Текст книги "Эльфы, топор и все остальное"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

16

– А я уже прикидывал и так, и эдак. Прицепить фальшивую бороду? Вскроется при первом поцелуе!.. И это я уже не говорю про брачную ночь! Приклеить? Отлипнет! Оставалось покончить с собой! А что? Я не видел другого выхода, эркешш твою махандарр!

Будь его воля, Олник порхал бы между деревьев. Он то и дело, погромыхивая сбруей, забегал вперед, поворачивался ко мне, и, как бы невзначай, трогал себя за колючие щеки, при этом поглядывал на меня хитрым глазом: мол, оценил или нет? Большой ребенок. Я благосклонно кивал, но мысли мои пребывали далеко. В них царили хаос, разор и смятение. Не каждый день тебе сообщают, что мир вот-вот рухнет, и, мол, не будешь ли ты любезен его спасти: вот тебе плод твоих чресл, отправляйся-ка с ним в ад, который на деле не ад, а извращенные Князем Тьмы Небеса. Не каждый день ты занимаешься любовью с богиней. И не каждый день вдруг сознаешь, что изменил – пускай и неумышленно, своей жене. И не каждый день ты узнаешь, что женился по чужому обряду, будучи при смерти, едва способный сказать «да» или «нет» (если помните, я сказал Виджи «да»).

* * *

– Богиня, что такое «аллин тир аммен»?

– Уверен, что хочешь узнать?

– Просто скажи… Уверен?

– Талаши…

– Эльфийское понятие… которое непросто переложить на человеческий язык. Ну, скажем, примерно это звучит как «Безупречная справедливость».

– Гри…

Улыбка.

– А ты думал, это «Любовь на все времена»?

– Я…

– Твои мысли открытая книга, Фатик.

– Не понимаю… Виджи что, спасла меня из… чувства справедливости? Она убавила свою жизнь до человеческой мерки просто из чувства долга? А если бы на моем месте был Скареди? Монго?

Богиня покачала головой – весьма неопределенный жест.

– Мотивы эльфов иногда… людям сложно понять. Пусть даже эти эльфы не совсем эльфы, они остаются скрытными и сдержанными в проявлении чувств. Риэль принесла жертву, на которую ее подвигли… Воспринимай «аллин тир аммен» как метафору проявления ее чувств, метафору, которую можно трактовать очень, очень широко.

Как сложно… Да уж, какой мир, такие и эльфы!

– А вообще, спроси ее сам, Фатик. Спроси ее сам. Но ты не спросишь.

– Э-э?

– Когда вы встретитесь, ты все поймешь сполна и без вопросов. Да, вот еще…

– Что?

– Ответное чувство эльфийской женщины сложно заслужить. Но если уж заслужил, и девушка раскрылась тебе навстречу… Все, что произошло сегодня между нами, она примет… со временем… Ты можешь не опасаться за свою жизнь, я знаю это. Почти не опасаться. Но если ты когда-нибудь еще дашь ей повод усомниться в твоей верности…

– Но я…

– Я говорю очень серьезно, Фатик. Тебя найдут по кусочкам.

* * *

– А вот еще я покажу бороду своему папочке! Уж он обрадуется!

Тьфу!

Олник вновь забежал вперед, чтобы покрасоваться, запнулся пяткой о корень и шлепнулся на спину. Пока я его поднимал, он успел повернуться в обе стороны, показав мне обросшие щеки. Как же мало нужно гному для счастья!

* * *

– Я усну в локусе, и мой зов больше не прозвучит над этими горами. В сущности, я сделала все, что могла и должна была сделать. Я усну, я больше не буду поглощать энергию смертных, силы мои ослабнут, но я буду следить за твоей дорогой, и являться тебе во сне… Когда я сплю – я вижу дороги будущего яснее… Я буду предупреждать тебя об опасности… Часть твоих дорог сбегается к счастливому финалу.

– Только часть?

– Поверь, Фатик, тебе не нужно знать больше…

* * *

– Ик! Ик! Эркешш, у меня голодная икота!

– Бедняга.

– Вот-вот!

– Скоро мы будем на месте, Ол.

– Уж там я пое-е-ем!

