Текст книги "Ненавидь меня (ЛП)"

Автор книги: Эшли Джейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Наблюдаю, как Нокс расхаживает взад-вперед, выражение его лица мрачное и неуверенное, словно он ведет войну с самим собой.

– Нокс, – зову я, пытаясь привлечь его внимание.

Наконец он останавливается и смотрит на меня.

Только на самом деле не на меня, потому что его взгляд кажется рассеянным, а глаза остекленевшими, как будто он заперт где-то внутри себя.

В месте, до которого я не могу добраться.

– Позвони в полицию, – приказывает он, его голос пустой. Отстраненный, – скажи им, что я ранил тебя и держал в заложниках, пока убивал твою маму и Лео.

Мое сердце бьется быстрее, когда стены комнаты начинают сжиматься.

У нас на счету уже два убийства. Сейчас не время менять тактику.

Не время ему разваливаться на части.

Потому что его план – единственный шанс выбраться из этого вместе, и я его не оставлю.

– Нокс…

– Мне нужно помучить его, – хрипит он, и страдание в его голосе умоляет меня понять. – Мне нужно медленно, шаг за шагом высасывать из него жизнь и заставить его страдать… так же, как он сделал это с ней.

Сердце замирает, когда понимаю, что теряю его.

А тошнотворное, самодовольное выражение удовлетворения в глазах его отца, наблюдающего за тем, как его сын трещит по швам, разрывает меня изнутри.

Может, он и связан, пока его сын орудует пистолетом… но очевидно, что именно он сейчас контролирует ситуацию.

– Нокс, – напоминаю ему, пытаясь пробиться сквозь туман, – мы должны придерживаться плана.

– Нет, – его черты искажаются, когда внутреннее смятение, которое он переживает, отражается на его лице. – Он не уйдет с миром, – его тон мрачнеет, – ему не избежать наказания.

– Ты прав, – чувство обреченности охватывает мои легкие и сжимает их, но я должна попытаться достучаться до него, – потому что прямо сейчас побеждает он.

Это только еще больше злит Нокса.

Страх струится в моей крови как яд. Не знаю, как вытащить человека из преисподней, но я должна попытаться.

– Посмотри на его лицо, – говорю Ноксу, – он хочет, чтобы ты облажался, а ты играешь ему на руку.

Мой голос срывается, когда по щеке скатывается слеза. Он так далеко, что даже не смотрит в мою сторону.

Я потеряла его.

Но пробую другую тактику: – Сосед мог услышать выстрелы. Полиция, возможно, уже едет сюда. У нас мало времени.

Ничего.

Еще одна слеза стекает, и мое сердце сжимается.

– Я не собираюсь говорить им, что это сделал ты… я скажу им, что это была я.

Он слегка наклоняет голову, давая понять, что, возможно, мне все-таки удалось достучаться до него.

– Потому что я выбрала тебя.

Возможно, это делает меня сумасшедшей, но мне все равно.

Его черты искажаются, когда он выходит из оцепенения.

– Бродяга…

– Ты ведь хотел защитить меня раньше, верно? Вот почему ты посадил меня на тот автобус. Так вот, я делаю то же самое для тебя… – краем глаза замечаю, как его отец свободной рукой вынимает кляп изо рта, прежде чем расстегнуть путы на ногах. – Нокс…

Все происходит так быстро, что я едва успеваю моргнуть.

Нокс бросается к нему. Отец сопротивляется, когда Нокс разжимает его руку и вкладывает в нее пистолет, а затем вставляет дуло ему в рот. Однако ему не сравниться с сыном в силе…

Или в ненависти.

– У каждого поступка есть последствия, – усмехается Нокс, и его голос полон яда, когда он надавливает на палец отца.

В ушах звенит в третий раз за ночь, когда кровь и кусочки мозгового вещества разлетаются во все стороны.

Окровавленное лицо Нокса расплывается в леденящей душу ухмылке, когда он делает шаг назад, разглядывая труп отца.

