Текст книги "Ненавидь меня (ЛП)"

Автор книги: Эшли Джейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Он подзывает парня пальцем и одаривает его смертоносной улыбкой, предлагая нанести удар. Однако, когда противник делает шаг и замахивается, Нокс бьет тыльной стороной ладони по его носу, отчего кровь брызжет во все стороны.

Толпа неистовствует, призывая Нокса прикончить его.

Нокс хватает парня за шею, а затем, к моему полному замешательству и удивлению, целует в лоб…

Прямо перед сильным ударом по ребрам.

Парень взывает от боли, и, клянусь, я вижу, как его глаза закатываются, и он падает на пол.

Невысокий пузатый мужчина подбегает к Ноксу и поднимает его руку, объявляя победителем.

Нокс собирается уйти, но что-то в зале привлекает его внимание.

Когда его взгляд встречается с моим, понимаю, что это я.

Сказать, что он взбешен, было бы преуменьшением. Во взгляде, которым одаривает меня, столько яда, что более сообразительный человек расплакался бы и убежал.

Но я твердо стою на своем, даже когда он протискивается сквозь толпу и хватает меня за запястье.

– Какого хрена ты здесь делаешь?

Собираюсь ответить, но он уже тащит меня со склада. Мы уже почти доходим до его джипа, когда я выпаливаю: – Это ты убил Шэдоу?

Он откидывает мою руку, словно она обжигает, но продолжает молчать. И это бесит еще больше. Потому что если он этого не делал, то должен сказать об этом.

В противном случае… слухи правдивы.

И мое нутро не врет. Хоть я и не хочу, чтобы это было правдой, потому что в какой-то момент у меня появились чувства к нему… чувства, которые не окутаны ненавистью.

Что глупо, потому что он последний человек на свете, в которого я должна была влюбиться.

Но, к сожалению, ты не можешь контролировать свое сердце. Оно само решает, к кому привязаться. Неважно, насколько сильно он тебя обидел… или насколько плохим человеком он может быть.

– Я хочу верить, что ты не убивал ее, – шепчу ему в спину, – но мне нужно услышать это от тебя, Нокс, – наблюдаю, как напрягаются мышцы его шеи и плеч, когда я продолжаю говорить, ставя все на кон: – И если ты не сможешь посмотреть мне в глаза и произнести слова, в которых я отчаянно нуждаюсь… тогда все кончено. Что бы между нами ни было закончилось. Навсегда.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда он наконец-то оборачивается.

– Закончилось? – восклицает он, его грубый голос и резкие черты лица лишены каких-либо эмоций. – Мы даже не начинали.

Его слова сами по себе жестоки, но осознание того, что он сказал то же самое Шэдоу, вызывает приступ боли, пронзающий грудь.

Я не исключение. И не особенная для него. И у нас определенно нет неожиданной, странной связи, в которую верила… потому что я была единственной, кто когда-либо ее чувствовал.

Я просто еще одна девушка, которую он трахнул, обидел и выбросил.

Отступаю на шаг, желая увеличить дистанцию между нами, насколько это возможно.

– Садись в машину, – приказывает он.

Качаю головой. Я не хочу находиться рядом с ним.

Когда он делает шаг вперед, протягиваю ему телефон и говорю единственное, что, как я знаю, заставит его оставить меня в покое.

– Я позвоню в полицию и скажу, что нашла ожерелье Кэнди под твоей кроватью. Расскажу им, как Шэдоу была расстроена, когда я в последний раз видела ее живой в нашем доме. Я расскажу им все, что знаю.

Черт, может, мне стоит это сделать.

Проблема в том, что это все равно ничего не даст. Отец Нокса сделает все возможное, чтобы прикрыть сына, а полицию, очевидно, не волнует то, что произошло на самом деле.

Лицо Нокса искажается, и он смотрит на меня так, будто я его предала.

Хорошо.

Теперь нам обоим больно.

– Трент оставил вам немного денег на еду, – говорит мама.

Я смотрю на десятидолларовую купюру, лежащую на столешнице. То, что он думает, что два подростка смогут питаться на эти деньги в течение трех дней, пока их нет дома, почти комично, но, по крайней мере, это хоть что-то.

Словно по сигналу, отчим спускается по лестнице.

