Текст книги "Где мы начали (ЛП)"

Автор книги: Эшли Муньос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Как ты, девочка моя? – Его крепкие объятия заставили Макса зарычать.

Я отступила на шаг и погладила своего пса по голове, чтобы успокоить.

– Хороший пес. – Хэмиш наклонился, чтобы рассмотреть его поближе, и рассмеялся. – Лис и пес. Где Киллиан? Он обделается, когда увидит тебя.

Я подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Уэс что-то шепчет парню рядом.

Тот не слушал Уэса. Он не сводил с меня глаз, и, поймав его взгляд, я почувствовала, как на моем лице появляется улыбка.

На этот раз я сама сделала первый шаг.

Люди расступились, и Уэс уставился на меня так, словно у меня выросли рога, но мужчина рядом с ним шагнул вперед и подхватил меня на руки.

– Какого черта, Лисенок, как ты?

Слезы наконец прорвались наружу и побежали по моим щекам. Я услышала, как Уэс ругнулся рядом, но мне было плевать. Он мог идти нахрен.

– У меня все хорошо.

Он поставил меня на ноги, продолжая улыбаться.

– Хорошо выглядишь. Скучала?

Его глаза быстро скользнули за мою спину – к Лоре, которая все еще стояла, сжав губы со скрещенными на груди руками. Она наблюдала за нашей сценой с настороженностью и интересом.

– Я всегда скучаю по тебе, Киллиан.

– Ты на все сто выглядишь как принцесса клуба, которой родилась. Все еще делаешь тату?

Я положила руку ему на плечо, чтобы удержать равновесие. Ботильоны на высоких каблуках были не самой устойчивой обувью. От меня не ускользнуло, как Уэсли резко повернул голову влево, чтобы поймать выражение лица Киллиана. Он, похоже, удивился, узнав, что мы с Киллианом поддерживали связь. Он был одним из немногих ублюдков здесь, у кого были соцсети.

– Все еще делает, – сказала Лора, бесстыдно задрав футболку и демонстрируя огромный хвост русалки, который я выбила ей на ребрах. Она выглядела так, словно у нее чешуя.

– Вот это да! – Киллиан прошел мимо меня к Лоре. Он провел пальцем по ее боку, разглядывая работу. – Это чертовски круто, Лисенок. Ты посмотри. – Он повернул голову, широко улыбаясь. Гордость наполнила мое сердце, смягчая старые раны и ту часть меня, что жаждала одобрения отца. Его здесь не было, но Киллиан был как брат – лучшее, что у меня осталось.

– Господи Иисусе. Это не гребаное счастливое воссоединение, – рявкнул Уэс, наблюдая, как Киллиан ухмыляется.

Я не пропустила, как его взгляд переместился туда, где рука Киллиана обвилась вокруг моей талии.

Он смотрел на него так, будто тот прикоснулся к его собственности.

– Слушай, мы уйдем отсюда, как только Уэс снимет запрет на проживание. Нас занесли в черный список всех заведений города.

Уэс оскалился, демонстрируя зубы.

– Как я уже сказал, ищите другой город.

Я наклонила голову, чувствуя, что назревает драка.

– Я не хочу. Я хочу остаться в этом городе.

Рэд неожиданно встала между нами.

– Это безумие. Калли, дорогая, ты можешь поселиться в старом домике твоего отца. Он в дальнем конце участка. Его недавно…

– Она не может остаться на этой территории, – холодно заявил Уэс, перебивая Рэд. Он вел себя так, будто я была нежеланной бродягой, а не законной наследницей здания этого клуба. Ярость взорвалась в моей груди беззвучным криком, заставив подойти ближе к моему бывшему.

– Напомнить тебе, что эта территория по закону принадлежит мне, и я могу занять любое помещение, какое захочу?

Уэс нахмурился. Мышца на его твердой, квадратной челюсти дернулась, и я возненавидела себя за то, что заметила – никогда раньше я не видела его таким злым так часто. Раньше он был чистым солнцем, а теперь стал грозовой тучей.

– Они могут остановиться у меня, – предложил Киллиан с широкой ухмылкой.

