Текст книги "Семь лет между нами (ЛП)"

Автор книги: Эшли Постон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Начало

Моя дорогая Клементина

«Эта квартира волшебная», – однажды сказала тётя Аналия, сидя в своём кресле с высокими боковинами цвета яйца малиновки, с волосами, заколотыми серебряной шпилькой в форме кинжала. В её глазах мелькнул озорной огонёк, словно она подначивала меня спросить, что она имеет в виду. Мне только что исполнилось восемь, и я была уверена, что знаю всё.

Конечно, эта квартира была волшебной. Моя тётя жила в старинном доме на Верхнем Ист-Сайде, с каменными львами на карнизах – наполовину разрушенными, едва державшимися на углах. Всё в этом месте было волшебным – как утренний свет заливал кухню, золотистый, как яичный желток. Как в кабинете помещалось больше книг, чем казалось возможным: они сползали с полок, громоздились у дальнего окна так высоко, что почти заслоняли весь свет. Я разглядывала чужие миры в узорах кирпичной стены в гостиной. Ванная с её высоким окном и матовым стеклом, отражавшим радугу на стенах небесного цвета, и старинной чугунной ванной на изогнутых ножках была идеальным местом для рисования. Там мои акварели оживали – краски стекали с кистей, создавая пейзажи далёких стран, где я никогда не была. А по вечерам луна за её спальнями окнами казалась такой близкой, что я почти могла её поймать.

Квартира, безусловно, была волшебной. В этом меня никто не смог бы разубедить. Я просто думала, что дело в моей тёте – в том, как она жила, широко и смело, заражая своим духом всё, к чему прикасалась.

– Нет-нет, – сказала она, лениво взмахнув рукой с зажатой в пальцах зажжённой сигаретой Мальборо. Дым выплывал в открытое окно, колыхал двух голубей, ворковавших на подоконнике, и растворялся в безоблачном небе. – Я не в переносном смысле, моя дорогая Клементина. Ты можешь мне сразу не поверить, но я обещаю – это правда.

Потом она наклонилась ближе, и её озорство сменилось улыбкой, сверкавшей в карих глазах, и она поведала мне одну тайну.

1

Обед издателей

Моя тётя говорила: «Если не вписываешься – притворяйся, пока все не поверят, что ты на своём месте.»

Она также советовала всегда держать паспорт обновлённым, сочетать красное вино с мясом, а белое – со всем остальным, искать работу, которая радует не только ум, но и сердце, никогда не упускать шанс влюбиться, потому что любовь – это, прежде всего, вопрос правильного момента, и всегда гнаться за луной.

Всегда, всегда гнаться за луной.

Похоже, для неё это сработало, потому что, где бы она ни находилась в мире, она была как дома. Она шагала по жизни так, словно принадлежала любому обществу, на чьих вечеринках никогда не числилась в списке гостей, влюблялась в каждое одинокое сердце, которое встречала, и находила удачу в любом приключении. Она обладала той особой харизмой – туристы за границей просили у неё дорогу, официанты консультировались по винам и виски, а знаменитости расспрашивали её о жизни.

Однажды, когда мы с тётей были в Лондонском Тауэре, мы случайно оказались на закрытой вечеринке в Королевской капелле Святого Петра в оковах – и каким-то образом сумели там остаться, всего лишь удачно сделав комплимент и дополнив образ дешёвым, но эффектным колье. Там мы познакомились с каким-то принцем, то ли Уэльским, то ли Норвежским, не помню, который подрабатывал диджеем. Остаток вечера у меня в памяти расплывался, потому что я явно переоценила свою стойкость к слишком дорогому скотчу.

Но с моей тётей любое приключение было таким. Она умела быть своей где угодно.

Не знаешь, какой вилкой есть на официальном ужине? Повтори за соседом. Потерялся в городе, где живёшь всю жизнь? Притворись туристом. Слушаешь оперу впервые? Кивай и замечай, как потрясающе исполнен вибрато. Сидишь в ресторане с мишленовской звездой, запивая обедом бутылку красного вина, которая стоит дороже твоей месячной аренды? Сделай вид, что пробовал и лучше.

