Текст книги "Она растворилась в воздухе"

Автор книги: Этель Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Этель Лина Уайт
Она растворилась в воздухе

Глава I. Согласно показаниям

История исчезновения Эвелин Кросс слишком невероятна, чтобы в нее поверить. Согласно имеющимся свидетельствам, туманным днем в конце октября вскоре после четырех часов пополудни она растворилась в воздухе. Минутой раньше она была здесь, собственной персоной – следящая за модой девятнадцатилетняя блондинка весом в целых пятьдесят четыре  кг.

А минуту спустя она пропала.

Местом, где произошло это невероятное исчезновение, стал особняк восемнадцатого века в Мейфэре[1]1
  Мейфэр – Район Лондона.


[Закрыть]. Ранее этот квартал был воплощением моды и достоинства. Хотя он избежал страшной участи полной реконструкции, но некоторые здания были переоборудованы под престижные офисы и многоквартирные дома.

Упомянутый дом его владелец, майор Померой, переименовал в «Померанию Хаус». Он спекулировал недвижимостью, и в здании располагались как его офис, так и его частная квартира.

Этого отставного служаку можно было описать как порядочного делового человека. Помимо «правильных» документов (Винчестер[2]2
  Город в Англии. Здесь подразумевается Винчестерский колледж. Престижный колледж по сей день гордится своими выпускниками. Это очень статусное учебное заведение. Винчестерский колледж имеет тесные связи с Оксфордом и был основан в 1382 году. Много известных людей закончили эту частную школу для мальчиков.


[Закрыть], Оксфорд) и членства в основных клубах он мог похвастаться тем, что не запятнал свою честь ни в финансовом, ни в моральном отношении. Его внешний вид соответствовал наружности военного – осанистый, худощавый, хорошо одетый человек с черными торчащими усиками. Его голос был бодрым, а глаз – зорким. Он расхаживал с невозмутимым видом. Индивидуальность своего облика майор подчеркивал моноклем и свежим цветком в петлице.

Вскоре после четырех часов пополудни в день предполагаемого исчезновения Эвелин Кросс майор находился в холле Померания Хаус. Он стоял, прислонившись к двери своей квартиры, когда на дороге у дома остановился большой автомобиль. Швейцар узнал в нем машину потенциального клиента, который уже заходил в офис, интересуясь служебным помещением. Вспомнив о полученных от него щедрых чаевых, швейцар поспешил выйти, чтобы открыть ему дверь автомобиля.

Но прежде чем он смог это сделать, Рафаэль Кросс уже вышел из машины и встал на тротуаре. У него была внушительная фигура с развитой мускулатурой кулачного бойца, а его лицо говорило о нем, как о сильной личности. Его безжалостная мощь в сочетании с очень светлыми вьющимися волосами и льдисто-голубыми глазами делала его похожим на воплощение какого-то древнего скандинавского божества. Впрочем, такое сравнение было преувеличенно лестным в виду наличия у него также тяжелого подбородка и бычьей шеи.

Он тут же вошел в холл, а его дочь, Эвелин, задержалась, вынимая сигарету из портсигара. Она была очень юной девушкой с изящной фигурой, светлыми волосами до плеч и круглым лицом с изящными чертами. Совершенно пренебрегая условностями, она непринужденно заговорила со швейцаром, который поднес спичку к ее сигарете.

– По правде говоря, нам не стоило брать с собой нашего болвана-шофера из Америки. Из-за него мы попали в неловкое положение с этим дорожным инспектором.

– Вероятно, он не смог привыкнуть к нашим правилам дорожного движения, – предположил швейцар, инстинктивно вставший на сторону рабочего класса.

– Все это нелепое левостороннее движение, – признала Эвелин. – Мы попали в ужасное столкновение в пробке. Я точно слышала, как затрещал наш номерной знак. Можете сами посмотреть. – Повреждения, должно быть, серьезные.

