Текст книги "Где мы начали (ЛП)"
Автор книги: Эшли Муньос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Эшли Муньос
Где мы начали
Понятия байкерского клуба
Жилет (косуха): обычно это кожаная или джинсовая жилетка с клубной символикой в виде нашивок, выполненных в цветах клуба. Она определяет, какому клубу принадлежит байкер, и демонстрирует лояльность к нему.
Сладкая попка: термин, используемый для обозначения девушек, которые не состоят в каких-либо серьезных отношениях, но получили разрешение находиться в клубе и проводить время с его членами.
Старуха: женщина в клубе, которая либо замужем, либо состоит в серьезных отношениях с одним из его членов, возраст не имеет значения при использовании этого термина.
Нашивка «Собственность»: почетное звание в клубе, поскольку это способ показать, с кем женщина состоит в отношениях, это повышенный статус, который показывает, что она принадлежит кому-то из членов клуба, однако это не означает, что женщина, которая носит нашивку «собственность», является членом клуба.
Домашняя мышь: девушка, которая выполняет работу по дому и занимается уборкой, часто за защиту и покровительство, если оказывает эту услугу члену клуба.
Церковь: место встречи высокопоставленных членов клуба, где принимаются решения и обсуждаются личные дела клуба.
Один процент (однопроцентники): 99% всех мотоклубов являются законопослушными клубами, которые собираются ради братства, хобби или чувства общности. Однако один процент этих клубов носит эту нашивку, что указывает на то, что они не соблюдают законы, выходящие за рамки тех, которые установлены их клубами. Это могут быть насильственные действия в целях защиты, незаконные способы зарабатывания денег и многое другое.
Президент: с точки зрения мотоклуба, этот человек является самым высокопоставленным членом, принимающим все окончательные решения.
Глава 1
Калли
Я не могла припомнить, чтобы воздух здесь казался таким густым и липким, но, с другой стороны, я никогда не стояла посреди кладбища Роуз-Риджа в разгар августовской жары.
Пот стекал у меня по спине, влажность обволакивала меня, пока я наблюдала за разворачивающимся внизу зрелищем. У дерева меня удерживали лишь упрямство и здоровая порция негодования.
Ни жара, ни обстоятельства не помешали толпе вокруг гроба моего отца облачиться в их привычные черные кожаные куртки и джинсы. Я даже была немного удивлена, что они слушают пастора, бубнившего что-то о мире и рае. Мой отец ничего не знал ни о том, ни о другом, и, будь он жив, рассмеялся бы этим словам и умчался в закат на своем Харлее. Он бы наверняка предпочел, чтобы его тело кремировали, ссыпали в пустую бутылку из-под виски и поставили на каминную полку в его любимом клубе.
Он бы хотел грандиозной вечеринки – с обнаженными женщинами, громкой музыкой и прочими формами разврата. Но поскольку я была его единственной живой родственницей, похоронный сценарий зависел не от него. А от меня. Я выбрала церемонию под открытым небом, с пастором, шестифутовой ямой в земле и вычурным надгробием, восхваляющим его военные заслуги и те несколько лет, когда он был мужем. Я умолчала о том, что он был отцом, потому что в итоге он им не был. По крайней мере, для меня.
Единственный, кто знал о моем присутствии сегодня, – это Киллиан, которому я сообщила о похоронах. Я знала, что он расскажет Рэд, и новость разлетится дальше. Однако он был не настолько глуп, чтобы оглядываться в мою сторону или рассказывать кому-то. На мне были огромные солнцезащитные очки, скрывающие мои ореховые глаза – точную копию отцовских, которые выдали бы с головой его единственную живую родственницу. Губы я подчеркнула любимым розовым оттенком – единственным ярким пятном в этом море черного. Мое темное платье вызывало зуд, туфли были слишком тесными, и все, чего я по-настоящему хотела, – это уйти подальше от ропота скорбящих, моря кожи и жары.
Черт возьми, мне очень хотелось выбраться из этой адской жары.
