Текст книги "Когда осенние печали. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Эвелина Пиженко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Ну, что скажешь? – Леонид смотрел на неё с нескрываемым любопытством и ожиданием.

– Что именно ты хочешь от меня услышать? – ей показался странным его тон, и Анюта не торопилась с ответом.

– Я хочу услышать твоё мнение обо всём этом – он сделал руками широкий жест, как бы охватывая всё пространство дома.

– Этот дом – твой?! – Аня не стала скрывать своего изумления. Она могла предположить, что Лапин выполняет данное когда-то ей обещание показать, «как живут люди», но никак не могла подумать, что он хочет показать ей ещё одно своё владение. В конце концов, он не олигарх, чтобы иметь столько недвижимости.

– Нет, – он слегка смутился, но тут же посмотрел на неё с лёгким вызовом, – во всяком случае, пока – нет.

– Слава Богу, – Анюта усмехнулась, – во всяком случае, пока – слава Богу.

– Почему?

– Потому что… – она на несколько секунд опустила глаза, потом снова подняла на него взгляд, в котором было неприкрытое осуждение. Впрочем, оно быстро сменилось иронией. – Потому, что это – сплошная безвкусица.

– Что – безвкусица?.. – теперь он казался обескураженным, – Что ты имеешь в виду?

– Всё это, – Анна повторила его жест, – ужасная безвкусица, Лёня. Если хочешь узнать моё мнение, то я не хотела бы жить в таком доме.

Его поразила произошедшая в ней перемена. Из усталой, придавленной обстоятельствами женщины Анна в считанные секунды превратилась в полную ироничного достоинства собеседницу. Слегка улыбаясь, она прошла к окну, прислонилась к нему спиной и величественно сложила на груди руки.

– Не хотела бы?.. – Леонид с удивлением наблюдал за её грациозными движениями. Казалось, что перед ним стоит не обыкновенная учительница, а представительница, по меньшей мере, княжеского рода. – Почему?

– Лёня, этот дом ужасен, как снаружи, так и внутри. И, даже обставь его самой дорогой мебелью, он никогда не будет уютным. Во-первых, непонятно, какого принципа придерживался автор проекта. Здесь столько всего намешано, но это даже не эклектика… Это – бездарность!

– Что такое эклектика? – он смотрел на неё с непониманием.

– Это смешение стилей, – Анна одарила его снисходительным взглядом. – Но смешение гармоничное, когда один стиль сочетается с другим, образуя эстетически совершенное произведение… если хочешь – продукт… Этот же дом… мне он напоминает наглядное пособие «так строить нельзя».

Даже сама Анна не поняла, что произошло с ней в эти минуты. Внезапная волна внутреннего возмущения накрыла её изнутри. Что это было – вылившаяся в раздражение усталость… или обида на Лапина за то, что вместо того, чтобы как-то помочь им с Сашей справиться с навалившимися на них неприятностями, он только и делает, что демонстрирует свои собственные успехи… Нет, она ему не завидует… Но всё же… Непросто радоваться чужому достатку, когда сам испытываешь постоянную нужду. Вот сейчас… зачем он привёз её сюда?.. Показать, что в состоянии купить ещё один дом?.. Что готов ввалить кучу денег в это архитектурное убожество и даже не поморщиться?..

Как будто в отместку, Анна говорила, не останавливаясь… Она чётко, не терпящим возражений тоном перечислила все причины, почему этот дом не вызывает у неё чувства симпатии. Любой лектор, читающий лекции по архитектуре, очень удивился бы, узнав, что её речь не имела предварительной подготовки. Любой дизайнер по внутренней отделке жилых помещений мог сказать сейчас «браво» этой женщине, выдающей высший класс красноречия и знания интерьерной эстетики. За каких-то десять минут она разбила в пух и прах и проект, и его исполнителей, и заказчика.

Во время всей речи Лапин не сводил с неё пристального взгляда, и было непонятно, чего в этом взгляде больше – удивления или восхищения.

Казалось, что он уже не слушает, о чём говорит Анюта…

– …Понимаешь?.. – закончив говорить, она посмотрела на него с вызовом. Лицо её покрылось ярким румянцем, глаза блестели, выбившиеся из-под заколки волосы мягкими прядями спускались от висков к плечам…

– Понимаю.