Возможно, это было не то, чего он хотел, и уж точно не то, чего этот ублюдок заслуживал.

Но, в конце концов…

Он тоже выбрал меня.

Дорога до мотеля заняла чуть больше часа, а это значит, что у нас осталось меньше двадцати минут до истечения проплаченных четырех часов.

Аспен предложила продлить это время, но я сказал ей, что это плохая идея и мы должны сами обнаружить родителей и позвонить в полицию, потому что в противном случае это будет выглядеть подозрительно.

Схватив ее за запястье, направляюсь в ванную. Мы уже вытерлись и переоделись дома на случай, если кто-то заметит нас по дороге сюда, но мы оба отчаянно нуждаемся в душе.

– Что ты собираешься делать со всеми уликами? – спрашивает Аспен, когда я стягиваю с нее футболку через голову.

Я закопал все в лесу по пути сюда, но это не может лежать там вечно.

Отдергиваю выцветшую занавеску и включаю душ.

– Я вернусь и сожгу нашу одежду, как только путь будет свободен.

Вероятность этого – пятьдесят на пятьдесят.

Все будет зависеть от того, насколько хорошо Аспен сможет держаться во время допроса, потому что полиция будет допрашивать нас.

Я могу сыграть роль убитого горем сына, который только что потерял своего отца-героя из ФБР из-за какой-то неверной, жадной до денег шлюхи, на которой женился. Но не уверен, что Аспен сможет сыграть безутешного, растерянного подростка, чья мама получила пулю в лоб, потому что изменила своему новому мужу с лучшим другом ее покойного отца.

Также невероятно важно, чтобы наши истории совпадали, потому что одна незначительная оплошность погубит нас.

Именно поэтому я готов взять вину на себя, если все пойдет не так.

Она не поплатится за это.

Стаскиваю штаны и нижнее белье с ее ног. Пятна крови, просочившиеся сквозь старую одежду, уродуют ее безупречную кожу.

Наверное, это зрелище не должно меня так сильно возбуждать, но я больной ублюдок.

К сожалению, я не смогу предаться своим кровавым грезам, потому что ей нужно помыться.

– Иди в душ.

Она смотрит на кровь, заляпавшую ее кожу, как будто все еще не может поверить в то, что произошло сегодняшней ночью.

– Хорошо.

Раздевшись, присоединяюсь к ней.

Она молчит, пока намыливаю ее тело. Я бы воспользовался мочалкой, но она белая – а станет желтой – и не хочу рисковать.

Обнимаю ее за талию, пока вода из душа струится по нам, а кровь с наших тел стекает в канализацию.

В голове мелькает образ трупа отца.

Я хотел помучить его.

Заставить его почувствовать каждую унцию чертовой боли, которую он причинил моей матери.

Мне.

И да поможет мне Бог, блядь, я бы… мой член напрягается, пульсируя напротив ее соблазнительной попки. Нагнув ее вперед, раздвигаю ее маленькую пизду и погружаю в нее свой член.

Но я позволяю себе только один толчок. Ровно настолько, чтобы собрать ее влагу и свести нас обоих с ума.

Затем выключаю душ и отдергиваю занавеску.

– Что…

Провожу зубами по ее шее, посасывая и покусывая нежную кожу над точкой пульса.

– Встань на колени.

Она лишила меня той разрядки, в которой я отчаянно нуждался в доме, так что теперь она у меня в долгу.

Аспен подчиняется, опускаясь на грязный пол.

То ли потому, что она тоже этого хочет, то ли понимает, что это может быть наша последняя ночь вместе, я не уверен.

И прямо сейчас мне, блядь, все равно.

Я сжимаю в кулак ее мокрые волосы, наматывая их на запястье с такой силой, что она вздрагивает.

– Открой.

Когда ее губы раздвигаются, я проталкиваю член между ними.

– Тебе нравится это на вкус?

