Текст книги "Эльфы, топор и все остальное"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Аерамин А. О. Фаерано забрался в седло. Оглянулся. Теперь на его косоглазой роже играла легкая ухмылка. Он злорадствовал, едкий! Уж не потому ли, что гоблины вознамерились сварить Фатика М. Джарси в кипятке?

Блики на оконце фургона дрогнули. Караван тронулся с места, и царапающий взгляд исчез.

Солдаты по команде генерала затолкали меня в дверь. Маленький предбанник, и вот я на пороге комнаты, из глубины которой на меня уставилась оскаленная звериная маска гоблинского шамана.

– Чего встал, епрста? Заходи! – почти на чистом Общем сказал он.

6

В мою сторону устремилась татуированная красноватая лапа с аккуратно подрезанными когтями.

– Ну, Фатик, – сказал шаман знакомым голосом. – Опять проворачиваешь свои делишки?

Я недоуменно уставился на маску, но дверь захлопнули, наподдав мне в спину. Пришлось подойти к широкой подкове стола, возле которого стояло несколько табуретов. Шаман сидел по тут сторону столешницы у окна, в кресле с высокой резной спинкой. Я с удивлением заметил, что на гоблине строгий серый кафтан, который бы пошел, скорее, человеку. Полированная столешница была густо закапана свечным воском. На ней лежали исписанные листы бумаги и заточенные для письма гусиные перья. В пепельнице из черепашьего панциря дымилась курительная трубка.

Я подтянул ближайший табурет, увенчанный кругляшом дубового спила, и водрузил на него ногу в аккуратно зашнурованном ботинке. Пальцы Виджи сделали двойной узел…

– Ну, – хмыкнул шаман, – неужели надо повторять?

– Черт бы тебя… Закипающий Чайник, ты?

Гоблин со смехом стянул шаманскую маску и щелкнул золотыми клыками.

– Узнал, епрста, приятеля! Сколько лет прошло! – Он выпятил челюсть и расхохотался, собрав коричнево-красное рыло в мелкие складки.

Таки узнал. Даргрур Кылдхыуз, он же Закипающий Чайник на Общем, широко известный среди криминальных кругов Фрайтора как (опущу неприличную кличку), а также (тут будет обширное отточие), и еще (тут представьте отточие, пунцовое от стыда), сидел вместе со мной и Олником в тюрьме Сэлиджии, столице Фрайтора, мы были корешами.

Тогда он не был таким медно-красным, его кожа напоминала оттенком высветленный на солнце плод каштана. Значит… Погодите, я вам все поясню.

Вот что я знаю об изменении гоблинской расцветки: коричневокожий гоблин краснеет лишь в одном случае – когда становится начальником. Большим начальником.

Изучению этого феномена посвящали свое время академики Фаленора, маги Талестры и некоторые ученые Харашты. Иных из этой муторной братии я водил в гоблинские становища, чтобы они своими руками (после подношения богатых даров) могли пощупать толстую шкуру вождей и шаманов, и убедиться, что она не подкрашена, что это не особая татуировка. Одни долбоклюи твердили, что, став Бугром, гоблин начинает употреблять в пищу большое количество лесной моркови, которая может окрасить и кожу человека, другие настаивали, что всему виной особое устройство разума гоблинов, мол, от начальствования их мозги начинают посылать к коже особые сигналы, и она вырабатывает красящий пигмент нужного цвета; третьи утверждали, что причина покраснения – магический обряд ритуальной эритемы.

Понятия не имею, как оно обстоит на самом деле. Мне достаточно знать, что красный гоблин – это шаман или вождь, а коричневый гоблин – это рядовой гоблин.

(Замечу в скобках, что коричневый гоблин может также посинеть, если долго пролежит мертвым. Сперва посинеет, а потом начнет вонять. В синюшности и вони как раз нет никакого феномена.)

Я взглянул на бывшего кореша и вздохнул.

Начальник.

