Текст книги "Горизонты вечности (СИ)"

Автор книги: Евгений Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Глава 12

Глава 12

Когда-то Реставратора звали Арчи Диккер. Его отец – Жозеф – в молодости работал на дочернюю фирму «Долгого рассвета», занимающуюся изучением аномальных зон на Криопсисе. Он входил в число одной из ранних экспедиционных групп, и провёл на планете семь лет. Их фирма изучала обнаруженные остатки городов в пустынях восточного полушария. В то время Жозеф считал, что ему суждено провести на Криопсисе не одно десятилетие, возможно, даже встретить там смерть. Он действительно намеревался посвятить жизнь изучению артефактов Экспонатов, поэтому нашёл в экспедиционной группе девушку, с которой их интересы идеально совпадали. Её звали Лореан. На Криопсисе не возбранялись браки, скорее, даже поощрялись. Через три года у пары родился сын. Так появился на свет Арчи Диккер, дитя одних из первых колонистов Криопсиса.

Всё изменил день, когда Лореан бесследно исчезла вместе со всем поселением. Жозеф и Арчи в это время находились в соседнем лагере, куда Жозефа вызвали по административным вопросам. Его решение взять с собой четырёхлетнего сына сохранило Арчи жизнь. Впрочем, никто не знал, что случилось с исчезнувшими. На месте поселения не обнаружили никаких следов, ни трупов, ни оборудования. Всё будто ушло в песок. Это был не первый подобный случай, и с каждым годом они учащались, отбивая у спонсирующих экспедиционные группы династий всякое желание продолжать исследования Криопсиса. Усугубляли ситуацию повсеместные и необъяснимые отказы сложной техники, в то время как простая работала бесперебойно. Будто планета противилась технологической экспансии людей. Династии «Долгого рассвета» принялись сворачивать программы, и Жозефу Диккеру не оставалось ничего иного, кроме как вернуться на Прайм.

На родной планете он и не думал предаваться унынию, считая, что жизнь не закончилась, а всего лишь совершила крутой виток. Жозеф нашёл себе новую женщину и занялся бизнесом. Он получал щедрое пособие корпорации, как вернувшийся с Криопсиса ветеран.

Что касается Арчи, парень с юных лет работал тенью отца. Жозеф то и дело вспоминал о чудесном спасении и считал сына обязанным ему по гроб жизни. Стремящаяся наружу тяга молодого человека к искусству – в частности, к живописи и скульптурам – жестоко подавлялась и не находила выхода. Жозеф считал традиционное искусство вотчиной бессмыслия и пережитком Осиного Гнезда, Арчи же был убеждён, что отец – яркий пример «мягкой статуи», натуры с окаменевшей душой и живым телом. Как бы то ни было, многие годы Арчи Диккер играл роль тени, пока не встретил в одном замшелом мотеле компанию «мотыльков». Та встреча изменила его жизнь, стала событием, почти сопоставимым с драмой отца.

Арчи было двадцать два, ему удалось выпросить у отца целиком самостоятельный отпуск, который он планировал провести не в фешенебельных отелях Прайма под бдительным присмотром служащих роботов или в райских апартаментах Тропика, а на пригородных просторах. Там, где проходила тонкая грань между технологичностью и нарочитой отсталостью, витринами терраформирования и его подсобными помещениями. Там, где в равной мере смешались свобода и дикость. У Арчи не было запланированного маршрута, он путешествовал по Прайму инкогнито и налегке, оставив дома не только вещевой багаж, но и маску гнетущей его личности.

В мотеле с незапоминающимся названием на окраине цивилизованного мира Прайма он провёл две ночи, а на третью встретил пятерых молодых «мотыльков»: трёх парней и двух девушек. По их признанию, они осознанно вырвались из хромированной клетки, чтобы обрести за Порталом самих себя. Ровно то, что искал Арчи. Он сбежал с «мотыльками» следующим утром, ни минуты не раздумывая над судьбоносным решением. Он понял, что принял его давно и ожидал события-катализатора.

После побега он провёл с «мотыльками» самый запоминающийся месяц в жизни, вместивший в себя больше, чем предыдущие двадцать два года: свободу и страх, дружбу и предательство, любовь и ненависть. Её звали Кора. Ей понравился местный чудак, она настояла принять его в ряды «автостопщиков», как они себя называли. Арчи не питал иллюзий, что Кора прониклась к нему чем-то более глубоким, чем чувством туристского любопытства и каплей симпатии. Но вот его подкупила инаковость девушки, из-за чего он дал волю разбушевавшимся эмоциям. Хотя лучше бы он их погасил на ранней стадии.

