Текст книги "Она растворилась в воздухе"

Автор книги: Этель Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– И все же будьте осторожны. Берегите себя.

 Эти слова вырвались у его непроизвольно. «Что это он? Откуда у него это ощущение, что Виоле грозит опасность? Может он просто не выспался? Да нет же! Дочь мультимиллионера столь привлекательная цель для похищения, что вполне возможно повторение недавней трагедии.» – Фом аж вздрогнул, подумав так. «Нет. С этим Рафаэлем Кроссм очевидно что-то не так, его явно преследует злая судьба, удары которой обрушиваются и на других, тех кто рядом. Погибла Нелл Гейнор, убита молодая блондинка. А Виола постоянно рядом с Беатрис.» И Фом повторил свое предостережение:

– Берегите себя.

Глава XIV. Фотографии

На следующий день Рафаэль Кросс появился в отеле у Стерлингов. Он казался столь же трогательно-бесцельным, как потерявшаяся собака, и наотрез отказался говорить о трагедии.

– Это все позади, – сказал он. – Ничто не может вернуть ее. Жизнь продолжается. Сыграем в бридж сегодня днем?

Хотя миссис Стерлинг и девушки были поражены его стойкостью, миллионера он восстановил против себя таким отсутствием эмоций.

– Бридж сегодня не для меня, – сказал тот. – Не то настроение. Я хочу пойти в какое-нибудь тихое место с Беатрис.

Он посмотрел на свою дочь с рабской преданностью, и Кросс с горечью произнес:

– Вы правы, Стерлинг. Наслаждайтесь ее обществом, пока можете. Я позволял Эвелин приходить и уходить. Теперь кажется, что я был неправ, но я хотел, чтобы у нее была свобода… Я никогда не хожу в зоопарк – терпеть не могу видеть животных в клетках.

– Интересно, на какое животное в клетке похожу я? – поинтересовалась Беатрис.

Тишина, воцарившаяся после этих слов, была столь напряженной, что Виола попыталась свести это к шутке.

– Дорогая, – сказала она, – вы, как и я, здорово смахиваем на обезьян. Мы должны пойти в обезьянник и отыскать своих двойников.

Искра бунта погасла в умных карих глазах Беатрис, которые из-за ее по-юношески пухленького личика казались меньше, чем были на самом деле.

– Кому-то это может быть неприятно, Грини, – весело сказала она. – Доподлинно известно, что, в детстве впервые увидев обезьяну, я сказала: «Привет, папуля».

Подойдя к сидевшему Кроссу, Беатрис наклонилась, без малейшего смущения коснулась губами его макушки и прошептала, как будто извиняясь за свое легкомыслие:

– На самом деле мы ничего не забываем, это все просто ужас.

Ее отец, который не отличался присущей ей щепетильностью, начал интересоваться, что предпринимает полиция в поисках преступника.

– Ничего нового, – объяснил Кросс. – По радио транслировалось сообщение полиции с просьбой предоставить информацию где, с кем и когда видели погибшую, фотография которой есть в газетах.

– Я слышал об этом, – сказал Стерлинг. – Никто не объявился?

– Напротив. Множество людей видело ее в разных машинах, с разными людьми, в разных местах – и все в одно и то же время.

– А как насчет того парня, с которым она сбежала? Он затаился?

– Естественно. Она была убита, когда ушла от него. Только дурак по собственной воле стал бы впутываться в неприятности.

Губы миллионера сжались в тонкую линию.

– Я не понимаю вас, Кросс, – холодно сказал он. – Можно подумать, что вы не заинтересованы в том, чтобы отомстить за смерть вашей дочери.

Голубые глаза Рафаэля Кросса внезапно зажглись страстью. На мгновение к нему вернулось его прежнее обаяние, и Виола – несмотря на насмешки Фома – вновь подумала о Торе.

 – Вы правы, – воскликнул он. – Да, мне это не нужно! Эвелин мертва, ее не вернешь, и я должен ее забыть. Для этого есть два пути: пустить себе пулю в лоб или продолжать играть в бридж и заниматься бизнесом, как обычно. Конечно сначала надо попробовать второй путь.

– И все же я не могу понять этого. – Стерлинг продолжил высказывать свою точку зрения: – Если бы это был мой ребенок, я бы поймал ее убийцу, даже если на это ушли бы мои последние деньги и последний день моей жизни. Но я бы нашел его – и тогда разорвал бы его на кусочки.

На этот раз Беатрис поцеловала своего отца и потерлась своей идеально гладкой щекой о его пергаментную кожу.

