Текст книги "Социальная сеть "Ковчег" -2 (СИ)"
Автор книги: Евгений Вецель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
Я осматривался, пока старик очень медленно усаживался в кожаное кресло. Он так аккуратно садился, как будто под ним была не мягкая тёмная кожа, а доска с сотней гвоздей. Нужно было оставаться серьёзным, но мне хотелось рассмеяться. Я прислушивался, но в большом помещении больше никого, кроме старца, не было.
– Меня зовут Давид, – не глядя на меня, сказал старик и стал доставать из нагрудного кармана рубашки маленькую трубку.
Все его движения были медленными, тщательными и сосредоточенными. Он со вздохом наклонился к столику рядом с собой и взял там блестящую железку, которой уплотнил потухший табак внутри. Когда он заглядывал в трубку, его глаз не было видно из-за густых бровей. Руки не тряслись, но он по-старчески постоянно шамкал губами, иногда облизывая их. Он гипнотизировал меня своим поведением.
– Чего стоишь? – спросил он, пристально взглянув на меня одним прищуренным глазом. – Садись ближе, я не кусаюсь. Зубы уже не те. Принеси мне спички. Они вон там, на камине.
Я подошёл к старому камину, на который показывал Давид, и рядом с разложенными на нём кинжалами обнаружил огромный коробок со спичками. Эти спички были очень большого размера и предназначались для розжига дров.
– Эти? – спросил я, взяв их в руки и показав старику.
– Я отсюда не вижу, – сказал Давид. – Неси всё, что может гореть.
Я принёс ему коробок и сел рядом в соседнее кресло. Кресло предательски скрипнуло старой кожей. Оно было очень мягким, и я практически утонул в нём, положив локти на высокие подлокотники. Старик достал длинную спичку и ловко чиркнул ей по коробку. Вкусно запахло горящей серой. Он поднёс горящую спичку к трубке и стал сосредоточенно, смешно кося взгляд, разжигать потухший табак. Затем с шипением потушил спичку, опустив её в стакан с тёмно коричневой жидкостью. Он стал часто затягиваться дымом, каждый раз затыкая трубку большим пальцем, почему-то не опасаясь обжечься.
Удобно наблюдать за медлительным хозяином и приходить в себя для начала разговора. Дым вокруг, приятные запахи, вся эта обстановка – успокаивали. Было ощущение, что я пришёл к постаревшему отцу в гости. Давид ловко выпустил кольцо дыма, которое, медленно расширяясь, остановилось надо мной.
Он посмотрел на меня и коротко и фальшиво улыбнулся. Впервые в жизни я увидел человека, которому не идёт улыбка. В нахмуренном виде старик намного симпатичнее и харизматичнее. Давид немного прокашлялся в кулак и сказал:
– Билл, сынок, у тебя есть рекомендательное лицо. Если бы не он, мы бы отказались от тебя, ты слишком юн. Поэтому, если ты действительно хочешь стать нашим братом, тебе нужно будет пройти несколько процедур. Ты до понедельника свободен?
Я немного поёрзал на кресле, рассматривая пристальный взгляд старика, который не выпускал мундштук трубки изо рта. Было приятно смотреть ему в глаза, несмотря на то, что он старался казаться строгим. Я ответил:
– У меня занятия утром в понедельник. Сегодня и завтра я могу прийти к вам.
– Зачем ты мне нужен? – спросил старик. – Моё дело – выдать тебе билет на самолёт и объяснить несколько правил. Я слишком стар, чтобы терпеть твою компанию целых два дня. Видишь, Бог не даёт мне покоя и не забирает меня к себе, чтобы я помогал таким, как ты, сделать первый шаг к постижению истины. Лично я уже отчаялся это сделать. Может, у тебя получится.
– На самолёт? – удивился я, надеясь, что буду сегодня ночевать в своей комнате.
Старик сделал три затяжки перед тем, как ответить. Потом медленно выпустил дым в сторону зашторенного окна. Ему, видимо, нравилась тишина, которая образуется, когда заинтригованный человек ждёт ответа.
