Текст книги "Эльфы, топор и все остальное"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

– Чума-а-а-а!

Ну что, дорогие мои простецы, грамотные и не очень, я напугаю вас до полусмерти, а Скареди придаст вашим страхам верное направление. Вы ринетесь за семьями, и не будете отсиживаться за стенами домов, нет, вы исполните повеление короля уйти из Ридондо. И никакое Безликое Братство не успеет вам помешать.

А Ковенант… Разумеется, хитрые дворяне закроются в Верхнем городе, и…

Если честно, мне было на них наплевать.

Бакалейная улица…

– Чума-а-а!

Толстяк в фартуке отпрянул, плюхнулся на мешки с мукой, кто-то выругался, затем к небесам вознеслись вопли ужаса, ахи, охи и бессвязные выкрики.

Я окончательно убедился, что представление удалось, когда пятеро рыночных стражников порскнули от нашего фургона, теряя щиты и копья, а откормленный патриций, выпав из портшеза, подвывая, устремился в глубь Торжища.

А вы думали, хе! У Фатика Мегарона Джарси не бывает провальных пьес!

Быстрее…

Скотные ряды… Гогот, хрюканье, ржание, мычание… Пыль, пропитанная мускусом, мухи, жара. Под копыта моих лошадей метнулся пятнистый поросенок. Фургон встряхнуло: еще одна жертва моего героизма, чтоб ему пусто…

– Чума-а-а!

Из окон контрактного двора, где скрепляли подписями и печатями оптовые покупки скотины, начали высовывать бородатые физиономии купцы.

– Чума, однако! Спасайтесь! – выл Олник. – Глядите, я помираю!

– Беда, черный мор! – звонко голосила Имоен.

– Уходите из города! – вторил Скареди.

Круги по воде…

Впереди замаячил рабский рынок – множество пестрых навесов, под которыми томились невольники – не только люди, но и огры, и тролли, и гоблины всех расцветок. Я ненавидел это место, эти помосты для торгов, этот звон молотов, которыми заковывали цепи… Привстав на козлах, я пустил лошадей ускоренным шагом. Пыль липла к мокрому лицу. Скареди ухал позади как филин – гулко, проникновенно, в нем, несомненно, пробудился дар актера.

Ковровые ряды, издалека похожие на цветочную поляну… Здесь вышла заминка, ибо повозка какого-то олуха умудрилась потерять колесо, вдобавок став поперек дороги.

Не мешкая, я направил коней в зазор между тылом повозки и лавками.

– Олник, Имоен, за мной!

Они поотстали, освободили мне место для проезда. Я миновал теснину, увидел сбоку Имоен, но не увидел Олника, и оглянулся, натянув поводья. Бывший напарник барахтался в скрученных коврах, обрушив на себя целую груду, а хозяин лавки, отбежав на порядочное расстояние, выл дурным голосом. Я бросил взгляд дальше и обомлел: вопли и суета разбегались от нашей труппы мощными приливными волнами, тут и там к небу взлетала пыль, людской муравейник закипал, и закипал быстро.

Скареди придержал коня в двадцати ярдах от Олника, не зная, бросаться ли на помощь гному. Такой расклад режиссер пьесы не предусмотрел.

Случайности могут похерить даже самый гениальный план.

– Государь! Чума! Чума! Государь! – неслось со всех сторон.

Олник освободился от плена в тот миг, когда я решил прийти ему на помощь. Он вскочил и сунул под мышку скрученный коврик, судя по малиновой оторочке – не из дешевых.

А это он, стало быть, самовольно взял плату за представление.

– Я чумной и помираю! А это наш государь Амо… Амамернон! – Он сделал плавный жест в сторону Скареди и, не выпуская коврика, побежал к нашему фургону.

Вот подлец, а! И главное – ничего ему не скажешь, ибо если я прямо тут начну отбирать коврик у чумного, логика представления даст трещину.

Ладно, в наказание заставлю его однажды съесть гуляш из зеленых гоблинов.

Я стегнул коней, и наша пьеса возобновилась. Мы отыграли ее почти без запинки, но в самом конце, когда холм с обломками маяка закрыл полгоризонта, я, ускорив ход лошадей до тихой рыси, задел на повороте грузчика с корзиной каких-то специй.

Взметнулось желтоватое облако, тут же осело на моем лице и мордах коней. В моей груди разверзлось преддверие ада, а из глаз – натурально – выметнулись искры.

