Текст книги "Когда осенние печали. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Эвелина Пиженко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Оставшись одна, Анна с облегчением вздохнула – её внезапное волнение осталось незамеченным. Посидев ещё с минуту, она тоже решила надеть купальник и пойти в бассейн.
«Ага… вот ты где… О-го!..»
…Она только успела снять с себя полотенце… Вздрогнув от раздавшегося рядом голоса, испуганно обернулась… Неслышно открыв дверь, Александр заглянул в парную и, увидев обнажённую жену, в два шага оказался рядом.
…Его прохладные на ощупь руки показались такими приятными, что Анна невольно прижалась к мужу всем телом. Уже через несколько секунд, чувствуя, что его намерения идут намного дальше простых объятий, она бросила взгляд на дверь и слабо попыталась выбраться из ручного плена, очень быстро ставшего горячим.
«Саш… ну что ты… сейчас Милка вернётся…» – старательно хмуря брови, Анна невольно запрокинула голову, но строгого взгляда не получилось – кажется, впервые в жизни от прикосновений мужа внутри что-то сладко защемило…
«Да они там телефон ищут… – руки Александра лихорадочно блуждали по телу жены, губы целовали всё, что попадалось на их пути… – Анютка, я по тебе так соскучился…»
«Да неудобно же… – стараясь говорить, как можно тише, Аня с удивлением прислушивалась к собственным ощущениям… то ли от высокой температуры воздуха, то ли от непрошедшего до конца смущения, непривычная томительная волна медленно раскатывалась внутри её тела, – Саш… вдруг, войдут…»
«А мы – вот так… – ловко повернув замок, тот запер дверь изнутри, – Теперь никто не войдёт…»
«Саша… – испугавшись самой себя, Анна беспомощно подняла на мужа глаза, – Может, лучше дома… Нехорошо как-то…»
«Дома – Димка…»
«Здесь жарко…» – последний отчаянный аргумент, произнесённый горячим шёпотом, звучал не очень убедительно.
«А здесь?..» – подхватив её, как ребёнка, Александр шагнул в просторную душевую кабину, находящуюся здесь же, в парной, затем, поставив на пол, открыл воду – едва тёплая, она казалась сейчас спасительной влагой, остужающей тело, но не желание…
«Всё равно как-то нехорошо…»
…Страх быть застуканными на месте прошёл, но его сменило чувство неловкости – оно невольно перебивало эти, не знакомые ранее, томительные приливы… Чувствуя себя маленькой, хрупкой девочкой в страстных и одновременно нежных объятиях супруга, Анна закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на сладко-щемящей волне, но получалось плохо – сладкое ощущение куда-то ускользало, уступая место тревожному ожиданию, что кто-то постучится в дверь… и это начинало напрягать… Аня уже была готова оттолкнуть мужа и поскорее выйти отсюда, чтобы их ни в чём не заподозрили…
…Внезапно всплывший в памяти образ Леонида в одно мгновение заслонил собой все тревоги… Томительная волна вернулась… она больше никуда не ушла, разлилась внутри… а исходящие от мужского тела импульсы заставили женщину содрогнуться…
Анне показалось, что сознание оставляет её, и нет ни этой жары, ни звука падающих на пол прохладных струй, ни горячего дыхания мужа, ни его напряжённого тела… и единственное, что всё ещё связывает её с ускользающей реальностью – стоящая перед глазами фигура Леонида.
…Громкий, однократный стук в дверь выполнил функцию будильника.
«Аня, ты здесь?.. – голос Людмилы, раздавшийся снаружи, моментально отрезвил Анну, вернул с небес на землю, – А-ань! С тобой всё в порядке?..»