Комната размышлений
– Ну что, друг мой? – спросил старик. – Согласен открыть путь к познанию истины? Если да, то я вызову машину. Не тяни.
– Конечно, – неуверенно ответил я. И только после этого начал думать, правильно ли я делаю.
Старик чуть привстал в кресле и начал рыться в кармане брюк. Через минуту он с трудом достал телефон с огромными кнопками и, очень близко поднеся его к лицу, стал набирать номер по памяти.
– Слушай, забери у меня этого профана, – сказал старик по телефону и, не дождавшись ответа, выключил телефон.
Какое обидное слово. Хотя от такого пасмурного старика ничего другого ждать не приходится. Вряд ли он будет кормить меня завтраком и поить чаем. Получается, меня сейчас заберут на машине и, скорее всего, повезут в аэропорт. Нужно будет сейчас расспросить старика поподробнее.
– А я вернусь сюда к понедельнику? – спросил я.
– Ты уже спрашивал, – недовольно проворчал старик, очень медленно вставая с кресла. – Не хочу тратить время на повторение того, что уже сказал. Мне слишком мало осталось. Или ты передумал?
Он обошёл моё кресло сзади, наклонился надо мной и строго посмотрел мне в глаза. Я неудобно повернул шею и, глядя на него, сказал:
– Я не передумал, просто хотел уточнить.
– Если не передумал, то давай завяжем тебе глаза, – мирно сказал старик.
– Это обязательно? – спросил я.
– Для профана ты слишком надоедливый, – сказал старик, взяв со столика большой кусок чёрной материи, и, накинув её мне на лицо, стал аккуратно завязывать. – Если братья увидят, что ты снял повязку или подглядываешь, пеняй на себя. Ты же не надеешься, что мы будем жалеть тебя, охраняя наши тайны?
Он с силой затянул узел у меня на затылке. Я открыл глаза, но ничего не видел под несколькими слоями прохладного шёлка. Только сейчас, потеряв один из органов чувств, я носом почувствовал, как руки старика пахнут лекарствами и табаком. Он поправил повязку на моём лице и через минуту я услышал скрипящий звук кожаного кресла. Видимо, старик сел на место. Через некоторое время до меня донёсся запах дыма от трубки. Было ощущение, что старик пытается обкурить меня, сидя в соседнем кресле.
Через десять минут послышался звук остановившегося автомобиля. Потом тихий хлопок водительской двери. Потом шаги, подходящие к двери. Интересно. Никогда не пробовал проверить, насколько усиливаются остальные органы чувств, когда закрываешь глаза. Чтобы не вздрогнуть, я представил, как незнакомец громко постучит специальным кольцом в пасти льва на двери. Но вместо этого услышал, как несколько раз чей-то ноготь поцарапал дерево двери.
– Там кто-то пришёл, – сказал я.
– Неужели ты думаешь, что я глухой? – недовольно спросил старик. – Я бы на твоём месте на несколько часов замолчал. Послушай мой совет.
Я не стал отвечать, вместо этого напряг слух. Сначала я услышал, как кресло скрипнуло, старик зашаркал тапками к двери. Снял цепочку и несколько раз повернул ключ в замке. С улицы пахнуло свежестью. Дверь не закрыли. Незнакомец тихонько шагал по паркету в мою сторону. Потом он взял меня за плечо и молча пожал мне руку. Дважды.
Тут меня осенило, что полицейский, миссис Колинс, Даша и этот незнакомец ведут себя одинаково. Неужели трудно было написать в интернете, что двойное рукопожатие – это знак масона. Столько мифов, а такой простой и распространённой фишки там нет. Незнакомец потянул меня за руку, и я послушно поднялся.
Он встал позади меня и, держа меня за плечи, стал направлять к выходу. Я ждал, что Давид попрощается со мной, но, похоже, не в его правилах выказывать радушие к профанам, как он выражается. Незнакомец подвёл меня к задней двери автомобиля с правой стороны, открыл дверь и, придерживая меня за голову, усадил в машину.
Когда он тоже сел в машину, я спросил:
– Конрад, это ты?
– Тс-с-с! – зашипел голос.