– Угу. Слушай сюда и запоминай. Когда нас встретит Закипающий Чайник, ты в сторонку отойди и в разговоры не лезь. Мы извели демона, понял?

– Ага!

– Демон был страшный.

– Страшенный! Я же его видел! У меня чуть сердце не вырвалось!

– Угу. Отойди в сторонку, но поглядывай на нас. Как только Чайник на тебя посмотрит, засмейся дурным голосом, дважды стукни себя по лбу и выкрикни: «Ха-ха! На гномов-то – не действует!» Понял?

– Понял, да. А не действует – что?

Я вздохнул. Облака на голубом небе напоминали отару барашков.

– Зов. На тебя не действует зов.

* * *

Делегация во главе с Закипающим Чайником встретила нас у ворот селения.

Бутгурт моар был мрачен, обеспокоен и, кажется, забыл надраить песком золотые фиксы, зато нарядился в парадный кафтан и малиновые шаровары. Ну и дымящая трубка торчала изо рта.

–  Угум! – кивнул он. – Новости, епрста, хорошие? А у нас дела-а-а… Э, Олник, ты куда?

Бум-бум!

– Ха-ха! А на гномов-то – не действует!

Закипающий Чайник воззрился на меня в замешательстве:

– Чего это он?

Я пожал плечами.

– Демон в пещере был… страшный. Меня приморозил сразу, а Олник… Короче, облом у демона вышел: зов не берет гномов, хоть тресни.

– Епрста на!

– Считай, справился наш Олник самостоятельно, а я уже добивал… Он зубами, только представь, перегрыз упырю сухожилие на лодыжке! Так что: не будет больше зова, мы победили, шабаш.

– Даешь слово Джарси?

– Даю слово Джарси: зова больше не будет. Но в пещеру…

Закипающий Чайник покосился на Олника:

Бум-бум!

– Ха-ха! На гномов-то – не действует!

– Епрста… Да-а-а…

– Угу. К пещере не приближайтесь. Дурное место. Уходя, мы слышали стоны неупокоенных душ…

–  Угу-у-у-ум… – Чайник с задумчивым прищуром взглянул на меня. – Отойдет, как считаешь?

Я беспечно махнул рукой:

– Как выпьет – так и отойдет. Это еще слегонца. Бывало и хуже.

– Да-а-а-а…

Бум-бум!

– Ха-ха! На гномов-то – не действует!

Я слегка укорил себя: бить в лоб и кричать эту фразу Олнику следовало только один раз.

– А какие новости у вас?

Бутгурт моар яростно запыхтел трубкой. По его виду я понял, что чувствует он себя неудобно – так, словно хочет, но пока не решается сказать мне какую-то дурную весть.

– Всякое… – Он почесал когтем складку между тяжелыми валиками бровей. – Значит, Аркония всыпала Фрайтору в первом бою. Было это позавчера, весточку мне притаранили вчера под вечер… Фрайторцев расколошматили не сильно, армии вовремя дали стрекача. Войска Арконии, стало быть, идут на Сэлиджию со стороны поля Хотта. Завтра днем уже будут на месте – а там и конец Фрайтору… Епрста, сатрап стягивает к столице все войска и трясется, как дряблая задница при виде плетки… К арконийцам, говорят, присоединятся на поле Хотта наемные маги прямиком из Талестры, с магами – дрессированные кроутеры. К сатрапу спешат боевые элефанты из Мармары и гномская боевая артель «Огнем и мечем», а эти орлы и голуби только и могут, что жрать свой уракамбас и песни орать. Угум, угум…Еще какие-то конники с оружием через мои леса шастают тайно – пробираются по лесам у подножий уже двое суток. И едут и едут, и едут и едут со стороны перевала Зеренги в сторону поля Хотта. И попробуй что-нибудь сделай – их там до черта…

– А мы? Как мы спустимся с гор, Чайник?

– Епрста, я вас по реке в лодках спущу. Завтра с утра уже будешь в Сэлиджии. – Чайник задумчиво выпустил клуб дыма. – Угум,чую, беды грядут… Погорит мой бизнес синим пламенем, коли Фрайтор проиграет – а он проиграет, к шаману не ходи, да и чего к нему ходить, когда я сам шаман… Ладно бы только самопляс погорел, так ведь эти фундаменталисты, епрста, на, гоблинов за людей не считают… Резать будут, убивать жестоко, на… Прятаться будем, мало у меня пока сил… Какая уж тут империя от перевала до перевала!.. Фатик, ты ж на все руки мастер. Ежели я тебе приплачу, может, выиграешь войну? Силенок-то хватит!