«Да!.. Я сейчас… – срывающимся, чуть хрипловатым голосом ответив Лапиной, Анна попыталась выскользнуть из горячих объятий Александра, – Саш… Милка пришла…»
«Ну, и что… – он, напротив, не собирался прерывать пылкие ласки, и только крепче прижал её к выложенной затейливой плиткой стене своим телом, – Подождут…»
…Исчезнувшие внезапно чувства больше не вернулись. Она снова пыталась представить себе Леонида, но что-то не срабатывало… Мысленно подгоняя мужа, Анна едва дождалась, когда всё закончится – реальность в виде неловкости, стыда, и ещё чёрт знает каких ощущений дискомфорта моментально отрезвила сознание…
…Анна не могла себе представить, как сейчас появится перед Лапиными. Несмотря на то, что всё произошло с законным супругом, Анюта испытывала жуткий стыд. Она сердилась и на себя, и на Сашу, в то же самое время понимая, что его страстный порыв – результат мужской длительной неудовлетворённости, основанной на строгом ограничении доступа к её желанному женскому телу. После того, как они поселились в однокомнатной квартире, их супружеские отношения почти сошли на нет. Диван, на котором спал Дима, стоял чуть ли не вплотную к их кровати, и, естественно, ни о чём «таком» рядом с тринадцатилетним сыном можно было даже не мечтать.
Впрочем, Анна и не мечтала. Но Александр… он был, всё-таки, мужчиной, и она понимала, чего стоят ему вынужденные воздержания – возможности уединяться в своей квартире у них почти не было. Саша приезжал с работы поздно, когда сын был уже дома, и всё, что ему оставалось – ловить редкие моменты в выходные дни, когда Анна посылала Димку в магазин…
К сожалению, магазин находился в их же доме, на первом этаже, и по этой причине времени на любовные утехи было в обрез.
«Я же говорил тебе, что они там вдвоём… – обращаясь к жене, Лапин кивнул на наконец-то вернувшихся в комнату отдыха Морозовых и нарочито громко рассмеялся, – Это мы с тобой в сауне только телефоны вдвоём ищем… А нормальные люди любовью занимаются!»
И так румяная после жарких объятий в горячей парной Анна покраснела ещё больше. От неё не укрылось, что, несмотря на шутливый тон, в глазах Леонида не было даже намёка на веселье. Напротив, в них промелькнуло что-то жёсткое – она уже не раз замечала такие метаморфозы, когда тот был чем-то рассержен.
Видимо, Людмила тоже была смущена ситуацией, но уже со своей колокольни. Догадавшись, что помешала «свиданию», она предпочла промолчать, а только тактично улыбнулась.
«Ты же свою «мотороллу» искал, – усаживаясь за стол, Александр шутливо развёл руками, – я и пошёл в парилку, чего время зря терять».
«Да ладно, можешь не оправдываться! – Лапин бросил на друга пронзительный взгляд, в котором Анна снова усмотрела вспышку молнии, – Дело, как говорится, молодое…»
«Лёнь!..» – не выдержав, Мила многозначительно посмотрела на мужа.
«Что?! – тот как-то слишком нервно изобразил на лице невинное удивление, – Что я такого сказал?! Всё естественно… Мы же не маленькие, всё понимаем... Дома – одна комната, никакой сексуальной свободы…»
Всё – и колючий взгляд, и слишком громкая речь говорили о том, что Лапин находится в крайнем возбуждении…
Аня могла догадаться, чем вызвано это нервное возбуждение… Могла… она почти догадывалась… Но упрямо отметала свою догадку.
Благодаря шуткам Александра всеобщее смятение прошло, и Лапин прощался вполне сердечно… Но что-то заставляло её не верить ни этой сердечности, ни вновь накатившему веселью… Одному только поверила Аня – его взгляду, обращённому на неё. В нём были и желание, и ревность… и что-то ещё такое, от чего ей захотелось глубоко вздохнуть… так глубоко, чтобы никто не заметил охватившего её смятения… так и не реализованное до конца там, в парилке, вспыхнувшее и пропавшее так внезапно желание – оно вернулось вновь, под взглядом этих серых, пронзительных глаз… вернулось на секунду и… осело на дно души, затаилось до поры, до времени…
***
Вечером в воскресенье на домашний телефон Морозовых поступил звонок. Звонили Александру – один из его заказчиков сообщил, что пока приостанавливает свой заказ на отделку загородного дома «до лучших времён». Расстроенный Александр тут же позвонил другому заказчику, к отделке чьего коттеджа бригада мастеров должна была приступить на днях. Сообщив, что его фирма может начать работу уже завтра, Морозов в ответ услышал, что клиент раздумал пользоваться его услугами, так как не дождался нужных рекомендаций. И поэтому расторгает заключенный ранее договор.
