, надо не бить, а убивать.
– Дура, – равнодушно ответил Бобровский, – да что ты знаешь обо мне, чтобы так судить?
– Я знаю, что из-за тебя убили моего мужа. Ты привёл милицию, и они застрелили Сашу. А он был даже без оружия.
– Что за чушь! Дура ты набитая. Я привёл милицию? Вот ведь дура! Да кто я такой? Хочешь знать, как было?
Нина отвернулась от него. Она хотела знать. Но она была уверена, что Бобровский никогда не скажет ей правды.
– А было так, – он зашёл с другого бока, чтобы видеть её лицо, и она почувствовала, как сильно от него несёт перегаром. – В тот день, когда мы отвезли твои шмотки, ты меня высадила у метро. И я сразу рванул к этой курочке нетоптаной, которую ты поселила у себя. Покувыркались мы с ней, со всем моим удовольствием. Приятно вспомнить, даже сейчас. Ты слушай, слушай, нос-то не вороти. Хотела знать правду, так слушай. Потом я поехал в убойный отдел. Просто так, с кондачка подкатился. Думал, что-нибудь новенькое разнюхаю. А у них там аврал. Раздача патронов и подгонка бронежилетов. Идут брать матёрого киллера. Вот-вот должны получить точную наводку. Я и подумать не мог, что это про Сашку твоего! Ну вот, затесался я в славные ряды группы захвата. Начальство налетело, автоматчики в касках. Круто. Мы с оператором тихонько жмёмся в углу, чтоб не прогнали. Вдруг кричат: «Есть сигнал! Летим в адрес!» Мне по дружбе объясняют, что киллера сдал человек из его команды. Нашёл место, где киллер прячется, и тут же позвонил в отдел. Команда – «По коням!», все – по машинам, и мы под шумок прыгаем в автобус. Темно, бардак, на нас ноль внимания. Прилетаем. Стрельба, море крови, ты в углу ревёшь… Вот как оно всё было. Так что я тут вообще не при делах. А ты, дура, накрутила детектив, невинного человека чуть не угробила…
«Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, – подумала Нина. – «Да он врёт и в пьяном виде, и в трезвом. Он и во сне, наверно, врёт. Вся жизнь – сплошное враньё. Ну а если…? Тогда получается, что Сашу выдал Егор? Этого не может быть. Он же не знал адреса… Нет, знал. Саша сам ему продиктовал дорогу. Егор приехал. Потом как-то скомкано попрощался. Не захотел нас подвезти до аэропорта… Неужели Егор? Нет, не может такого быть!»
– Я тебе не верю. – устало сказала она. – Ты не умеешь говорить правду. Просто не так устроен.
– Да чтоб я сдох, если вру! – в сердцах выкрикнул Бобровский.
Он стоял в одном шаге от Нины. Она отвернулась и вдруг услышала странный звук. Словно кто-то хлестнул по спине Ивана мокрой тряпкой. Горячие капли брызнули на щеку Нины, и она испуганно отшатнулась. Краем глаза она видела, что Бобровский падает, как после толчка в спину. В следующую секунду что-то грубо и резко ударило её в плечо, и Нина провалилась в черноту…
Её окружали яркие расплывчатые огни – жёлтые и голубые, зелёные и красные… Они сияли и кружились вокруг неё… На миг она увидела себя в высоких зеркалах в самом начале подиума… шагнула вперёд своей летящей походкой, и чудесное белое платье развевал ось под тёплым ветром… Аплодисменты заглушили музыку… Голоса, множество голосов, они сливаются в рокот моря… И снова чей-то голос, он настойчиво обращается к ней…
– Нина… Нина… Ты меня слышишь?
Она открыла глаза и увидела над собой склонённые лица незнакомых людей.
– Пришла в сознание… Подняли… Быстрее в машину…
Нина почувствовала, что её невесомое тело оторвалось от земли и полетело куда-то.
Чья-то тёплая сильная рука обхватила её запястье.
– Нина, Петя останется со мной, пока ты будешь в больнице… Не беспокойся ни о чём…
– Миша! – она вдруг вспомнила всё. – Миша! С тобой всё в порядке? Где Петя?
