Текст книги "Социальная сеть "Ковчег" -2 (СИ)"

Автор книги: Евгений Вецель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Великий магистр был в шляпе с разными знаками. На его шее на голубой ленте висел угольник. Это инструмент каменщиков, один из главных знаков с глубоким значением. Перед моим старым знакомым, который возглавлял это собрание, стоял стол, покрытый до самого пола. В его углах располагались три подсвечника и на подушках лежали Библия, меч, циркуль, треугольник и белый молоток.

Великий магистр, обращаясь к братьям, которые стояли рядом со мной, сказал:

– Подведите его к моему престолу.

Меня взяли с двух сторон за ноги и стали переставлять их по знакам на ковре. Мы двигались очень медленно. Я пытался рассмотреть знаки, но не мог понять их значения. На ковре был изображен храм Соломона. Когда меня подвели к столу с масонскими знаками, за которым сидел Коровьев, мне снова преклонили левое колено и опустили его на подушку. Я стоял на одном колене перед своим первым клиентом из будущего, помощником самого Штерна. Тот делал вид, что не узнаёт меня. Он смотрел на меня строго, как на постороннего.

Михаил Петрович взял с подушки циркуль и наставил его на мою обнажённую грудь одним из острых концов. Потом медленно взял с подушки белый молоток и несколько раз легонько ударил по циркулю. Я чувствовал каждый удар своей кожей. От последнего удара меня больно обожгло, и я сморщился и посмотрел вниз. Из груди текла маленькая струйка крови. Если бы кровь пускал другой человек, я бы испугался. Но я пытался вспомнить всё, что было связано с Коровьевым в моей жизни. Я пытался понять, что он тут делает в реальной жизни. Коровьев в это время говорил что-то, но я его не слушал.

Помощники сбоку от меня взяли на столе чашу, в которую собрали несколько капель моей крови, и унесли прочь. Другой помощник заклеил мне рану запасённым пластырем. Этот современный аксессуар вернул меня из прошлого и напомнил, что всё это лишь игра. Меня вывели из большого зала в соседнюю комнату и велели одеться. Я с трудом развязал платок на своём колене и застегнул рубашку. Рана почти не болела, поэтому я не беспокоился. Похоже, я теперь масон.

И раз делал всё это сам Коровьев, то, значит, Тринити в курсе. Когда я привёл себя в порядок, меня завели обратно в зал и вместе с другим молодым человеком без масонских знаков подвели к столу Коровьева и снова поставили на колено. Коровьев встал со своего кресла и знакомым голосом начал говорить:

– Любезные братья! Всё, что вы ощутили и видели, есть иероглифы таинственной сущности: повязка на глазах, храм в темноте, размышления ума, удары кольцом, путь с востока на запад, шествие по изображению храма Соломона – всё это есть ни что иное, как разительные черты того, что может возбудить в вашей душе мысли о ничтожности мира. Возбудить желание к отысканию истины: ищите и обрящете, стучите и откроется.

Коровьев строго посмотрел на меня, а потом на парня рядом со мной, и продолжил:

– Мы уверены, что довольно было бы единого слова вашего к сохранению тайны, но мы знаем о слабости сердца человеческого, и потому над священной книгой религии, наполняющей всех нас ревностью сердца, принимаем ваши клятвы в сохранении тайны. Дабы профаны, не понимающие цели нашего братства, не могли издеваться над ней и употреблять во зло.

Великий магистр снова осмотрел всех собравшихся, сделал паузу, взял со стола несколько предметов и продолжил:

– Свобода и равенство царствуют между нами. Под именем вольных каменщиков мы будем стараться восстановить здание, основанное на краеугольных камнях, изображённых в этой священной книге.

Коровьев указал на Библию и продолжил:

– Для этого вручаем вам, братья, кирку и запон.

Он вручил нам передники и маленькие серебряные кирки. Потом взял в руку две алые ленты с серебряной вышитой каймой, на конце которых висел золотой треугольник. В центре треугольника располагались две соединённые руки. Давая ленты, он сказал:

– Эти безделицы вручаю вам в знак братского союза. Носите их на груди вашей всякий раз, когда посещаете общество.

Потом он взял со стола белые перчатки и, вручая каждому из нас, сказал:

– Примите эти перчатки в знак сохранения чистоты ваших деяний.