– Что-то случилось? – глядя, как муж с озабоченным лицом курит на лоджии, Анна встревоженно подошла и встала рядом.
– Двух клиентов стразу потерял, – тот не стал обманывать жену.
– И… что теперь будет?
– Всё будет нормально, Аня, – приобняв Анну на холодном ноябрьском ветру, Александр потянул её назад, в тепло квартиры, – буду искать других заказчиков.
– Ты знаешь, где их искать?
– Дам объявление…
– Это долго?.. – Аня не сводила с него пытливого взгляда, – Как думаешь?
– Честно?
– Ну, конечно.
– Скорее всего, долго. Мне и этих-то клиентов Лёнька подогнал. Если бы не он…
– Но вы же часть работ уже сделали!
– Да, и заказчик их оплатил. Я выдал ребятам аванс, на остальное закупил новые инструменты. Ты не переживай, Аня… Что-нибудь придумаю…
…В понедельник Анна шла на работу без настроения. Все планы рухнули в одночасье. Небольшой заказ, который сейчас доделывала бригада мужа, был уже оплачен, и деньги за него почти потрачены. Все надежды возлагались именно на те заказы, от которых вчера отказались клиенты. Будут ли новые – неизвестно… Леонид ещё в конце лета обещал, что поможет обеспечить работу на всю зиму – несколько его знакомых бизнесменов строили загородные дома, и Лапин говорил, что практически убедил их обратиться именно к Морозову. Но вот один уже «сошёл с дистанции». Где гарантия, что так же не поступят и другие?.. тем более, что разговор шёл о начале января… Ещё почти два месяца, и их надо как-то прожить. Не разбегутся ли рабочие?..
В отличие от многих женщин, Аня всегда очень переживала за дела мужа и даже пыталась их контролировать. Александр был надёжным во всех отношениях человеком, но вот что касалось деловой хватки – тут он явно проигрывал многим коллегам по новому для него ремеслу бизнесмена.
…Весь день прошёл в тревогах и раздумьях. Анне очень хотелось позвонить Лапину – вдруг, тот что-то посоветует? Ведь он всегда так болел за дела школьного товарища. Но она не знала, как отнесётся к её звонку Александр.
Решив, что сначала поговорит с мужем, Анна отправилась домой. Уже войдя в квартиру, она почувствовала что-то неладное. Новые ботинки сына, которые он надевал всего несколько раз, стояли сейчас в прихожей со сбитыми носами, покрытые невесть откуда взявшейся грязью. Взяв в руки один из них, Анна засунула внутрь ладонь – ботинок изнутри был абсолютно мокрым, как будто кто-то окунул его в воду. Димкиной куртки на вешалке не было, и сам он, вопреки обыкновению, не вышел встречать мать.
– Дима, ты дома?.. – в ожидании ответа Анна замерла на месте, невольно прислушиваясь к происходящему в квартире.
– Дома!.. – голос сына прозвучал почему-то из-за двери ванной, – Я сейчас, мам!
– Что ты там делаешь? – дёрнув за ручку, Анюта с удивлением обнаружила, что сын зачем-то закрылся изнутри, – Дима, зачем ты закрылся?
– Я моюсь…
– А где твоя куртка?.. – догадываясь, что сын вовсе не принимает ванну, Анна снова попыталась открыть дверь, – Дима, сейчас же открой! Что произошло?!
– Мам, всё нормально… – после характерного щелчка дверь в ванную открылась, и Димка выглянул наружу, – Я сейчас…
– Что – сейчас?! – не дожидаясь, пока сын снова закроется, женщина решительно шагнула вперёд, – Господи… где ты так куртку испачкал?! А что у тебя с лицом?!
Картина, открывшаяся перед Морозовой, привела её буквально в шок. Её примерный сын, за которого она всегда была спокойна, стоял сейчас перед ней со взлохмаченной шевелюрой, падающей на лицо – видимо, Димка нарочно зачесал волосы именно так, чтобы скрыть огромный синяк под левым глазом. Его школьные брюки были испачканы грязью до колен, а их низ и носки – абсолютно мокрыми. Судя по всему, парень застирывал свою куртку – она лежала на краю ванны. Несмотря на то, что ткань потемнела от воды, на ней явно проступали тёмные пятна, которые Дима пытался замыть с помощью щётки и хозяйственного мыла. Стекающая вода грязно-розового цвета не оставляла сомнений, что пятна были кровяными.
