Текст книги "Путь отмщения"
Автор книги: Эрин Боумен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Джесси осознает их намерение в ту же секунду, что и я, выкрикивает: «Билл, ложись!» – и опрокидывает нас обоих на пол, заслоняя меня своим телом, как щитом. Рой пуль влетает в дом, прошивая дверь и гнилую деревянную стену насквозь, словно бумажные. Пули свистят у нас над головами и вылетают сквозь противоположную стену, пробивая и ее тоже. Лошади ржут и бьются за домом. Огонь не прекращается, пока всадники полностью не разряжают револьверы.
Когда наступает тишина, Джесси осторожно приподнимает голову, и я отталкиваю его и скидываю с себя. Схватив ружье, я встаю к окну и просовываю дуло в крестовину. Выбираю первую попавшуюся темную тень и нажимаю на курок. Всадник на лошади вздрагивает, но не падает. Колтоны тоже становятся каждый у своего окна, и вдруг отряд преследователей срывается прочь. Но их спугнули не наши выстрелы. На противоположном берегу, там, откуда мы приехали, поднимается облако пыли и стремительно приближается к нам. Наверное, обозленные горожане наконец-то собрались с духом и пустились в погоню за бандитами.
Я передергиваю затвор и снова стреляю по удирающим темным теням, но им удается улизнуть невредимыми. Они скачут на восток вдоль берега Солт-Ривер, которая продолжает катить черные волны, маслянисто блестящие в тусклом свете луны.
Глава четырнадцатая
Меня так трясет от ярости, что я даже не пытаюсь помочь, когда Джесси идет проверять лошадей – с ними все в порядке, – закрывает дом, готовит безопасный ночлег. Когда я смотрю в крестовину прорези, вооруженный отряд из Финикса все еще болтается на другом берегу реки – видимо, горожанам достаточно убедиться, что они прогнали «Всадников розы» с концами. О нас они, похоже, не беспокоятся. Может, по их мнению, кто бы ни стрелял в бандитов, он на их стороне и не представляет угрозы. На нашем берегу Солт-Ривер валяется кучей тряпья труп несчастного, которого застрелил Роуз, когда я не выехала к нему навстречу.
Жизнь этого бедолаги на моей совести. Еще одна невинная душа раньше времени отправилась на небеса, потому что я струсила и не вышла из укрытия.
Внезапно меня охватывает дикая злость на па. Виновата не я. Это он во всем виноват! В том, что уходил от ответов, скрывал истину и долгие годы плел запутанную паутину лжи, в которую я попалась. Па притворялся, что наше золото добыто в Уикенберге. Что наша фамилия Томпсон, а не Томпкинс. Если бы отец рассказал мне хоть половину правды, может, мы были бы готовы. Я бы ни на минуту не оставляла его одного, никогда не выпускала бы из виду, и, возможно, он все еще был бы жив. Мы бы прикрывали друг другу спину, с подозрением относились к любому всаднику, подъезжающему к нашей ферме. Но нет, вместо этого па решил обращаться со мной как с несмышленым ребенком, утаить от меня правду, будто мне не под силу ее вынести. И к чему это нас обоих привело? Он в могиле, а я увязла в кровавой шараде с поисками золота, хотя всего лишь хотела справедливого возмездия за смерть отца.
Взбудораженный Дворняга путается у меня под ногами, и я перестаю мерить комнату шагами.
– Будем караулить, пока не рассветет, – говорит Джесси, во второй раз проверяя, закрыта ли входная дверь. – Одна пара глаз, чтобы следить за рекой, другая – наблюдать за дорогой на восток, куда ускакали «Всадники розы». Вряд ли они рискнут вернуться, тем более что городские разбили лагерь на том берегу, а завтра, если верить слухам, в Финикс возвращается шериф. Но и мы тоже не можем рисковать, так что всю ночь по очереди будет спать кто-то один.
– Как скажешь, босс, – бурчит Билл.
– А почему такой тон, Билл?
– Да брось, Джесси! А то ты не знаешь? Извини, что я не в самом радужном настроении и не возношу хвалу Господу за то, что мы по уши увязли в дерьме!
Джесси хмуро интересуется:
– Не хочешь объяснить, что это значит?
– Я про чертову охоту за золотом! Про «Всадников розы». Мы тут вообще ни при чем. Вот пусть она, – он тычет в меня пальцем, – и рискует своей шкурой ради мести, но у нас с тобой нет причин умирать за клад, которого к тому же не существует!
