Текст книги "Индийский мечтатель"

Автор книги: Евгений Штейнберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

VII
По дороге в Майсур

Путешественники медленно двигались по однообразной песчаной равнине, поросшей вереском, а кое-где мелким бамбуком. Низменная полоса между Коромандельским берегом и горным хребтом Восточных Гат не отличалась живописностью.

Лебедев ехал впереди на красивом вороном жеребце.

В те времена на юге Индии было принято путешествовать в паланкинах или на слонах, но Герасиму Степановичу не нравился ни один из этих экзотических способов передвижения. Он предпочел обыкновенную верховую лошадь. Нет ничего приятнее доброго коня – в этом он убедился во время своих странствий по Европе. Все открыто вокруг. Вверху – бездонное небо, впереди – нескончаемая даль. Пустишься вскачь, ветер засвистит в ушах и дух захватит; потом опустишь поводья, лошадь пойдет шажком, а ты покачиваешься в седле, предаваясь воспоминаниям и мечтам…

Спутники Лебедева ехали на мулах, другие – в тонга, большой крытой телеге, запряженной буйволами. Здесь же были сложены музыкальные инструменты, ноты, продовольствие, мехи с водой и прочий багаж.

Лебедева сопровождали девять человек: кроме Сону и Рангуина, ехали семь музыкантов – шестеро индийцев и один ирландец, Патрик Деффи, недурно игравший на скрипке. Двое музыкантов-англичан остались в Мадрасе. С ирландцем Лебедев уже успел сблизиться. Деффи было лет тридцать, но он много постранствовал по белу свету. Служил в английском военном флоте, некоторое время жил на юге Персии, потом скитался неведомо где и наконец очутился в Индии. Патрик был одинок, о своем прошлом говорить не любил, да и вообще не отличался многословием. Герасиму Степановичу он нравился. Подобно ему самому, ирландец любил музыку и путешествия.

Было еще светло, когда они приблизились к селению.

– Вот и отлично! – весело сказал Лебедев. – Здесь отдохнем и подкрепимся. А может быть, и заночуем.

Но Сону, внимательно глядевший вперед, покачал головой.

– Нет, – сказал он, – здесь нехорошо!

Лебедев с удивлением посмотрел на него.

– Дым не поднимается над хижинами. Собаки не лают. Детей не видно…

Они въехали в селение. Ни души! Дохлые псы посреди пыльной дороги… А вот труп человека… И еще, еще…

Герасим Степанович остановил коня, спрыгнул на землю, за ним Сону и Патрик Деффи. Чтобы войти в хижину, нужно низко наклониться. Здесь люди всегда сидят на корточках. Хижина пуста… Впрочем, нет!.. Привыкнув к темноте, Герасим Степанович разглядел в углу женскую фигуру. Женщина сидит на земляном полу, прислонившись к стене. Это почти скелет, обтянутый темной, морщинистой кожей. Глаза ее закрыты, на коленях копошится младенец. Он прильнул губами к иссохшей груди, где давно уже нет ни капли молока.

Патрик, взяв руку женщины, ощутил слабое, едва слышное биение. Вдруг дрожь пробежала по туловищу женщины, на губах показалась пена.

– Конец! – сказал Деффи, опустив безжизненную руку.

– Что же это? Чума? – На глазах у Лебедева были слезы.

– Нет, сахиб. – Сону покачал головой. – Это голод!..

Сону спокоен, даже не удивлен. Чему удивляться?

Удивляться можно богатству, роскоши, изобилию, а голод – дело обычное, он всегда рядом…

Лебедев приказал отнести ребенка в телегу и дать ему несколько глотков кокосового молока. Может быть, еще удастся спасти едва теплящуюся жизнь…

В соседней хижине лежали пять мертвецов: старик, две женщины, девочка лет десяти и мужчина. В других жилищах они нашли нескольких крестьян, дошедших до последней степени истощения, но еще живых.

Их вынесли из зловонных хижин. С помощью Патрика Лебедев принялся осторожно кормить несчастных. Они постепенно приходили в себя. Младенца спасти не удалось.