Она задыхается и захлебывается, когда я погружаюсь в горло, ее глаза с размазанной тушью наполняются слезами, когда мои яйца ударяются о ее шею. От одного этого зрелища едва не кончаю на ее милое личико.

Толкаюсь сильнее, так сильно, что понимаю, что перехожу грань дозволенного. Но она расслабляет горло и принимает мой член как хорошая девочка.

Такая, блядь, идеальная.

Вытаскиваю член, и она снова пытается взять его в рот, но я дергаю ее за волосы.

– Поцелуй его.

Надув губки, она нежно прижимается ими к моему кончику. Издаю стон, когда она слегка отклоняется назад, отчего между нами появляется паутинка предэякулята.

Рывком ставлю ее на ноги, наклоняю над раковиной и раздвигаю ягодицы, обнажая ее целиком.

Она стонет, когда я лижу и сосу ее киску, ее дыхание становится прерывистым и учащенным.

Ее киска сжимается как в тисках, как это бывает перед тем, как она кончает, поэтому меняю направление, дразня языком ее маленькую дырочку языком.

Склонив голову через плечо, она смотрит на меня сверху вниз, и на ее коже появляется румянец.

Удерживаю взгляд, продолжая ласкать ее языком, и от этого она краснеет еще больше.

Она шипит, когда я заменяю язык пальцем, останавливаясь, когда ввожу до костяшки.

– Нокс, – произносит мое имя как предупреждение и мольбу.

Встав, вставляю член в ее киску, а пальцами проникаю в тугую маленькую попку.

– Как ощущения?

– Наполнена, – она прикусывает губу, закрывая глаза. – Я чувствую тебя везде.

Хорошо.

Двигая пальцем, проникаю глубже.

Стенки ее красивой пизды сжимаются вокруг меня, доя мой член, когда я сильнее вбиваюсь в нее.

Но этого недостаточно.

Мне нужен контроль, который приходит, когда я держу ее жизнь в своих руках.

Мне нужно почувствовать ее страх.

Вытащив палец из ее попки, обхватываю рукой ее горло.

Ее киска пульсирует, влага стекает по моим яйцам, когда она достигает оргазма.

Усиливаю хватку, трахая ее так сильно, что она еще несколько дней будет чувствовать боль между ног.

Смотрю в зеркало. Ее зеленые глаза наполняются паникой, пока я выкачиваю воздух из ее легких, как будто она боится, что я не успею отпустить вовремя.

Раскаленное добела удовольствие обжигает член, и я кончаю так сильно, что у меня кружится голова.

Отпускаю ее горло, прижимаясь к ней.

– Я никогда не убью тебя, – хриплю я, пока она дрожит подо мной.

Черт его знает, я много раз думал об этом, но никогда не смог бы пойти на это.

Аспен у меня в крови. Она течет по моим венам как сладкий яд, и заполняет пустоту моего холодного, черного сердца.

Она в моей голове как шепот в темноте, который я не могу игнорировать.

Она в моей душе как сирена, от которой я не могу убежать.

Она – чувство в моей груди, которого я никогда не испытывал, но отдал бы все, чтобы сохранить его навсегда.

Она – дом, которого у меня никогда не было.

– Выпьете чего-нибудь? – спрашивает детектив Филлипс – или это детектив Эйвери?

Качаю головой: – Нет, спасибо.

Они уже безжалостно допрашивали меня о моем местонахождении после того, как появились в доме три дня назад, но, видимо, еще не закончили со мной.

– Я знаю, что тебе нелегко, Аспен, но у нас есть к тебе еще несколько вопросов.

– Хорошо.

– Какие у вас были отношения с матерью?

Заставляю себя сохранять спокойствие.

– Ну, детектив Филлипс…

– Эйвери, – поправляет он.

Блядь.

– Простите.

Он делает глоток кофе.

– Пожалуйста, продолжай.

