Текст книги "Спецназ обиды не прощает"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Евгений Костюченко
«СПЕЦНАЗ ОБИДЫ НЕ ПРОЩАЕТ»

Автор хотел бы выразить свою благодарность тем, без кого эта книга никогда бы не появилась, живым и вечно живым. Вот их имена: Валерий Волков, Анвар Хамзин, Геннадий Должиков, Сергей Козлов.

Пролог

Октябрь 1987, Афганистан

Возвращаясь в отряд из отпуска, капитан Герман Клейн торопился, чтобы прибыть на базу именно в субботу. После обычных забот парково-технического дня спецназовцев ожидала баня, и среди традиционных гостинцев Клейна были два березовых веника, плюс ленинградская водка. Встреча отпускника должна была превратиться в запоминающееся событие.

Но эта суббота всем запомнилась не только баней.

В штабе Клейна встретила напряженная тишина.

– Ты очень кстати, – сказал комбат. – Первая рота ведет бой. С восьми ноль-ноль нет связи. Принимай бронегруппу, будь в готовности. Как только уточним место, получишь приказ на выход.

– Какой район?

– Лучше не придумаешь. Кишлак Агай.

У Клейна заныла поясница. В зоне этого кишлака он как раз перед отпуском подорвался на фугасе. Тогда им повезло, но снова испытывать судьбу не хотелось.

– Да ты не грусти, – сказал комбат. – Кишлак трогать не придется. Подставишь Ковальскому броню, и домой. Вторым офицером пойдет Сайфулин. А пехота тебе еще и танк даст напрокат.

Колонна выдвинулась через час. Пока собирались, да пока тащились по разбитой дороге, нашпигованной минами, Ромка Сайфулин ввел Клейна в курс дела. А дело складывалось не слишком удачно.

Накануне рота капитана Ковальского отправилась на свободную охоту. Строго говоря, поиск был не совсем свободным, потому что кое-какая информация у Ковальского имелась. По данным афганской контрразведки, в зону ответственности батальона направлялся караван. Он двигался по пустыне, минуя дороги и тропы, поэтому невозможно было предугадать его маршрут, чтобы выставить засаду. Но караван этот имел какую-то особую ценность, и командование предложило использовать летучую группу для перехвата.

Вчера, ближе к вечеру, первая рота покинула базу на обычных крытых грузовиках и до наступления темноты добралась до блокпоста мотострелков. Там начались превращения, уже незаметные глазу мирных афганских тружеников, которые внимательно отслеживали каждое перемещение спецназа. Из грузовиков по доскам выкатили три пикапа. Эти «тойоты» еще хранили на своих бортах следы спецназовских пуль, но продолжали исправно служить своим новым хозяевам. Бойцы переоделись в домотканые рубахи и широкие штаны. Чалма, пуштунская шапочка или черный берет пакистанского пограничника – такие неуставные головные уборы были надеты вместо армейских панам. Ребятам не хватало только растительности на молодых лицах, чтобы добиться полного сходства с моджахедами. Но Ковальский рассчитывал, и не без оснований, что эта деталь может быть обнаружена с такого расстояния, на котором она уже не будет иметь значения. Издалека его маскарадная группа легко могла сойти за моджахедов и не вызывала подозрений у охраны каравана. А спецназовцы и не собирались сближаться с противником больше, чем позволяет прицельная дальность автомата Калашникова. Главное – обнаружить духов и первыми открыть огонь. Если караван окажется большим – навязать бой, задержать на месте до рассвета и навести на него авиацию. А прикрывали группу, держась на удалении в два-три километра, два «Урала», под тентами которых стояли зенитные пулеметы.

Такие выходы иногда приносили хорошие трофеи, хотя гораздо чаще оказывались безрезультатными. На этот раз Ковальский был против операции. По плану командования он должен был перехватить колонну на достаточном удалении от населенных пунктов. Но для результативного поиска надо знать хотя бы две точки – откуда идет караван и куда он должен прийти. У Ковальского была только половина нужной информация: моджахеды будут разгружаться в кишлаке Агай. Ясно, что там его и надо ждать. Но в этом кишлаке базировалась крупная банда, и она обязательно выдвинется на подмогу, как только спецназ вступит в бой с караваном. Ковальский был против «маскарадной» операции и предлагал иные варианты, но командование настояло на перехвате.