Между тем солнце зашло. Нужно было двигаться дальше. Сону уверял, что сравнительно недалеко должен находиться небольшой шултри (так в южной Индии назывались придорожные постоялые дворы). Лебедеву очень не хотелось покидать голодающих на произвол судьбы, однако не мог же он везти их с собой! Оставив в деревне часть своих продовольственных запасов, Лебедев приказал трогаться в путь.

Рангуин что-то пробормотал. Герасим Степанович не понял слов, но тон ему не понравился.

– Что он говорит? – спросил Лебедев у своего ученика.

– Что этим людям все равно суждено умереть, и не следует отдавать им пищу, которой нам самим, возможно, не хватит.

– Вот как!.. – Лебедев нахмурился. – Ты тоже так думаешь, Сону?

Сону посмотрел ему в глаза:

– Нет, сахиб! Я так не думаю.

– Послушай, Рангуин! – сказал Лебедев сердито. – Вижу я, что ты не только обучил змею, но и сам у нее кое-чему выучился. Никогда не повторяй при мне подобного, не то я прогоню тебя. Понял?

Рангуин не ответил и угрюмо отошел в сторону.

Освещая дорогу зажженными факелами, они выехали из деревни. С разных сторон слышались странные звуки: вой, похожий на плач ребенка, визг, рычанье. Это шакалы и гиены спешили на свое отвратительное пиршество.

Проехав еще два коса, путники увидели впереди огонек и скоро очутились у ворот постоялого двора.

Шултри был невелик; он состоял всего из одной комнаты и крытой веранды. У входа стоял паланкин. Носильщики сидели под навесом на корточках вокруг дымящегося котла. Индийцы-музыканты обменялись с ними приветствиями и остались на веранде. Лебедев с Деффи вошли в комнату, освещенную колеблющимся пламенем масляной плошки. Посередине на ковре сидел человек в европейском платье; перед ним на широких листьях лотоса были разложены различные кушанья, распространявшие аппетитный запах. Он учтиво поднялся и произнес по-английски:

– Прошу разделить со мной ужин, джентльмены!

Лебедев поблагодарил: у них с собой вполне достаточно провизии. Но незнакомец продолжал настаивать, уверяя, что никак не справится один со столь обильной едой.

– Мой повар путешествует со мной, он большой мастер. Надеюсь, его стряпня придется вам по вкусу.

Дольше отказываться было просто невежливо. Они представились друг другу. Незнакомец отрекомендовался Иоганном Хаафнером. Он был голландцем по национальности и служил в должности коммерческого агента голландской фактории в Негапатаме ¹⁸18
  Негапатам – порт на Коромандельском берегу, принадлежавший голландцам.


[Закрыть].

Хаафнер возвращался домой из деловой поездки.

Узнав, что один из его новых знакомых – русский, коммерсант очень обрадовался: его покойный дед бывал в Петербурге в царствование императора Петра I.

– С детских лет я мечтал отправиться в вашу страну, – продолжал Хаафнер. – Многие из моих знакомых в Нидерландах ведут с Россией очень выгодные торговые дела…

К Патрику Деффи голландец отнесся более сдержанно, тем не менее угощал обоих радушно и любезно. Кухня действительно оказалась превосходной: пилав из курицы и традиционный индийский кхерри из жареного риса и овощей, обильно приправленных перцем, мускатным орехом, гвоздикой; печеные бананы с яйцами, неизменные чапати – пресные лепешки из пшеничной муки и, наконец, различные плоды. Обжигавшую рот острую пищу запивали пальмовым вином. Лебедев ел с удовольствием; вдруг лицо его омрачилось:

– Ах, господа, господа! Подумать только: вот мы здесь наслаждаемся вкусной пищей, а рядом целые деревни погибают от голода.

Он рассказал голландцу о том, что им привелось видеть.

– Я живу в Индии уже пятнадцать лет. Не раз приходилось мне наблюдать подобные картины.

– В чем же причина? – спросил Лебедев. – Климат?

– Да, конечно, климат… Но главным образом – дурные правители… Англичане.

