Текст книги "Слишком грешен"

Автор книги: Эрика Ридли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Но тут один из конюхов принялся жестикулировать. Нет, не тот, который плевался, а другой. Более приятный. Он, конечно, тоже был вооружен, но хотя бы не отказался ей показать, как отсюда выбраться.

– Это не так уж далеко отсюда, – сказал конюх, – надо только пойти вверх по другой тропе. Вы не сможете заблудиться. И идите по тропе, никуда не сворачивая. Развилок и чего-то подобного там не будет. И вы скоро окажетесь у ворот, увитых розами.

– Вы говорите о каменном саде? – с надеждой спросила Сьюзен. – О том, что расположен позади Мунсид-Мэнора?

– Именно о нем, – кивнул конюх.

– Большое вам спасибо, – поблагодарила Сьюзен.

А потом она улыбнулась этому человеку – ни к чему наживать новых врагов – и пошла в указанном направлении.

В конце концов Сьюзен добралась до другой тропинки. Более широкой. Вокруг нее было не так уж много деревьев с пышными кронами, и она пошла по самой середине тропы, чтобы ненароком не свернуть вправо или влево.

Наконец-то Мунсид-Мэнор!

Кто бы мог подумать, что настанет день, когда она испытает облегчение, ступив ногой на садовое кладбище!

Ей вовсе не улыбалась перспектива находиться поблизости от Олли и его прихвостня-дворецкого, но здесь у нее по крайней мере была уверенность в том, что она останется живой до того мгновения, пока мистер Форрестер не заберет ее на ассамблею. Только ей придется держать рот на замке и не мозолить хозяину дома глаза. Возможно, лучше всего запереться в своей комнате до тех пор, пока за ней не приедет судья.

Сьюзен сразу пошла наверх и позвонила в колокольчик, чтобы ей приготовили ванну. Если бы только она могла уйти из дома мистера Ботуика с тем же ощущением счастья и оптимизма, которое подарили ей его объятия! Но ей больше не удержать того ужаса, который она все время старается подавить в себе. Несмотря на то что она смыла с рук кровь полицейского с Боу-стрит, ощущение того, что она до мозга костей покрыта грязью, вернулось. Сунув нож Тимоти в ящик комода, Сьюзен бросила свое платье и испачканную кровью перчатку в камин.

Пока Слуги готовили ей горячую воду, она быстро написала еще одно письмо. На сей раз – в штаб-квартиру полиции на Боу-стрит.

Сьюзен сообщала в письме, что в Борнмуте живут пираты и что один из них – хозяин Мунсид-Мэнора. Она добавила, что они начали нападать друг на друга и что по крайней мере двое из них уже убиты. Она также сообщила, что полицейский, которого они направили в Борнмут, был убит ударом ножа, и теперь она умоляла прислать сюда армию.

Наконец ванна была готова, и Сьюзен смогла опуститься в горячую воду, от которой исходил аромат душистого мыла. Спустя несколько мгновений она услышала тихий, но очень знакомый звук. Лошади! Сьюзен выпрямилась так быстро, что часть воды расплескалась на пол, и лишь потом поняла кому могли принадлежать животные.

Мистеру Ботуику! Который приехал сюда поделиться подробностями шокирующих происшествий последнего времени со своим лучшим другом и товарищем по пиратству. И запретить ей даже приближаться когда-либо к его конюшням. Без сомнений, именно по этой причине он приехал сюда верхом, а не пришел пешком.

Сьюзен снова опустилась в ванну, но теплая вода больше не расслабляла ее наряженных мышц. Тем не менее она оставалась среди пузырьков с ароматом жасмина, пока лошади во дворе не начали нетерпеливо ржать. Прошло десять минут. Потом пятнадцать. Странно! Надо не так уж много времени, чтобы сказать: «Мисс Стэнтон знает о том, что мы пираты» или «Ты уверен, что ее родители заметят, если мы ее убьем?»

После того как последние пузырьки на поверхности воды исчезли, Сьюзен позвала горничную.

Джейни вошла в комнату, сжимая своими чрезмерно тонкими пальцами деревянную шкатулку. Она поставила небольшую коробочку на туалетный столик с таким благоговением, словно это было чудо, посланное самим Господом.

– Что это? – недоуменно спросила Сьюзен, едва сдерживая желание выскочить из ванны и схватить шкатулку мокрыми руками.

– Это для вас, – Сообщила Джейни. – От ваших родителей.

– От моих… кого? – переспросила Сьюзен, хватая ближайшее к ней полотенце.

Горничная помогла ей вытереться, а потом невыносимо долго одевала ее в сорочку, корсет и свежее платье. Когда Джейни отвернулась, чтобы принести сухие ботинки, Сьюзен в одних чулках побежала к туалетному столику, то и дело поскальзываясь на мокром полу, и наконец схватила шкатулку со знакомым фамильным крестом на крышке. Она открыла шкатулку и заморгала. Деньги. Куча денег. Монеты, чеки, подписанные банкноты. И крохотный кусок пергамента, на котором было всего лишь несколько слов: «Тебе станет лучше после прогулки по магазинам».

