Текст книги "Ненавидь меня (ЛП)"

Автор книги: Эшли Джейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Когда я въезжаю на подъездную дорожку, дождь хлещет по лобовому стеклу с такой силой, что кажется, будто камни бьются об асфальт.

Мои плечи опускаются, глушу двигатель, во мне бурлит мощная смесь гнева и негодования.

Сжав руку в кулак, бью по рулю и кричу в темноту.

– Блядь!

Бью еще раз, наслаждаясь болью, пробегающей по руке и предплечью.

С ворчанием выпрыгиваю из джипа под проливной дождь. И уже собираюсь войти внутрь, но мое внимание привлекает фигура, лежащая на улице перед домом.

Меня охватывает страх, когда я осторожно приближаюсь к телу.

Какого черта…

Мышцы в груди напрягаются, и я замираю, когда вижу, что Аспен лежит неподвижно, а сильный ливень хлещет по ее обмякшему телу.

Опускаясь на колени, хватаю ее запястье, игнорируя прилив облегчения, который накатывает, когда я нащупываю ее пульс.

– Аспен, – рычу, тряся ее за плечи. – Проснись, черт возьми.

Нет ответа.

Проклятье.

Я должен оставить ее здесь, преподать ей урок, что нельзя ходить на вечеринки и напиваться до потери сознания… но тут до меня доходит, что это дерьмо не похоже на Аспен.

И на ту вечеринку она пошла не одна.

Только сейчас улавливаю слабый запах блевотины, исходящий от нее, и замечаю, что пуговица и молния на ее джинсах расстегнуты.

Не нужно быть чертовым гением, чтобы понять, что что-то не так.

Снова трясу ее, на этот раз сильнее: – Черт возьми, Бродяга. Проснись, блядь.

Ничего.

Бормоча проклятия, поднимаю ее на руки. Когда встаю, слышу рвотный позыв, и мне удается повернуть ее голову на другой бок как раз перед тем, как ее начинает тошнить.

Черт возьми.

Ее глаза распахиваются, и смятение, бурлящее в них, быстро сменяется откровенным ужасом, когда она поднимает голову и видит меня.

Сильная дрожь сотрясает ее тело, и я слабо слышу, как она бормочет: – Пожалуйста, не убивайте меня, – после чего ее голова откидывается в сторону, и она снова теряет сознание.

Поднимаюсь по дорожке к дому, намереваясь отвести ее в спальню, но обнаруживаю, что обхожу его сзади и захожу через боковой вход, ведущий в подвал, где я сплю.

Несмотря на то, что она все еще без сознания, ее бьет дрожь, а зубы начинают стучать. Если в ближайшее время не избавить ее от мокрой одежды, она наверняка заболеет.

Хорошо.

Стиснув зубы, опускаю ее на пол рядом с кроватью. Морщась, она обхватывает себя руками, словно пытаясь защититься от бугимена.

Она выглядит так чертовски жалко, что я с трудом сдерживаю смех.

– Ты, блядь, моя должница, – говорю, поднимая ее с пола и укладывая на кровать.

Ее спина выгибается, когда усаживаю ее в сидячее положение и пытаюсь снять корсет.

– Черт возьми. Не двигайся, – рычу, понимая, что это чертовски бессмысленно, потому что эта сучка сейчас не в состоянии что-либо понять.

Когда она наклоняется вперед, пользуюсь возможностью расстегнуть молнию, расположенную сзади, и бросаю влажный корсет на пол. Затем толкаю ее так, что она ложится на матрас, и пытаюсь снять джинсы. Но они тоже мокрые, что значительно усложняет задачу. Опустившись перед ней на колени, просовываю руки под ее задницу и стягиваю их с ног.

Вместе с маленькими черными трусиками.

Блядь.

Стискиваю зубы, сопротивляясь движениям члена в джинсах.

Большинство девушек бреют или эпилируют все, пока от волос не останется и следа, потому что общество говорит им, что именно это предпочитают мужчины, но только не Аспен.

Хотя большая часть ее пизды гладкая и голая, она намеренно оставила аккуратную крошечную полоску волос на лобке… как бы безмолвно говоря всем, кто может усомниться в натуральности цвета ее волос, идти нахуй.

Инстинктивно наклоняюсь вперед, вдыхая ее аромат и получая лучший обзор. Губы такие же надутые и пухлые, как и на лице. Импульсивно протягиваю руку, чтобы коснуться ее, но быстро одергиваю себя.