Он взял ещё одни перчатки со стола и снова вручил нам, сказав:

– Примите женские перчатки для вашей подруги жизни. Прекрасный пол не входит в состав нашего общества, но мы не нарушаем устава творца и натуры. Добрая жена является утешением в ужасных испытаниях этого мира. Вот пусть и будут они чисты и невинны в деяниях своих.

Когда я взял эти женские перчатки, я вдруг подумал сразу и о Юле, и о Даше. И сам этому удивился. Коровьев продолжал. Он взял два меча, лежащих на столе, и вручая их нам, произнёс:

– Примите, наконец, этот меч, которым вы должны отсекать страсти ваши и знайте, что общество объединённых братьев, в которое вы вступили, есть ничто само по себе, если не устремите воли своей к отысканию истины. Это станет преддверием пути, который жаждет открыть пробуждённая совесть падшей души.

После этих слов нам помогли надеть наши знаки масонов. Нам показали значение нескольких знаков вокруг и отвели на боковые места у стеночки, где и усадили.

Мы сидели, держа меч в руках, облачённых в белые перчатки. На нашей груди блестела маленькая серебристая кирка и золотой треугольник. Мы ощущали себя по-новому. Я пытался выпрямить спину, чтобы соответствовать своему новому званию. Первому градусу. Уже через час я читал братьям вслух написанное мной завещание.

Обмен

Если бы мне объяснили подробно тему завещания, я бы справился лучше. Мой напарник тоже говорил какую-то чушь, но мне показалось, в этом и был смысл – показать нам, какие мы пока неопытные. Обряд закончился, и все братья отправились в другой зал. Там был накрыт большой стол с разными яствами. Не буду перечислять все элитные продукты, которые были выложены перед нами, так как они померкли перед необходимостью есть сырое мясо, нарезанное очень тонко.

Один из братьев, сидящих рядом со мной, увидел моё смущение и объяснил:

– Ты не бойся, мясо было предварительно заморожено, чтобы убить всех микробов и бактерии. Оно абсолютно безопасно. Заедай его сыром и томатным соусом. Когда привыкнешь, очень понравится. Неужели ты никогда не ел строганину?

– Если честно, то нет, – стесняясь, сказал я, думая, вежливо ли будет отложить тарелку.

Я ничего не ел со вчерашнего утра, поэтому наслаждался забиванием своего желудка разной едой. Братья разговаривали друг с другом на самые обычные темы. Создавалось впечатление, что это обычный мужской клуб, где собираются дружелюбные приятели. Когда официанты начали подавать десерт, Великий магистр отложил салфетку и вышел из-за стола. Все прервали свою трапезу, встали и замолчали.

Когда он вышел, все продолжили праздник желудка. Всё было очень вкусно, но слишком необычно. Думаю, их шеф-повар тоже имеет 33-ю степень мастерства. Я долго освобождал мороженое от корабля, сделанного из тонких застывших струек карамели. Но к мороженому я приступить не успел. Ко мне подошёл один из пожилых масонов и сказал мне на ухо:

– Великий магистр хочет видеть вас.

– С радостью, – улыбнулся я и стал отодвигать стул, снимая шпагу со спинки.

– Разрешите вашу шпагу, она вам не понадобится, – учтиво улыбнулся мужчина в годах.

Можно подумать, Коровьев боится моей шпаги. Я учтиво улыбнулся и пошёл за провожатым. Мы долго поднимались по лестнице. Я насчитал около четырёх этажей. Мы зашли в огромный кабинет с виднеющимися верхушками деревьев за окнами. В кабинете было очень светло. Шторы были открыты и через окно светило солнце. Это не было похоже на рабочее место помощника Дьявола.

Незнакомец указал мне на кресло у камина, а сам удалился. Я посидел несколько секунд, рассматривая горящие поленья, а затем снова встал и стал рассматривать комнату. Я тут был один. В закрытых стеклянными дверцами шкафах стояли старинные книги. На камине лежал белый молоток, угольник и циркуль. Я столько раз видел их на фотографиях, что мечтал подержать в руках. Но я не решился этого сделать, вспомнив, как отпрыгнул японский повар, когда я пытался потрогать его нож.