Чтобы ублажить ее, швейцар подошел к задней части машины и притворился, будто изучает повреждения, затем подозвал шофера. Когда он вернулся в холл, майор уже встретил гостей и провожал их наверх.

Швейцар задумчиво проводил их взглядом, рассматривая распространяющийся от сигареты девушки дымок и золотисто-серебристый отблеск ее волос в сумерках. Юбка обтягивающего костюма девушки была довольно короткой, и ему открывался неограниченный обзор на ее красивые ноги в туфлях с чересчур высокими каблуками.

Пока он стоял так, к нему присоединилась привлекательная молодая леди с рыжими волосами и проницательным взглядом. Официально ее звали «мисс Симпсон», но в этом доме она была известна всем просто по имени – Марлен. Она числилась личным секретарем учредителя компании, офис которого располагался на третьем этаже; но поскольку эта должность была просто синекурой, то большую часть времени она проводила, прихорашиваясь в дамской комнате на первом этаже, совершенствуя свое основное оружие, – свой внешний вид.

– Любуешься красивыми ножками? – спросила она, успев оценить взглядом шелковые чулки девушки, прежде чем та с сопровождающим эскортом исчезла за поворотом лестницы.

– У нее нет ничего такого, чего не было бы у тебя, Марлен, – заявил швейцар.

У него была дочь, студентка коммерческой школы, и он был особо расположен к машинисткам.

– Разве что таких чулков, папочка. И куда это босс их повел?

– Я сам хотел бы это знать. Возможно после работы намечается вечеринка для джентльменов, там есть небольшое свободное помещение наверху.

– А может быть, девушка пойдет к Гойе, чтобы та ей погадала? – предположила декоративная машинистка, подавляя зевоту.

Около десяти минут она простояла у основания лестницы, болтая со швейцаром и высматривая других мужчин, с которыми можно бы было поболтать. Но посетителей в здании почти не было, и она направилась вверх по лестнице в свой офис. На лестничную площадку второго этажа выходило три двери из красного дерева. Они располагались в ряд друг с другом, на каждой хромированный номер. У средней двери – номер 16 – стояли, беседуя, майор и Рафаэль Кросс. Впечатленная внешностью белокурого незнакомца Марлен остановилась, взбив свои рыжие волосы в надежде на новое знакомство.

В результате она стала свидетелем начала удивительной драмы, впоследствии зафиксированной в записях Алана Фома как «Исчезновение Эвелин Кросс».

Хотя она была любовницей майора, но на этот раз он был довольно равнодушен и только машинально улыбнулся ей в ответ. Лишь внимательный наблюдатель смог бы заметить проблеск удовлетворения в его ястребиных глазах – как будто он поджидал ее.

Затем он начал представление, прямо как Белый Кролик из «Алисы в Стране чудес» – вытащив свои часы.

– Ваша дочь заставляет нас чертовски долго ждать, – заметил он, обращаясь к Кроссу. – Мне казалось, будто она сказала, что вернется через минуту. Вы терпеливый человек.

– Я привык к этому, – Кросс поморщился в свойственном американцам стиле. – Давайте-ка ей позвоним.

И он с силой нажал указательным пальцем на кнопку электрического звонка квартиры номер 16. Вскоре дверь открыла мадам Гойя, арендатор этой квартиры.

Это была полная невысокая женщина средних лет. Ее тщательно завитые седые волосы с синеватым отливом совсем не сочетались с темным макияжем и оранжевой помадой. Ее глаза навыкате были темными и слащавыми, несмотря на мешки под ними. На ней было дорогое черное платье, которое подчеркивало достоинства ее фигуры, на руке – прекрасное кольцо с изумрудом.

– Скажите моей дочери, что я ее жду, – попросил Кросс.

– Что, простите? Вашей дочери? – вызывающе переспросила женщина.

Когда Кросс пояснил свою просьбу, она покачала головой.

