Текст книги "Когда осенние печали. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Эвелина Пиженко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
– Ну, как ты можешь проиграть? – приобняв её за плечи, Александр ободряюще улыбнулся, – ты – очень хороший педагог, ответственный человек, в конце концов, тебя дети уважают… Ну, что они могут тебе предъявить?
– А я не этого боюсь…
– А чего?
– Я боюсь, что не справлюсь с собой. Ведь этот Казаков… он так и будет вести себя на моих уроках. Понимаешь, Саша, я даже не могу придумать, как положить конец этому безобразию. Директор, по сути, на его стороне. Остальные преподаватели просто молчат… считают дни до выпускного… И я уверена, что меня никто не поддержит!
– Не переживай… – чуть прищурившись, Александр задумчиво посмотрел куда-то вперёд, – Всё будет хорошо. Вот увидишь…
Через день, переступив порог одиннадцатого «а», Анна была уже готова к новым выходкам Максима. Но, на удивление, парень сидел спокойно, лишь сжатые губы и злой взгляд из-под чуть прищуренных век выдавали внутреннее напряжение. Можно было догадаться, что он сдерживает какие-то негативные эмоции, готовые вот-вот прорваться наружу. Анна старательно обходила стороной проблемного ученика, решив не вызывать того к доске во избежание конфликта, но в середине урока Казаков сам неожиданно поднял руку.
– Listening to you, Максим (слушаю тебя, Максим), – она ответила не очень охотно, чувствуя какой-то подвох.
– У меня вопрос… – не сводя с учительницы прищуренного взгляда, парень нервно крутил в руках карандаш.
– Well, only in English (хорошо, только по-английски).
– Why have you not called me today to the Board (почему вы меня сегодня не вызываете к доске)?
– Do you want to answer the Board? (Ты хочешь отвечать у доски?) – Анна удивлённо приподняла брови – Казаков был способным учеником, но такое желание проявлял впервые.
– Yes.
– Well (хорошо). – Анна жестом показала на доску, затем протянула Казакову раскрытое пособие с заранее выделенным текстом, – Translate this text into English and write on the Board. And translate… – она обвела взглядом класс и остановилась на миловидной, но слегка полноватой, рыжеволосой девушке в очках, – Лиза Коростылёва. (Переведи этот текст на английский и запиши на доске. А нам переведёт Лиза Коростылёва).
Пока Казаков переводил текст, Анна общалась с другими учениками. Она не могла не отметить, что те всё пристальнее вглядываются в происходящее за её спиной… Заметив, что уже весь класс, раскрыв рты на вытянутых от изумления лицах не сводит глаз с исписанной доски, Анна, наконец, обернулась.
…Предложения, записанные Казаковым, были составлены абсолютно грамотно, видимо, он подготовился заранее… Пробежав глазами по тексту, Анна почувствовала, как лицо заливает жаром.
«The son of my English teacher is nothing like her husband. They have different facial features, voice, gait and body type. Any similarities. Perhaps she bore from her lover».
Судя по тому, как изумление учеников сменилось на недвусмысленные ухмылки, весь одиннадцатый «а» довольно правильно перевёл написанное обратно – на русский язык…
«Сын моей учительницы английского языка совсем не похож на её мужа. У них разные черты лица, голос, походка, телосложение. Ни одного сходства. Наверное, она родила его от любовника»…
– Мне… переводить?.. – Лиза Коростылёва перевела удивлённо-вопросительный взгляд с доски на Анну.
– Нет, – та смогла выдавить из себя одно единственное слово.
Анна была в замешательстве. С одной стороны, реагировать на подобную наглость нужно было очень быстро, чтобы не показать своего истинного состояния. С другой стороны, она совершенно не знала, как должна поступить в этой ситуации. Ей почему-то было стыдно звать в очередной раз директора и демонстрировать это «сочинение»… Она вообще не могла обсуждать эту тему…
Казаков невольно, сам того не зная, затронул глубоко запрятанную в её душе занозу. Изображать праведный гнев не хватало ни сил, ни мужества. К тому же, Анна прекрасно понимала, что, начни она сейчас разбирательства, вся школа узнает об этом инциденте, и, даже учитывая, что это – обыкновенная месть со стороны ученика, шёпота за спиной и рассуждений на тему «и, правда, не похожи!» ей просто не избежать.