Вот оно что! Вот значит как!

Еще один призрак прошлого…

Он соскочил с кресла (вроде это была епископская кафедра), оказавшись ростом мне по грудь (я бы сильно удивился, если бы за пять прошедших лет он вдруг малость подрос), и водрузил маску на железную вешалку в углу комнаты. Там же висел соломенный убор шамана, на первый взгляд неотличимый от переносного шалаша. В другом углу я увидел жезл вождя всех племен, похожий на… похожий на… Ну, в общем, он был похож на одну штуковину, о которой не стоит говорить подробно, поскольку вы и так все поняли. Дикие племена – они такие… дикие.

Впрочем, не такие уж и дикие, как я смог сегодня убедиться. Да и жезл соседствовал со шкафом, забитым книгами в добротных кожаных переплетах.

Закипающий Чайник вразвалку подошел ко мне, тряхнул серьгами-полумесяцами в оттопыренных собачьих ушах и дружелюбно оскалился. По стенам разбежались солнечные зайчики – все сорок четыре зуба Кылдхыуза были одеты в золотые, начищенные до нестерпимого блеска фиксы.

Мы пожали руки-лапы.

– Епрста, пить будешь, на? – Чайник хлопнул меня по плечу.

Я покачал головой.

– Не уважаешь?

– У меня поход.

– Приход?

– Я говорю: завязал на время похода.

– Вона как! Угум, угум… – Он взглянул на меня с уважением. – Голова. Я-то не пью, держу для людей. Но шамать-то хоцца? – Он похлопал себя по плотному животу. – Есть шокерныеблинчики со свининой, ну и всякое такое. Я-то сам на диете…

– Позже. Что тут у вас делается? Где Симка? Где вождь всех племен?

Закипающий Чайник с очевидным удовольствием постучал пальцем по своей груди.

– Ты с ним говоришь. Я, когда откинулся, на, решил податься в политику, и женился, епрста, на старшей дочке Трея Волнительного. Приданое-то у меня богатое, умею с его помощью произвести впечатление! – Он поскреб по клыкам, которые выступали из нижней челюсти, как позолоченные мясные крюки. – Стал ему названым сыном. А на третий день после свадьбы Трея случайно насмерть осиной привалило. Драма на охоте. Все женщины наших племен в знак скорби выбрили себе ноги! Все вожди Амброт-Занг собрались в Большой Разговорной Пещере, большой костер зажгли, большие трубки закурили… Но духи прогневались, и все вожди угорели. Двадцать трупов! Шаман Симка – я раньше у него в помощниках ходил – сказал: это Знак! И еще он сказал: названый сын бутгурт моара жив! Это Знак! – Закипающий Чайник скромно потупился. – Я бутгурт моар уже четыре года.

Я перевел дух. Благодарение Небу – одним врагом теперь меньше.

– А шаман?

–  Угум? – Тут Чайник прибавил ласковое выражение, которое я не решусь озвучить. – Шаман Симка – я раньше у него в помощниках ходил – через полгода случайно утоп в котле для пиршеств, его подмастерья с горя в Козьем ручье утопились. Там воды тебе по колено, как утопились – уму непостижимо. Шаманы всех племен Амброт-Занг приехали на сход в Большую Разговорную Пещеру…

– Позволь, угадаю с трех раз – угорели?

Он печально покачал головой, действительно похожей на пузатый чайник:

– Обвал. Двадцать трупов. Все наши женщины выбрили ноги. Я сказал – это Знак! Провел религиозную реформу. Теперь я главный шаман, угум! Духи через меня говорят, я же раньше у Симки-то в помощниках ходил, все мало-мало знаю, шаманить могу, дождик с градом мне накликать – как два пальца того, этого… – Бутгурт рассмеялся. – Все помощники шаманов моих плементеперь шаманами стали, и меня слушают, а если не слушают, духи гневаются сильно, и шаманов губят. Я теперь совмещаю должности, на. Так спокойнее. Хотя тяжело. Весь день на работе. И по ночам. А еще жена. И дети. Близнецы. Одного звать Олник, другого – Фатик, в честь моих корешей.