Шутник. Я не удостоил его ответом и подумал: если Аркония возьмет столицу Фрайтора, освобождение Виджи может оказаться адски сложной задачей.

Великая Торба!

Я судорожно сглотнул.

Попал ты из огня да в полымя, Фатик.

Хотя… Разве такое со мной в первый раз? Пора бы уже привыкнуть.

– Епрста, вот еще чт…

Бум-бум!

– Ха-ха! На гномов-то – не действует!

Чайник подавился дымом из трубки и долго кашлял.

– На!..

Я развел руками, чувствуя, как подбирается к моему сердцу холод страха. Торопиться. Нам нужно торопиться!

– Еще счастливые вести?

Он выпустил едкие струи дыма из плоских драконьих ноздрей.

– На, на, епрста, завелась у меня крыса, на! Все обыскал, нигде нет.

– Что, прости? Чего нет?

Виджи, держись, я иду… Я скоро, Виджи!

Закипающий Чайник щелкнул золотыми клыками.

– Да понимаешь, кто-то увел презенты Фаерано. Хорошие подарки, епрста. Пока я вас провожал, пока назад возвращался, какая-то сука у меня уперла столик розового мрамора и две мраморные табуретки. И халат, шитый золотом халат, в котором я по утрам хожу! Поймаю… Не, это не люди, точно, это мои которые… Небось, в лесу притырили. Но нахрена? Это ж не самопляс, не деньги… Что они, будут за этим столиком в одном халате на двоих чаи гонять?

Я смолчал. Чувство юмора у богини, несомненно, было.

Чайник злобно запыхтел трубкой, избегая моего взгляда.

– И еще вот… Ты же знаешь, горные шершни нашу, гоблинскую шкуру не прокусят, вот и нет у нас от их укусов снадобий, на. Епрста, угум.Твой этот, короче, которому шершни всю морду искусали… Он того, при смерти. Весь распух, бедняга… Лекаря ему нужно, из Сэлиджии, на. И как можно скорей, а то врежет дуба. Вот такие дела.

И что там Талаши говорила про счастливый финал?

Единственный наследник династии Гордфаэлей, последняя надежда Альянса на победу готовился отправиться на тот свет.

Епрста, на!

17

Солнце всходило ясное и умытое, обещая хорошее начало поганого дня.

Я перехватил Большой Костыль под мышку и обернулся:

– Как там ребеночек? Смотри, чтобы не выпал! Нет, не выдвигайся из кустов!

Крессинда зыркнула на меня волчицей. Нелегко ходить, когда ты на последнем месяце и вот-вот родишь подушку.

Олник с укором поглядел в мою сторону: мол, ну что ты, в самом деле.

У Крессинды, конечно, не было опыта беременности. Нет, я им тоже не располагал, не поймите превратно, но известную среди жуликов Харашты уловку с фальшивым животом для доставки контрабанды знал неплохо.

Беременность – это была уловка, чтобы проникнуть в столицу Фрайтора, не вызывая расспросов, и вывести оттуда врача для Монго. Я веду супружескую пару гномов к лекарю – ну и кто тут прикопается? Врач спешит с супружеской парой гномов по очевидным делам за ворота Сэлиджии… Мозгология – великая наука! И кому какое дело, что я обряжен в тряпки с чужого плеча, да и на гноме нет килта Зеренги? Девушка беременна, расступитесь!

Я сделал знак обождать, вынул подзорную трубу, презентованную мне Закипающим Чайником, раздвинул кустарники и посмотрел на город.