– Здесь я, мам, – совсем рядом прозвучал Петькин голосок, и Нина попыталась повернуть к нему лицо, но это у неё почему-то не получилось. – Мам, я здесь, ты не шевелись, у тебя вся голова замотана, как мумия.
– Миша! – Нина увидела над собой его лицо. – Миша, это всё Егор…
– Нет больше никакого Егора, – сказал он. – Не волнуйся, всё будет хорошо.
– Всё будет хорошо, – повторила она, снова впадая в забытьё.
Неимоверное напряжение вдруг пропало куда-то, словно разжались страшные тиски, давившие на Нину в течение всего этого бесконечного дня. Всё будет хорошо.
Глава 40
Нина никогда не могла ответить на вопрос, какие цветы она любит. Её восхищала и обычная полевая рюмашка, и мельчайший колокольчик ландыша и пышная сирень. Цветы ей дарили часто, и она была рада любому букету. Но когда Нина сама покупала себе цветы, то это всегда были мелкие тёмно-вишнёвые розы.
Именно такие, какие сейчас стояли в узкой хрустальной вазе у её изголовья. Три розы на тонких узловатых стеблях. И огромный букет на подоконнике.
Нина знала, что эти розы передал в больницу Михаил. Она терялась в догадках – как он мог так угадать? От него можно было ожидать, что палату заставят корзинами с лилиями и орхидеями. Но он почему-то выбрал именно мелкие розы… Она улыбнулась, глядя на них.
– Знаете, доктор, когда я очнулась, и увидела вокруг себя столько цветов, то подумала, что уже умерла.
Женщина-врач бережно откинула одеяло с её плеч, отлепила пластырь, крепивший марлевую салфетку, и сказала:
– Ну что вы, голубушка. От касательных пулевых ранений теперь не умирают. Так-так… прекрасно. Шовчик аккуратный… термоожог лучше. Ваш муж передал прекрасную мазь. Думаю, даже следа не будет.
– Кто передал?
– Муж. У вас очень внимательный и заботливый муж.
Врач прикрепила салфетку обратно.
– Так что сегодня после обеда мы вас будем выписывать. Вот, муж передал вам телефон, – она положила мобильник на тумбочку.
– Спасибо, доктор. Большое спасибо. Никогда не думала, что лежать в больнице… Что мне будет жаль покидать больницу, – сказала Нина совершенно искренне. – Здесь так хорошо. Знаете, мне есть с чем сравнивать…
– Не надо сравнивать. Это – госпиталь, – сказала врач.
Как только она вышла, Нина вскочила с постели и подошла к окну. Вдыхая тонкий аромат роз, она оглядывала госпитальный двор, по-военному чистый и пустой, с побеленными бордюрами и аккуратными дорожками.
Она держала в руке трубку, потому что знала – сейчас позвонит Михаил. И она не ошиблась.
– Душа моя, тебе уже всё сказали? Тебя выписывают сегодня. Всё остальное лечение ты получишь дома. Как ты себя чувствуешь?
– Чувствую, что очень хочу тебя видеть. Когда ты приедешь?
– Я приеду за тобой через час. Следователь не приходил?
– Нет.
– Я договорился. Они обещали не беспокоить нас сегодня. Но следователи, это такая настырная порода… Очень хорошо. Милая, тут возник один вопрос, нужна твоя консультация. Как ты относишься к фирме Тиффани?
– Как любая женщина, – Нина рассмеялась. – Хорошо отношусь.
– Гора с плеч, – облегчённо сказал Михаил. – Я уже послал тебе одежду, ещё не передали?
– Нет.
– Позвони мне, если тебе что-то в ней не понравится. Я очень старался угадать твой вкус, но, ты же знаешь, мужчины ничего не смыслят в дамских нарядах…
– Зато ты угадал с цветами. Милый, почему ты выбрал именно такие розы?
– Это мои любимые, – даже не видя Михаила, Нина поняла, что он улыбается. – Просто мы с тобой любим одно и то же.