Хотя в этом случае – да, пробовал.

Двухдолларовое вино из Trader Joe’s было лучше. Но зато закуски стоили каждого потраченного цента: финики, завёрнутые в бекон, жареный козий сыр с лавандовым мёдом, оладьи из копчённой форели, таявшие во рту. Всё это в очаровательном небольшом ресторане с мягким жёлтым светом, окнами нараспашку, чтобы внутрь проникал шум города, плющом и папоротниками, свисающими с бра над нами, и прохладным потоком воздуха от кондиционера, ласкавшим наши плечи. Стены отделаны красным деревом, мягкие кожаные диваны, которые в такую жару, если не быть осторожной, могли бы оставить след на коже. Атмосфера камерная – столики расставлены достаточно далеко, чтобы мы не слышали чужих разговоров, только приглушённый ритм кухни на фоне.

Если бы ресторан мог флиртовать, я бы уже потеряла голову.

Мы с Фионой и Дрю сидели за небольшим столиком в «Оливковой ветви» – ресторане с мишленовской звездой в Сохо, куда Дрю мечтала попасть всю неделю. Я не фанатка затяжных обедов, но сегодня была пятница, лето, да и к тому же я была должна Фионе одолжение после того, как сорвалась с просмотра пьесы, на которую Дрю так хотела пойти.

Дрю Торрес была редактором, всегда в поисках нестандартных и талантливых авторов, и поэтому таскала нас с Фионой по самым странным концертам, спектаклям и местам, которые я когда-либо видела. А я, на минуточку, побывала в сорока трёх странах с тётей, и она была мастерицей находить странности.

Но это место было очень, очень роскошным.

– Официально, это самый шикарный обед в моей жизни, – заявила Фиона, закидывая в рот очередной финик в беконе. Это было единственное блюдо, которое она могла есть – редкие ломтики вагю ей были не по нутру, учитывая, что она была на седьмом месяце беременности.

Фиона была высокой и худощавой, с окрашенными в цвет барвинка волосами и бледной кожей, усыпанной тёмными веснушками. Она всегда носила винтажные серёжки, которые находила на блошиных рынках по выходным. Сегодня это были металлические змеи с табличками «Отвали» в пасти. Она была лучшим дизайнером в Strauss & Adder.

Рядом с ней сидела Дрю, протыкая вилкой очередной кусок вагю. Она недавно стала старшим редактором в Strauss & Adder, с длинными кудрявыми чёрными волосами и тёплой тёмной кожей. Одеваясь всегда так, будто отправлялась в археологическую экспедицию в Египет в 1910 году – и сегодняшний день не был исключением: мягкие песочного цвета брюки, идеально выглаженная белая рубашка и подтяжки.

Сидя с ними, я чувствовала себя слегка неуместно в своей бесплатной футболке из Eggverything Café – любимой закусочной моих родителей, светлых джинсах и красных балетках, которые носила ещё со студенческих времён. Подошвы уже держались на честном слове и куске изоленты, но выбросить их я не могла. У меня уже третий день не было времени помыть голову, и сухой шампунь не творил чудес, но утром я опаздывала на работу и не особенно об этом задумывалась.

Я была старшим публицистом в Strauss & Adder, человеком, который всегда всё планирует, но почему-то о сегодняшнем обеде не подумала вообще. Хотя, если честно, был летний пятничный день, и я не ожидала, что вообще кто-то появится в офисе.

– Да, тут действительно шикарно, – согласилась я. – Намного лучше, чем тот поэтический вечер в Виллидже.

Фиона кивнула.

– Хотя мне понравилось, что все напитки там были названы в честь мёртвых поэтов.

Я поморщилась.

– «Эмили Дикинсон» устроила мне самый ужасный похмельный ад.

Дрю выглядела невероятно довольной собой.

– Ну а как вам это место? Просто прекрасно, да? Помните ту статью, что я вам скидывала? В Eater? Автор, Джеймс Эштон, главный шеф-повар этого ресторана. Статья уже несколько лет как вышла, но до сих пор отличное чтиво.