– Аминь, – пронеслось в толпе передо мной, и внезапно все головы поднялись, а я поняла, что пропустила еще одну молитву. Из-за того, что стояла в самом конце церемонии, я не разобрала почти ни слова из речи пастора, но подходить ближе отказалась наотрез. Вокруг гроба моего отца стояла его семья. Те, кого он ставил превыше всего в своей жизни, включая единственную дочь.
Мужчины и женщины мотоклуба «Каменные1 Всадники».
Я знала, что, если присмотреться, в глазах у них будут слезы, а на лицах – скорбь, заставляющая опускать взгляд. И еще я знала тут почти всех. Клуб моего отца воспитывал преданность, и «Каменные Всадники» были верны ему до конца, так что мысль о том, что старые члены не придут, даже не возникала. А значит, половина тех, кто растил меня, стояли в этой толпе. Я не хотела сочувствовать им, не хотела скорбеть об отце и больше всего не хотела жалеть саму себя.
Поэтому я стояла поодаль. Но достаточно близко, чтобы проконтролировать, что мои деньги потрачены должным образом, и… если быть совсем откровенной, чтобы провести последние минуты рядом с отцом перед тем, как его опустят в землю.
Мужчины, стоявшие впереди, нагнулись, взяли по горсти земли и бросили ее на гроб. Я смотрела, как несколько женщин в кожаных юбках и обтягивающих топах сделали то же самое. Взгляд задержался на Рэд, Хэмише, Киллиане и Бруксе. Мое сердце, словно зазубренный камень, колотилось о ребра.
Когда-то они были моей семьей – теми, кто учил меня завязывать шнурки и ездить на велосипеде. Рэд объяснила, что делать, когда начались месячные, и как красить ресницы тушью. Хэмиш научил меня жульничать в покере и держать большой палец над костяшками при ударе. Киллиан был ближе всего к брату, и я знала, что сегодня ему так же больно, как и мне. Все, чего я хотела, – быть рядом с ним и оплакивать человека, который нас вырастил. Он был таким же отцом для Кила, как и для меня, но я стояла здесь, а он – там.
Мои губы слегка приоткрылись, пальцы ног вжались в носки туфель. Маленькая девочка внутри меня жаждала увидеть их сегодня. Семь лет прошло с тех пор, как я говорила с кем-либо из них, включая отца. И все же, та сломленная маленькая девочка с разбитым сердцем так отчаянно надеялась, что они поднимут головы, обернутся. Что они найдут меня и заключат в объятия. Я схватилась за дерево за спиной, лишь бы не поддаться непреодолимому желанию сбросить туфли и побежать к ним.
Вместо этого я наблюдала, как остальные повторяли ритуал с землей, снова и снова, пока перед гробом моего отца не остался лишь один человек. Я представляла, каково это – чувствовать теплую землю между пальцев. Я представляла, как она въедается в ногти, позволяя унести с собой частицу места упокоения моего отца. Это вернуло меня в те времена, когда мне было десять лет, и мы с отцом проводили время на заднем дворе, а он, улыбаясь, насыпал в банку цветной песок из магазина и говорил, что это сокровище.
Тогда я еще не понимала, что единственным его сокровищем был клуб.
Толпа рассеялась, собравшись возле своих начищенных мотоциклов, припаркованных на траве вдоль узкой асфальтовой дорожки, пересекающей кладбище.
Мужчина, оставшийся у гроба моего отца, не двигался. Его джинсы выглядели свежевыстиранными, и, насколько я могла судить, на них не было дыр. Его белая футболка казалась новенькой, только что извлеченной из пакета.
На спине его кожаной куртки красовалась надпись «Каменные Всадники» над эмблемой клуба – черепом с розами, растущими из глазниц. Под черепом, вышитым на коже, было написано имя, которое привлекло мое внимание. Это не должно было заставить мое сердце биться так сильно. Глаза прищурились, казалось, мой взгляд мог прожечь дыру в спине этого мужчины, когда я наконец осознала, кто он и кем стал.
Уэс.
Президент.
От шока мои глаза расширились, а губы приоткрылись в беззвучном вздохе.