Пока я рассматривал эти предметы, послышался шум позади меня. Хлопнула дверь, и в кабинет вошёл Коровьев. Вытирая руки полотенцем, он подошёл к входной двери и несколько раз повернул ключ. Потом отбросил серьёзный вид, подошёл ко мне и, улыбаясь, протянул руку для приветствия. Дважды пожав мне руку и, не отпуская её, усадил меня рядом с собой на соседнее кресло у камина. Он приветливо сказал:

– Рад тебя снова видеть.

– А я думал, вы меня не узнаете, – сказал я.

– У меня хорошая память, – улыбнулся он и поправил пенсне. – На моей должности нужно быть злопамятным. Тебя сюда тоже Штерн прислал?

– Если честно, то я сам сюда пришёл, – неловко ответил я.

– Странно, но Штерн говорил, что нашёл тебя в этом мире, и я думал, они следят за тобой, – нахмурился Михаил Петрович. – Неужели ты тут без разрешения?

– У меня компьютер украли, – смутившись, сказал я, глядя в его хитрые глаза.

– Это я знаю, – улыбнулся Коровьев.

– Откуда? – спросил я.

– Потом скажу, – быстро ответил мой старый знакомый. – Сначала давай доложим о твоей самостоятельности. Нужно сообщить Штерну. В следующий раз ничего не предпринимай без него.

– Но как бы я с ними связался? – оправдывался я.

– Это поправимо, – рассмеялся он. – Значит, говоришь, потерял компьютер. Давай дам тебе новый, в целлофане. У меня их столько, что мне не жалко. Впрочем, тебе его всё равно придётся отработать.

В манерах Михаила Петровича не осталось ничего величественного, он снова был хитрым весёлым старичком. Он встал с кресла, открыл нижнюю секцию шкафа и вынул одну из многочисленных одинаковых коробок. Потом открыл другой шкаф и достал оттуда ещё одну маленькую коробочку с похожим дизайном. Он вручил мне обе упаковки, взял с камина циркуль и довольный уселся рядом.

– Новая модель! – гордо сказал Коровьев. – Мы сделали их ещё тоньше, разрешение подняли и установили туда пять ядер. Пикожучки ещё в разработке, но наушники уже беспроводные.

– Спасибо, – сказал я, понимая, что скоро мне предстоит встреча с Тринити и Штерном.

Я попытался распаковать красивые коробки с изображением планшета и телефона, но прозрачная плёнка была очень прочной, а язычка для вскрытия я найти не мог.

– Дай сюда, – улыбнулся Михаил Петрович.

Он взял коробку, высунул язык, перевернул её и провёл острым концом масонского циркуля под крышкой. Целлофан щёлкнул и легко разрезался по всему периметру.

– Вов, ты давай сам разбирайся с шефом, а я пойду, проверю, как там дела внизу. Никуда не уходи.

Михаил Петрович снова встал, посмотрел в зеркало над камином и, как будто надевая маску, сделал строгий, торжественный вид. Он зыркнул на меня пугающим взглядом и привычным движением открыл, а потом закрыл за собой дверь, повернув ключ с той стороны.

Я открыл коробку и достал новенький компьютер. Снял с экрана самоклеящуюся плёнку и, включив его, удивился, что батарейка заряжена. Экран ожил и показал знакомую заставку. Захотелось срочно выключить планшет, чтобы сначала придумать, что сказать Тринити, но я удержался. Я отложил планшет на соседнее кресло и стал смотреть, что ещё входило в комплект.

Там лежали наушники, которые были похожи на небольшие поролоновые шарики. Судя по инструкции, они заталкивались пальцем глубоко в слуховой канал. Интересно, а как их потом доставать? Нужно было им сделать небольшие верёвочки, которые бы торчали из ушей. Хотя нет, лучше уж так. От этой мысли я рассмеялся и продолжил читать инструкцию по использованию наушников.

Оказалось, что на шею надевается петля с проводом, который уходит к небольшой коробочке, которая закрепляется на поясе. Похоже, сигнал от планшета беспроводным путём идёт к коробочке, а она через петлю на шее передаёт сигнал к маленьким шарикам в ушах. Жаль, что пикожучки ещё не изобрели. Носить на шее петлю из провода, означало, что нужно ходить постоянно в рубашке и галстуке.