– Никаких вечеринок, – его взгляд мечется между мной и Ноксом, – касается вас обоих.

Никто из нас не говорит ни слова ни ему, ни друг другу, что неудивительно, ведь мы не разговаривали с той ночи на складе.

Спасибо Вайолет, которая с тех пор подвозит меня в школу и обратно, а на работу я езжу на Uber, так что мне не нужно с ним видеться.

Вайолет пыталась узнать, что произошло, но, к счастью, отказалась от этой затеи после того, как я сказала, что не хочу говорить об этом.

Может быть, когда-нибудь я смогу быть откровенной с ней, но сейчас все еще чувствую себя открытой раной, и единственный способ заставить боль утихнуть и превратиться в струпья – закрыться от всего и вся.

Особенно от него.

Трент и мама идут в прихожую, где стоят их чемоданы.

– Мы позвоним, чтобы проверить вас, – обещает мама, когда они выносят их за дверь.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не рассмеяться, потому что раньше ей было наплевать, так зачем беспокоиться сейчас?

– Держись подальше от неприятностей, – ворчит Трент, и ясно, что его слова адресованы сыну.

Минуту спустя входная дверь закрывается, и мы с Ноксом остаемся наедине.

На мгновение кажется, что он хочет заговорить, но я не даю ему такой возможности, потому что поворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице.

Меня не интересует ничего из того, что он скажет.

Чем скорее я накоплю денег и покину его и этот дурацкий город, тем лучше.

– По крайней мере, девушка не была стриптизершей, – говорит Хизер, нанося румяна на щеки. – Это хорошие новости.

– Да, но она все равно была убита, – замечаю я.

Она пожимает плечами: – Это отстой, но ужасное дерьмо случается каждый день. Просто будь благодарна, что это случилось не с тобой.

Пока что.

Хотя, полагаю, Нокс мог бы убить меня той ночью, если бы действительно захотел. Мы были у черта на куличках, а все остальные находились внутри склада.

У него была прекрасная возможность.

И чем больше я об этом думаю, тем больше запутываюсь, потому что почему, черт возьми, он просто не скажет мне, что невиновен?

Потому что это не так, тупица.

– Точно, – говорю, ненавидя себя за то, что снова думаю о сводном брате.

Я смотрю на себя в зеркало, завязывая волосы в пучок. Возьми себя в руки.

Хизер окидывает меня оценивающим взглядом.

– Ты собираешься переодеваться? Ты следующая.

Как по команде, дверь в гримерку открывается, и Фредди просовывает голову внутрь: – Джинджер, твой выход через три минуты, – он приподнимает бровь, когда видит мой наряд. – Почему ты не одета?

Встаю: – Я одета.

Он открывает рот, чтобы возразить, но я прерываю его: – Доверься мне.

До окончания школы осталось всего семь недель, и я отчаянно пытаюсь заработать немного денег, чтобы иметь возможность уехать.

А это значит, что мне придется сделать то, чего я раньше никогда не делала.

– Что вам предложить? – спрашивает пышногрудая девушка за барной стойкой.

– Кока-колу.

Поджав свои блестящие красные губки, она кокетливо подмигивает мне: – Вы уверены, что не хотите чего-нибудь… покрепче?

Не упускаю очевидный двусмысленный подтекст, но мне это неинтересно. Есть только один человек, с которым я пришел встретиться сегодня вечером, и это точно не она.

– Только колу.

Разочарование отражается на ее лице, когда она ставит бокал на стойку и наполняет его газировкой.

Собираюсь сказать ей, чтобы она плюнула в него, потому что не намерен его пить. Я сделал заказ только потому, что в клубе недавно ввели дерьмовый минимум на два напитка для гостя.

Как будто Bashful Beaver – какое-то высококлассное, изысканное заведение.

Когда это место – чертова дыра, и Аспен не должна здесь работать.

Цыпочка пододвигает ко мне бокал.

– Наслаждайтесь шоу.

Раздражение подступает к горлу, когда беру его и ищу свободное место.

Я был здесь всего два раза, и оба раза было практически пусто.

Но не сегодня. Сегодня здесь только одно свободное место, и оно находится в самом конце зала, что меня вполне устраивает.