– У нас были ссоры, как у всех матерей и дочерей-подростков, – опускаю взгляд на стол, обдумывая вопрос детектива Эйвери. Нокс сказал мне держаться как можно ближе к правде, но это гораздо сложнее, чем я думала. – Мы не были близки. Но чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что мы больше схожи, чем я думала.

Детектив Филлипс наклоняется ко мне: – Насколько?

– Ну, я горжусь тем, что получаю отличные оценки и хорошо учусь в школе. А моя мама… она была… – закрываю глаза. – Простите. Говорить о ней в прошедшем времени вот так… это просто… больно.

На самом деле, нет, потому что она всегда присутствовала в моей жизни в прошедшем времени.

Детектив Эйвери сочувственно улыбается мне: – Понимаю. Но, пожалуйста, продолжай.

– Моя мама пыталась угождать людям. Она всегда заботилась о том, что о ней думают другие, всегда хотела произвести на всех впечатление, – пожимаю плечами. – Думаю, я унаследовала это от нее.

Они оба переглядываются.

Детектив Филлипс прочищает горло: – Ты знала, что у твоей матери был роман?

Качаю головой: – Нет. Хотя мой дядя Лео… – делаю паузу для драматического эффекта, поскольку желудок сжимается от гнева. – Простите. Лео был лучшим другом моего отца, и я знаю его с детства. Я всегда называл его своим дядей.

Они кивают.

Филлипс нетерпеливо стучит ручкой по блокноту.

– О чем мы говорили?

– После смерти отца Лео и мама сблизились. Я не придавала этому значения. Тем более что она вышла замуж за его брата.

– А как складывались ваши отношения с отчимом? – вклинивается детектив Эйвери.

– Сложно, – отвечаю я, потому что Нокс велел мне держаться как можно ближе к правде.

Эйвери приподнимает бровь: – Насколько?

– Ну, – начинаю, глядя им в глаза, – она вышла замуж за Трента вскоре после смерти моего отца. Думаю, можно сказать, что я была немного обижена, – сглотнув, снова опускаю взгляд на стол. – Что касается Трента, то он был немного… холодным. Я решила, что это потому, что он коп, – быстро поднимаю глаза, как будто случайно оговорилась. – Без обид.

Губы Эйвери слегка подергиваются, когда он и его напарник обмениваются забавными взглядами.

– Не принимается.

Делаю глубокий вдох, ненавидя следующие слова, которые срываются с губ: – Но он защищал меня, он был кормильцем. Много раз предлагал мне купить машину, но я отказывалась.

Филлипс перестает писать.

– Почему?

Говорю совершенно откровенно: – Я не хотела, чтобы он покупал меня… как мою мать.

Губы Эйвери сжимаются в тонкую линию, когда он переваривает услышанное.

– Ты можешь рассказать об этом подробнее?

Разочарованно вздыхаю: – Мне кажется неправильным говорить о ней плохо, когда ее уже нет, – по моей щеке скатывается слеза. – Она не всегда поступала правильно… но она все равно была моей мамой, понимаете?

Глаза Филлипса наполняются сочувствием.

– Я понимаю, что тебе очень тяжело, но нам нужно, чтобы ты рассказала нам все, что знаешь.

Вытираю влажные щеки рукавом рубашки.

– Сразу после смерти отца мы были на мели. Лео давал нам деньги, чтобы помочь, но этого было недостаточно, – потому что она не использовала их для оплаты счетов, как следовало бы. – Но потом она начала встречаться с Трентом, – мои плечи опускаются. – Однажды она призналась, что вышла за него замуж, чтобы у нас была лучшая жизнь.

Они снова обмениваются взглядами.

– Понятно.

Детектив Эйвери что-то пишет в своем блокноте.

– Ты сказала, что была на выпускном в ночь убийства. Это так?

Еле сдерживаюсь, чтобы не закричать. Ради всего святого, я все еще была в платье, когда они появились.

– Да.

Эйвери подносит кончик ручки ко рту: – Ты осталась до конца?