«Мотыльки» подтвердили мифы о своей недолговечности. Планам освоить Э-Систему «автостопом» не суждено было сбыться – очередная трагедия постучалась в дверь Арчи Диккера и забрала у него будущее, оставив самого нетронутым. Как в детстве Криопсис присвоил себе его мать, так в юношестве Прайм полакомился безответной любовью Арчи и даже не поблагодарил. Их поглотил завал горных пород, плод тектонических колебаний во время посещения неосвоенных уголков Прайма. Там, где ещё присутствовала атмосфера, подпитываемая мощными терраформирующими машинами Экспонатов. Арчи уцелел физически, но лишь для того, чтобы сломаться ментально. Он провёл на завалах несколько дней, тщетно и безуспешно перебирая мелкие горные породы. Худшую боль приносило осознание, что он больше никогда не увидит Кору, даже её изображение. Отпечатанный в памяти образ – единственное, что его связывало с этой девушкой. Он даже не сможет найти её родственников, если вдруг у тех сохранились резервные копии воспоминаний Коры. Пусть в них не окажется ничего связанного с Праймом, то есть не окажется самого Арчи. Не беда. Периодически он бы заказывал секс-ботов и внедрял в их программу воспоминания Коры, чтобы провести вечер с её наполовину фальшивой копией. Многие занимаются подобным с ушедшими и покинутыми партнёрами, так чем же он хуже? Но Арчи ничего не знал о Коре, и лететь за Портал – чересчур сложный по осуществлению план для «потустороннего».

Вернувшись в Прайм-Сити, Арчи использовал последний шанс, больше походивший на крик отчаяния – связался с отцом и попросил того профинансировать раскопки. Если «мотыльки» погибли – очевидно, что да – то оставалась возможность найти их тела. Но Жозеф Диккер и слышать ничего не хотел о подобном, великодушно простил блудного сына за побег и позволил вернуться внутрь своей тени при одном условии: Арчи должен подавить в себе всякие переживания и забыть о случившемся. В противном случае Жозеф лишил бы сына наследства. В итоге, Арчи сжёг мосты и ушёл повторно, на сей раз навсегда. Прихватив с собой старый пикап, немного накоплений и личные вещи, он поселился в полузаброшенном мемориальном городке, где обрёл новую ипостась.

Поддавшись искушению сохранить ускользающий из памяти образ Коры, Арчи присмотрел на кладбище неухоженную статую, чьи черты давно размылись и превратились в безликую маску. Его всегда угнетало пренебрежительное отношение людей к ушедшим родственникам. Статуи непрерывно обрастают новыми слоями окаменелости и без должного ухода с годами теряют индивидуальность. На заре колонизации Прайма существовала даже отдельная профессия кладбищенских реставраторов. В текущем столетии вся работа по надлежащему уходу выполняется роботами и стоит недёшево, однако реставраторы не исчезли целиком. Кое-кто считал – возможно, не безосновательно, – что доверять машинам столь деликатное дело кощунственно. Реставраторов нанимали не часто, в основном, богатые семьи, чтящие свой род. Даже если сами работодатели не намеревались превращаться в статуи, предпочитая замораживать себя при первых признаках окаменения, их деды и прадеды уже покоились в семейных саркофагах или личных парках.

Арчи Диккер непременно преуспел бы в деле реставрации ушедших. Похищенной безликой статуе он придал черты Коры. Арчи намеревался следить за ней, пока сам не покинет бренный мир. Постепенно сходя с ума от одиночества и не отпускающего прошлого, он начал беседовать с Корой, и вот тогда сделал судьбоносное открытие, перевернувшее его представление о жизни и смерти с ног на голову – статуя вскоре ответила ему.

– Это самый лютый бред, который я слышал в Э-Системе! – заявил Алекс, не дослушав историю Реставратора до конца и нарушив тем самым своё же обещание. – Теперь я на все сто уверен, что ты шизик. Конченый психопат.

– Заткни пасть, Ротман, – тихо проговорил Захар и обратился к Реставратору: – Что она вам сказала?