Не знаю, сколько я приходил в себя, кашляя и чихая, и слушая фырканье и чихание коней, но когда я оказался способен кое-как дышать, слегка – говорить, и едва-едва – видеть сквозь слезы, то обнаружил, что поводья перекочевали в руки фигуры с золотистыми локонами… Фигуры тоненькой, хрупкой, бесконечно любимой…

– Виджи, родная моя… – сказал я сквозь слезы и потянулся к ней, чтобы обнять за плечи, привлечь…

Фигура отшатнулась, издав звук, похожий на зубовный скрежет.

– Тьфу, крентенел,варвар без спроса! Куда тебе ехать молча?

Принц!

А я его едва не поцеловал, что, несомненно, окончилось бы шоком для нас обоих.

Вот вам и кульминация.

* * *

На старом кладбище, в умиротворяющей тишине, среди могилок и цветущих деревьев, мы наконец обнаружили, что Олник пропал.

Вот тебе и быстрее, яханный фонарь!

43

С гребня холма я смотрел, как туман, выплескиваясь из гавани, неторопливо надвигается на город, вздуваясь гладким перекатом, похожим на спину огромного чудовища. Набережная со всеми своими постройками уже была затянута жемчужно-розовым, в отсветах вечернего солнца, покровом. Из спины «монстра» одиноко торчал шпиль Дозорной башни. Многочисленные отростки тумана, как щупальца, опутали улицы, переулки и речные каналы, неумолимо подтягивая громаду чудовища к центру Нижнего Ридондо. Холмы Верхнего города тоже были в плену щупалец, но по возвышенностям туман поднимался куда медленнее.

Люди в панике покидали Нижний Ридондо, на повозках, верхами, пешком, волоча на спинах домашний скарб и детей. Толчея царила на таможнях, блестящие шлемы-луковицы стражи терялись в толпе. Над южными дорогами вихрилась пыль: простецы уходили, убегали, и Ковенант, похоже, не мог противостоять людской стихии. Во всяком случае – пока не мог. К тому времени, как патриции предпримут какие-либо шаги, большинство горожан сбегут.

Отлично. Просто – замечательно. Мысленно я поблагодарил себя и всю труппу. Но где же треклятый гном? Крессинда весьма расстроится, если я не явлю пред ее очи будущего мужа. Весьма – это слабо сказано. Боюсь, она начнет бушевать.

Торжище стремительно пустело. Туман заполнил обводной канал и выплескивался оттуда на улицы ярмарки. Я заметил, что туман наползает только из гавани, рассекшей город на две неравные части, точно там… там и была та самая прореха в бытийном начале; о которой толковал принц. В тридцати-сорока ярдах от пирсов спокойно серебрилась вода, но сами причалы были скрыты надежно, и я не мог разглядеть наш «Горгонид».

Держись, Монго, паршивый ты наследник фаленорского престола! Выше нос, раздуй цыплячью грудь! Спокойней, Крессинда! Судьба не отвернется от Олника, хоть он и выглядит сейчас страшнее смертного греха, если, конечно, уже не смыл мои художества.

Я обратил взгляд к выходу из гавани. Суета там происходила, вот что. Купеческие корабли отплывали, изрядно запрудив горловину залива. Триремы Его Грозной Милости Амаэрона Пепки ушли с рейда и сбились около входа в гавань. Капитаны трирем наверняка совещались. Гритт, только бы они не решили перекрыть выход из гавани триремами или цепью! А ведь, ей-ей, сделают это, чуть только снесутся с начальством из Верхнего города!

Олник, если ты слышишь, тебе самое время появиться, ибо…

Солнце окрасило камни под моими ногами в рыжий цвет. Шесть часов. Закат. Но у меня появилось предчувствие, что город не погибнет, пока туман не накроет его целиком. Значит… Еще час-полтора, и за это время…

Где же ты, маленький проходимец?

Узкая как стрела тень упала сбоку. Принц возник рядом неслышно, блеснули серые глаза. Угу, стало быть, окончательно очухался. Туман-то далече.

– Варвар, моя плешь! – тявкнул он, всплеснув руками. – Кончай же ты пялиться на красное и противное! Кончай, ибо время вышло! Волна грядет!

Волна? Хм, если приглядеться, уродливый горб тумана и правда похож на волну. Так вот, значит, что имела в виду богиня!