Аспен шевелится, ее бедра слегка раздвигаются, а грудь вздымается, отчего бледно-розовый сосок выглядывает из-под лифчика.

Из меня вырывается стон, член болезненно увеличивается в джинсах.

Я мог бы расстегнуть молнию, вытащить его наружу и не дать ей никакого гребаного выбора, кроме как принять каждый дюйм.

Но тогда она узнает правду.

Что как бы я ни ненавидел ее всеми фибрами души…

…меня так же, блядь, тянет к ней.

И я знаю, что где-то глубоко внутри она чувствует то же самое.

Мы как два магнита… электрические токи, проходящие через нас, одновременно отталкивают и притягивают друг друга.

Я чертовски ненавижу это.

Ненавижу ее.

С отвращением натягиваю ее нижнее белье обратно, достаю из корзины грязную футболку и надеваю на нее через голову.

Отпихнув ее на другую сторону огромной кровати, начинаю размышлять.

Знаю, что Аспен пошла на вечеринку со Стейси и Трейси, двумя популярными – и чертовски раздражающими – чирлидершами. И хотя это и говорит о том, как она оказалась на вечеринке, это ни хрена не объясняет, как она очутилась без сознания на улице перед нашим домом.

Схватив телефон, открываю Instagram. Единственная причина, по которой у меня есть это приложение, – слежка за Аспен. Поскольку ее профиль закрыт, и я знал, что она никогда не примет запрос от своего заклятого врага, мне пришлось создать фейковый аккаунт.

Закурив сигарету, кликаю на ее профиль. Она редко выкладывает что-то, а если и выкладывает, то всякую ерунду вроде природы, кофе и выпечки. Однако Стейси и Трейси – инста-шлюхи и отмечают людей всегда.

И действительно, когда нажимаю на иконку, чтобы посмотреть посты, в которых отметили Аспен, появляется новый пост Стейси.

Трейси сидит за рулем машины и показывает средний палец в камеру, в то время как Стейси обнимает ее. На заднем сиденье сидит Аспен… неловко улыбаясь, как будто она предпочла бы оказаться где-нибудь в другом месте. Подпись гласит: «Провожу время с моими сучками», а за ней следует миллион дурацких тегов.

Выдохнув дым, нажимаю на ник Стейси, потому что, блядь, ее страница не может быть приватной. Однако вместо того, чтобы сразу перейти к ее профилю, просматриваю несколько сторис. Там есть короткое видео, на котором она наливает пиво в красный стаканчик, селфи с губами-утками, фото, на которой они с Трейси танцуют у костра, и еще одна фото с чертовыми губами. Уже собираюсь выйти из приложения, потому что, глядя на это дерьмо, теряю клетки мозга, но тут на экране появляется еще одно видео.

Оно темное и зернистое, но, судя по виду заднего стекла, оно сделано как будто в салоне автомобиля. Камера внезапно смещается вниз, и от того, что вижу дальше, кровь закипает в жилах.

Парень хватает Аспен за шею, хотя по тому, как ее голова безвольно болтается у него на коленях, очевидно, что она не в себе.

– Тебе нравится сосать этот большой член, правда, Аспен? – дразнит знакомый голос, но я не могу вспомнить, кто это.

Видео обрывается, но тут же начинается другое.

– Открой, – инструктирует парень.

Камера слегка приподнимается. Не настолько, чтобы показать его лицо, но достаточно, чтобы я смог разглядеть черно-красную куртку, в которую он одет.

Секунду спустя в мои уши проникает рвотный звук.

– Да, вот так, – говорит парень, а затем раздается смех.

– Боже, Аспен, – щебечет кто-то, очень похожий на Стейси. – Кто бы мог подумать, что ты такая шлюха?

После этого видео обрывается, но это неважно. Ущерб уже нанесен.

Тушу сигарету в пепельнице.

– Господи Иисусе, – оглядываюсь на Аспен, которая все еще лежит в отключке на кровати. – Тебе пиздец.

Ребята в академии Блэк-Маунтин – стервятники, они всегда ищут следующую жертву.

К несчастью для моей новой сводной сестры… они только что нашли ее.

Прошлое…

Закрыл глаза, пытаясь расслабиться и ожидая, когда пульсирующая боль станет более терпимой.

Раньше я думал, что существует только один вид боли.

Но оказалось, что она многогранна.

Острая боль, от которой перехватывает дыхание, потому что она застает врасплох.

Боль, о которой ты молился, чтобы поскорее прошла… потому что она постоянно насмехалась над тобой, и ты знал, что это лишь вопрос времени, когда она снова поднимет свою уродливую голову.

