Текст книги "Путь отмщения"

Автор книги: Эрин Боумен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Может, их застигла вчерашняя буря и они ранены? – предполагает Билл.

– А может, рассчитывают ранить нас, – возражает Джесси.

– Думаешь, это ловушка?

– Дело явно нечисто. Если кто решит сделать короткий привал, он остановится у воды. Разбивать основательный лагерь для ночевки слишком рано. И вообще, зачем устраивать лагерь на склоне? Никакой защиты.

– Зато им прекрасно видно тех, кто подъедет со стороны реки, – говорю я.

– Вот именно, – соглашается Джесси. – Такая позиция хороша только для одного: для засады.

– Что будем делать? – спрашивает Билл.

– Сейчас придумаю, – отвечает Джесси.

Я еще раз смотрю в бинокль и вдруг вижу то, чего не заметила в первый раз. Всадники сняли всю поклажу с лошадей, но седла оставили, и на них заметны эмблемы. Те самые, которые я уже дважды видела вырезанными на лбу у мертвецов.

– Это они, – говорю я. – Это «Всадники розы».

– Вовсе не они, – протестует Билл.

– У них на седлах выжжена роза.

– Это не они, – упорствует он.

– Заткнись, Билл! – обрывает его Джесси и спрашивает у меня: – Ты уверен?

Я еще раз поднимаю бинокль к глазам и вижу, как один из спрятавшихся встает и достает ружье. Он наклоняется вперед и укладывает ружье на валун, готовясь к выстрелу, и у меня нет ни малейших сомнений, в кого именно он целится.

В нас.

Глава девятая

– Ложись! – командую я, соскальзывая с лошади. – Они нас заметили, сейчас начнется стрельба.

Я насильно укладываю Сильви на землю. Это нелегкая задача, но мы представляем собой уж слишком удобную мишень, нужно стать как можно незаметнее. Ребята проделывают то же самое.

В следующее мгновение первая пуля взрывает пыль перед нами, всего в нескольких шагах от того места, где мы вжались в землю.

– Ты же говорил, что они в Финиксе! – вопит Билл, прячась за Рио.

– Отсюда до Финикса рукой подать, разве нет? – кричу я в ответ.

Но он прав. Если дневник у Роуза и головорезы ищут дорогу к золоту, то должны были нас опередить и не только добраться до Финикса, но и выехать оттуда дальше на восток, в горы. Как мне удалось так быстро их нагнать и почему они решили задержаться именно сегодня и как раз в этом месте? Допустим, их накрыла пыльная буря, как и предположил Джесси, но ведь бандитов всего двое. Может, пострадали их лошади или они сами? Тогда их могли бросить как лишнюю обузу, чтобы не задерживать остальных, и теперь эта парочка подстерегает случайных путников, чтобы отнять лошадей и догнать Роуза. Бандиты ведь не знают, что мы их преследуем.

– Думаю, они хотят отбить у нас лошадей, – говорю я. Рядом снова чиркает по земле пуля.

Я смотрю на Джесси, притаившегося за Бунтарем. Не похоже, что у парня и сейчас есть план. В сощуренных глазах плещется страх, а не упрямство, и мне это совсем не нравится.

В нескольких шагах справа на земле лежит большой плоский валун, за которым вполне укроется один человек. Я перегибаюсь через спину Сильви, вытягиваю ружье из седельного чехла и шлепаю лошадь по крупу, чтобы встала. Пока она неуклюже поднимается, я рывком бросаюсь за валун в надежде, что внимание бандитов привлечет лошадь, а мой маневр останется незамеченным.

Затем я кладу винчестер на камень и целюсь.

– Если попадешь в него, Нат, клянусь, больше ни разу в жизни не стану на тебя ворчать, – говорит Джесси. В его голосе слышны нотки сомнения, но теперь-то я не из револьвера стреляю. На таком расстоянии можно попасть в цель только из длинноствольного оружия. И надо же, какое совпадение: именно в этом я и упражнялась всю жизнь. Для меня ублюдок на другом берегу – все равно что очередная бутылка на изгороди. Он и так отнял у меня отца. Лошадь мою он точно не получит.

Я беру бандита на прицел. Проверяю, откуда дует ветер, держа ружье на изготовку.

– Попался, – шепчу я и нажимаю на курок.

Голова мерзавца откидывается назад, и он падает.