– И ты хочешь, чтобы он написал для нас книгу? – уточнила Фиона. – Что, кулинарную?

Дрю была явно оскорблена.

– За кого ты меня принимаешь, за простолюдинку? Конечно, нет. Кулинарная книга была бы пустой тратой его писательского таланта.

Мы с Фионой переглянулись – слишком уж знакомо звучало. Дрю говорила то же самое про пьесу, от просмотра которой мне едва удалось отвертеться на прошлой неделе, пока я переезжала в квартиру покойной тёти на Верхнем Ист-Сайде. В субботу Фиона, наблюдая, как я втаскиваю проигрыватель в лифт, заявила, что после такого она никогда больше не пойдёт купаться в океане.

С другой стороны, у Дрю действительно был потрясающий нюх на то, что человек МОЖЕТ написать, а не только на то, что он уже создал. Она мыслила возможностями, жила ими.

Именно это делало её по-настоящему мощной фигурой в издательском мире. Она всегда выбирала аутсайдеров и помогала им расцветать.

– И что это за взгляд? – подозрительно спросила Дрю, переводя взгляд с меня на Фиону. – Между прочим, я была права насчёт того музыканта, которого мы видели на Говернорс-Айленде в прошлом месяце.

– Дорогая, – терпеливо сказала Фиона, – я до сих пор не отошла от той пьесы, где мужчина заводит роман с дельфином.

Дрю поморщилась.

– Ладно, это… было ошибкой. Но музыкант не был ошибкой! И тот тиктокер, что написал триллер про парк аттракционов, тоже не был! Эта книга будет феноменальной. А этот шеф-повар… я уверена, он особенный. Хочу узнать больше про то лето, когда ему было двадцать шесть – он упомянул его в Eater, но слишком мельком.

– Ты думаешь, там есть история? – уточнила Фиона.

– Я уверена, что да. Правда, Клементина?

И они обе уставились на меня в ожидании.

– Эм… на самом деле, я не читала статью, – призналась я, и Фиона цокнула языком – так, что их будущий ребёнок точно будет расти в постоянном ощущении вины. Я смущённо опустила голову.

– Ну так почитай! – сказала Дрю. – Он объездил весь мир, как и ты. То, как он связывает еду с дружбой и воспоминаниями… Я хочу его.

Она жадно посмотрела в сторону кухни.

– Я хочу его так сильно.

А если она уже загорелась такой идеей, остановить её было невозможно.

Я сделала ещё один глоток пересушенного вина и взяла в руки меню десертов. Мы часто вместе обедали – такова была прелесть работы с лучшими друзьями в одном здании, – но обычно мы оставались в районе Мидтауна. А Мидтаун…

Ну.

Я съела больше сэндвичей и макарон с сыром и лобстером из фудтраков, чем хотелось бы признавать. Летом этот район наводняли туристы, и если у тебя не было брони, найти место, где можно пообедать, кроме фудтраков или газона в Брайант-парке, было почти невозможно.

– Ну, когда ты его уговоришь, у меня есть вопрос по меню, – сказала я, указывая на первый пункт. – Что, чёрт возьми, такое «деконструированный лимонный пирог»?

– О, это фирменный десерт шефа, – сообщила Дрю, пока Фиона выхватывала у меня меню, чтобы рассмотреть. – Я его точно хочу попробовать.

– Если это окажется просто долька лимона с сахаром на крекере, – сказала Фиона, – я буду ржать.

Я глянула на телефон, проверяя время.

– Что бы это ни было, нам лучше заказать его и возвращаться. Я обещала Ронде вернуться к часу.

– Сегодня пятница! – возмутилась Фиона, размахивая меню. – В пятницу летом никто не работает. Особенно в издательстве.

– Ну, а я работаю, – ответила я.

Ронда Аддер была моей начальницей, директором по маркетингу и PR, а также соиздателем. Одна из самых успешных женщин в этой сфере – если в книге был хотя бы малейший шанс на бестселлер, она знала, как его выжать.