– Мне нужна еще пара минут.

– Время, варвар! Мы теряем фокус!

– Еще пара минут. Пока дышите целебным воздухом, принц! И… сделайте одолжение, постойте тут, пока я не приведу нашего общего друга. Всего две минуты!

Я бегом спустился к фургону, затерянному среди кладбищенских лип и осокоров.

Имоен отмывалась в низинке у ручья, фыркая, как маленькая лисичка. Скареди, привязав Кролика к ветке, мрачно бродил меж надгробий. Он сорвал облачение короля, бросил грудой на пышную траву и похлопывал себя по старой одежде, словно не веря, что все вернулось на круги своя, и что он – снова он, сэр Джонас Скареди.

Неподалеку слышался гул и слитный топот множества ног, это по Западному тракту, петлей задевавшему край кладбища, уходили горожане.

Я взобрался в фургон. Виджи мирно посапывала, свернувшись калачиком. Ее транс перешел в обычный сон, глубокий и, надеюсь, целительный. Золото волос вновь подернулось серой патиной, у рта обозначились горестные складки.

Я склонился над супругой, и на сей раз никакой принц не помешал мне коснуться ее щеки.

Кожа эльфийки была теплой.

Хорошо…

И прости, что втянул тебя в это. Я не знал, а ты… ты могла бы сказать, что тебе будет плохо.

Предводитель Братства злобно уставился на меня из-под лавки. Я выволок его и рассек веревки на лодыжках. Затем учтивым пинком выпроводил из фургона.

– Наверх!

Он заартачился, тогда я отвесил ему плюху.

– Не собираюсь с тобой церемониться, приятель.

Я повлек его на холм за связанные руки, с трудом удерживаясь от новых пинков и ударов. Предфинальная часть моей пьесы, подзаголовок – «Еще одна побрехушка». Цель – спасение жизни Отли и, возможно, маленький сюрприз для ошметков Ковенанта, которые останутся после гибели Ридондо… И для магов Талестры, которые хотели устроить в Мантиохии небольшой переворот.

Я поставил предводителя в тени обломка маяка и развернул лицом к городу.

– Смотри! Внимательно смотри! Ну, как тебе картинка?

Худощавое лицо пленника исказилось, он начал мусолить кляп из красной ткани в мелкий белый горох, от чего казалось, что он с тоской пережевывает шляпку мухомора. Вид циклопической волны тумана, должен сказать, впечатлял. Я ронял слова на голову парня, как капли раскаленного олова:

– Смотри! Это дело рук твоих благодетелей, магов Талестры! Да, сынок, я знаю, с кем связалось твое Братство! Твои наставники – подлецы, они провели над Ридондо магический эксперимент, и он – ты только представь! – провалился! Городу крышка, его скоро поглотит магический туман. А в тумане, небось, еще и монстры водятся! Что, свербит спросить, откуда я все это знаю?.. Ах да, ты и спросить-то не можешь… А узнал я об этом от своего друга, он, представь, мелкий эльфийский шаманишко. – Я нелюбезно развернул парня лицом к принцу, который, похоже, слегка ошалел от моей наглости, а еще больше – оттого, что я в трезвом уме назвал его своим другом. Я протянул руку и бесцеремонно отбросил золотистый локон с виска Квинтариминиэля, обнажив маленькое заостренное ухо.

– Бог… ужасный… варвар… – Щеки принца покрылась багровыми пятнами. Он суетливо спрятал ухо под волосы, развернулся и стремительно сбежал к подошве холма.

Я бросил взгляд на парня.

– Во, слыхал? Маги воззвали к ужасному богу, богу тьмы, и он их услышал! Город будет разрушен, чуть только туман заполнит его до краев! Но мы, простые путники, спасли жителей вашего города. Гляди! – Я снова развернул парня, как манекен, на сей раз, к северу. – Ты видишь пыль над дорогами? Мы настращали жителей Нижнего города чумой, и они сбежали, как и повелел им государь Амаэрон. Патриции запрутся в Верхнем городе и, конечно, погибнут. Погибнет и настоящий государь. Завтра твое Братство будет единственной серьезной властью в Мантиохии!

Не дав ему времени осмыслить эту новость, я свел – почти стащил парня вниз и, надавив на плечи, усадил на траву.