Флуоресцентные лампы гаснут, и игравшая хип-хоп музыка затихает, прежде чем из динамиков раздается голос диджея: – Джентльмены, пожалуйста, поприветствуйте мисс Джинджер.

Я стискиваю зубы, опускаясь на стул, и болтовня вокруг меня прекращается. Всеобщее внимание приковано к сцене, окутанной темно-фиолетовой дымкой, когда начинают звучать первые несколько тактов песни Hurt в версии Nine-Inch-Nails.

Секундой позже на сцену выходит Джинджер.

Только это не Джинджер… это Аспен.

Я уже бывал в нескольких стрип-клубах, и девушки всегда выходят в сексуальных нарядах, чтобы завлечь нас.

Но сегодня на Аспен нет сексуального костюма. На ней белый кардиган, застегнутый на все пуговицы, черные джинсы и ее фирменный жемчуг. Другими словами… ее обычная одежда.

На ней также нет маски.

Какого черта она делает?

Она медленно проводит ладонью по руке, затем по лицу, пока не дотрагивается до белой ленты, закрепленной в пучке волос. Аспен быстро дергает ее, и длинные рыжие локоны рассыпаются по спине шелковистыми волнами, вызывая одобрительные возгласы некоторых мужчин.

Она движется методично, как хищник, подбирающийся к своей жертве, приближаясь к шесту в центре сцены.

Только она не сразу хватается за него, а дразняще проводит рукой вверх-вниз, поглаживая его.

– Черт, детка, – кричит мужчина рядом со мной.

Крепче сжимаю бокал, не в силах оторвать от нее взгляд.

Двигаясь неторопливо, она обвивается вокруг шеста как змея, а затем опускается на пол.

Она выглядит так, будто находится в трансе, когда проводит рукой по кардигану и касается груди.

– Самая горячая штучка, которую я когда-либо видел, красавица, – выкрикивает какой-то мудак.

Затем Аспен ложится на пол, покачивая бедрами. Ее тело извивается, она как чертова змея. Подол кардигана приподнимается, демонстрируя плоский живот, а изящные пальцы скользят вниз, прежде чем нырнуть за пояс джинсов.

Господи, блядь, Иисусе.

Я ожидал какой-нибудь бессмысленной тряски задницей и нескольких неуклюжих вращений вокруг шеста.

Но только не этого.

Однако дерьмо, которое она делает, работает, потому что мужчины швыряют деньги на сцену.

Мой член встает, когда она расстегивает молнию на джинсах и спускает их вниз по бедрам, обнажая белые стринги.

От этого движения мои пальцы крепче сжимают бокал, и мне хочется убить какого-нибудь ублюдка, когда она начинает расстегивать кардиган, и тот распахивается, обнажая белый хлопковый лифчик.

Затем она встает, вытягиваясь на шесте, прежде чем зажать его между своих упругих сисек.

– Трахни меня, – говорит парень передо мной. – Она такая горячая штучка.

Я никогда не был ревнивцем, но мысль о том, что другие мужчины наблюдают за ее движениями, заставляет мою кровь кипеть.

Джинджер принадлежит им…

Аспен моя.

Она делает один неторопливый оборот вокруг шеста, параллельно снимая кардиган с плеч.

Закрыв глаза и взявшись за шест, запрокидывает голову назад. Я сижу как загипнотизированный, когда свободной рукой она нащупывает застежку лифчика и расстегивает его, а затем разворачивается и роняет его на пол.

Она поднимает руки над головой, покачивая упругой попкой, и снова поворачивается к нам лицом, демонстрируя всем свои идеальные сиськи.

Стекло трескается под моими пальцами, жидкость стекает по руке на стол, но мне плевать.

Она медленно – обдуманно – обходит вокруг шеста, когда песня затихает и заканчивается.

Аспен выходит из транса и, словно осознав, что только что показала этим мудакам ту часть себя, которую они не заслуживали видеть, быстро подбирает одежду и прижимает ее к груди, а затем сметает все деньги в сумку.

К тому моменту, как она убегает со сцены, я уже встаю со стула.

Святое дерьмо.

Адреналин бурлит в моих венах, когда я возвращаюсь в гримерку.

Не могу поверить, что только что сделала это. Однако если и была ночь, когда можно было проявить смелость, то именно сегодняшняя, потому что здесь полно народу.