«А Дима?! Чем обернётся ему вся эта возня?!»
– Анна, Сергеевна, так мы будем разбирать этот текст? – Казаков, как ни в чём не бывало, положил мел и отряхнул руки, – Я что, зря переводил?
– Ты неправильно перевёл, Максим, – отвернувшись от доски, Анна положила на стол сложенные локти и постаралась придать лицу непринуждённое выражение, – сотри то, что ты написал, и переведи правильно.
– Почему неправильно? – парень, в свою очередь, изобразил искреннее удивление, – Докажите!
– Текст, который ты написал на доске, не имеет отношения к тому, что написан в учебнике.
– Ну, вы докажите! – Казаков возмущённо махнул рукой в сторону доски, – Я считаю, что я написал правильно! Если у вас другое мнение, давайте разбираться!
– Ты написал ересь.
– Да почему – ересь?! Пусть Коростылёва прочтёт и переведёт! – видимо, интуитивно почуяв, что преподавательница ни за что не позволить произнести перевод вслух, парень заметно приободрился и пошёл в явное наступление.
– Немедленно сотри… – чувствуя, как предательский жар расползается по всему её телу, оставляя пунцовые пятна на щеках, шее, и даже ключице, Анна сжала в руках указку – косточки пальцев побелели от напряжения.
– Подождите… Я что, зря старался?! Вы мне оценку поставите?
– Нет, не поставлю.
– А почему?! Вы не имеете права…
– Я имею право не ставить тебе оценку. Так что, садись.
– Тогда объясните, в чём я не прав.
– Хорошо, я объясню после урока. Останешься, поговорим.
– Я не могу после урока… мне нужно в больницу, на перевязку. Вы сейчас объясните. Пусть другие послушают… Всем же интересно.
– Тогда поговорим в следующий раз.
– В следующий раз?.. – Максим разочарованно вытянул смазливое лицо, – Мне что, снова всё это писать на доске?.. Или вы стирать не будете?
– Вот это… – Анна жестом показала на доску, – Ты сейчас сотрёшь.
– Я не дежурный… – парень ехидно прищурился, – Что, Анна Сергеевна, правда глаза колет?
– Пошёл вон… – сжав побелевшие губы, Анюта не удостоила его взглядом.
– Это… мне?!
– Тебе. Немедленно покинь класс.
– Как скажете… – многозначительно улыбаясь, Максим прошёл к своему месту и, открыв сумку, вытащил оттуда фотоаппарат. Очень быстро наведя объектив на доску, сделал несколько снимков, затем, положив фотоаппарат назад, взял сумку и направился к выходу. Уже взявшись за ручку, обернулся и громко воскликнул, – Читайте школьную стенгазету!
…Стирая с доски злополучный текст, Анюта вдруг вспомнила события шестнадцатилетней давности… Тогда ей пришлось замывать в бане чужую кровь… Но чувства брезгливости и унижения, возникшие тогда, в далёкой юности, вернулись сейчас, здесь, в этом классе…
Вечером, вернувшись домой, она еле дождалась мужа с работы.
– Вот и всё… – устало присев у кухонного стола, Александр невесело усмехнулся, – Мы закончили последний объект… На завтра работы – нет…
– Саша… – как будто не слыша, о чём он говорит, Анна исподлобья смотрела в залитое вечерним светом окно, – Скажи, только честно… ты встречался с Казаковым?
– С чего ты взяла… – он хотел было сказать «нет», но, увидев непривычно тяжёлый взгляд жены, тут же осёкся.
– Я ещё раз спрашиваю… ты с ним встречался?
– Ну, встретился… – муж пожал плечами, – Предупредил по-хорошему, чтобы тебя больше не доставал…
– Никогда… – она произнесла это каким-то зловещим тоном, – Слышишь?.. Никогда больше никого и ни о чём не предупреждай!.. Слыщишь?! Ни-ко-гда!