О, Боже. Начинается.

Изображаю смущение, как будто скрываю тайну. Нокс сказал мне, что так будет лучше, потому что так я покажусь более честной.

Кроме того, они уже знают правду.

– Нет… я не осталась.

Филлипс откидывается на спинку кресла, внимательно рассматривая меня.

– Почему?

– Потому что я уехала со своим сводным братом Ноксом.

Эйвери подносит чашку с кофе к губам: – Есть сведения, что вы двое танцевали и целовались на танцполе перед тем, как уехать. Это правда?

– Да.

– А что произошло сразу после того, как вы ушли с выпускного?

Облизываю пересохшие губы: – Мы сели на заднее сиденье его джипа.

На лице Филлипса появляется любопытство.

– Зачем?

– Чтобы переспать.

– Так все и было? – спрашивает Эйвери.

– Да, – отвожу взгляд, – вроде того.

– Можешь объяснить, что ты имеешь в виду?

– Мы начали дурачиться…

– Как именно?

Мои щеки вспыхивают: – Серьезно? Вам нужны подробности?

– Да, – невозмутимо отвечает Филлипс.

– Его рука была у меня под платьем, и он… ласкал меня.

Можно с уверенностью сказать, что я полностью завладела их вниманием.

– И что случилось потом?

– Нокс хотел, чтобы я сделала ему минет перед тем, как мы займемся сексом, но я пожаловалась, что там слишком мало места и кто-нибудь может нас заметить.

– Как давно ты встречаешься со своим сводным братом? – спрашивает Филлипс, и в его тоне нет осуждения.

– Несколько недель.

Эйвери опирается локтями на стол между нами: – Когда это началось?

– В прошлом месяце. Мы ссорились, как и всегда, но потом это просто… случилось, – обхватываю себя руками. – И потом продолжилось.

– Вернемся к вечеру выпускного, – говорит Эйвери. – Ты заявила, что боялась, что кто-то заметит тебя, когда ты была на заднем сиденье его джипа. Что произошло после этого?

– Он предложил поехать домой и подождать, пока родители лягут спать, чтобы мы могли, как обычно, потрахаться в его спальне, но я… – замолкаю на полуслове.

– Ты что?

– Я не знаю… я хотела большего. Хотела, чтобы он отвез меня в какое-то более… особенное место, – пристыженная, закрываю лицо руками. – И он отвез меня в мотель.

– Magic Motel, – говорит Филлипс, и видно, что он пытается скрыть веселье.

– Да, он самый.

Детектив Эйвери, однако, сохраняет серьезное выражение лица.

– Что произошло, пока вы были там?

– Мы занимались сексом несколько раз – орально и вагинально, а потом вместе приняли душ перед отъездом.

Они кивают.

Филлипс прочищает горло, прежде чем заговорить: – Ты боялась, что родители узнают, что ты занималась сексом со своим сводным братом?

На это я фыркаю: – Не только мои родители.

– Можешь уточнить, что ты имеешь в виду?

– Нокс… не мой типаж и не тот, с кем я могу связать свою жизнь. Мы полные противоположности. А что касается того, что наши родители узнают о нас… они, наверное, были бы не в восторге от этой идеи, но мы же не планировали идти к алтарю или что-то в этом роде, – пожимаю плечами, пытаясь произнести непринужденно: – Это просто интрижка.

– Значит, вы не боялись никаких последствий со стороны родителей?

Качаю головой: – Не совсем. Они бы разозлись, но, как я уже сказала, между нами ничего серьезного, так что долго это не продлится.

Детектив Эйвери вставляет колпачок в ручку и кладет ее на стол.

– Ладно, думаю, на сегодня мы закончили. Мы свяжемся с тобой, если нам потребуется дополнительная информация.

– Какие у вас были отношения с отцом? – спрашивает детектив Филлипс.

Гнев согревает мою кровь, но знаю, что должен говорить то дерьмо, которое они хотят услышать.