Уэс резко перевел взгляд на него одновременно со мной. Я понятия не имела, где он жил, но это должно было быть лучше, чем обшарпанный домик на краю участка. Я была измотана, и все, чего хотела, – это завалиться в постель.

– У тебя найдется место для нас?

Киллиан посмотрел на меня, задержался на Лоре, затем оценил Макса.

– Да.

– Киллиан, – предупредил Уэс.

Мне стало интересно, какие у них отношения. Когда я уезжала, Киллиан был правой рукой моего отца, а Уэс по какой-то непонятной причине им восхищался. Хотя Уэс и не был членом клуба, остальные считали его приближенным – тем, кто хочет вступить, но еще не стал проспектом. Меня это злило, потому что я делала все возможное, чтобы они никогда не увидели в нем потенциального члена. Но Кил всегда состоял в клубе, и было странно слышать, что Уэс командует им.

Я смотрела на Уэсли, когда отвечала Киллиану.

– Мы с радостью останемся у тебя.

– Ничего, блядь, подобного не произойдет. – Уэс встал между нами, и его рука внезапно легла мне на бедро, оттягивая меня назад.

Поскольку я отпустила поводок Макса, чтобы обнять Киллиана, мне не за что было ухватиться, и Уэс утащил меня. Киллиан рассмеялся и шагнул перед Лорой, чтобы та не бросилась за мной. Макс залаял, но через секунду его лай стих, когда Уэс закрыл нас в кладовке.

Он дернул за шнур над моей головой, и в маленьком помещении зажегся свет.

Наши тела почти соприкасались, когда его грудь вздымалась и моя делала то же самое. Его рука все еще лежала на моем бедре, и я не знала, осознает ли он это, но места, чтобы стряхнуть ее, не было.

– Ты не останешься с ним, – заявил Уэс, нависая надо мной.

Я запрокинула голову, наблюдая, как двигается его челюсть. Напряжение между нами было почти осязаемым, и, хотя я знала, что Уэс больше не хочет меня, это не помешало соскам затвердеть под футболкой, а телу почувствовать, словно жидкий лунный свет пульсирует под моей кожей. Так Уэс всегда действовал на меня. Он был солнечным светом, а я – сонным цветком, просыпающимся, чтобы погреться в его лучах.

– Где я должна остановиться, Уэс?

Я почти шептала, и, хотя в кладовке было тише, мне не нужно было смягчать тон. Слова казались тяжелыми и тягостными.

Уэс изучал мое лицо, внутренний конфликт заставил его руку на моем бедре сжать ткань в кулаке.

– Я же говорил тебе…

Я покачала головой, возражая.

– Я не поеду за пятнадцать миль в другой город.

Его голос понизился до шепота.

– Я предупреждал – если придешь за клубом, встретишь войну.

Его слова говорили о войне, но руки на моей талии и то, как он продолжал сокращать расстояние между нами, говорили о чем-то другом. О том, что мы оба оставили в прошлом семь лет назад.

Мне хотелось снова улыбнуться, вести себя дерзко, как в прошлый раз, но я так устала. И больше всего на свете я хотела уйти от него, потому что чувства, которые он пробуждал, были нежелательными и неудобными.

Как раз, когда я собиралась открыть рот и поднять белый флаг, дверь распахнулась, Лора схватила меня за запястье и дернула.

– Я нашла нам место.

Я пошатнулась, падая вперед, пока она тащила меня за собой. Руки Уэса отпустили меня, но через секунду он оказался у меня за спиной. Киллиана нигде не было видно, а в остальном клубе, похоже, царил прежний хаос.

– Где? – спросила я, озираясь по сторонам, но Лора тянула меня к выходу, пока мы не оказались у входной двери. Там ждала женщина с густыми черными волосами, в джинсах, обтягивающих тело так плотно, будто их нарисовали на коже. Она смотрела в телефон, а поводок Макса был обмотан вокруг ее кулака.

Уэс застонал у меня за спиной:

– Да ты издеваешься, блядь.

Женщина подняла глаза от телефона и ослепительно улыбнулась. Ее большие голубые глаза были обрамлены темными ресницами и подчеркнуты безупречными стрелками. Лицо в форме сердца выглядело красивым, но мой взгляд привлекли штанга в брови и кольцо в носу. Внешне она казалась жесткой и брутальной, но в ее облике чувствовалась какая-то печаль, отчего сердце странно сжалось – словно я узнала ее.