А агония, которая, как ты знал, будет постоянной… потому что она просочилась в твою душу и зарубцевалась.

В тот момент я испытывал первую…

Прячась от монстров в подвале… в ожидании второй.

Вздрогнул, крошечные волоски на моей шее встали дыбом от страха, когда послышались шаги, спускающиеся по лестнице.

– Трент.

Голос матери был мягким и бархатистым как одеяло, укутывающее тебя во время снежной бури.

Такой голос заставлял тебя простить все ее проступки.

Даже если ты знал, что не стоит.

Часть меня хотела промолчать, чтобы она вернулась наверх… но я знал, что, если так поступлю, будет только хуже.

Прищурившись в темноте, разглядел очертания ее фигуры.

– Я здесь.

Она потянулась к шнурку на потолочном вентиляторе, и подвал наполнился светом.

Мама была красивой. Настолько, что люди всегда комментировали ее внешность.

Она была высокой и стройной, с такой бледной почти просвечивающейся кожей, и голубыми глазами, такими яркими, что небо и океан меркли в сравнении с ними.

Но больше всего мне нравились ее волосы.

Длинные, шелковистые рыжие локоны, которые мягкими волнами спадали по спине.

Мама рассказывала, что в детстве над ней смеялись из-за ее рыжих волос, но я никогда не понимал почему.

Это делало ее другой… особенной.

Она выглядела как принцесса из сказки…

Но наша жизнь была очень далека от нее.

Я вздрогнул, когда она опустилась на колени и провела ладонью по моей щеке.

– Мне жаль.

Она всегда сожалела. Но одного сожаления было недостаточно.

Не тогда, когда одно и то же повторялось снова и снова… как будто постоянно проигрывалась одна из худших песен, которую ты когда-либо слышал.

– Закрой глаза, – прошептала она, но я покачал головой.

Вот в чем особенность постоянной боли…

Она мешает доверять. Не только другим, но и себе.

– Пожалуйста.

Я знал, что лучше не отказывать, поэтому согласился.

– У меня для тебя подарок.

Я не был удивлен.

Подарки всегда приходили после боли… как радуга после грозы.

Только грозы становились слишком сильными и повторялись слишком часто.

И укрыться было негде.

– Протяни руки.

Когда это сделал, то почувствовал на коже что-то сухое и чешуйчатое.

Открыл глаза и увидел ящерицу с синим брюшком, и меня охватило смятение.

Видел ее раньше, когда мама брала меня на прогулку. Я просил и умолял оставить ее, но она сказала, что мы не можем.

У отца было строгое правило не заводить домашних животных. Мама говорила, что это из-за того, что у него аллергия на собак и кошек, а птицы и рептилии ему просто не нравились.

– Я купила небольшой аквариум в зоомагазине на соседней улице, в котором мы можем его держать. Если только ты пообещаешь кормить его и ухаживать за ним.

Я кивнул так энергично, что удивительно, как у меня не оторвалась голова.

– Обещаю.

Провел пальцем по ее спинке, но потом остановился: – А как же папа?

Она одарила меня одной из своих великолепных улыбок: – Ну, нам придется держать это в секрете от него. Думаешь, у тебя получится?

Снова кивнул. Я так привык хранить секреты, что это стало второй натурой.

– Как ты хочешь ее назвать?

Я пожал плечами. Раньше мне никогда не разрешали заводить домашних животных, поэтому я не задумывался об этом.

– Она зеленая, – заметил я, – и чешуйчатая, – рассмеялся, когда она высунула длинный язык, – и довольно симпатичная. – Кермит, – объявил я, потому что она была зеленой как лягушка из моего любимого телешоу.

Конечно, это не лягушка, но достаточно похожа на нее.

Мама похлопала пальцем по ее крошечной головке.

– Это Кермит.

Я неловко сдвинулся с места, пытаясь собраться с духом, чтобы спросить: – Мама?

Ее голубые глаза смягчились: – Да?

Мне нужно было знать, почему.

Почему это было так больно?

Почему она позволила этому случиться?

Почему я это заслужил?

Звук открывающейся входной двери наверху заставил меня подпрыгнуть, и я попятился.

– Ничего.

Она побежала вверх по лестнице, а я отправился на поиски безопасного места для Кермита.

Жаль, что я так и не смог найти его для себя.

– Мам, – зовет низкий голос, разбудив меня.