Я открыл рот в немом изумлении, а он отечески хлопнул меня по плечу и вернулся к креслу, где выбил трубку и заново принялся насыщать ее табаком. Потом глянул на меня с хитрым прищуром:

– Ты садись, садись, в ногах, епрста, нет правды.

– Спасибо, в заднице ее тоже, кстати, нет. Я, видишь ли, несколько суток отдыхал в пещере…

– Угум, угум. Мои дозорные вас сразу засекли, и тебя узнали, тебя-то все наши знают, после твоих, на, похождений.Узнали, но я велел не тревожить. Мои сказали: ты вроде как при смерти, весь кровавыми тряпками замотан. Мы решили ждать. А ты вона что… Оклыгал, и рана затянулась неведомо как. Я-то твой шрам видел…

– Меня спасла… эльфийская магия. Может быть, это Знак?

Он серьезно кивнул:

– Епрста, конечное дело! Да и вообще, ты тут появился не случайно. Мои дела – твои дела, Фатик.

Я насторожился:

– Какие дела, Чайник?

Бутгурт моар не ответил, раскуривая трубку подобранным в пепельнице угольком.

– Я, пока в холодной сидел, все думал – отчего люди с равнин нас, епрста, не любят и за дурачков считают. – Он посмотрел на меня, в глубине жабьих глаз плескались холодные горные озера.

– Я не держал тебя за дурака, Чайник.

– Помню, угум-угум.Ну, ты на особом счету вместе со своим гномом. Ты меня грамоте обучил, про свой кодекс Джарси рассказывал интересно. Я его, епрста, если помнишь, на память выучил, на. А потом вот у себя внедрил. Изменил, конечно, кое-что…

Я чуть не схватился за голову. Вот откуда эти надписи на позорном столбе! Гоблины, чтящие Этический кодекс варваров Джарси!

Правда, были отличия: кодекс Джарси не запрещал потреблять алкоголь. Он, скорее, поощрял. В разумных, конечно, пределах. «Пей. Но пей в меру. И тогда тебе откроется счастье жизни», – так было сказано в кодексе.

– Вас выпустили, а я еще сидел, много думал, угум…Сколько мы, гоблины, должны прозябать в нищете и дикости? Пф-ф-ф-ф… Быть шестерками у людей, на подхвате? Задрало, понимаешь, что нас держат за полудурков. – Он выдохнул новый клуб дыма. – Угнетение! В городе только поднеси-подай, кирпичи таскай, стой на стреме, тьфу! Крестьяне нас ненавидят, мы их женщин похищаем для церемоний… Ладно, это я пресек. Но в остальном – чем мы хуже? Люди, они, епрста, почти все такие же болваны. Читать умеет десятая часть. Пьют самопляс жадно до потери облика… Мысли – чего бы пожрать, сходить налево, ближнего наколоть, епрста! Бабы у вас тягловой скот… Жрецов своих слушаетесь так же слепо, а у них один бог – деньги! Эх, людишки… Но – один черт, мы для вас – лесные варвары-придурки. Я решил – буду ломать архетип, епрста. И начал ломать…

– Я заметил. У тебя это неплохо получается, Чайник.

Он кивнул, словно не ожидал от меня иного ответа, кивнул и выпустил густой клуб дыма.

– Угум, я знал, ты оценишь, через весь поселок тебя провел… Работаю, на, но работы еще край непочатый. И друзей мало, на, соратников.Десяток шаманских подмастерьев и новых вождей, товарищей детства, на, да их товарищей, и товарищей их товарищей… Трудно мне, епрста. Я, видишь ли, затеял объединить все гоблинские кланы на склонах Галидорских гор. Создаю свою империю.

– А Фрайтор возражать не станет?