…Допрос с пристрастием ничего не дал. На все вопросы матери Димка упрямо повторял, что случайно упал и ударился лицом… Приехавший с работы отец подключился к расследованию, но сын стоял на своём – упал, а кровь пошла из носа.
– Поскользнулся, упал, потерял сознание… очнулся – гипс… – услышав в очередной раз заученный ответ, Александр усмехнулся, затем чуть повысил голос, обращаясь к супруге, – Я даже не знаю, чем его шантажировать… музыкальной школой, что ли?..
– У нас не школа, а училище, – хмуро уставившись в учебник, Димка поправил отца, – пап, а шантажировать это вообще не педагогично.
– Учти, что я всё равно всё узнаю, – на ходу вытирая мокрые руки полотенцем, Анна вошла в комнату из кухни, где она мыла посуду, – и, если это опять Казаков…
– Ну, если это опять Казаков… – Александр перебил жену, – Тогда разбираться буду уже я.
– Не надо уже ни с кем разбираться… – пробурчав это как бы про себя, сын поджал губы и ещё ниже опустил голову, буквально уткнувшись носом в открытую страницу.
– Уже?.. – нахмурившись, Анна подошла ближе – Дима, ты, действительно, подрался с Казаковым? Это он тебя избил? Ты всё равно проговорился, так что отвечай!
– Ну, если честно… – парень как бы нарочно замялся, потом демонстративно вздохнул, – Это я его избил. Так что ждите… вас скоро вызовут.
Слова сына Анна расценила как шутку, но расспрашивать больше не стала – был уже поздний вечер, и всем нужно было отдыхать. Она решила оставить разговор на завтра, заодно проследить, в каком виде придёт в школу предполагаемый противник – ученик одиннадцатого класса Максим Казаков.
Придя на следующий день на работу, она уже собиралась отправиться из учительской в свой кабинет иностранного языка, как раздался телефонный звонок.
– Анна Сергеевна, а вас – к директору… – снявший трубку физрук состроил ехидную гримасу, – С родителями…
– Спасибо, Виктор Константинович, – Анна подняла на него насмешливый взгляд, – теперь если только с детьми…
Её шутка оказалась совсем не далёкой от истины. Войдя в кабинет директрисы лицея, Морозова с удивлением уставилась на уже знакомого ей Евгения Максимовича Казакова. Как и в предыдущий раз, тот по-свойски сидел за столом и даже не кивнул ей в знак приветствия.
– Сейчас подождём ещё одного родителя, вернее, родительницу… я уже вызвала… – Ираида Генриховна строго поджала и без того узкие губы, но, услышав стук в дверь, тут же усмехнулась, – А, уже пришли… Входите!
– Здравствуйте, – женщина лет сорока, невысокого роста, полная, с завязанными в узел на затылке волосами, растерянно шагнула в кабинет, – Мне позвонили, сказали прийти…
– Да, я вызывала вас… – директриса сдержанно кивнула, потом обвела присутствующих взглядом, – Ну, раз все в сборе, то сразу начну с неприятного для всех нас происшествия… Дело в том, что вчера, уже после занятий, двое наших учеников избили сына Евгения Максимовича, – женщина показала ладонью на Казакова, – при чём, избили так, что Максим сегодня не смог прийти в лицей. Хулиганами оказались ученики седьмого класса Морозов, – Ираида метнула на Анну строгий взгляд, затем перевела его на другую гостью, – и Говоров. Вы в курсе событий?
– Лишь отчасти, – почему-то слова директрисы не вызвали у Анны должного испуга, на который, судя по всему, рассчитывала Ираида, а, напротив, привели в возмущение, – и очень хорошо, что Евгений Максимович сам поднял этот вопрос. Только, мне кажется, смешно говорить, что семиклассники справились с выпускником.