Открываю глаза и смотрю на незнакомый потолок. Внезапно до меня доходит, что я не в своей спальне.

И я не одна.

Мозг пульсирует в черепе как молоток, бьющий по стене.

Оглядываюсь по сторонам и вздрагиваю, понимая, что нахожусь в подвале.

Что за…

Ужас пробирает до костей, когда замечаю, что лежу в постели Нокса.

Несмотря на адскую мигрень и изнуряющую усталость, поднимаюсь с матраса.

– Что, черт возьми, происходит?

Шок приковывает меня к месту, когда опускаю взгляд и вижу, что на мне нет ничего, кроме черной футболки.

Пахнущей им.

– Заткнись, мать твою, – хрипловатый голос Нокса доносится из-под одеяла.

Он что, блядь, серьезно?

Подойдя к кровати, вырываю подушку, на которой он спит, и бью его.

– Почему я в твоей спальне, мудак?

Он раздраженно шипит, переворачиваясь на спину, и если бы взгляды могли убивать, у меня бы уже не было пульса.

– Потому что я тебя здесь уложил.

С этими словами он выхватывает подушку из моих рук и переворачивается обратно, как будто в этом нет ничего особенного.

Куда он меня уложил? Что, черт возьми, это значит?

Тычу пальцем в его голую спину: – Нокс.

– Уходи, – огрызается он.

Тычу сильнее: – Мне нужны ответы.

Он бьет кулаком по матрасу: – А мне нужно поспать.

Закатив глаза, бросаю взгляд на будильник на тумбочке.

– Нет, не нужно. Уже два…

Вот дерьмо. Два часа дня.

Я никогда не просыпаюсь так поздно.

Снова отбираю подушку.

– Черт возьми, – рычит он, садясь. – Какого хрена ты сегодня такая раздражительная?

– Ну, не знаю, – начинаю я, – может, потому что проснулась в твоей постели, в твоей футболке и совершенно не представляю, как здесь оказалась.

Раздраженно вздохнув, он берет сигарету на тумбочке и подносит ко рту.

– Ты серьезно ничего не помнишь о прошлой ночи?

Обхватив себя руками, качаю головой: – Нет. То есть я знаю, что ходила на вечеринку с Трейси и Стейси, но после этого…

– После что? – спрашивает он, поднося зажигалку к сигарете.

– Все как-то расплывается, а потом просто исчезает.

Как будто в памяти произошел сбой.

Понятия не имею, что означает выражение его лица.

Делаю неловкий шаг назад, чертовски надеясь, что худшего не произошло.

– Пожалуйста, скажи мне, что мы не спали вместе.

Знаю, что люди делают глупости, когда напиваются, но я никогда не думала, что стану одной из них.

Мои худшие опасения подтверждаются, когда Нокс бессердечно смеется себе под нос.

Чувствую, как краска отхлынула от лица.

– О, Боже мой!

– Технически мы действительно спали вместе, – заявляет он сквозь облако дыма. – Но я тебя не трахал, – он хмыкает, – ты не сможешь заплатить мне достаточно за это.

Чувствую облегчение. В кои-то веки мы на одной волне.

Замечаю на полу свои джинсы, каблуки и корсет и собираюсь их поднять, но Нокс останавливает меня.

– Что последнее ты помнишь?

В обычной ситуации я бы послала его нахуй, но беспокойство, промелькнувшее на его лице, лишает меня дара речи.

– Черт возьми, Бродяга, – ворчит он. – Перестань стоять и пялиться на меня как чертова идиотка, и ответь мне.

Грызу ноготь большого пальца, изо всех сил стараясь вспомнить.

– Я… я разговаривала с Кеном Ракманом у озера. Он рассказывал мне, как поступил в Нотр-Дам, получив футбольную стипендию.

Нокс затягивается сигаретой: – На нем случайно не было спортивной куртки?

– Как ты…

– Отвечай на вопрос.

– Да, – мысли возвращаются к событиям прошлой ночи, – он одолжил ее мне, когда я замерзла.

Оказываюсь неготовой к его следующему вопросу.

– Он заставлял тебя пить что-нибудь?

– Нет, Кен не заставлял меня, но я пригубила его пиво, – поняв, к чему он клонит, быстро добавляю: – То самое пиво, которое он пил сам.

Конечно, если он что-то туда подсыпал, то не стал бы пить из него сам до и после.

То же самое касается Трейси и Стейси с их «Соком джунглей».

Правда, Стейси взяла себе еще один стаканчик после того, как передала его мне, но я подумала, что она просто проявила вежливость.