– А получилось, что перехватили наших, – заключил Сайфулин. – Кот успел передать, что его окружают. Сказал, что «вертушки» высылать бесполезно, вызвал броню. К нему направили «грачей», они обработали зеленку вокруг кишлака. Одного подбили «стингером», чудом дотянул. У духов безоткатки, РПГ и ДШК. Серьезная компания.

– Думаешь, наших там ждали? – спросил Клейн.

– А ты еще сомневаешься?

Капитан Клейн посмотрел на часы. Связь оборвалась в восемь. Значит, бой начался на рассвете. А сейчас уже четырнадцать тридцать. Держись, Кот, держись…

Колонна остановилась у блокпоста. Командир заставы сам подбежал к головному БТРу.

– Что так долго? Ваши за горкой с рассвета долбятся, а сейчас что-то затихли.

– Обедают, – спокойно сказал Клейн. – Танк даешь?

– Бери, не жалко. Только верни, не забудь. И чтоб ни царапинки! – Он добавил вполголоса: – Дембелей даю. Не сгуби ребят. Не гоняй зря.

– Понял. Постараюсь.

Застава осталась позади, моментально скрывшись за стеной пыли. «Не гоняй зря, – мысленно повторил Клейн. – Думает, что с нашими кончено, и мы едем собирать мертвых. Плохо ты знаешь Ковальского, пехота». Он был уверен, что ребята еще держатся. Как бы их там ни обложили, первая рота есть первая рота. В спецназ попадали отборные солдаты, а уж Коту доставались лучшие из отборных. Они знают, что помощь идет. Они понимают, что надо продержаться. Они продержатся.

Так он пытался подбодрить себя, нетерпеливо вглядываясь вперед. Наконец, колонна вышла в точку, указанную комбатом. Клейн прихватил двоих бойцов и полез на скалу, чтобы осмотреться с высоты.

Вот он, кишлак. Дувалы, глинобитные стены, плоские крыши. Все утопает в зелени. На голых холмах какие-то постройки. Клейн поднял бинокль, и сердце его застучало сильнее. Он увидел опрокинутый пикап рядом с одиноким домиком на вершине холма. Возле «тойоты» – два неподвижных тела.

Где остальные?

Он перевел взгляд к линии гор и увидел под скалой два «Урала». Наши. Немного дальше на дороге виднелись дымящиеся останки автобуса, а вокруг – пестрая мозаика перебитых духов. Десятка четыре, не меньше. «Ехали на подмогу к своим, – понял Клейн, – и попали под огонь группы прикрытия. Подкрепление до банды не дошло, поэтому в кишлаке так тихо. Кот, наверно, засел на окраине. Выйти не может. Но и у духов, наверно, сил не осталось штурмовать его. Комбат прав: я очень вовремя».

Через полчаса его колонна добралась до скальной стены, под защитой которой стояли «Уралы». Командир группы прикрытия Степан Зубов выпрыгнул из кузова на землю и шагнул навстречу, разводя руками.

– Гера, ты откуда? Ты же в отпуске, – сказал он так удивленно, будто встретил приятеля на Невском. – Тебе еще двое суток отдыхать.

– С вами отдохнешь. Докладывай обстановку.

– В шесть тридцать засекли отсветы фар, – сказал Зубов. – Пошли на сближение. На рассвете сошлись. Наших расшифровали в момент, стали окружать. В караване груза не было, только бойцы. Штыков триста, а то и больше. Кот передал мне, что будет прорываться через кишлак. По дороге, на скорости, пока духи ползут по пескам. Я выдвинулся сюда, чтобы прикрыть его, когда он пронесется через кишлак. Но он там застрял. На южном краю. Всё.

– Бурбухайка на дороге дымит, – сказал Ромка. – Твоя работа?