Сэлиджия расположилась на крутых холмах у берега полноводной Мелонии. Низкие беленые стены, многочисленные храмы с разноцветными куполами…

На улицах города – суета, вокруг города – суета: по венам дорог тянутся муравьиные дорожки беженцев. Кто бежит на северо-запад, в район гномской Зеренги, кто – на запад, обтекая наш холм – в сторону Дальнего перевала… Гм, бедняги, мост-то разрушен… К Ближнему перевалу беженцам не пробиться, Аркония, верно, уже взяла его под свой контроль… Юго-восточная сторона Сэлиджии смотрела на поле Хотта – обширное ровное пространство длиной с милю, где присные сатрапа формировали армию для последней битвы. В былые времена это поле использовали для народных гуляний: с одной стороны оно было ограничено рекой, с другой – лесистыми склонами гор Галидора. Я окинул взглядом биваки, углядел косматые фигуры элефантов, которым подносили пищу в корзинах тролли, отыскал лагерь гномов. Судя по килтам, там были одни мужчины. Ничего странного: Жрицы Рассудка считают войну глупостью, блажью и чисто мужским делом. Бородачи сновали вокруг какой-то штуковины, похожей на корабль, утыканный тремя длинными стальными трубами; их закопченные навершия походили на полураскрытые венчики тюльпанов. Дымовальная машина артели «Огнем и мечем», загадочное и ужасное самоходное оружие… Интересно, что за хитрая механика приводит эту машину в движение и каково ее назначение, как оружия? Возможно, там установлен некий мощный огнемет?

Войска Арконии еще не обозначились на дальней стороне Хотта. Это было хорошо. Нужно торопиться, пока не закрыли ворота Сэлиджии, а ведь их обязательно прикроют, как только покажутся войска Престола Истинной Веры.

Я снова перевел подзорную трубу на город. А вот и возвышенности Синьории… Это район проживания знати и лично сатрапа, утопающий в цветущих деревьях, там же главный храм Чоза с Невидимыми Дарами для лопухов и фанатиков. Там же – особняк Фаерано. В особняке – Виджи. Я избегал много думать о ней и представлять ее образ, чтобы не впасть в безумную ярость, чреватую для варваров Джарси амоком.

Передо мной стояли две задачи. Найти врача для Монго Крейвена за возможно короткое время и вызволить Виджи (и принца – для ровного счета и успокоения совести), желательно – до того, как начнется битва. Ибо армии Фрайтора, без сомнения, разобьют, а если фундаменталисты на плечах беглецов ворвутся в столицу, задача с освобождением эльфов усложнится многократно.

Бутгурт моар предлагал нанять местное жулье, однако я сомневался, что в нынешней предвоенной лихорадке кто-то захотел бы помочь даже за крупную сумму.

Положеньице…

Что же делать, а?

А может, как говорил Чайник, помочь Фрайтору выиграть войну?

Смейтесь, смейтесь.

– Ну че там? – Олник сунулся под руку, и подзорная труба, вылетев из моих пальцев, покатилась по склону. – Дларма, ох…

Вот же… Гномы! Я чуть не дал ему подзатыльник. Погоди, гномы? Гномы… Так… Да не простые гномы, а родичи и друзья детства Олника. В кои-то веки сбежавшие из-под власти Жриц Рассудка, они не прочь подраться и заработать хороших деньжат. Особенно, когда заказывает музыку тот, кого они хорошо знают.

Гномы. Вот кто поможет освободить моих эльфов!

Я устремил взгляд на напарника. Он съежился и бочком начал отступать за Крессинду. Предатель!

– Слушай сюда, маленький су…

– Двадцать гномов? – переспросил этот хмырь пять минут спустя, когда я растолковал свой замысел.

Я передал ему мешочек с золотом Закипающего Чайника.

– Бери на все. Но предупреди – гарантирована кровь и драка. Бери молодых, и тех, кто умеет лазать по горам. На остатки можешь купить себе пирожок.

– Эркешш… Что ты мне повторяешь и повторяешь? Я разве тупой? Молодых, здоровых, приготовить веревки с крюками и оружие…

– Перед делом не пить.

– Да-да, не пить, не пить… – Он повторил это несколько раз как заклятие.

– Как можно быстрее привести их в лощину, где мы оставили отряд. Найдешь место?

Мой товарищ оглянулся:

– Легко.

– И не говори им, что у Фаерано эльфы.

– Да помню я!

– И сделай лицо попроще.

– Ядрена вошь! Мастер… Фатик, может быть, хватит наставлений? Может быть, он сам разберется, а? Олник намного старше вас, между прочим!

