Текст книги "Путь отмщения"
Автор книги: Эрин Боумен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Идея недурна, – признает Джесси. – Загвоздка лишь в том, что после заварушки у Агуа-Фриа Роуз будет высматривать троих парней, которые придут по его душу. – Он оценивающе осматривает короткие пряди, торчащие у меня из-под шляпы, потом переводит взгляд на Эвелин, которая вместе с товарками развлекает посетителей. – Хотя того, что в «Тигр» заявится девушка, он явно не ждет.
Билл, похоже, уже догадался, к чему клонит Джесси, потому что немедленно отлепляется от стойки бара и проталкивается через толпу. Он торопливо шепчет что-то на ушко Эвелин. Она снова разглаживает платье и косится на меня.
– Нет, – говорю я.
– Не упрямься, Кэти, – увещевает Джесси. – Одолжишь платье и сможешь смотреть Роузу прямо в глаза, а он ни о чем не догадается. Мы с Биллом прикроем тебе спину.
– Наверху ты говорил, что не желаешь вмешиваться.
– Дело не в моих желаниях. Я обещал отцу присмотреть за тобой. И сдержу обещание, даже если ты девчонка, выбравшая путь отмщения. Даже если ты лгунья. Потому что я-то не лгун. А поскольку ты настроена решительно и не отступишься, сколько тебя ни отговаривай, придется мне позаботиться, чтобы ты дожила до рассвета. К тому же, – добавляет он с улыбкой, – и золотишко не помешает.
Сначала он требует оставить Роуза в покое и забыть о прошлом. Теперь, узнав о тайной золотой шахте, сам жаждет пуститься в погоню. Оказывается, Джесси не просто проповедник, а еще и лицемер. Вот уж повезло.
Я хмурюсь, перевожу взгляд с него на Билла и обратно и наконец говорю:
Ладно.
Мы обсуждаем детали плана, пока не доводим его до совершенства Потом я отправляюсь наверх с Эвелин.
* * *
– В этом я никуда не пойду.
– Почему? – удивляется Эвелин. – Сидит на тебе как влитое.
– Потому что оно… – Я смотрю на себя в зеркало над комодом. – Оно слишком откровенное.
Платье выставляет напоказ буквально всё. Я слишком долго прятала грудь и почти забыла, что она у меня есть. А тут вырез такой глубокий, что даже мои скромные прелести выглядят соблазнительно, и такой широкий, что полностью открывает ключицы. У платья даже нет нормальных рукавов: куцые полоски ткани едва прикрывают плечи и верхнюю часть рук.
На рукава я тоже жалуюсь Эвелин, но она уверяет, что нам еще повезло: их ничтожной длины как раз хватает, чтобы скрыть повязку у меня на плече. Ей невдомек, как болит рана, сдавленная узкой проймой, – у рубашки рукава просторные, и я почти не чувствовала неудобства. Эвелин дает мне шаль – можно подумать, накинув на плечи эту тряпку, я буду чувствовать себя не такой голой. Но, похоже, выбора у меня нет. Приличные леди и носа не кажут в салуны, а мне сегодня вечером предстоит притворяться девушкой, зарабатывающей на жизнь тем же способом, что и Эвелин.
Впрочем, в одном она права: платье сидит идеально. Оно облегает меня в плечах, талии и в бедрах так, будто мы с Эвелин близняшки. Вот бы еще чертов корсет не сдавливал грудь, ведь я только-только вздохнула с облегчением, избавившись от повязки. Я провожу рукой по ткани – шелку цвета слоновой кости, вышитому черными розами. Мрачная ирония совпадения от меня не ускользает, хотя лучше бы розы были кроваво-красными, а не черными: тогда узор идеально подходил бы к случаю. Я заставлю «Всадников розы» расплатиться сполна. Пусть истекают кровью у меня под ногами, а я буду стоять и смотреть.