И это был единственный звук, который я услышал от этого незнакомца. Пока мы ехали, я прислушивался к окружающему, но уже через двадцать минут устал, и всё слилось в сплошной фон. Я ехал и чувствовал, как напрягаюсь. Мне казалось, что я в заложниках. Я попытался слегка стянуть повязку, чтобы посмотреть, куда мы едем. Но видимо старик надевает повязки не первый раз, и мне не удалось освободиться от неё, а развязывать узел я не хотел. Интересно же посмотреть на живых масонов и их обряды, которые совершаются уже больше двух тысяч лет.
Через сорок минут я услышал звуки турбин самолётов. Видимо, мы приехали в аэропорт, и я ждал, что мне снимут повязку. Ведь незнакомец не поведёт меня к стойке регистрации прямо в ней. С таким уровнем антитеррористической безопасности в аэропорту невозможно попасть в самолёт без досмотра. Так я думал до того момента, когда меня высадили из машины и подвели к трапу самолёта.
Очень громко ревели турбины, совсем рядом. Меня вели за плечи сзади. Незнакомец был в перчатках и подталкивал меня очень бережно. Он почему-то старался ничего не говорить и поэтому я чуть не упал, когда упёрся ногами в ступеньки трапа. Я стал послушно подниматься и снова чуть не упал, когда уже на седьмой ступеньке трап внезапно кончился. Меня завели в самолёт и посадили в одно из кресел. Заботливые руки пристегнули мой ремень. Потом я услышал удаляющиеся шаги и звук закрывающейся двери.
Я летаю на самолёте уже не первый раз и привык к тому, что в аэропорт нужно приезжать за два-три часа до вылета. Нужно проходить долгий досмотр, потом сидеть в зоне ожидания. За тридцать минут до вылета тебя сажают в самолёт. Слушая объявления пилота и рассматривая, как идеальные улыбчивые стюардессы помогают неловким пассажирам распихать свои вещи над головой, ты пытаешься успокоиться и устроиться на своём месте.
Но тут всё было по-другому. Как только дверь закрылась, турбины стали громче, и самолёт пришёл в движение. Мы несколько раз развернулись и остановились. С разных сторон самолёта раздавались жужжащие звуки. Видимо, это приводы разных подкрылков. Несмотря на то, что мы стояли на месте, звук турбин усилился, и вместе с ним усилилась тревога. Самолёт весь дрожал, но стоял на месте. Звук был очень громким. Потом машина внезапно сорвалась с места и, быстро ускоряясь, понеслась по взлётной полосе. Я приоткрыл рот, чтобы у меня не заложило барабанные перепонки.
Всего час назад я вдыхал ароматы отборного табака Давида, а теперь уже лечу в неизвестном направлении. Если организация может себе позволить такие траты ради одного любопытствующего, то Даша оказалась права. Организация действительно является очень влиятельной. Самый страшный момент во время взлёта – это ожидание отрыва переднего колеса от полосы и наклон самолёта на 45 градусов. Мне приходилось несколько раз сглатывать, чтобы расправить барабанные перепонки обратно. Уши закладывало несколько раз.
Интересные ощущения. Обычно я во время полёта развлекаю себя чтением, просмотром фильмов или едой, но ничего из этого не сделаешь с завязанными глазами.
– Тут есть кто-нибудь? – крикнул я на весь салон.
– Да, – ответил незнакомый голос в другом конце салона. – Ты тоже на посвящение летишь? Ты кто такой?
– Я Билл, – улыбнулся я. – А ты кто…
Меня прервал громкий женский голос совсем рядом:
– Вам запрещено разговаривать! Думайте о завещании.
– О каком ещё завещании? – крикнул голос в другом конце.
– Если вы будете разговаривать, я должна буду принять строгие меры, – серьёзно ответила женщина.
– Да пошла ты! – громко сказал голос, потом через несколько секунд он закричал и сразу затих.