– Привет, Уэсли. Слышала, твоей девочке нужно где-то переночевать, – она подмигнула мне.

Уэс покачал головой и замедлил шаг, чтобы занять свою фирменную позу – ноги расставлены, руки скрещены, лицо непреклонно.

– Саша.

Она сунула телефон в лифчик, затем послала ему воздушный поцелуй. Ее высокие ботинки застучали по полу, когда она повернулась к двери.

Я не знала, какие у них отношения, но почему-то выпалила:

– Я не его девочка.

Саша замерла и бросила на меня взгляд через плечо.

– Еще как его, милая. Чем быстрее ты это примешь, тем проще будет всем.

– «Каменные Всадники» этого не одобряют. Ты идешь против клуба, – сквозь зубы процедил Уэс.

В последний раз прищурив глаза и надув пузырь из жвачки, Саша улыбнулась и ответила:

– Вся моя преданность этому клубу похоронена вместе с Саймоном. Единственный человек на этой планете, ради которого я хоть что-то сделаю – вот эта девочка.

Она выскользнула за дверь, и Лора тут же последовала за ней. Почему-то я в последний раз взглянула на Уэса, прежде чем выйти.

Я была измотана, но мысли продолжали крутиться вокруг этой болезненной стычки с ним. Почему он не хочет, чтобы я была здесь? Почему я все еще веду себя так, будто он что-то для меня значит? Ведь не может же быть, чтобы спустя семь лет он все еще испытывал ко мне чувства или хотел вернуть меня обратно.

Прошло семь лет. Самое время, блядь, забыть свою первую любовь.

Глава 8

Уэс

15 лет

Мой отец часто брал меня и моих братьев на реку порыбачить. Мы сидели на дощатом настиле, опустив удочки в воду и развалившись в походных креслах. В это время года половина городка толпилась тут же, пытаясь что-нибудь поймать. Раньше я обожал эти вылазки. Я с нетерпением ждал всю неделю, потому что папа работал, и свободное время у него было только по выходным. Теперь же я лишь тупо пялился на часы, наблюдая, как день клонится к закату, а время неумолимо утекает.

– Ты даже не пытаешься, Уэсли, – упрекнул меня отец, когда мои плечи опустились, а леска бессильно провисла.

– Он просто витает в облаках, – подколол брат, подняв удилище, чтобы его леска натянулась.

Отец пристально наблюдал за мной и жевал мятную жвачку, отчего его челюсть казалась напряженной. В такие моменты он напоминал мне Пита Кэрролла. Папа следил за нами с той же напряженной сосредоточенностью, с какой главный тренер следит за игрой своей команды. Много тягостного молчания. Даже седина в волосах была, как у того тренера, плюс узкое лицо и тонкий нос.

– О чем ты так серьезно задумался?

Я изо всех сил надеялся, что мой брат ни о чем не догадывается. Я старался держать Калли в тайне именно по этой причине. Я не хотел, чтобы кто-то разрушил то, что было между нами, или сделал что-то, что могло бы все испортить. Как бы то ни было, она не была тем, что я должен был объяснять или делить со своими братьями, и я бы сделал все, что угодно, чтобы так все и оставалось.

Я промолчал, но тут Дастин выпалил:

– Он задумчивый из-за той Стоун, дальше по улице.

Моя шея моментально вспыхнула, и я уставился на воду. Взгляд отца впился в меня, будто лазер, и я понимал – следующую фразу нужно подбирать очень осторожно.

– Дочь байкера?

Его тон был резким, но любопытствующим, словно он не верил, что это правда, и думал, что неправильно понял.

Я сглотнул комок, застрявший в горле.

– Мы просто друзья.

Дастин фыркнул полной грудью, выставляя себя полным идиотом. Я прожег взглядом дыру в его тупой физиономии.

– Дружить с этой девочкой – не лучшая идея. Ее семья… своеобразная. Держись от нее подальше.

Он сказал «своеобразная», но я услышал «настоящая».