…Неожиданно шагнув к женщине, Леонид остановился так близко, что Анна почувствовала его дыхание. Он поднял руку и, коснувшись её затылка, одним движением пальцев довольно умело раскрыл заколку – освобождённые из тесного плена волосы рассыпались по спине и плечам… Не в силах отступить назад, Анюта смотрела на него широко раскрытыми глазами…

Она даже не услышала, как заколка выскользнула из его рук…

Взяв её лицо в ладони, Леонид прильнул к её губам… Его поцелуй был нежным, в нём не было ни тени грубости, ни малейшего натиска… Раздражение в одно мгновение сменилось непривычной для неё покорностью…

Аня невольно закрыла глаза.

…Он целовал её довольно долго – она даже не заметила, когда его руки переместились на плечи, а затем кольцом обхватили тело… Когда он нехотя отстранился, она подумала, что это «нехотя» относится и к ней самой.

– Наверное, я должна дать тебе пощёчину?.. – глядя на него чуть помутневшими от охватившего её блаженства глазами, прошептала Анна.

– Прости меня… – несмотря на эти слова, в лице Леонида не было и тени сожаления о содеянном, – Но я не смог удержаться…

Отняв руки от Анюты, он ещё несколько секунд стоял на месте, как бы не решаясь обнять её снова, но, сделав над собой усилие, шагнул назад. Анна больше не проронила ни звука и нарочно опустила голову… Она понимала, что должна возмутиться, хотя бы для приличия… но поступок Лапина вызвал в ней только смятение. Она поймала себя на мысли, что ждёт от него повторения…

Она вдруг представила себя со стороны… Одетая в обыкновенное, с пелериной и капюшоном, пальто – в таких пальто ходит добрая половина всех женщин, одевающихся на вещевых рынках… Наверное, она смотрится сейчас нелепо рядом с Лапиным, «упакованным» по последнему слову моды в длинное чёрное пальто, модные брюки, дорогой свитер…

– Наверное, нам пора… – бросив на него короткий взгляд, Аня, тем не менее, не сдвинулась с места.

– Да, пожалуй… – судорожно сглотнув, Леонид как бы нехотя прошёл к двери и, распахнув её, посторонился, – Идём…

По винтовой лестнице они спускались молча. Сойдя с последней ступеньки, Лапин подал идущей следом Анне руку. Приняв его жест, она тут же направилась к входной двери. Кажется, она только сейчас начала осознавать, что там, наверху, произошло нечто, выходящее за рамки просто дружеских отношений с Леонидом. И что она совершенно не знает, как себя вести.

Неожиданно сам Лапин сгладил напряжённую обстановку. Усевшись в автомобиль, он как ни в чём не бывало помог Анюте пристегнуться и, повернув в замке зажигания ключ, ещё раз окинул взглядом здание.

– Значит, ты считаешь, что дом – фигня?

– Я так не сказала, – почувствовав облегчение от его непринуждённого тона, Анюта чуть улыбнулась. – Я лишь сказала, что это безвкусица. Фигня, на мой взгляд, имеет несколько иной смысл.

– А на мой взгляд, это одно и то же, – Леонид неожиданно рассмеялся, – но, если честно, ты меня просто поразила. Откуда столько познаний? Ты же не архитектор!

– Разбираться в искусстве меня учила мама. Она большая эстетка. У нас дома огромная библиотека, множество энциклопедий, учебных пособий, в том числе и по архитектуре. Я, конечно, не строитель и не скульптор… Но отличить барокко от рококо могу.

– Я всё больше и больше восхищаюсь тобой… – он смотрел на неё снова пристально, так, что у Анюты перехватило дыхание.

– Глупости. До революции эти мелочи знала каждая выпускница института благородных девиц.

– Так то до революции…

– Ты хочешь купить и этот дом? – Аня решила переменить тему. – Или уже купил?