– Сума сойти! – бормочет Джесси.

Но мне даже некогда порадоваться его восхищению, потому что второй налетчик удирает со всех ног. Он бегом взбирается на противоположный берег, размахивая руками, и бахрома кожаной куртки хлопает на ветру, как крылья птицы, готовой взлететь.

Мигом вскакиваю, не желая упускать мерзавца.

Я достану его, па. Пристрелю его ради тебя.

– Нат, стой! – кричит мне Джесси, но ноги уже сами несут меня по каменистому склону вниз с нашего берега на середину русла, где между валунами тонким ручейком струится вода. Я почти успеваю укрыться за самой большой грудой камней, когда раздаются выстрелы и вода вскипает в нескольких шагах справа от меня. Вскидываю голову, но бандит по-прежнему карабкается вверх по склону спиной ко мне. Там же было всего две лошади. Две лошади, два всадника, если только…

Еще один выстрел, и вода взрывается фонтанчиком прямо у меня под ногами.

– Ложись, Нат! – истошно орет Джесси. – Ложись, черт бы тебя подрал!

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что Джесси несется ко мне, на бегу выхватывая ремингтоны и целясь куда-то вниз по течению. Поворачиваю голову, чтобы проследить направление, и только теперь замечаю третью лошадь. Всадник в седле щурится, вскинув ружье. Беглец предупредил его. Запасной план, чтобы обхитрить нас.

Джесси и негодяй из банды Роуза стреляют синхронно, оба выстрела – револьверный и ружейный – сливаются в один, но я знаю, который из них меня задел.

Пошатнувшись, я спотыкаюсь и падаю навзничь, со всей силы приложившись затылком о валун. Перед глазами все плывет. В плечо словно ткнули раскаленной кочергой, так оно горит. Ощущение знакомое, потому что однажды я возилась в сарае, когда папа клеймил двух наших коров, запнулась и упала на раскаленное тавро. Боль выворачивает все нутро наизнанку, и кажется, будто небо обрушивается на меня сверху.

Мир взрывается ослепительной белизной и грохотом пальбы.

Когда наступает тишина, я слышу, как Джесси зовет Билла, а потом крепкие руки поднимают меня с земли.

– Посмотри, что у него с головой, – приказывает Джесси. – Разбита?

– Нет, но шишка здоровенная. Куда его ранило?

– Кажется, в плечо, но я не знаю, насколько серьезно. – Я чувствую, как он прикасается к локтю, осторожно ощупывает плечо. – Нужно снять рубашку и перебинтовать рану, чтобы остановить кровь.

«Нет! – хочу крикнуть я. – Не смей!»

Но пальцы Джесси уже проворно расстегивают пуговицы.

Он распахивает рубашку.

Билл чертыхается.

– Господи, Нат, – говорит Джесси. – Господи Иисусе.

И это последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание.

* * *

Склонившись над кухонным столом, я раскатываю тесто для пирога. Сегодня день рождения па. Он предложил приготовить что-нибудь новенькое, но я выбрала яблочный пирог. Па его обожает, а он верен своим привычкам. И не любит сюрпризов, чтобы ни говорил. Позже мы вместе едим пирог; сладкая начинка еще теплая. Фартук у меня обсыпан мукой, мука застряла даже в волосах.

– Ты выглядишь так, будто попала в метель, – замечает па.

– А ты похож на борова, извалявшегося в грязи.

Так и есть. Он расчищал оросительную канаву и принес на себе половину грязи из ручья.

– И этот боров сейчас на седьмом небе от счастья, – заявляет отец, доедая последний кусок и похлопывая себя по животу. – У меня самая расчудесная ферма с самой распрекрасной хозяюшкой на всем Юго-Западе.

– Ты так говоришь, потому что объелся сладкого.

– И тем не менее это правда.

Я расплываюсь в улыбке:

– Сдаем рождения, па!

– Да уж, праздник удался на славу.

* * *

От резкого рывка голова скатывается к раненому плечу. Вспышка боли. Сквозь опущенные веки мир представляется красным сгустком, но нет сил открыть глаза. Братья Колтоны яростно спорят о чем-то, срываясь на крик.

Меня снова дергают, меняют положение тела.

Похоже, мы едем на лошади.

Я пытаюсь пробиться сквозь беспамятство, но меня опять утягивает на дно.