Живот свело, мысли проносились с бешеной скоростью – вопросы, которые я не имела права задавать, и смятение, которое клубилось в моей груди, как грозовая туча. У меня защипало в носу – обычно это был единственный признак надвигающихся слез. Поэтому я бросила розу, которую собиралась положить на могилу отца в знак примирения, растоптала лепестки каблуком и ушла. С каждым шагом, уносившим меня от могилы, я чувствовала, как рассыпаются осколки моего сердца, такие же хрупкие, как лепестки, раздавленные моими ногами.
Я не должна была скорбеть об отце.
Я не должна была вообще что-либо чувствовать. И уж точно не должна была видеть, что Уэсли Райан остался в клубе и сменил моего отца на посту президента.
Я моргнула, заталкивая боль поглубже. Очки скроют слезы, если они все-таки прольются, но я обещала себе не проронить ни одной сегодня. Ни единой. Я собиралась сразу вернуться в Вашингтон. Нужно было просто сесть в машину и проигнорировать ощущение, что я потеряла всякую надежду на примирение с отцом – или с Уэсом.
– Мисс Стоун?
Я резко обернулась, сдавленно вскрикнув.
– Простите, я не хотел вас пугать, просто не был уверен, что это вы. – Худощавый невысокий мужчина поднял руки в извиняющемся жесте.
Я выпрямилась, бросила взгляд через его плечо, чтобы убедиться, что никто из присутствующих на церемонии не направляется в мою сторону.
– Все в порядке. Я просто задумалась.
Его выражение лица не изменилось, но он сделал шаг ближе.
– Я Эрл Стейтон, адвокат вашего отца. Увидел, что вы спешите уйти, и хотел перехватить, пока вы не уехали.
Ох. Адвокат означал, что ему нужно решить юридические вопросы.
– Мне нужно всего несколько минут завтра. Требуются ваши подписи.
Я обхватила себя руками, хотя даже в такую жару это не спасло от озноба, пробежавшего по спине.
– Я планировала уехать сегодня вечером…
Эрл поерзал в своем костюме. Он был ему великоват, но адвокат держался уверенно.
– Мой офис открывается в восемь, встреча не займет много времени. Обсуждать почти нечего.
Да, вряд ли там было что-то важное.
Я кивнула в знак согласия. Одна ночь ничего не изменит.
Эрл протянул визитку с адресом офиса и неторопливо зашагал между надгробий, разбросанных по траве.
Я сжала карточку и направилась к своей машине. Прежде чем открыть дверь и сесть, в последний раз оглянулась. Я ненавидела это тянущее чувство в животе, требовавшее вернуться и выплакаться у гроба отца. Последний взгляд – и я отпущу его. Но мое внимание привлек не гроб, а мужчина, стоявший рядом с ним, и смотревший в мою сторону.
Я не видела Уэсли Райана семь лет, но вдруг вспомнила письма, лежащие у меня дома в верхнем ящике стола. Он начал присылать их три года назад, раз в месяц. Я не открыла ни одного – даже первое – и не вернула отправителю. Просто собирала и ненавидела себя за то, что храню их.
Что он мог сказать?
Последнее письмо, отправленное через две недели после нашего расставания, все еще было свежо в моей памяти.
Я не люблю тебя… Я просто жалел тебя.
Тугой комок эмоций встал у меня в горле, усиливая жжение в носу. Нужно было убираться отсюда.
Я развернулась, села в машину и уехала, ни разу не оглянувшись.
Глава 2
Уэс
9 лет
Было слишком жарко.
Я говорил маме с папой, что на втором этаже не хватает воздуха, но они просто велели нам спать внизу или на улице. Мои сестры все время занимали гостиную, а я не собирался спать на полу.
Поэтому я решил отправиться на улицу и переночевать в домике на дереве. Не знаю, почему не додумался до этого раньше. Иногда мы пытались спать на батуте, но насекомые всегда загоняли нас обратно в дом. В домике на дереве окна были завешены простынями, чтобы они не проникли внутрь, и я мог зажечь свечу от насекомых, чтобы отпугнуть их.
Я накрылся одеялом с подушкой и полез по доскам, вбитым в кору дерева. Луна была тонким серпом на небе, и звезды казались яркими, усеивая темноту миллионом светящихся точек. Сверчки громко пели в высокой траве за двором, но звуки, доносившиеся по ветру с дороги, почти заглушали их.