– Черт возьми, ты же понимаешь, нам нужны деньги!
– Нет. Это тебе нужны деньги. Потому что ты до сих пор стараешься исправить ошибки па: найти золото, обеспечить безопасность всем вокруг. Возможно, сейчас жизнь у нас не сахар, но мы справляемся. И если продолжим в том же духе, все будет в порядке. Нам следовало повернуть на юг, к Тусону, сразу после въезда в Финикс, а не играть в карты. Мы сами сунули голову в петлю.
– Хочешь поехать на юг один? Давай, никто тебя не держит! – рычит Джесси.
– И что я скажу Бенни?
– Что позже я расплачусь с ним золотом. Он не расстроится.
– Это просто смешно, – бросает Билл. – Вы оба не в своем уме. Там снаружи лежит мертвец. А все те игроки в покер? Их жизни тоже на нашей совести.
– Думаешь, я этого не понимаю? – взрываюсь я. Мне надоело молчать, пока братья грызутся между собой, будто меня вообще тут нет. – Я чувствую себя настолько ужасно, что даже словами не описать. Но как насчет тех жизней, к которым моя совесть не имеет никакого отношения: жизни моего отца, семьи из дилижанса? Их души заслуживают правосудия, и неотомщенных душ станет еще больше, если я не расправлюсь с Роузом.
– Ты точно глухая, – говорит Билл. – Глухая и тупая.
– А ну-ка повтори, что ты сказал.
– Я сказал, что ты тупая.
Я бросаюсь на него. Джесси хватает меня, но я успеваю толкнуть Билла со всей силы. Он в ответ бросается на меня, но брат его оттаскивает.
– Остынь, Билл! Выспись и приведи свои мысли в порядок. Если наутро ты по-прежнему будешь думать, что перегонять скот для Бенни – это лучшее, что мы можем сделать для нашей семьи, так тому и быть. Поезжай на юг, я не стану тебя удерживать.
Билл сыплет проклятиями и пинает разбросанные стулья. Потом обжигает нас по очереди гневным взглядом, после чего укладывается на полу.
Я поворачиваюсь к Джесси:
– Спасибо те…
– Нет! – обрывает он. – Ты ни черта не понимаешь. Все это настолько… – Он закусывает губу и отворачивается. – Просто помолчи. – Он берет ружье и уходит к противоположному окну.
* * *
Довольно долгое время мы несем вахту без единого слова, и тишину нарушает только прерывистый храп Билла. Лунный свет блестит на поверхности Солт-Ривер. Кусты колышет летний ветерок. В лагере горожан тихо, «Всадников розы» тоже не видать. Ни души вокруг, не слышно даже далекого воя койотов.
Ничто не отвлекает меня от тяжелых мыслей. Я думаю о несчастных, погибших в «Тигре». Об Эвелин – в безопасности ли она сейчас? О девчонке-апачи с вытаращенными от изумления глазами – удалось ли ей убраться из переулка позади салуна?
Я переминаюсь с ноги на ногу и шевелю вывихнутой лодыжкой. Она опухла и болит, но я надеюсь, что движение поможет уменьшить отек.
– Хватит шуметь, – шепчет Джесси от дальнего окна.
– Шорох одежды – это шум?
– А еще ты скрипишь досками пола. Как мы за всеми этими звуками услышим, не крадется ли сюда враг?
Я с тяжелым вздохом отворачиваюсь к прорези в ставнях. Пустыня по-прежнему безмолвна, река все так же тихо журчит, перекатываясь по камням.
– Откуда столько ненависти ко мне, Джесси? Пока мы не заключили сделку, нам вроде удавалось неплохо ладить… Пока ты думал, что я Нат.
Он раздраженно стонет.
– Да нет у меня никакой ненависти.
– А вот и есть.
– Я тебя даже не знаю, – говорит он.
– Я столько всего о себе рассказала – про па и его парные револьверы, про Прескотт, про то, что предпочту ружье любому шестизаряднику…
– Видишь ли, трудно поверить рассказам того, кто притворяется другим человеком. – Джесси переступает с ноги на ногу, производя ничуть не меньше шума, чем я. – Просто умолкни и продолжай караулить, – добавляет он. – Хорошо?