– Делов-то, – Зубов пренебрежительно сплюнул. – По зеленке работали «грачи». А по ним работали «стингерами». Кот сидит хорошо, четыре раза духи ходили на штурм. Сейчас только снайперы работают. Значит, есть по кому. Давай, Гера, думай.

Сайфулин нетерпеливо топнул ногой:

– Чего тут думать! Танк вперед, «Уралы» подтянем, навалимся толпой. С землей сровняем!

Клейн еще раз огляделся, прислушиваясь к редкой перестрелке, доносящейся из кишлака.

– Степа, иди к танкистам. Пусть загонят «слона» вон на ту горку. Подскажешь им, где духи. Пусть накроют зеленку парой снарядов. А я с двумя пустыми бэтрами схожу на разведку. Вывезу живых. Потом уже войдем всей группой, подберем «двухсотых». Рома, выдвигаешь «Уралы», прикроешь наш отход. Вопросы есть?

В воздухе прошелестел снаряд безоткатки, разорвался с большим перелетом. Стрельба в кишлаке усилилась, из зеленки полетели две яркие точки гранат. Они разорвались, не долетев до танка метров двести.

– Заметили наконец-то, – сказал Сайфулин. – А то я испугался, что все ушли. Работаем, Гера, работаем, солнце уже на горизонт давит.

Клейн забрался в передний БТР и хлопнул механика по плечу:

– Вперед!

Когда машина перевалила через остатки дувалов, Клейн увидел на дороге еще один опрокинутый пикап. Рядом лежали трое ребят из группы Ковальского. БТР осторожно объехал тела и повернул за развалины. По броне забарабанили пули. В воздухе просвистел снаряд, могучий удар сотряс землю, и стрельба немного поутихла.

– Это здесь! – закричал механик.

– Вижу! – Клейн уже открыл боковой люк, чтобы выпрыгнуть.

Вся площадка перед одиночным полуразрушенным строением была густо усеяна телами духов. Клейн, пригибаясь, бежал к дому, наступая на трупы.

Из пролома выглянуло закопченное лицо Ковальского.

– Уходим, Кот! – крикнул ему Клейн.

Боковым зрением он уловил движение слева, опустился на колено и дал туда очередь. Сзади коротко прорычал пулемет БТРа.

Ковальский уже шагал к нему, неся на плечах одного их своих бойцов. Еще двое, пригибаясь под огнем, волокли под руки другого раненого.

– Больше никого! – сказал Ковальский. – Давай на горку смотаемся. Там машина Ахмедова осталась.

– На горке тихо, – сказал Клейн, пятясь к БТРу и поливая короткими очередями поверх дувалов. – Ты сам-то как?

– Цел! За домом Васька лежит, радист! Я сбегаю, подберу!

– Уходим, Кот! Потом всех вывезем!

Он увидел, как над дувалом вытянулась труба РПГ с ярко-зеленой гранатой, и вскинул автомат. Но Ковальский выстрелил раньше. Труба исчезла, однако Клейн на всякий случай прицелился в крону дерева и послал гранату из подствольника. Она разорвалась в ветвях, накрыв осколками тех, кто прятался за дувалом.

Клейн еще раз огляделся и забрался в отходящую машину, захлопнув люк.

На тесной улочке БТР не стал разворачиваться. Машина сдавала задним ходом, и пулемет грохотал непрерывно, высекая из каменных стен тучи пыли и осколков.

– Засада! – орал Ковальский, наклонившись к Клейну. – Сдали нас, суки! Я говорил, что местным верить нельзя! Сдали, уроды! По Ахмедову ДШК ударил с полста метров! Мы заскочили в кишлак, он на горку свернул! Может, кто остался? Давай к ним, Граф, здесь рядом!

– Не сейчас. – Клейн выставил ствол автомата в бойницу БТРа и выпустил очередь по развалинам, где мелькнула красная жилетка. – Потерпи, Сергеич. Обстановка понятна. Соберемся, спокойно войдем, заберем всех.