– Евгений Максимович обманывать не будет! – директриса для пущей убедительности постучала по столу карандашом, – Тем более, что семиклассников было двое, и они уже довольно взрослые парни! И, заметьте, что он не обратился в милицию, а пришёл к нам, чтобы мы могли разобраться в, так сказать, семейной обстановке!
– А я-то думаю, чего это Сашка вчера пришёл с вот таким вот фонарём… – мать Говорова собранной в пригоршню пятернёй, поднесённой к скуле, изобразила, с каким «фонарём» заявился вчера её сын, – И ведь не признался, паразит! Ну, я ему сегодня задам…
– Подождите, сначала нужно, действительно, разобраться… – остановив Говорову жестом, Анна обернулась к Казакову, – Евгений Максимович, вчера мой сын тоже пришёл с огромным синяком и весь в крови… Вы уверены, что это Дима избил Максима, а не наоборот?
– Уверен, – Казаков посмотрел на неё исподлобья, – я верю своему сыну.
– Я тоже верю своему сыну, – Анна смотрела на мужчину с достоинством, приподняв подбородок, – правда, в отличие от вашего, он не нажаловался ни мне, ни отцу.
– Анна Сергеевна! – Ираида сердито сдвинула брови, – Вам, как педагогу, не к лицу так разговаривать с родителем вашего ученика! А как матери вам следует помнить, что заступничество – плохой метод воспитания!
– По-моему, это Евгений Максимович занимается заступничеством! – Морозова снова повернула голову к Казакову, – Если Максим, действительно, тяжело избит, почему вы вчера не сообщили об этом мне и моему мужу? Тем более, что драка, насколько я понимаю, произошла не в лицее, а совсем в другом месте… и пока по неясным для нас причинам!
– Анна Сергеевна!.. – директриса от возмущения повысила тон, – Вы забыли, что поведение наших учеников – полностью на нашей с вами совести, даже во внеурочное время! А, уж, если этот ученик – ваш сын, то ответственность только удваивается!
– Ираида Генриховна, – едва сдерживаясь, чтобы не закричать в ответ, Анна невольно сжала пальцы, – мне кажется, что весь этот разговор, в отсутствии участников происшествия – не имеет смысла! Мы обсуждаем то, чего не видели сами, хотя в первую очередь должны выслушать самих ребят!
– А они сейчас придут… – Ираида кивнула и, усевшись в кресло, демонстративно сложила руки на груди, – Их я тоже вызвала.
Появившиеся через несколько минут Димка и его одноклассник Сашка Говоров, выглядели практически одинаково – оба с синяками и ссадинами на лице. На все вопросы мальчишки отвечали коротко и без подробностей: «да», «нет», «без понятия». В результате вмешательства матери Саши удалось выяснить, что, действительно, драка произошла вчера после уроков, когда оба мальчика шли на занятия в музыкальное училище – оказывается, Сашка тоже занимался музыкой. Драку с встретившимся на пути Максимом Казаковым Говоров описал в трёх словах: «Да так, помахались немного…»
Ни о причинах драки, ни о том, кто начал первым, Сашка так и не сказал – даже угрозы матери не подействовали на упрямого подростка. Выдав минимум информации, и он, и Дима окончательно замолчали.
Пообещав всем присутствующим скорые и очень серьёзные неприятности, Казаков грозно покинул кабинет. Вслед за ним отпустили и ребят – как ни крути, а инцидент произошёл за стенами учебного заведения, куда полномочия директора и педагогического коллектива, увы, не распространялись, а, значит, и наказывать парней не было никаких оснований. Однако, оставив на приватный разговор Морозову, Ираида Генриховна высказала Анне много неприятных слов… Судя по всему, Казаков принимал большое участие в финансировании лицея, и теперь, после того, как его сыну были нанесены травмы, а извинений не последовало, директриса «очень сомневалась, что Евгений Максимович ещё когда-нибудь что-то сделает для наших с вами детей».