– В тебе говорит комплекс линчевателя, дорогой мой, – сказала она ему, – и ты не можешь ожидать, что цивилизованные люди согласятся с тобой. Чтобы наказать тебя, я собираюсь позвонить Билли Остину, передать ему твое мнение по этому вопросу и спросить его, хотел бы он иметь – после этого – тебя в качестве тестя. Идем, Грини?

Девушки ушли рука об руку, а Стерлинг с признательностью произнес:

– Мы благодарны вам, Кросс, за то, что вы нашли для нас эту девушку. С ней Беатрис никогда не скучает. И все же я рад, что они ушли. Я хочу говорить с вами откровенно.

Он повернулся к своей жене с вопросительным взглядом, но та покачала головой в знак того, что собирается остаться.

– В газетах говорится, – прямо заявил Стерлинг, – что убийство Эвелин произошло на почве ревности. Это выставляет вашу дочь не в  очень хорошем свете. Конечно, я не знаю, что произошло на самом деле, и не спрашиваю об этом – это не мое дело, но…

– Я буду с вами откровенен, – прервал его Кросс, говоря с явным усилием. – Это было сумасбродство чистой воды. Уже бывали выходные, когда я не мог проверить, где она находится, хотя раньше Эвелин никогда не отсутствовала так долго, как на этот раз. Я вынуждал себя смотреть на это, как на издержки молодости – как на нечто естественное, смотреть широко. Я надеюсь, что вы тоже сможете это сделать.

– Но эта история попала в газеты, – настаивал Стерлинг. – На вашем месте я бы лгал до последнего, чтобы защитить честь своей дочери. Почему вы не рассказали полиции свою теорию о мести со стороны неудачно купивших шахты?

– Рассказать им о моих личных делах? – насмешливо спросил Кросс. – Зачем. Разве они не произведут все необходимые следственные действия, рассматривая это с позиции убийства на почве ревности. – Флаг им в руки.

– Мне кажется, вы слишком жестко относитесь к себе, – заметила миссис Стерлинг. – Излишне жестко, я бы сказала.

– Излишне?! Если бы я не позвонил в полицию, Эвелин была бы жива.

Взгляды, которыми обменялись миссис Стерлинг и ее муж, показал, что они ожидали этого упрека. Миссис Стерлинг отпрянула в угол серовато-синего дивана, и, казалось, ее маленькая фигурка усохла, а на худощавом лице миллионера проступило больше морщин. В этот момент эти самые богатые гости отеля выглядели жалкими и поникшими. Картина льющая бальзам на сердце самодовольного моралиста с примитивным мышлением – богатые тоже плачут.

– Я не виню вас, – продолжил Кросс. – Вы дали мне совет, но я не обязан был принимать его. Меня туда никто силком не тащил, я обратился в Скотланд-Ярд сам. Вне всяких сомнений, за мной следили… Они знали когда я дома, когда нет.

– Что произошло, как вы думаете? – с тревогой спросила миссис Стерлинг. – Молчи, Уилл, не перебивай.

– Я могу сказать вам это более или менее точно, – ответил Кросс, – и не думаю, что я сильно ошибусь. Кое-кто хотел свести со мной счеты по деловым вопросам. Их идея заключалась в том, чтобы похитить Эвелин и потребовать у меня выкуп. Заставить меня как следует понервничать. Но когда они приступили к планированию преступления, то обнаружили, что убийство – более простое решение по сравнению с похищением.

Глаза миссис Стерлинг расширились, ее рот раскрылся, она слушала Кросса с неподдельным интересом.

Кросс продолжал:

– Похищение человека предполагает похищение жертвы точно на запланированном месте точно в запланированное время. Для этого требуется идеально подготовленная ловушка, а также идеальное планирование… Сейчас это почти невозможно проделать. Это могло бы сработать при особом стечении обстоятельств, например, когда девушка гуляет одна в безлюдном месте. Но в случае с Эвелин…  вокруг нее всегда люди… Нельзя завернуть сильную энергичную девушку в оберточную бумагу и уйти с ней так, чтобы это не вызвало вопросов.

Почувствовав облегчение, миссис Стерлинг забыла о том, что сама запретила перебивать Кросса.

– Я понимаю вашу точку зрения, – воскликнула она. – Это правда – общество само по себе является защитой от антисоциальных преступлений. Конечно, Беатрис никогда не остается одна. А ваша Эвелин была так популярна. Это было ее защитой.