– Сиди – и ни гу-гу. А, черт, и не мычи мне! Надумаешь встать – пожалеешь. Собираемся!

Сборы труппы не заняли много времени. Имоен прошмыгнула в фургон чистая, как младенец. Выбрел из-за липы принц, пронзивший меня скверным взглядом. Скареди, отвязав лошадей фургона, вдруг вознамерился дать свободу и Кролику, но я запретил.

– Завтра он понадобится государю. А если его найдут горожане… что ж, пусть им будет подарок.

Он шевельнул вислыми усами:

– Государю? Но он погибнет, как и те… там… наверху…

– Завтра в Ридондо будет новый-старый государь.

Мне показалось, что из ушей старого рыцаря показался пар.

– Милостивая Барбарилла, как это?

– Объясню, когда будет время. Надеюсь, туман не доберется до кладбища.

Я завернул одежду лже-Амаэрона, венец, цепь и меч в дерюгу и запихнул под корни липы у ручья. Вырезал на коре на уровне своего роста «О» и «М». Если дело выгорит, Отли Меррингер снова примерит королевскую одежку, которая с завтрашнего дня станет для него второй кожей, хочет он того или нет.

– Запомни место, запомни дерево, – сказал я предводителю Братства, который, казалось, впал в ступор. – Тебе пригодится, поверь.

Я бросил парня внутрь фургона, морщась от тягучей боли в плече, вновь спутал ему ноги и занял место возницы. Спины коней лоснились от пота.

Еще пара минут.

Если Олник не изволит явиться…

Он не изволил.

Проклятие!

* * *

– О-о-олник!

А в ответ – раскатистое эхо и чей-то пьяный смех.

Я катил вдоль пустых, местами разоренных лавок, то и дело наезжая на брошенные товары. Там и тут мелькали шкодные тени мародеров. В любом городе, в любой стране мира всегда найдутся люди, способные запросто обобрать даже чумной труп.

– О-о-олник!

Выкликая имя своего друга, я ехал по Торжищу, возвращаясь тем же путем, каким двигался к погосту. Скареди звал гнома с задника фургона.

Впустую.

– О-о-олник!

Ага, отозвался он, как же.

На рабском рынке из-под колес порскнула стайка зеленых гоблинов. Стальные ободы на шеях с кусками цепей… Хозяева расковали и увели часть рабов, ну а прочие горемыки вот прямо сейчас помогали друг другу освободиться.

Серый тролль с остатками кандалов на руках (каждое звено – шире моей ладони) при виде нас прыгнул с купчего помоста и сграбастал молот:

– Гро-о-о!

Кажется, принял нас за торговцев, что вернулись за брошенным товаром. Я послал коней рысью. Тролль устремился за нами, но вскоре отстал, проревев напоследок что-то непотребное.

Я свернул круто вбок, и чуть придержал лошадей: в проулок уже заглянуло щупальце тумана.

Вот оно… Держись, Виджи!

Лошади заартачились. Я стегнул по их спинам, и они, встряхивая гривами, нехотя двинулись вперед. Вскоре туман сомкнулся над моей головой. Изнутри он был изжелта-розовый, душный, без вкуса и запаха. Странно, ведь должен был пропитаться запахом моря…

Я видел в нем не дальше чем на пятнадцать ярдов. Но не беда. Если помните, варвару Джарси достаточно только раз засечь направление, и он приведет своего нанимателя хоть к вратам ада.

– О-о-олник!

Нет ответа.

Плечо екало, боль потекла вниз, к локтю.

Прости, друг, я больше не могу тебя ждать.

Я погнал фургон к порту, стараясь не думать, каково сейчас Виджи. Чем быстрее я выведу ее из тумана, тем лучше ей и… принцу. Я вдруг обнаружил, что привязался к нему, вернее – притерпелся. Так собака привыкает к настырной блохе.

Ах да, внезапно я обнаружил и кое-что еще. Мое осознание себя как неудачника испарилось начисто. Говоря по совести, оно испарилось еще во Фрайторе, но только здесь, в Ридондо, я осознал, что больше не боюсь неудач, что у меня, черт подери, все получается,и получится вот сейчас, вот прямо сейчас, как надо. И плевать мне на удачливость моего брата Шатци.

Мы выехали на пустынные улицы города; цокот копыт дробился и многократно множился в тумане. Я прибавил рыси, не особенно рискуя наехать на случайного обывателя: улицы Нижнего Ридондо были практически пусты.