– Это была не Кора, – ответил тот. – А женщина, чью скульптуру я использовал. Её звали Вероника. Она сказала, что не винит меня в содеянном, ибо я не знал, что в скульптурах остаётся разум.

– Дерьмо! – снова не сдержался Ротман и недвусмысленно посмотрел на Лидию, ища в ней поддержку. Но та молча наблюдала за разговором. – В статуях не может быть разума. Они всего лишь окаменевшие тела.

– Я всегда считал точно так же, – невозмутимо проговорил Реставратор, плавно преодолевая повороты на извилистой периферийной трассе. – Вся соль в том, что в них остаётся частица души. Но она надёжно запечатана в каменном теле. Как в тисках.

Алекс откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди. Губы скривились в кривой улыбке.

– Ладно, продолжай, – сказал он. – Не всё ли равно, с какими байками коротать путь? Значит, после этого ты стал таскать заброшенные трупы домой?

– Для начала, я вернул Веронике её истинное обличие. – Спокойный тон Реставратора не изменился. – Она рассказала, где жила прежде, дала необходимую информацию. Я ведь не сразу поверил голосу, который слышал, и не исключал возможности, что попросту сошёл с ума.

Ротман закивал.

– Но всё оказалось правдой. Я нашёл её семью, представился работником кладбища и попросил сохранившиеся изображения. Ненавязчиво поинтересовался, почему они перестали следить за Вероникой, но вразумительных ответов не получил. Один из членов семьи стал распинаться о быстротечности жизни, в которой нет места для мыслей о смерти и об ушедших, но я не стал слушать. Попросил одну копию снимка и сделал то, что должен был. Затем вернул скульптуру на место. Вероника стала моим первым другом.

Впоследствии Арчи Диккер сбросил данное при рождении имя, как змея сбрасывает выработавшую ресурс кожу, и почти никогда не вспоминал о нём. Он нарёк себя Реставратором и стал искать ушедших, безликих и заброшенных. Не все шли с ним на контакт, но большинство отвечали. Громкость и отчётливость голосов варьировалась от чётких и звонких до невнятного шёпота. Главным влияющим фактором являлось время, из чего Реставратор сделал вывод: глубина погребения разума постоянно увеличивается, и его, реставраторского, дара не всегда хватало для того, чтобы слышать глубоко погребённых. Немногим позже он понял, что проблема не только в его способностях, но и в возможностях ушедших. Их знания о послежизни не смогли бы помочь исследователям в поиске ответов на многие вопросы. Попросту потому, что всё их пребывание в каменном плену сводилось к некой вариации анабиоза, из которого их выводил Реставратор призывами установить контакт.

Откуда же взялись его способности, Реставратор не сомневался: он родился на Криопсисе. Только этим можно было объяснить инаковость. Он предпринял попытку найти таких же «детей пустыни», но не преуспел. Для этого пришлось бы подключать связи отца, а значит, снова приползать к нему с просьбой о прощении. Реставратор предпочёл закуклиться в собственном мирке, став связующим звеном между ушедшими и живыми. Наладить сеансы общения, как он изначально надеялся, тоже не получилось. Далеко не всем живым хотелось искать корни в прошлом, памятуя о быстротечности жизни «потусторонних». Но влиться в немногочисленные ряды обычных реставраторов у него получилось. И свою работу он всегда делал качественно.

В конце концов, Реставратор выработал долгоиграющую схему своего существования. Его вотчинами стали заброшенные мемориальные городки. Наладив связи с некоторыми небедными семействами, Реставратор следил за их родственниками, тем самым зарабатывая на жизнь. Но в основе его деятельности лежало восстановление ушедших на безвозмездных началах. Тех ушедших, которых он выбирал сам, по некоему интуитивному наитию. Он поддерживал их внешний вид, сам при этом периодически менял место дислокации. Пятое кладбище стало очередным перевалочным пунктом на пути к конечному причалу. Однажды он узнал, чем сменится его бренное бытие. Узнал от тех, кто населял Прайм задолго до прихода людей. Но человеческий разум оказался неспособен вместить в себя весь объём открывшегося ему знания. Реставратор в определённом смысле сошёл с ума, и он это понимал. Где-то в глубинах его памяти осел ответ на вопрос: кто жил в Э-Системе до людей и что случилось с той цивилизацией?

– Хочешь сказать, ты общался с Экспонатами? – спросил Ротман, нелепо жестикулируя.