Но опять же… не могу вспомнить ничего после этого.

Как будто моя память – база данных, которую начисто стерли.

– Аспен, – рычит Нокс, вырывая меня из раздумий. – Скажи мне, что ты не настолько тупая.

– Я думала, они хотят подружиться, – шепчу, чувствуя себя такой дурой, что готова расплакаться. – С чего бы…

– Кто? – рычит Нокс, заставляя меня подпрыгнуть.

– Стейси и Трейси, – смотрю себе под ноги. – Они дали мне кое-что выпить…

– Господи, – говорит он, поднося сигарету ко рту. – Я знаю, что твоя мать с ебанцой, но не думал, что она передала тебе ген тупицы. Разве ты не знаешь, что нельзя пить из любого…

– Да, знаю, – кричу в ответ, потому что мне и без того тяжело осознавать, что я облажалась, так еще и он тычет этим в лицо. – Но я не придала значения, потому что Стейси сделала глоток, прежде чем отдать стаканчик мне. На вечеринке все пили, и я просто хотела… – голос срывается, и я замолкаю.

Нокс тушит сигарету в пепельнице.

– Что ты хотела?

– Повеселиться и влиться в коллектив, ясно? – Сглатываю слезы, подступающие к горлу. – Я хотела узнать, каково это быть популярной и…

Язвительное фырканье прерывает меня: – Что ж, поздравляю. Теперь ты определенно популярна.

Приподнимаю бровь: – И что это значит?

Вставая с кровати, он хватает с тумбочки телефон.

– Вот тебе совет, Бродяга. Когда две пизды, которые всегда относились к тебе как суки, приглашают потусоваться… не делай этого, блядь.

Начинаю говорить, но он поворачивает экран, и то, что вижу и слышу дальше, едва не ставит меня на колени.

– Тебе ведь нравится сосать этот большой член, правда, Аспен? – говорит кто-то, звучащий в точности как Кен Ракман.

Закрываю глаза, когда звуки рвоты заполняют комнату, и мне хочется закричать, чтобы он выключил, потому что уже не выдерживаю.

– Хорошая новость – видео исчезнет через несколько часов, – сухо говорит Нокс на фоне смеха Стейси и Трейси. – Плохая новость – уверен, все в школе уже видели его.

– Спасибо, кэп, – задыхаюсь, изо всех сил стараясь сдержать подступающие слезы, потому что не хочу доставлять ему удовольствие наблюдать за моим крахом.

Потому что ему бы это слишком понравилось.

Еще одна ужасающая мысль пронзает меня, и мне требуется вся сила воли, чтобы не свернуться калачиком на полу.

Я проснулась в его постели.

Если я что-то и знаю о Ноксе, так это то, что он любит не только мучить меня… ему нравится дразнить и соблазнять, притягивая меня как мотылька на пламя.

Только для того, чтобы он мог наблюдать, как я сгораю.

– Дай угадаю, – произношу с болезненным скрежетом в голосе. – Это как, когда ты открываешь дверь, выставляешь мое нижнее белье напоказ и говоришь кучке парней, что от меня пахнет тунцом?

Он приподнимает бровь: – Что…

– Сейчас ты признаешься, что это было твоей идеей? – перебиваю я. – Это ты убедил Стейси, Трейси и Кена согласиться подставить меня? – делаю шаг вперед, испытывая тошнотворное отвращение. – Боже, ты и раньше поступал со мной мерзко, но это уже перебор.

Если бы не знала его лучше, я бы сказала, что этот ублюдок выглядит почти оскорбленным. Почти.

– Ты думаешь, я имею отношение к этому дерьму?

– Нет, не думаю, – говорю, сокращая расстояние между нами. – А знаю, – выдерживаю его взгляд, набираясь храбрости, которой нет… но я это сделаю. – Это последний раз, когда ты трахнул меня, – приподнимаясь на цыпочки, касаюсь губами его уха, потому что хочу, чтобы он это услышал. – А теперь? Теперь я, блядь, уничтожу тебя.

Он обхватывает мое запястье и двигается вперед, пока я не упираюсь спиной в стену.

– Давай, попробуй… рискни, – свободной рукой хватает меня за подбородок. – Может, тогда ты научишься не угрожать тем, что не можешь выполнить.