Потом женщина подошла ко мне и, наклонившись к моему уху, прошептала:
– Тс-с-с…
Сразу после этого она ушла. Сомневаюсь, что такие радушные стюардессы будут нас кормить. Уже через двадцать минут я почувствовал, что у меня опять закладывает уши, и мне снова пришлось открыть рот. Меня слегка подташнивало. В самолёте раздавались разные гудящие и жужжащие звуки, потом я неожиданно услышал скрип задних колёс и глухой удар. Мы приземлились. Когда мы замедлялись, я стал привычно прислушиваться: вдруг в салоне будут аплодировать удачной посадке. Но, видимо, мой коллега спал.
Когда самолёт остановился, меня вывели из самолёта и посадили в машину. Это был внедорожник. К плечу прислонили моего грубого коллегу по «несчастью». Он ещё сопел под действием снотворного. Водитель молчал всю дорогу.
Через час внедорожник остановился. Водитель опустил своё стекло и раздался шелест бумаг. Потом я услышал лёгкое шипение перед машиной, и мы снова тронулись. Дорога стала хуже, было ощущение, что мы едем по просёлочной дороге. Мы иногда переезжали камни и ветки, в эти моменты сосед наваливался на меня всем телом, и мне приходилось прижимать его своими руками к левой двери. Ощупав его голову, я обнаружил повязку на голове, похожую на мою.
Когда автомобиль остановился, водитель продолжил сидеть на своём месте. Дверь рядом со мной открылась, и оттуда послышался голос:
– Билл, пойдём, прогуляемся.
Незнакомец протянул мне обе руки и помог выйти. Запах был потрясающим – пахло хвойным лесом. Мы шли по земле. Под ногами хрустели листья, шишки и маленькие веточки. Минут через десять мой провожатый сказал:
– Билл, сейчас я сниму с тебя повязку. Закрой глаза, а то ослепнешь. Тут солнце.
Я послушно закрыл глаза и почувствовал, как сильные руки развязывают крепкий узел на затылке, больно вытягивая попавшие туда волосы. Когда маска была снята, я почувствовал сквозь веки, что на улице светит солнце. Мой провожатый терпеливо ждал, когда я привыкну к свету. Открыв глаза, я увидел, что мы находимся на дороге в огромном лесу.
Ничего вокруг, кроме гигантских деревьев и тропинки, уходящей в обе стороны. Рядом со мной стоит незнакомый седой мужчина в странном одеянии: костюм с галстуком, темно-синий передник с золотой вышивкой и гербом посередине. Через шею была перекинута синяя лента с золотыми ветвями.
Безмятежное загорелое лицо и кристально чистые ботинки выдавали в нём очень успешного человека. Он показался мне знакомым, но я никогда не видел его вживую, скорее всего, он похож на кого-то, кого я видел по телевизору.
– Чего ты меня так рассматриваешь? – улыбаясь, спросил незнакомец. – Ни разу не видел наших одеяний? Привыкай. Пойдём, а то опоздаем.
Мы шли по лесной тропинке. Я наслаждался тем, что снова вижу. Вокруг было очень красиво. Деревья были не такими широкими, как в той роще, куда я любил ездить на велосипеде, зато очень высокими. Мы шли ещё десять минут, пока не увидели огромную гору необычной формы. Её было видно сквозь деревья. Я прищурил взгляд, пытаясь рассмотреть её и понять, что она мне напоминает.
– Это наш филин, – улыбнулся обернувшийся незнакомец. – Ещё насмотришься, не напрягайся.
Высота этого каменного филина была около десяти метров. Птица была далеко от нас, но её брови напомнили мне брови старика Давида. Чувствовалась какая-то энергетика, она гипнотизировала. Я смотрел в глаза филину как старому знакомому. Мы прошли дальше по тропинке и через двадцать минут зашли в огромное каменное здание, похожее на замок или храм.
Похоже, всё, что тут сделано, призвано впечатлять своими размерами и старостью. И им это удавалось. Незнакомец ускорил шаг. Мы проходили сквозь огромные помещения с высокими потолками. В креслах, на диванах и просто у окна стояли многочисленные мужчины и вели неспешную беседу. Это было похоже на огромный мужской клуб. Все были одеты одинаково: галстук, костюм, синий передник и широкая лента на груди. У некоторых мужчин на груди блестели какие-то ордена.