Герасим Степанович с некоторым смущением взглянул на Деффи. Хаафнер заметил этот взгляд:

– Кажется, я невольно обидел вашего спутника? В таком случае, прошу меня извинить, и не станем больше возвращаться к этой теме.

Но Патрик возразил спокойно:

– Можете не стесняться. Я не вхожу в Совет директоров Ост-Индской компании и даже не являюсь ее акционером.

– Рад слышать это из уст англичанина. Что ж, если угодно, я буду продолжать… Климат здесь действительно тяжкий: то засухи, то ужасные наводнения. Поэтому с древнейших времен здешние правители обращали большое внимание на строительство каналов, плотин, колодцев. Но вот явились просвещенные европейские купцы – господа британцы. Они строят крепости, казармы, торговые склады, конторы, роскошные особняки и виллы, но нисколько не заботятся о важнейших оросительных системах: о каналах, плотинах… Вот и последствия!

– Верно, – подтвердил Деффи.

– Мало того, – продолжал Хаафнер, все больше увлекаясь. – Ост-Индская компания сама, словно намеренно, вызывает голодные моры. Она собирает в своих амбарах огромные запасы риса и зерна, а когда наступает неурожай, продает их по самым высоким ценам…

– О да! – послышался возглас.

Это был Сону. Он сидел на корточках у двери и с интересом слушал.

Хаафнер посмотрел на Лебедева.

– Пусть послушает. Его это касается больше, чем нас, – сказал Герасим Степанович.

Голландец был явно недоволен:

– Я все-таки не хотел бы…

– Сону! Выйди отсюда, мой мальчик… Потом я объясню тебе.

Сону тотчас же вышел из комнаты.

– Не советую вам, сударь, пускаться в откровенности с этим народом. Мы, белые, можем между собой говорить все что угодно, но им этого слушать не нужно.

– Есть русская пословица: «Не выноси сора из избы», – усмехнулся Герасим Степанович. – Так, что ли?

– Очень метко сказано!.. Итак, вернемся к нашей теме. Возьмем для примера хотя бы то, что вы наблюдали сегодня по соседству. По чьей милости погибли жители этого селения? Я отвечу вам, господа: по милости Поля Бенфильда…

– Кого? – воскликнул Лебедев. – Как вы сказали?!

– Поля Бенфильда, – повторил голландец. – А почему это вас так удивляет?

Но Герасим Степанович уже овладел собой:

– Ничего особенного… Некогда я знавал человека с такой фамилией… Прошу вас, мистер Хаафнер, продолжайте.

– О! – воскликнул голландец. – Бенфильд – это своего рода знаменитость. Еще пятнадцать лет назад он был мелким чиновником Ост-Индской компании, а теперь ворочает миллионами. Диктует свою волю не только здешним властям, но и правительству в Лондоне. Его огромное состояние нажито вымогательствами, взятками, мошенническими операциями, бессовестным ростовщичеством… Что же удивительного: подобные нравы здесь стали обычными с легкой руки Уоррена Хастингса ¹⁹19
  Уоррен Хастингс – генерал-губернатор британских владений в Индии в 1772–1785 годах. Резиденцией его была Калькутта.


[Закрыть], этого дьявола в человеческом образе…

– Уоррен Хастингс уже смещен со своего поста, – заметил Деффи.

– Знаю, – сказал голландец. – Пришлось-таки убрать его – слишком уж он зарвался. Его наглые насилия и грабежи вызвали возмущение даже в Лондоне. Однако в Мадрасе господин Бенфильд остался и продолжает процветать… Разве не писали откровенно в лондонских газетах, что этот мошенник и его сообщники сыплют взятками направо и налево? Вам, конечно, знакома эта громкая история о «долгах навваба»?

– Нет, – признался Лебедев.

Он был так поглощен своими музыкальными делами и впечатлениями от страны, что почти ничего не успел узнать о делах политических.

– Удивительно! Кто же не слыхал об этом скандальном деле!.. Существовало государство Карнатик, в его состав некогда входил и Мадрас. Повелитель этого княжества, навваб Аркотский ²⁰20
  Аркот был столицей Карнатика.