– Мисс Кросс заходила ко мне, только чтобы назначить встречу, и сразу ушла.

– Ушла? – повторил Кросс. – Но как?

– Через эту дверь, разумеется.

Кросс в изумлении уставился на дверь.

– Но мы с майором все это время стояли снаружи, и я клянусь, что она не выходила оттуда.

– Определенно нет, – подтвердил майор Померой. – Вы уверены, что она не осталась внутри, мадам?

– Если вы не верите мне, войдите и посмотрите сами, – пригласила мадам Гойя.

Когда мужчины вошли внутрь, Марлен, дрожа от любопытства, подкралась к закрывшейся за ними двери. Она услышала повышенные от гнева и волнения голоса и звуки передвигаемой мебели. Затем из квартиры вышел только майор. На его лице было написано изумление и он спросил, схватив секретаршу за локоть:

– Ты только что поднялась наверх, красотка, не так ли? Полагаю, ты не замечала спускавшуюся вниз блондинку в черном?

– Нет, и розовый слон мне тоже не повстречался. Сегодня не такой день, чтобы я бредила. Что, черт возьми, тут такое творится?

– Провалиться мне, если я знаю, – беспомощно ответил майор. – Никто отсюда не выходил, верно? Будь хорошей девочкой и загляни в каждую квартиру и каждый офис в этом здании. Поспрашивай, не видел ли кто ее. Конечно, они ее не видели, я это знаю. Но я должен рассеять сомнения ее отца.

Марлен, для разнообразия, не стала возражать против того, чтобы оказаться полезной. Она обошла с этим вопросом всем обитателей Померания Хаус. Как и предполагал майор, блондинку без сопровождения никто не видел – с таким докладом Марлен вернулась на второй этаж.

Рафаэль Кросс, тот самый светловолосый незнакомец, который привлек ее внимание, уже вышел из квартиры номер 16 и расхаживал по лестничной площадке, будучи, очевидно, на грани отчаяния. Одного взгляда на него ей хватило, чтобы понять, что сейчас не время для знакомства. Черты его лица стали жесткими, а в его глазах одновременно отражались и ярость, и замешательство. Он пристально следил взглядом за швейцаром, который спускался по лестнице, возвращаясь на свое место в холле.

Майор заговорил с этим незнакомцем, понизив голос.

– Вы слышали, что сказал этот парень. Я знал его задолго до того, как нанял его на работу. Ему определенно можно верить.

– Черт бы его побрал, – прорычал Кросс. – Кто-то ведь лжет. Где моя девочка?

– О, мы найдем ее. Признаю, случай исключительный, практически необыкновенный. Я и сам в полном недоумении. Но будьте уверены – здесь есть какое-то простое объяснение.

– Знаю. Все это подстроено; за всем этим кто-то стоит. Это чертов заговор.

Майор Померой ощутимо напрягся, и сочувствие в его глазах угасло.

– Кого вы подозреваете? – холодно спросил он.

– Я скажу вам это, когда получу свою девочку обратно! Я не покину это чертово место без нее! Прикажите швейцару проследить за тем, чтобы никто не покидал это здание, пока оно не будет полностью обыскано.

– Разумеется… Мне следует вызвать полицию?

Этот вопрос сдержал истерику Кросса подобно брошенному в лицо снежку. Он заколебался и прикусил губу на несколько секунд, прежде чем принял решение.

– Нет, Померой, – тихо ответил он. – Это может быть похищение. Если это так, то лучше не вмешивать полицию.

Враждебность майора сразу же испарилась.

– Понимаю, – сочувствующе произнес он. – Спустимся в мой офис – я позвоню в надежное частное детективное агентство.

Пройдя половину пути по лестнице, он вернулся, чтобы предупредить Марлен:

– Смотри в оба и держи язык за зубами, будь хорошей девочкой.

– Обещаю.