Потому что как только становится известно, что коп убил свою семью… люди начинают смотреть на них в совершенно новом свете.

И они это чертовски ненавидят.

Лучший вариант для меня – быть союзником.

– Мы не были близки, когда я был младше, потому что он постоянно работал, но после смерти моей мамы наши отношения улучшились.

Детектив Эйвери берется за ручку.

– Ты когда-нибудь ввязывался в драки?

Преуменьшение, блядь, века.

Пожимаю плечами, стараясь выглядеть беззаботным.

– Иногда. Мой отец был очень строг к моим оценкам и выполнению работы по дому. А один раз он надрал мне задницу за то, что я угнал его машину посреди ночи, чтобы встретиться с какой-то цыпочкой, но ничего особенного.

Филлипс делает глоток кофе.

– Что ты думаешь о своей мачехе?

На этот раз я позволяю своему гневу прорваться наружу: – Ну, теперь я думаю, что она лживая, никчемная шлюха

Брови Эйвери взлетают вверх: – А что ты думал о ней раньше?

– Ничего особенного, – откидываюсь на спинку кресла. – Я всегда знал, что придет время, когда мой отец снова женится. Пока она делала отца счастливым и не пыталась занять место моей мамы, это все, что действительно имело для меня значение.

Детектив Эйвери сочувственно улыбается мне: – Я так понимаю, вы двое не были близки.

– Мы прекрасно ладили, но нет. Эйлин не была человеком, которому я доверял или с которым хотел сблизиться. Я уважал ее как жену отца, но не более того.

– Значит, ты не знал, что у нее и вашего дяди был роман?

– Нет, – делаю паузу, притворяясь, что думаю. – Хотя, если подумать, признаки были.

Эйвери наклоняется вперед в своем кресле.

– Какие признаки?

– Ну, у жены моего дяди – у тети Леноры – боковой амиотрофический склероз. За эти годы она настолько ослабла, что больше не может ни двигаться, ни говорить… не говоря уже о сексе. – Делаю вдох и продолжаю: – Очевидно, Эйлин была женой его лучшего друга, и после того, как его нашли мертвым в машине, дядя попросил моего отца помочь раскрыть это дело. Так Эйлин и мой отец познакомились. Однако несколько раз я замечал, что они с дядей слишком долго смотрят друг на друга. Но не придал этому значения. Очевидно, я ошибался.

Они обмениваются взглядами.

– А что насчет твоей сводной сестры, Аспен?

И вот оно.

– А что с ней?

Филлипс прочищает горло: – Она утверждает, что у вас есть отношения. Это правда?

Я фыркаю: – Если под отношениями вы подразумеваете, что мы иногда трахаемся, то да.

Эйвери потирает подбородок: – Многочисленные свидетели сказали, что вы появились на выпускном. По их словам, вы танцевали, поцеловались… а потом ушли вместе.

Киваю: – Да, это правда.

Он складывает пальцы домиком.

– Она утверждает, что это просто интрижка. Ничего серьезного.

– Она права.

– Прости меня, – говорит Эйвери, – мне трудно понять, зачем танцевать и целоваться на выпускном, если ваши тайные отношения несерьезны.

Я понимаю, к чему они клонят.

– Раньше мы ненавидели друг друга, – смеюсь под нос. – Черт, мы все еще ненавидим. Но между нами также есть химия… химия, которая приводит к великолепному сексу, – переплетаю пальцы, подражая ему. – Для меня это все. Потому что, если быть откровенным, у девчонки рот как пылесос, а киска такая же горячая, как и она сама, но для нее… – пожав плечами, вздыхаю. – Вы же знаете, какими бывают девушки. Они становятся навязчивыми.

Они обмениваются насмешливыми взглядами. Затем выражение лица Филлипса и его тон становятся серьезными: – Аспен стала навязчивой?