Это сказала Крессинда. Ну вот, начинается: не дай бог, если под вашим началом в походе окажется семейная пара, или пара любовников. Один стоит за другого горой, прямо ужас какой-то.

Поймав довольный взгляд бывшего напарника, я смолчал.

Проклятый поход! Что-что? А, я это уже говорил.

* * *

В воротной арке царил первородный хаос из повозок, телег, паланкинов, тягловой скотины (включая троллей и огров) и массы народу. Но нам удалось протиснуться внутрь, правда, я здорово поработал локтями и костылем и оскользнулся на коровьей лепешке.

Зря я переусердствовал с беременностью. В городе вообще не было стражи. Все служивые были на поле Хотта. Сатрап или его присные не препятствовали бегству населения, и это говорило о многом. Если вкратце – у власти были импотентные слабаки.

– Да, ничего так… – протянула Крессинда, оглянувшись по сторонам.

– В базарный день бывает и погуще, – откликнулся я, раздвигая толпу костылем.

Перед походом в город я надругался над щетиной посредством одного из мечей Гхашш, а что касается одежды – во Фрайторе она была унифицирована для низших сословий, и окрашена, преимущественно, в блеклые темные тона, чуть более светлые у горожан, и совсем уж мрачные – у крестьян, – то пригодились тряпки, которые Закипающий Чайник собрал с людей своего поселка. Одежда была грязна и воняла сивухой, но бутсурт моар, имея опыт отсидки во фрайторской темнице, лично подобрал мне костюм без насекомых. Я засунул брезгливость куда подальше и переоделся. На лоб надвинул шляпу, Большой Костыль обвязал тряпками, чтобы скрыть его истинное назначение (было бы странно, если бы горожанин богобоязненной Сэлиджии разгуливал по улицам с обломком двуручника).

Крессинда, как гномша, могла наплевать на правила. На ней была потертая накидка, подвязанная ее же поясом с бляшками, кожаные штаны и сапоги с голенищами по колени. Молот и кинжал занимали свое законное место.

Вообще, моему отряду следовало обновить гардероб, большей частью утерянный из-за проделок шаграутта. Но это – после, после.

Мы двигались против течения. Я был зол. Вместо того, чтобы заняться освобождением своей женщины, я должен идти за врачом для умирающего наследника империи. Долг, мать его… Кодекс варваров Джарси… Ненавижу!

Монго был плох. И когда я говорю «плох», это значит, что его жизнь повисла на нити не толще паутины. Его тело распухло, кожа покраснела, он уже не приходил в себя и дышал с такими хрипами, что, казалось, внутри тела грызется пара медведей. Имоен смотрела за ним… Что бы я без нее делал.

Остатки отряда дожидались нас неподалеку от города, в лощине, заросшей осинами и кустарником. Скареди по-прежнему хворал на ногу, Альбо – на голову. А Монго умирал. Все было замечательно. Все было чудесно. Все было отлично!

Я размышлял, стоит ли вообще идти (гм, ковылять) к Оракулу, даже если наследничек выживет. Один из команды двинулся рассудком, а в «Полнолунии» мне было сказано, что ответ на вопрос должны услышать все представители Альянса. Но какой прок в слове сумасшедшего, а?

И что, во имя всех демонов ада, они хотят узнать?

Ладно.

Растрясусь с делами – устрою допрос с пристрастием.

Ах да, сразу после того, как отшлепаю Виджи! В конце концов, варвар я или не варвар? Бешеный Топор я или не Бешеный Топор? Э-э, нет, топор я пропил. Теперь я – Бешеный Безтопор, так верней.

В городе звонили храмовые колокола, на высокой истеричной ноте завывали фанфары. Синий кадильный дым стлался по мостовой. Из распахнутых дверей храмов неслись звуки молебнов, а на ступенях прихода, посвященного Горму Омфалосу, шустрый малый в малиновой ризе колотил деревянным молотом о медное било. Нам попадались испуганные клирики всех форм и расцветок – как разжиревшие павлины в толпе серых мышек. Если помните, я уже говорил, что во Фрайторе все боги ходили под Чозом Двурогим, поэтому дородность священников и вычурность их одеяний были тем значимей, чем выше в пантеоне находился бог. Служители Чоза выглядели наиболее представительными.