Через две минуты после того, как мужчины вошли в офис майора, Марлен уже рассказывала всю историю арендатору квартиры номер 15. Судя по визитной карточке на двери, эту леди звали Виола Грин и считалось, что она работает манекенщицей.

Виола вышла на площадку прихрамывая, держа руки в карманах и с сигаретой в зубах. Тем не менее, несмотря на равнодушную позу, на ее лице не было и намека на шаблонную скуку. Она с вызовом и живым ожиданием смотрела в будущее, как бы заявляя, что хочет взять от жизни все возможное и отказывается признавать компромиссы.

Она определенно была привлекательной, хоть ее лицо и фигура были несколько худоваты. Ее короткие черные волосы отливали каштановым, а глаза зеленовато-коричневым, загадочным. На ней были черные брюки, фиолетовый пуловер и изношенные серебристые сандалии.

Хотя большинство мужчин в Померании Хаус были в хороших отношениях с Марлен Симпсон, женщины старались не разговаривать с ней. Виола Грин была исключением – она была не только свободна от снобизма или нравоучений, но и чувствовала духовную связь между ними.

Обе девушки остались верны притягательности своей профессии. Виола раньше обучалась в академии сценического искусства, в то время как Марлен гастролировала по провинции, в качестве гламурной девушки дешевого ревю. Полное отсутствие успеха вынудило обоих выполнять неподходящую им работу, но пересекающиеся интересы сблизили их: вместе обычно они с живым интересом обсуждали звезд театра и кино. Сейчас же Виоле хотелось услышать лишь о драматичном развитии событий на площадке второго этажа.

– И что? – в привычной для Марлен лаконичной манере спросила она.

Виола выслушала историю с удивленно распахнутыми глазами и открытым ртом, и по ее окончании выдала следующий грубоватый комментарий:

– Ну, я слыхала о людях, желающих быстро похудеть, но не до такой же степени, чтобы исчезнуть… Что же, ее похитили?

– Как по мне, похоже на то. Я сама видела, как она поднималась по лестнице, а потом я все время крутилась в холле. Она точно не спускалась, если только она не человек-невидимка. – Заявила Марлен весьма категорично.

– И что, по-твоему, произошло?

– Я думаю, что Гойя оглушила ее и засунула ей в рот кляп. На все про все у нее было минут десять. Затем она спрятала ее в комнате за панелями – за зеркалом или за задней стенкой шкафа. Но отец блондинки клянется, что шагу отсюда не сделает, пока не найдет ее, так что скоро он ее отыщет… О, кстати, ты должна увидеть ее отца – стопроцентный ариец, сногсшибательный мужчина. У него взгляд человека, у которого на все готов ответ!

Заскучавшая Виола сменила тему:

– Твой телефон звонит уже целую вечность.

– Да, слышу я, слышу. Звучит довольно неприятно. Кажется, узнаю голос начальника. Наверное, мне, все-таки, лучше пойти и послушать о его неприятностях. Увидимся, пока-пока.

И она неторопливо стала подниматься по лестнице, а Виола тем временем стояла и смотрела вниз, на холл. В это время суток, когда сумерки скрывали все его современные новшества, этот дом завораживал ее. Она не думала о старых пыльных призраках средневековья Беркли-Сквера[3]3
  Беркли-Сквер – Одна из самых известных площадей Лондона (район Мейфэр). Очень большие ее платаны являются одними из старейших в центре Лондона.


[Закрыть] – только о недавно схлынувшем флёре прошлого века и о семьях, ранее живших в этих стенах.

В те дни жизни на широкую ногу, помещения, ныне превращенные в офисы, были просторными гостиными и в них проходили великосветские приемы. Девушки в туалетах из белого тюля сидели на лестницах, флиртуя со своими поклонниками и прикрываясь веерами из перьев. Дети с завистью подглядывали за происходящим внизу через проемы перил.