– Она не была одержима или что-то в этом роде, но ей определенно было трудно отделить секс от отношений, – провожу рукой по подбородку. – К ее чести, она пыталась вести себя спокойно, как будто не испытывала привязанности. Однако перед тем, как отправиться на выпускной, она попросила не ждать ее, потому что после него встречается с каким-то парнем.

– И что ты при этом почувствовал?

Смеюсь: – Имею в виду, ее попытка заставить меня ревновать, очевидно, сработала. Я ведь пришел, не так ли?

Филипс кивает: – Так что же произошло после того, как вы ушли?

– Мы забрались на заднее сиденье моего джипа.

– Не мог бы ты рассказать об этом поподробнее?

– Конечно, – ухмыляюсь. – Я немного потрахал ее пальцами, а потом попросил отсосать мне, – притворяюсь раздраженным, – она пожаловалась, что на заднем сиденье мало места и что нас могут застукать. Я предложил поехать домой, чтобы мы могли, как обычно, потрахаться в моей спальне, но она заныла, что хочет, чтобы я отвез ее в какое-нибудь особенное место.

Филлипс опускает взгляд на блокнот, и я не могу не заметить, как его губы слегка подергиваются.

– Ты отвез ее в Magic Motel. Верно?

Ухмыляюсь, разделяя его веселье.

– Это не самое шикарное место, но стоит недорого, а у меня не так много денег.

– Ты заплатил за всю ночь?

Качаю головой: – Нет. Я заплатил сорок баксов за четыре часа. А за всю ночь пришлось бы выложить сотню.

Эйвери откидывается на спинку кресла, внимательно изучая меня.

– Просто для ясности. Ты бронировал номер?

– Нет, я заплатил за него. И передал деньги Аспен, чтобы она сняла номер, а сам остался в машине.

Он приподнимает бровь: – Почему?

Перевожу взгляд на него: – Потому что мне не хотелось расхаживать со стояком.

Этот ответ, кажется, его успокаивает. Эйвери подносит чашку с кофе к губам.

– Итак, после того как вы зарегистрировались. Что произошло?

– Я подошел к ней, и она ответила мне взаимностью. Потом мы трахнулись. Дважды в постели и один раз в душе, прежде чем уйти.

Филлипс издает горловой звук, прежде чем заговорить: – Ты боялся, что родители узнают о том, что вы занимались сексом?

Обдумываю это с минуту, прежде чем ответить: – Не совсем. Эйлин, наверное, сошла бы с ума, потому что всегда заботилась о том, что скажут люди. Но моего отца это бы не сильно волновало, потому что мы не росли как брат и сестра. Единственное, что могло бы его разозлить, если бы я ее обрюхатил, но она принимает противозачаточные, так что без шансов, – смотрю на часы на стене. – Не хочу показаться занудой, но у меня встреча в три. Если вам нужно, чтобы я задержался, мне придется позвонить им и предупредить, что опоздаю.

– В этом нет необходимости, – обменявшись последним взглядом со своим напарником, детектив Эйвери откладывает ручку. – Думаю, на сегодня мы закончили. Мы свяжемся с тобой, если нам потребуется дополнительная информация.

Встаю и направляюсь к двери, но останавливаюсь, прежде чем открыть ее.

Следующие слова, слетающие с моих губ, равносильны глотанию стекла, но у меня нет выбора.

– Мой отец долгое время грустил после смерти мамы. Мы оба грустили. Когда он женился во второй раз, то наконец-то начал улыбаться. Я не говорю, что его поступок был правильным… но знаю, что он любил ее, – закрываю глаза. – Но людям будет наплевать на все это, когда они прочтут газету. Единственное, что их будет волновать, то, что он застрелил свою жену и брата из-за интрижки. Им будет наплевать на то, что он был героем, который провел свою жизнь, защищая других.

Им будет наплевать, что он был лживым, жестоким куском дерьма, убивающим людей.

Им будет наплевать… потому что никто никогда не узнает правды.

Потому что у каждого поступка есть последствия…

И я по-прежнему храню молчание.