…И что виной всему – именно Анна Сергеевна Морозова, которая не смогла воспитать своего сына порядочным и примерным ребёнком, вырастила из него настоящего бандита, действующего в сговоре с таким же, как он, бандитом… И, что она порочит звание учителя, и, в связи с возникшими сомнениями в её педагогической квалификации, её пребывание в данном лицее теперь – под вопросом, и, если её придётся уволить, то пусть винит она только себя… ведь вместо того, чтобы падать перед Казаковым на колени, она ещё и посмела повысить на него голос!..
Вернувшись вечером домой, Аня всё рассказала мужу. О том, что она собиралась позвонить Лапину, она уже забыла… Неприятности сыпались одна за другой, и её уже не удивил бы даже вызов в детскую комнату милиции…
– Аня, перестань! – Саша, как мог, успокаивал жену, – Это – блеф! Какое право они имеют уволить тебя лишь за то, что Димка с кем-то там подрался…
– Не с кем-то, – Аня глубоко вздохнула, – а с сыном самого Казакова. Да ещё и не один…
– А мне кажется, что правильно они сделали – Димка и этот… дружок его…
– Саша Говоров.
– Ну, да, он… Наваляли этому…
– Саша, да это он им навалял! Ты видел Димину куртку?! Да она вся в крови была! А Казаков в школу так и не явился, я даже не могу посмотреть на него… и, почему-то, уверена, что у него – ни царапинки! Просто, он теперь мне вот таким способом мстит. А Дима… Дима не сознаётся.
– Ладно, – Александр успокаивающе пожал ладонь жены, – ты иди, ложись… а я с ним ещё раз поговорю…
Отправив сына на кухню к отцу, Анна легла на кровать и невольно прислушалась к их разговору.
– Ну, мне-то ты можешь сказать, что у вас произошло с этим Казаковым? – слегка приглушив голос, Александр спрашивал у сына.
– Ну, подрались…
– Это уже во второй раз?
– Угу. Только в первый раз возле школы… он первый начал…
– А сейчас?
– А сейчас – возле музыкалки… Но ты не думай, я не собирался… Он сам меня там поджидал.
– А начал кто?.. Он?..
– Я.
– Не понял… А по какой причине?
– Да неважно… я ему врезал, он – мне… Сашка подключился… Пап, он сам нарвался.
– Хм… – судя по тону, отец вовсе не сердился, а, напротив, хмыкнул довольно, – Но навалял-то он вам обоим… мама сказала, у друга твоего тоже физиономия вся расписана…
– У Казакова тоже… расписана… – Димка усмехнулся, – глаз за глаз…
– Надеюсь, сотрясения нет?
– Да нет у него никакого сотрясения. Он нарочно в школу не пошёл, чтобы перед девчонками не светиться.
– Ну, а драка-то за что была?.. Может, тоже за девчонок?..
– Ну, в общем… да. За девочку.
– Он что, кого-то оскорбил? Обидел?..
– Типа того…
– А ты, значит, заступился… да?
– Да.
– Хм… немногословно… Ну, а девочка-то хоть красивая?..
– Очень.
– А зовут как?..
– Аня. Анна Сергеевна…
Глава 11.
О том, что главные неприятности ещё впереди, Анна начала догадываться уже на следующий день. Вызвав её к себе в директорскую, Ираида вновь начала разговор о злополучной драке.
– Анна Сергеевна, я настоятельно рекомендую вам извиниться перед Евгением Максимовичем, – директриса была настроена уже не так воинственно, в её тоне скользила скорее тревога, но она произнесла свою просьбу очень твёрдо, – вы даже не представляете, насколько этот человек важен для нашего лицея.
– Помилуйте, Ираида Генриховна, – Анна смотрела на свою собеседницу непонимающе, – за что же я должна извиняться перед господином Казаковым?! Ну, подрались мальчишки… но мы не видели ничего собственными глазами, всё преподано лишь со слов Максима… Да и к нашему лицею этот случай не имеет никакого отношения!
– К сожалению имеет… – лицо Ираиды выражало искреннюю озабоченность, – Максим Казаков – наш ученик… а, заодно, сын влиятельного человека, принимающего участие в судьбе нашего с вами учебного заведения. Вы же прекрасно понимаете, что сейчас уже не советские времена… финансирование крайне ограничено, и вся надежда только на спонсоров и влиятельных людей. Учитывая то, что мы только сейчас получили статус лицея, таких «высокопоставленных» детей у нас пока очень мало, и пройдёт несколько лет, прежде чем состав учеников поменяется. Мы только с этого года начали качественный отбор при поступлении… и на сегодняшний день большинство наших учащихся – такие вот… как Говоров…
– Вы хотели сказать – Морозов?.. – Анна невольно улыбнулась уголком губ.