– Однажды мне это удалось, – кивнул Реставратор. – Мне стало любопытно, смогу ли я выйти на связь хотя бы с одним из них. И у меня получилось.

– Ты пробрался в Музей? – впервые за долгое время заговорила Лидия.

– Купил билет на общих основаниях. Это случилось почти сразу, как я узнал о своих способностях. Потому что первое, что мне пришло в голову после случая с Вероникой – попробовать провернуть подобное с кем-то из Экспонатов. Проведя полдня в Музее, я всё же установил контакт с одним из них.

– Что он тебе рассказал? – спросила Лидия, неожиданно заинтересовавшаяся рассказом Реставратора.

– Он не просто рассказал, а показал. На короткое время я слился с ним и получил ответы на все вопросы, интересующие человечество испокон веков. И в последние века в частности.

– Это какие же?

– О временных колеях и о том, что такое вечная жизнь на самом деле. Где искать новые смыслы. Экспонат назвал это эпохой Паприкорна и преодолением горизонтов вечности. Он поведал и о том, что ожидает всякого бессмертного за ними: испытания, природа которых непостижима для тех, кто ещё не преодолел горизонтов.

– Какая разговорчивая статуя, однако, – с ухмылкой заметил Алекс. Он хотел вставить ещё какую-то остроту, но Лидия опередила его:

– Обладая такими знаниями, ты бы не вёз нас сейчас в Даст-Сити под дулом пулевого пистолета.

– Я обладал ими лишь в момент слияния наших разумов, – отпарировал Реставратор, – а после осталось только воспоминание о знаниях. Но и его хватило для катарсиса. Нет настоящего, прошлого и будущего в привычном нам понимании. Поэтому меня нисколько не страшит исход этой поездки.

Пикап наскочил на одну из немногочисленных неровностей периферийной трассы. От неожиданности Ротман чертыхнулся и проворчал:

– А меня, знаешь ли, заботит, мэн. Давай-ка аккуратнее.

Реставратор немного сбавил скорость. Алекс снова скрестил руки на груди и откинулся на сиденье.

– Ну, и как вам исповедь пациента? – обратился он к Лидии и Захару.

– Мне кажется, мистер Диккер – ценный экземпляр, – сказала девушка, задумчиво играя пальцами в распущенных волосах. – Нам несказанно повезло наткнуться на него.

– Ты о чём? – искренне удивился Ротман.

Лидия не ответила, но Захар понял, что она имела в виду. Потому что он подумал о том же. О мемодубликатах, о которых Реставратор, будучи многолетним отшельником, очевидно, и не подозревал.

Они добрались до границы Даст-Сити без серьёзных происшествий, но дальнейшее свободное движение оказалось невозможным из-за наземного КПП. Город считался полузакрытым из-за базировавшегося в нём филиала Банка Времени, детища почти вражеского ХРОМа. Лидии пришлось связываться с Козински с помощью пограничников, не зная, на чьей стороне последние. Но девушка запаслась убедительной легендой, которую она успешно отработала на попутчиках. Захар изумился, как правдоподобно Лидия умела врать. Судя по всему, эта способность так же входила в программу её подготовки перед внедрением в логово Шлуппа.

Текущая легенда не отличалась замысловатостью, отчего на первый план выходила реализация. Они решили использовать слегка изменённую ситуацию Захара. Лидия якобы заказала в Банке Времени перемотку – не самую популярную услугу даже на Земле, не говоря об Э-Системе, где едва ли не каждый стремился растянуть строго отведённый век – семьдесят-восемьдесят лет, – а не получать его в виде спаянных воспоминаний. И как обычно водится, что-то пошло не так. Бедная девушка пришла в себя невесть где, невесть в чём, но сумела-таки добраться до контрольно-пропускного пункта и теперь жаждала связаться с представителем Банка Времени. Пограничники вошли в положение и организовали сеанс связи по закрытому каналу.

К счастью, начальник филиала быстро сообразил, что к чему, где надо подыграл и распорядился выслать группу поддержки к юго-западной границе.

– Никак нет, мистер Козински, – заявила Лидия. – На этот раз вы должны явиться лично, чтобы не получилось, как с агентом Леви.

– С Леви?

– Ага, с ним родненьким.

Козински примчался так быстро, как позволила техника. На полу-боевом корпоративном аэрокаре с сопровождающим воздушным катером банковской охраны. Начальник филиала без труда уладил дела с таможней и забрал свидетелей на борт.