Мои родители так часто пихали мне в глотку веру и «семейные ценности», что мне хотелось разорвать их зубами, просто чтобы глотнуть воздуха. Отец был строгим, но при этом лицемерным. Он думал, мы не замечаем помаду на воротнике, когда он возвращался домой, или запах духов, которых у мамы не было. Он думал, мы не замечаем, как у мамы сжимались челюсти, когда она встречала его, или как она украдкой вытирала глаза, уходя вглубь дома.

У них было пятеро детей, но он не хранил верность.

Впрочем, если бы я озвучил эти мысли, это вызвало бы бурю негодования, меня схватили бы за шкирку и затолкали в подвал «подумать о своем поведении». Я бы не смог увидеться с Калли, и оно того не стоило.

Я стиснул коренные зубы до хруста, чувствуя, как напрягается челюсть, и попытался сосредоточиться на будущем, на хорошем. Через три месяца мне исполнится шестнадцать. Калли – через два.

Последние несколько лет мы продолжали летом встречаться в нашем домике на дереве, но наши ноги уже стали слишком длинными для этого пространства, и наши невинные поцелуи становились все менее невинными. Две недели назад, когда потеплело и начались каникулы, Калли, как обычно, прокралась ко мне. Но ее слишком большая футболка вдруг оказалась не такой уж и большой, и любопытство в конце концов взяло верх.

Я стянул ее через голову и впервые увидел ее в спортивном лифчике. И понял, что мне безумно нравится видеть ее кожу. Я выдернул подушку из-под головы и прикрыл ею колени, чтобы она не заметила, как отчаянно мне хотелось прикоснуться к ней. С тех пор мы много целовались и исследовали друг друга руками, но часть меня жаждала большего. Почувствовать больше. Увидеть больше.

Мы продолжали рыбачить, попивая газировку, и в итоге я поспорил с Дастином на пять долларов, что поймаю рыбу раньше него.

Я выиграл, как обычно. По дороге домой мы остановились заправиться, и тут в моей голове созрел план.

– Мне нужно в туалет, – объявил я отцу и брату, а затем рванул внутрь.

Я знал, что у меня мало времени, поэтому тщательно искал то, что мне было нужно. Выбор был скудным, но я нашел подходящее и понес на кассу, мысленно молясь, чтобы успеть расплатиться до того, как отец зайдет внутрь.

– Только это? – Старик Баркер уставился на меня с подозрением.

Я покраснел под его взглядом.

– Да, только это.

Он пробил товар, сунул его в пакет, а я протянул пять долларов, выигранные у Дастина. Кивнул в знак благодарности и поспешил наружу. Вместо того чтобы оставить покупку в пакете, я вытащил ее и засунул в задний карман – чтобы не возникло лишних вопросов.

Когда мы вернулись домой, я помог разложить все по местам, а затем начал расхаживать по двору. Был конец июня, и, хотя я знал, что Калли придет позже, мне не хотелось ждать, чтобы вручить ей подарок. Я жаждал увидеть ее лицо, когда она возьмет его в руки и поймет, что я думал о ней сегодня.

– Мам, я поеду на велике в парк! – крикнул я, зная, что она на кухне.

Она встретилась со мной взглядом, ее острые карие глаза выискивали признаки лжи.

– Вернись к ужину.

Я кивнул и рванул вниз по дороге.

Если она скажет отцу, он может сложить два и два и догадаться, что я хочу увидеться с Калли. Но у меня еще не было телефона, так что отследить или позвать меня назад они не могли. Я гнал изо всех сил, нажимая на педали, чтобы увеличить скорость и удалиться как можно дальше от своего дома. Солнце садилось, оставляя на горизонте пастельные полосы, но небо еще было бледно-голубым.

Через несколько минут я уже стоял у начала подъездной дорожки к дому Калли, уставившись на ржавый почтовый ящик и нарисованное изображение черепа с розами, растущими из глазниц. Ни разу я не решался проехать по этой гравийной дороге, чтобы подобраться ближе к ее дому, хотя мне было почти шестнадцать. Вскоре мне предстояло сесть за руль, и я надеялся, что смогу заезжать за ней, чтобы брать на свидания – а для этого придется подъезжать ближе, чем к почтовому ящику.

Нервно сглотнув, я нажал на педали и поехал по дорожке.