Я сделал всё как по инструкции, взял планшет в руки и сказал:

– Тринити, ты там?

– Да, – ответила она.

– Как дела? – спросил я, пытаясь понять её настроение.

– Нормально, – ответила Тринити и замолчала.

– А я скучал по тебе, – улыбнулся я.

– Понятно, – безучастно ответила Тринити.

– Ты обиделась? – спросил я.

– А ты как думаешь? – без эмоций спросила она.

– Думаю, ты злишься, что я вступил в масоны без вашего ведома, – сказал я, решив не ходить вокруг да около.

– Ты всё-таки это сделал? – удивилась Тринити.

– Это плохо? – спросил я.

– Это замечательно, – более тёплым голосом ответила она. – Рано или поздно мы бы отправили тебя в масоны.

– Штерн, когда узнает, он будет злиться? – осторожно спросил я.

– Он уже знает, – рассмеялась Тринити. – Коровьев никогда не будет долго скрывать от своего шефа того, что знает.

– Злится? – спросил я.

– Ну, не без этого, – спокойно ответила она.

– А ты можешь включить свою камеру? Я бы хотел тебя видеть, – попросил я.

Вместо ответа экран затемнился, Тринити отошла от камеры и села в кресло. Она снова была в белом халате. У неё был безмятежный вид. Я думал, они будут долго злиться на мою самостоятельность, но, похоже, вступление в масоны входило в их планы.

– Тринити, помнишь, ты говорила, что вы никак не можете внедриться в организацию, которая строит большой мировой заговор? – спросил я.

– Я это говорила? – удалённо вскинув брови, ответила Тринити и улыбнулась.

– Ну, ты рассказывала, что не все люди, которые рождаются, потом умирают. Ты говорила про недостачу. Ты говорила, что некоторые большие политики, умирая, не испускают волн, и вы не можете скачать их дамп.

– Ну, типа того, – по-молодёжному ответила Тринити и отпила чай из аккуратной прозрачной кружечки.

– Коровьев и я вступили именно в эту организацию? Это масоны? – спросил я.

– Мы не знаем, – ответила Тринити. – Коровьев подобрался ближе к ответу, но мы ещё не уверены. Может, масоны, может, более высокая организация. Поживём – увидим. Если ты теперь будешь нас слушать, то сможешь помочь.

– Вы знаете, что мой планшет и телефон украли, и я не мог связаться с вами? – спросил я. – Мне некого было слушать.

– Кстати! – подвинув кресло поближе, начала говорить Тринити. – Ты нашёл любовь всей своей жизни?

Я немного замялся, посмотрел на потолок, а потом ответил:

– Да.

– И как впечатления? – улыбнулась Тринити. – Смог её влюбить в себя?

– Тринити, у людей всё не так быстро, – попытался объяснить я.

– Володя, если ты будешь мне рассказывать в таком темпе, то у планшета батарейки сядут, – пошутила Тринити. – Не томи. Мне очень интересно.

– Только ты никому не говори, – попросил я. – Понимаешь, я в небольшом затруднении.

– Продолжай, – кивнув головой, сказала Тринити.

– Похоже, не надо мне было ждать Юлю столько лет, – опустив глаза, сказал я. – Мы встретились с ней в колледже всего несколько раз, но я успел немного разочароваться.

– И что тебе не понравилось? – не к месту улыбаясь, спросила Тринити.

– Она хорошая, красивая, сексуальная, – попытался объяснить я. – Но, понимаешь, я не могу понять своих чувств. Она мне чужая. Мы больше не близки с ней. Может, это потому что она меня не помнит. Может, просто времени мало прошло.

– И что ты намерен делать? – продолжая улыбаться, сказала Тринити.

– Буду, наверное, ещё пытаться вспомнить былые чувства, – вздохнул я. – Но ты не представляешь, какое это разочарование. Чувствую себя лузером. Ждал, надеялся, а всё оказалось по-другому. Неужели любовь проходит?

– Ты же человек, тебе лучше знать, – рассмеялась Тринити. – Только ты немного глуховат к своим чувствам, как я посмотрю.

– В каком смысле? – удивлённо спросил я.