…Такой Анну он не видел ещё никогда. Её нельзя было назвать рассерженной… это слово совершенно не подходило к тому состоянию, в котором сейчас пребывала его жена. Казалось, что внутри неё клокочут сотни, или даже тысячи вулканов, готовых извергнуть грозную, всё пожирающую лаву…
Оставив мужа наедине с его виноватым изумлением, Анюта ушла в комнату. Она больше не проронила ни слова, и, видя, в каком она состоянии, Александр не посмел выяснять какие-либо подробности. Ему было ясно одно: его разговор с Максимом Казаковым, которым он хотел положить конец издевательствам над женой, принёс совершенно другие результаты. Произошло что-то из ряда вон выходящее, что привело Анну в невиданный доселе гнев…
…Он даже забыл о собственных неприятностях, и, вопреки обыкновению, сам разогрел себе ужин, а после молча отправился спать.
***
Проснувшись на следующий день, Аня испытала чувство вины перед Сашей, но виду решила не подавать. Конечно, он хотел её защитить, и, не спросив совета и разрешения, сам отправился «на разговор» с проблемным учеником. Видимо, допустимых границ Александр не переходил, и, не имея повода обвинить его в «превышении полномочий», Максим решил отыграться другим способом…
Конечно, он знал, что за выходку с текстом ему ничего не будет, и Анна Сергеевна Морозова станет объектом насмешек и разговоров… Но он даже не мог предположить, насколько его «шутка» сможет вывести её из душевного равновесия.
В этот раз Анюта не могла пожаловаться ни мужу, ни своим коллегам. Первому – потому, что не могла озвучить щекотливую тему, а вторым – потому, что не знала, как объяснить собственное нежелание выносить сор из избы – в этот раз. Вроде, так отчаянно боролась с этим хамом Казаковым… а тут – смолчала… только из класса его выгнала.
Так и не обмолвившись словом с Сашей, она ушла на работу. Вызов к директору восприняла привычно и обречённо…
– Анна Сергеевна… – Ираида смотрела на неё с нескрываемым осуждением, – Ну, что там опять у вас с Казаковым произошло?!
– Ничего страшного, – Анна невозмутимо пожала плечами, – вчера я выгнала его из класса.
– За что?
– Он не справился с заданием.
– И – всё?! За это вы выгнали его из класса?!
– Он мне нахамил.
– Конкретнее можете сказать?
– Могу, но не хочу.
– Вы не совсем понимаете… Евгений Максимович собирается написать на вас жалобу.
– На тему?..
– Вы не справляетесь с обязанностями преподавателя. Вместо того, чтобы разбирать непонятый учеником материал, вы выгоняете его с урока. Разве было не так?
– Нет, не так.
– Вы понимаете, чем всё может закончиться для вас?
– Я не понимаю, какие конкретно претензии может предъявить мне господин Казаков.
– Претензии предъявят ученики. Под жалобой подпишутся их родители…
– Не поняла…
– Поймёте, когда прочтёте. А, ведь, я вам говорила…
…День прошёл, как в тумане. Анна старалась делать вид, что ничего не происходит, вела уроки, даже шутила с коллегами, но на душе было черно. Слова директрисы о том, что под жалобой подпишутся все родители одиннадцатого «а», не укладывались у неё в голове… Она не могла понять, как можно убедить два с лишним десятка вполне адекватных взрослых людей подписать явную ложь… А что ещё, кроме лжи, мог предоставить на неё в качестве компромата Казаков?
И, самое, главное – что будет потом? Всё происходящее походит на самую настоящую травлю… и цель этой травли – её увольнение…
Остаться без работы, вслед за мужем?.. Худшего сценария придумать было нельзя.
Как будто в подтверждение этих мыслей, после уроков к Анне подошла одноклассница Максима Казакова – всё та же Лиза… Несмотря на то, что она вела этот класс всего третий месяц, Анна успела заметить, что Лиза неравнодушна к Максиму. На уроках девушка то и дело бросала на него грустные, влюблённые взгляды, но сам Максим был, похоже увлечён совсем другой – общепризнанной красавицей Светланой, с которой сидел за одной партой.
– Анна Сергеевна, – войдя после уроков в кабинет английского, Лиза робко подошла к учительнице, – мне нужно с вами поговорить.