Они вернулись к «Уралам», выгрузили раненых. Спецназовцы заняли места в машинах и приготовились входить в кишлак. Только сейчас Клейн увидел, что Ковальский ранен – его бурая душманская рубаха блестела на боку от впитавшейся крови.

– Останешься! – приказал Клейн. – Зубов, со мной! Рома, на моем «бэтре» заходишь с юга. Механик дорогу знает. Мы с Зубовым – в обход, на горку.

– Я с вами, – упрямо сказал Ковальский. – Там мои ребята.

– Перевяжись и иди к танкистам, – сказал Клейн. – Наведешь огонь. Ты местность изучил. Да, и еще. Мы идем на горку, так ты присмотрись к тому домику. Если там наши, хорошо. Но вряд ли. В общем, на всякий случай, поглядывай. Если оттуда начнут по мне бить, дай пару снарядов.

Три БТРа двинулись на кишлак в полной тишине. Никто не стрелял по ним из-за деревьев. На четвертом Клейн отправился в объезд, к перевернутой «тойоте» на холме рядом с сараем, который казался покинутым. Но интуиция подсказывала Клейну, что домик этот непростой. Отличное место для командного пункта.

– Выбежал один! – сказал Зубов, вглядываясь из-под руки. – Видел? Наблюдатель?

– Сейчас проверим.

Клейн сменил магазин и выпустил по домику длинную очередь трассеров. Тут же рядом с сараем вскинулось облако пыли, и яркая клякса летящей гранаты по дуге прыгнула ему навстречу. Взрыв грохнул правее БТРа.

– Ага! – торжествующе протянул Клейн. – Раскрылись.

Сидя за броней, он не слышал ни выстрела танка, ни полета снаряда. Он увидел только, как сарай вдруг на глазах превратился в клубящееся облако огня и пыли, и в разные стороны разлетелись какие-то ошметки.

– Молодцы танкисты! – крикнул Зубов. – Приятно посмотреть.

БТР остановился рядом с пикапом. Клейн выскочил наружу вместе с бойцами и подхватил за ледяные руки убитого спецназовца. Этого парня он знал – Руслан Ахмедов, из Гудермеса, отличный разведчик. Видно, ему досталась очередь из крупнокалиберного пулемета – грудь и живот были искромсаны, превратившись в сплошное месиво из крови и обломков костей…

– Их должно быть пятеро! – крикнул Зубов, выбегая из развалин. – А я вижу шестерых!

– Грузим всех! – Клейн помог загрузить тяжелый труп в задний люк и повернулся к Зубову. – Где шестой?

– Здесь, за домом. Гера, помоги!

Он кинулся к Степану, который тянул за руки тело русоволосого парня в афганской одежде.

– Твою мать! – Зубов вдруг разжал руки и брезгливо вытер ладони о брюки. – Да он теплый!

Клейн наклонился над убитым. Его одежда была иссечена взрывом, и из рваной раны на шее еще лилась кровь.

– Дух, – сказал он.

– Русский, – сказал Зубов. – Сука, он с ними тут сидел. Откуда взялся, тварь? Дезертир, наверно.

– Ну и что с ним делать?

Зубов ногой перевернул труп набок.

– Свои похоронят. Уходим, Гера.

– Нет, постой.

Клейн быстро обыскал убитого и нашел толстую записную книжку, диктофон и маленький бинокль необычной формы, похожий на плоскую коробочку.

– Это не дезертир. Он вообще не наш. Журналист. Или советник.

– Один хер. – Зубов тоже присел рядом и, снова перевернув труп, обшарил карманы окровавленной кургузой жилетки. – Смотри-ка, баксы. Таблетки, батарейки, а это что такое? Кассеты от диктофона.

– Сдадим в особый отдел, – решил Клейн.

– Ты охренел? – зло глянул на него Зубов. – Я его не повезу! Мы не «врачи без границ»!

– Да я про документы, – успокоил его Клейн, пряча в карман робы записную книжку. – Всё, Степа, сматываемся. И так столько времени потеряли.

Наконец, все собрались, живые и мертвые. Ковальский провел перекличку, и сам отвечал за погибших. Ахмедов, Мелкумян, Кодряну, Ткаченко, Завьялов… Все на месте. Теперь можно уходить.