– Нет, как раз – нет, – директриса заложила руки за спину и внимательно посмотрела на свою гостью, – ваш сын полностью отвечает новым требованиям. Он – успевающий ученик, талантливый мальчик, хорошо воспитан…
– Совсем недавно вы называли его бандитом…
– Анна Сергеевна, – делая вид, что не расслышала последних слов Морозовой, Ираида сделала задумчивое лицо, – вы ведь не можете отрицать, что жизнь сейчас немного другая… И она часто заставляет нас с вами играть не по нашим правилам. И, как ни крути, Казаков избит вашим сыном…
– Ему самому не стыдно в этом признаваться? Красивый, здоровый парень… а нажаловался, как девчонка…
– Это всё лирические отступления. Можно сколько угодно упрекать Максима в том, что он повёл себя не по-мужски… Но от этого ничего не изменится. Факты – вещь суровая.
– Да, но, в конце концов, мой сын тоже избит. А как быть с Говоровым?! У того вообще гематома не только на лице, а и на голове! Но перед ними никто извиняться не собирается!
– Драку начал ваш сын, во всяком случае, он не стал этого отрицать. Значит, и он, и Говоров – обвиняемая сторона.
– Я вообще не понимаю, что мы с вами здесь обсуждаем, – Анна с достоинством приподняла подбородок и тряхнула волосами – те пушистыми тёмными прядями рассыпались по плечам, – из пальца высосанная история. Мальчишки каждый день дерутся…
– Не всё так просто, Анна Сергеевна… – Ираида Генриховна поджала губы и уставилась вниз, – Где-то я вас понимаю… И, как видите, я не собираюсь больше разбираться с самими мальчиками. Формально не имею на это права – драка была за пределами лицея… даже на другой улице. Но вы, именно вы, как родительница и как учительница должны погасить остатки конфликта. Извинитесь, я очень вас прошу. Это в ваших же интересах.
– И не подумаю.
Вернувшись в учительскую, Анна никак не могла настроиться на урок. Весь день она пребывала в тревожном состоянии, к которому примешивались обида и возмущение. Видимо, история достигла посторонних ушей, потому, что на следующий день, дождавшись, когда в учительской не останется никого, кроме них двоих, физрук завёл с Анютой неожиданный разговор.
– Ань, я тут кое-что слышал краем уха… – между ними с некоторых пор установились довольно дружеские отношения, и мужчина обращался к Анне на ты, – Можно дать тебе дружеский совет?
– Ты о чём? – едва улыбнувшись, Анна бросила на Виктора короткий взгляд.
– Я про Казакова. Не связывайся. Сделай так, как они хотят…
– Спасибо… – Анюта грустно усмехнулась, – Очень дружеский совет. Только бесполезный.
– Вот именно, дружеский, – на этот раз физрук был как никогда серьёзен, – я здесь работаю дольше тебя, и знаю, о чём говорю.
– Витя… – глядя ему в глаза, Аня проговорила, делая ударение на каждом слове, – Я не буду извиняться перед Казаковым.
– Тебя выживут.
– Кто и как? И, главное – за что?!
– За неповиновение. А как – ты и сама знаешь. Жалоба в РОНО, ошибка в отчёте… низкая успеваемость учеников… квалификационная комиссия…
– Вить, ты в своём уме?! За какую-то мальчишескую драку – такие сложности?!
– Ты задела самолюбие. При чём, очень «высокое» самолюбие, а этого делать нельзя.
– А моё самолюбие – не в счёт?!
– Аня, не в обиду… – Виктор присел к столу Анны и, облокотившись, подался вперёд, – Кто ты… вернее, мы… И кто такой – Казаков. Думаешь, ты первая, кто хотел бы торжества справедливости?