– О, это не угроза, Нокс. Это, блядь, обещание, – уверена, улыбка на моем лице выглядит по-идиотски, но мне все равно. – Сначала я расскажу твоему папочке обо всем, что ты со мной сделал. А потом подам заявление в полицию, – провожу пальцем по его щеке. – И наконец я предстану перед судом и прослежу за тем, чтобы справедливость восторжествовала, – показываю на свой рот: – И улыбка на моем лице сейчас? Посмотри на нее внимательно. Потому что ты увидишь ее снова, когда тебя отправят обратно в чертову психушку, где тебе самое место.

Он так сильно дергает меня за волосы, что я вскрикиваю.

– Ты собираешься попытаться уничтожить меня, да?

Пронзаю его злобным взглядом: – Не попытаюсь… а уничтожу.

Точно так же, как он уничтожил меня.

Хватка на волосах усиливается, и он наклоняет голову, скользя носом по моему горлу.

– Ты кое о чем забываешь, Бродяга.

– О чем же?

– Твой маленький план займет некоторое время, – он впивается зубами мне в шею, и я вскрикиваю от боли. – Когда моему потребуется всего несколько минут, – закрываю глаза, когда его пальцы нависают над горлом в угрозе сжать. – Я думал, у тебя хватит мозгов не угрожать кому-то разрушением жизни. Особенно тому, кто вполне способен покончить с твоей.

Сопротивляюсь, царапаю его ногтями, чтобы полиция позже смогла собрать улики… но Нокс крупнее. Сильнее.

Он со всей силы прижимает меня к стене. Мгновение спустя его пальцы сжимаются на моем горле.

Вот и все.

Он наконец-то убьет меня.

Если он ждет, что я буду умолять не делать этого, то быстрее рак на горе свистнет.

Удерживаю взгляд, пока он медленно, тщательно выдавливает воздух из моих легких, как будто делал это уже сотни раз.

Черт, может, так оно и есть.

На краткий миг поддаюсь страху. Есть так много вещей, которые хотела сделать в жизни.

Поступить в колледж.

Когда-нибудь открыть пекарню – правда, это несбыточная мечта, потому что не очень практичная, но все же… я хотела этого.

Внезапно он ослабляет хватку.

– Тому, кто из кожи вон лезет, чтобы помочь тебе.

Открываю рот, чтобы спросить, о чем, черт возьми, он говорит, но Нокс делает шаг назад и ворчит: – Я нашел тебя на улице прошлой ночью.

Растерянно моргаю: – Что? Где?

Он подходит к тумбочке и достает сигарету из пачки.

– Перед домом, – подносит зажигалку к концу сигареты и делает затяжку. – Шел сильный дождь, и, судя по всему, ты находилась там довольно долго. Я пытался тебя разбудить, но ты была в отключке. Как только поднял тебя, тебя вырвало, поэтому подумал, что не следует оставлять тебя одну, – он смотрит на меня угрожающим взглядом: – Я привел тебя сюда, чтобы присмотреть за тобой.

Опускаю взгляд на футболку, которая на мне надета.

– И снял с меня одежду.

– Ты промокла и дрожала. Поверь, я вовсе не хотел видеть твою волосатую киску.

Щеки заливаются краской от унижения, но я быстро прихожу в себя.

– Ну, если ты ждешь благодарности…

– Нет.

Собираю свою одежду с пола.

– Ты клянешься, что не имеешь к этому никакого отношения?

– Аспен, – ждет, пока я посмотрю на него, прежде чем сказать: – Если бы я хотел подставить тебя, я бы сделал это сам. Я бы не стал нанимать других людей, чтобы они делали за меня грязную работу.

Как бы хреново это ни звучало, в его словах есть смысл.

Я направляюсь к лестнице, и тут меня осеняет. Сейчас два часа дня.

– Я пропустила завтрак.

Отец Нокса строго следит за тем, чтобы мы ели вместе как одна большая счастливая семья. Вероятно, он не был в восторге из-за моего исчезновения.

– Я тебя подстраховал.

Мнусь на месте.

– Что ты им сказал?

Он стряхивает пепел и пожимает плечами: – Что ты больна и осталась в постели.

Приподнимаю бровь: – А мама… – прерываюсь на полуслове, когда понимаю, что она не стала меня проверять. Потому что ей все равно. Никому нет дела.

– Верно, – с этими словами поднимаюсь по лестнице, но не раньше, чем слышу, как Нокс рявкает:

– Это еще не конец, Бродяга.

Понятия не имею, о чем он говорит. И оборачиваюсь: – Что…

– Ты угрожала мне, – он затягивается сигаретой и выдыхает дым в мою сторону, – а у каждого поступка есть последствия.