А раз уж мы заговорили о таланте, я добавила, чтобы Фиона и Дрю знали, в какой я ситуации:

– У меня сейчас три автора в туре, и что-то точно пойдёт не так.

Дрю понимающе кивнула.

– Закон Мёрфи в издательстве.

– Именно, – согласилась я. – А ещё Джульетта сегодня утром разрыдалась из-за своего парня, так что я стараюсь немного облегчить ей день.

– Грёбанный Ромео-Роб, – мрачно сказала Дрю.

– Грёбанный Ромео-Роб, – эхом повторила я.

– Раз уж мы заговорили о свиданиях… – Фиона выпрямилась, опёрлась локтями на стол. Я узнала этот взгляд и мысленно застонала. Она наклонилась ко мне, подняла брови. – Ну, и как у тебя с Нейтом?

Внезапно мой бокал вина показался мне крайне интересным. Но чем дольше она сверлила меня взглядом, ожидая ответа, тем слабее становилось моё сопротивление, пока я наконец не вздохнула и не призналась:

– Мы расстались на прошлой неделе.

Фиона ахнула, будто я только что её оскорбила.

– На прошлой неделе?! До или после переезда?

– Во время. В тот вечер, когда вы ходили на пьесу.

– И ты нам не сказала?! – добавила Дрю, больше заинтригованная, чем расстроенная.

– Ты нам не сказала! – воскликнула Фиона. – Это же важно!

– Да ничего особенного, – пожала я плечами. – Всё произошло по переписке. Думаю, он уже с кем-то встречается, кого нашёл в Hinge.

Они уставились на меня с жалостью, но я махнула рукой.

– Правда, всё нормально. Мы всё равно не особо подходили друг другу.

Это было чистая правда, но я не стала рассказывать про ссору перед той самой перепиской. Хотя назвать это ссорой было бы преувеличением. Скорее, это было как равнодушный жест, как белый флаг, брошенный на давно покинутом поле битвы.

– Опять? Ты снова задерживаешься на работе? – спросил он тогда. – Ты же знаешь, что для меня это важный вечер. Я хочу, чтобы ты была рядом.

Честно говоря, я забыла, что это было открытие галереи с его работами. Он был художником, точнее, занимался металлом, и для него это действительно было большое событие.

– Прости, Нейт. Это важно.

И это правда было важно. Я была в этом уверена. Хотя даже не помнила, из-за чего тогда осталась допоздна.

Он долго молчал, а потом спросил:

– Это всегда будет так? Я не хочу быть на втором месте после твоей работы, Клементина.

– Ты не на втором месте!

Был. Он абсолютно был.

Я держала его на расстоянии вытянутой руки, потому что так он не мог увидеть, насколько я сломана. Я могла продолжать врать. Продолжать притворяться, что у меня всё в порядке – ведь у меня было всё в порядке. Я должна была быть в порядке. Я не любила, когда обо мне волновались. У людей было достаточно своих забот.

Разве не в этом и был мой секретный шарм? Что за Клементину Уэст не нужно волноваться? Она всегда выкрутится.

Нейт тяжело вздохнул, всем телом, будто сбрасывал с себя груз.

– Клементина, тебе нужно быть честной.

И это был последний гвоздь в крышку нашего гроба.

– Ты настолько закрыта, что прячешься за работой. Я даже не думаю, что по-настоящему знаю тебя. Ты не раскрываешься. Ты не позволяешь себе быть уязвимой. Что случилось с той девушкой на фотографиях? У которой руки были в акварели?

Она исчезла.

Но он это и так знал.

Он встретил меня уже после того, как она исчезла.

Думаю, поэтому он не бросил меня сразу, когда я впервые отменила наши планы. Он всё ещё пытался найти ту девушку, с акварелью под ногтями, которую однажды увидел на снимке в моей старой квартире. Девушку из прошлого.

– Ты вообще меня любишь? – спросил он. – Я не припомню, чтобы ты хоть раз сказала это.

– Мы встречаемся всего три месяца. Разве не рано?

– Когда знаешь, то знаешь.

Я сжала губы.

– Значит, я не знаю.

И на этом всё закончилось.