[Закрыть], расточительный, падкий до роскоши и всевозможных развлечений, по уши завяз в долговой кабале у Бенфильда, так что теперь уже не Мадрас входит в состав Карнатика, а скорее наоборот: Карнатик является частью английской провинции Мадрас… – Он засмеялся, довольный своей остротой.

– Всё, что вы рассказали, очень интересно! – воскликнул Лебедев. – Но какое отношение имеет Бенфильд к здешним голодающим?

– Прямое! Селение это находится тоже на территории Карнатика. Сбор налогов здесь дан на откуп Полю Бенфильду. Урожай или недород – сборщики податей забирают всё, что находят в убогих хижинах. За развлечения и грехи навваба расплачиваются эти несчастные… Теперь, надеюсь, вам понятно всё.

– Да… – молвил Лебедев задумчиво. – Если не все, то, во всяком случае, кое-что.

Водворилось молчание. Вдруг Деффи обратился к Хаафнеру:

– Но вот что мне хотелось бы знать. Ваши соотечественники – голландцы тоже имеют свою Ост-Индскую компанию. Она владеет обширными землями на Больших и Малых Зондских островах. Каково положение тамошних туземцев?

Хаафнер замялся:

– Видите ли, мне не приходилось бывать на этих островах, и потому я не могу удовлетворить вашу любознательность…

– Жаль, мистер Хаафнер! – заметил ирландец с явной иронией.

Разговор больше не клеился. Хаафнер предложил отправиться на покой.

Все поднялись на рассвете. Лебедев и Деффи распрощались с голландцем, еще раз поблагодарив его за угощение. Лебедев попросил Хаафнера заехать по пути в голодающее селение и оставить там немного съестных припасов. Голландец пообещал, но не слишком охотно.

– Не заедет он туда! – заметил Деффи, когда паланкин Хаафнера двинулся в путь.

– Неужели? – удивился Герасим Степанович. – Впрочем, может быть, и так… – Он вдруг посмотрел на ирландца и приветливо улыбнулся – А вы молодец, Патрик! Ловко его поддели насчет голландских колоний…

– Побывал я там. На Яве, на Целебесе… Тоже, знаете, не рай земной!

На веранде белела какая-то бумага. Деффи поднял ее. Это было купеческое свидетельство Хаафнера; видимо, голландец обронил его. К сожалению, паланкин уже скрылся из виду.

Скоро и они выехали из шултри. Дорога шла в гору; начался подъем на хребет Восточных Гат. Лебедев ехал молча.

«Так вот он кто, этот Поль Бенфильд! – думал он. – О, теперь понятно, что ему надобно от майсурского султана… Нет, уж в этом деле, во всяком случае, мне нельзя участвовать. Покорно благодарю вас за доверие, мистер Бенфильд!.. «Не выноси сора из избы», – вдруг вспомнил он. – Еще неизвестно, стоит ли жить в такой избе!..»

VIII
Типу-султан

В узкую щель под потолком пробился солнечный луч. Теперь путники уже могли видеть друг друга.

– Вот и утро! – Лебедев старался приподняться, чтобы вытянуть затекшие ноги. – Все-таки веселей…

Ночь они провели в темном, сыром подвале, где невозможно было не только лежать, но и сидеть с вытянутыми ногами. Их заперли вдвоем; куда девали остальных, было неизвестно.

– Жалею, Патрик, что втянул вас в это путешествие!

– Вы здесь ни при чем, – возразил Деффи. – Я не новичок: знал, на что иду.

Герасим Степанович был огорчен. Он не верил россказням, изображавшим майсурского султана кровожадным чудовищем. Но вот на них, мирных путешественников, артистов, у въезда в Серингапатам напали майсурские солдаты, связали и потащили сюда.

Неужели прав этот толстый ворчун – Фаррингтон?.. Нет, не может этого быть! Произошло недоразумение, все разъяснится…

Как бы отвечая мыслям Лебедева, его спутник сказал:

– Все понятно. Около двух лет назад Типу помирился с англичанами. Но это ненадолго. Теперь оба противника готовятся к новому «раунду». Вот нас с вами и приняли за английских шпионов.

– Да, пожалуй, – согласился Лебедев. – Нужно добиться личной беседы с Типу-султаном.