* * *

– Какая разница, почему это важно. Важно, и все, – говорит па.

Мы сидим перед растопленной печкой, зимний ветер за окном стучит ставнями.

– Повтори, что я сказал, – требует па.

– Эйб, – послушно говорю я, но мне хочется играть с куклой. Мне примерно пять с половиной, ма умерла полтора года назад, и кукла в люльке напоминает мне ее. Прикована к постели. Почти неподвижна. Кажется, что не дышит. Па всегда выставлял меня из комнаты, прежде чем удавалось что-нибудь разглядеть. Мне нужно присматривать за куклой. Чтобы ей было тепло и уютно.

– Эйб откуда? – не отстает па.

– Из Уикенберга.

– Из Уикенберга.

– Угу.

– Кэти, – строго одергивает отец. Он редко говорит со мной в таком тоне, и я понимаю, что провинилась. – Это не игра.

– Но кто такой Эйб? – ною я. – И что с тобой может случиться? Ты же не болеешь, как ма.

– Это неважно, пойми, суть не в этом. – Па подкладывает в печь еще одно полено. Деревяшка треска-стен, от огня летят искры. – Просто пообещай, что запомнишь: Эйб из Уикенберга. Если со мной что-то случится, ты отправишься к Эйбу в Уикенберг. Повтори еще раз.

– Эйб из Уикенберга, – повторяю я. – К Эйбу в Уикенберг.

– Хорошо, – говорит отец и кладет кочергу, – хорошо.

* * *

Мне жарко, ужасно жарко, все тело горит. Я укрыта одеялом, но каждый раз, когда пытаюсь его скинуть, кто-то меня останавливает.

– Жар спадет.

– Не знаю, Джесси.

– Это просто шок.

– Ей нужен доктор.

– И где мы здесь его возьмем? – спрашивает Джесси. – Вокруг и жилья-то нет.

– Нужно ехать дальше.

– В Финикс? – уточняет Джесси.

– Ага, – соглашается Билл. – В Финикс.

– И тащить туда Ната с такой лихорадкой? Нужно подождать, пока жар спадет.

– Я почти уверен, что ее зовут не Нат.

– Заткнись, Билл. Как еще мне ее называть?

– А если жар не спадет? Что тогда будем делать?

– Погоди минуту, – велит Джесси. – Я думаю.

* * *

Одеяло натянуто до самого подбородка – жесткое, колючее. Горло изнутри как будто раздирает шипами мескитового дерева, я с трудом могу дышать. Па говорит, это просто сильная простуда, но я-то знаю, что умереть можно от любой болячки, особенно если не лечиться.

Наступил март, через три месяца мне стукнет восемнадцать, а я не встаю с постели уже несколько недель. Не знаю, где я подхватила эту заразу. Но хуже незнания полная беспомощность. Несамостоятельность.

– Я еду за доктором, – объявляет па.

– Само пройдет.

– Нет. У тебя сыпь. Красные пятна. Это скарлатина.

Я кашляю и дрожу, стуча зубами. Меня знобит и одновременно кидает в жар, я устала, но больше не могу лежать.

– Мне казалось, только дети болеют скарлатиной.

– Ты, конечно, не ребенок, но и не то чтобы взрослая. Постарайся продержаться, Кэти. Я привезу доктора.

– На какие деньги? – спрашиваю я.

В ответ па хмурится, глубокая морщина прорезает лоб между сдвинутыми бровями.

– Об этом не беспокойся. У меня есть средства.

Я слышу, как он шарит у себя в комнате, потом хлопает входная дверь. Вечером приезжает доктор и обращается со мной так, будто я главная драгоценность по эту сторону Миссисипи. Из кожи вон лезет, чтобы мне угодить, и ни на шаг не отходит от кровати. Меня поят микстурой, названия которой я даже не слышала. Спустя несколько дней мне значительно лучше, а когда доктор заезжает в очередной раз, я уже достаточно оправилась, чтобы пошутить:

– Чем, ради всего святого, он с вами расплатился? Золотыми самородками?

– Именно, – отвечает доктор. – А теперь отдыхайте, юная Кэти. Постарайтесь не перетруждать себя поначалу.