– Да нет, – усмехнувшись, Лапин махнул рукой, – ни то, ни другое. Я же купил, ты видела мой недострой… А это – дом моего очень хорошего знакомого. Я хотел посоветоваться насчёт внутренней отделки. Мне понравилось, как Игорь отделал свой дом, хочу себе так же – пол, стены, потолки, заодно хочу лестницу перестроить под винтовую. Вот и решил спросить твоего совета. Вот и весь секрет… А ты решила, что я такой-сякой буржуй, дома посёлками скупаю?

– Нет, конечно… – Анна снова смутилась – Лапин попал в точку.

– Нет, Анюта, я, может, и рад бы, но у меня сейчас другие проблемы. Я купил ещё здание под казино. И мне его тоже нужно будет перестроить, совсем чуть-чуть. И по поводу него я тоже хотел посоветоваться с тобой.

– Странно.

– Что странно?

– Что ты советуешься со мной. Почему не с Милой? – при упоминании жены Лапина Аня опустила взгляд.

– Милка? – Леонид пожал плечами, – Милка хорошо в тряпках разбирается, в брюликах… А вот что касается домов и квартир… Её приведи в готовое – будет жить и хранить очаг. Но насчёт ремонта полный ноль. Я уже молчу про барокко…

Едва удержавшись, чтобы не рассмеяться, Анна ещё ниже опустила голову. Да, действительно… она и сама заметила, что все решения в семье Лапиных принимает Леонид. А Мила… она хорошая хозяйка, мать, жена… Но в вопросах семейного устройства ей далеко до Анны. Да и по части образованности Анюта с лёгкостью может дать фору Людмиле… Жена Леонида, и правда, очень хорошо разбирается в моде… но говорить с ней об искусстве – бесполезное дело, ну, разве что о кулинарном.

Нет, даже без лишней скромности Анюта – настоящий знаток и советчик в заведомо «мужских» делах. Не зря Саша называет её своим командиром.

Вспомнив о муже, Аня невольно покраснела. Конечно, она не виновата в том, что Леонид её поцеловал, у неё и в мыслях ничего такого не было… Но, в то же самое время, самой себе не соврёшь: этот поцелуй остался в её сердце…

Леонид сдержал своё обещание – они заехали в купленное им казино. Анюта впервые в жизни приготовилась переступить порог такого заведения… но это было лишь здание бывшего ведомственного детского сада, закрытого вместе с предприятием, которому он принадлежал. Анна очень удивилась, когда вместо утопающего в огнях строения она увидела двухэтажный дом с ещё не снятой вывеской «Солнышко».

– Ужас… – невольно вырвалось у неё, когда она вышла из машины и приблизилась к крыльцу.

– Не то слово… – Лапин не сразу понял, что она имела в виду и согласно кивнул, – Комнатки маленькие, всё нужно перестраивать, менять планировку, а документации сколько, ты представить не можешь!

– Я не о том, – грустно усмехнулась Анюта, – ужас, что творится. Закрывают детские сады, открывают казино…

– Ну, это не ко мне, – Лапин развёл руками, – в том, что закрыли садик, моей вины, Анечка, нет. Я всего лишь выкупил здание. Не купил бы я, купил бы кто-то другой. Ну, пусть не казино, сделали бы торговый центр… Какая разница?! А так – я приведу его в порядок, буду оплачивать коммунальные услуги, дам работу целому штату персонала… буду платить налоги, наконец!

– Да ты просто спаситель экономики! – глядя, с каким серьёзным лицом говорит Леонид, Анна невольно рассмеялась.

– А ты зря смеёшься. Я и есть – спаситель. Государство закрывает – я открываю. Государство увольняет – я беру на работу. Государство плюёт на своих граждан – я организовываю их досуг!

– В казино? – Анна иронично улыбнулась уголком рта.

– В казино. А что здесь плохого? Аня, ты мыслишь старыми стереотипами. Вот смотри… Ты сама только сегодня столкнулась с несправедливостью… Государство тебя сможет защитить? Ну, скажи, сможет?

– Нет, не сможет… – тяжело вздохнув, Анюта тут же изменилась в лице. – Государство давно уже от нас отвернулось.

– А я о чём? Мы сами должны становиться хозяевами жизни, Анечка! Чтобы не бояться за завтрашний день, не бояться за своих детей, устраивать их судьбу!