– Черт возьми, девочка, – говорит Хизер, когда я открываю дверь гримерки, – после такого представления в зале не осталось ни одного сухого места.

Положив сумку с деньгами на стойку, надеваю лифчик.

– Что ж, надеюсь, это окупилось…

– Ты не можешь туда войти, – кричит охранник Бубба, прежде чем дверь гримерки распахивается.

У меня перехватывает дыхание, когда Нокс врывается внутрь, выглядя невменяемым психопатом, когда его взгляд останавливается на мне.

– Какого черта ты…

Не успеваю закончить фразу, потому что он подхватывает меня и перекидывает через плечо, как какой-то обезумевший пещерный человек.

– Ты с ума сошел? – бью Нокса по спине, когда тот поворачивается, чтобы выйти из комнаты.

– Ты его знаешь? – окликает Хизер, когда он проносит меня мимо стойки, и я тянусь за своим кардиганом.

– Может, мне позвонить в полицию? – спрашивает Бубба, обходя Нокса, когда тот выходит из комнаты.

Нет, ты, блядь, должен, остановить его. С другой стороны, я видела, как Нокс дерется… для бедняги Буббы это добром не кончится.

– Он мой сводный брат, – отвечаю я, потому что в клубе действует строгое правило, запрещающее присутствие парней.

Не то чтобы Нокс был моим парнем.

Он для меня никто. Он совершенно ясно дал это понять прошлой ночью.

– Опусти меня, – требую я, но этот мудак игнорирует меня и плетется дальше по коридору.

По крайней мере, он направляется к запасному выходу, а не идет через весь клуб.

Пытаюсь вырваться из его объятий, но он только усиливает хватку.

– Господи. Ты что, глухой? Поставь меня на…

– Нет, – рычит Нокс. – Ты закончила.

Он не может быть серьезным.

– Моя смена заканчивается только через два часа. Мне нужно вернуться в клуб.

Он распахивает дверь, ведущую на заднюю площадку.

– Ты здесь больше не работаешь. Ты, блядь, закончила.

Клянусь, мне, должно быть, послышалось, потому что все это не имеет никакого смысла.

– Ты шутишь, да?

Вздрагиваю, когда чувствую, шлепок по обнаженной заднице.

Святые угодники. Он только что отшлепал меня как ребенка?

– Тебе кажется, что я шучу? Или нужно ударить еще раз?

Не могу удержаться от смеха, потому что он ведет себя как сумасшедший и говорит так же.

Мой смех только заставляет его шлепнуть по другой ягодице.

Я бью его по бедру.

– Перестань меня шлепать, мудак, – щипаю его для пущей убедительности. – И опусти меня на землю. Сейчас же.

К моему удивлению, он подчиняется и ставит меня перед своим джипом.

Быстро надеваю единственную вещь, которую успела схватить, и застегиваю ее.

– В чем, черт возьми, твоя проблема?

Его резкие черты искажаются, и он прерывисто выдыхает, как будто сдается чему-то неподвластному.

Голос Нокса низкий и гортанный, когда он, наконец, говорит: – Я хочу трахнуть тебя снова.

Смотрю на него в недоумении, потому что это было последнее, что я ожидала от него услышать. Однако если он думает, что, уволив меня с работы в порыве ревности и заявив, что хочет трахнуть меня снова, сможет что-то изменить в наших отношениях, то он еще более сумасшедший, чем я думала.

Качаю головой, балансируя на грани то ли смеха, то ли слез, потому что все в этом разговоре – о нас — безумно.

– У тебя был шанс сделать нечто большее, чем просто трахнуть меня, – напоминаю ему, разворачиваясь, чтобы вернуться в клуб, – но ты его упустил.

Я едва успеваю сделать пару шагов, как он хватает меня за руку и притягивает к себе.

– Оставь меня в покое, Нокс.

Свободной рукой скользит по моей груди.

– Я не могу.

Он полон дерьма.

– Не можешь или не хочешь?

Одной рукой он хватает меня за бедро, а другой – за талию. Чувствую, как его возбужденный член упирается мне в зад.

– И то, и другое.

Голова тяжелеет, а глаза жжет от непролитых слез, когда он расстегивает кардиган и сжимает мои сиськи через лифчик.