Мы спустились по винтовой лестнице вниз в подвал. Пахнуло сыростью. Незнакомец открыл мне одну из дверей и пригласил войти. Комната была с абсолютно чёрными стенами, и единственным источником освещения там были массивные свечи.
– Чёрт, всё время забываю повязку перед входом надевать, – сморщился незнакомец. – Если будут спрашивать, скажи, что ничего наверху не видел, шёл с закрытыми глазами.
– Договорились, – улыбнулся я, оглядываясь вокруг.
– Когда я уйду, углубись в книгу, которая раскрыта перед тобой, – сказал незнакомец, показывая пальцем в дальнюю часть комнаты, где горели свечи, и рядом с человеческим черепом лежала открытая книга на бархатной подушке.
– А долго читать? – спросил я.
– До утра, – удивлённо ответил незнакомец.
– Но сейчас же ещё только день, я проголодаюсь и в туалет захочу, – запротестовал я.
– Туалет там, а голод очищает, – улыбнулся незнакомец. – Там на другом столике несколько листов и перья с чернилами. Ты должен написать завещание, которое будешь читать братьям при посвящении.
– А что писать? – удивился я, вспомнив, как стюардесса что-то говорила про завещание.
– Завещание, – ответил незнакомец. – После посвящения прочитаешь всё, что хотел сказать братьям, пока был профаном.
В помещении было прохладно, поэтому я скрестил руки на груди, чтобы было теплее. Хорошо, что я догадался взять с собой куртку. Незнакомец вышел, закрыв за собой дверь и щёлкнув засовами.
Я стал рассматривать помещение и увидел, что стены сделаны из абсолютно чёрного камня. Они были очень холодными. В дальнем углу была небольшая дверь, где чуть наклонившись можно было зайти в уборную, которая представляла собой простое отверстие в полу и старинный кран, вода из которого текла в это же отверстие. Тут явно не думали об удобстве.
Затем я подошёл к небольшому столу с пуфиком, где горело несколько больших свечей. Мне было интересно, что за книгу мне предстоит читать остаток дня и всю ночь. Оказалось, что это обычная Библия, написанная от руки. Среди страниц этой большой книги лежало несколько листочков, где красивым готическим шрифтом была напечатан сценарий обряда посвящения. Сверху на каждой странице располагался призыв «Следует выучить свои слова».
Череп оказался слегка тёплым в том месте, где на него светила свеча. Я взял его и покрутил в руках. От него исходила какая-то успокаивающая энергия. Когда-то он мог разговаривать со мной, но сейчас хозяин черепа уже умер и оставил его нам, чтобы дать нам темы для размышлений на ночь. Раньше я думал, что настоящий череп вызовет во мне страх, но я спокойно вертел его в руках, рассматривая, как вставлены пожелтевшие зубы в его верхнюю челюсть. Мне нравилось чувствовать себя смелым.
Я даже знаю, почему людям неприятно думать о прикосновении к костям, человеческим ранам, гною, грязным людям, червякам и так далее. Брезгливость – самый сильный человеческий инстинкт. Годами эволюция отучала людей трогать всё, что может их заразить. Кто не слушался инстинктов, становился разносчиком эпидемий. Поэтому нас начинает тошнить, если мы видим труп, кровь, непонятную слизь или крыс и тараканов. Этот страх передаётся на генном уровне.
Мои мысли прервал звук открываемого засова. Дверь отворилась, и ко мне зашёл тот же незнакомец. Он подошёл и сказал:
– Слушай, извини, я забыл тебя обыскать. Всё время что-то забываю в этом обряде.
Он тщательно прощупал все мои карманы и складки одежды. Достал из кармана куртки ключи и чудом попавшую туда Дашину зажигалку. Положил их к себе в карман и сказал:
– На обряде не должно быть ничего металлического. Не беспокойся, завтра верну обратно. Куртку на обряд тоже не бери, у тебя там пуговицы железные.
– А почему не должно быть металлов? – спросил я.