– Да, я понимал, что она была в безопасности, находясь в толпе поклонников. К тому же, похищение имеет равные шансы на успех и на провал. Вы платите выкуп, но не можете быть уверены, что получите вашу дочь обратно. С другой стороны, похититель может заполучить вашу дочь, но он не может быть уверенным, что ее отец заплатит выкуп. И, конечно же, если полиция уведомлена, то у преступника не остается абсолютно никакой надежды.

– Именно поэтому я посоветовал обратиться в полицию, – вмешался Стерлинг, желая пояснить свое мнение.

Кросс посмотрел на него холодным, враждебным взглядом и, никак не реагируя на его слова продолжил:

– Эти люди обнаружили, что взялись за сложную работу. Конечно, они наблюдали за моим отелем и следили за нашими передвижениями. Должно быть, они видели, как Эвелин встретилась со своим парнем у Померании Хаус, и знали, куда они отправились, но все же они не могли похитить ее, потому что он всегда был рядом. Поэтому они потеряли терпение и отправили это письмо с требованием выкупа, чтобы узнать, как обстоят дела… Когда я отправился в полицию, они поняли, что я не собираюсь играть с ними.

Речь Кросса замедлилась и прервалась. Помолчав, он продолжил:

– Они отомстили мне. Это был просто низкий подлый поступок… Благодаря посланному ими фальшивому письму они одним выстрелом убили двух зайцев. Оно показало им, как обстоят дела с выкупом, и выманило меня из квартиры.

– Но как они могли узнать, что она возвращается тем вечером? – спросила миссис Стерлинг.

– Вероятно, они послали ей фальшивое сообщение от меня. Я никогда не узнаю всего – о многих вещах я не имею понятия. Это была банда кровопийц, так что я не знаю, кто из них вонзил мне нож в спину… Но я уверен только в одном и вот в чем: никогда не привлекайте к делу полицию в случае похищения. Держите их подальше, и тогда у вас еще останется шанс.

Миссис Стерлинг порывисто поднялась и, взяв большую руку Кросса, с молчаливым сочувствием пожала ее. Ее муж сначала судорожно сглотнул, а затем откашлялся.

– Есть еще кое-что, о чем нужно сказать, Кросс, – начал мистер Стерлинг, но жена остановила его.

– Нет, позволь мне сказать об этом. Это самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать, но я должна это сделать. Рафаэль Кросс знает, как я ему сочувствую и что я не стала бы причинять ему еще большую боль, если бы только могла этого избежать.

Кросс посмотрел на нее сверху вниз и печально улыбнулся.

– Я понял, что вы имеете в виду, – сказал он. – Сказать это вместо вас? Вы хотите, чтобы я больше не выходил в люди вместе с Беатрис. Верно?

Миссис Стерлинг кивнула; по ее глазам было видно, как ей больно обижать хорошего человека:

– Да, лучше вам не показываться на людях вместе. Конечно, мы не боимся, что ее похитят здесь. Это не британское преступление. Но ваша беда сделала вас своего рода знаменитостью, а мы не хотим, чтобы Беатрис каким-либо образом была связана с этим преступлением. Не хотим привлекать к ней излишнее внимание

– Меня это устраивает.

– Значит, вы понимаете? Вы не вините нас? Спасибо, Рафаэль Кросс. Но помните, мы хотим чаще видеть вас у себя в отеле – или Беатрис поднимет бунт. Приходите сюда всякий раз, когда сможете. А теперь как насчет бриджа? Я могу организовать игру.

Миссис Стерлинг направилась было к телефону, но Кросс задержал ее:

– Знаете, я хочу вам кое-что показать. У меня есть несколько фотографий Эвелин. Она здесь выглядит такой умиротворенной. Взгляните.

Вытащив из своего кармана небольшую стопку блестящих фотографий, он передал их миссис Стерлинг.

На глаза женщины навернулись слезы, когда она взглянула на верхний снимок. На нем была спящая в постели девушка. Была видна только небольшая часть ее лица – остальное было скрыто отчасти простыней, отчасти ее густыми вьющимися волосами, разметавшимися по подушке.

– Красивая, – пробормотала миссис Стерлинг. – Уилл, разве она не милая? Никто бы не подумал…

Плавная речь оборвалась, женщина вскрикнула, ее лицо исказилось в ужасе, а рука с фотографией в ней застыла. – Это передавая первую фотографию мужу, миссис Стерлинг взглянула на следующий снимок.

На нем уже не было ничего красивого или умиротворяющего – там была запечатлена светловолосая девушка с темно-синюшным лицом и выпученными глазами.