Его отказ причинил мне боль… больше, чем в любой другой раз, когда он пытался обидеть меня.

Я была готова и желала принять его.

Все, что ему нужно было сделать, – быть честным со мной.

Но он не смог.

– Прекрати.

Но он не останавливается и хватает меня за шею сзади, разворачивая к себе и целуя так, будто я воздух, которым он дышит, чтобы выжить.

Пользуясь возможностью, он исследует каждый сантиметр моего рта.

Чувствую, как броня, которую я возвела вокруг себя, с каждым голодным прикосновением языка, начинает крошиться как дешевая фанера.

Едва различаю звук открывающейся двери джипа, прежде чем он отрывает свой рот и наклоняет меня на заднее сиденье.

Ненавижу то, что он так сильно контролирует меня.

Он может причинить мне столько боли, но я все равно жажду его.

Впиваюсь ногтями в сиденье, отчаянно пытаясь удержать хоть какое-то подобие контроля, пока он стягивает с меня трусики.

– Нет.

От звука расстегивающейся молнии давление поднимается, а соски твердеют.

Я шиплю, когда он раздвигает мои ягодицы и держит их открытыми, полностью обнажая, прежде чем я чувствую, как головка его члена касается моей дырочки.

– Скажи мне, что ты этого не хочешь.

– Я не хочу этого хотеть, – шепчу, и последние остатки воли разбиваются вдребезги, подобно стеклу.

Потому что все было намного проще, когда я ненавидела его.

Его хриплый голос прорезает воздух: – Значит, нас двое.

С этими словами он толкается вперед, пока не оказывается глубоко во мне.

– Блядь.

Его толчки быстрые и жестокие, карающие и в то же время вознаграждающие.

Царапаю сиденье, раздирая обивку, когда он дает мне именно то, в чем я нуждаюсь.

– Я ненавижу тебя, – кричу, потому что не могу сказать, что чувствую на самом деле.

Не могу рассказать ему, что он психопат и что он сводит меня с ума, но я чувствую, что он единственный на этой земле, кто по-настоящему понимает меня.

Не могу сказать ему, что никогда не испытывала к Лео даже толики того, что чувствую к нему… и в ужасе от того, что никогда не испытаю подобных чувств к другому.

Он поглаживает мой клитор, словно это его личный инструмент, отчего по телу пробегают небольшие электрические разряды.

– Вот так, Бродяга, – двигает бедрами, прежде чем ускориться, – дай мне то, чего я, блядь, хочу.

Наслаждение пронзает меня, и мой оргазм усиливается как надвигающийся шторм, когда он вытягивает его из меня.

Из него вырывается глубокий, горловой стон, и этот плотский звук отдается в моей груди, когда жидкий жар наполняет мою киску.

Не могу признаться ему в том, что даже если он убил Кэнди и Щэдоу… мое сердце все равно попытается найти способ оправдать это.

Несмотря на то, что разум и совесть знают, что не стоит.

Пытаюсь перевести дыхание, и слезы наворачиваются на глаза.

Я должна знать правду.

– Это ты их убил? – задыхаюсь, и в который раз надеюсь, что он не ответит, потому что не хочу потерять его снова.

Его голос такой тихий, что я почти не слышу: – Нет.

Прислонившись к изголовью кровати, Нокс подносит сигарету к губам и закуривает. Несмотря на то, что это ужасная и отвратительная привычка, он выглядит сексуально.

Но я все еще нахожусь под кайфом после нашего второго раунда вскоре после возвращения домой.

К сожалению, он длится недолго, потому что образ ожерелья Кэнди всплывает в сознании.

– Почему ожерелье Кэнди лежало под твоей кроватью? – поднимаю руку. – Я верю тебе, когда ты говоришь, что не убивал ее. Мне просто интересно, почему… ну, ты понимаешь.

У тебя в комнате было ожерелье мертвой девушки.

Его темные брови сходятся на переносице, а изо рта вырывается струйка дыма.

– Ты уверена, что действительно хочешь услышать ответ на этот вопрос?

Моргаю, не понимая: – Конечно, хочу. Почему бы… – замолкаю, когда до меня доходит. Черт возьми. – Ты занимался с ней сексом.

Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

С отвращением тянусь за сумкой с деньгами. После инцидента в джипе я вернулась в клуб, чтобы собрать свои вещи. Конечно, Нокс следовал за мной по пятам как ищейка, идущая по следу.

К счастью, Хизер и Вайолет работали сегодняшней ночью, так что они позаботились обо мне.

Нокс делает очередную затяжку, пристально изучая меня.

– Ты расстроена.

Высыпаю содержимое сумки на кровать, чтобы пересчитать заработанные деньги.

– Расстроена тем, что мой парень шлюха?

Да, расстроена.

Он одаривает меня волчьей ухмылкой: – Насколько я знаю, мои шлюшьи навыки пошли тебе на пользу, – улыбка сползает с его лица, и он становится серьезным. – Аспен.

Поднимаю палец, чтобы закончить пересчитывать стодолларовые купюры в стопке. Однако он не ждет.

– Я не завожу подружек.

Сердце колотится, тяжело и болезненно, потому что его слова больно ранят. Возможно, я и поторопилась, назвав его своим парнем, но решила, что мы наконец-то перестали играть в игры, и это стало само собой разумеющимся.

То есть, да, он еще и мой сводный брат, и это, несомненно, поставит нас в неловкое положение, но…

Закрываю глаза, когда приходит осознание. Я снова оказалась в отношениях с человеком, который никогда не сможет стать по-настоящему моим.

– Но ты не прочь сделать меня своим маленьким грязным секретом, да?

Прямо как Лео.

Боже, какая же я идиотка.

Но, по крайней мере, точно знаю, где мы находимся.

Вернее, находились… потому что я больше не буду ни чьей тайной.

Я, черт возьми, заслуживаю быть приоритетом.

Чтобы меня целовали и заявляли на меня права на глазах у всех.

Я достойна большего, чем те объедки, которые он предлагает.

– Я думаю, нам стоит быть просто друзьями.

На его лице мелькает облегчение.

– Точно. Друзьями, которые трахаются.

Мне требуется вся выдержка, чтобы не ударить его.

– Нет… просто друзьями. Никакого траха.

Он выглядит так, будто учуял что-то прогорклое.

– Мне это не подходит, Бродяга.

Пожимаю плечами: – Очень жаль. Я не собираюсь подвергать себя той же ситуации, что и с Лео.

Видно, что он осознал это, потому что замолкает, затягиваясь сигаретой.

Возвращаясь к куче наличных на кровати, продолжаю пересчитывать деньги. Это больше, чем я когда-либо зарабатывала за одну ночь. Намного больше.

– Похоже, мне придется повторить выступление, – бормочу я, – сегодня я заработала больше штуки баксов.

У Нокса дергается челюсть.

– Повторного выступления не будет, – он тушит сигарету в пепельнице, но тут же достает из пачки другую. – Я же сказал, ты закончила.

– Извини, приятель, но ты меня не контролируешь.

Он хватает меня за подбородок: – Читай по губам. Ты не вернешься в эту дыру. Я не хочу, чтобы ты там работала.

Выдерживаю его убийственный взгляд.

– Я не брошу работу ради того, кто не является моим парнем, – он открывает рот, но я еще не закончила. – И нет, я не пытаюсь выкручивать тебе руки или выдвигать ультиматумы. Я просто хочу сказать, что у меня нет причин принимать во внимание твои чувства, связанные с тем, что я раздеваюсь, и уходить из клуба, когда мы просто друзья.

Его ноздри раздуваются, когда он делает глубокий вдох, размышляя над этим.

– Хорошо, тогда я больше ни с кем не буду трахаться. Счастлива?

Вовсе нет. Он ведет себя так, будто быть со мной – чертова обязанность.

– Избавь меня от этого, – раздраженно запихиваю деньги обратно в сумку. – Мне не нужен тот, кто меня не хочет, Нокс.

Теперь он выглядит раздраженным.

– Я только что сказал, что хочу трахаться…

– А я хочу большего, – кричу в ответ. – Мне нужен тот, кто действительно хочет построить со мной отношения. Не потому, что он ревнует и жаждет, чтобы я бросила работу, или потому, что я больше не позволяю ему трахать меня. А потому что он действительно хочет меня.

Но Нокс уже дал понять, что он не из тех парней.