– М… мои родители прислали это? – задала она глупый вопрос. – В почтовой карете?

Джейни помотала головой:

– Нет, в своей карете.

Сердце Сьюзен замерло на несколько долгих секунд, а потом взорвалось бешеным стуком.

– За мной приехали родители! – завопила она.

И снова горничная покачала головой.

– Это были слуги, – поправила она ее. – Я получила шкатулку от конюха, пока хозяин разговаривал с кучером. Не думаю, что он обрадуется, узнав, что шкатулка попала в ваши руки.

Сьюзен снова посмотрела на деньги и медленно кивнула. Нет, они явно не обрадуются, узнав, что теперь она может убежать из Бата, честно наняв себе экипаж. Но ей и не придется этого делать, ведь семейная карета все еще здесь. Она сможет вернуться на ней в Лондон в окружении слуг.

Сьюзен сунула в паучью лапку Джейни горсть монет в благодарность за ее услуги, спрятала шкатулку в ящик, где уже лежал нож, и бросилась к дверям спальни. Конечно, появиться на людях без обуви – это верх неприличия, но куда важнее для нее в этот, момент было убедиться в том, что слуги не уедут отсюда, не дождавшись ее. Сьюзен рывком распахнула дверь и… едва сдержала крик.

За дверью стоял дворецкий и ухмылялся своей невыносимой усмешкой.

– Вот вы где, – проскрежетал он. Его крохотные глазки удовлетворенно заблестели. – Родители прислали за вами карету.

– Спасибо, – кивнула она, отодвигая его плечом, чтобы выйти в коридор. – Мне нужно немедленно поговорить с кучером.

– Прямо сейчас? Думаю, это будет непросто. – Его голос словно душил ее. – Потому что он уехал.

Нет!

Чувствуя, что лицо искажается от гнева, Сьюзен повернулась к дворецкому.

– Почему же вы не послали за мной? – спросила она.

Дворецкий снова улыбнулся и указал на ее ноги в чулках.

– Вы же были заняты, – проскрежетал он.

Глава 21

Эван дважды ударил кулаком по стене, но лучше ему от этого не стало. Он же с самого начала знал, что из Тимоти получится никудышный контрабандист. Эти его дурацкие списки. Графики уборки. Патологическое нежелание нарушать закон. Но Тимоти сказал ему «да»! А «да» означает «да».

«Да» не означает «Я лишь ненадолго стану соучастником этого дела, а сам тем временем буду разрабатывать план того, как отправить собственного брата в тюрьму».

Ударив по стене еще раз – правда, другой рукой, – Эван выругался. Теперь у него синяки на костяшках обеих рук, а стена как стояла, так и стоит, и число его проблем не уменьшается.

Черт возьми!

Он должен собраться.

Успокоиться… Подумать о чем-нибудь приятном… О… Сьюзен, например.

Как бы ни поразили его ее слова о Тимоти, он не должен был отпускать ее. Она пришла к нему, Подгоняемая страхом и беспокойством, а он лишь добавил ей тревоги вместо того, чтобы унять волнение, в чем Сьюзен так нуждалась. Он не мог обвинять ее в том, что она тревожится за леди Эмелину. Да он сам едва сдерживает ярость, когда вспоминает о несчастной жене Олли. Наверняка можно что-то сделать, чтобы освободить ее, причем для этого вовсе не обязательно убивать Олли. Хотя он бы сам с большим удовольствием придушил его.

Но если Тимоти удастся завершить начатое, Олли и так уже скоро окажется на виселице. Их всех ждет виселица…

«Прекрати думать об этом!»

Эвану не верилось, что младший брат усложняет ему жизнь, даже будучи мертвым. И в то, что он рассказал обо всем Сьюзен. А та, в свою очередь, никому не проронила ни слова. Нет, это несправедливо. Конечно, да он и сам, если увидит привидение, едва ли напишет об этом в колонку популярной газеты. Должно быть, человек, которому доверена такая тайна, чувствует себя очень одиноким. Эван полагал, что, окажись он в подобной ситуации, быстрее придумал бы какой-нибудь выход.

Он подошел к небольшому комоду и вынул из ящика инкрустированный перламутром гребень, который выпал из волос Сьюзен перед тем, как она вырвалась из его объятий в Мунсид-Мэноре. Иногда ему казалось, что она постоянно убегает от него. Хотя, возможно, это он постоянно ее преследует.

Сунув гребень в карман, Эван бросил взгляд на смятую постель: сегодня он впервые занимался любовью в собственной спальне. Странно! За те четыре года, что он провел в Борнмуте, почти все его встречи с женщинами проходили в случайных местах.

А теперь взгляните на него! Он стоит один посреди комнаты, думает о Сьюзен и изнывает от желания снова ее увидеть.

Осознав иронию ситуации, Эван даже зубами заскрежетал. Впервые в жизни он всерьез заинтересовался женщиной, которая была нужна ему не только для мимолетного удовольствия, но ничего не может с этим поделать, и все благодаря своему брату – двуликому Янусу. Или все-таки может?