– Есть закон сохранения энергии, – начала объяснять Тринити. – Энергия не возникает из ничего и не может исчезнуть никуда.

– Что ты имеешь в виду? – непонимающе спросил я.

– Когда мы с тобой общались, ты всё время бредил своей Юлей, – начала объяснять Тринити. – Было видно, что ты её любишь. Ты ради неё живёшь. Неужели ты думаешь, что эти чувства могут исчезнуть в никуда? Прислушайся к себе. Может, тебя запереть в комнате размышлений на пару дней, чтобы до тебя дошло?

Тринити нетерпеливо поёрзала в своём кресле, потом несколько секунд смотрела вбок и, улыбнувшись, продолжила:

– Подумай, исчезла ли любовь, которую ты испытывал? – тихо произнесла Тринити. – Может она просто перетекла из одного вида в другой?

Я задумался. Моя голова загудела от напряжения, и я неожиданно для себя стал говорить:

– Знаешь, есть одна девушка…

Я не успел договорить. Тринити подпрыгнула со своего места и громко вскрикнула:

– Бинго!

Потом она уселась обратно и, приблизив своё лицо к камере, замолчала, глядя на меня.

– Чему ты радуешься? – спросил я.

– Не отвлекайся, – кивнув головой, шепнула Тринити. – Рассказывай про девушку.

Я немного помедлил, вдруг представил Дашу. Я почувствовал, что моё дыхание немного захватывает. Какие-то тормоза помаленьку отпускали мои мысли, и мне становилось легче. Мне захотелось её увидеть прямо сейчас, и разбираться в своих чувствах с ней, а не с женщиной в на экране. Мне неловко было дальше молчать, поэтому я сказал:

– Она мне очень нравится.

– Очень хорошо, – быстро сказала Тринити, – продолжай.

– Мы с ней встречались всего несколько раз, но меня тянет к ней всё больше и больше. Когда она рядом, я не думаю о Юле. Я себя ненавижу за это.

– Ты влюбился в Дашу? – спросила Тринити улыбаясь.

– Нет, что ты, – нахмурился я. – Я очень люблю Юлю. Но ту Юлю, не эту. Всё так запуталось.

– А что ты чувствуешь к Даше? – не успокоилась Тринити.

– Тягу, – склонив голову, сказал я.

– Любовь? – спросила Тринити.

– Иногда мне кажется, что да, – кивнул я головой. – Но этого не может быть.

Тринити рассмеялась, потом посмотрела в сторону и кивнула головой. Через секунду с той стороны, кто-то протянул ей пачку долларов. Она взяла их и положила на столик рядом с собой. У неё был довольный вид.

– Не понял, – нахмурился я. – Кто там рядом с тобой?

– Он тебе сам всё объяснит, – улыбнулась Тринити. – Только сильно не ругай этого экспериментатора.

Тринити вышла за дверь. На экране появился Штерн. Вид у него был не такой, как обычно. Не хватало уверенности в себе, и он широко улыбался. Он уселся на кресло Тринити, отодвинул от себя пачку денег и тихо спросил:

– Владимир, ты любишь узнавать правду сразу или после долгих вступлений?

– Сразу, – нахмурился я.

– Мы провели эксперимент по изучению любви, – начал Штерн. – Мы решили проверить, что важнее для чувств, внешность или душа?

– И? – нетерпеливо спросил я.

– Сейчас я скажу, но ты не волнуйся. Всё равно ничего уже не изменишь. Ты просил вернуть тебе Юлю, мы это сделали. Мы выполнили своё обещание.

– Вы обещали без вступлений, – строго сказал я, пытаясь понять, о чём он говорит. Если он сейчас возьмёт в руки кружки, то я выброшу планшет в камин.

– Юлю мы вселили Дашиной маме, – произнёс свой ребус Штерн. – Дашу мы вселили Юлиной маме. Рокировочка.

– Рокировочка? – спросил я, чувствуя, как моё лицо краснеет от напряжения.

– Ладно, я сейчас отключусь, а ты подумай вот над чем, – спокойно сказал Штерн, вставая со своего места. – Юля, которую ты знал, теперь в Дашином теле. Ты, скорее всего, её полюбишь, хотя, скорее всего, это уже произошло, судя по поцелуям на аллее. На Юлино тело можешь не обращать внимания, так как это Даша, с которой вы плавали под водой и ночевали на острове. Она тебе абсолютно посторонний человек.