Дневник па, заткнутый за пояс, вдруг кажется страшно тяжелым: будто камень в груди из всей той лжи, которую я повсюду ношу с собой. И если уж совсем честно, то я понимаю, о чем говорит Джесси. По этой самой причине я не могу думать об отце так же, как раньше. Теперь, когда я узнала о его обмане, даже самые настоящие счастливые воспоминания кажутся отравленными ложью.
– Я никогда не ходила в школу в Прескотте, – вдруг признаюсь я Джесси. – Здание школы построили, когда мне исполнилось двенадцать, но со мной занимался па. Я грамотно пишу и умею читать. Могу прочитать целую книгу, честно. Он купил мне «Маленьких женщин», как только их привезли в книжную лавку в Прескотте.
Такой красивой книжки я в жизни не видела: толстая, в кожаном переплете. Меня даже удивило, с какой легкостью па потратил деньги на нечто настолько… бесполезное. В тот год Либби не помешало бы новое седло, да и муки с солью у нас вечно было впритык, а он пошел и купил мне надень рождения книжку. Теперь-то я знаю, что деньги у него водились. Все это было для отвода глаз: наша бедность, тяжелая жизнь, будто мы еле сводим концы с концами. Или па старался не тратить золото, чтобы не пошли разговоры и не вернулись его демоны – как, впрочем, в итоге и случилось. И все равно я рада, что отец тогда потратился. Это лучшая книга на свете. Клянусь, Джесси, так и есть. Когда я в начале года болела скарлатиной, меня поддерживала только одна мысль: «Бет выжила, и ты сможешь». Конечно, она так полностью и не оправилась от болезни и все равно умерла молодой, но я в любом случае больше похожа на Джо, а не на Бет. А Джо способна справиться с чем угодно.
Я вдруг спохватываюсь, что все это время обращаюсь к половицам у себя под ногами, и поднимаю глаза на Джесси. Он стоит спиной и смотрит в крест прорези в ставнях; я даже не уверена, слушал ли он. Но потом он спрашивает, по-прежнему не глядя на меня:
– О чем эта книга?
– «Маленькие женщины»? О жизни. О четырех сестрах. О буднях, наполненных волшебством. Мой экземпляр сгорел при пожаре. Не сохранилось ни странички, а я перерыла все пепелище.
Джесси наконец поворачивается ко мне. Лунный свет, проникающий сквозь ставни, рисует серебристый крест у него на груди.
– Что? – спрашиваю я.
Он качает головой.
– Обычно ты только и делаешь, что злишься и споришь. Не могу представить тебя погруженной в чтение книги, да и вообще спокойной.
– А если бы на мне все еще было шелковое платье, я выглядела бы воспитанной леди?
– Не-а, – говорит он. – Такой ты мне больше нравишься. – Он кивает на мою фланелевую рубашку. – В платье ты была сама на себя не похожа.
– И что это значит? – настороженно спрашиваю я.
– Это значит, что пора будить Билла. Твоя очередь спать, – хмуро отвечает Джесси.
– Отлично, – обиженно говорю я, отодвигаясь от стены. – Ты у нас босс.
Я знаю, что он не заслужил ни подобного тона, ни подобного обращения, но неужели так сложно ответить на вопрос? Какая связь между платьем Эвелин и сменой караула? Джесси идет к Биллу, но останавливается на полпути и добавляет:
– В любом случае спасибо. Что поделилась со мной правдой.
– Я и раньше говорила правду.
– Ты понимаешь, о чем я.
Да, понимаю. Мы с па уже не сможем начать все заново. Он не сможет оправдаться передо мной, снова завоевать мое доверие, подорванное после письма, которое я прочла в Уикенберге. Но с Джесси у меня есть шанс восстановить отношения, стоит только захотеть, и пока я трясу Билла за плечо, чтобы разбудить, мне вдруг становится ясно: вопреки здравому смыслу, я очень хочу, чтобы Джесси Колтон мне доверял. Мне необходимо его доверие. Что бы это ни значило.
Глава пятнадцатая
Когда первые лучи рассвета касаются вод Солт-Ривер, нам уже, слава богу, ничто не угрожает. Горожане из Финикса убрались восвояси где-то в середине ночи, а «Всадники розы» больше не появлялись. Если честно, я не знаю, что и думать.