Через каждые несколько метров из травы по обеим сторонам пути торчал ржавый металл: запчасти от мотоциклов, рамы грузовиков, старые колеса. Среди ржавчины росли полевые цветы, что было странно красиво.

Довольно скоро я оказался прямо перед домом Калли. Он был двухэтажным, но выглядел даже старше моего.

Тусклые окна, некоторые заколоченные фанерой, выстроились на втором этаже, и первый был не лучше. Вместо штор – простыни, а на земле и крыльце валялись детали от машин.

Казалось, вокруг не было ни души, пока не раздался скрип сетчатой двери, и на крыльцо вышел мужчина с длинными темными волосами. На нем был кожаный жилет с красно-белыми нашивками на правой стороне, а на левой стороне белыми буквами было вышито слово «Президент». Руки до костяшек покрывали татуировки, а под свободной футболкой угадывались еще чернила на торсе.

Я знал – это отец Калли.

Он смотрел на меня такими же глазами, как у нее, и даже выражение его лица было таким же, как у нее, когда она расстраивалась.

– Ты кто такой? – резко спросил он.

Слова замерли у меня на языке, когда я уставился на него. Все предупреждения о том, что он опасен, нахлынули на меня, заморозив на месте. Наверное, я выглядел идиотом, просто сидел на велосипеде и не произносил ни слова.

– Ну… ты что, продаешь что-то?

Пот стекал по шее, пока я смотрел на него, но наконец слова нашлись:

– Я пришел к Калли.

Брови мужчины поползли вверх – ответ, похоже, его позабавил.

– Ты тот пацан, что подрался из-за нее?

Я кивнул, вспоминая тот день, когда между нами все изменилось. С тех пор драк было больше. Оказалось, парни в ее школе – козлы, обожающие шутить над ней. Мне хватило одного раза услышать, как они называют ее «клубной киской», чтобы я взорвался.

Мужчина рассмеялся, подходя ближе.

– Я все думал, когда же ты наконец объявишься.

Я влип? Он сейчас ударит меня?

– Киллиан говорит, ты дерешься так, будто тебе нечего терять. Будто не можешь остановиться. – Он кивнул подбородком в мою сторону. – Это правда?

Между нами была костровая яма, пожухлая трава, ржавая бочка с пеплом и мусором.

– Да, сэр.

Он засмеялся, запрокинув голову.

– Зови меня Стоун. Или През. Но не «сэр».

Я кивнул, не желая еще раз облажаться.

– Как тебя зовут?

Легкий ветерок прошелся между нами, слегка взъерошив его волосы.

– Уэсли Райан. Можно Уэс.

Он шагнул вперед, его длинные ноги быстро сократили расстояние, и рука легла мне на плечо.

– Ты сын Терренса Райана?

Я кивнул, не имея понятия, что он слышал о моем отце. Наверное, что он хороший человек, ходит в церковь, платит налоги и растит кучу детей. А может, что-то еще, потому что по его лицу пробежала тень чего-то, похожего на жалость.

– Ладно, Уэс. Давай проверим, как ты бьешь по груше, а потом поможешь мне убрать пивные бутылки.

Мне не хотелось убирать бутылки или учиться драться, но он был добр ко мне. Кроме того, возможно, это даст мне возможность поближе познакомиться с тем местом, где выросла Калли.

Прошел час. Я научился бить по тяжелому мешку голыми кулаками и терпеть боль. Костяшки распухли и покраснели, но внутри трепетало странное удовлетворение – Стоун научил меня чему-то. Он провел со мной весь час, объясняя, как двигаться, как переносить вес, куда бить, чтобы добиться лучшего результата.

Несколько его ребят подошли посмотреть, болтая, выпивая и смеясь, пока я лупил по мешку. Это было… приятно. Чтобы придать ударам силы, я думал об отце и братьях. О том, что они хотят, чтобы я снова поехал к дедушке с бабушкой – а значит, надолго расстался с Калли. О парнях, что заговаривали с ней у местного бассейна. О том, как их глаза скользили по ее телу, когда она была в бикини.

Во мне кипело много ярости, и бить по мешку оказалось лучше всего, что я пробовал, – кроме времени, проведенного с Калли.