Кросс подскочил и выхватил у нее фотографию.

– Как, черт возьми, это здесь оказалось? – пробормотал он. – Это один из полицейских снимков. Мне жаль, что вы увидели это.

– Вы должны быть осторожнее, Кросс, – заметил миллионер. – Это не такая вещь, которую можно показывать женщинам. Предположим, Беатрис…

– Придержи свой язык, – в гневе деликатная миссис Стерлинг осадила его так яростно, как какая-нибудь торговка рыбой, – и не пори чушь, не такая я уж неженка. Мне вполне по силам на эту фотографию смотреть, это просто от неожиданности…

Ее голос прервался, и она разрыдалась.

– Но, Беатрис это видеть не должна, – Стерлинг был категоричен.

В то время как родители оберегали ее спокойствие, Беатрис вела телефонный разговор с молодым Остином. При этом вся ее индивидуальность, интеллект куда-то делись и она превратилась в глупую сентиментальную школьницу.  Впрочем такое происходило всегда в подобных случаях. Виола стояла рядом с ней, составляя ей компанию вдохновляя и подсказывая – придумывая эффектные словечки, словесные снаряды крупного калибра. Лениво осматривая комнату, Виола натолкнулась взглядом на вазу с голубыми гиацинтами. – «Ой, а как же там мои бедные цветы?!»

– Я должна сейчас же кое-кому позвонить, – заявила она Беатрис. – Это мой единственный шанс предотвратить трагедию.

–  У тебя все всегда звучит драматично, Грини, – с завистью заметила Беатрис. – Используй эту линию. Я уже закончила.

Беатрис ушла в свою спальню, отсюда слов Виолы нельзя было разобрать, но были слышны звуки приглушенного зовущего завлекающего смеха. Это волновало, вызывало зависть, и возмущало, – у нее-то такой свободы нет.

Миллионер поторопился с выражением признательности Рафаэлю Кроссу. Виола, эта идеальная компаньонка, своим личным примером могла разрушить такую замечательную систему Стерлингов.

Глава XV. Первый ключ к разгадке

Ваза гиацинтов в комнате Беатрис напомнила Виоле о ее собственных луковицах. Она оставила их дома, на нижней полке кухонного шкафа своей квартирки в Померании Хаус – оранжевая чашка с фиолетовыми крокусами. Они только-только начали давать первые побеги, когда она переехала в отель к Стерлингам, не подумав о том, что с ними будет. Если сейчас же не попросить кого-нибудь полить их, то к ее возвращению они засохнут и их останется только выбросить.

«Кого попросить? Майор Померой конечно пообещает поручить это секретарше или швейцару, но скорее всего забудет и цветы пропадут. А забудет, если вспомнить как он относится к людям и особенно к ней, – намеренно. И он не позволяет персоналу без его одобрения оказывать услуги жильцам все должно идти только через него. Звонить непосредственно швейцару бесполезно – тому категорически запрещается отвечать на входящие звонки.

Остаются мадам Гойя и мисс Пауэр. В квартире мадам был установлен телефон, и можно без проблем связаться с ней.» Однако, вспомнив этот пытливый взгляд глаз навыкате, Виола содрогнулась при мысли о том, чтобы дать возможность мадам сунуть нос в квартиру и оценить платежеспособность Виолы. В трудные периоды Виоле часто случалось посещать  ростовщика, о чем бестактно свидетельствовали соответствующие пустоты в квартире.

«Мисс Пауэр идеальный кандидат, она спасет цветочки. Хотя ее манеры холодно-ворчливы, но она никогда не отказывалась одолжить свои вещи. Более того, была совестливой и понимающей, – отсутствие вещей или их временную замену на более дешевые она принципиально не замечала.»

К сожалению, у нее не было телефона. Внезапно Виола поняла, что сама себя обманывает, ведь она сразу решила, что позвонит Алану Фому и попросит его зайти к мисс Пауэр. «Скажу ему, что по пути домой он обязательно застанет ее у себя, поскольку она всегда зубрит целыми днями. Что она единственный человек, кому я могу доверить такое ответственное дело, как поливка цветов.» – Разговор Виолы с Аланом Фомом получился весьма веселым, и именно это вызывало зависть у Беатрис.

Алан Фом направился в Померанию Хаус по поручению Виолы. Померания Хаус в памяти Фома была овеяна каким-то неуловимым духом романтики. Возможно это было связано помимо интерьера здания, сохранившего реликты восемнадцатого века, с тем что там он встретил черноволосую девушку, вернувшую ему молодость.