– Хе, – бутгурт моар хитро ощерился, – время терпит. Я им пока полезен. Своих от крестьян отвадил, сижу тут весь наружу,тише воды ниже травы, дурью, хе-хе, маюсь. Домики строю, генералов потешных развел. Генералы у меня тупые, на Общем не разумеют, гы-гы! Раньше-то мы были «дикие и опасные», а теперь с нами слад. Столицу сооружаю «как у людей», стационарную,приходи и бери голыми руками…

Я изогнул брови:

– Мне казалось…

Он заухал, как филин:

– Вот, оно всем кажется! Имей в виду, главное у меня тут – людские учителя! Мои у них знания берут и несут в другие поселки, куда людям хода нет. Грамота, кузнечное дело, епрста, военное искусство, обычное искусство! Запасы руды у нас хорошие, мои уже разведали… Рыцарям Храма мнится, что у меня тут кучка одних и тех же гоблинов учебной дурью мается беспросветно, гы-гы! Мы ж для вас на одно лицо… А мы сменяемся!Но оно и к лучшему, на. Мне меньше тревоги. Когда попалят и проснутся – поздновато будет. Создам империю, прижму оба перевала к ногтю, налоги с купцов буду брать. Сунется Фрайтор ко мне в леса – получит по шапке.

Я ошеломленно молчал.

– Фаерано держит меня за шута-жадюгу… Презентами подкармливает. Во, – Чайник порылся под столом и показал мне маленький ксилофон на красивой серебряной подставке, – сегодня презентовал. За дурачка меня держит. Я «обрадовался», на. Палочками постучал, сказал – музыка, радость, еще хочу такую цацу. Так ты поверь – он привезет!

– А самопляс?

Бутгурт рассмеялся.

– Ну, мало-мало деньгу зашибаю. Золото, оно не лишнее, когда с людьми связан. Подкупы, то да се. У вас же все продаются…

– Не все и не всегда.

– Брось, ты и твои Джарси – исключение, а во Фрайторе продаются все. А храмовники мне учителей поставляют…

– Пьяниц?

–  Угум. – Тут его голос стал исключительно жестким: – Пропойцы… работают за жратву и самопляс. Им другого не надо… Людишки… Не мне тебе говорить – где сухой закон, там пьяниц больше всего, все фрайторские тюрьмы ими забиты… Я ж знаю, что говорю, у меня хорошее тюремное образование!

– Гритт!

– Денег я им, понятно, не плачу. Мы их не бьем и не трогаем, только пить не даем, на, если работать не хотят, епрста. Они еще играют роль, когда нажираются, как свиньи…

– Это как?

– Доказывают мой лозунг, которым я воспитываю свой народ: ты лучше людишек.

Вот оно что! На примере опустившихся людей вождь племен Амброт-Занг взращивал в своем народе не глупенькую примитивную ненависть к человечеству, а куда более умную штуку – чувство тотального превосходства!

Тут у меня задрожали ноги, и я сел. Чайник крикнул принести еды, и я, размышляя о незавидной доле фрайторцев, уплел блины, жареную кабанятину, пирожки с ливером и две сдобные медовые булочки.

– Еда для моих приближенных! – похвастался бутгурт моар. – Научил своих готовить с помощью людских поваров… Вина тебе все-таки налить?

– Воды. – Я выхлебал кружку. – Бутгурт, у меня к тебе вопрос. Со мной были эльфы…

–  Угум.Твои целители.

– Целители. Ты их забрал.

–  Угум.И их, и оружие их, и накидки – чтобы Олник до смерти не расчихался.

– Забрал, я надеюсь, не для жертвоприношений?

– Епрста, не.

– Ну, так где они?

–  Угум, угум,взял я их в охапку вместе с накидками да ихними мечами, и продал.

Великая Торба!

– Ч-что?..