– Ты должен будешь войти в масонский храм нищим и обезоруженным, – торжественно сказал незнакомец и поднял указательный палец.
Он снова ушёл и запер за собой дверь. Я начал думать над его словами и пообещал себе в понедельник сходить в управу, чтобы восстановить паспорт и затем кредитную карточку, так как на самом деле чувствовал себя нищим и безоружным. Потом внутренне засмеялся над своими мирскими мыслями и, сев за стол с черепом и Библией, попытался думать о духовном.
Кстати, иногда хорошо побыть в такой пещере одному, когда никуда не нужно торопиться. Можно причесать все свои мысли и успокоить чувства. Читать пока не хотелось, поэтому я стал разглядывать стол. На нём стояло две большие баночки с белым и серым порошком. Они не были подписаны, поэтому я открыл их и стал нюхать. Серый порошок пах серой. Я немного обрадовался, что можно будет ночью развлекать себя небольшими фейерверками, благо, свечей много. Потом высыпал мелкий белый порошок в ладонь и попробовал кончиком языка, оказалось, что это соль.
На столе ещё были песочные часы и ножницы. Видимо, к утру я столько передумаю об этих предметах, что они станут мне родными. Я решил не спать этой ночью, а действительно поразмышлять над своей жизнью и обязательно выучить свою роль в обряде, чтобы утром не чувствовать себя профаном.
Утро
Сложно воспринимать серьёзно всё, что происходит благодаря богатой фантазии людей. Будь мне действительно 18 лет, я бы легко впечатлился всем, что мне предстоит. Думаю, если бы масоны смогли читать мои мысли, они бы сказали: «Иди отсюда, мальчик!». Но, несмотря на мой прагматизм, я с интересом буду участвовать в этой церемонии.
В подвале не было часов, за исключением песочных. Но по ним невозможно понять, сколько осталось до утра. Поэтому время тянулось очень долго. Первые несколько часов я действительно читал Библию, учил слова для обряда. Думал о бренности существовании, держа череп в руках. Думал о силе пороха в войне, поджигая дорожку из серы на сложенном листе бумаги. Глядя на песочные часы, думал об относительности времени. Думал о силе голода, когда пробовал соль на язык. В общем, пытался умничать сам с собой, пытаясь постичь истину.
Единственное, что я знал наверняка, – что истина настолько многогранна, что интерпретировать её можно по-разному. И стоит разработать цельную теорию с интерпретацией основных человеческих проблем, как эта теория превращается в религию. Причём основой всех религий, красной нитью идёт призыв «Не греши!».
Оставаться одному в «комнате размышлений», когда у тебя есть мысль, которую ты боишься думать, очень сложно. Когда ты не знаешь, сколько ещё времени осталось до утра. Когда вокруг тебя предметы, которые задают тему размышлений. Это трудно. Трудно спрятаться от себя. Трудно не думать о том, что свидание в суши-баре с Юлей померкло после поцелуя с Дашей. Я пытался спрятаться от этой мысли, но мне не на что было отвлечься, поэтому пришлось читать Библию.
На самом деле, очень странно, что меня оставили наедине с Библией, а не правилами и традициями масонов. Книжка могла бы получиться потолще. Но эти грамотные манипуляторы хотят заинтриговать меня, чтобы хватило на несколько лет. Принцип последовательности не разрешает раскрывать все карты сразу. Чтобы узнать всё, мне нужно будет пройти множество ступеней масонства, которые они называют градусами. Через несколько часов я получу первый градус, который называется «Ученик». Ближе к концу жизни у меня есть шанс получить 33-й градус: – «Державный Великий Верховный Инспектор».
Но масоны зря надеются на меня, у меня единственная цель – связи. Думаю, Тринити будет рада, когда узнает, что я вступил в самую влиятельную ложу. Главная обязанность масонов – помощь друг другу. Как говорил Мартин про трамплины, они помогают подтягивать своих братьев вверх с этажа на этаж, чтобы завоёвывать лучшие должности. Меня это более чем устраивает. По главному правилу джиу-джитсу буду использовать силу противника в своих целях.