Так было каждые выходные. Далекая музыка, рев моторов и громкие крики. Папа говорил, что это просто тусовка, и не стоит обращать внимания. Мама называла их грешниками, которым нужен Иисус. Братья предупреждали не попадаться им на глаза, потому что мужчины и женщины, производившие весь этот шум, были самыми опасными в Вирджинии.
Однажды мы поздно возвращались домой, и я увидел эту компанию во дворе старого дома Стоунов. Некоторых я встречал в городе, и они выглядели вполне нормально. Улыбались людям, помогали старушкам с сумками, даже участвовали в строительстве дома для Барклаев после пожара. Я не понимал, почему их шумные выходные делают их опасными, но, полагаю, это не имело большого значения.
Не тогда, когда было так жарко, что хотелось снять кожу и поменяться местами со змеей или лягушкой. Лишь бы почувствовать прохладу.
Я поднял защелку домика и залез внутрь.
Пол был завален картами и настольными играми, как всегда. Я отпихнул все ногой, освобождая место для одеяла и подушки. Разложив их, я лег и закинул руки за голову.
Легкий ветерок овевал мое тело, и это было так приятно, что я закрыл глаза и попытался заснуть.
Как раз в тот момент, когда я почти провалился в сон, до меня донеслось шлепанье босых ног по земле и чье-то частое дыхание. Я сел и подполз к окну, но внизу никого не было.
Потом я посмотрел на дом, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте, но ничего не двигалось.
И вдруг люк домика приподнялся, и показалась голова.
Я закричал и отпрянул.
– Тшш! Не ори. – В отверстии появилась чья-то фигура, и вот уже девочка моего возраста подползала ко мне. Ее темные волосы колыхались как две длинные шторы по обеим сторонам лица, когда она двигалась.
– Прости. Я не причиню тебе вреда, – повторила она, подняв руки.
Я успокоился, проглотив последний крик, и стал разглядывать ее. Она была маленькой, худенькой и тщедушной. Я выглядел крупнее, так что бояться причин не было.
– Что ты здесь делаешь?
Ее большие карие глаза скользнули по моему лицу, прежде чем она плюхнулась на край одеяла.
– Я Калли.
Я подтянул колени к противоположному краю одеяла.
– Ты бездомная?
Она вскинула голову.
– Нет. Просто мне нужно было уйти на ночь. Субботние вечера самые тяжелые.
В мозгу что-то щелкнуло... звуки с дороги. Розовый велосипед, который я видел у дома Стоунов по пути домой.
– Ты живешь дальше по дороге.
Калли уставилась на меня, потом медленно кивнула.
– Как тебя зовут? – спросила она, повернувшись ко мне.
– Уэс.
Она подтянула колени к подбородку, глядя в угол домика. На ней была футболка, которая болталась, как мешок, и я даже не мог разобрать, есть ли под ней шорты. Босые ноги были грязными, но ногти аккуратно накрашены нежно-розовым лаком.
– Можно я останусь здесь? Я буду сидеть в углу, и совсем тебя не побеспокою. Обещаю. Мне просто нужно переждать до рассвета. К тому времени они обычно заканчивают.
– Что они... – Я проглотил вопрос, не уверенный, хочу ли знать ответ.
Она не посмотрела на меня, но, видимо, поняла, о чем я хотел спросить.
– Меня никто не бьет или что-то такое. Просто мне не нравится быть там, когда они открывают двери для приезжих. Их много, и они очень шумят. Я даже мультики не слышала, и так устала. Я пыталась спать в комнате отца, но он пришел с кем-то и прогнал меня.
Инстинктивно я взглянул на свой дом. Там было темно и тихо. Мама с папой укладывали нас к десяти, даже в выходные.
В животе что-то кольнуло, будто от легкого укола ножом. Мне не нравилось, как это заставило меня смотреть на нее, но мне было жаль, что она не может спать в собственном доме.
Я протянул ей подушку.
– Можешь остаться.
Она осторожно взяла ее.
– Только на эту ночь...