Послышался лязг отодвигаемого засова. Дверь заскрипела на ржавых петлях, вошел мужчина сурового вида, с обнаженной саблей. Связав узникам руки, он приказал им выходить. Те молча повиновались: расспрашивать или протестовать было бессмысленно.

Он провел их по сводчатому мрачному коридору, затем через несколько двориков, где вооруженные телохранители беседовали под купами густых деревьев; потом по лесенкам они поднялись на второй этаж. В небольшой комнате на подушках сидел щуплый человечек в черной одежде. Это был брахман Пурниа, советник Типу-султана по финансовым, да и не только финансовым вопросам.

Пленники сразу поняли, что перед ними человек влиятельный и незаурядный.

Брахман обратился к ним по-английски: кто они такие и откуда пришли? Выслушав краткий ответ Лебедева, он недоверчиво покачал головой. Музыканты?.. Он знал английских офицеров, моряков, чиновников, купцов; музыкантов-англичан ему видеть не приходилось.

Лебедев объяснил: он не англичанин, а русский. Пурниа иронически усмехнулся. Ложь! В Индии нет русских… Что понадобилось им в Майсуре? У его величества вполне достаточно музыкантов и плясунов. Все это глупые выдумки. Пусть скажут прямо: что им здесь нужно?

– Видеть султана и говорить с ним! – твердо заявил Лебедев.

Пурниа нахмурился. Лицезреть особу государя дозволялось не всякому из его подданных, а тем более чужестранцам. О чем они хотят говорить?

– У меня есть важное поручение.

– Ага! Вот это другое дело. Тогда пусть расскажет сейчас.

Но Герасим Степанович наотрез отказался говорить. Он может сообщить его только самому султану – никому другому.

– Уведи их! – приказал брахман стражнику.

Пленники снова очутились в том же подвале. Им развязали руки.

– Ловко вы придумали насчет «важного поручения»! – улыбнулся Деффи.

– Видите ли, Патрик, я действительно имею поручение к султану… от Бенфильда… Но после встречи с Хаафнером у меня пропало всякое желание выполнить его.

– Зачем же вы тогда сказали?

– Надеялся, что нас поведут к Типу-султану. К сожалению, не вышло.

– А пожалуй, действительно поведут! Брахман не решится скрыть от своего повелителя. Но если Типу спросит вас, что вы ему скажете?

– Правду, Патрик, – ответил Лебедев просто. – Только и всего.

– Увы! – покачал головой ирландец. – К сожалению, правда редко помогает. Кто знает, каков он, этот майсурский властелин.

– Каков бы он ни был, нечего нам страшиться. Не опаснее же он пантеры или очковой змеи! А ведь мы в пути могли легко повстречаться с кем-нибудь из них.

– Верно, – согласился Деффи. – Тут ничего не возразишь. Пугливым следует сидеть дома.

Прошло еще часа два. Дверь отворилась; узников вывели, опять со связанными руками.

Пройдя по анфиладе великолепных покоев, они очутились в большом зале; в глубине его возвышался роскошно убранный трон, которому была придана форма огромного тигра. Полосы на шкуре тигра были из чистого золота, а глаза и зубы – из сверкающего хрусталя. Парчовый балдахин держался на четырех серебряных шестах. К нему была прикреплена золотая фигура павлина, украшенная алмазами, сапфирами, рубинами, жемчугом. Трон был сплошь испещрен каллиграфическими арабскими надписями – изречениями из Корана.

Человек, сидевший на троне, выглядел, пожалуй, даже скромно по сравнению с окружавшей его роскошью. Только его красный тюрбан сиял огромной бриллиантовой застежкой да огромный кинжал за поясом был усыпан драгоценными камнями. Он не носил бороды, только длинные вьющиеся усы. Самым примечательным были его глаза: не очень большие, но удивительно живые, лучистые и проницательные.

Это и был повелитель Майсура Типу-султан, один из немногих индийских монархов, сохранивших еще независимость.

По обеим сторонам престола стояли советники, военачальники, придворные. Среди них находился и Пурниа.