– Поверь моему опыту, платье откровенное, но не слишком, – заявляет Эвелин. – Как раз достаточно, чтобы у мужчин разыгралось воображение. Хотя им и меньшего хватает.
– Мне от этого не легче.
Она улыбается, искренне и широко, и во мне будто что-то надламывается. Кажется, мне уже не суждено улыбаться так открыто и просто. Проклятые «Всадники розы» отняли у меня отца, а вместе с ним – и все светлые и радостные чувства. Остались лишь бурлящая ярость и черная ненависть. Мне наплевать, что я убила двух человек: одного в отхожем месте, другого на реке. Я даже ничего не почувствовала, будто стреляла не по живым существам, а по бутылкам на изгороди. Будто у меня не осталось ни капли совести, чтобы помнить: пусть мерзавцы и получили по заслугам, они все равно люди. И когда-то тоже были чьими-то детьми. Если бы не горькое раскаяние, пронзающее меня при мысли о Томе из Уолнат-Грова, я бы решила, что и сама теперь ничем не лучше бессовестных преступников, за которыми гоняюсь.
– Готова? – спрашивает Эвелин.
Нет, но и потерять отца я тоже не была готова. И теперь должна поступить по совести.
Я нащупываю под платьем кольт, пристегнутый к бедру. Стягиваю на груди шаль и в последний раз смотрюсь в зеркало. Эвелин забрала мне волосы вверх и заколола шпильками: с такой длиной особо не разгуляешься. Несколько прядок выбились из прически, обрамляя лицо. Волосы у меня чистые, щеки нарумянены. Я не узнаю себя в отражении.
Эта девушка выглядит мягче той, что мне знакома, и вдобавок старше. И в ней не заметно ни следа жажды мести, которая сжигает мне нутро.
Эвелин открывает дверь:
– Жду вас через пару часов. И чтобы вернулись без единого пятнышка крови, – предупреждает она. – Особенно на моем красивом платье.
Думаю, таким манером она желает нам удачи.
Братья Колтоны торчат возле бара спиной ко мне. Билл первым замечает меня на лестнице.
– Господи, Кэти! – восклицает он, хитро улыбаясь. – Девчонка из тебя куда симпатичнее парня.
– Еще одно подобное замечание – и пожалеешь.
– А ведь я сделал ей комплимент, – жалуется Билл брату. – Она и вправду выглядит мило, скажи?
Джесси расплачивается за выпивку и оборачивается. Взгляд длится одно мгновение, но словно прожигает платье насквозь сверху донизу, от глубокого выреза до подола.
– Сойдет, – говорит он.
Сойдет?!
Это была его дурацкая идея! Когда я притворялась парнем, он хотя бы издевался только над моим стремлением расправиться с бандой Роуза и далекой от идеала стрельбой. А теперь, значит, и моя внешность не отвечает его запросам, а мне только и остается стоять столбом, утопая в десяти фунтах шелка!
Скорее бы покончить со всем этим – с Роузом, его молодчиками, проклятым платьем. Я отчаянно жалею, что заключила сделку с Колтонами.
Хочу домой.
Хочу больше никогда в жизни не видеть братьев Колтонов.
– Так мы идем или нет? – говорю я.
– Конечно, идем, – отвечает Джесси и направляется на улицу.
Глава одиннадцатая
Билл входит в салун первым, как мы и планировали. Немного позже появляемся мы с Джесси: я впереди, а он кричит мне в спину, чтобы было слышно всем и каждому:
– Сказал же, некогда мне тебя уговаривать!
Он хватает меня за руку и дергает, чтобы остановить. Не слишком сильно, но я морщусь, поскольку боль отдает в раненое плечо.
– Благодарю покорно, но я буду делать то, что захочу!
– Ты будешь делать то, что я тебе велю! – орет он. – Я честный клиент, заплатил деньги и выбрал тебя!
– А я занята, – огрызаюсь я. – У нас в заведении полно свободных девушек. А если у тебя ноги отвалятся туда дойти, то и здесь девиц хватает.