Я услышал шепот, когда до набережной оставалось около мили. Нечто вроде далекого шума прибоя, в который вплетаются обрывки неизвестных, нелепо растянутых по слогам слов: квииии-шииии… кваиии-шиииии… шииии-моооо-квааай…Зловещий напев творящих волшбу чародеев звучал прямо в голове, рождался ниоткуда, обдавая холодом.

Тут, чтобы добавить мне седых волос, где-то залился плачем младенец.

О нет, Гритт! Младенец!

Я резко натянул поводья, спрыгнул и прислушался. Поминая Великую Торбу, ринулся в желтовато-розовый сумрак.

Младенец! Лучше бы на меня напал тот тролль с башкой, похожей на огромную оливку! Что я буду делать с младенцем на «Горгониде», скажите на милость? Куда я дену его в Дольмире? Неужели придется тащиться с ним до самого Оракула?

Младенец заливался плачем все ближе.

А ведь придется взять, с тоской подумал я. Джарси я, или кто? Взять с собой, утирать сопли и менять пеленки, и затем усыновить, ведь времени искать его родных, даже если они уцелеют после апокалипсиса, не будет. Усыновить ребенка – вот настоящее геройство, к которому я уж никак не был готов. Мой дедушка Трамп – другое дело. Он усыновил нескольких детей из агонизирующего Фаленора, и среди них – меня, Фатика Джарси, и моего брата Шатци (последнего привезли дедушке кочевые эльфы, впрочем, это мелочь несущественная).

Герой не тот, кто сражает чудовищ, а тот – кто берет на воспитание сирот. Только так, мать вашу, только так!

Впереди обозначилась саманная стена. Где-то сбоку от нее плакал младенец. Я помчался туда, отчаянно желая, чтобы на меня напали тролли, демоны, да кто угодно. Я бы отбился, я герой даже без фамильного топора, яханный фонарь! Тролли, демоны… но только не рыдающий младенец!

Я выскочил в переулок. Там молодой мужчина усаживал на груженого ослика девушку. Поперек ее груди в цветной косынке висел…

– Уа-а-а-а-а!

Несказанное облегчение!

– Торопитесь! Бегите! – крикнул я. – Чума в городе! После чего загадочно растворился в тумане.

Крутой варвар… Герой! Дайте мне сотню врагов и мой топор, говорю же!

Ну, на худой конец, дайте мне на попечение гарем.

Но, ради всего святого, избавьте меня от необходимости нянчиться с ребенком!

44

Колокол Дозорной башни, сбиваясь и хрипя, отзвонил половину седьмого. Кто-то из работников порта был настолько фанатичен, что не бросился в бега. Мельком я пожалел его: вот уж кого у меня не было времени спасать.

Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…

Потусторонний шепот обдавал холодом. Больше мне не было жарко, хотя пот катился крупными каплями за воротник.

Повозка загрохотала по набережной, мимо кораблей, затянутых светло-розовым мороком. На палубах и мачтах мелькали тени, пронзительно гудели боцманские дудки.

У пристаней толпился народ, доносились возбужденные голоса и бесконечные «хро!» орков. Очевидно, многие обители иностранного квартала устремились к кораблям. Эх, кто вас возьмет, ведь в городе – чума.

Стражник едва не угодил под копыта моих лошадей. Ему удалось отскочить, он упал; шлем с лязгом и грохотом запрыгал по мостовой.

Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…

Мне почудилось, что шепот стал мощнее, яростней, злобней.

Если «Горгонида» нет на месте…

Его не было на месте. Пустой пирс, сиротливо торчат ржавые кнехты… А туман клочьями поднимается от черно-масляной воды.

Я сшиб колесом пустой бочонок и, натянув поводья, спрыгнул на причал.

– Крессинда? Монго? Эй, эй!

Я побежал по пирсу, перемахнул бухту гнилого каната и остановился на противоположном конце. Где же «Горгонид»? Уплыл? Но куда в таком случае девались буксир и гномша? Где наследник престола? И куда пропал мой гарем?

В тумане неподалеку наметились очертания какой-то приземистой посудины.

– Фа-а-ати-и-ик!

Мне послышалось?

И вновь гулко, со стороны корабля:

– Фа-а-ати-и-ик! О-о-олник!

– Я тут!.. Мы здесь, Крессинда!