– Это не каждому дано… Во всяком случае, не мне.

Они всё ещё разговаривали, стоя во дворе и не заходя в здание. Леонид вертел в руках ключ от входной двери, но открывать её не торопился. Аня с трепетом ждала, что он пригласит её внутрь – посмотреть… Она и хотела этого, и боялась одновременно… А вдруг он снова будет проявлять к ней свои чувства?.. Если там, в загородном доме, её молчание можно было списать на неожиданность, то как ей вести себя теперь, она не знала… Леонид ей нравился… она давно ловила себя на мыслях о нём, но эти мысли пока не носили крамольного характера, они не были подкреплены действиями… Но его сегодняшний поцелуй был явным рубежом их отношений… и что-то ей подсказывало, что этот поцелуй – не последний.

– Зайдёшь, посмотришь? – почему-то Лапин решил отдать инициативу ей самой.

– Наверное… нет… – слегка поколебавшись, Аня грустно покачала головой, – Я хорошо представляю, что такое детский сад… А совета по поводу перепланировки я тебе точно не дам. Это к Саше…

– Это ты правильно сказала, – Леонид с готовностью кивнул, – это – к Сашке. Ну, тогда поехали к Сашке, а то он, наверное, уже с ума сходит…

Аня так и не поняла – съязвил сейчас Леонид или сказал серьёзно. Она была немного разочарована поспешностью, с которой он принял её отказ войти в помещение. Втайне она надеялась, что он снова захочет оказаться с ней наедине…

– А по поводу дома… – уже сидя в автомобиле, Анюта старательно изобразила озабоченность проблемой, – Если тебе всё ещё интересно моё мнение, то я бы не советовала тебе следовать примеру твоего товарища. Лучше обратись к профессиональному дизайнеру.

– А, если я обращусь опять к тебе?..

– Но я не дизайнер…

– А, что, если тебе стать дизайнером в Сашкиной фирме? Естественно, в нерабочее время. Всего-то нужно – купить компьютер…

– Ты что, нарочно дразнишься? – Аня через силу рассмеялась, – У Саши фирма практически закрылась. Заказов нет, денег нет… а ты предлагаешь купить компьютер… Мы Диме пианино обещали купить, но так и не купили… и от компьютера бы он не отказался… Но – увы.

– С чего ты взяла, что Сашкина фирма закрылась?! – Леонид удивлённо вытаращил глаза, – Кто тебе такое сказал?!

– Лёнь, перестань, – Анюта едва сдержала слёзы – тут и так несладко, а Лапин ещё и дразнится.

– Аня, ты думаешь, он откажется от моего заказа?!

– Какого заказа?

– А кто, по-твоему, мне дом будет отделывать? А казино перестраивать?

– Ты – серьёзно?.. – услышав его слова, Анюта медленно повернула голову, – Ты хочешь, чтобы Саша…

– А к кому я, по-твоему, должен обратиться? – Леонид непонимающе нахмурился, – Такие вещи даже не обсуждаются.

– Но Саша не в курсе…

– А зачем я сейчас к нему еду? – он весело хмыкнул, – Нет, понятно, что я везу тебя домой… Но не просто везу, а еду к вам в гости! Гостей-то ещё пускаете?

– Ну, ты и конспиратор… – Анна от волнения не знала что сказать и лишь покачала головой, – Ещё и меня в дизайнеры записал!

– Надо же было тебя как-то развеселить! – судя по довольному виду Лапина, ему понравился произведённый им эффект. – А то на тебе лица не было… Ну, как в таком виде к супругу отправлять?!

Глядя на Лапина, Анна мысленно удивлялась тому, как резко он переменил своё настроение. Из романтического оно вдруг стало каким-то разудало-весёлым… Казалось, что он совсем забыл, что только час назад целовал её – так нежно и чувственно… А, может, и не было никакого поцелуя, и всё ей только показалось?..

…Приехав к Морозовым, Леонид пробыл у них остаток вечера. Накрыв стол, Аня присоединилась к мужчинам – третья за сегодняшний день рюмка коньяка, который Лапин, как волшебник, достал из кейса, сейчас не показалась ей лишней.