– Поговорить? – Анна удивлённо посмотрела на девушку, потом жестом показала на стул, – Присаживайся. Я слушаю тебя…
…Говорила Лиза сбивчиво… Видимо, она долго сомневалась, перед тем, как прийти к Морозовой… и поэтому начала издалека. Её рассказ был о Максиме. Оказывается, никто не знает, какой он на самом деле… Все думают, что он дерзкий, эгоистичный… а он – совсем не такой. Просто он – поддающийся чужому влиянию… и поэтому часто совершает поступки, на которые сам бы никогда не решился.
– И чьему же влиянию подвержен Максим? – чтобы не обидеть девочку, Анна сдержала улыбку.
– На него Света влияет… – полноватая, с гладко зачёсанными назад рыжими волнистыми волосами, Лиза пальцем поправила на переносице очки, – Понимаете, это он ради неё так себя ведёт… а она… она его постоянно провоцирует…
– А как ты думаешь… – решив воспользоваться откровенностью Лизы, Анна придала голосу доверительный тон, – Почему Максим так подвержен влиянию Светы? Ведь она – девочка… мальчишкам свойственно показывать себя перед друзьями… Тем более, такому, как он – видный парень, умный… а поддаётся командам Светы?..
– А у него нет друзей, – Лиза пожала плечами, – я имею в виду настоящих друзей… Вокруг него всегда много народу, но они ему – не друзья. Он вообще по жизни – один… у него и матери нет.
– Зато есть отец… – Анна произнесла эти слова задумчиво, – Который за него готов и в огонь, и в воду…
– Ничего он не готов, – Лиза грустно покачала головой, – Макс ему не нужен. Он только делает вид… мне кажется, Макс жалуется ему только для того, чтобы папочка хоть как-то обратил на него своё внимание. Тот и старается – на публику… В школу приезжает, делает вид, что он такой – заботливый. А сам без конца со своей новой женой куда-нибудь уезжает… и Максима никогда с собой не берёт. Он – один, понимаете?.. У него всегда много денег, он может запросто весь класс повести в кафе, или в кино… Он так покупает себе друзей, и поэтому его никто и никогда не сдаст, даже если он не прав. Но на самом деле он очень одинокий…
– Откуда ты всё это знаешь?
– Мы с ним… с Максом… раньше дружили. До девятого класса…
– А потом?
– А потом… я заболела, у меня случился гормональный сбой. Я поправилась, упало зрение… я стала носить очки, и Макс меня… ну, в общем, мы стали меньше общаться. А потом он стал дружить со Светой.
– Понимаю… А что ты мне хотела сказать? Ведь ты не просто так завела этот разговор?..
– Я хотела сказать… – девушка слегка покраснела и опустила голову, – Я хотела сказать, чтобы вы Макса не винили… это не его идея насчёт жалобы… и то, что он вчера на доске написал – скорее всего, придумала Света…
– Насчёт какой жалобы? – Анна сделала вид, что слышит об этом впервые.
– Его отец хочет написать на вас жалобу… сегодня все только об этом и говорят.
– За что?..
– За то, что вы плохо учите нас…
– А я, действительно, плохо вас учу?..
– Нет, что вы… вы хорошо учите…
– Ну, значит, мне бояться нечего! – Анна весело посмотрела на Лизу, – Вы же за меня заступитесь?
– Вы только не обижайтесь… – Лиза ещё ниже опустила голову, – Но за вас никто не заступится.
Глава 12.
В душе Анна понимала, что не стоит верить словам девочки, у которой во всей этой, не имеющей к ней никакого отношения, истории оказался неожиданный личный интерес. И, в то же самое время, она вполне допускала, что такой вариант вполне возможен: чтобы не попасть в список несогласных и не подвергать своих детей гонениям, их родители слепо подпишутся под любой жалобой, составленной «авторитетной» стороной.
Учитывая все обстоятельства, теперь она вполне допускала мысль об увольнении… С работой в городе, да и в стране было плохо, а светившая в трудовой книжке запись о несоответствии вообще не сулила никакого трудоустройства.
…В последующие несколько дней её никто не тревожил, но Аня догадывалась, что это затишье перед бурей.