– Ядре… вошь! Гребите, не то порассшибаю бошки! И не сметь стучать в этот мерзкий барабан!

Раздался плеск множества весел. Через несколько мгновений из сумрака вынырнула весельная барка. На ее носу монолитом высилась Крессинда – кожаная куртка нараспашку. В руках – молот. В глазах – пламя. За кормой барки виднелась натянутая цепь, на другом конце которой был, несомненно «Горгонид»!

– А ну давай, греби помалу! Я вам сейчас объясню, с какого конца редьку едят!.. Мы вас заждались, мастер Фатик! Где вы изволили так долго валандаться? И где Олник?

Как же я боялся этого вопроса…

«Горгонид» осторожно подвели к оконечности пирса. Моряки мигом свесили за борт плетенные из лозы кранцы, накинули веревки на причальные кнехты, закрепили судно и вынесли трап.

Димеро Бун сошел на причал первым. Улыбка больше не сияла в его дремучей бороде. Он остановился на некотором отдалении от меня, за его плечами возникли двое матросов с тесаками у пояса.

– Монсер Фатик? Горожане сбрендили и ломятся на каждую лохань в этом порту, точно крысы.

Я заметил, что на палубе «Горгонида» как-то слишком много народа. Кроме матросов и несчастного Монго, там были еще пятеро мужчин в серых дерюжных плащах.

– Взяли палубных пассажиров, шкипер?

Он не повел и бровью.

– Небольшой приработок, монсер. Пусть он вас не волнует. Уверяю, эти бедные странники не доставят вам и наименьших хлопот. Я взял их на борт еще до того, как узнал, что в Ридондо… чума?

– Глупые слухи. Не чума. – Я повел рукой, указывая на туман. – Магия.

Внушительное пузо шкипера колыхнулось.

– Чернокнижие? Ведовство? Клянусь Рамшехом и Аркелионом, выглядит похоже!

– Так и есть. Моих эльфов – вы же видели, со мной путешествуют эльфы? – скрючило от этих чар, как от яда. Весь этот туман – разлитая магия самого скверного свойства. Мои эльфы знаются на магии, и рассказали мне, что происходит, перед тем, как… уснуть… – Я поманил Димеро пальцем. – Идите за мной, коли не боитесь. Глядите!

Бороду рассекла ухмылка, больше похожая на волчий оскал. Боится? Кто боится?.. Да я!.. На это я и рассчитывал. Димеро отмел доводы благоразумия и тяжело затопал к фургону. Влез. Некоторое время рассматривал моих эльфов, которые лежали лицами друг к другу, слушал дыхание, затем коснулся щеки принца. Хорошо, что выбрал его. Если бы он вздумал коснуться щеки Виджи, я бы…

– Бледные, однако… Холодные… – Он бросил косой взгляд на Имоен и Скареди. Увидел моего пленника, чуть слышно хмыкнул. – Нет, монсер, это не чума…

– И я о том же. Туман… шепчет! Вслушайтесь!

Совиные брови капитана вздернулись на середину лба.

– Клянусь Рамшехом, значит, вы его… тоже? Я думал, мы все сходим с ума!

Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…

– Его слышат почти все, капитан. И он нарастает. Есть основания полагать, что городу скоро конец. Нам желательно отплыть до сумерек. Очень желательно.

Бун не казался испуганным, скорее – озабоченным.

– Они… ваши эльфы… смогут ходить, когда очухаются?

Я бросил взгляд на Виджи. Она свернулась клубочком, обхватив себя руками, глаза закрыты, дыхание рваное, судорожное.

– Все будет хорошо, как только мы выйдем из тумана. Я разглядел, что он не занимает и четверти гавани…

Бун покачал головой.

– Не совсем так, монсер. Туман прибывает – медленно, но заполняет гавань… Еще, может быть, полчаса, и он закроет гавань до самого выхода.

Проклятье!

Шкипер взглянул на Виджи, и мне показалось, что под тяжелыми лобными дугами Буна ворочаются какие-то не вполне чистые мысли.

– И кто же тот негодяй… что совершил такое злодейство? Кого нам проклинать?

– Я видел, как из города улепетывали кибитки магов Талестры.

– Рамшех! Вот оно что! Этих тварей полно и в Дольмире! Сам Каргрим Тулвар, да будет вечно чист и светел его путь, приблизил к себе этих чародеев! Мужика и бабу! – Бун выбранился с такими загибами, что умытые щеки Имоен залил нежный румянец.