– Что-что, на? Я их загнал Фаерано. Эльфийку он возьмет в гарем, а эльфа – черт его знает. Вялый он какой-то, не знаю, на кой ему нужен…

Эльфы! Принц!

Боги мои, так вот кто хотел сожрать меня взглядом из окошка фургона!

7

Я опомнился на опрокинутом кресле, сидя верхом на бутгурт моаре, с руками, вцепившимися в его глотку. Он хрипел, вывалив глаза, я ревел, как бык, которого ведут холостить, за моей спиной квохтала набежавшая стража. Меня стукнули по спине, не очень больно и вскользь, потом огрели по затылку, тоже не очень больно.

Наконец я различил, что Чайник, извиваясь подо мною, орет на гоблинском:

– Не убивать! Не убивать! Не убивать!

Тут я опомнился и разжал руки. Слава богам, меня все-таки не накрыл амок, а шея бутгурта была свита из толстых жил и упругого мяса.

– Бол-л-лванище! – прохрипел тот, пытаясь продышаться. – Чуть не раздавил мне кадык. Грам-то кре!Вон отсюда! – приказал он страже.

– Сам ты…

– Я-то сам, я-то всегда сам! Мог бы сразу сказать, что у тебя на этих эльфов виды… – Он подвигал кадык туда-сюда, лязгнул клыками, сглотнул. – Было бы на что дивиться.Кожа да кости. Ну, волосы для тотема… Угум, угум. – Он бросил на меня прищуренный взгляд. – Та-а-к… Человек и эльфка…

– Заткнись.

– Я-то заткнусь, я-то заткнусь, угум…Что, совсем крышу снесло? Да-а-а… Ты, дурень, не сечешь, что я их спас, на. У нас тут, епрста, еще не до конца изжито… Котел там, жертвы… Внутренняя оппозиция! – Он с хрустом сжал татуированные ругательствами кулаки. – Ох, доберусь я до нее, все у меня угорят! Пока ты в пещере отлеживался, я от тебя и твоих тощенькихтрижды беду отводил. Из других союзов наведывались, прослышали про свежачок для идолов, хотели перекупить… А как не вышло, так лазутчиков подсылать стали – эльфов втихую удавить да бошки им отрезать. Светлые волосы, на! Все горы волнуются. Эльфы для приношений – особая редкость! Еще мало-мало, и быть нашему союзу в войне с другими племенами: себе не беру, другим не отдаю, собака на сене, епрста! Так вот я эльфов и спровадил от греха подальше.

– В гарем спровадил?

– Радуйся, что не в котел. Рыцари Храма их вниз сведут, рыцарей никто не тронет. Знал бы я, что она и ты… Да кто ж знал? – Он хитро прищурился. – Не, я знал, что она за тобой присматривала, пока ты хворал, велел нашим ждать… Думал: если помрешь, тогда уж… А если не помрешь… Но вот что она и ты… – Он пошлепал ладонью о ладонь, будто плющил между ними комок теста, – того…

–  Яханный фонарь!

– Твою шкуру я, епрста, тоже спас.

– Фаерано? – Я тяжело дышал, с трудом приходя в себя. За окном была видна часть улицы, которую старательно мел гоблин-уборщик.

–  Угум,косоглазенький… Не пялься в стекло, он уже укатил…

Виджи. МояВиджи!

Спокойно, Фатик, наберись терпения, жди.

– Узнал меня.

– А то! Рассказывал тут, выдувая из носа пузырики… Ты, говорит, когда вышел из тюрячки, его подстерег и его же башкой выбивал кирпичи из стены его же особняка, а гном тебе помогал снизу.Отбил ему все что можно, на! Ладно, оно, снизу,зажило, но глаза у него теперь так и косят, епрста. Он твою голову умолял-просил, но я ему сказал – туши фитиль, нишкни под панцирь, ты мой личный враг по тюряге. Сам тебя убивать, на, буду: повешу на крюк, говорю, и кожу буду сдирать то-о-оненькими полосками, а потом солью присыплю…

Он мог это сделать – запросто. Правда, не со мной. Корешей, не запятнанных в предательстве, он бы ни за что не предал таким лютым пыткам.