Они вернулись на базу ночью, и все-таки, несмотря на страшную усталость, сразу после чистки оружия отправились в «баню», как они называли простой блиндаж с печкой и бочкой воды. И там, посовещавшись, решили: белокурого духа они не видели. С какой бы миссией этот иностранец ни прибыл в Афганистан, но он был среди врагов, а значит, и сам был враг. А спецназ не обязан отчитываться о каждом уничтоженном душмане.

Диктофон и блокнот, найденные на поле боя, можно после внимательного изучения сдать в особый отдел. А можно и не сдавать. Вот ребята из кандагарского батальона в прошлом году приволокли вместе с другими трофеями из каравана труп американца. Шуму-то в газетах было много, а что толку? Мало того, что все почести достались доблестным афганцам, которым приписали эту победу над происками империалистов. Так еще особисты до сих пор терзают кандагарцев вопросами – куда это они припрятали тот миллион долларов, который якобы вез с собой американский курьер?

На том и порешили. Если начальство спросит про иностранца – все честно расскажем. Без утайки. А не спросит – будем молчать. Бинокль забрал себе Ковальский, доллары остались у Зубова. А с Клейна хватит и того, что он побывал в отпуске.

ЧАСТЬ I
«НЕ ИЩИТЕ СТАРЫХ ДРУЗЕЙ»

Глава 1

Март, 1999. Задача для Графа

– Я не знаю, как ты это сделаешь, – сказал президент. – Но ты это сделаешь. Командуй. Весь холдинг в твоем распоряжении. От уборщицы до президента.

– Этого мало, – ответил Клейн.

Полковник Герман Клейн знал, что не бывает невыполнимых задач. Только надо правильно подобать исполнителей. Когда-то в его подчинении была рота, потом – батальон. Сейчас он руководил службой безопасности холдинга «Мировой Океан», и мог распоряжаться множеством разнообразных профессионалов. Но, выслушав президента, Клейн понял, что для решения задачи придется привлечь других специалистов. Тех, кому он доверяет. А в холдинге он уже не верил никому. От уборщицы до президента.

В Афганистане их компанию называли ленинградским землячеством. Герман Клейн, Степан Зубов, Ромка Сайфулин и Костик Ковальский вместе прослужили до самого Вывода, вместе входили в Баку в январе девяностого года, и только после бакинской командировки их разбросали по разным частям. Клейн остался мирить братские народы Закавказья, а остальные ленинградцы отправились в Вильянди, где очень скоро и закончилась их служба государева.

Выйдя через несколько лет в запас, полковник Клейн вернулся в Питер, к родителям. Первое время он еще пытался встречаться с друзьями, но все труднее становилось оторваться от дел. Его бывший командир передал ему по наследству свой пост в холдинге, и Клейн работал по двадцать пять часов в сутки. Договорились собираться хотя бы раз в году, 5 ноября, на День разведчика. Но сам Клейн так ни разу и не пришел на этот сбор – все дела, дела.

Прежде чем обратиться к друзьям за помощью, полковник долго наводил о них справки, используя богатые возможности информационной службы холдинга.

После анализа собранных данных стало ясно, что Степан Зубов почти идеально подходил для решения задачи: он был одинок и в хорошей форме. Компьютер бесстрастно выдал и негативную информацию – Зубов, рядовой администратор гостиницы, в прошлом году купил стометровую квартиру; за последние четыре года он сменил две машины и сейчас ездил на «саабе – 9000». Возможно, это свидетельствовало о связях с криминалом.

Чтобы поговорить с другом незаметно для чужих глаз, Клейн пару дней изучал его распорядок дня, и, наконец, застал Зубова на закрытом теннисном корте. Ему пришлось целый час сидеть на скамейке, наблюдая, как Степан гоняет по площадке азартного толстяка. Выиграв первый сет, Зубов достаточно деликатно указал толстяку на тактические ошибки и дал ему передышку, а сам пошел к открытому окну, достав из кармана белоснежных шортов недокуренную сигару. Здесь-то Клейн и перехватил его, протянув зажигалку.