Я кивнул.
– Только в этот раз.
Она спрятала руки в футболку и, свернувшись калачиком, устроилась на подушке. Я остался лежать на своей половине одеяла и закрыл глаза, но сон не шел. Я следил, чтобы никто не поднялся сюда, и она была в безопасности до утра.
Глава 3
Калли
Роуз-Ридж, штат Вирджиния, был крошечным клочком земли, прижавшимся к широкой и длинной реке. Городок был старым, с обветренными кирпичными зданиями и тонкими стеклами. Деревянные постройки демонстрировали облупившуюся краску и отчаянно нуждались в ремонте. Здесь было всего два крупных продуктовых магазина, три заправки и несколько банков, разбросанных по всему городку. А еще – кофейни, пара забегаловок и магазинчиков с одеждой. Эти маленькие лавки были единственным, что хоть как-то скрашивало это место.
Мысль промелькнула и тут же исчезла, когда я осознала, насколько неверным было это мнение на самом деле. Раньше я любила это место. Любила все, что делало его неидеальным, но когда уехала, взяла в руки воображаемую кисть и широким мазком закрасила весь город в темные цвета, которые омрачали мою жизнь.
Натянув куртку, я прочистила горло, чтобы прогнать оставшиеся эмоции, и потянула за латунную ручку двери мотеля. Снаружи небо было ослепительно голубым, с полосками белых перистых облаков. Солнце слепило глаза, и я полезла за солнцезащитными очками. Как только я опустила голову, услышала, как соседи выходят из своего номера.
– Их стало больше. Я поговорю с управляющим. Я слышал их всю ночь.
Я усмехнулась, надевая очки. Три мотоцикла – хромированных, с черной отделкой – которые стояли на парковке с вечера, превратились в десять, и да, я слышала, как они веселились всю ночь напролет. Но я давно научилась путешествовать с шумоподавляющими наушниками. Пожилая пара передо мной, похоже, нет.
Чего они вообще ожидали? Мотель «White Knight Motel & Inn» не славился ни тишиной, ни чистотой, если уж на то пошло. Поэтому я возила с собой спальник. Я не была привередливой, в детстве я спала и в худших условиях.
Одна из дверей в дальнем конце открылась, и оттуда вывалилась фигура. Татуированные руки – все, что было видно под его косухой, пока он не повернулся, и я разглядела обтягивающую майку, подчеркивающую каждый рельефный мускул на груди. Я не пялилась, но он поймал мой взгляд, когда перекидывал ногу через мотоцикл.
Он замер на секунду, губы растянулись в непристойной ухмылке.
– Эй, красотка, хочешь прокатиться? – крикнул он, натягивая шлем.
Я застыла по совсем другой причине. Даже семь лет вне этой жизни не стерли тревожные сигналы или инстинкты, которое ты приобретаешь, чтобы выжить здесь. Этот парень был опасен, я чувствовала это. Может, я и не знала, был ли он из «Каменных Всадников» – без нашивки не разберешь, – но в нем определенно было что-то угрожающее.
Пожилая пара что-то говорила, загружаясь в машину, но я не разобрала. Я была слишком занята тем, чтобы скрыть татуировку на запястье. Кем бы он ни был, ему не нужно было знать, с кем я связана.
Я покачала головой в ответ, потому что горло перехватило. Что-то в нем заставило мурашки побежать по моим рукам. Он пожал плечом, вставил ключ и крутанул рули. Затем с громким ревом мотоцикла он умчался прочь, и только тогда я увидел его цвета.
На спине его жилетки не было нашивки «Каменных Всадников».
Вместо этого там был серп мрачного жнеца, разрубающий череп пополам. «Рейдеры Смерти».
Воздух застрял у меня в груди.
Нет, нет, нет.
Мне нужно было убираться, пока остальные не вышли из мотеля. Я схватила сумку и спальник, швырнула их в машину и запрыгнула внутрь, захлопнув дверь.
Я вцепилась в ключи мертвой хваткой, пока сидела, уставившись на руль. Прошлое было призраком, когтистыми пальцами скребущимся в моей голове, пока я пыталась взять себя в руки.