– Они идут! – вдруг донеслось из толпы.

– Они уже на краю Хотта!

– Да-да, Мариклий видел с колокольни! Огромное войско, а с ним маги!

Черт… Это паника, но, может быть, и правда. Если это правда – времени у нас почти нет.

Неплохо зная город, я вел гномшу вверх, в сторону зажиточного квартала, примыкавшего к Синьории. Вот и базарная площадь. Владельцы лавок, дико озираясь, грузили товар на подводы. Те, кому не досталось упряжных волов, лошадей и осликов, бросали скарб на ручные тележки.

Черт, только бы успеть… Грэмби Бэггер пуглив, как кролик. Если он уже подался в бега, мы у разбитого корыта: иных врачей в Сэлиджии я не знаю, и нет времени выяснять и искать, и как искать в этом хаосе, скажите на милость?

В центре площади на насыпном холме высились три ряда столбов, при виде которых я сразу вспомнил городище Закипающего Чайника. На каждом столбе сверху была прикреплена табличка: «Откупной столб под покровительством церкви Чоза Двурогого и лично архипрелата Багдбора!» Сейчас возле столбов томилось штук пять баранов, прочих, судя по обрывкам цепей, расклепали и увели в бега ушлые горожане. А почему бы и нет? Стража все равно не смотрит. О да, служители Чоза таки сделали то, о чем в мое время – ну, в смысле, в то время, когда я отсиживал свое во фрайторской темнице – только ходили слухи. Откупные столбы с прикованными к ним баранами. У каждого на груди табличка, извещающая, за что именно этот баран несет наказание. Как же просто и легко искупить свою вину, если у тебя есть деньги на Откупной столб!

– Йок! – сказала Крессинда, нацелившись взглядом на табличку, гласившую, что баран совершил изнасилование дочери харчевника. Баран, увидев гномшу, что-то завопил дурным голосом.

– Это баран искупления, – сказал я. – Главное – деньги идут на украшение храмов и на служения во славу Чоза и прочего пантеона. Все хорошо. Все чудесно. Так и надо.

Мы миновали площадь. На ступеньках харчевни «У Семеона абсолютно трезвого», которая, как гласила табличка, находилась под особымпокровительством вольных баронов и лично барона Кракелюра, валялся вусмерть пьяный горожанин.

– Йок! – сказала Крессинда.

– Тут сухой закон, – напомнил я. – Все хорошо. Все чудесно. Так и надо.

Из «Культурного и беспитейного заведения Вампора» (особое покровительство рыцарей Храма Чоза и лично гроссмейстера ордена Аерамина А. О. Фаерано) работники выносили и грузили на тачку знакомые мне бочонки.

В «Питейном доме повышенной трезвости» (особое покровительство церкви Чоза и лично архипрелата Багдбора), судя по воплям, выносящимся из окон, шла пьяная драка. Ну-ну. Еще немного, и город – испуганный, лишенный стражи – утонет в вакханалиях. Тут-то и пригодятся Большой Костыль да молот Крессинды. А вот Откупные столбы горожанам не помогут.

Зажиточный квартал встретил нас тишиной. Под высокими стенами скользили подозрительные тени. Кажется, богатые горожане бежали первыми, отдав дома на откуп мародерам.

Стену особняка Грэмби Бэггера украшала душеспасительная надпись: «Боги любят тебя!» Надпись была жирно перечеркнута углем, а снизу виднелась корявая добавка: «Шиш!» В свете того, что я узнал от богини, цену этой надписи, действительно, можно было исчислить в одном кукише.

– Смотри по сторонам, – велел я Крессинде.

На воротах обиталища Грэмби висела скромная табличка «Лечу всё». Как-то я предложил Грэмби шутки ради сменить надпись на «Лечу перхоть, делаю аборты», но старый гномочеловек не понимал юмора. «Во-первых, аборты у нас запрещены, – заявил он. – Во-вторых, все и так знают, что я их делаю».

Вообще-то, он лечил и знать, и местных бандитов, ну и варваров Джарси, если те случались проездом, тоже.

В воротах зияла щель. У меня екнуло сердце: уехал, а воры уже шуруют внутри! Я мигнул Крессинде, взял костыль наизготовку и ворвался внутрь.

Похоже, я опоздал.