Я решаю, что он мне нравится. Ни разу не встречала доктора с таким отличным чувством юмора. Золотые самородки! Да если бы у па осталось золото со времен Уикенберга, мы бы потратили его прошлым летом, когда ударила засуха, или позапрошлой весной, когда ручей разлился и вода смыла половину наших посевов. Если бы у па осталось золото, ма до сих пор была бы жива, потому что для нее он сделал бы то же самое, что и для меня сейчас. Он бы спас ее. Ха! Золотые самородки…

* * *

Я моргаю, открываю глаза и вижу над собой незнакомый потолок. Ощупываю простыни возле бедра. Тоже незнакомые. И матрас. В ногах у меня спит, свернувшись клубком, Дворняга.

Я резко сажусь в постели, и комната начинает кружиться перед глазами.

– Не так быстро, – говорит Билл, сидящий напротив.

Поспешно ощупываю себя. Рубашка на мне застегнута.

– Мы в Финиксе, – говорит Билл, опережая мой вопрос. – Вчера остановились, не доехав до города несколько миль, но тебе становилось все хуже. Так что Джесси перекинул тебя поперек седла, и мы помчались к Эвелин. Она вызвала доктора, который заштопал тебя сегодня утром. Обошлось парой швов и каплей алкоголя. Царапина, но глубокая: пулей вырвало кусок мяса, хорошо хоть кость не задело. – Он указывает пальцем на мою руку. – Док говорит, ты больше пострадала из-за шока от кровопотери и удара головой. Эвелин божится, что тебя контузило.

– Она тоже доктор? – интересуюсь я.

– Нет, она шлюха, притом моя самая любимая. Скажи спасибо, что я позволил ей сначала обслужить тебя, а не меня. – Он ухмыляется, и я благодарна ему за шутливый тон, поскольку меня сводит с ума необходимость лежать перед ним в постели, хотя теперь он знает, что я вовсе не тот парень, которым притворялась.

– А где Джесси? – спрашиваю я.

– Только что вернулся. – Билл метко сплевывает табак в плевательницу на полу. – Гонялся за твоей лошадью. Она убежала, когда на реке началась стрельба, но он ее выследил и привел обратно.

Сильви! Я чуть ее не потеряла. На секунду я обмякаю от облегчения.

– Мне нужно его поблагодарить. Немедленно. – Я выпрямляюсь и хватаюсь за одеяло, но Билл энергично трясет головой:

– Не-не-не, дождись хотя бы, пока я выйду! Господи боже.

Я ерзаю на кровати, и тут до меня доходит. Ноги под одеялом голые. Быстро оглядываю комнату: брюки сложены на сундуке в изножье кровати, рядом стоят ботинки.

– У тебя был жар, – поясняет Билл.

У меня отваливается челюсть.

– Ой, только не выдумывай лишнего! Штаны с тебя сняла Эвелин.

Боже всемогущий, я готова провалиться сквозь землю. Мне хочется вычеркнуть из жизни все события последних нескольких дней.

– Тебе лучше выйти, – бормочу я, чувствуя себя голой.

Билл тяжело вздыхает, но не спорит. Как только он выходит, я выбираюсь из кровати. Все тело болит, я жутко устала, и вдобавок меня шатает. Раненое плечо туго забинтовано, я пытаюсь им пошевелить и дергаюсь от боли. Хорошо, что стреляю я не с этой руки. Но сильнее всего болит голова. Нащупываю на затылке огромную шишку. Проклятье, я здорово ударилась о камень.

Чертов мерзавец на чертовой лошади.

Я убью его. Его и всех остальных.

Хватаю штаны и, поочередно балансируя на одной ноге, натягиваю их – слава богу, несмотря на пульсирующую боль в висках, голова вроде бы не кружится. Когда я надеваю ботинки, раздается стук в дверь.

– Да! – отвечаю я.

Джесси ногой приоткрывает дверь.

– Ты встала, – произносит он, но смотрит не на меня, а скорее на кровать.

– Спасибо, что не бросил меня, – говорю я.

– Ну а как же. Я обещал отцу. – Внезапно его лицо искажается от ярости. – Черт бы тебя подрал, Нат, надо быть идиотом, чтобы бежать прямо под пули! Чем ты вообще думала? Тебя могли убить! Из-за тебя нас всех могли убить.

– Кэти, – перебиваю я.

– Что?

– Меня зовут Кэти.

– Ясно. – Джесси косится на меня и тут же переводит взгляд на комод. – Господи Иисусе, – медленно тянет он.

Я сижу на кровати, он стоит, по-прежнему уставившись на комод.