Под догорающий огрызок свечи, я дописывал завещание, которое далось мне совсем нелегко. Через час после того, как все свечи, кроме одной, догорели, в дверь постучали три раза. Видимо, за мной пришли. Я снял куртку и положил её на пуфик. Потом быстро пробежался ещё раз по тексту обряда, убедился, что помню свою роль.
Вернулся всё тот же незнакомец, в руках он нёс обнажённый меч. Лицо было серьёзным и казалось страшным в мерцании яркого факела в его левой руке. Он посмотрел на меня и громко, как в театре, сказал:
– С каким намерением ты вступаешь в братство вольных каменщиков?
Его голос отражался от стен и рассыпался звонким эхом. Я откашлялся и, вспомнив свои слова, сказал:
– Открыть истинный путь к познанию истины.
– Что такое истина? – спросил он.
– Свойство той первоначальной причины, которая даёт движение всей вселенной, – ответил я, только сейчас осознавая смысл выученных слов.
– Понятия об этих путях познания истины будут даны тебе по твоим силе и возможностям, – торжественно сказал он. – Но теперь ты должен знать, что послушание, терпение и скромность – главнейшие предметы, которые потребует от тебя общество, в которое ты вступаешь. Чувствуешь ли ты себя способным облечься этими первоначальными добродетелями?
Такое ощущение, что «послушание, терпение и скромность» – самые востребованные качества избранных. Думаю, Штерн и Тринити выбрали меня именно по этому свойству моего характера. Именно поэтому моя ветвь эволюции тянется уже несколько тысяч лет. Я послушный, терпеливый и скромный. Находка для любого правителя и тайного общества. Думаю, «бунтарь» им не нужен. Оставаясь серьёзным, я с чувством сказал:
– Я использую для этого все свои силы, но знайте также, что меня привлекает не любопытство к обрядам общества. Я хочу узнать, чего жаждет, но не постигает душа моя. Хочу иметь средства приобрести новые добродетели и усовершенствовать те, что имею. Хочу знать, бессмертна ли душа моя.
– Можно ли сомневаться в этом? – риторически спросил незнакомец. – Ничто не исчезает в мире.
– Но если душа вечна, каким образом человеческая душа, осквернённая пороками, соединяется с чистейшим источником своим? – произнёс я заученный текст.
Всё же мне можно сразу присваивать 33 градус масонов. Скорее всего, я знаю, откуда берётся душа человека, а они ищут ответ на этот вопрос уже несколько тысяч лет. Обряд свой проводят в храме среди деревьев и не видят ответ, который на поверхности. Хотя я тоже знаю лишь то, что мне сказали. Правда может оказаться намного сложнее. Мой собеседник закатил глаза, вспоминая свой текст, и сказал:
– Ищите и найдёте. Стучите и откроется. Но начните с повиновения.
Он стукнул мечом по двери, и на этот сигнал в «комнату размышлений» зашёл брат-прислужник. Тот зашёл и сразу направился ко мне. Он поднял мою левую ногу и снял с неё кроссовок. Потом приподнял штанину и крепко перевязал платком эту же ногу. Потом расстегнул несколько пуговок моей рубашки и обнажил мне левую грудь и плечо. Нужно было думать о вечном, а я вдруг внутренне улыбнулся от появившейся догадки, почему сюда не берут женщин.
Старший незнакомец медленно приложил к моей обнажённой груди холодную сталь меча и, помогая себе рукой с факелом, вывел меня из мрачного убежища. Мы стояли в коридоре подвала. Его помощник завязывал мне глаза. Не отнимая холодной стали от моей груди, они повели меня вверх. Мы ходили по разным комнатам, часто крутились и возвращались обратно. Меня пытались запутать. Через десять минут мы подошли к деревянной двери. Мой незнакомец громко сказал:
– Ударь три раза кольцом!
Он взял мою руку и положил её на огромное железное кольцо на деревянной двери. Я послушно ударил три раза. Дверь была огромной, так как звук был очень громким. Мы стояли минуту у двери и ничего не происходило. Было ощущение, что рассеянный незнакомец привёл меня не туда. Но через некоторое время за дверью послышался очень громкий голос с гулким эхом:
– Кто нарушает спокойствие братской беседы?