«Рейдеры Смерти» были в Роуз-Ридже. Они спали здесь, будто приехали отдохнуть. У меня в голове все перемешалось. Неужели папа заключил с ними перемирие? Не может быть. Ни за что в жизни он бы не сделал этого, не после того, что случилось.
Сжав кулаки, я досчитала до десяти и попыталась собраться с мыслями. Прошло много времени, может, этому было разумное объяснение, но раз я не общалась ни с кем из клуба, а мой отец, его президент, только что умер, значит, эту проблему придется игнорировать. Я не собиралась беспокоиться об этом. Это больше не было моей жизнью.
До встречи с адвокатом оставалось тридцать минут, и я без проблем припарковалась у любимой кофейни. Тот факт, что «Капля» все еще работала и была полна народу, принесло мне немного радости. Было приятно видеть, что некоторые вещи не изменились. С кофе в руке я вернулась в машину, заблокировала двери и достала телефон. Было несколько сообщений от моей лучшей подруги Лоры, которая присматривала за моим псом.
Лора: он монстр
Лора: или типа козел. Я знаю, что он немецкий дог, но он жрет ВСЕ. Он попытался сожрать мой Kindle, Калли. Мой KINDLE.
Лора: Ты должна мне тысячу баксов в крипте за уборку того, что он только что устроил на улице. Да, на улице.
Лора: Как ты с ним живешь? Он же лошадь. Он только что ударил меня хвостом, и теперь я прикладываю к колену лед. Это ненормально.
Я улыбнулась, набирая ответ.
Я: Зато он обнимается лучше людей.
Я: Будь с ним помягче. Он не виноват, что он гигант. К тому же, твоя татуировка будет выглядеть горячо. Думай об этом.
Похороны отца немного подкосили мой бюджет, так что я расплачивалась татуировкой за то, что Лора присматривала за Максвеллом. Ну, и еще за пару вещей. Я начала набивать ей чешую русалки несколько месяцев назад, и за то, что она помогала присматривать за моей собакой, пока я брала дополнительные смены или ходила на обязательные для работы тренинги и выставки, я добавляла детали к рисунку. Он был почти готов и выглядел потрясающе.
Лора: Я только что превратилась из русалки средних размеров в гребаное Лох-Несское чудовище.
Я чуть не поперхнулась кофе, представив, как ее красивые чешуйки превращают ее в чудовище.
Я: Ты только себя наказываешь.
Лора: Мне кажется, это напугает Максвелла, когда он увидит, так что оно того стоит. Так, не по теме, но ты готова услышать, что скажет адвокат?
Напоминание о встрече вернуло меня в реальность, и я глянула на время. Осталось пятнадцать минут.
Я: Я нервничаю и очень хочу домой. Скучаю по своему мальчику.
Лора: 🙄 Он тоже по тебе скучает. Он продолжает нюхать твою подушку, как псих.
Улыбнувшись, я убрала телефон и завела машину. Лучше приехать пораньше и подождать у офиса, чем опоздать. Выезжая на Мэйн-стрит, я услышала рев мотоцикла позади себя. Осторожно потягивая кофе, я посмотрела в зеркало заднего вида, опасаясь, что это может быть парень из отеля.
Хромированные детали сверкали в лучах раннего солнца, пока мужчина, оседлавший черное кожаное сидение, ехал по главной улице города. Темные очки скрывали его лицо, и на таком расстоянии я не могла разобрать кто это, но увидела красно-белые цвета нашивки «Каменных Всадников» и сразу выдохнула.
Некоторые вещи никогда не менялись, и, несмотря на всю мою душевную боль, чувство безопасности при виде этой нашивки никогда не исчезнет. В этом я была уверена.
Тем не менее, я хотела вернуться домой, оказаться подальше от мотоциклетных клубов и бывшего. Моя жизнь в Вашингтоне не была гламурной или потрясающей. У меня не было парня, семьи или теплого сообщества, в котором я нашла бы убежище. У меня были Макс, Лора, мое кресло в тату-салоне и крохотная квартирка. Она располагалась в одном из самых ужасных районов города, и опасность, которой я стремилась избежать здесь, вероятно, была в десять раз больше в моем же подъезде.