Буря началась с неожиданного визита матери Саши Говорова – Валентины Кирилловны. В один из дней та поджидала Анну после уроков в школьном коридоре. Морозовой ничего не оставалось, как вернуться и пригласить гостью в свой кабинет.
– Сашку хотят исключить из лицея, – после недолгого вступления пожаловалась Валентина, – вся надежда на вас!
– Сашу?! – Анна удивлённо округлила глаза, – Я ничего об этом не знаю. А за что?
– Да стекло разбил… потом ещё унитаз в туалете своротил… не нарочно, конечно, с кем-то подрался опять…
– За это не исключают… – Анна растерянно пожала плечами, – Во всяком случае, в моей практике таких случаев не было. Самое большее – могут вызвать на педсовет. А кто вам такое сказал?
– Да классная руководительница Сашкина и сказала, Елена Юрьевна. Говорит, что сейчас особые требования к дисциплине, даже больше, чем к успеваемости. Он-то учится хорошо… а вот поведение – не очень.
– А чем я-то могу вам помочь? Я ведь даже иностранный язык в их классе не веду.
– Он с сыном вашим задружил… С Димой.
– Да, я в курсе. Они и в музыкальное училище вместе ходят.
– Вот-вот… – эти слова Говорова произнесла как-то осуждающе, – С этого-то всё и началось. В классе-то они вроде сначала и не очень общались… мне Елена Юрьевна рассказывала… А после того, как парня того избили, стали не разлей вода.
– И вы туда же… – Анна печально усмехнулась, – Да не избили они его, Валентина Кирилловна… На Казакове ни царапинки нет, не то, что у наших с вами мальчишек.
– Я не знаю… – Говорова упрямо поджала губы, – Сам он молчит, как рыба… А Елена Юрьевна говорит, что избили.
– Понятно, – вспомнив о том, что вышеупомянутая Елена Юрьевна – лучшая подруга директора лицея, Аня снова усмехнулась, – ну, и в чём должна заключаться моя помощь?
– Вы поговорите с Димой, – лицо женщины приняло крайнюю озабоченность, – не нужно им с моим Сашкой дружить! Ну, какие из них друзья?!
– Это вам тоже Елена Юрьевна посоветовала?
– Они ж как небо и земля! – не отвечая на заданный Анной вопрос, Валентина решила привести собственный аргумент, – Дима ваш – усидчивый, серьёзный… Сашка говорит, вон, музыку сочиняет… А мой – оболтус… он даже и тут не как все! Нет бы на пианино, или на баяне учился… Так нет же, стучит на своих барабанах, как оглашенный!
– Валентина Кирилловна… – Анна внимательно посмотрела на гостью, – Я не очень поняла… Вы так за Диму переживаете, или за Сашу?
– Так… за Сашку… За кого же ещё?.. Вашего-то Диму в любой школе с руками-ногами оторвут! А выгонят моего дурня с такой характеристикой, потом – куда?..
Наводящие вопросы можно было не задавать – всё было ясно, как белый день. Травля, которую развернула против Морозовой директриса, теперь коснулась и её сына – разговор с Валентиной Говоровой был лишь первой ласточкой. Судя по всему, с женщиной поработала классная руководительница ребят, объяснив, что, если Саша не перестанет дружить с Морозовым, то ему припомнятся и разбитое стекло, и сломанный унитаз, и «зверское избиение» Казакова, в котором сама Валентина не была уверена, но ведь «Елена Юрьевна сказала»…
– Странно, – чуть улыбаясь, Анна качнула головой, – вы думаете, что, если Дима не будет дружить с Сашей, то Саша будет себя лучше вести?
– Да при чём тут… – нахмурившись, Говорова тяжело вздохнула, как бы собираясь с духом, прежде чем высказать то, зачем она сюда пришла, – Сашка-то он всегда такой был… его уж не переделать… Да только теперь он как бы с вашим сыном заодно… ещё и драка эта… Не простят ему. Вы же не захотели перед Казаковым извиниться! А всего-то было делов!.. Теперь вот и за вас взялись… жалобу, говорят, написали… потом и за Димку вашего возьмутся… А там – и до Сашки очередь дойдёт… а у него и так уже неудов полный дневник! Так и пойдёт прицепом. Только вам-то что, вы в другую школу перейдёте, муж у вас, говорят, бизнесом занимается… А нам – что делать? Выдадут волчий билет, и вой потом на луну без образования!