Типу с любопытством рассматривал пленников. Обратившись к Пурниа, он произнес что-то по-персидски. Султан почти всегда говорил на этом языке, объявленном в Майсуре государственным.

Пурниа перевел:

– Его величество желает знать, какое поручение вы хотите ему передать.

Лебедев ответил:

– Об этом я расскажу только ему самому, без посторонних.

Типу приказал придворным:

– Уходите все! Я выслушаю кафиров ²¹21
  Кафиры – «неверные»; так называют в мусульманских странах европейцев.


[Закрыть], а ты, Пурниа, будешь переводить.

Тут выступил вперед Патрик Деффи и тоже по-персидски сказал:

– Великий шах! Слышишь, я говорю с тобой на благословенном языке фарси ²²22
  Фарси – персидский язык.


[Закрыть]. К чему нам переводчик?

Типу был удивлен. Он отдал новое распоряжение:

– Можешь удалиться, Пурниа! Телохранителей не нужно. И пусть пленникам развяжут руки. Уж не думает ли кто-нибудь, что я боюсь их?

– Теперь говорите все без утайки, – обратился султан к Лебедеву и Деффи. – Не пытайтесь лгать, я умею отличить правду от лжи. Если кто-либо из вас окажется лжецом, пусть не надеется на милосердие.

Деффи перевел краткий ответ Лебедева:

– Мы музыканты из Мадраса. Отправились в Майсур, чтобы показать свое искусство твоему величеству, если на то будет высочайшее соизволение.

– Где ты выучился языку фарси? – спросил Типу.

– Я побывал в Бендер-Бушире, а затем жил в Ширазе и видал покойного Керим-хана Зенд ²³23
  Бендер-Бушир и Шираз – города на юге Ирана. Керим-хан Зенд правил Южноиранским государством с 1753 по 1779 год.


[Закрыть].

– Это был благородный правитель… Однако объясни мне: с какой целью бродишь ты по свету? Чего тебе надобно?

– Обратился бы ты, султан, с подобным вопросом к мореходу Синдбаду или к хорасанскому страннику Насир-и-Хосроу?²⁴24
  Синдбад-мореход – герой арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Насир-и-Xосроу – знаменитый иранский путешественник и писатель XI века.


[Закрыть]– Деффи смело поглядел в глаза султану.

– Неглуп! – усмехнулся Типу. – Инглис?²⁵25
  Инглис – по-персидски англичанин.


[Закрыть]

– Не совсем. Но бывают разные инглисы, как бывают и разные мусульмане.

– Верно! – Было видно, что ответы Патрика султану нравились. – А твой спутник?

– Он русский. Есть такая страна – Россия.

– Я слыхал об этой стране. Он тоже путешественник?

– Да, путешественник и музыкант. Очень хороший музыкант. Человек с мудрой головой и честным сердцем. Он много странствовал по Европе.

– Был он во Франции? – живо спросил Типу.

Лебедев ответил утвердительно:

– Да, я долго жил в Париже и даже играл при дворе короля Людовика Шестнадцатого.

Султан порывисто поднялся с места, но тотчас же снова сел и сухо спросил:

– От кого привез поручение?

– От Поля Бенфильда, англичанина, живущего в Мадрасе.

Типу нахмурился:

– Мне знакомо это имя… Что ему нужно от меня?

– Бенфильд знает, что Типу-султан строит мануфактуры, гавани, корабли. Ему известно, что для этого нужно много денег. Он предлагает тебе заем… Большую сумму.

Типу топнул ногой:

– Как он смеет? Разве он думает, что в Майсуре не знают о судьбе навваба Аркотского?

– Поэтому он и поручил переговоры мне, – продолжал спокойно Лебедев. – Я должен был назваться представителем русских купцов и ни в коем случае не упоминать о Бенфильде.

Султан пришел в ярость:

– Зачем русский взялся за такое гнусное дело?

– Объясните ему, Патрик, – сказал Герасим Степанович с достоинством, – что сперва я в этом поручении ничего худого не усматривал. Мне было сказано, что Типу-султан ненавидит англичан и поэтому лучше вести с ним дела от имени французов или русских. Но, узнав по дороге сюда о ростовщических махинациях этого англичанина в Карнатике, я решил действовать иначе.