Но это было пристанище для моего сердца.
Город поддержал меня и не дал развалиться семь лет назад, когда я только этого и хотела. Он обладал суровым ландшафтом, который я изучала методом проб и ошибок. Он стал клейкой лентой, скрепившей мое разорванное в клочья прошлое, и эта хрень все еще держалась. Мне ненавистно было осознавать, что крошечная, хрупкая часть меня чувствовала, будто возвращение сюда заставляет трещать по швам мои кое-как залатанные раны. Всего несколько подписей, бумага, подтверждающая, что я могу продать папину машину или мотоцикл, и я вернусь в свою зону комфорта.
Мотоцикл позади меня свернул направо, и я прибавила газу. Чем скорее закончится эта встреча, тем лучше.
Офис Эрла находился у реки, откуда открывался великолепный вид на пристань и несколько рыбацких лодок. Здание было свежевыкрашено в красивый сапфировый цвет и украшено аккуратными вывесками. Честно говоря, оно выглядело так, будто располагалось в округе Вашингтона, а не в захолустном Роуз-Ридже. Это говорило о том, насколько Эрл преуспел как адвокат в этих краях.
Я припарковалась, вышла и захлопнула дверь, сунув телефон и ключи в сумку.
Стеклянная дверь легко открылась, и я прошла к аккуратному столу с двумя стульями. Эрл был в таком же костюме, что и вчера, только сером. Он помахал мне, указывая на один из стульев.
– Как раз заканчиваю с несколькими копиями, налей себе кофе или воды.
Слева от стола стоял симпатичный кофейный столик, но я уже выпила свою порцию кофеина, поэтому села, закинув ногу на ногу. Его офис был небольшим, но окна с видом на реку создавали иллюзию простора.
– Хорошо, мы дождемся еще одного человека и начнем, – пробормотал Эрл, разглядывая бумаги на столе.
Я нахмурилась, осознавая его слова.
– Кого еще…
Слова замерли у меня на языке, когда со стороны автостоянки до офиса донесся звук мотоцикла. Я повернулась, чтобы посмотреть сквозь стеклянную дверь, как раз когда кто-то припарковался рядом с моей машиной.
Мужчина поставил мотоцикл на подножку и снял очки. Его губы сложились в привычную ухмылку, пока он поднимался по ступенькам к двери. Мое замешательство сменилось тревогой, превратив мысли в беспорядочную кашу.
Уэс.
Я резко выпрямилась и повернулась лицом вперед, когда он вошел и кивнул Эрлу.
– Мистер Райан, как раз вовремя. Мисс Стоун уже здесь, так что присаживайтесь, и начнем.
Мое лицо внезапно вспыхнуло. Что он здесь делает?
Уэс обошел стул, и его глаза пригвоздили меня к месту, прежде чем он опустился на него. От интенсивности его взгляда я словно шагнула в одно из тех мутных озер, которые становятся слишком глубокими слишком быстро. Его локоть почти касался меня из-за того, как близко стояли стулья, колено едва не задевало мою ногу, когда он устроился на мягком сидении.
Я резко отодвинулась.
Он фыркнул, но я не обратила внимания.
– Ладно, начнем, – бодро сказал Эрл, явно не замечая повисшего напряжения.
Мой пульс участился, когда перед нами положили по папке, в то время как Эрл просматривал документы.
– Это последняя воля и завещание Саймона Стоуна. Уэсли Райан и Калли Стоун – единственные живые наследники его имущества.
Я наклонилась вперед, чувствуя, как жар поднимается по моей шее.
– Извините, я думаю, произошла ошибка. Уэс не член семьи, так что его не может быть в завещании.
Эрл уставился на меня, моргая, не сильно задетый моей вспышкой. Я чувствовала, как Уэс смотрит на меня, но не повернулась. Я не знала, какие у него были отношения с отцом, но это ничего не меняло. Он не был родственником. Я была.
– Да, возможно это так, но Саймон Стоун указал Уэсли в завещании. Давайте продолжим, хорошо?