– Вы бредите? – громко сказал я.

– Держи себя в руках, – строго сказал Штерн. – Очень многие мужчины были бы рады обновить внешность своих жён. Как выясняется, для любви важнее душа. Ты приходи в себя. Если бы ты не потерял планшет, мы бы тебе сказали раньше, кто есть кто.

На последней фразе планшет выключился. Я ещё не осознал сказанного, но компьютер уже летел в огонь камина. Вслед отправилась нераспакованная коробочка с телефоном, петля с моей шеи и с трудом выковырянные наушники. Всё это долго не хотело гореть, а потом стекло планшета треснуло, и оттуда повалил чёрный дым.

Под треск и хлопки уничтожаемых гаджетов я встал и подошёл к окну. Глядя на яркое солнце, я стиснул зубы и тихо сказал:

– Да пошли вы!

На этой фразе раздался громкий хлопок взорвавшихся аккумуляторов и звуки разбивающейся керамики отпавших от камина плиток. Похоже, масоны теперь никудышные каменщики.

Кофе

Жизнь – очень сложная штука. При управлении ей бывает две крайности. Некоторым людям удаётся прожить жизнь в соответствии с собственным планом. Некоторым приходится подчиняться обстоятельствам и плыть по волнам. Люди, которые живут, подчиняясь обстоятельствам, и не сопротивляются – лучшая находка для правителей. Когда подобный «тюфяк» попадает в руки манипулятора, обе стороны довольны.

«Тюфяк» может возложить ответственность за свою жизнь на лидера, и спокойно брать то, что дают. Иногда, если повезёт, то брать то, что плохо лежит. Лидер тоже доволен, так как эксплуатирует «тюфяков» так, как ему выгодно. И чем больше подчиняется человек, тем больше он входит в зависимость от манипулятора. Самая большая проблема в том, что лидеры привыкают к подчинению большинства и начинают наглеть.

Штерн и Тринити обнаглели до крайности. Как говорят в определённых кругах, это беспредел. Я столько лет отдал им, не осознавая, выполнив их собственный план, ради того, чтобы получить Юлю обратно. Я готов был простить им перемещение в будущее и «временный» отрыв от семьи в обмен на возврат к Юле и возможности прожить ещё одну жизнь с ней. С ней! А не с Дашей.

Вот это и называется «криминальный обмен», когда в обмен на свои услуги ожидаешь одного, а получаешь гораздо меньше либо ничего. Штерн обнаглел. Он мог бы ставить эксперименты над другими людьми. Неужели простой вопрос: что для любви главнее – душа или тело, нужно доказывать на практике? Неужели это нужно делать именно со мной? Почему я должен теперь думать, с кем мне строить отношения?

У меня были совсем другие планы на свою жизнь. Я просто хотел вернуть Юлю и по мере сил помогать деревьям, выполнять их задачу. Штерн совсем обнаглел, если считает, что я проглочу эту обиду. Возможно, я привыкну к тому, что Юля – это Даша. Но Штерн решит, что я простил его, и будет наглеть дальше. Я не удивлюсь, если он сделает так, чтобы у меня с «обновлённой Юлей» родится «экспериментальный сын». И для эксперимента этот ребёнок будет чёрным. Моя святая обязанность – доказать Штерну, что нельзя так поступать с людьми. Я разрываю контракт с «Дьяволом» в одностороннем порядке.

Пусть ищет себе других подопытных. С этого дня я буду жить самостоятельно. Сами виноваты. Прав я или не прав – это не важно. В любом случае, нужно наказывать любителей «криминального обмена». Это обязанность тех людей, кого обманули. Многие философы спорят, кто виноват в «криминальном обмене»: тот, кто обманул, или тот, кого обманули. Но практикой уже доказано, что «жертва» помогает развивать «криминальный обмен», если не требует расплаты. Любая «жертва» должна наказывать обидчика. И делает она это не для себя, а для того, чтобы обманщики не наглели. Безнаказанность умножает беды.