– Ах ты… – Джесси замахивается на меня, потом делает вид, что спохватывается, заметив косые взгляды посетителей. – Совсем сбрендила! – ревет он. – Даже если ты обыгрываешь в карты других девиц, никто тебя не пустит за стол к серьезным игрокам!
При этих словах мужчина за ближайшим столом навостряет уши. Мне достаточно одного взгляда на потертую кожаную куртку с бахромой, чтобы опознать бандита, который удирал от нас вверх по берегу Агуа-Фриа. Но он нас не узнал, в этом я уверена. Возможно, потому что я сейчас совсем не похожа на парня.
Потуже стянув шаль на груди, я гордо расправляю плечи и трясу перед носом у Джесси папиным кожаным кисетом, куда мы с братьями ссыпали почти все имеющиеся у нас деньги.
– Хочу сыграть, – заявляю я под звон монет. – Человеку с туго набитым кошельком никто не откажет, и какая разница, женщина я или нет?
– Займись лучше тем, что у тебя хорошо получается, – бурчит Джесси.
Но бандит уже попался на крючок. Глаза у него загораются, и он поднимается из-за стола. Наверняка уверен, что я стану легкой добычей для его босса. А чем больше денег в кармане у Роуза, тем больше перепадет и его парням.
– Леди желает сыграть, – говорит он Джесси, – так что не лезь – не наживешь проблем. – Он красноречиво кладет ладонь на рукоять револьвера.
Позади него еще несколько человек выпрямляются, отлипая от стены и отводя полы сюртуков, чтобы показать оружие. Быстро окидываю взглядом помещение: пока я насчитала пятерых… шестерых, если считать того, что рядом с нами.
Теперь мы знаем, где расположился каждый из бандитов. Не видно только самого Роуза. Возможно, он уже сидит за карточным столом. В салуне слишком много посетителей, не разберешь, что творится в дальнем конце. Не могу же я заглядывать в лицо всем подряд, пока не найду человека, чьи приметы совпадут с описанием Роуза. Тут нас мигом заподозрят.
Джесси наставляет на меня указательный палец и тычет его мне чуть ли не в нос.
– Пару кругов, не больше. Как только просалишь больше двух долларов, я хочу получить то, за чем пришел.
И хотя это часть разработанного нами плана, я мучительно краснею от смысла его реплики. К счастью, Джесси ничего не замечает и направляется за выпивкой.
Бар тут поистине королевский. Стойка из цельного полированного дуба; вместо зеркала на задней стене – деревянная панель с резьбой: в центре оскаленный тигр, по обеим сторонам медведи на задних лапах. Потолка на первом этаже нет, над головой перекрещиваются балки, отчего пространство кажется чересчур открытым. Комнаты второго этажа обрамляет галерея, нависающая над столами. Наверху толпятся девушки, облокотившись на перила; шали сползают с плеч, лица блестят в свете керосиновых ламп.
– Позвольте проводить вас к столу, за которым есть свободные места, мисс, – предлагает головорез в кожаной куртке. Он прикасается к моему локтю, и на секунду я всерьез задумываюсь, как было бы чудесно выхватить из-под юбки револьвер и выстрелить ему в сердце. Но удерживаю на лице невозмутимое выражение и позволяю отвести себя к игровому столу.
Стоит отойти от дверей, в нос шибает вонью застарелого пота. Каким бы роскошным ни казался салун, публика тут собирается не королевских кровей. По залу плавают облака табачного дыма, их раздвигают плечами мужчины всевозможных занятий: дельцы и фермеры, старатели и загонщики скота. Среди собравшихся не видно людей лишь одной профессии – представителей закона, что сегодня вечером всем только на руку.
Я спотыкаюсь и чуть не падаю – по счастью, бандит, который все еще придерживает мой локоть, успевает меня подхватить. Если бы не он, я рухнула бы ничком. Чертово платье.