Уэс раскинулся на стуле, намеренно выдвинув колено так, чтобы занять еще больше моего пространства. Я была в двух шагах от того, чтобы встать и больше не садиться до конца встречи.
– Итак, – начал Эрл. – Саймон оставил свой мотоцикл тебе, Уэсли. Он написал в примечании – включи его в свое шоу. – Эрл поднял глаза. – Есть идеи, что это значит?
Уэс прочистил горло и ответил:
– Да, у меня есть телевизионное шоу про реставрацию мотоциклов, иногда машин...
Его голос был все таким же низким, как когда-то, и раньше он казался мне полуночным бархатом на моей коже, канатом в разгар бушующего шторма. Я не была так неосведомлена о его жизни, как хотела бы или как должна была быть. Я прекрасно знала о его успехах с цифровым стриминговым шоу. Черт, казалось, весь мир знал о его чертовом шоу.
Судя по спецвыпуску на Netflix, он делал уникальные мотоциклы на заказ для голливудских звезд и даже членов иностранных королевских семей. Резало ли это мне сердце острее охотничьего ножа, когда продюсеры показывали его решительную челюсть или накачанное тело? О, да.
Мучила ли я себя целыми днями, просматривая видео, где он снимал рубашку, а интернет сходил с ума, делая репосты, комментируя и всячески показывая, насколько Уэс достоин восхищения? Тоже да.
Я ненавидела себя за то, что мне было не все равно. Я жила дальше. Помню, как смотрела тот спецвыпуск сразу после секса. Я еще натягивала джинсы, когда лицо Уэсли появилось на экране, и мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Парень, с которым я была, начал рассказывать мне про знаменитого Уэса Райана, его мастерскую, и о том, как все мечтают, чтобы он поработал над их машинами.
Я просто сидела там и чувствовала, будто нахожусь вне собственного тела.
Тогда я выставила парня за дверь и прорыдала в ванной целый час. Я даже не набрала воды, просто села в пустую ванну и умоляла Макса залезть тоже, чтобы я могла прижаться к его массивной груди. Он так и не сделал этого, но положил морду рядом с моим лицом, глядя на меня с беспокойством в голубых глазах.
– Уэс, он также оставил тебе все, что осталось на его сберегательных и текущих счетах, и свои инвестиции, которые, судя по всему, были сделаны в основном в твой магазин. И еще машину – старую модель.
Внезапно у меня в груди зашевелилась неуверенность.
Зачем я здесь? Мой отец не хотел меня видеть. Конечно, он оставил бы все, что у него было, Уэсу, потому что за последние семь лет тот стал сыном, которого у него никогда не было.
Если все, что я получу, – это коллекция DVD или старый сервиз, я закричу.
– Хорошо, вроде по вам все, мистер Райан. Мисс Стоун, вам письмо от отца. Он просил прочитать его наедине. Также вам достается участок на Белвин-драйв. Десять акров и дом, зарегистрированный на мотоциклетный клуб «Каменные Всадники». – Эрл в замешательстве поднял глаза. – Вы хоть что-то понимаете?
Уэс выглядел почти таким же озадаченным, как и я. В каком-то смысле это было логично – это был мой родной дом. Но почему он был зарегистрирован на клуб? Я изо всех сил пыталась выглядеть самодовольной, но не вышло, даже когда я увидела, как кадык Уэса дрогнул, а его квадратная челюсть напряглась. Очевидно, это были не те новости, которых он ожидал.
– Это клубный дом. Ты уверен, что не перепутал документы? Логичнее было бы оставить его мне или кому-то, кто продолжит его дело... Непонятно, зачем он оставил его Калли.
Ладно, это было чертовски больно.
Я была наследием отца, и единственная причина, по которой он не оставил бы его мне, – это если бы выбрал клуб вместо меня. А еще я ненавидела, как мое имя на губах Уэса заставляло бабочек трепетать в груди. Нет, забудьте, это были мотыльки. После стольких лет поднялась пыль, так что это точно были мотыльки.
Эрл снова просмотрел бумаги, но покачал головой.
– Я лично все перепроверил, чтобы убедиться, что Саймон понимал, что делает. Может, в письме Калли найдутся объяснения.