Я указал на Квинтариминиэля:

– Есть мнение, что маги что-то напутали с заклятиями. Не знаю, так ли это, но мне неохота проверять. Нам очень желательно отплыть до сумерек. Не откажите в любезности принять нас на борт, капитан.

Снаружи затопотал слон, и в фургон ввалилась Крессинда.

– Олник? – Быстрый взгляд не нашел никаких признаков гнома, кроме кучки его одежды под лавкой.

– Имоен – на корабль! – стремительно приказал я. – Крессинда, ты поможешь мне с эльфами! Скареди – на вас пленник. Его на корабль, будет дергаться – врежьте ему хорошенько. Димеро, это не пассажир. Мы ссадим его на гребную барку, когда выйдем в море. Гритт… Держите доплату.

– Олник? – Густые ресницы Крессинды дрогнули. Гномша смотрела на меня так, будто я слопал ее суженого, оставив только одежонку.

Сколько раз я сегодня лгал? Даже не хочу считать. Ложью больше…

– Встретил сородичей. Скоро будет, – бодро сказал я. – Он, как бы сказать, загорелся мыслью найти тебе весомыйподарок.

Весомаягрудь Крессинды приподнялась в чувственном вдохе.

– Эркешш махандарр! – Она вложила в этот оборот столько нежности, что я раз и навсегда перестал сочувствовать Олнику по поводу его будущей семейной жизни. Нет, с такой женой он не пропадет и в аду.

Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…

В море! К кораблю!

Мы выбрались из фургона и сделали все, что я сказал. Гномша вновь спустилась на барку и навела там шороху. Замечу, что у нее глубокий, скорее всего, врожденный талант запугивать мужчин любой расы. Своей ложью я отсрочил вопли и крики, и собственную возможную гибель. Но что будет дальше? Крессинда нужна мне, чтобы командовать гребцами, которые напуганы слухами. Если она заартачится… Гритт, мне придется скормить ей байку, что Олник улепетнул с сородичами, испугавшись сильных чувств. Уехал, так сказать, дабы разобраться в себе. Ничего, все нормально, ты всегда сможешь отыскать его в Зеренге, Крессинда!

На дальнем краю пирса появились горожане. Пока – немного, пять-шесть человек.

Олник, мерзавец, тебе самое время появиться…

– Монсер? Мы ждем кого-то? – крикнул Бун со шкафута.

Я повернулся, кивнул. Увидел, что в кормовом окошке снова мелькнуло личико Валески. Бледное, как смерть, испуганное.

– Еще немного времени, капитан!

– Монсер сказал, что желательно отплыть до сумерек! И туман…

– Еще немного времени! Он скоро прибудет!

Я почему-то был в этом уверен. Интуиция варвара во мне говорила, что ли. Или новое, доселе незнакомое чувство уверенности в собственных силах, и в том, что мне теперь любое дело по плечу. Если я, скажем, захочу, чтобы Олник явился вовремя… то так оно и будет, яханный фонарь!

Квиии-шииии…

Зловещий прибой терзал уши, холодом проникал до самого сердца.

Людей у края пирса прибавилось. Я моргнул и понял, что они начали двигаться вперед, обтекая повозку. Молчаливые тени…

Проклятие! Только этого не хватало!

– Мастер Фатик, где же Олник?

Гр-р-р-р-рит!

– Скоро будет! Выкликай его имя, Крессинда!

Гномша привесила молот к поясу и приложила ладони ко рту:

– О-о-олник!

Ну же, маленький сукин сын! Я не верю, что ты можешь пропасть, не для того богиня дала тебе бороду, чтобы ты сгинул в тумане. Твой удел – жениться на бой-гномше и стать счастливым подкаблучником, отцом десятка детишек.

Спину мою сверлили взгляды с «Горгонида». Я ждал, сцепив зубы. Каждое лишнее мгновение – это боль и страдание Виджи…

Толпа увеличилась и стала надвигаться уже явно – с глухим ропотом, вкрадчиво шурша по камню подметками.

– Монсер?..

– Скареди, – крикнул я, чувствуя, что мое плечо начинает неметь от слишком тугой повязки. – Сюда!

Тяжелые шаги простучали по трапу. Старый рыцарь возник сбоку с мечом наизготовку.