Швейцар напоминавший ему старого садовника, которого он знал еще мальчишкой, прервал чтение вечерней газеты, чтобы впустить его.

– Помните меня, Пирс? – спросил Фом.

– Я помню ваше дело, – мрачно ответил тот. – Босс сказал мне, что убитая девушка – дочь того джентльмена. Это объясняет, почему он так себя вел. Он знал, что ее собираются убить. И труп вполне могли найти тогда у нас.

Так как Фом не отреагировал на это, Пирс продолжил, сменив тон:

– Босс в своем офисе.

Только войдя в холл, Фом понял, что без драматических и эмоциональных обстоятельств, сопровождавших его первый визит, интерьер потерял свое очарование. Атмосфера восемнадцатого века отступила в прошлое, оставив после себя лишь несколько забытых музейных экспонатов…

Из офиса доносились звуки быстрого печатания на машинке, а в его дверях стоял майор Померой. Увидев Фома, он инстинктивно отступил на шаг назад, как-будто хотел спрятаться. Но остановился, закурил сигарету (при этом вид у него был нарочито задумчивый), и только потом вышел вперед.

– Хотите кого-то увидеть? – невозмутимо спросил майор. Он выглядел как обычно – стройный, разочарованный, безупречно вежливый, но Фому показалось, что для майора он гость нежеланный.

– Мисс Пауэр, – ответил он.

В глазах Помероя зажглась откровенная тревога, но он ничего не сказал. Когда же Фом объяснил, что пришел всего лишь для того чтобы передать просьбу Виолы, майор успокоился и стал намного доброжелательней:

– Виола очаровательная девушка. Слишком непосредственна, чтобы быть идеальным арендатором, но, по крайней мере, переезжать никуда не собирается. Я сохраняю за ней ее квартиру – пришлось отклонить привлекательное предложение. Кстати, убийство дочери Кросса мне только навредило, из-за этого я теряю жильца – мисс Пауэр.

– Как это могло повлиять на нее? – поинтересовался Фом.

– Как? Вы ведь задали ей несколько вопросов в тот день, когда пропала мисс Кросс, о ее квартире, о возможных потайных дверях и этого хватило, чтобы напугать нашу мисс Пауэр. Возможно, она считает, что Померания Хаус как-то связана с преступлением, раз отец девушки с таким подозрением относился к этому зданию. Вы видели Кросса в последнее время?

– Так, мельком, – неопределенно ответил Фом. – А вы?

– Нет. Откровенно говоря, я и видеть его не хочу после того, как львиную долю затрат он переложил на меня. Его паника доставила мне много неудобств и стоила денег, и я до сих пор расхлебываю ее последствия. Мисс Пауэр – хороший арендатор. Но, конечно, это убийство показывает, что он действительно был в сложной ситуации. На самом деле, если позабыть о деловой стороне, мне жаль этого беднягу.

Пока они стояли и разговаривали, мимо них, выходя на улицу, прошло несколько человек. Фом узнал Марлен, рыжеволосую машинистку, прекрасно выглядящую в пальто из белого искусственного меха, а затем он увидел, что по лестнице спускается мадам Гойя.

На ней были соболиная накидка и крошечная шляпка с облаком развевающейся вуали. Меха придавали ей необычайно объемный вид, но, несмотря на избыточный вес, она отлично держалась на высоких испанских каблуках. Когда она узнала Фома, ее темные глаза с мешками под ними выпучились, а накрашенный лягушиный рот широко раскрылся.

– Снова вы? – пронзительно воскликнула она. – Бесполезно задавать мне вопросы, я ничего не знаю. Ничего!

После этих слов майор резко схватил Гойю за руку, но заговорил, разъясняя ей цель прихода Фома, учтиво, спокойно, хотя, на взгляд Фома, слишком поспешно. Та немедленно успокоилась и издала виноватый смешок:

– Глупо с моей стороны. Но ваш прошлый визит был катастрофой. Вы страшно меня расстроили – вытурили меня из моей квартиры и не дали мне принимать клиентов. Неудивительно, что, увидев вас, я сразу сказала себе: «Снова неприятности».

– Это своего рода ваша репутация в этом доме, Фом, – заметил майор. – Я посмотрю, у себя ли мисс Пауэр.