– Хорошо вас Елена Юрьевна обработала, – Анна бросила осуждающий взгляд на собеседницу, – выходит, мой сын сейчас для вас как прокажённый? Да только вы поторопились, Валентина Кирилловна. Во-первых, пока никакой жалобы на себя я не видела. А, во-вторых, у нас власть всё-таки не феодальная. И, как бы не сложилась моя судьба, ни мой, ни ваш сын от этого не пострадают. Это – полный абсурд.
– Вам легко говорить, – Говорова обиженно поджала губы, – у вас, может быть, запасных вариантов – куча. А мне рисковать нельзя. Я и сама – не барыня, и муж у меня не коммерсант. Так что, Анна Сергеевна… вы уж как-нибудь с Димкой поговорите… А я Сашку буду отваживать.
…Разговор с матерью Говорова оставил на душе неизгладимый отпечаток. И, хотя Валентина Кирилловна была женщиной явно недалёкой и легко внушаемой, Анна была возмущена тем, с какой готовностью та была исполнять волю «всемогущих», к каким, судя по всему, относились директор лицея и классная руководительница их сыновей.
Вечером того же дня Анна решила поговорить с сыном. Она не могла не заметить грустного Димкиного взгляда.
– Ну, да… – на вопрос матери о том, правда ли, что Саше Говорову угрожают отчислением из лицея, Дима нехотя кивнул головой, – Сашка говорил, Елена Юрьевна его пугает… А ещё она поставила мне двойку, за то, что я забыл тетрадь.
– Что?! – Анна протянула руку к школьной сумке Димы, – А ну, дай дневник!
Дневник сына на этой неделе Анна ещё не видела, и, раскрыв его, была буквально огорошена: кроме сегодняшней двойки по английскому, в нём красовались две тройки по алгебре и геометрии. Для такого ученика, как Дима Морозов, подобные оценки были исключением из правила, и, судя по всему, кто-то упрямо это правило переписывал на свой лад.
– А это откуда?! – уже догадываясь, что выставленные оценки не имеют никакого отношения к истинным Димкиным познаниям в области математических дисциплин, Анна кивнула сыну на «трояки».
– Математичка поставила… – тот сдержанно пожал плечами.
– За что?
– За ответ у доски.
– Ты что, неправильно ответил?
– Правильно.
– Тогда за что тройки?
– За несообразительность.
– Дима, ты можешь подробнее объяснить?! – не выдержав, Анна чуть повысила голос.
– А что подробнее… – опустив глаза, Димка угрюмо рассматривал носки домашних тапок, – Я задание выполнил, она говорит – неверно… Я стал переписывать, ну, и другую формулу применил, только уже неправильно… Она посмотрела, и говорит, снова неверно, а вот в первый раз было верно… но, раз ты стал переделывать, значит, был не уверен, то есть, не учил, а просто наобум решил… и поэтому выше тройки не заслужил.
– Что за ерунда?!
– Ну, вот… все так и сказали… А тройку она мне всё равно влепила.
– А с геометрией что?!
– Да почти то же самое. Была контрольная, я всё правильно решил, одна только ошибка была, на четвёрку… а математичка сказала, что видела, как я списывал, и поэтому снижает ещё на один балл.
– А ты точно не списывал?..
– Нет, конечно… – Дима пожал плечами и усмехнулся, – У кого мне списывать, у Сани, что ли?..
– Понятно… – слушая сына, Анна уже не сомневалась в том, что месть Казакова зашла за допустимые рамки – учительница математики была одной из свиты директрисы.
«Хотя… разве у мести бывают рамки?.. Тем более, допустимые…»
Доверительный разговор с физруком на следующий день только подтвердил её догадки.
– А я что тебе говорил… – сидя с Анной за одним столом в школьном буфете, Виктор усердно намазывал себе бутерброд, – Аня, ты даже сама не знаешь, с кем ты связалась.
– Но это же – низость, отыгрываться на детях! – Анна возмущённо посмотрела на своего собеседника, – Ну, ладно, они на меня взъелись… Но при чём тут мой сын?! А Говоров?! Он вообще – постороннее лицо, если не считать той драки… Но даже его сделали мишенью!