– Кто поручится, что он не лжет? – спросил Типу грозно.

– Никто, – ответил Лебедев спокойно. – Но пусть государь поразмыслит: если бы я исправно исполнил поручение, то получил бы от Бенфильда крупную награду. Тем не менее я поступил так, как мне подсказывала совесть.

Типу сошел вниз по ступеням трона, приблизился к пленникам и пристально посмотрел в глаза каждому из них.

– Многие обманывали меня и платили злом за добро, – сказал он наконец, – но сердце говорит мне, что вам можно верить. – Лицо султана озарилось улыбкой. – Пусть он расскажет мне о Франции и о России! – указал он на Лебедева. – Только не теперь – у меня еще много важных дел сегодня. Вечером я пришлю за вами. Ступайте с миром оба!

* * *

На этот раз пленники очутились в просторном покое, вымощенном мозаичными плитками, с низкими диванами по стенам и небольшим бассейном для омовений. Двое слуг принесли подносы с кушаньями и напитками. После ночи, проведенной в душном подвале, это казалось сказочным блаженством.

Умывшись прохладной водой и насытившись, пленники растянулись на мягких диванах.

– Что вы обо всем этом думаете? – спросил Герасим Степанович.

Деффи пожал плечами:

– Трудно сказать… Человека сразу не разгадаешь.

– А ей-богу, он мне понравился! – воскликнул Лебедев. – Такой живой, впечатлительный, быстрый и… доверчивый. Это он только делал вид, что подозревает нас, а в душе сразу поверил. Разве не так?

– Очень может быть… Англичане изображают Типу-султана кровожадным чудовищем. Думаю, что это сильно преувеличено.

– К стыду своему, – сказал Лебедев, – я почти ничего не знаю ни о Майсуре, ни о его правителе. А вы?

– Кое-что…

– Расскажите, Патрик!

– Видите ли, маэстро, я никогда не любил много разговаривать, а за последнее время и вовсе отвык… Да и рассказчик я неважный… Но, если вы просите…

– Вот и чудесно! – обрадовался Лебедев.

Патрик помолчал минуту, затем спросил:

– Должно быть, вы слыхали о таких людях, как султан Бабур, покоривший Индию двести пятьдесят лет назад, или персидский завоеватель Надир-шах?²⁶26
  Султан Бабур, завоевавший северную Индию в 1525 году, был основателем мусульманской Индийской империи Великих Моголов. Надир-шах (1688–1747) – знаменитый иранский завоеватель.


[Закрыть]

– Еще бы! – сказал Лебедев. – Эти имена мне известны.

– Можете прибавить к ним еще одно: имя Хайдера-Али. Разумеется, дела его были не столь грандиозны, а слава не так громка, однако он принадлежит к той же породе – породе талантливых авантюристов, которые гордо именовали себя «сыновьями своего меча»… Могучие это были люди, маэстро!

– Ох, Патрик, – покачал головой Герасим Степанович, – не вызывают во мне восторга подобные герои! Моря крови… горы трупов… развалины и пепелища… Ну что в этом хорошего? Ни о чем они не заботились, кроме собственной славы. Нет, мой друг, мои кумиры не таковы… Мыслители, художники, поэты – вот кого я чту, кем восхищаюсь! Питомцы муз, люди высоких помыслов, оплодотворяющие умы и души человеческие.

– Пусть так! – согласился Деффи. – Я тоже не поклонник деспотов, можете быть спокойны. Однако у этих восточных завоевателей есть отличные качества: несокрушимая воля, неодолимая энергия. Это люди действия, а не бесплодной болтовни. Миру нужно действие, чорт возьми! Действие, а не слова.

Лебедев с удивлением посмотрел на собеседника. Он никак не ожидал такого бурного порыва от этого замкнутого, молчаливого человека.

Но Деффи уже вернулся к прерванному повествованию:

– Итак, Хайдер-Али, сын простого солдата-мусульманина, в юности нанялся в майсурское войско. Тогда здесь царствовал индусский раджа, ничтожный и слабовольный. Хайдер-Али быстро выдвинулся, стал видным военачальником, одержал победы над армиями других индийских властителей. В конце концов он низложил раджу и оказался повелителем Майсура. Тут-то и явилась у него идея, которой он посвятил всю свою дальнейшую жизнь.