Я дошла до конца этого романа.

Прежде чем сказать что-то, о чём пожалею, я просто повесила трубку, а потом отправила сообщение, что всё кончено. Написала, что вышлю ему его зубную щётку по почте. Потому что, честное слово, если можно избежать поездки в Вильямсбург, я это сделаю.

– Да и вообще, – добавила я, хватая чересчур дорогую бутылку вина, чтобы долить себе в бокал, – я, кажется, не хочу сейчас ни с кем встречаться. Хочу сосредоточиться на карьере – у меня нет времени тратить его на парней, которых я через три месяца брошу по переписке. Секс с ним даже не был таким уж хорошим.

Я сделала большой глоток вина, запивая эту неприятную правду.

Дрю смотрела на меня с восхищением, покачивая головой.

– Только посмотрите, даже ни одной слезинки.

– Я никогда не видела, чтобы она плакала из-за мужчины, – заметила Фиона, обращаясь к жене.

Я хотела возразить, что нет, вообще-то плакала, но тут же закрыла рот. Потому что… она была права.

Я редко плакала вообще. А уж из-за какого-то парня? Никогда.

Фиона как-то сказала, что это потому, что все мои отношения сводились к тому, что я называла их каким-то парнем – человеком, которого даже имени не стоило запоминать.

– Просто ты никогда не была влюблена, – сказала она тогда.

И, может быть, это правда.

«Когда знаешь, то знаешь,» – сказал Нейт.

Но я даже не знала, как любовь должна ощущаться.

Фиона махнула рукой.

– Ну и к чёрту его тогда! Он не заслужил финансово независимую девушку, которая рвёт всех на работе и владеет квартирой на Верхнем Ист-Сайде.

Она замолчала, но тут же вспомнила о другом вопросе, которого мне очень не хотелось касаться.

– Как там квартира?

Квартира.

Они с Дрю перестали называть её квартирой моей тёти ещё в январе, но я так и не смогла избавиться от этой привычки. Я пожала плечами.

Могла бы сказать им правду – что каждый раз, заходя внутрь, я всё ещё ожидаю увидеть тётю в её кресле с высокими боковинами, цвета яйца малиновки. Но кресла больше нет.

Как и её самой.

– Всё здорово, – решила я.

Фиона с Дрю переглянулись. Они мне не поверили. Честно говоря, справедливо – я не самый хороший лжец.

– Всё здорово, – повторила я. – И вообще, почему мы снова говорим обо мне? Давайте найдём твоего знаменитого шефа и переманим его на тёмную сторону.

Я потянулась через стол за последним фиником в беконе и съела его.

– Да-да, надо просто подозвать официанта… – пробормотала Дрю, оглядываясь в поисках кого-то, кому можно было бы ненавязчиво намекнуть взглядом. Но Дрю была слишком вежливой и стеснительной, чтобы просто окликнуть кого-то. – Что вообще делают в таких дорогих ресторанах? Просто поднимают руку?

Последние месяцы Дрю активно искала авторов для своей редакторской линейки, но я не могла не задумываться, были ли некоторые из этих «поисков» – концерт на Говернорс-Айленде, та странная пьеса, на которую я не смогла пойти, опера в прошлом месяце, встреча с тиктокером в книжном в Вашингтон-Хайтс, художественная выставка, где картины создавали телом, – больше для меня.

Чтобы отвлечь.

Вытащить из горя.

Но прошло почти шесть месяцев, и я была в порядке.

Правда.

Только вот трудно кого-то в этом убедить, когда они видели тебя в два часа ночи, пьяную в стельку, рыдающую на полу в ванной, в ночь после похорон тёти.

Они видели самое худшее, самое уязвимое во мне.

И не удалили мой номер.

Я не всегда бываю лёгким человеком, но они остались. Это значило больше, чем я могла выразить словами. И эти вынужденные вылазки последних месяцев, пусть я никогда бы не призналась в этом вслух, на самом деле были… освежающими.

Так что хотя бы ради Дрю я могла помочь подозвать официанта.