– Это не они на тебя взъелись…
– А кто?..
– Это Казаков на тебя взъелся. А Ираида и её прихлебатели просто выполняют команду «фас».
– Я одного не пойму… – Анна ещё больше приглушила голос, – Ну, уволюсь я… даже пусть меня уволят!.. Ему что, легче станет?! Или Максим станет другим?!
– Аня… – вопреки этикету физрук водрузил на стол сложенные локти и чуть подался вперёд, – Самое интересное в том, что ему совсем не нужно твоё увольнение. Он даже не заметит, если ты уволишься… и если не уволишься – тоже…
– Тогда чего ему надо?!
– Ему надо, чтобы ты унизилась перед ним. Встала на колени. Это – единственная его цель. Ты задела его самолюбие… ты обязана просить прощения.
– Ни за что и никогда!
– Значит, тебе грозит разбирательство по жалобе… твой сын скоро станет твёрдым троечником, а его друг будет отчислен за поведение, которое не идёт ни в какое сравнение с поведением Максима Казакова… и этот факт будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь.
– Ну, спасибо… утешил.
– Хотя, есть ещё один выход.
– Какой?
– Уволиться самой, пока тебе не выдали волчий билет. Думаю, Ираида подпишет тебе по собственному…
– Мне сейчас нельзя увольняться… – Анна с тоской подумала о том, что у мужа так и не появились новые заказы, – Никак нельзя.
– Ну, тогда жди новых неприятностей.
…Вечером, дома, Анна не знала, как рассказать мужу о Димкиных оценках – сын принёс ещё одну, явно не заслуженную, тройку по английскому. Она понимала, что вступать сейчас в войну с другой учительницей иностранного языка чревато разговорами. Остальной преподавательский состав решит, что она просто придирается к коллеге из чувства соперничества, а заодно выгораживает своего сына, и, учитывая последние события, большинство учителей будет не на её стороне. Конфликт имел очень скользкие основания, и разрастался не по дням, а по часам. Действовать нужно было как-то по-другому… а вот как – она не знала.
Поделиться своими проблемами с Сашей Анна не могла – зная его характер, можно было предполагать, что он будет уговаривать её уволиться, или, ещё хуже – захочет заступиться за жену доступными ему способами…
Анне очень хотелось услышать ободряющие слова, но не от мужа… а от человека, который смог бы посоветовать что-то конкретное.
Она уже в который раз за эти дни вспомнила о Лапиных… но, как назло, уже третью неделю Леонид не давал о себе знать, не приглашал ни в ресторан, ни в сауну. Он даже ни разу не приехал за эти дни к Александру – просто пообщаться…
…Телефонный звонок нарушил вечернюю тишину.
– Аня, приглашаем вас с Сашей и Димой в субботу на день рождения Кристинки! – после обычных приветствий торжественно объявила Мила Лапина в трубку, – А лично тебя я прошу завтра поехать со мной. Поможешь мне выбрать ей подарок, заодно и поболтаем, а то давно не виделись, я уже соскучилась!
…Анна и раньше знала, что день рождения Кристины – в самом конце ноября, но за собственными проблемами совсем об этом забыла. К тому же, поход в гости предполагал не самый дешёвый подарок, а денег, увы, не было. Зная, как балуют свою единственную дочь Лапины, она могла догадываться, по каким дорогим бутикам и отделам придётся таскаться с Милкой, а ещё обсуждать её собственные предстоящие покупки, и настроения эта перспектива совсем не добавляла.
Однако отказаться Анна не могла, и в назначенный день отправилась вместе с приятельницей по магазинам.
– Даже не знаю, что и выбрать… ей ужасно трудно угодить… – перебирая на плечиках различные брендовые наряды, Мила озабоченно качала головой, – Лёнька-то ей уже купил от себя колечко… Ой, слушай… – она неожиданно бросила своё занятие и обернулась к Анюте, – Такое колечко классное… всё как будто сплетено из золотой нити, но не как обыкновенные «сетки», а намного элегантнее, воздушнее… как раз для девочки… Впрочем, это бесполезно объяснять, это надо видеть! Вот придёте завтра, я всё покажу!