Александр очень обрадовался предложению друга, и они весь вечер обсуждали подробности – выходило, что работы предстояло много, и начинать нужно было уже в ближайшие дни.

Проводив гостя, Аня убрала со стола, помыла посуду и легла в постель. Выпитый коньяк и новые открывающиеся перспективы привели супруга в приподнятое настроение, и, еле дождавшись, когда уснёт Димка, Александр под одеялом недвусмысленно прижал к себе женское тело…

– Анька…

– Саш, давай спать…

Она всё-таки не смогла сдержать его пыл… На это были и свои причины… Как только Аня закрывала глаза, перед ней вставал образ Леонида, и уже знакомое сладко-щемящее чувство охватывало её всю – с ног до головы. Она снова чувствовала его губы на своих губах, и только короткий ёжик волос мужа, которых касалась её рука, возвращал к реальности.

***

Придя на следующий день на работу, Анна не знала, чего ей ожидать. С одной стороны, она сделала то, чего от неё добивались так долго и упорно. Но, с другой стороны, она была готова к новым неприятностям – кто знает, как происходит «прощение» непокорных в таких ситуациях?

Беседа с Ираидой Генриховной подтвердила её сомнения, правда, лишь отчасти. Пригласив к себе Морозову, директриса смотрела строго, но, в то же самое время, в её взгляде сквозило удовлетворение.

– Анна Сергеевна, у меня к вам одно небольшое поручение, – указав на стул напротив, Ираида сняла очки и потёрла пальцами переносицу. – Вернее, даже не поручение, а просьба…

– Да, я слушаю, – Аня пыталась по тону понять, знает директриса о её вчерашнем визите к Казакову или ещё нет.

– Максим Казаков собирается поступать в иняз… Сами понимаете, связи связями, но учиться за него всё равно никто не будет…

– И, что… Что должна сделать я? Поставить ему пятёрки за все четверти и за год? – Анна подумала, что после вчерашнего унижения может позволить себе эту небольшую дерзость.

– Нет… – подобие улыбки должно было означать, что Ираида оценила шутку по достоинству, – Пятёрки он должен сам заслужить, естественно. Вы должны с ним позаниматься.

– Дополнительные занятия? Но я приглашаю на них всех желающих. Он – не исключение, пусть приходит…

– Вы не поняли. Дополнительные занятия у него дома. В удобное для вас время, естественно. Но – дома.

– Это называется репетиторство.

– Не совсем… – Ираида слегка замялась, затем откашлялась, – Репетиторство предполагает оплату… А вы будете с ним просто заниматься… Дополнительно.

– Я поняла, – Анна усмехнулась, – можете не продолжать. Я должна буду после уроков, факультативов, педсоветов идти не домой, а к Казакову, чтобы бесплатно давать дополнительные знания.

– Ну, в общем… да, – директриса снова водрузила на нос очки. – Это личная просьба Евгения Максимовича.

– И это просьба, отказаться от которой я не имею права.

– Отказаться вы, конечно, можете… Но я бы не советовала.

– И когда я должна приступать… к занятиям?

– Уже сегодня.

Глава 15.

С того злополучного дня, когда Александру избил муж, прошло уже полгода, но она до сих пор помнила все подробности этой ужасной сцены. Да, их нельзя было назвать счастливой семейной парой… даже просто – семейной – можно было назвать с огромной натяжкой: общая фамилия, общая жилплощадь, и – всё… Они не спали в одной постели, не обедали за одним столом… они даже не ссорились так, как ссорятся нормальные супруги. После взаимных оскорблений, которые они произносили без особых эмоций, никогда не наступало обычного в таких случаях примирения. Из всех, когда-то связывающих их чувств, оставалось, пожалуй, одно: взаимная неприязнь…

И, всё же, такое случилось впервые. Даже нетрезвое состояние Александры не помогло приглушить силу ударов, которые обрушил на неё Виталий. Ей казалось, что они слились в один непрерывный удар, отзывающийся тупой болью по всему телу.

Да, в тот день она поступила некрасиво, уйдя со дня рождения сына и вернувшись только через сутки… И, тем не менее… она никогда не забудет этого поступка человеку, растоптавшему не только её тело, но и жизнь.