Но сейчас их часы остановились, а музыка умолкла. Вздохнув при этой мысли, Виола медленно прошла к высоким окнам на лестничной площадке. Сквер за окном выглядел призрачным: смутные тени, шелест изорванной, облетающей листвы платанов…

У Виолы не выходила из головы эта история. Хотя одна половинка ее ума и считала это исчезновение полной бессмыслицей, но вот вторая, заведовавшая буйным воображением, взяла на этот раз верх. Виола тосковала по своим старым богам и изнывала, изголодавшись по театру. Не в силах устоять перед возможностью разыграть сцену, она протянула руки вперед и стала шарить ими в воздухе.

– Пропавшая девушка, – шептала она, – где же ты?

Пока она ждала ответа, во всем здании зажгли свет. Она услышала доносящее откуда-то приглушенное щелканье пишущих машинок и отдаленные звонки телефонов. Померанию Хаус вновь заполнила привычная атмосфера коммерции и финансов.

 Не было никакой предупреждающей волны из будущего, что эта, разыгранная ею сценка, была лишь прелюдией к моменту, наполненному ужасом, когда она будет действительно в отчаянии взывать, и не получит из этой пустоты никакого ответа.

Вдали послышался сигнал спортивного автомобиля. За его рулем был Алан Фом, направлявшийся в Померанию Хаус, чтобы расследовать дело об исчезновении Эвелин Кросс.

Глава II. Номер шестнадцать

Когда Алана Фома спрашивали, почему он стал частным детективом, он объяснял, что ему нравится разгадывать загадки и что ему не хочется работать в четырех стенах – его привлекает простор улиц. Его первоначальной целью была работа в секретной службе, но обстоятельства вынудили пойти на компромисс – его отец  выкупил долю в фирме «Гердлстон энд Гриббл».

В целом, эта работа его разочаровала. Вместо увлекательных приключений его главными занятиями стали защита людей от шантажа и помощь в бракоразводных процессах. В течение нескольких лет он стал жестким и циничным человеком, не питавшим иллюзий насчет ароматов в гостиничных номерах и убежденным в том, что человек произошел не от обезьяны, а от самого смертоносного вида кровососущих паразитов.

Временами, когда его рассудок отказывался сохранять в памяти грубые реалии бытия, оказывался слишком переполнен всей этой мерзостью, ему хотелось, чтобы там было гораздо больше чистого и светлого, и он начинал подумывать о предложенном его матерью противоядии.

– Алан, почему бы тебе не жениться? – спрашивала она.

– Жду подходящую девушку, – отвечал он. – Я провел слишком много дел об измене.

– Что ж, найди такую поскорее. – И мать не к месту добавляла – Раньше ты был таким милым мальчиком.

Однако порой он с интересом погружался в свою работу, особенно если при этом его деятельность одобрялась начальством. После одного из таких редких случаев он подошел к телефону и попытался разобраться в докладе секретарши майора Помероя.

Это дело казалось столь непохожим на обычный случай пропажи человека, что он даже подумал: оно слишком хорошо для того, чтобы оказаться правдой.

– Вы говорите, что она ушла, но при этом не выходила из здания? – допытывался он.

– Ну, это звучало именно так, когда они оба кричали на меня, – с сомнением ответила девушка. – Но это ведь полная бессмыслица. Должно быть, я неправильно их поняла.

– Неважно. Я скоро буду.

Мчась по скрытой мрачными тенями улице, Фом поразился ее заброшенности. Казалось, она покрыта патиной древности и упадка. Старые строения походили на корпуса обветшавших кораблей, обросших ракушками и выброшенных на сушу с отливом вышедшего из моды стиля.

Когда он подъехал к Померании Хаус, ее окна внезапно осветились. У дома был припаркован большой, мощный автомобиль, рядом на тротуаре стоял, по-видимому, его шофер. Когда Фом вылез из машины, из дверей дома вышел швейцар и направился к водителю.