– Знаешь, теперь я припоминаю, что много лет назад вы с твоим па жили у нас в сарае. Если бы меня спросили, я бы поклялся, что у Генри дочка, но когда ты появился, я подумал: мало ли, может, память меня подводит. Каким же я был дураком, поверив тебе на слово! Хотя мы с братом рисковали шкурой, присоединившись к твоей погоне за бандой Роуза.

– Джесси, мне очень стыдно.

– Ну еще бы.

– Нет, правда, – говорю я. – Просто… ну кто всерьез воспримет девчонку? Я бы только привлекла лишнее внимание, а то и стала бы легкой мишенью…

– Так ты и стала чертовой мишенью там, на реке, Нат… Тьфу, черт, то есть Кэти.

– Да, но ведь иначе ты отправил бы меня обратно на ранчо! – Я почти кричу. – Велел бы оставаться с Сарой, если бы знал! А я должна отомстить, Джесси. Я не смогу дышать полной грудью, пока последний из этих мерзавцев не сдохнет, как тот, которого я пристрелила в Прескотте!

– Чего?!

Раз уж обмолвилась, придется выкладывать все начистоту. В конце концов, Джесси ведь спас мне жизнь, отыскал мою лошадь, доставил меня в Финикс. Я сдаюсь и рассказываю об убийстве в дворовом нужнике, о письме, которое хранил Эйб, о дневнике и золоте.

Выслушав меня, он долго молчит.

– Джесси?

– Проклятье, Кэти! Во что ты нас втянула?

– Ни во что. Это моя охота, не ваша.

– Да, если не принимать в расчет всадника, которому удалось сбежать. Я вроде его подстрелил, но мы с Биллом были слишком заняты твоей раной, чтобы проследить за ним. Теперь он знает нас троих в лицо и вдобавок знает, что мы путешествуем вместе. Ты втянула нас в войну из-за потерянного золота и пролитой крови, даже не спросив разрешения!

– А я предупреждала, что мне не нужна компания! Я говорила, что путешествую одна, но вы с Биллом сами навязались на мою голову. Вы даже меня не слушали.

– А если бы послушали, что изменилось бы? – рычит Джесси. – Ведь ты наврала почти обо всем!

– Ну так давай, проваливай! – предлагаю я. – Ты у меня с самого начала в печенках сидел. Убирайся!

– И уберусь! – заявляет он, выскакивая из комнаты. – С превеликим удовольствием!

Он так сильно хлопает дверью, что даже странно, как она не треснула.

Глава десятая

Я шумно сгребаю вещи с сундука, вспугнув Дворнягу. Он глухо ворчит, оскалив зубы.

– Ага, давай ты тоже порычи на меня, – говорю я и протягиваю к нему руку, чтобы погладить, но пес щелкает пастью, чуть не оттяпав мне пальцы. – Эй, я ведь тебе не враг!

Но Дворняга снова сворачивается клубком и зарывается носом в собственную шерсть. Похоже, он верен Джесси даже в его отсутствие.

Я застегиваю пояс с кобурой. Теперь, когда грудь не сдавлена повязкой, наклоняться и поворачиваться стало намного легче. Подбираю шляпу, нахлобучиваю на голову и вылетаю из комнаты.

Доски пола скрипят подо мной, когда я решительно топаю по скудно освещенному коридору. За дверью одной из комнат, которые приходится миновать, стонет парочка; снизу доносятся приглушенные голоса. Слов не разобрать, зато до меня долетает густой дух виски и сигарный дым. Свернув за угол, я чуть не сталкиваюсь с девушкой, которая направляется наверх. Мы исполняем неловкий танец, пытаясь уступить друг другу дорогу, и каждый раз делаем шаг в одну и ту же сторону, пока ей не удается наконец обойти меня.

– Значит, номер свободен? – спрашивает девушка, поглядывая на мое плечо. Она одна, без парня, поэтому, видимо, шла проведать меня.

– Эвелин? – догадываюсь я.

Она кивает, отчего темные кудряшки подпрыгивают. Она хорошенькая. Но была бы еще милее, если бы не обреталась в этом притоне.

– Спасибо за помощь, – говорю я. – И прости, что заняла твою комнату и ты не могла…

Она отмахивается:

– Ерунда. Вечер только начинается. Но если ты уходишь насовсем, было бы неплохо знать.