Мой сопровождающий поворачивается и отвешивает пинка девчонке-апачи чуть помладше меня, которая ползает на четвереньках, отскребая грязь с досок пола; об нее я и запнулась. Она шипит, получив удар ботинком в живот.
– Ты должна мыть полы, а не ставить подножки людям, которые по ним ходят, – злобно бросает бандит. – Чертова краснокожая.
Девочка что-то бормочет вполголоса на своем языке – видимо, что-то недоброе. Похоже, и бандит приходит к тому же выводу, потому что пинает ее еще раз. Мужчины вокруг одобрительно фыркают. Забавно, что со мной они обращаются как с леди – несмотря на бесчестное занятие и сомнительную репутацию, – а индианку не считают даже за человека.
Бандит заносит ногу в третий раз, но я подставляю свою, и удар, предназначавшийся девчонке, приходится мне по голени.
– Думаю, она будет лучше работать, если ее не пинать.
Он недовольно ворчит, но машет рукой, предлагая следовать за ним. Проходя мимо девчонки, я натыкаюсь на ее взгляд, сконфуженный и подозрительный. Сама не знаю, почему вступилась за нее. Попади я в руки апачей, не видать мне доброго обращения; ручаюсь, что и юная индианка не ждет от нас ничего хорошего. Я иду, стараясь не морщиться от боли в ушибленной ноге. Наверняка по голени уже расплывается синяк.
В последний раз помогаю индейцам: даже спасибо не дождешься.
Вот и стол, за которым идет игра. Билл уже удобно устроился тут, вытянув ноги и жуя табак. От него требовалось вычислить Роуза и подсесть поближе. Если ничего не вышло, конец нашему плану.
Я заглядываю Биллу в глаза, ища намека, кто из игроков за столом и есть Роуз. Но прежде чем Билл успевает подать мне знак, мужчина слева от него оборачивается ко мне, и когда я вижу его лицо под полями шляпы, время будто застывает. Ноги у меня прирастают к полу. Кажется, я разучилась ходить.
Потому что это он. Уэйлан Роуз.
Шрам рассекает щеку надвое, начинаясь под глазом и спускаясь извилистой дорожкой к углу рта: бледный рубец на выдубленной солнцем и ветром коже. Роуз одет в длиннополый черный сюртук и кроваво-красную рубашку, а волосы у него совсем как у меня: темные, почти до подбородка. Он старше, чем я ожидала. А может, безжалостная пустыня и жизнь, полная убийств, избороздили лицо ранними морщинами. На губах у него играет улыбка, щеки покрыты отросшей щетиной, но больше всего меня поражают его глаза. Бесконечно живые. Яркие. Сияющие, будто он в жизни не ведал забот. Голубые и безоблачные, точно летнее небо.
Как человек, совершивший столько зла, может обладать глазами небесного цвета? Они должны быть темными и мутными. Должны гноиться.
Я заставляю себя передвигать ноги, и к тому времени, когда подхожу к единственному свободному месту – напротив Роуза, – ко мне возвращается дар речи.
– Здесь не занято? – спрашиваю я.
Роуз стряхивает пепел с сюртука и буравит меня острым, словно нож, взглядом.
– Как же продажная голубка набила руку в покере? Вам, девочкам, уже мало своих забав? – Голос у него под стать шраму: грубый, шершавый.
– А кто говорил, что я набила руку? Просто умею играть и хочу испытать удачу. Хотя нахваталась немало тонкостей то тут, то там, если угодно знать.
– Надеюсь, учителя были хорошие.
– А вот и поглядим, – говорю я.
Уэйлан Роуз закуривает и трясет спичкой, чтобы погасить огонь.
– Поглядим. – Он выдыхает дым мне в лицо с такой коварной ухмылкой, что кровь стынет в жилах. – Так или иначе, куколка, давай садись. Грабить женщин еще веселее, чем мужчин.
Я выдвигаю стул, радуясь про себя, что под длинным платьем Эвелин не видно, как дрожат у меня колени.