– А это кто такой? – спросил он, тыча лучевиком в Реставратора.

– Интересная личность, – пояснила Лидия. – Его непременно надо забрать с собой.

Реставратор сохранял удивительную покорность и непоколебимый внешний вид, будто речь шла не о нём, а о каком-то бездушном грузе. Он послушно зашёл в аэрокар, неустанно бормоча под нос что-то связанное с оставленными друзьями.

Едва они взлетели, Козински потребовал подробнейших объяснений. Сам он при этом знал, на удивление, немногое: посланный борт со свидетелями бесследно исчез, наделав шума в резиденциях Холдинга по обе стороны Портала. А это говорило лишь об одном: нападавшие – кем бы они ни были – успешно затёрли следы. Захар почти не сомневался, что всё случившееся с ними с момента неожиданной агрессии Леви – дело рук «Долгого рассвета». Возможно, они давно внедрили агента в структуру филиала, либо использовали Леви в качестве грегари.

Лидия вкратце поведала Козински о перипетиях их несостоявшейся транспортировки в центр Прайм-Сити. Когда речь зашла о Реставраторе и мотивах, побудивших Лидию взять его с собой в Банк, Козински не стал делать поспешных выводов. Несомненно, его озадачила история этого человека, затмившая, как показалось Захару, даже факт предательства Леви. Вскоре Мойвин понял причину интереса Козински, уходящую корнями, как это часто бывает, в личное пространство. В качестве контрольного вопроса начальник филиала спросил:

– Вы сможете доказать свои способности, если я попрошу вас выйти на связь со своим ушедшим родственником?

Реставратор оценил Козински непродолжительным колючим взглядом, затем ответил:

– Это зависит от нескольких факторов. Во-первых, какова давность окаменения?

– Почти пятнадцать лет.

Реставратор едва заметно кивнул.

– Шансы высокие. Другой вопрос: захочет ли ваш родственник выходить на связь? Его желание я гарантировать не могу.

– А с чего он может не захотеть? – спросил Козински с фальшивым недоумением.

Реставратор пожал плечами:

– Причин может быть множество. При каких обстоятельствах он ушёл? Возможно, его тяготит физическое прошлое. Хотя обычно почти все ушедшие почему-то цепляются за него.

С минуту Козински молчал, размышляя. Вне всякого сомнения, он не исключал вероятности, что слова Реставратора могут быть правдивыми, а не исповедью помутнённого разума.

– Речь о моём брате, – наконец, заговорил Козински. – Его убил собственный сын, мой племянник. Мальчику тогда было двенадцать. Озвученные мотивы звучат чудовищно убедительно и просто чудовищно, и у меня нет оснований не доверять племяннику. Единственное, чего я хочу – поговорить с братом и расставить все точки в этом деле.

Захара заинтересовало откровение метузелы. Ведь речь шла о Майло. Зато Реставратор воспринял сказанное без каких-либо эмоций, отчего создавалось ощущение, что он пропустил всё мимо ушей.

– У нашей семьи немало тайн, – добавил Козински, – и эта – одна из прочих.

– Полагаю, у него были веские мотивы совершить убийство отца, – предположила Лидия.

Козински молча кивнул, давая понять, что обсуждать их сейчас не намерен.

– Я попытаюсь установить контакт с вашим братом, – сказал Реставратор хриплым басом. – История, как я понял, совсем непростая, поэтому ничего обещать не стану. – Он внимательно посмотрел на Козински. – Но если получится, у меня будет к вам ответная просьба.

– Какая? – осторожно спросил тот.

– В покинутом особняке остались мои друзья. Работу над некоторыми я не успел закончить, но всех их надобно вернуть на родные места.

– То есть, на кладбище?

– Да.

Козински нисколько не смутила дерзость Реставратора – очевидно, неосознанная – диктовать условия большому боссу. Снисходительность – качество сильных и влиятельных людей.

– При благополучном исходе мы это устроим, – пообещал Козински.

– Отлично, что вы так быстро нашли применение нашему индивиду, – заговорила Лидия. – Но у меня тоже есть к вам деловое предложение, мистер Козински.

– Выкладывай, – устало выдохнул тот.

Девушка улыбнулась и закинула ногу на ногу.

– Поговорим об этом в более комфортной обстановке. С глазу на глаз.