Собираюсь уйти, но Нокс хватает меня за запястье и дергает на себя. Не говоря ни слова, выключает свет.

Когда я сворачиваюсь калачиком рядом с ним, он обнимает меня, прижимаясь грудью к моей спине.

Клянусь, если он начнет лапать меня, я его изобью.

Но он лишь рисует маленькие круги вверх и вниз по моему телу, убаюкивая.

Я уже засыпаю, когда слышу, как он ворчит: – Отлично.

Сон овладевает мной, и я проваливаюсь в дрему: – Хм?

Его губы находят мочку моего уха, отчего мурашки пробегают по спине.

– Я хочу тебя.

Отключив пищащий таймер, открываю дверцу духовки. Быстро проверяю зубочисткой на готовность и вынимаю противень.

Пахнет божественно.

Напевая себе под нос, перекладываю их на решетку для охлаждения и сосредоточиваюсь на покрытии шоколадной глазурью уже остывших чизкейков.

Еще я испекла морковный и яблочный пироги для Нокса, но также мне хочется, чтобы он попробовал кексы, которые я готовлю.

Меня очень беспокоит, что в детстве ему не разрешали есть сладкое.

Это не только странно… это несправедливо.

Каждый ребенок заслуживает того, чтобы узнать, каково это – впиться зубами во что-то сочное и аппетитное и сразу после этого ощутить прилив сладости.

Посыпаю покрытые глазурью кексы шоколадной крошкой, слыша шаги.

Когда я поднимаю глаза, Нокс смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.

– Как давно ты не спишь?

Пожимаю плечами, внезапно осознавая, что единственное, что на мне надето, – только его футболка.

– С шести утра.

Поскольку у меня нет машины, чтобы съездить в магазин, я заказала продукты онлайн.

Он придвигается ко мне сзади и обнимает за талию, а затем целует в шею.

– Ты была занята.

– Я хотела, чтобы у тебя было всего понемногу. Я бы приготовила больше, но…

– Но что?

– Они вернутся домой через два дня, и я не уверена, что ты сможешь все это съесть.

Он касается губами моей кожи.

– С чего ты взяла, что я вообще буду есть?

От его слов сдуваюсь как воздушный шарик.

– Ты не обязан… – качаю головой, раздражение ползет по позвоночнику. – Знаешь что? Иди нахуй. Может, ты и не просил меня об этом, но я хотела сделать для тебя что-нибудь приятное, потому что я мо…

Протянув руку, он берет кекс с подставки.

– Это забавно, когда ты так взвинчена.

Ухмыляясь, он откусывает кусочек. Затем его глаза закрываются, как будто он наслаждается вкусом.

Как обычно, я не понимаю выражения его лица.

– Ну что? – говорю спустя минуту.

– Лучший кекс, который я когда-либо пробовал.

Улыбка появляется на лице, но потом я вспоминаю, что это единственный кекс, который он ел. Не совсем достоверное подтверждение.

Тем не менее, это комплимент, и видит Бог, Нокс не из тех, кто их делает.

– Я рада, что тебе наконец-то довелось это испытать.

Обойдя меня, он достает нож и разрезает морковный пирог следующим.

– Почему ты любишь печь, Бродяга?

– Ну, папа купил мне Easy-Bak…

– Я не спрашиваю, почему и когда ты начала, я хочу знать, почему тебе нравится это делать.

Вздрагиваю, потому что никто и никогда не спрашивал меня об этом.

Он подносит вилку ко рту, пока я отвечаю ему:

– Ну, большинство людей думают, что печь просто, потому что можно следовать рецепту. Но на самом деле нужно проявить творческий подход. Ты смешиваешь различные ингредиенты, превращая это в нечто новое и приятное, – я закрываю глаза. – Запах и внешний вид – то, что привлекает в первую очередь. Но на самом деле важнее всего вкус. И в тот момент, когда кусочек касается твоих губ, а вкус обволакивает язык… ты можешь утолить голод. Поддаться искушению, – облизываю нижнюю губу. – Наверное, мне нравится быть причиной чьего-то удовольствия.

Взвизгиваю от удивления, когда руки Нокса находят мои бедра, и он усаживает меня на кухонный остров.