По своему обыкновению Фом внимательно изучил обоих мужчин. Водитель был этаким неуклюжим Геркулесом, его не закрытая очками часть лица была типично угрюмой. Швейцар показался Алану более симпатичным: пожилой, рассудительный человек с квадратным лицом и внимательными голубыми глазами. Тот, однако, ответной симпатии не выказал, глянул довольно кисло. Детектив понимал причину этой инстинктивной неприязни: его профессию считают недополицейским полуфабрикатом и, следовательно, избегают, как легкой формы чумы.

Швейцар сказал шоферу официальным тоном:

– Твой босс приказал тебе не ждать его. Он может задержаться здесь до полуночи.

– К какому часу мне вернуться и забрать мисс Эвелин? – в голосе шофера слышалось любопытство и желание поговорить.

Но швейцар был краток:

– Я передал тебе все, что мне было велено.

Когда автомобиль отъехал, швейцар обратился к Фому:

– Из агентства? Вас ждут. Сюда, пожалуйста.

Фом прошел за ним в холл Померании Хаус. Осмотревшись, ощутил себя так, будто находится в музее. У здания были прекрасные пропорции, хоть часть его и была отведена под офисы. Бо́льшая часть панелей на стенах сохранилась, как и большой овальный портрет в потускневшей позолоченной раме над оригинальной резной каминной полкой. На нем был изображен бывший владелец этого дома сэр Джошуа Рейнольдс – георгианский денди с румяными щеками и в напудренном парике.

Старая, давно не используемая хрустальная люстра по-прежнему свисала с потолка. Со своего пьедестала статуя нимфы укоризненно смотрела на каждого посетителя телефонной будки, как если бы это была кабинка для переодевания, в которой она оставила свою одежду, а теперь ей не дают туда вернуться.

С этими реликтами восемнадцатого века контрастировало следующее безобразие: выложенный мраморными плитами пол и ступени лестницы красного дерева были покрыты современным резиновым офисным ковриком, батареи отопления никак не были замаскированы, также как и современные осветительные приборы, двери, ведущие в перестроенную часть здания были низкие крашенные.

Швейцар указал большим пальцем в сторону лестницы:

– Это там, на втором этаже. Я не могу сопровождать вас, мне приказано следить за входом.

– У вас нет лифта? – поинтересовался Фом.

– Нет. Босс старался производить как можно меньше изменений… Никогда нельзя знать заранее…

Фом кивнул, показывая, что понимает: над старым особняком нависла мрачная угроза сноса, и владелец не спешил вкладывать в него средства. Он быстро пересек холл и взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Трое – двое мужчин и полная женщина – стояли на лестничной площадке второго этажа, а рыжеволосая девушка вертелась на лестничном пролете, ведущем на следующий этаж. Фом знал майора Помероя в лицо, да и в любом случае было нетрудно определить, кто отец пропавшей девушки. Кросс был охвачен бурными эмоциями, его руки были сжаты в кулаки, а зубы были стиснуты в попытке контролировать мышцы лица.

Майор вышел вперед, чтобы поприветствовать Фома и представить его клиенту, но сыщик пресек все формальности. Игнорируя остальных, он обратился к Кроссу, сразу перейдя к делу:

– Ваша дочь исчезла, и нам нельзя терять время. Изложите мне факты.

Услышав его сдержанный голос, Кросс взял себя в руки.

– Мы прибыли сюда вместе около четырех часов. Моя дочь прошла в эту комнату, – он указал на дверь шестнадцатого номера. – Однако обратно оттуда она не вышла.

– Значит, она должна все еще оставаться внутри.

– Нет. Она исчезла.

Фом уставился на него, размышляя, обманщик перед ним или обманутый. Кросс сам мог быть пособником в каком-нибудь пока неустановленном хитроумном трюке, но мог быть и жертвой мошенничества.

– Кто арендует комнату номер шестнадцать? – спросил сыщик.

– Я, – подавшись вперед, заявила полная женщина. – Я, Гойя. Мадемуазель приходила ко мне с заказом на перчатки ручной работы.