– Не знаю. Я вообще не понимаю, как это терпят остальные… Знаешь, я работала в гарнизонных школах, там такого безобразия точно не было. Нет, конечно, всякие бывали ученики… но чтобы в открытую плевать в лицо учителю… Да сам командир части, где служил мой муж, мог заставить своего сына извиниться при всём классе перед девочкой, которую он обидел. Что говорить об учителях… Это было – делом чести!
– Аня… – физрук смотрел на неё с нескрываемой жалостью, – Ну, какая честь?! Это у военных, может, ещё остались и честь, и совесть… А здесь – неужели ты сама не видишь?! Да оно и раньше так было! Поэтому… извинись ты перед этим уродом, пока на тебя травлю не организовали! Недолго осталось – у Казакова выпускной класс… уйдёт, и забудем как страшный сон! Он же не только у тебя на уроках так себя ведёт. Терпят же другие…
– Вот потому он так себя и ведёт. От безнаказанности. А я терпеть не буду, и плевать мне, что он помогает лицею. Если совесть есть, будет и дальше помогать… Тем более, он не один тут такой… влиятельный…
– Не один, конечно. С этого года у нас приём на конкурсной основе… так что богатеньких буратино прибавилось. Но они пока в начальной стадии привыкания, и, в основном, бизнесмены… то есть, деньги у них свои. И их ещё нужно приучать с ними расставаться… А такие монстры, как Казаков, уже набившие мозоль в бескорыстной помощи, пока в единичных экземплярах. Тем более, что помощь эту он организует не за свой счёт, а за бюджетный – просто пробивает нужные нам идеи у нужных людей. И таким образом набирает себе очки для будущего депутатства.
– Тем более, ему не к лицу становиться в позу.
– Ещё как к лицу… – физрук усмехнулся и тяжело вздохнул, – Эх, Анна Сергеевна… наивная ты душа… да ты даже не представляешь, как сейчас перед ним будут заискивать… да за его «позу» сынку золотую медаль вручат, и он возьмёт, не подавится…
– Золотую медаль?! – Анна рассмеялась, – Пусть другие стелются, а от меня он не то, что пятёрки… тройки просто так не получит!
– Ты что, с Луны прилетела?! – Виктор в ответ снисходительно улыбнулся, – Тебе объявят войну, и ты проиграешь.
– Нет, я с Марса. И поэтому буду воевать.
…Виктор Константинович оказался прав. Появившийся на следующий день на занятиях Максим Казаков весь урок английского демонстративно проговорил со своей соседкой по парте. Сначала Анна решила не обращать на него внимания, но парень говорил настолько громко, что заглушал её собственный голос. Морозовой пришлось сделать ему замечание, на которое он никак не отреагировал. Рассердившись не на шутку, Анна решила вызвать директора. Вернувшись в класс вместе с Ираидой Генриховной, она застала всех учеников, примерно сидящих за партами со сложенными руками. На вопрос директрисы, что происходит, ни один их одиннадцатиклассников не дал вразумительного ответа. Как будто сговорившись, парни и девчонки только удивлённо пожимали плечами и невинно переглядывались. Усевшись за заднюю парту, Ираида пробыла до конца урока, любуясь на абсолютно примерный одиннадцатый «а».
– Анна Сергеевна, – после звонка она неторопливо вышла вместе с Морозовой из класса, – мне кажется, вы теперь сгущаете краски. Я не отрицаю, что Казаков мог вести себя не совсем спокойно… но я не увидела ничего из ряда вон выходящего… Напротив…
– Естественно, – Анна усмехнулась в ответ, – при вас он вёл себя, как примерный ученик. Кстати, если вы заметили, Ираида Генриховна, у Максима на лице ни одной царапинки. А его отец утверждал, что он избит…
– Это не меняет дела, – тон директрисы стал железным, – и моя просьба к вам – в силе. Вернее, не просьба, а настоятельная рекомендация.
Вечером, дома, Аня всё рассказала мужу… Озабоченный своими собственными проблемами, Александр, тем не менее, как мог, успокаивал жену, полностью поддерживая её позицию.
– Боюсь, что Виктор окажется прав… – уже перед тем, как ложиться спать, Анна печально вынесла вердикт сегодняшним событиям, – И в этой войне я проиграю.