Колода вскрыта. Ставки сделаны. Карты сданы. Играющих немного: я, Роуз, Билл и еще трое, один из которых – приказчик из «Хэнкокса». Он сидит слева от Роуза и, похоже, не узнает меня в девичьем наряде. После пары раздач становится ясно, что он часто делает неоправданно смелые ставки. Мужчины по обеим сторонам от меня, наоборот, играют чересчур расчетливо и осторожно, что мне очень даже на руку. Можно сосредоточиться только на одном участнике.
Как мы и планировали, я проигрываю несколько раздач подряд, чтобы во мне не видели угрозу. Я делаю большие ставки при плохих картах на руках. Когда приходят хорошие карты, я их придерживаю. Потом выигрываю один круг, но не пытаюсь усилить преимущество, чтобы не выдать себя. Если ставить импульсивно и без всякой системы, другие участники не смогут просчитать мою обычную манеру игры. Па особенно упирал на это, когда обучал меня покеру в одну из зим. В тот год много долгих вечеров мы провели за картами, а фишками служили ружейные патроны. Я и думать не думала, что однажды мне пригодятся те уроки, но сейчас благодарна отцу как никогда.
Роуз сохраняет на лице бесстрастное выражение, но зорко следит за всеми участниками. Его взгляд постоянно блуждает, задерживаясь то на колоде, то на сброшенных картах, скользит по лицам играющих, останавливается на фишках. Он теребит уголки своих карт, аккуратно сложенных веером.
Пока идет игра, девчонка-апачи несколько раз подходит к нам, чтобы долить мужчинам виски и вытряхнуть пепельницы. Головорез, что провожал меня к столу, теперь развалился возле бара, но каждый раз, когда поломойка пытается прошмыгнуть мимо, плюет табачной жвачкой ей в спину. Если он не занят издевательствами над юной индианкой, то пялится на наш стол.
Я чувствую, что взгляды остальных бандитов тоже прикованы к нам. Они следят за игрой, рассредоточившись по всему салуну. Между Роузом и его молодчиками мне очень неуютно. Конечно, я и не думала, что будет легко.
И все же.
Примерно после двенадцатой раздачи мужчина слева от меня делает крупную ставку. Прежде он не высовывался; бьюсь об заклад, что у него собралась хорошая комбинация. Я тяну до конца торгов, просто чтобы подержать остальных в напряжении. Когда сосед повышает ставку, я пасую. Все тоже скидывают карты, кроме Роуза, который повышает еще раз. Парень слева задумчиво пересчитывает фишки.
– Друг, не советую идти против меня в этом раунде, – предупреждает Роуз.
Мой сосед смотрит на свои пять карт, на банк, снова на карты. Наконец сгребает все свои фишки и двигает в центр стола.
– Ва-банк, – объявляет он.
Роуз вскидывает брови в наигранном изумлении. Он нарочно неспешно затягивается. Трижды стучит о край пепельницы, стряхивая пепел. Выдыхает. Отсчитывает нужное количество фишек, чтобы уравнять ставки, и придвигает их к банку.
Парень слева раскрывает карты с победной улыбкой. У него фулл-хаус. Три дамы, два туза. Отличная комбинация.
– Какая жалость, – говорит Роуз.
Он медленно выпускает дым и переворачивает свои карты. У него тоже фулл-хаус с двумя тузами, но вместо дам три короля.
– Извини, приятель, – говорит он моему соседу. Пока Роуз сгребает банк к себе, проигравший вскакивает из-за стола и выхватывает револьвер. И каким-то образом Роуз – который секунду назад сидел, наклонившись вперед над столом и собирая выигрыш, – успевает распрямиться, достать оружие и выстрелить первым.
Мой сосед опрокидывается навзничь, увлекая за собой стул, – и умирает еще до того, как грохается об пол.
В салуне повисает гробовая тишина, лишь в воздухе трепещет последняя нота оборвавшейся фортепианной мелодии. Девушки на галерее мигом замолкают.