Чайник примолк, поднял кресло и сел, подтянув правое колено под подбородок. Обут он был в удобные кожаные сандалеты, в которых когтистые пальцы ног смотрелись вполне импозантно.

Я ждал.

– Короче, на, дело у меня есть, без которого тебя отпустить не могу.

Я опустился на табурет и свел перед собой руки.

– Валяй, рассказывай.

Он подумал, заново насыпая в трубку табак.

– Тут, епрста, штука в следующем… Если выгорит, я всех твоих отпущу, а тебе золота дам, найдешь в Сэлиджии налетчиков, ну ты их знаешь по тюряге, они для тебя из гарема любую бабу умыкнут на выбор…

Пожалуй, бутгурт моар говорил разумно. Я слегка успокоился.

– Дело?

– Тут, короче, ты виноват, епрста…

– Я?

–  Угум.Ты и тот хмырь, с которым вы уволокли из запретной земли… Симка – я у него раньше в помощниках ходил – говорил, та штуковина на стене, она выглядела, как…

– Маска, – договорил я, покрывшись холодным потом.

Пик, похожий на вязальный крючок… Зев пещеры у его подножия… Внутри – сонм запутанных переходов, в глубине покрытых сияющим льдом… Вход в ледяные покои… Впаянная в стену льда золотая маска… Прекрасное лицо, похожее на человеческое лишь отдаленно, было искажено болью и яростью…

Мы выбили ее из стены. Я выбил, точнее. Маска смотрела на нас пустыми глазницами. Я подумал, что она похожа на слепок с лица мертвого бога, и что если приложить ее к собственному лицу… Проклятие, я не знаю, почему мне вдруг захотелось приложить эту маску к лицу! Я не сделал этого. Я сунул ее в торбу, и мы ретировались. А ночью мой наниматель Кварус Фальтедро…

– Семь лет назад…

–  Угум, – кивнул Чайник. – Сначала было ничего так, а потом мы услышали зов.

– Яханный фонарь!

– Полный фонарь. Случилось это аккурат как я Бугром стал. Караулы вокруг горы после твоего, на, грабежамы все равно держали, так вот ближайший как-то ушел в пещеру и не вернулся. Пропали, епрста… Я услал на поиски отряд – отряд сгинул, епрста. Угум,епрста! – Бутгурт выпятил челюсть. – Симка – я у него раньше в помощниках ходил – сказал: пробудилось древнее зло. Караулы отодвинули, да без толку: зов, знаешь, с каждым годом все ширится потихоньку… Скоро уже сюда достанет: сколько от моей столицы до горы – полдня пути, меньше… Куда бежать? Еще хорошо, что не каждый день его слышно… Оно, то, что внутри, проснулось,зовет, только когда жрать захочет. Если кто рядышком – все, хана. Звери и птицы там еще вокруг горы дохнут, пройти невозможно…

– Гритт… Надо было завалить вход в пещеру камнями!

– Да пытались мы, епрста.

– Успешно?

–  Угум…Оно, внутри, все видит и слышит… Сразу волю отобрало, наши камни побросали и в пещеру. Только один назад вернулся, епрста… И вот что мы узнали. Там, слушай, сидит великанская тварь, демон, четыре руки с когтями, морда с пламенной пастью, на морде – сотня светящихся глаз… А туловище вроде ободрано, лохмы мяса свисают, а между гнилыми ребрами бьется огненное сердце!

– Вели принести еще блинчиков, – сказал я.

Дело принимало дурной оборот. Заедать проблему, это, конечно, не выход, но вот наесться перед смертью, гм, гм…

– Значит, мне нужно его прихлопнуть, – уточнил я, когда блинчики принесли.

–  Угум.