Уже потом, когда она окончательно пришла в себя, приехавшая из больницы мать потихоньку рассказала ей обо всём – и о скандале между Виталием и Семёном Ильичом, и о том, что отцу стало плохо, и его увезли на скорой.

«Вот она… расплата… – скорбно сведя брови, Вероника Григорьевна смотрела не мигая в одну точку, – Это только моя вина…»

«Это его вина, – несмотря на боль, Александра зло поджала разбитые губы, – его, а не твоя. Это мы его спасли… а то сидел бы он в тюрьме, как миленький…»

«Нет, дочь… Его вина только в том, что он тогда натворил. А наша вина намного больше… Вернее, моя. Я и Сеню обманывала все эти годы… и себя тоже. И Миша… он ведь всё услышал… Ты понимаешь, что это значит?»

«Да ничего это не значит, – Александра торопливо встала и пройдя к крану, набрала полную чашку холодной воды и жадно выпила, – кроме того, что Мишка узнал цену этому подонку, которого считал своим отцом».

«Аля… – Вероника подняла на дочь полный боли взгляд, – Неужели ты ничего не поняла?! Миша… он же потерял отца… В одну секунду потерял!»

«Велика потеря… – Аля злобно усмехнулась, но, вздрогнув от боли, приложила ладонь к разбитой скуле, – Слушай, позвони в скорую… Нужно вызвать врача».

«Зачем?» – удивилась мать.

«Пусть снимет побои. Я его посажу… Мразь…»

«Не смей!»

Такой свою мать Александра не видела ещё никогда. Побледневшая Вероника Григорьевна схватила дочь за руки и, глядя на неё полным какой-то непонятной одержимости взглядом, медленно покачала головой из стороны в сторону.

«Почему?! – Александра не скрывала своего возмущения, – Почему?! Он избил меня, мама! Он поднял на меня руку, ты что не видишь, что он со мной сделал?! Он довёл до больницы папу… Его не посадили тогда, так пусть посадят сейчас!»

«Не смей… – не сводя глаз с дочери, мать перешла на зловещий полушёпот, – Не смей, слышишь?!»

«Он меня избил!» – Аля говорила, делая ударение на каждом слове.

«Он имел на это право… – Вероника приглушила голос, – Он имел право убить нас обеих…»

«У-бить?! – Александра округлила глаза, – Да мы его от тюрьмы спасли!»

«Мы сломали ему жизнь… И ты знаешь это не хуже меня. Поэтому мы будем молчать… Хотя бы ради папы. Ведь, если начнётся следствие, Виталий может в отместку настоять на генетической экспертизе, а ты знаешь, что она покажет. Пусть лучше папа думает, что Виталик наговорил на тебя от злости… Поняла?! Папе нельзя волноваться, совсем нельзя. Если он узнает всю правду, он этого не переживёт… Поэтому… поэтому пусть он и дальше ненавидит твоего мужа. Это будет лучше, чем, если он возненавидит и тебя, и меня… К тому же, если Виталия посадят, тебе не на что будет жить. Забыла?!»

«Поняла…» – это слово Александра выдавила из себя нехотя.

Пыл возмущения угас, и, в конце концов, ей пришлось признать, что мать права. Неохотно расставшись с идеей посадить мужа за избиение, Александра затаила на него тайную злобу. На её слова о том, что она застала Виталия вместе с Татьяной, Вероника Григорьевна отреагировала тоже довольно странно. Судя по тому, что она лишь нахмурилась, можно было судить, что эта новость для неё вовсе не новость.

«С этим я разберусь сама, – глядя перед собой в одну точку, женщина медленно покачала головой. – С Таней он больше встречаться не будет».

Сам Виталий не показывался дома целых два дня. Вероника Григорьевна металась между квартирой дочери и больницей в ожидании зятя, и, когда он, наконец, появился, уединилась с ним в его комнате. Неизвестно, как и о чём беседовала с ним тёща, но после этого разговора Виталий навестил в больнице тестя. Он даже попытался оправдаться перед Мишей, сказав, что наговорил спьяну всякой ерунды дедушке… В ответ сын промолчал, и всё та же Вероника Григорьевна отчаянно пыталась помирить его с отцом, на что Миша угрюмо ответил: «Маму я ему не прощу».