Все напряженно переглядываются, особенно мужчины за нашим столом. У приказчика из «Хэнкокса» рот раскрыт в беззвучном «О».
– Не люблю, когда не умеют достойно проигрывать, – поясняет Роуз. Он распахивает сюртук и демонстративно прячет оружие в кобуру под мышкой, но я успеваю заметить еще один револьвер у него за поясом. Светлый и блестящий. С гравировкой, которую я узнаю где угодно.
Ублюдок носит отцовский кольт не скрываясь, будто владеет им по праву. Будто Роуз не украл у моего отца и жизнь, и дневник, и даже револьвер из кобуры на ремне.
Однако мне остается только молча таращиться на кривую башенку фишек, поскольку наша задумка, боюсь, провалится. Роуз стреляет быстрее Джесси. Не понимаю, как он это делает, но даже если все пойдет по плану, вряд ли хоть один из присутствующих в салуне захочет поднять на него револьвер: все видели, как он расправился с моим соседом.
Но и сбежать я не могу. Только не после такого раунда. Сейчас очередь Билла сдавать карты, а все тузы, короли и дамы в открытую лежат на столе. Это наш шанс. Удобнее момента и нарочно не подгадаешь.
Билл небрежно сгребает карты, причем с таким невинным видом, что никто и не догадывается об уловке: он их пересчитывает, тасует колоду особым образом, подстраивает ловушку.
Девчонка-апачи возвращается к нашему столу, чтобы обменять пустые стаканы на полные. И очень кстати, потому что она отвлекает внимание от Билла. Тем не менее Роуз не спускает глаз с его рук, и мне становится страшно: вдруг он заметит, как Билл подкидывает лишние карты в колоду? Я поспешно завожу разговор с главарем:
– Что привело вас в Финикс, сэр?
Он отхлебывает виски.
– А с чего ты решила, что я не местный?
– Просто я вас раньше никогда здесь не видела, – говорю я, надеясь, что такой ответ сойдет.
Роуз надолго задерживает на мне взгляд, потом коротко бросает:
– Дела.
– Вот только вы не делом заняты, а в карты режетесь. Он со стуком ставит стакан на стол.
– Мы раньше не встречались? – Роуз склоняет голову набок: точь-в-точь койот, готовый к броску. – Уж больно лицо знакомое.
Сердце так громко колотится у меня в груди, что я начинаю опасаться, как бы его не услыхали соседи по столу. Неужели он разглядел во мне черты па? Может, глаза у меня похожи на отцовские?
– Я почти всю жизнь работаю в Финиксе, – вру я. – Так что вряд ли.
– Может, мы виделись в Прескотте? – Роуз вынимает из кобуры револьвер па и выкладывает его передо мной во всем сверкающем великолепии. Кольт притягивает взгляд. Я просто не могу оторваться. Судорожно сглотнув, заставляю себя поднять глаза на Роуза. Он точно меня признал. Или заподозрил. Ему что-то известно, иначе он не сунул бы мне под нос револьвер отца.
– В Прескотте? – лепечу я. – А что там такое?
– Да нет, ничего. – Роуз как ни в чем не бывало выдвигает обязательную ставку; сосед справа следует его примеру. Билл заканчивает раздачу, и я беру со стола свои карты.
Делаю глубокий вдох и заставляю себя сосредоточиться.
Билл сдал мне отличный набор: два туза, два короля и тройка. Если все вышло как надо, у Уэйлана сейчас на руках тоже две пули[5]5
Туз на покерном жаргоне.
[Закрыть].
Я чешу ключицу левой рукой – это наш условный знак, – и Джесси отходит от стойки бара.
Все делают ставки, и когда очередь доходит до меня, я поднимаю на кругленькую сумму. Билл сбрасывает карты. Роуз пристально глядит на меня, как и приказчик из «Хэнкокса», и мой сосед справа.