Хоть Фом и был не в восторге от огромного накрашенного лягушиного рта, как и от всей вызывающей внешности Гойи, он вежливо обратился к ней:

– Пожалуйста, расскажите вашу историю.

– С удовольствием, – с важностью согласилась Гойя. – Мадемуазель стояла здесь, в дверях. Я посмотрела на нее и спросила: «Вы по записи, на какое время?» Вы должны понять, мое время слишком ценно, чтобы тратить его на случайных посетителей. Она покачала головой, и я сказала: «Если хотите, я вас запишу. Когда вам удобнее?». Она опять покачала головой, и сразу ушла. Фактически она заглянула ко мне и тут же вышла, скорее всего, даже не  закрывая за собой дверь.

Фом обернулся к Кроссу.

– Как я понимаю, пока вы ждали ее, вы разговаривали с майором. Вы можете вспомнить, о чем вы говорили?

Кросс в замешательстве взглянул на майора, и тот ответил за него:

– Мы начали обсуждать дела – я пытался сдать мистеру Кроссу офисное помещение, но он не мог принять решение немедленно. Потом у нас возник спор насчет Данцига[4]4
  Немецкое название Гданьска. По итогам первой мировой войны (Версальский договор 1919 г.), Данциг был отторгнут от Германии и приобрёл название «Вольный город Данциг» – стал городом-государством.


[Закрыть].

– В таком случае я могу предположить, что вы слишком увлеклись разговором и не заметили, как ваша дочь прошла мимо вас. Тем более, вы не ожидали, что она выйдет так скоро.

– Нет, это вовсе не так, – заявил Кросс. – Мы с майором стояли здесь, лицом к двери. Она была закрыта. Мы оба можем поклясться в том, что моя дочь не выходила оттуда.

– Боюсь, все не так просто, – подтвердил майор. – В холле был швейцар, и он с уверенностью заявил, что она не спускалась по лестнице и не покидала здания. Одна из машинисток была с ним в холле, и она рассказывает то же самое… Мисс Симпсон, вы не спуститесь на минутку?

Рыжеволосая девушка уверенной походкой бывшей красотки спустилась к ним. Она улыбнулась Фому, одновременно строя глазки Кроссу.

– Майор ошибся только в одном: я – личный секретарь, а не машинистка. Но под всем остальным я готова подписаться.

– Что возвращает нас к шестнадцатому номеру, – заключил Фом. – Оттуда есть какой-то другой выход? Между ним и соседними помещениями нет дверей?

– Определенно нет, – отрезал майор.

Сыщик посмотрел на двери справа и слева от шестнадцатого номера.

– Кто их арендует?

– Две самостоятельные девушки. Мисс Пауэр – номер семнадцать, а мисс Грин – пятнадцатый номер. Никто из них не видел мисс Кросс. Мы также спрашивали о ней во всех квартирах и офисах здания. Были приложены все усилия, чтобы разыскать пропавшую девушку.

Фом все еще задумчиво смотрел на двери соседних комнат.

– Полагаю, у ваших жильцов есть рекомендации? – осведомился он, размышляя о сомнительной личности мадам Гойи.

– Нет. Я считаю, такой подход неправильным. Нельзя человека оскорблять недоверием. Я предпочитаю джентльменское соглашение и доверяю своим способностям судить о людях. Кроме того, проштрафившийся жилец сразу получает предупреждение и становится нежелательным арендатором.

Тут он рассмеялся и добавил:

– Я обнаружил, что рекомендации не так уж надежны. Например, о мисс Пауэр я не знаю ничего, кроме того, что она студентка. Но она идеальный жилец – тихая и платит регулярно. С другой стороны, мисс Грин – внучка епископа, но она маленькая шалунья.

– Понятно. Я осмотрю шестнадцатый номер. Но сперва я хочу поговорить со швейцаром.