– Невинные, клянусь полушкой… – проронил он. – Агнцы…

– Да-да, невинные, яханный фонарь! Я не требую их убивать!

– А что…

– Попробуем их распугать.

– О-о-олник! Где же ты, эркешш махандарр?

Фигуры начали прорывать кисею тумана, я увидел изуродованные страхом лица. Полтора десятка мужчин, большая часть, если судить по одежде, обитатели иностранного квартала. В толпу затесались два южных орка с короткими мечами, которые легко спрятать под одеждой, и коричневый гоблин с остатками цепей на запястьях.

Квиии-шииии…

Почему-то толпа напомнила мне чирвалов, которые атаковали нас на перевале Дул-Меркарин. Тех тоже гнала вперед неодолимая сила. Правда, магическая. Ну а нынешних противников гнал вперед безумный страх.

– Назад! – гаркнул я, не понимая, в глазах у меня потемнело, или это туман загустел. – Бегите из города, дурни!

– Хро! Хро! – отозвались орки.

– Дайте пройти! – гаркнул из-за их спин какой-то щегол.

– Назад, болваны! Уходите из города посуху!

– Он не пропустит! Он хочет, чтобы мы все тут передохли! – Щегол сбился на визг. – Убийца-а-а!

– Хро! – сказали орки в унисон.

И ринулись на нас.

– Скареди!

Размытая тень старого рыцаря упала мне под ноги. Он взял на себя одного орка, я – другого. Вытянув правый клинок Гхашш, увел в сторону удар короткого меча. Левым клинком шлепнул беднягу-южанина между кривых ног. Это место чувствительно почти у всех разумных двуногих (троллей я не считаю). Орк взвизгнул, я добавил сбоку в челюсть – гардой, и сбил орка в воду.

Вопль Крессинды походил на вой голодной волчицы:

– О-о-олник!

– Клянусь Рамшехом…

– Наза-а-ад!

Действуя мечами как дубинами, я огрел плашмя ретивого крикуна, еще одному наотмашь врезал по щеке. У наших ног (Скареди действовал весьма умело) образовалась стонущая куча-мала.

– О-о-олник!

Если только этот хитрец действительно не улепетнул в Зеренгу к сородичам…

Коричневый гоблин выбрался из вороха тел и намерился укусить меня за ботинок. Я сбил его с пирса и заорал, надсаживаясь и размахивая мечами:

– Вон там повозка, хватайте и уезжайте, вы, болваны! Ну-у-у? Кто первый успеет? Остальным не хватит мест!

Подействовало. Люди начали выпутываться из кучи. Несколько человек одновременно кинулись к фургону Отли. Пока мы отступали к сходням, за фургон разгорелась настоящая битва: те, кто забрался внутрь, выпихивали лишних, на облучке повисла груда тел. Лошади разразились ржанием и припустили в туман.

– О-о-олник!

Квиии-шииии…

– Клянусь Рамшехом, монсер, я не могу больше ждать!

Шепот нарастал. Озлобленный змеиный прибой… Я и сам понимал, что счет пошел на минуты. Закат – растяжимое понятие, да, вот только прореха бытия об этом не знает.

Морок изрядно потемнел: это солнце уходило за горизонт…

Последние минуты жизни Ридондо…

Квиии-шииии…

– Хорошо, отплываем.

– Отплывае-е-ем! – гаркнул боцман, кажется, возглас его предназначался Крессинде.

– А как же Олник, мастер Фатик?

Мы начали подниматься по сходням. Скареди пыхтел, охал, покачивался. Я чувствовал себя не лучше. Орк в воде панически хрипел, захлебывался. Южные орки плавают так же хорошо, как пропитый мною топор.

– Мастер Фатик?

Прощай, Олник, я не могу больше…

В туманной мгле за спиною раздался дробный топот.

– Оеие ияяяя!

Я узнал этот голос.

– Подожди… те-е…

Из тумана выбежало мое проклятие. Оно было в парчовом дорогом кафтане с полами до пят, в малиновой расшитой шапке – явно из иностранного квартала, на шее – тяжелый золотой медальон, под мышками два сундука. Когда оно – вот это мелкое, ничтожное и по-прежнему расписанное чумными бубонами создание – начало подниматься по сходням, я заметил, что за спиной его болтаются сразу три торбы, набитые, как мне показалось, кирпичами.