Хотя обычно ему были свойственны неторопливые движения, на этот раз он по лестнице взбежал. Его поспешность и само его предложение посмотреть дома ли мисс Пауэр поразили Фома, как нехарактерные для майора, и ему стало любопытно. – «Почему эти двое меня испугались? А майор что – побежал, чтобы  подготовить мисс Пауэр к моему появлению? Зачем?»

Детектив уже собирался отправиться вслед за майором, чтобы иметь возможность наблюдать реакцию девушки, но его остановила мадам Гойя.

– Вы действовали по поручению  мистера Кросса, не так ли? Какой была его дочь? В моей газете не было ни одной фотографии, но говорят, что она была блондинкой. Она была светловолосой, как ее отец? У нее были голубые глаза?

– Я видел ее только один раз, – ответил Фом. – Это было… уже после того. Ее лицо было пурпурно-черным, а глаза выпучены как у рыбы на прилавке торговца. Мне не хотелось их особо рассматривать, поэтому не могу сказать вам, какого они были цвета.

Детектив намеренно хотел испугать Гойю, так как она не нравилась ему, и он ей не доверял. Но похоже она была настороже и, просто изобразила, сыграла подходящий обстоятельствам ужас. Тем не менее, Фом заметил, что она действительно испугана – эти глаза и трясшийся подбородок.

«Хотя возможно, это возраст, или последствия несчастного случая, а может быть, джин, – подумал он. – Ведь против старушки нет никаких улик. Ее квартира, после ударной работы строителей, выглядела как стены Иерихона[20]20
  Согласно Библии, укрепленные и неприступные стены Иерихона рухнули от звуков священных труб (кн. Иис. Нав., гл. 6:14–16), город был взят и полностью разрушен.


[Закрыть]».

Непричастность Гойи к делу Кросса была доказана слишком убедительно, чтобы подвергать ее сомнению. Тем не менее, у Фома создалось неприятное впечатление, что Гойя удерживает его от того, чтобы он последовал за майором. Все то время, что женщина расспрашивала его, ее глаза были обращены на площадку лестницы, а когда на верху лестницы показалась мисс Пауэр, Гойя поспешила прочь.

У Фома осталось довольно смутное воспоминание о мисс Пауэр, за исключением того факта, что у нее были светлые волосы, и она носила одежду из твида. Взглянув на нее более внимательно, он понял, что она могла бы, скажем так, считаться привлекательной, хотя это не его тип. Да, стройная блондинка с отличным цветом лица и хорошими зубами, но лицо немного узковато, а взгляд слишком жесткий.

Про себя Фом отметил, что она выглядела как типичная старшая дочь викария. На ней был тот же сине-зеленый костюм в крапинку, такие же как в прошлый раз чулки и туфли на низком каблуке. И все же у детектива было ощущение, что в ее внешности что-то изменилось.

Пока он внимательно смотрел на мисс Пауэр, тщетно пытаясь понять, в чем заключается эта разница, она намекнула ему, что торопится:

– Как я понимаю, у вас есть для меня сообщение от мисс Грин.

Фом объяснил ей просьбу Виолы и получил закономерный ответ:

– Я съезжаю отсюда. А вы можете передать мисс Грин, что я буду поливать луковицы, до самого отъезда. Конечно, мне придется попросить у майора Помероя ключ от ее квартиры. Но, мисс Грин должна дать ему разрешение на это. В противном случае я могу поставить себя в неловкое положение.

– Я передам ей, чтобы она позвонила Померою, – пообещал Фом. – Впрочем, дам и майору ее номер телефона.

Добираясь на метро домой в Хайгейт, он прокручивал в голове все эти странности в поведении фигурантов. И в конце концов решил выбросить все это из головы, ведь «Дело о пропавшей девушке» закрыто, и все это теперь не имеет никакого значения.

Вдруг детектив вспомнил о блокноте, в который он записывал свои первые впечатления о людях, фигурировавших в каждом новом деле. В некоторых случаях этот блокнот доказывал свою полезность, например, он мог констатировать значительную потерю веса персонажа, которая указывала на излишние переживания, а также выявлял изменение характера, что свидетельствовало о  преднамеренной попытке создать ложное впечатление.

Только чтобы удовлетворить свое любопытство, Фом порылся в карманах. Обнаружив, что оставил свои записи в офисе, он выбросил эту мелочь из головы.

Рассматривая это дело позднее, он нашел оправдание своему поведению – пропавшая девушка была найдена, а искать какие-то улики теперь было делом полиции.

Тем не менее, факт оставался фактом: если бы тогда он смог освежить в памяти эти детали, это могло бы возбудить ряд подозрений и таким образом предотвратить еще одно преступление.