– Где ты сейчас? – спросила она, чтобы хоть ещё на минуту продлить разговор. – Я слышу женские голоса.
– Сейчас я нахожусь в одном очень приличном офисе. Много компьютеров, кругом снуют курьеры, десять тысяч одних курьеров… референты в мини-юбках…
– Значит, ты не на работе?
– Сегодня работа может подождать. Сегодня… Но ты сама скоро всё узнаешь. Нина, сейчас я в пиар-агентстве, обсуждаю один проект.
– Извини, не буду тебя отвлекать…
– Ты меня не отвлекаешь. Даже наоборот. Потому что тема проекта тебе тоже будет интересна. Увидимся через час.
– Я не могу так долго ждать.
– Когда принесут одежду, у тебя появится занятие, – сказал он. – Я даже боюсь, что часа тебе будет мало.
Не успела Нина положить трубку, как в палату вошла нянечка с большими пакетами.
– Одежду принесли. Недолго ты у нас куковала. Цветы заберёшь или как?
– Только эти, – Нина показала на три розы. – А остальные – врачам.
Раскрыв пакет, Нина застыла от изумления. Сквозь полупрозрачную упаковку блестела зелёная, нет – изумрудная ткань. То было вечернее платье – длинное, до пола, с длинными обтягивающими рукавами, со скошенным вырезом, от которого по правой груди змеилась жемчужная вышивка.
Были в пакете и туфли, две одинаковые пары, отличавшиеся только размером. И была кожаная сумка с полным косметическим набором, способным обеспечить работу небольшой грим-студии в течение года.
Честно говоря, Нина предпочла бы покинуть госпиталь в той же одежде, в какой сюда попала, – в джинсах и кроссовках. Но она представила, сколько времени потратил Михаил, подбирая этот королевский набор, и подумала, что это неспроста. Значит, придётся стать королевой.
Платье сидело на ней, словно сшитое на заказ. А вот косметическим набором Нина почти не воспользовалась. Прозрачная пудра, абсолютно незаметная на лице. Губная помада «натурального» цвета. Румяна только для того, чтобы слегка оттенить линию скул. Свои светлые брови Нина чуть-чуть подвела серо-коричневым карандашом, следуя естественному изгибу.
Хорошо, что в палате было довольно большое зеркало. Нина стояла перед ним, пытаясь увидеть себя со спины, когда дверь приоткрылась, и в сопровождении медсестры в палату вошёл мужчина в накинутом на плечи халате.
– Добрый день, я следователь Никитин, – торопливо представился он. – Нина Ивановна, я отниму у вас буквально две минуты. Только вы никому не говорите, что я к вам прорвался. Мне так неудобно перед Михаилом Анатольевичем, я ему обещал, что не буду беспокоить в такой день, но мне потребовалось уточнить одну очень важную деталь…, если вы не возражаете, можно я присяду?
Он был молодой, со стильной трёхдневной щетиной и в чёрной майке от Хуго Босса под просторным твидовым пиджаком. Больше похож на студента или менеджера, чем на сыщика. В руках Никитин вертел кожаную папку.
«И это – следователь? – Нина едва не расхохоталась. – Этот заискивающий тон, это робкое переступание на пороге с ноги на ногу – это следователь?»
– Присаживайтесь, – разрешила она, придирчиво поправляя рукава.
«Наверно, Михаил вспомнил, как я жаловалась на свою бледную кожу. Поэтому выбрал такое закрытое платье», – подумала она, улыбнувшись.
– Личность стрелявшего в вас установлена, – начал следователь, раскрыв папку и щёлкнув авторучкой. – Некий Егор Фролов. В памяти его трубки обнаружен номер, который раньше принадлежал вам. Вы подтверждаете факт знакомства?
– Подтверждаю.
– Где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Фроловым?
– Не помню. Он был приятелем моего покойного мужа.
– Когда вы видели Фролова в последний раз?
Нина нахмурилась, и устало опустилась на кровать. Ей было страшно вспоминать об этом. Она старалась как можно быстрее забыть обо всём, что случилось в тот день, выбросить из памяти навсегда, и тут вдруг этот следователь…
– Извините, – спохватился Никитин, вскакивая со стула. – Всё-всё, молчу. Больше никаких вопросов. Остановимся пока на этом. Когда вам будет удобно со мной встретиться? Дня через три, устроит?