…С тех пор прошло почти полгода. Семёна Ильича давно выписали из больницы, но к дочери и зятю он больше не приезжал. Александра и сама почти не навещала родительский дом, ограничиваясь общением с матерью во время её визитов. Миша же, напротив, часто бывал у дедушки с бабушкой, и, если бы не Александра, он с удовольствием остался бы жить у них, чтобы совсем не видеть отца.

Сам Виталий теперь появлялся дома лишь поздно вечером. Александра не знала, где он проводит время после работы, где ужинает. Дома супруг сразу проходил в свою спальню и оставался там до утра. Они вообще перестали разговаривать, даже здороваться при встрече. Со стороны могло показаться, что супруги не видят друг друга в упор. А в последнее время Виталий мог неделями не приезжать домой, даже переночевать.

Сейчас Алю это совершенно не задевало. Единственное, что серьёзно волновало её, были деньги. Мать уговорила не снимать побои и не подавать заявления, и, признав её правоту, Александра теперь ещё больше боялась, что Виталий с ней разведётся. Жить на одни алименты вовсе не хотелось, а супруг, как и прежде, предоставлял в её распоряжение довольно крупные суммы денег. К тому же, Аля знала, что, пожелай он установить отцовство, результат для неё будет плачевным. Факт того, что Миша не его родной сын, послужит основанием и для развода, и для отказа от алиментов.

Она и сама притихла, и даже на некоторое время бросила пить. Её трезвый образ жизни продолжался уже довольно долго, и Вероника вполне серьёзно начала подыскивать для дочери работу. Впрочем, сама Аля к работе не стремилась, и, если в более молодые годы ей хотелось постоянно быть в окружении людей, коллег, хотя бы для того, чтобы показывать перед ними своё превосходство, то с годами и это желание сошло на нет. Депрессия, подпитываемая запоями, затянулась, и бороться с ней не было ни сил, ни желания. Да и должности, которые подыскивала для неё мать, никак не устраивали.

Она не для того оканчивала институт иностранных языков, чтобы работать какой-то там секретаршей! И даже красивое название «офис-менеджер» не украсит эту должность. Как ни назови, а всё равно – обыкновенная секретутка.

Правда, однажды Веронике почти удалось пристроить Алю – в одну из городских школ, на должность преподавателя английского языка. Пристроить в обход всяких инструкций об учительском стаже и перерыве между обучением в институте и началом профессиональной деятельности…

Материнская радость была, увы, недолгой. Узнав, что её зарплата будет значительно отличаться от зарплаты коллег, Александра сказала решительное «нет». Никакие доводы о том, что со временем ей будет присвоена более высшая категория, и получать она будет уже больше, не подействовали.

Работать простой училкой, по минимальной ставке… Ну, уж нет. Ей и так живётся вполне неплохо. Тем более, что супруг теперь даже не читает ей нравоучений и вообще не обращает на неё никакого внимания. То, что раньше казалось обидным и оскорбительным, сейчас вполне устраивало молодую женщину. Он не разводится с ней? Значит, чувствует за собой вину. А ей этого вполне достаточно. Во всяком случае, пока… В конце концов, на нём свет не сошёлся клином. Она ещё довольно молодая и привлекательная женщина, и может нравиться мужчинам. Вот возьмёт, и найдёт себе другого мужа, и не хуже, а лучше Мясникова. Почему бы и нет?!