«Золотое колечко для девочки на четырнадцать лет… – грустно усмехнулась про себя Анюта, – И, наверное, уже не единственное».
Сопровождая Лапину, Анюта через силу кивала, поддакивала, цокала языком… Единственная мысль, которая крутилась в этот момент у неё в голове, была о том, что огромный плюшевый заяц, которого она присмотрела в отделе игрушек, и на которого должны были уйти все имеющиеся у них с Сашей деньги, будет выглядеть сиротливо перед теми дорогими подарками, которыми завалят Кристину её родители.
«А ещё нужно купить подарок от Димы…»
Вечером, вернувшись домой, она уже не могла скрыть своего состояния. Глядя на подавленную жену, Александр пытался выяснить причину её плохого настроения, заодно утешая по мере сил.
– Анютка, ну, что ты такая хмурая? – по обыкновению приобняв жену, супруг поцеловал её в висок, – Не переживай, всё будет хорошо… Плевать на ту фирму, не жили богато, нечего было и начинать… завтра же пойду, и закрою её к чертям собачьим. Устроюсь где-нибудь простым рабочим. Только не плачь, ладно?
– А как не плакать, Саша?! – она не смогла сдержаться и подняла на него полные слёз глаза, – Ну, почему у нас с тобой всё время – так?! Постоянно какая-то нужда… Я устала, Саша…
– Анечка… ну, всё будет хорошо…
– Да что хорошо, Саша?! Сегодня я истратила последние деньги на подарок Кристине, а что я такого купила?! Зайца этого несчастного?! И не купить не могла, потому, что без подарка не пойдёшь, и не пойти нельзя… И при этом я почти три часа помогала выбирать Милке дорогущие наряды – для неё и для Кристинки… Нет, ты не подумай, я не позавидовала… но, Саша… я ведь ещё молодая женщина… и мне тоже хочется красиво одеться, обуться…
– Анютка, обещаю тебе, что к новому году я тебя и одену, и обую.
– Не смеши меня, Саша… – горько усмехнувшись, Аня вытерла заплаканные глаза тыльной стороной ладони, – Новый год уже через месяц. Денег у нас с тобой нет, а те, что были, ты в своё предприятие вложил. Вся надежда на мою смешную зарплату. Впрочем… ты на меня не обижайся… это я так, просто перенервничала на работе.
…Ей пришлось рассказать мужу всё, что происходило у неё в лицее в последнее время. Слушая жену, тот мрачнел с каждым её словом, всё сильнее хмуря брови и сжимая кисти рук.
– Неужели такое возможно… Аня?.. Я даже предположить не мог, что так бывает – захотели, и съели человека…
– Оказывается, бывает.
– Завтра же пиши заявление на увольнение. Нечего тебе делать в таком волчьем коллективе.
– И как мы будем жить? Ты без работы… я – без работы… А Дима?.. Его тоже – в другую школу?..
– Я не знаю, Аня… но нужно же что-то делать!.. Или я сам пойду с ними разбираться.
– Вот это – исключено! – взгляд Анны стал стальным, – Об этом даже думать забудь! Иначе мне не избежать «несоответствия», а Димке – плохой характеристики.
– Но ведь должен же быть какой-то выход?!
– Должен… – встав со стула, Анюта подошла к окну, – Как его только найти…
***
День рождения Кристины Лапины отмечали у себя дома. Из гостей были лишь Морозовы в полном составе. Ещё днём Кристина со своими одноклассниками повеселилась в ресторане отца, а затем специально нанятый Лапиным автобус развёз детей по домам. Димка тоже был среди приглашённых на «детскую» часть, но в ресторан не пошёл, а отправился к виновнице торжества лишь вечером, вместе с родителями.
…Сидя в узком, почти семейном кругу, Анна не узнавала себя… Впервые в жизни её раздражали и богато накрытый стол, и роскошная обстановка в квартире Лапиных, и их искреннее гостеприимство. Она с огромным трудом заставляла себя говорить какие-то поздравительные слова, улыбаться, обмениваться любезностями с Людмилой, делать комплименты Кристине.