– Ладно. Мне бы перемолвиться с тем свидетелем…

– Епрста… Он сошел с ума и умер.

– Жаль. Я хотел уточнить размеры демона.

– Ну… большой, – развел лапами бутгурт. – Четыре руки, сотня глаз на морде…

– Это я уже слышал, спасибо.

– Епрста, я выписал из Сэлиджии ведуна-человека, который истребляет нечисть, крутых бойцов, экзорциста и целую кучу мистиков! Ведун туда зашел – назад весь седой вышел, с тех пор не разговаривает, только мычит страшно; он у нас на отшибе поселился – кормим его из сердобольности. Крутые там все сгинули… Экзорцист из пещеры выбежал, сразу сыпанул по кустам, только его и видели. Мистики – их двое из трех спаслось, третий там от страха помер – сказали, что та маска была вроде как печатью, вы ее сняли, и теперь внутри пробудилось древнее зло… Скоро оно насытится, силенок подкопит, и наружу выйдет, и тогда никому, на, мало не покажется! Ну а первой на его пути будет моя столица, епрста! И все из-за тебя, Фатик, из-за тебя! Кыргак мро артарат каршут!

– Остынь, Чайник. Моя вина – мне и расхлебывать.

Он довольно ухнул, тут же перейдя от возбуждения (липового) к спокойному довольству. Лукавый сукин сын.

– Вот, хорошо, что ты понимаешь!

– Да, мне не отвертеться. – Хитрый прощелыга! Он знал: чтобы добавить мне особеннойрезвости, ему нужно применить тонкий ход, и придумал его – продав часть моего отряда Фаерано! Теперь я просто обязан победить демона и остаться в живых. Ну а то, что Виджи и я… скажем так: Чайник зорко наблюдал за пещерой и сделал нужные выводы. Заодно и свои дела обстряпал, устранив притязания прочих племенных союзов на эльфов. Хитрец, подлец, политик! – Я так понял, что на людей зов действует слабее, чем на гоблинов, верно?

Бутгурт подумал.

– Не скажу точно. Экзорцист, на, бежал так, что пятки сверкали. То ли превозмог он зов… Мистики выбрались тоже… Ведун точно зашел сам, я видел с горушки, сам же и вышел… Это уже потом мы его связанного несли, буйствовал… Бойцы – а я их и по одному, и бандами нанимал – все там передохли. Мы, сам понимаешь, туда сейчас близко не подходим…

Я отпил воды.

– Свидетель не упоминал, рогов во лбу демона не было?

Он осклабился:

– А я всегда думал, что Чоз – это сказка для выбивания денег из легковерных людишек!

– Аналогично. Это просто версия. Некоторые человеческие боги рождаются в аду.

– Нет, про рога он, епрста, ничего не сказал. Сотня глаз, пламенное сердце… Придется тебе им заняться, Фатик. – Он сделал паузу и со значением взглянул на меня. Сказал едва слышно, почти моляще: – Если ты не приберешь демона, епрста, меня, чую, епрстнет оппозиция. А если приберешь…

– Посмотрим.

– Есть мнение, что варваров Джарси мне надо было пригласить с самого начала… Вы это сделали, авось, да и назад откатите…

Я кивнул:

– Посмотрим. Но если я уничтожу демона, ты дашь мне золота столько, чтобы хватило набрать команду налетчиков для…

Чайник шлепнул по столу когтистой лапой.

– Само собой! Дам две торбы в руки, одну на плечи и еще кошель в зубы. Мало – добавлю. Если догоню, конечно. Епрста, ты же меня знаешь, на. Я свое слово держу!

Я знал, что слово его твердо. Это только людишки с возрастом меняются в худшую сторону: в двадцать мы хотим изменить мир, мир, разумеется, остается неизменным, и в неполные сорок мы прогибаемся под него и превращаемся в дерьмо.

Впрочем, не все, не все…

А еще я знал, что демон ждет в пещере именно меня.Знал и все тут.