– Ага, – говорю я. – Ухожу.

И могу снова отправиться в погоню за Роузом.

– Вот и славно, – говорит Эвелин. – А то Колтон с утра мне проходу не дает, с тех самых пор, как вы приехали.

Тут же на лестнице раздается грохот ботинок и следом голос Билла:

– Эви?

– Да-да, – бросает она через плечо. – Поднимайся.

Билл взбегает по ступенькам, видит меня и подмигивает. Думаю, он замечает тень осуждения, мелькнувшую у меня во взгляде, потому что вдруг говорит:

– Эх, а я еще предлагал снять для тебя девчонку. – Качая головой, он поворачивается к Эвелин: – Я говорил тебе, что ты самая красивая девушка в Финиксе?

– Комплименты куда убедительнее, если подкреплены долларами. – Но Эвелин улыбается, а глаза у нее так и сияют. Я почти ничего не знаю о продажных женщинах, однако ни разу не видела, чтобы они с таким нескрываемым удовольствием брали клиента за руку.

Я протискиваюсь вдоль стены мимо Билла и сбегаю вниз по шаткой лестнице.

Зал заведения невелик и кажется набитым битком, поскольку повсюду сидит и гуляет народ. Мужчины развалились на потертых диванах, попивая виски и бурбон, а вокруг снуют девушки в ярких пышных платьях. Играет аккордеон, стучат костяные клавиши. Окна завешены темно-красными шторами с претензией на роскошь, которые заодно отвлекают внимание от грязного ковра под ногами.

Джесси стоит, прислонившись к жалкому подобию барной стойки. В зубах у него зажата самокрутка, а в руке он вертит стакан с виски. Увидев меня на лестнице, он выпрямляется и скользит взглядом по моей груди, скрытой под мужской рубашкой. Я почти слышу его голос у себя в голове: «Можешь больше не притворяться, никакой ты не парень».

Он опрокидывает виски одним махом, отворачивается и толкает пустой стакан по стойке к бармену, чтобы тот налил еще. А я распахиваю дверь на улицу и даже не оборачиваюсь.

Не ожидала, что сейчас так поздно. Солнце село, только на западе угасают остатки дня. Фонарь над крыльцом уже зажгли, и он ярко алеет в темноте.

Справа у коновязи меня ждет Сильви, поводья примотаны к кольцу на столбе. Она роет землю копытом и запрокидывает голову. Я думала, ее вид меня успокоит, но вместо этого в голове проносятся картинки, как Джесси выслеживает мою сбежавшую лошадь. Гоняется за ней по пустыне. Приводит обратно.

Вот зачем он такой благородный? Будь он больше похож на Билла, было бы проще его ненавидеть. Впрочем, Билл меня почему-то не раздражает, а вот Джесси я просто не выношу.

Проклятая погоня превратилась черт знает во что. А теперь мне никуда не двинуться до самого утра.

Я оглядываю быстро темнеющее небо и проклинаю все на свете. Надеюсь, Джесси накачается виски до беспамятства и отключится. Если я вернусь, а он по-прежнему будет щуриться на меня с осуждающим видом и дуться, я просто с ума сойду.

Шагаю по улице, топая ногами и размахивая руками, чтобы вытряхнуть из себя остатки раздражения и злости. Прохожу мимо нескольких салунов и банка и наконец вижу универсальный магазин наподобие «Голдуотерса». «Хэнкоке», если верить вывеске на фасаде. Магазин скоро закрывается, о чем владелец тут же сообщает, не успеваю я войти в дверь.

Я наспех набираю товар: побольше вяленого мяса, спички, патроны и все остальное, что может пригодиться мне в горах, потому что утром я уезжаю. Потом я долго стою на крыльце магазина, прислонившись спиной к стене и поставив покупки на землю между ног. В небе угасает последний вечерний свет. Вместе с темнотой на улице появляются сомнительные личности и расползаются по салунам. Мне не хочется возвращаться в бордель. Если постоять здесь подольше, возможно, Джесси успеет уснуть к моему приходу. Или мне удастся прокрасться в заведение ночью и убраться еще до рассвета, чтобы вовсе избежать встречи.

И тут мне приходит в голову, что я понятия не имею, где мы собирались ночевать. Комната Эвелин нужна ей самой. На первом этаже всего несколько диванов, которые наверняка будут заняты постоянными клиентами. Пожалуй, стоит поискать гостиницу.