В том, что муж не поблагодарил жену за вкусный суп, виновата жена – в том случае, если она не потребовала восстановить несправедливость и произнести эти слова. В том, что преступник продолжает гулять на свободе, виновата жертва, которая не заявила в полицию. В том, что мужчина меняет девушек как перчатки, виноваты девушки, так как не могут ему отомстить после того, как он их бросил. Пусть эта правда очень жестока пот отношению к жертвам, но таковы правила игры в жизни, где приходится существовать в обществе.

Общество должно ставить на место тех, кто ведёт себя неподобающим образом. Но «тюфяки» не любят конфликтов, поэтому готовы проглотить любую обиду, понимая, что больше никогда с этим обидчиком не встретятся и «это не их дело». Общество из «тюфяков» будет искать защиты у лидера, который восстановит справедливость. И ничего плохого в этом нет, если наказание «зарвавшихся» будет передано другому лицу. Главное – чтобы оно было неминуемым. Таким образом, в бесчеловечном эксперименте Штерна Тринити виновата не меньше, так как подобно «тюфяку» проглотила его поступок и своим молчанием благословила на дальнейшие бесчинства. Поэтому Тринити попадает в мой «чёрный список» вместе со Штерном и Коровьевым.

Пока я всё это обдумывал своей вскипевшей от гнева головой, дверь отворилась, и вошёл Коровьев. Он быстро осмотрел комнату и, улыбаясь, произнёс:

– Я так понимаю, вы молодой человек, изволили ссориться со Штерном?

– Это моё личное дело, – спокойно ответил я, глядя ему в глаза.

– Думаю, вам нужно остыть, – примирительно сказал Коровьев.

– Я тоже так думаю, – улыбнулся я. – Как я могу попасть домой?

– Мы уже закончили обряд, – как будто ничего не произошло, ответил Михаил Петрович, – поэтому вас сейчас отправят домой. Возьми, пожалуйста, мою визитку и ещё один комплект техники. Только на этот раз не уничтожай, она мне дорого обходится. Когда придёшь в себя, свяжешься с нашими виртуальными шефами.

– Давайте, – сказал я, понимая, что нужно соглашаться, чтобы вернуться домой. Выкинуть гаджеты никогда не поздно.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил Коровьев, пристально глядя на меня.

– Как никогда хорошо, – сказал я, говоря правду, так как был уверен, что принял правильное решение.

– На следующее заседание придёшь? – не успокаивался Коровьев.

– Конечно, я же теперь масон, – улыбнулся я, показывая на золотой треугольник на груди.

– Отлично, – выдохнул Михаил Петрович.

Он позвал своего помощника, который снял с меня знаки масона, уложил их в пакет, и, проводив меня до середины рощи, завязал мне глаза. Потом довёл до машины, и уже через сорок минут я летел на самолёте. Через полтора часа я оказался у старичка Давида в комнате. Он ловкими движениями развязал мне глаза и, некрасиво улыбаясь, сказал:

– Добро пожаловать, брат.

– Спасибо, – улыбнулся я.

– Если можно, я оставлю этот пакет со знаками у себя на хранение, – сказал старик и, не дожидаясь ответа, взял у меня вещи. Он выложил из пакета две коробки с гаджетами и вручил их мне обратно. – Это мне не нужно, у меня такие уже есть.

– А почему я не могу оставить знаки у себя? – спросил я.

– У учеников первого градуса слишком силён соблазн разглашать тайну, – строго сказал Давид. – Без передника, перчаток и значков, никто тебе не поверит. Ты уже давай, иди. Мне пора ужинать и спать. Будешь трепаться о том, что произошло – пеняй на себя.

– А сколько сейчас времени? – спросил я, совсем выпав из жизни за эти два дня.

– Сейчас восемь вечера, – недовольно фыркнул старик, подходя к двери и отпирая замки.

– Вы так рано ложитесь спать? – спросил я, понимая, что пора уходить и задом вышел за дверь на улицу.

– Если доживёшь до моих седин, будешь знать, что если пожилой человек не ляжет раньше, то его всю ночь будет мучить бессонница, – ответил мне Давид и захлопнул за мной дверь.