– Позвоните мне послезавтра, – разрешила Нина.
– До свидания, Нина Ивановна. Кажется, я должен поздравить вас с выздоровлением? Поздравляю. Просто не знаю, что говорить в таких ситуациях.
– Спасибо. Одну минуту, – Нина остановила его на пороге. – Скажите, а тому человеку, который убил… убил этого Фролова – ему ничего не будет? Не будет проблем?
– Вы про Воронина? Что вы, да какие могут быть проблемы? Он находился при исполнении, действовал строго по инструкции. Применение оружия признано правомерным. Вот если бы он выстрелил раньше, пока Фролов только целился, вот тогда расследование могло и затянуться. А так… Нет, никаких проблем.
«Если бы он выстрелил раньше, Бобровский остался бы жив», – подумала Нина со странным чувством. Теперь она знала, что Иван не был виновен в гибели Саши. Но, к стыду своему, она не чувствовала никакой скорби.
За окном послышались короткие автомобильные гудки. Никитин отодвинул шторы и сказал:
– Ой, я пропал. За вами приехали. Это машина Михаила Анатольевича. Нина Ивановна, не выдавайте меня, договорились? Я исчезаю!
Он выскочил за дверь, едва успев разминуться с телохранителями Михаила.
– Нина Ивановна, вы готовы?
– Секундочку!
Она последний раз повертелась перед зеркалом и вручила телохранителям пакеты со своими вещами.
Нина легко сбежала по лестнице. Она уже отвыкла ходить, не держа в руке ни сумки, ни пакета, и в первые секунды просто не знала, куда деть руки. Но стоило ей оказаться в вестибюле и увидеть за стеклянной дверью чёрные машины и скопление людей, как сразу к Нине вернулась её летящая походка. Она спустилась по широким ступеням и направилась к «Гелендвагену» возле которого стоял Михаил.
Откуда ни возьмись, появился фотограф. Он с профессиональной бесцеремонностью вертелся вокруг Нины, снимая её на ходу, то припадая на колено, то вскакивая на парковую скамейку.
– Что здесь происходит? – спросила Нина, когда Михаил взял её за руки и поцеловал ей кончики пальцев.
– Ничего особенного. Пресса должна зафиксировать триумфальное возвращение модели Нины Силаковой в мир высокой моды.
– Это и есть тот самый проект?
– Только одна его часть.
– А где другая часть?
– Здесь недалеко, – загадочно улыбнулся Михаил. – Сейчас сама всё увидишь.
Машины пронеслись по улицам, как всегда, словно не замечая светофоров, и остановились на площадке перед административным особняком. Поездка была такой короткой, что Нина не успела даже ни о чём поговорить с Михаилом, который сидел рядом и не сводил с неё восхищённого взгляда.
– Мы приехали. – Он вышел из машины и подал руку Нине. – Вот – вторая часть моего проекта.
Она не сразу поняла, что её привезли прямо к загсу. А когда поняла, в замешательстве остановилась.
Михаил взял её под руку и повёл за собой.
– Не волнуйся. Все документы в порядке. Твой паспорт у меня. И на размышление нам дадут две недели.
– Две недели? Раньше давали больше.
– Тебе надо больше? Я, например, всё про нас понял и уже всё решил.
Приподняв подол, Нина вступила на крыльцо загса и остановилась перед дверями.
– Ну что, страшно? – тихо спросил Михаил. – Мне тоже.
– Не страшно. Непривычно, – призналась она. – Наверно, для женщины – это счастье, когда рядом есть кто-то, кто принимает решение за неё. Наверно, я просто отвыкла, что за меня принимают решения.
Она зажмурилась от неожиданной фотовспышки и первой перешагнула порог загса.
– Не пускай сюда этих папарацци, – попросила она.
– Тебе придётся снова к ним привыкать, – предупредил Михаил. – Тебе ко многому придётся привыкать заново.