Пока парни завтракают, я меняю повязку на плече. Рана все еще болит, но заживает хорошо. Потом я листаю дневник. Там и сям нарисованы карты, целые страницы исписаны подсказками и инструкциями. Большая часть изложена на испанском, но в моем детстве мы дома говорили на этом языке, а некоторые непонятные слова переведены па на полях. Я легко могу разобрать его почерк и почти вижу, как отец, еще молодой, сидит, склонившись над дневником, и делает пометки, отслеживая путь к золоту. Возможно, ма сидит рядом и помогает ему переводить. Странно, что с появлением богатства для них настала черная полоса. Казалось бы, деньги должны решать проблемы, а не создавать их, но в жизни, видимо, не все так просто.
Я веду указательным пальцем по нарисованному проходу через каньон. Уэйлан Роуз наверняка увидел достаточно, чтобы не возвращаться за дневником и не воевать с разгневанной толпой. Может, он даже успел перерисовать самые важные карты. Я снова перевязываю дневник тесемкой и выхожу на улицу к Колтонам. Вывихнутая лодыжка болит, но терпимо, и все-таки я рада, что мне, в отличие от Сильви, бегать сегодня не придется.
Утро обещает быть погожим, небо безоблачно, с юго-востока дует ровный ветерок. Я навьючиваю лошадь, и она беспокойно тычется мордой мне в плечо. Сильви не любит стоять на привязи: она слишком нервная, ее вечно так и распирает от нерастраченной энергии, да и вчерашняя стрельба ее напугала.
Я похлопываю лошадь по шее, чтобы успокоить, и взбираюсь в седло. Тут меня настигает чувство вины.
– Надо его похоронить, – заявляю я. – Парня, которого Роуз убил вчера ночью.
– А лопаты мы где возьмем? – возражает Билл.
– Давайте хотя бы закроем ему глаза, – настаиваю я.
– С этим мы, пожалуй, справимся, – говорит Джесси.
Мы подъезжаем к Солт-Ривер; бедняга ничком лежит на берегу. Я спрыгиваю с Сильви, опускаюсь на колени рядом с телом. Собравшись с силами, переворачиваю его на спину – и тут же вскакиваю, увидев лицо убитого.
– Ах, дьявол!
Это он напал на нас возле кондитерской в Финиксе, это его я ударила лопатой, но только оглушила. Вчера ночью Уэйлан Роуз застрелил одного из своих молодчиков – сомневаюсь, что мерзавец избежал бы казни, даже если я отдала бы Уэйлану дневник. Вряд ли главарь остался доволен, что его подручный упустил нас с Джесси.
– Все еще думаешь, что нужно было выехать ему навстречу? – спрашивает Джесси, не сходя с коня и глядя на меня сверху вниз.
Я оборачиваюсь и кидаю на него гневный взгляд.
Билл сплевывает жвачку прямо на Дворнягу и демонстративно проверяет, насколько высоко в небе стоит солнце.
– Джесси, нам послезавтра перегонять стадо, а до Тусона путь не ближний.
– Не терпится оказаться поближе к фургону-кухне? – поддразнивает брата Джесси, но тут же хмурится и пожимает плечами. – Впрочем, было бы неплохо. Кажется, мы уже неделю не видели нормальной еды.
Билл меряет его взглядом.
– Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом. Уверен, что мы поступаем правильно?
– Если не согласен, можешь разворачиваться и ехать на юг. Я же сказал вчера, что не стану тебя удерживать.
– Джесси, ты знаешь, без тебя я никуда не поеду. Надо держаться друг друга. Зато, когда твои планы взлетят на воздух, у меня будет возможность сказать: «А я тебе говорил!» Господи, до чего ж ты временами тупой!
– Не такой тупой, как Кэти, – замечает Джесси. – Она хотела в одиночку догнать и уничтожить банду Роуза.
– Суд присяжных пока не может определиться, кто из нас тупее, – парирую я.
Но Джесси не улыбается шутке. Он поворачивается липом на восток и оглядывает горизонт. Горы Суеверия едва виднеются вдали, лилово-серые в утренней дымке. До них два дня пути, не меньше, и ехать придется не по плоской равнине, как здесь, в Финиксе. Очень скоро нам предстоит пересекать холмы и скалы, пробираясь по суровым предгорьям.
– Так какой у нас план, Кэти? – спрашивает Джесси,
– Солт-Ривер течет прямо сквозь горы. – Я киваю на виднеющиеся вдали вершины. – Можем двинуться вдоль русла, а затем свернуть к югу, к горам Суеверия. Еще есть проход на север с юга – в дневнике его называют тропой Перальты, – но тогда сначала придется проехать дальше к юго-востоку. И мы окажемся слишком далеко от воды.