Тот незнакомец, который меня привёл, поправил меч на моей груди и крикнул:
– Это профан. Он желает вступить в члены священного братства.
– Не тщетное ли любопытство его влечёт к этому? – спросил далёкий голос с той стороны двери.
– Нет! – крикнул мой провожатый. – Он жаждет озариться светом истины.
– Как зовут его? – спросил голос за дверью.
– Уильям, – крикнул незнакомец.
Голос за дверью задал ещё несколько вопросов о моём имени, должности, дате рождения и так далее. В моих ушах уже звенело от громких вскриков с информацией обо мне, когда дверь отворилась и меня ввели. Меня проводили в нужное место и больно прижали меч на груди. Важный тихий голос откуда-то издалека спросил:
– Настоятельно ли желаешь ты, профан, вступить в священное сословие братства?
– Да! – ответил я человеку, которого не видел.
– Имеешь ли ты достаточно твёрдости, чтобы перенести испытания, которые тебе предстоят? – спросил главный.
– Да! – повторил я, немного опасаясь неизвестных испытаний.
– Брат учредитель порядка, начни испытания, соверши с ним путь продолжительный и трудный, – громко скомандовал голос.
Тот неизвестный, который привёл меня, стал водить меня по всему залу и рассказывать разные истории, смысл которых мне был непонятен. Целых тридцать минут мы ходили по какому-то ковру и, останавливаясь в разных местах, слушали короткую лекцию. В общем, мои испытания заключались в том, что я должен был молча слушать, кивать головой и идти туда, куда меня вели. Так, видимо, испытывалась моя способность быть послушным, терпеливым и скромным. Зря я думал, что в испытаниях нужно будет показать смелость, ум и находчивость. Видимо, ученикам всё это не требуется.
Наконец меня поставили в центре ковра и потрепали по плечу. Меч убрали с моей груди. Наблюдатель порядка встал на расстоянии от меня и торжественно сказал:
– Братья, испытания закончены.
Важный тихий голос главного произнёс:
– Возлюбленные братья! Профан окончил свои испытания с похвалою. Он достоин вступить в общество наше. Позволите ли ему приобщиться к лику вашему?
Вместо ответа со всех сторон послышались бурные аплодисменты и одобрительные возгласы. Я улыбнулся.
– Подойди ближе! – скомандовал важный голос главного.
Я немного помедлил, определяя направление голоса, потом стал медленно и осторожно приближаться. Меня подхватили с двух сторон под руки и направили в нужную сторону. Меня вели по каким-то ступеням вверх. Потом один из провожатых подогнул моё левое колено и поставил его на какую-то подушку. Я стоял на одном колене. Мою руку положили на книгу, сверху которой лежал меч.
Главный положил свою холодную руку на мою и сказал:
– Клянись в сохранении тайны.
– Клянусь, – сказал я и пожалел, что забыл скрестить пальцы на другой руке.
Не разворачивая, меня отвели обратно на ковёр. Пришлось пятиться задом.
– Выстави язык! – сказал главный издалека.
Я осторожно подчинился, чувствуя себя немного глупо. Через мгновение я испугался, почувствовав холодный солоноватый клинок меча. Я осознал, что усиленно потею от страха. В это время главный повысил голос и торжественно крикнул:
– Да спадёт повязка с глаз его! Да удостоится он видеть свет!
Кто-то быстро скинул повязку с моих глаз, и я был ослеплён. Когда я привык к свету, я увидел в большом круглом зале около 30 человек. Все они стояли вокруг меня, образуя ровный круг. Все они направляли в мою сторону свои сверкающие мечи. За ними на возвышении, на красиво украшенном зелёным престоле сидел великий магистр. Я узнал его. Странно, что я не узнал его голос, когда был в маске.
Магистр махнул рукой, и все масоны послушно расселись по своим местам. Все они были в шляпах, синих передниках, с лентами на груди. На одних передники были белыми, на других – синими, на третьих они были обшиты розовым. Видимо, всё зависело от степени их достоинств.