Придвигаю тройку к Биллу рубашкой вверх. Уэйлан тоже обменивает одну карту. На остальных я даже не смотрю: это уже неважно.
Билл сдает нам обмен. Моя тройка превратилась в четверку.
И это тоже неважно, поскольку Джесси уже подошел к нам.
– Ну ладно, с тебя хватит, – заявляет он, нависая над столом.
– Но у меня хорошие карты.
– А хоть бы и флеш-рояль, мне плевать, – возражает Джесси. – Идем отсюда. Тут человека застрелили. Кто знает, чего еще можно дождаться. Я разрешил тебе поиграть, а ты только просадила мои денежки.
– Я выиграла один круг.
– Да какая разница. Теперь моя очередь веселиться. – Он хватает меня за руку, в которой я держу карты, вздергивает на ноги и резко притягивает к себе. Мы оказываемся в тесных объятиях, а рука с картами зажата между нашими телами. Лицо Джесси так близко, что я чувствую запах табака в его дыхании.
– Не устраивай сцен, – говорю я, вырывая руку. Пока мы делаем вид, что боремся, он вытряхивает из рукава карту и заменяет ею четверку. Мы заранее договорились, что ненужная карта будет первой справа. Теперь у меня расклад лучше, чем у Роуза, однако мой противник не сомневается в выигрыше и не собирается пасовать.
– Я бы не устраивал сцен, если бы ты сразу пошла со мной, как обещала, – злобно ворчит Джесси и тянет меня за собой.
– Никуда я не пойду! Эту раздачу я точно выиграю.
– Послушай, я заплатил тебе вперед и сыт по горло ожиданием. Если ты немедленно не пойдешь со мной, богом клянусь, я тебе…
Щелкает затвор.
Джесси делает шаг назад, и мы оба оглядываемся на Роуза. Тот сидит с прежним невозмутимым видом, поставив локти на стол, и держит Джесси на прицеле.
– Дамочка уже сделала ставку и должна сыграть. Отпусти ее.
Джесси с отвращением отбрасывает мою руку. Я демонстративно поправляю шаль и корчу недовольную мину.
Роуз машет револьвером в сторону бара:
– Отправляйся обратно к стойке.
– Позже ты за это заплатишь, – заявляет мне Джесси, тыча пальцем, и уходит с надутым видом.
Револьвер Роуза по-прежнему направлен ему в спину.
– Хочешь, пристрелю его? – любезно предлагает он.
– Нет! – вырывается у меня с большей горячностью, чем следовало бы.
Роуз пожимает плечами и убирает револьвер в кобуру:
– Что ж, сама себя хоронишь.
Я еле сдерживаю улыбку. Он купился! Поверил нашему представлению.
– Ва-банк. – Роуз выдвигает все свои фишки вперед. – Вообще-то, я даже собираюсь подсластить сделку. Вот это стоит всего банка, а то и намного больше. – Он сует руку под сюртук, достает что-то из-за пояса штанов сзади и кидает на стол. Толстая тетрадь глухо шлепается о столешницу, рассыпая фишки. Кровь застывает у меня в жилах. Корсет платья Эвелин внезапно становится тесен и врезается в ребра. Это дневник. Роуз убил па именно ради него, как я и подозревала.
Я не могу отвести от него взгляд. Он в точности такой, каким я его помню: мягкий, в потертой кожаной обложке. Посередине туго перетянут тесемкой; выгнутые страницы топорщатся. Неровно обрезанные бумажные края обтрепаны и сглажены временем. На обложке выцарапаны инициалы па.
– Тетрадь? – говорю я, старательно изображая разочарование. – Которая стоит дороже банка? Это каким же образом?
– Боюсь, придется поверить мне на слово.
– Хорошо, – соглашаюсь я, после того как якобы обдумываю предложение. – Ва-банк. – И придвигаю свои жалкие несколько фишек.
Роуз открывает карты. У него снова фулл-хаус. Два туза и три дамы.