– Какая же? – спросил Лебедев, внимательно слушавший.

– Объединение Индии, ее освобождение от чужеземного ига.

– Что ж, – заметил Лебедев задумчиво, – я нахожу это справедливым.

– Все его правление прошло в войнах с Ост-Индской компанией, – продолжал Деффи. – Чтобы успешнее бороться против англичан, Хайдер-Али заключил союз с их главными соперниками – французами… О, этот полководец доставил множество неприятностей британским генералам! Недаром его смерть два года назад вызвала такое ликование в Калькутте и Лондоне… Преемником Хайдера стал тот человек, с которым мы только что беседовали. Кажется, он унаследовал заветную мечту своего отца. Но пока еще рано судить о нем. Говорят, он уступает Хайдеру в государственной мудрости, обвиняют его и в слишком фанатичной приверженности к исламу, в притеснениях индусов-брахманистов, составляющих большинство населения Майсура. Не знаю, верно ли это…

– Сложна же жизнь в этой стране! – вздохнул Лебедев. – Сколько религий, народностей, государств, сект, языков, наречий, каст… Как разобраться в этом? Как постичь?

– Поживете несколько лет, станет яснее.

– Может быть… Но я должен вникнуть поглубже, добраться до истоков, понимаете, Патрик?.. А как этого добиться, если мне недоступна индийская книга?

– Нужно знать санскрит, язык древней Индии, – сказал Деффи. – Без этого ничего не выйдет.

– Вот то-то и есть! – печально подтвердил Лебедев.

Они помолчали…

– Однако, маэстро, – напомнил Деффи с едва заметной улыбкой, – сестра нашего Сону…

– Да, да, конечно! – заторопился Лебедев. – Я уже придумал кое-что… Если нам удастся завоевать расположение султана, то задача наша будет не такой уж трудной. Мы добьемся освобождения всех наших, затем предложим султану послушать оркестр и попросим его показать нам своих танцовщиц. Вероятно, маленькая Кавери окажется в их числе…

– А если нет?

– Тогда… Пока еще не знаю.

Вечером Типу-султан сам явился к ним. Прежде всего, он хотел услышать рассказ о французском дворе, о короле Людовике, об его армии и флоте. Герасим Степанович, насколько мог, постарался удовлетворить его любопытство, но оговорился, что, будучи артистом, мало интересовался политическими, а тем более военными делами.

– Жаль! – сказал Типу. – Твоя музыка нужна только для забавы праздных, а государственное управление – самое важное на земле.

– Пусть государь простит меня! Не могу с этим согласиться. Царства возникают и исчезают, а музыка, равно как и другие искусства, остается вовеки, радуя людей и утешая их в скорби.

– Никогда не слыхал таких мыслей! – удивился Типу, но тут же вернулся к своей излюбленной теме: – Сильна французская держава, как по-твоему? А король Людовик, какой он?

Герасим Степанович сказал, что, по его мнению, Франция теперь находится в состоянии некоторого упадка, хотя еще обладает достаточным богатством и военной силой. Людовик XVI показался ему человеком заурядным и слабохарактерным.

– Плохо! – сказал Типу с досадой. – Для правителя нет худшего порока, нежели слабохарактерность. – И, все больше раздражаясь, воскликнул: – Французы вероломны! Два года назад во время войны они тайком от меня помирились с англичанами. А я был так близок к победе!.. Могу ли я положиться на таких союзников?

Затем он стал расспрашивать Лебедева о России: правда ли, что она так велика, с какими странами торгует, кто у них царствует.

Услыхав, что на российском престоле находится императрица Екатерина, Типу-султан покачал головой:

– Разве может женщина управлять государством, командовать войсками?.. Ты знаешь французский язык? – спросил он вдруг Лебедева.

Тот ответил утвердительно.

– Это хорошо! – сказал султан. – Возможно, что мне понадобится твоя помощь.