– Дайте сюда, – вздохнула я, подняла руку и поманила девушку, как только она отошла от другого столика. Не уверена, правильно ли это делать в дорогом ресторане, но она сразу подошла.

– Можно нам, эм… – я взглянула на меню десертов.

– «Деконструированный лимонный чего-то там»! – вставила Фиона.

– Да, вот это самое. И ещё… можно ли поговорить с вашим шеф-поваром?

Дрю тут же вытащила из сумки визитку и протянула официантке.

– Передайте ему, пожалуйста, что мы из Strauss & Adder, у нас есть предложение по сотрудничеству. Книга, если быть точнее.

Официантка даже не выглядела удивлённой. Она взяла визитку, спрятала её в передний карман фартука и сказала, что передаст сообщение, а потом ушла, чтобы оформить заказ.

Как только она скрылась, Дрю тихонько захлопала в ладоши.

– Вот оно! Ох, чувствуешь этот азарт? Никогда не надоедает.

Её восторг был заразительным, даже если лично мне на этого шефа было плевать.

– Никогда, – отозвалась я, и вдруг почувствовала, как телефон завибрировал в сумке.

Открыла и взглянула на уведомление о новом письме.

Почему это один из моих авторов пишет мне?

Фиона наклонилась к жене.

– О, а как насчёт того парня, который недавно переехал в соседнюю квартиру? Давай сведём его с Клем!

– Он милый, – согласилась Дрю.

– Нет, спасибо, – пробормотала я, открывая письмо. – Я ещё не готова влезать в новые отношения после Нейта.

– Ты же сказала, что уже его пережила!

– Всё ещё есть период траура… О, чёрт, – пробормотала я, пробежав глазами письмо, и вскочила со стула. – Простите, мне нужно бежать.

Фиона тут же насторожилась.

– Что-то случилось? Нам же даже десерт не принесли.

Я вытащила кошелёк из своей поддельной Kate Spade и положила на стол корпоративную карту – в конце концов, это был рабочий обед.

– Один из моих авторов застрял в Денвере, а Джульетта не отвечает на письма. Запишите обед на этот счёт, а я увижусь с вами в офисе, ладно? – сказала я с извиняющейся улыбкой, пока Дрю брала карту.

Она выглядела потрясённой.

– Подожди – что?!

Её взгляд метнулся от меня к кухне и обратно.

– У тебя всё под контролем, – подбодрила я её, когда мой автор отправил ещё одно паническое письмо.

Я быстро обняла обеих, схватила последнюю шарик из жареного козьего сыра, запила остатками вина и повернулась, чтобы уйти…

– Осторожно! – вскрикнула Дрю.

Фиона ахнула.

Слишком поздно. Я врезалась в официанта, который шёл позади меня. Десерт полетел в одну сторону, сам официант – в другую. Я резко вытянула руку, пытаясь поймать поднос, но в тот же момент он ухватил меня за руку и рывком поставил обратно на ноги.

Я пошатнулась, но он крепко удержал меня.

– Неплохое спасение, – сказал он с улыбкой.

– Спасибо, я… – И в этот момент я поняла, что второй рукой упёрлась в его грудь.

Очень твёрдую грудь.

– Ой! – я мгновенно убрала руку и отступила. – Простите!

Жар стремительно поднялся к щекам. Я не могла взглянуть на него. Я определённо держала руку на незнакомом человеке дольше, чем следовало.

– …Лимон? – переспросил он.

– Да, да, извините, это наш десерт, но мне правда нужно бежать, – пробормотала я, чувствуя, как лицо вспыхивает ещё сильнее.

Я быстро проскользнула мимо него, бросая взгляд на подруг и беззвучно шепча: удачи, прежде чем выбежала из ресторана.

Два звонка в Southwest Airlines и четыре городских квартала спустя я посадила автора на следующий рейс к его конечной точке тура.

Спустившись в метро, направляясь обратно в Мидтаун и на работу, я пыталась вытряхнуть из головы ощущение той крепкой хватки, его твёрдой груди, то, как он склонился ко мне…

Он правда склонился? Как будто узнал меня? Я ведь не выдумала это?