– По-моему, мы все-таки совершаем глупость, – ворчит Билл. – И как насчет призрачного стрелка, Джесси?
– Это лишь дурацкие россказни, ты и сам знаешь, – огрызается в ответ брат.
– Да, но люди-то погибают, и если верить последнему письму Вальца, убивают их не апачи.
– Да мне плевать, что там думает старый приятель па по приискам. Зато очень кстати, что у Вальца пустует хижина на берегу Солт-Ривер, где есть шахтерские инструменты, которые мы сможем одолжить. Обычно в это время года сам Вальц уже возвращается обратно в Финикс. – Джесси поворачивается ко мне: – Забудь о тропе Перальты. Отправимся вдоль реки.
– А что там за бред насчет призрака? – спрашиваю я. Не хочу лишний раз напоминать, что имею право выбрать любую чертову дорогу. Мне не нужны инструменты для золотодобычи, только снаряжение для путешествия по горам.
– Кто-то прицельно отстреливает путников с гребня гор, – поясняет Билл. – Только Вальц ни разу не видел стрелка и считает, что это призрак или горный дух, защищающий земли апачей.
– Вальц на старости лет совсем из ума выжил, – фыркает Джесси.
Мне тоже хочется рассмеяться. Не существует никаких призраков. Я перестала верить в подобную чушь, когда Бог без всякой видимой причины забрал у меня мать. А теперь отнял и отца. И мне, черт возьми, предельно ясно, что величайшее зло на свете передвигается на двух ногах, как и все мы, и воплощается в людях вроде Уэйлана Роуза и его головорезов.
– Не зря эти горы называются горами Суеверия, – говорю я. – Край легенд. Ну так что, мы едем или будем и дальше травить байки о привидениях? – Я беру Сильви за поводья. – Вы все еще хотите обойти банду Роуза и первыми добраться до золота?
Джесси подстегивает Бунтаря, а Билл яростно сплевывает.
– Полное безумие! Живыми нам не выбраться.
Вот тут мы с братьями Колтонами расходимся в намерениях. Им важно выбраться с гор живыми, а мне – только отомстить за смерть отца. Если я прикончу «Всадников розы», то в живых оставаться необязательно. Даже будь у меня желание, возвращаться некуда: дом сгорел, родных не осталось. Сердце у меня в груди должно биться ровно столько, чтобы я успела выпустить шесть пуль. Одну в Уэйлана Роуза, еще пять – в его оставшихся парней.
Лишь бы отправить их в ад, даже если они утянут меня за собой.
* * *
Все утро мы молча едем по берегу Солт-Ривер. Вероятно, время от времени кто-то из банды Роуза подъезжал слишком близко к кромке воды, и в сырой грязи отпечатались следы подков. Но вскоре они пропадают – то ли отряд свернул к тропе Перальты, чтобы заехать в горы с южной стороны, то ли следы замело пылью.
Несмотря на ветер, жарко как в пекле, и солнце палит нещадно. Хорошо, что вода рядом, и мы при необходимости можем наполнить фляги и не спеша напоить лошадей. Мы продвигаемся все дальше, вода в реке то поднимается, то опадает; поток то сужается до тонкого ручейка посередине каменистого русла, то разливается во всю ширину, и лошадям приходится брести вброд. Хотя, кажется, здесь не так глубоко, как в том месте, где мы переправлялись вчера. Чем дальше от хижины, тем мельче река.
Дворняга чихает, и я от неожиданности подпрыгиваю в седле. Не нравится мне эта тишина. Я настолько привыкла к постоянной болтовне Джесси, что молчание кажется слишком напряженным. Но каждый раз, глянув в сторону парня и собираясь завести разговор, я прикусываю язык. Мне нечего сказать. Кроме того, он с прошлой ночи ни разу не посмотрел на меня прямо. Я открылась ему, а он теперь только косится на меня, будто не знает, что и думать.
– За нами хвост, – внезапно заявляет он, прерывая молчание.
Я прослеживаю направление его взгляда и замечаю вдалеке одинокого всадника.
– Кто-то из людей Роуза?
Джесси достает бинокль и смотрит.
– Точно нет. Мне кажется, это девушка. – Он передает мне бинокль, и я, прищурившись, смотрю в окуляры.