Я наклоняюсь подобрать покупки, а мимо проходят двое в длиннополых сюртуках.

– …Не стоило здесь останавливаться, – слышу я обрывок фразы.

– Ты же знаешь босса. У него слабость к карточной игре, – отвечает второй. Я замираю на месте. – К тому же он сыграет всего несколько партий, да и Хэнк вроде упоминал, что шериф до завтра отбыл из города по делам.

Я изо всех сил напрягаю слух, но они уже отошли, и мне ничего не слышно, поэтому я решаю проследить за ними, держась на приличном расстоянии. Они двигаются уверенно, как хищники на охоте. Наконец заходят в салун под названием «Тигр». Заведение солидное, целых два этажа. Я подбираюсь ближе, и точно: вот их лошади. Я насчитала семь голов. Спокойно ждут, привязанные в ряд, и на каждом из седел выжжена роза.

За распашными дверцами салуна слышны громкая музыка и рев мужских голосов. Крики, ругань, девичье пение. Как так получается, что в маленьком городишке вроде Уолнат-Грова все знают о банде Уэйлана Роуза, а здесь никто будто не замечает этих дьявольских отродий, оскверняющих своим присутствием улицы?

Хотя, может, и замечают, но боятся высовываться в отсутствие шерифа. Тут ведь не один разбойник, а целая банда.

А может, Уэйлан Роуз и его молодчики действительно остались неузнанными. Когда я была маленькой, у нас в Прескотте несколько недель скрывался беглый преступник, и ни одна живая душа об этом не догадалась, хотя каждая стена в городе была обклеена объявлениями о его розыске. Но портрет оказался не слишком удачным: на нем беглец выглядел моложе, а лицо казалось более худым, чем на самом деле. К тому же разбойник назвался другим именем и держался настолько самоуверенно, что никто его не заподозрил.

Я поднимаюсь на крыльцо и заглядываю в окно салуна. Кто-то стоит к нему спиной и загораживает обзор. На секунду я почти решаюсь бросить покупки и ворваться внутрь с револьвером в руке. Но в перестрелке могут пострадать невинные, да и вряд ли получится ни с того ни с сего уложить на месте семерых, а потом, насвистывая, безнаказанно покинуть салун. Даже если мне чудом удастся сделать семь метких выстрелов и остаться в живых, Сильви должна ждать на выходе, чтобы сразу унести меня прочь.

Я разворачиваюсь и почти бегу к своей лошади. Но еще издали вижу, что седла на ней нет. Чертыхаясь на ходу, я понимаю, что можно заодно попрощаться и с остатками папиного золота в седельной сумке, кто бы его ни забрал.

Я влетаю в бордель.

Джесси все так же пьет возле бара – теперь уже вместе с Биллом – и даже не поднимает взгляда, когда я решительным шагом направляюсь к ним.

– Где оно? – без долгих предисловий спрашиваю я.

Джесси чиркает спичкой и закуривает самокрутку. Медленно выдыхает дым и обводит большим пальцем край стакана, делая вид, что не слышит меня.

– Джесси, где мое чертово седло?

– А что, куда-то собралась? – отрывисто бросает он, и я не могу понять: то ли ему мешает говорить сигарета, зажатая в зубах, то ли он просто пьян.

– Джесси, я не шучу. Я хочу забрать седло.

– А я хочу в долю.

– Чего?

Он так резко выпрямляется и надвигается на меня, что я понимаю: он нисколько не пьян.

– Мы тут с Биллом потолковали. Мы поможем тебе выследить Роуза, если поделишься с нами тем, что припрятано в горах.

– Ага, значит, мы пришли к соглашению? – перебивает Билл. Он крутит в руке покерную фишку, заставляя ее плясать между пальцев. – Потому что, помнится, мы как раз спорили о том, что это не самый умный план.

– Мне надоело каждый день сводить концы с концами, – говорит ему Джесси, – гадая, сможем ли мы прокормить Сару и вызвать доктора Джейку, когда он в очередной раз заболеет. Мне страшно бросать их одних без всякой защиты, когда мы нанимаемся перегонять скот. Мы провернем это дело и больше не будем нуждаться до конца жизни.

– И это, конечно, никак не связано с тем, что отцу не повезло найти золото, а вот ты, такой молодец, возьмешь и найдешь? И спасешь всю семью, раз уж па не сумел.