Чувствуя необходимость прояснить ситуацию, Фом сбежал вниз по лестнице. Он не был удовлетворен тем, что услышал. Хотя три человека и дали ему одинаковые показания, он не мог игнорировать вероятность коллективного сговора. Однако швейцару он инстинктивно доверял – тот напоминал ему садовника, которого он знал еще мальчишкой. Швейцар стоял на своем посту, наблюдая за дверью.

– Как вас зовут? – поинтересовался Фом.

– Хиггинс, – ответил тот.

– Хорошо, Хиггинс, вы уверены, что наверх поднялась именно дочь мистера Кросса? Ведь освещение еще не было включено.

– Я видел ее лицо, когда давал ей прикурить, – уверенно ответил швейцар. – Она однажды уже приходила сюда с отцом, я ее запомнил.

– И вы видели, как она зашла в шестнадцатый номер?

– Нет, из холла нельзя это увидеть. Но я видел, как они втроем поднимались наверх, и Марлен Симпсон тоже это видела.

– В Померании Хаус есть черный ход?

– Да, вот эта дверь. Но чтобы выйти там, ей пришлось бы спуститься по лестнице и пересечь холл, а она этого не делала. Для меня произошедшее – это тайна, покрытая мраком.

Фом хотел было вернуться на второй этаж, но по наитию задал еще вопрос.

– Хиггинс, вы на своем веку повидали много людей. Между нами, как вы можете охарактеризовать мистера Кросса?

– Я бы сказал, что он джентльмен. Не такого пошиба, как босс, а, знаете, слегка колониальный.

– А мисс Кросс?

– Ну, тут вы меня застали врасплох. Я знаю леди, знаю и шлюх, но вот когда они начинают подражать друг другу, я не знаю, что и сказать.

– Вы имеете в виду… мисс Кросс была двойственной?

– Да, верно.

– Спасибо, Хиггинс. Это все.

Фом хотел было подняться на второй этаж, но остановился и заглянул в открытую дверь кабинета – на матовом стекле этой двери было указано имя майора Помероя. Невысокая девушка с бледным, интеллигентным лицом и в больших очках с роговой оправой перестала печатать и вопросительно посмотрела на него.

– Я из агентства, – пояснил сыщик. – Вы случайно не знаете личный телефонный номер мистера Кросса?

Про себя он благословил ее за то, что она сразу же поняла его вопрос.

– Об этом уже позаботились. Майор велел мне позвонить в тот отель, где остановился мистер Кросс, прежде чем я позвоню вам. У них нет никаких известий от нее, но майор сказал, что еще слишком рано.

– Хорошая работа, – одобрил Фом. – Звоните туда время от времени.

Взбежав на лестничную площадку, где майор и Кросс все еще ждали его, сыщик открыл дверь шестнадцатого номера.

Комната представляла собой типичный образец архитектуры прошлого времени – просторная, с высоким расписным потолком и гипсовыми украшениями на карнизе в виде птиц, цветов и фруктов. Стены были покрыты расписными деревянными панелями кремового цвета, впрочем, большая их часть была скрыта за мебелью – шкафом, высокими книжными полками и зеркалом в полный рост в потускневшей позолоченной раме. Много места занимала и огромная картина маслом на классическую тему – богиня, восседающая на облаках в окружении стайки амуров.

Мебель была современной – обычный комплект, состоявший из дивана и двух больших кресел, какие можно увидеть в витрине любого мебельного магазина. Тон обивки был нейтрален и сочетался с ковром цвета буйволовой кожи. Личный вкус мадам Гойи отражался в алых и переливчато-синих подушках и паре пледов из овчины, выкрашенных в своеобразные оттенки желто-зеленого и оранжевого. Открытый камин также был модернизован – выложен плиткой и превращен в электрокамин.

Вот что представляла из себя комната номер шестнадцать – место, где, согласно показаниям очевидцев, девушка растворилась в воздухе.