– Проклятье! – вырывается у меня. Это девчонка-апачи. Она едет верхом на приземистом пони, на ней все то же платье-рубаха, в котором она была в «Тигре», только сейчас оно поддернуто до пояса, а под низ надеты штаны. Волосы, заплетенные в две длинные косы, перекинуты на грудь и с такого расстояния напоминают подтяжки. На пони без слез не взглянешь: седла нет, вместо уздечки кусок веревки. Бог весть, как бедное животное одолело столь долгий путь. Кажется, пони вот-вот свалится с копыт.
– Твоя подруга? – спрашивает Джесси.
– Нет.
– И правда, о чем это я. Откуда у тебя друзья. Бросив на него негодующий взгляд, поясняю:
– Я помогла ей спастись из «Тигра». Сейчас разберусь.
Пришпориваю Сильви и галопом скачу навстречу индианке. Расстояние между нами стремительно сокращается, но она не проявляет ни испуга, ни беспокойства. Просто опускает руки с поводьями и ждет, пока мыс Сильви подъедем.
– Доброе утро, – невозмутимо произносит девчонка. Я замечаю, что кисти рук у нее забинтованы: вчера вечером она сильно их обожгла.
– Ты едешь за нами, – говорю я вместо приветствия.
– Я просто путешествую той же дорогой. Так получилось, что вы оказались впереди. Я могу поехать с тобой, чтобы не плестись следом, – предлагает она.
– Со мной? Нам ни к чему лишняя обуза.
Она наклоняет голову набок, а потом заявляет, будто уже все решила:
– Я еду с тобой.
– А вот и нет, – огрызаюсь я. – Возвращайся обратно в «Тигр».
– Я ни за что не вернусь в салун. Раньше у меня были родные, цель в жизни, надежда. Бледнолицые пришли и всё отняли. Они сгоняли мой народ в лагеря как скот, распоряжались моей жизнью, будто боги. Ты помогла мне в городе, и я решила, что и в дороге ты станешь честной спутницей, а когда я поверну к дому, ты не выстрелишь мне в спину.
– Да что ты обо мне знаешь! – фыркаю я. – Я пристрелила нескольких мужчин.
– А женщин?
Я хмуро умолкаю.
– Ты направляешься в горы, – продолжает она, оглядывая вершины гор Суеверия. Теперь они значительно ближе. – Это священная земля, она не любит посторонних. Там полно сердитых духов. Тебе пригодится проводник.
Мало того что я позволила Колтонам увязаться за мной, так теперь всерьез обдумываю предложение девчонки. Еще одна блоха решила прокатиться на собачьей шкуре. Дневник у меня. Дорога нам известна. Но ведь индианка наверняка лучше нас знает местность. А вдруг в каньонах мы наткнемся на засаду ее сородичей, или заблудимся, или не сможем отыскать воду? Пожалуй, ее опыт может нам пригодиться. А иначе зачем форту Уиппл нанимать разведчиков и проводников из апачей? Да и военные из Прескотта тоже сотрудничают с индейцами, и не они одни. «Используй врага, чтобы победить врага», – говаривал па. Еще неизвестно, кто безумнее – те индейцы, что предают своих, или те, что ведут нескончаемую войну с солдатами.
Я пристально оглядываю девчонку:
– Ты хорошо знаешь горы?
Она кивает.
– Мой народ легок на подъем. Когда пришли бледнолицые, мужчины отправились на запад, в поселение на берегах Верде, которое вы называете фортом МакДауэлл, чтобы отомстить за недавнее нападение. Мы, женщины и дети, остались, но попали в окружение к тем самым солдатам, сражаться с которыми отправились наши мужчины. Немногим моим соплеменникам посчастливилось скрыться, остальных согнали в тюрьму, которую бледнолицые называют резервацией. Мне удалось сбежать оттуда, но меня поймали и заставили работать в салуне. – Горы словно притягивают ее взгляд. – Я возвращаюсь в стойбище. Надеюсь, остатки нашего племени собрались там, а если нет – изучу следы и отправлюсь на поиски.
– И хочешь попутно стать моим проводником?
Она кивает и спрашивает:
– Что ты ищешь в горах?
– Правосудия.
– Горы священны. Если хочешь вознести молитвы Усену, то лучшего места не найти.
– Усену?
– Создателю жизни.
– Понятно. – Господи, да она считает его истинным богом.
– Какого правосудия ты ищешь? – продолжает допытываться индианка.