Часть выпечки падает на пол, но я слишком увлечена его темным и чувственным взглядом, когда он стягивает с меня трусики.

– Что…

Он впивается зубами во внутреннюю поверхность бедра, и я вздрагиваю.

– Я еще не принимала душ, – лепечу, когда он зарывается головой между моих ног, царапая щетиной чувствительную кожу.

Его нос скользит по моей щелочке, и он глубоко вдыхает, его длинные пальцы сжимают мои бедра.

– Мне похуй.

Он доказывает свою правоту, вылизывая и целуя мою киску так же жадно, как и мой рот.

Вульгарные звуки, с которыми он поедает меня, заполняют кухню, заставляя кожу покалывать, а голову кружиться, пока он продолжает вызывать эти невероятные ощущения.

Кладу руку ему на голову, удерживая там, где мне нужно, пока он вылизывает меня. Нокс выписывает крошечные круги, и металл пирсинга задевает внутренние мышцы.

Я хнычу, когда удовольствие скручивает внутренности, и он вводит в меня два пальца, а затем набрасывается ртом на клитор.

– О, блядь.

Свободной рукой задирает мою футболку и сжимает грудь.

– Я сейчас кончу, – говорю ему, – не останавливайся.

Он хватает меня за горло, и я ловлю себя на том, что наслаждаюсь этими ощущениями, пока он доводит меня до оргазма.

Я кончаю с громким стоном, но не могу вымолвить ни слова, зажимая его голову между бедер, пока мое тело сотрясается на мраморной столешнице.

В ту секунду, когда Нокс отпускает меня, образ Шэдоу, плачущей на лужайке перед домом, вторгается в сознание.

Я не уверена, что произошло… но очевидно, что Нокс чем-то обидел ее.

– Почему Шэдоу была расстроена тем вечером?

Этот вопрос явно застает его врасплох, и он вытирает мокрые губы и подбородок.

– Что?

– Ты слышал меня. Почему Шэдоу была расстроена тем вечером?

Чем дольше он молчит, тем сильнее затягивается узел беспокойства внутри.

Он не выглядит виноватым, но и невиновным его точно не назовешь.

По тому, как губы сжимаются в твердую линию, и по тому, как он стискивает челюсть, становится ясно, что бы ни случилось той ночью, это то, о чем он не хочет говорить.

– Мы должны быть честны друг с другом, – шепчу, приподнимаясь. – Неважно, насколько все плохо… если мы хотим, чтобы у нас все получилось, между нами не должно быть секретов.

Он заметно сглатывает, но при этом не выглядя взволнованным… как будто просто злится и не хочет мне ничего рассказывать.

Встречаюсь с ним взглядом, умоляя рассказать мне правду.

– Пожалуйста.

Я не причиню ему вреда и не стану осуждать… мне просто нужно знать.

Он смотрит в потолок, и вижу, как его подбородок и шея напрягаются. Когда он заговаривает, его голос звучит хрипло: – Из-за тебя.

В этом нет никакого смысла.

– Как это?

Меня парализует сила его взгляда, когда он говорит: – Она отсасывала мне, и я случайно назвал ее твоим именем, – пожав плечами, он роется в карманах в поисках чего-нибудь, но там ничего нет. – Она заявила об этом, но я напомнил ей, что мы не вместе и что это она пришла, чтобы трахнуть меня. А не наоборот.

По спине пробегает волна облегчения, но быстро сменяется чувством вины.

Должно быть, для нее это было ужасно. Шэдоу была влюблена в Нокса, и услышать, как он произносит имя другой девушки, пока она ублажает его, должно быть, ощущалось ударом под дых.

С другой стороны, Нокс постоянно твердил ей, что не отвечает взаимностью на эти чувства.

И теперь я разрываюсь между чувствами вины и легкого возбуждения от осознания того, что он думал обо мне, пока был с другой.

– Я… я и понятия не имела.

– Да, ну… теперь знаешь, – он уходит. – Я выйду покурить.

Спрыгиваю вниз и хватаю его за руку, прежде чем он успевает уйти.

– Подожди.

Его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня сверху вниз.

– Что?

Понимаю, почему Нокс расстроен. Я не только заговорила об этом в неподходящее время… но и, возможно, мои слова прозвучали обвиняюще.