Они оба были рады встрече, но времени, как всегда, хватило только на короткий деловой разговор. Выслушав полковника, Зубов спросил:

– Сколько платят за поездку?

– Сто долларов в день.

– Нет, не могу, – сказал Степан Зубов. – В городе я тебя подстрахую, вопросов нет. Но уехать не могу. Риск большой. При самом удачном раскладе я теряю неделю. Семьсот баков, конечно, неплохо. Но пока меня тут не будет, за эту неделю я могу потерять гораздо больше.

– Насколько больше?

– На порядок.

– Ясно. Значит, я рассчитываю на тебя в городе. Довезешь нас до аэропорта. О времени выдвижения сообщу за сутки.

– Понял. Кстати, если есть желание пострелять, приезжай ко мне на дачу. Мы там часто собираемся.

– Вернусь из командировки, загляну.

Степан кивнул и оглянулся на своего партнера. Толстяк все не мог оторваться от бутылки «Перье» и продолжал вытирать обильный пот.

– Загоняешь человека, – усмехнулся Клейн. – Сойдет с дистанции раньше срока.

– Ничего, он заводной. Азартный по жизни. Мы с ним зарубились на ящик «Карлсберга», начнут америкосы бомбить Югославию в марте или нет.

– На что ты поставил?

– На март, само собой. Не станут они до апреля тянуть. Весной горы зеленкой закроются, техника спрячется, куда бомбить? Я удивляюсь, что они до сих пор не начали.

– Наверно, авианаводчиков забрасывают, – сказал полковник. – Американцы не могут воевать без комфорта. Наводчик должен обжиться на месте, привыкнуть к объектам, все подходы-отходы по нескольку раз спокойно пройти, чтобы ночью не спотыкаться.

– Так ты думаешь, успеют они в марте? – озабоченно спросил Зубов. – Не хочется из-за каких-то соплежуев терять ящик пива.

Клейн увидел, что толстяк отбросил полотенце и уже постукивает ракеткой по колену. Степан загасил сигару.

– Погоняю хозяина еще часок. Так мы договорились, Граф? Объявишь суточную готовность.

– Договорились, Маузер.

«Граф» – это был один из позывных Клейна. А Степана стали называть Маузером, когда он обзавелся старинной пятизарядной винтовкой, оставшейся еще с тех времен, когда свободолюбивый афганский народ боролся против английских колонизаторов. Он вообще быстро обрастал трофейным оружием и какое-то время даже ходил на боевые с американской М-16, которая прельщала его удобством переноски. Правда, после первой же осечки капризная американка была подарена поварам.

После Маузера самым подходящим кандидатом был Ромка-Рубенс. Теперь его звали Рамазан. Так он подписывал свои картины, которые сплошным панцирем покрывали стены его огромной мастерской.

– Когда ты успел столько нарисовать? – удивился полковник, присаживаясь к столу и раздвигая банки и тюбики, чтобы поставить коньяк и блюдце с лимоном.

– Не нарисовать, а написать, – поправил великий художник.

Ромка Сайфулин в мирной жизни успел сменить несколько мест работы, прежде чем стать свободным художником. Поначалу, как и многие из их племени, он уступил настойчивым приглашениям и подался в менты. Не то ОМОН, не то РУБОП. Но не выдержал, сломался на первом же деле. Ему поручили самое простое – перед захватом войти в окруженное кафе под видом лица кавказской национальности и просто разведать обстановку. Руководители операции прекрасно знали, что лейтенант Сайфулин не раз ходил в разведку. Но они не учли, что это было на другой войне. Через десять минут из окна кафе посыпались первые жертвы этой разведки. Подлетели три кареты «Скорой помощи». Захватывать уже было некого, и Ромку пришлось удалить из органов, от греха подальше. Он пошел в дворники при художественном училище и без лишних формальностей стал мастером классического рисунка и прикладных искусств.