– Ты всегда такая любопытная?
– Если я собираюсь помочь тебе найти искомое, то имею право знать твою историю.
– Банда мерзавцев повесила моего отца, – говорю я и чувствую, как сердце каменеет. Я выхватываю кольт, целюсь в кактус в нескольких шагах справа от меня, потом убираю револьвер в кобуру. Снова достаю и целюсь. Опять убираю.
– Похоже на месть. Ты хочешь, чтобы они расплатились той же монетой. Око за око.
– Месть, правосудие, расплата – называй как хочешь. Я просто исполняю свой долг во имя справедливости.
– Как ты их найдешь? – спрашивает она.
– Они едут к золотоносной шахте, которая описана в дневнике моего отца. Туда я и направлюсь.
– Золото? Желтое железо?
– Да.
Девчонка сердито хмурится.
– Одно дело подбирать золото, рассыпанное в горах, совсем другое – наносить раны телу Матери-Земли. Это вызовет ярость Усена и разбудит горных духов. Они начнут в гневе топать ногами, и земля зашатается, разрушая все вокруг.
– Землетрясение? – недоумеваю я. – Ты думаешь, оно происходит из-за шахт?
– Духи гор служат Усену, – убежденно говорит индианка. – Они обрушат кару на головы тех, кто ищет золото. Я не буду тебе помогать. Не смогу, если ты ищешь золото.
– Да нет же! – запальчиво возражаю я. – Ты что, совсем не слушала? Мне плевать на золото. Я хочу найти шахту только потому, что именно туда рвутся «Всадники розы». Кроме того, ты сама говоришь: если подбирать золото, лежащее на виду, духи не обидятся, а значит, зайти в уже готовую шахту тоже не преступление. Я же не собираюсь там копать!
– А эти? – Она кивает на Джесси и Билла. – Они чего ищут?
– Они друзья нашей семьи, – говорю я. – Помогают мне выследить банду. – Так и есть. Я нисколько не солгала. Просто умолчала о подробностях, которые индианке не понравятся. Конечно, я чувствую укор совести, но предпочитаю заглушить ее голос. Проводник в горах сбережет нам кучу драгоценного времени, а я ведь, черт возьми, спасла девчонке жизнь. За ней должок. Нужно только предупредить Колтонов, чтобы в ее присутствии молчали о золоте и характере нашей сделки, только и всего.
Девчонка гордо вздергивает подбородок и меряет меня испытующим взглядом, пытаясь оценить искренность моих слов. Ее глаза внушали бы страх, если бы она не сидела на жалком пони. Он такой маленький, что верхом на Сильви я возвышаюсь над индианкой, точно гора.
– Если обещаешь не вредить телу Матери-Земли, я помогу тебе, – произносит она наконец.
– Обещаю. Мне нужно только правосудие.
– Возмездие, – поправляет она меня.
– Оно самое.
– Тогда я проведу тебя по горам. По крайней мере, пока не найду своих сородичей. Но если мы приедем к шахте и те, кого ты ищешь, уже надругаются над телом Матери-Земли, я тут же развернусь и уеду, и дальнейшей помощи от меня не жди. – Она надвигает на лоб шляпу с плоскими полями, заслоняя глаза от солнца, и еще раз говорит: – Горы священны, нельзя их осквернять.
– Да-да, но давай ближе к делу. Мы теряем время.
– Меня зовут Лилуай, – представляется девчонка. – Не собираюсь служить тебе бессловесным мулом.
– Хорошо.
– Ли-лу-ай, – произносит она еще раз по слогам, поскольку я не пытаюсь повторить ее имя. – Или Песнь Ястреба, если Лилуай тебе не выговорить.
– Это два имени, – замечаю я и оглядываюсь на парней. Джесси и Билл начинают терять терпение, их лошади беспокойно переступают ногами. – Послушай, у меня нет времени прохлаждаться. Ты едешь со мной или нет?
Индианка выпрямляется в седле.
– А как тебя зовут?
– Кэти.
– Спасибо, Кэти, за то, что ты сделала для меня в «Тигре».
– Не стоит благодарности, Лил. Поехали уже. – Я разворачиваю Сильви и трусцой направляюсь к братьям Колтонам.
У меня за спиной она говорит своему пони:
– Меня зовут не Лил. Но для начала сгодится.
И наконец раздается стук копыт.
Похоже, я нашла себе следопыта.