– Не смей, Билл! – Джесси сжимает кулаки.

– А то что? Ударишь меня за правду? – орет Билл. – Давай, бей, мистер Отпусти-Прошлое! Вперед!

– Стой! – кричу я, когда Джесси бросается на брата. Он останавливается и опускает занесенный кулак.

Я с самого начала не хотела ехать с братьями Колтонами, но до меня вдруг доходит, что они не так уж бесполезны. В банде Роуза семеро крепких мужчин, и два лишних ствола мне не помешают. Мы все только выиграем, ведь благодаря ребятам соотношение сил изменится в мою пользу.

– Меня золото вообще не интересует, – заявляю я. – И если вы серьезно, я готова пойти на сделку.

– Договорились, – откликается Джесси.

Мы пожимаем друг другу руки. Билл только хмурится.

– Роуз прямо сейчас здесь, в городе, – продолжаю я. – Собирается перекинуться в карты в салуне «Тигр». Можем покончить с бандой сегодня же, и если дело выгорит, я просто передам вам дневник, ребята, и дальше вы сами по себе.

– Погоди, – говорит Джесси. – Роуз в Финиксе?

– Я видела его людей. Шерифа нет в городе, и, похоже, парни настроены неплохо провести время.

– И как ты рассчитываешь с ними разобраться – просто ворваться в «Тигр» и перестрелять всех на месте?

– Не обязательно так безрассудно, но в целом да, – говорю я. – Войдем, сядем неподалеку, подождем подходящего случая и прикончим Роуза. Невероятная удача, что мы застали его в городе. Припрем подлеца в четырех стенах, а не посреди гор. Ему будет некуда деться.

– Так ведь и нам будет некуда деться. Он наверняка рассадил людей по периметру салуна. Роузу известно, что мы у него на хвосте: тот бандит, что был на реке, уже давно известил его об этом. Возможно, нас даже сочли охотниками за головами. В любом случае стрелок запросто нас узнает. То, что ты называешь удачей, Кэти, способно обернуться смертельной западней.

Доводы убедительные, тут не поспоришь, но я не в силах сидеть сложа руки. Вряд ли мне выпадет еще один такой шанс.

– Мне казалось, мы заключили сделку, – напоминаю я.

– Сделка в силе. Но не обязательно лезть на рожон.

– Тогда я поеду одна и обойдусь без седла, – бросаю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Джесси хватает меня за руку:

– Постой, Кэти, просто выслушай меня.

– Отпусти! – ору я, но хватка у меня на запястье делается лишь крепче.

Я извиваюсь и выкручиваюсь, но Джесси намного сильнее, и внезапно у меня сердце заходится в панике, потому что он оттаскивает меня все дальше от выхода, куда я так стремлюсь.

– Черт бы тебя побрал, Джесси, отпусти меня! – Разозлившись, я бью его кулаком в грудь.

Он тут же выпускает мою руку, но не потому, что я причинила ему боль своим жалким ударом или переубедила. Освобожденное из захвата запястье ноет. Джесси смотрит, как я растираю его другой рукой, и в глазах у него на секунду мелькает что-то вроде смущения.

– Твое седло в комнате у Эвелин, – говорит он. – Но прошу тебя, Кэти, не пори горячку. Я готов помочь, мы оба с Биллом готовы. Только давай сначала придумаем план. И получше.

Эвелин спускается по лестнице, на ходу разглаживая складочки на платье. Она украдкой улыбается Биллу, и тот сияет в ответ, не сводя с нее глаз и рассеянно перекидывая между пальцами фишку. Я вспоминаю, как он хвастался, что вечно обдуривает Джесси в карты, и внезапно меня осеняет.

– Кажется, у меня есть идея, – говорю я.

Они слушают, а я излагаю детали. При некотором везении нам даже не придется стрелять в Роуза. За нас это сделают другие посетители салуна. Поскольку Билл умеет мухлевать с картами, он перетасует колоду, когда придет его очередь сдавать, и скинет Роузу хорошие карты, но для меня или для Джесси прибережет еще лучший расклад. Кроме этого, можно подкинуть пару козырей в карман Роузу, и тогда того примут за шулера, хотя на самом деле тузы в рукаве будут у нас.

За нечистую игру другие картежники в мгновение ока разорвут Роуза на части.