– Это только верхушка айсберга, – скромно сказал великий художник. – Я успел даже поработать на реставрации мечети. А еще съездил в Польшу и потерял там целую выставку. Полсотни акварелей пропали вместе с чемоданами при переезде между двумя городами. Этим я и прославился.

Он тоже был холост и не слишком связан работой, а форму поддерживал в секции самбо. Возможно, к занятиям в этой секции Ромку притягивала неординарная методика старика-тренера, который повторял: «Стопка водки заменяет разминку, а стакан – тренировку». Так что у Клейна были сомнения по поводу его боеготовности. Зато Ромка был мусульманином, что давало определенные преимущества для решения задачи. И Клейн уже начал излагать эту задачу, как вдруг Ромка схватился за пейджер:

– Извини, брат, жду очень важное сообщение. Меня в Германию сватают. На реставрацию замка. Представляешь? Тюрингия, горы, контракт на пять лет… Нет, не то. Просто девушка беспокоится, что я давно не звонил. Вот дурочка. Я же звонил. Правда, другой дурочке.

– Так выпьем за наших многочисленных дам! – Клейн поднял стакан.

Он даже обрадовался, что узнал о поездке в Германию раньше, чем успел предложить работу. Потому что Ромка наверняка сразу согласился бы. И кто тогда будет реставрировать замок в Тюрингии?

«Нет, пусть Рубенс останется дома», решил Граф и свел разговор к планам общего сбора.

– Степан зовет на дачу. Ты как?

– На дачу? – засмеялся Ромка. – Это красивая легенда. Нет у него никакой дачи. Участок в лесу. Вагончик он туда забросил вертолетом, вот и вся дача. Баню мы ему этим летом срубили с Сергеичем, все-таки строитель. А Степка только горючее подвозил. Одно хорошо – глухомань. Пошмалять можно от души. У Кота ружье, у Степки целый арсенал. За лето патронов сожгли кучу. Оказалось, мы не умеем стрелять из пистолета.

– А нам это надо?

– Знаешь, – Ромка смущенно улыбнулся, – мы же считали себя специалистами. Да мы и были специалистами. Но пистолет не наш профиль. А тут Сергеич привозит человека… Он, в принципе, пороха не нюхал. Разве что в тире. И мы у него учимся. Смешно, да?

– Смешно. Ты же разведчик. Ты снайпер, минер, механик, радист. Чему еще ты можешь научиться? И зачем?

– А просто так. Мы все лето тренировались. Работали тоже, но и тренировались. Вполне серьезно. Особенно Степка. Он нас в конце концов перестрелял всех.

– Жаль, меня с вами не было.

– Да, жаль. Но тебя никак было не найти, – сказал Ромка. – Трубка не отвечала, а в холдинге говорят, что Клейн Герман Иванович у них не работает.

– Дисциплина. Не было меня в городе прошлым летом, – сказал полковник Клейн.

– А где был?

– На юге.

Ромка, нарезавший лимон на тончайшие прозрачные дольки, остановился и поднял взгляд на Графа.

– Кавказ?

– Не то, что ты думаешь. Не Чечня. Работал в нашем бакинском филиале, доводил до ума систему связи.

– Хорошо. А то я уже подумал…

– Нет, не думай.

– В декабре девяносто четвертого меня туда звали. – Ромка подцепил кончиком ножа лимонный кружок и протянул его Клейну. – Держи закуску. Но я им сказал, что это не моя война. Тебя не беспокоили?

– Нет. Выпьем за то, чтоб нас больше никто не звал на войну, – сказал полковник.

– Ты начал говорить о каком-то деле. Могу помочь?

Граф разжевал лимон, не торопясь с ответом. Если сейчас ничего не сказать, Ромка все равно свяжется со Степаном и все узнает. Обидится еще.

– Надо перебросить одного человека в аэропорт. Незаметно для окружающих. Степан за рулем, нужен еще один сопровождающий.

– И всё?

– Всё.

– Если Маузер подписался, значит, дело хорошее. Я готов. А с Ковальским ты говорил? Обязательно подключи Сергеича. А то он после Нового года уже два раза в запой уходил. Надо вытаскивать мужика.