Этим мыслям было своё обоснование. В августе Аля вместе с Мишей и Вероникой Григорьевной съездили на море, в один из пансионатов, принадлежащих министерству внутренних дел. Вернувшись через три недели в родной город, Александра принялась с энтузиазмом обновлять свой гардероб. Она впервые за много лет испытывала настоящий душевный подъём: на курорте у неё случился небольшой, но яркий роман с одним из отдыхающих. Мужчина был намного старше, но довольно импозантным и вполне симпатичным. Он красиво ухаживал, расточал комплименты, и Александра решила не отвергать неожиданного поклонника. Более молодые «кавалеры» обращали внимание на совсем юных девушек, с идеальными фигурками, а с этим у Альки были давние проблемы. Даже несмотря на пристрастие к алкоголю, она никак не могла сбросить лишний вес, да и кожа в последнее время всё больше и больше походила на апельсиновую кожуру. Поэтому, оказавшись под ласковым южным солнцем, она решила пуститься во все тяжкие. Да, мужчина был не молод, и готовился перешагнуть пятидесятилетний рубеж… Но тёмные ночи скрадывали его морщины, а шум прибоя придавал излишнюю чувственность ей самой… Мужик оказался умелым любовником, и истосковавшаяся по мужской ласке Аля, наверное, впервые в жизни почувствовала себя настоящей женщиной. Она не испытывала никаких угрызений совести по поводу того, что свидетелями романа являются её собственные сын и мать. У неё никогда не было близких подруг, все свои секреты и планы она доверяла лишь Веронике Григорьевне. Видя, как у дочери впервые за много лет глаза разгораются не от алкоголя, а от охватывающей её радости, мать всеми силами поощряла этот заведомо безнадёжный роман. Она каждый вечер тащила с собой Мишу на разные мероприятия, которые устраивались в их пансионате, чтобы дать возможность Александре налаживать свою «личную жизнь». Единственное, чего боялась женщина, это привязанности, которую могла получить её дочь. Но, вопреки всем опасениям, Аля рассталась со своим ухажёром так же легко, как и познакомилась. Видимо, эта связь была для неё как назначенная врачом лечебная процедура: пройдя все «сеансы», пациентка уехала домой посвежевшая, с оздоровлёнными душой и телом.

«Мама, мне кажется, вам с отцом лучше развестись», – слова, сказанные сыном после приезда домой, повергли Александру если не в шок, то в искреннее изумление.

«Развестись?! – оторвавшись от зеркала, в котором она разглядывала своё отражение, мать обернулась, – Почему?!»

«Ты же ему изменила…»

«А не рано ли ты о таких вещах заговорил?! – изумление сменилось возмущением, – И вообще, иди, разбирай свою сумку!»

Самого Виталия при этом разговоре не было: встретив жену, сына и тёщу, тот сразу же уехал по своим делам, поэтому у собеседников не было причин говорить шёпотом.

«Я уже всё понимаю, – Миша смотрел на мать с непривычным упрямством. – У тебя был любовник, и поэтому сейчас нечестно продолжать жить с отцом».

«Смотри-ка ты! – Александра подбоченилась, – Рассуждает он… Мал ещё, понял?! Не дорос! Иди, сумку разбирай! У нас служанки нет, как у твоего деда Ивана!»

«У дедушки Вани тоже нет служанки», – парень всё-таки взял свою сумку и шагнул к двери, ведущей в его комнату.

«Как это – нет? А Фаина, по-твоему, кто?!»

«Она уже давно не служанка, – не оборачиваясь, угрюмо ответил сын, – она его жена».

«Служанка она, а ещё – проститутка!»

Аля впервые так грубо разговаривала с Мишей. Её разозлило его предложение о разводе с Виталием. Каким-то десятым чувством она уловила в тоне сына не простой ребячий максимализм, а настоящую жизненную установку… Установку на честность, справедливость, нравственность – все те качества, которые никогда и никому ещё не приносили пользы… Во всяком случае, она не знает таких примеров. Да, её отец, Семён Ильич Дзюба всегда жил по законам морали. Но, видит Бог, сколько пришлось вытерпеть родным и близким из-за этих его дурацких принципов… Да не бойся этих принципов мать, она в своё время устроила бы ей, Альке, аборт… И судьба её не была бы такой несчастной. Неужели и Миша унаследовал от деда всю эту морально-нравственную шелуху?!

А, если не только от деда?.. За все эти годы Александра ни разу не задумывалась о том, какой он – настоящий отец её ребёнка? Пожалуй, сейчас это случилось впервые. И, судя по тому, что выдала память, Саша Морозов вовсе не был похож на мерзавца. Пожалуй, не прогони она его тогда из бани, он прямо там сделал бы ей предложение… просто из чувства долга сделал бы.