На улице уже начало темнеть. Очень хотелось увидеть Дашу и проверить, насколько она похожа на Юлю из моей прошлой жизни. В любом случае, я что-то к ней испытываю. Но я решил идти домой, так как чувствовал, что 36 часов без сна могут навредить нашим отношениям. Я держал две коробки в руках и устало шёл к колледжу. Мне повезло, и на нашей лавочке Даши не было, поэтому я сразу направился в своё общежитие. Я прошёл мимо комендантской и направился к своей комнате.

– Уильям! – крикнула мне в след миссис Колинс.

Мне пришлось вернуться к ней и через силу улыбнуться.

– Добрый вечер, миссис Колинс, – улыбнулся я.

– Я смотрю, у тебя новый градус, – тихо сказала она, потрепав меня по плечу.

– Хм… Вы тоже? – спросил я.

Вместо ответа миссис Колинс улыбнулась и подмигнула.

– Ладно, иди, спи, усталый ты мой, – по-дружески сказала она. – А я думаю, куда на два дня пропал мой жилец. В следующий раз предупреждай, чтобы я не беспокоилась.

– А вы можете сохранить это у вас? – попросил я, протягивая ей две запечатанные целлофаном коробки.

– Могу, – ответила она, делая вид, что не знает, что это. – А зачем? И что это? Бомба?

– Знакомый дал на хранение, а я боюсь оставлять в комнате, – улыбнулся я. – Очень дорогие вещи, и мне будет жалко, если они пропадут.

– Я тогда уберу в сейф, – понимающе кивнув, сказала миссис Колинс. – Ты, оказывается, не так прост, как кажешься.

Я направлялся по коридору к своей комнате, зная, что Тринити теперь не сможет меня подслушивать. А свой дамп я снимать не дам. В комнате горел неяркий свет. Я открыл дверь ключом и вошёл. Мне в нос ударил очень приятный запах. Грегори сидел на своём месте и, глядя в ноутбук, заносил параметры в таблицу. Рядом с ним дымилось несколько маленьких чашек кофе, на блюдечках были рассыпаны кофейные зёрна, и откуда-то взялась огромная промышленная кофеварка, которая стояла у стены на столе.

Он опять был в огромных наушниках. Чтобы не испугать своего соседа, я решил включить общий свет и этим намекнуть, что я пришёл. Грегори вздрогнул, снял наушники и, довольно улыбнувшись, сказал:

– Билл, приветствую тебя. Кофе будешь?

– Привет, – устало улыбнулся я, присаживаясь на свою идеально застеленную кровать. – Нет, спасибо, я 36 часов не спал. Думаю, я променяю кофе на здоровый сон. Вкусно пахнет.

– Очень жаль, – вздохнул Грегори. – Мои коллеги в Мексике выращивают особые генномодифицированные сорта. Я очень люблю кофе, поэтому они обращаются ко мне как к дегустатору. Ты любишь кофе?

– Нет, не люблю, – устало сказал я, сняв куртку и ложась на бок. Мой организм предательски затуманивал сознание, и я уже стал засыпать.

– Ну и зря! – сказал Грегори. – Люди недооценивают силу кофе. У него есть много полезных свойств, о которых они не догадываются. Но я им всем докажу.

Последняя его фраза звучала как в тумане. И я не мог уверенно сказать, его это фраза была или моя. Я им всем докажу. Я провалился в сон, как после рюмки текилы с клофелином. Но уже через короткое время проснулся от того, что меня тормошили. Я приоткрыл глаза. Грегори стоял рядом со мной и, строго глядя на меня, говорил:

– А мыться кто будет? Я не могу жить рядом с грязнулей. Гигиена – залог твоего здоровья. Твоё здоровье – залог моего здоровья. Моё здоровье – залог счастья всех людей…

– Грегори, я сейчас пойду, только заканчивай свои скороговорки, – устало пробормотал я, отрывая голову от подушки.

Уже через десять минут я стоял под душем, не обращая внимания на других студентов. Я упёрся в стену одной рукой и пытался не уснуть под горячей водой. В это же время я радовался, что это не утро, а вечер. Мне предстоит ночь, когда можно выспаться. Все события, которые произошли за последнее время, были похожи на сон. Несколько раз, сонно кивая головой, я добавлял температуру воды. Сил намыливаться не было, поэтому я, выключив воду и завернувшись в полотенце, отправился спать.