Наконец, раздался тихий смех, который заставил меня оторваться от мешка. Я обернулся и увидел Калли, входящую в большой гараж. На ней была розовая юбка и воздушная белая блузка. Волосы были заплетены в косу, губы блестели. Я почувствовал, как у меня сжался живот, и я тут же провел рукой по лбу, смахивая пот. Ее отец наблюдал за мной с усмешкой.

– Ну наконец-то явилась. Калли, твой парень – крепкий орешек. Думал, он сломается куда раньше. Приводи его чаще. У него убийственный правый хук.

Я просиял, впервые за много лет почувствовав, что меня заметили. Его одобрение наших отношений было странно приятным, как успокаивающий бальзам на рану. Все говорили, что ее отец – опасный человек, но мне он понравился. Он был спокоен, когда объяснял мне, как бить, и заставил меня рассмеяться.

Парень, в котором я узнал Киллиана, с улыбкой протянул мне бутылку с водой. Он был на несколько лет старше, и с первой встречи я почувствовал в нем что-то, что заставляло меня хотеть быть таким же, когда я вырасту. У него была уверенность и чувство принадлежности, которое я даже не мог постичь.

Выражение лица Калли было трудно прочитать. Брови сведены, челюсть сжата, а в глазах – странный блеск. Она бросила пронзительный взгляд на своего отца, как только он отвернулся, а затем схватила меня за руку и потащила на улицу. За спиной раздался хохот. На улице я заметил, что ее лицо покраснело, а блеск в глазах превратился в слезы.

– Что ты здесь делаешь? – ее голос прозвучал резко и холодно, совсем не так, как раньше.

Солнце садилось, и я точно знал, что пропустил ужин. Мама будет в ярости.

– Я хотел тебе кое-что отдать, но тебя не было. Твой отец вышел, поговорил со мной, и в итоге я час лупил по мешку.

Она скрестила руки на груди, будто злилась. Но я не понимал почему – я же ничего не сделал.

– Ты злишься, что я пришел?

Ее глаза вспыхнули, ноздри затрепетали, и она зашагала прочь, к лесу, который разделял наши участки.

– Калли! Постой!

Я чуть не споткнулся о ветку, пытаясь догнать ее.

– В чем дело?

Наконец, когда мы оказались достаточно далеко от дома, она резко повернулась ко мне.

– Ты не должен был приходить! Я не хотела, чтобы ты видел мой дом, или моего сломленного отца, или мою жалкую жизнь! – она кричала, лицо пылало от гнева.

– Почему?

Ее руки взметнулись вверх, пока она шагала по поляне вокруг нас. Слева стояла старая хижина, в которой, похоже, кто-то недавно побывал. Она бросила взгляд через мое плечо в ее сторону, и на глаза снова навернулись слезы. А я не мог оторваться от ее ног, от мысли о том, какими загорелыми они выглядят в юбке.

Сдавленно всхлипнув, она объяснила:

– Потому что ты живешь в идеальном мире, Уэс. Большая семья, которая ездит в отпуск и ходит в церковь. Ты летал на самолете, тебе покупают новую одежду перед школой, а ты даже не ходишь в школу! У меня ничего этого нет. У меня есть отец, который редко смотрит на меня, никогда не спрашивает, где я была, и считает нормальным воспитывать меня в той жизни, которую он выбрал. Я росла без расписания, в моей жизни не было никакой стабильности. Я выпила первое пиво в девять лет, Уэс. Первый косяк нашла в десять. Видела, как люди занимаются сексом, когда даже не понимала, что это. Мне предлагали сделать татуировку больше раз, чем я могу вспомнить. Я сама придумала замок на дверь, потому что парни слишком часто пытались пробраться ко мне в комнату. Иногда у нас нет еды, если отец напивается и забывает обналичить чек или сходить в магазин. Новая одежда у меня появляется только если Рэд ее купит.

К концу монолога ее голос дрожал. Грудь тяжело вздымалась, она смотрела на меня, ожидая ответа. А я мог думать только о тех картинах, что она нарисовала, и о том, что ей пришлось пройти через все это в таком юном возрасте. Я сжал кулаки, ощущая боль и чувствительность кожи после ударов по груше.