Но у меня благодаря Джесси целых три туза. Сейчас я сорву банк, верну себе папин дневник и после этого влеплю пулю в лоб проклятому ублюдку.
– Интересно, сэр, – произношу я самым любезным тоном, – как это у вас оказалось два туза? – Я выкладываю карты на стол. – Ведь у меня их три.
Все замирают.
Девчонка-апачи, которая несла нам поднос с напитками, останавливается так резко, что стаканы съезжают на пол. Они разбиваются с жутким звоном, а игроки за нашим столом дружно вскакивают с мест и хватаются за оружие. Оба парня, сидевших справа, не вполне уверены, кто из нас шулер, но им, в общем-то, и наплевать, из-за кого они оказались в проигрыше. Билл притворяется, будто он в бешенстве. Револьвер Роуза нацелен на меня.
– Обыщите ее, – приказывает он, и двое его молодчиков отходят от стены. Я стою ни жива ни мертва и стараюсь не морщиться, пока чужие руки шарят по телу и хлопают по ногам. Бандиты неприлично долго задерживаются на груди, но я молчу, закусив губу. Они не находят ничего, кроме револьвера, заткнутого за подвязку на бедре, но женщины сомнительного поведения часто носят оружие для самообороны, тут нет ничего особенного. Их интересуют только карты.
– Возможно, мошенник здесь вы, – говорю я, пока с меня стаскивают ботинки, переворачивают и трясут их.
– Мне ни к чему мошенничать, – фыркает Роуз.
– Тогда вы не станете возражать, если мы и вас попросим вывернуть карманы, – говорит мой сосед справа. Ему сегодня не везло, он уже проиграл Роузу несколько кругов подряд и остался на мели.
Вздыхая, Роуз кладет револьвер, встряхивает сюртук и выворачивает карманы.
– Обувь тоже, – приказывает Билл.
Роуз снимает ботинки, по очереди переворачивает их.
Из правого вылетает одинокая карта и ложится на стол рубашкой вверх. Роуз смотрит на нее в недоумении.
Билл неуверенно, словно в замешательстве, протягивает к ней руку, хотя сам же ее и подбросил. Переворачивает картинкой вверх и открывает еще одного туза, бубнового. Второй такой же был у меня на руках.
Роуз резко меняется в лице, и мгновенно превращается в совсем другого человека. Голубые глаза больше не напоминают летнее небо. Они холодны как лед, тверды как сталь и сверкают дьявольской злобой. Ему-то известно, что он не мошенничал в игре. Ему известно, но остальным нет. Роуз жаждет крови, жаждет вырезать розу на лбу наглеца, который оставил его с носом.
– Я хочу получить обратно все деньги, что вы у меня выиграли, – говорит ему мой сосед справа. – И немедленно.
– Я не собираюсь ничего отдавать, – отвечает Роуз. – Меня подставили.
– Вы сами нас облапошили, – возражает приказчик из «Хэнкокса».
– Это она! – тыкает в меня пальцем Роуз. – Да если бы я знал, что у меня в ботинке туз, я бы использовал его в этой сдаче, у меня был бы фулл-хаус с тремя пулями вместо двух. Это она смошенничала!
– Мы тоже сидели за столом, – напоминает Билл. – Она только и делала, что без конца проигрывала, а в этот раз ей повезло, да и то случайно. Но вот вы… Два фулл-хауса в двух сдачах подряд? А если считать за вечер, то и все четыре! Да разве бывают такие совпадения?
– Вот именно, каковы шансы? – поддерживает его мой сосед справа. – По-моему, вам лучше вернуть деньги.
– А иначе?
– А иначе я застрелю вас и заберу их сам.
– Только если я не достану тебя первым.
Роуз хватает со стола револьвер и стреляет обидчику в грудь. И тут же поворачивается ко мне. Я ныряю вниз и в сторону, краем глаза замечая вспышку выстрела, и еще не успеваю коснуться пола, как тишину в салуне взрывает беспорядочная пальба.