Солнце окончательно скрылось за холмами, оставив после себя сумеречное небо с редкими звездами. Мне хотелось многое сказать, но я не знал как, поэтому просто шагнул ближе и взял ее за руку.

– Чего ты боишься?

Она нахмурилась, изучая мое лицо.

– О чем ты?

– Ты не хочешь, чтобы я это видел… но чего ты боишься? Думаешь, я буду осуждать тебя?

Она обхватила себя руками за талию, как будто пыталась стать меньше. Мне это совершенно не понравилось.

– Я боюсь потерять тебя из-за этого. Что для тебя это будет слишком, и ты отпустишь меня, как одну из тех рыб, что ты ловишь.

Смех ослабил напряжение в моей груди.

– По закону я обязан отпускать их.

Она попыталась шлепнуть меня по груди, но я поймал ее руку.

– Ты ловишь их ради азарта, чтобы подержать в руках, и сделать красивую фотографию на память. А потом отпускаешь и забываешь. Думаю, однажды, вспоминая молодость за бокалом дорогого вина с какой-нибудь шикарной женой, ты вдруг вспомнишь и меня. Я стану воспоминанием, а не тем мгновением, что ты захочешь сохранить.

Я поцеловал ее в лоб, затем обнял. Боже, она вообще не понимала, да? Не осознавала, насколько глубоко вошла в мою жизнь.

– Я купил тебе кое-что сегодня. Знаю, это мелочь и дешевка… но это напомнило мне о тебе.

Она отстранилась, наклонив голову.

– Правда?

– М-м-м. – Я вложил ключ ей в ладонь, надеясь, что это не будет воспринято слишком серьезно, но она вырвалась из моих объятий и отступила.

Ее пальцы с розовым маникюром сжались вокруг ключа, и в груди у меня стало так тесно, будто она сжала сердце.

– Ключ? – Ее голубые глаза поднялись на меня. – От чего?

Маленький ключик был выкрашен в светло-фиолетовый цвет со звездами, имитируя ночное небо. На самом деле он ни к чему не подходил, это был сувенир, но в магазине у меня не было времени это обдумать.

Я запинался, пытаясь объяснить:

– Пока ни от чего, но я подумал… может, однажды мы сможем сделать из него ключ от нашего дома…

Ее розовые губы приоткрылись от удивления.

Я закрыл глаза и продолжил:

– Ты думаешь, я хочу избавиться от тебя или отпустить. – Я покачал головой. – Калли, если уж говорить метафорами про рыбалку, то ты не рыба в реке, а сама река. Ты проложила русло через меня, наполнила его, и теперь этот поток всегда в движении. Не могу дождаться, чтобы увидеть, как сложится наша жизнь, но пока я счастлив проживать ее день за днем.

Она шагнула вперед и обвила руками мою шею.

– Я люблю тебя, Уэс.

Я обхватил ее за талию, притягивая ближе, и грудь заныла от того, как долго я ждал этих слов.

– Я тоже люблю тебя. И однажды, когда у нас будет дом, этот ключ откроет его.

Она рассмеялась, прижавшись к моей шее, и этот смех был слегка захлебывающимся – я понял, что она плачет от счастья.

– Ладно.

Я отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Ты понимаешь, что это будет означать, что тебе придется привыкнуть к тому, что я околачиваюсь рядом с твоим отцом, верно?

Она надула губы, затем закатила глаза.

– Если не будешь осторожен, они тебя втянут.

Я нахмурился.

– Втянут?

– Они решат, что ты хочешь стать кандидатом в клуб, Уэс. Ты должен дать понять, что приходишь сюда только ради меня, иначе они заберут тебя.

Я рассмеялся при мысли, что они вообще примут меня, или что я захочу чего-то больше, чем она.

– Я всегда буду выбирать тебя.

Я взял ее за руку и повел обратно к дому. Не мог позволить ей идти одной в темноте, да и мне все равно влетит за опоздание, так что в домик на дереве я не попаду.

Я остановился и поцеловал ее.

Она ответила на поцелуй, едва переведя дыхание, затем прошептала:

– Ты же понимаешь, что такие слова звучат так, будто ты однажды можешь захотеть жениться на мне, Уэс?

Я рассмеялся, уткнувшись в ее шею.

– День за днем, Ривер³.