Эван замер на полпути к кровати, перед которой на полу валялись его смятые рубашка и жилет. Что именно сказала Сьюзен? Тимоти занимается расследованием дела о пиратах… Да. Но для кого он ведет это расследование? Может, он делает это для себя, руководствуясь какой-то непостижимой целью! Может, он вообразил себя писателем? Тимоти всегда предпочитал компанию воображаемых, а не реальных людей.

Сьюзен сказала, что она предполагает, что их всех повесят. Правда, она не пояснила, почему пришла к такому выводу. Если Тимоти умер до того как начал воплощать собственные планы в жизнь – какими бы ни были эти планы, – то, возможно, угроза не так уж велика.

Конечно, это не означает, что можно забыть об осторожности. Сам он часто рисковал, но для начала всегда взвешивал все «за» и «против».

Он не станет участвовать в новых приключениям капитана. Но этого недостаточно. Он также должен удостовериться в том, что никто не сможет найти никаких свидетельств о его связи с командой пиратов. В противном случае ему придется уехать из Борнмута. Причем незамедлительно. И паче его ждет тюрьма и смерть.

Приподняв жилет, лежавший на смятом галстуке и сорочке, Эван снова бросил его. Лучше приказать слуге, чтобы тот принес ему другую одежду.

Через пятнадцать минут Эван вышел из спальни в новой одежде. Он спустился вниз и тут же резко остановился, с изумлением увидев, как один из его конюхов входит в переднюю дверь. Ему показалось, что слуга… нет, не нервничает, однако его определенно одолевает некоторое беспокойство. Конечно, беспокойство – это не нервозность, но для Эвана в его нынешнем состоянии любое изменение обычного положения вещей могло стать причиной тревоги.

– Что случилось? – осторожно спросил он.

– Возможно, ничего особенного, сэр, – начал конюх, в одно мгновение еще больше растревожив Эвана, – но один человек несколько минут назад что-то вынюхивал возле ваших конюшен. Ну а поскольку вы велели нам сразу сообщать, если какие-то незнакомцы попадутся нам на глаза в тех местах, где их быть не должно… В общем, сэр, я решил, что должен рассказать вам об этом.

Несколько мгновений Эван не мог дышать. Может статься, что ему не удастся сбежать из дома посреди ночи, если они уже пришли за ним. Но кто «они»? Констебли? Но почему тогда они начали поиски в конюшнях, не послав прежде человека в дом, чтобы выяснить, где находится хозяин? «Сохраняй спокойствие! Сосредоточься!»

– Как выглядел этот тип? – спросил Эван. – Что именно он делал?

Конюх покачал головой.

– Это была девушка, сэр, – сообщил он. – Она хотела посмотреть лошадей.

Эван заморгал.

– Де… девушка? – переспросил он.

– Маленькая блондиночка, сэр, вот такого примерно роста, насколько я помню. – Конюх показал рукой пониже своего плеча. – И если не ошибаюсь, в очках. Она не назвала своего имени, но явно прошла к конюшням по тропе, ведущей от дома. Может, вы видели ее здесь?

Да-да, конечно, он ее видел. Проведя пятерней по волосам, Эван попытался сосредоточиться. Сьюзен расспрашивала о его лошадях? Но почему тайком, если она могла открыто попросить его об этом? Черт, и как она узнала о его лошадях? Его конюшни надежно спрятаны.

Слишком поздно он вспомнил, как странно она отреагировала на сообщение об ассамблее в Бате. Сьюзен ни слова не спросила о тамошних угощениях, моде, гостях или развлечениях. Первое, чем она поинтересовалась, – имелись ли там лошади. Почтовые лошади. Его одолевали сомнения. Не могло же ей прийти в голову украсть одного из его скакунов, чтобы поехать в Бат! Если ей больше не хочется оставаться в Мунсид-Мэноре – и за это ее нельзя винить, – то почему она не доверилась ему и не попросила о помощи? Или не осталась с ним? Сьюзен не понимала этого, но была не единственной желающей покинуть город. Оставаться в пределах Борнмута может быть опасно и для него самого.

Лучше всего приказать слугам собрать его вещи. Сейчас самое время. Эван потянулся к ближайшему шнурку для звонка, при этом он почувствовал, что его ноги налились свинцом. Сейчас начнется суета, сопровождающая его временный отъезд. Если он захочет уехать насовсем и увезти отсюда все, потребуется несколько дней. Ну а если он прихватит с собой лишь самое необходимое, то уехать можно будет завтра же ночью.

Приказание собирать вещи исполнялось быстро, без лишних вопросов и недоуменно приподнятых бровей: Но лакей почему-то мешкал где-то у него за спиной.

– Что, Кроксли?

Лакей нерешительно шагнул вперед. Одного этого было довольно для того, чтобы сердце Эвана забилось еще тревожнее. Кроксли никогда не раздумывал.

– Я нашел перчатку под вашим грязным бельем, – наконец промолвил лакей. – Мне следовало бы бросить ее в огонь, но поскольку вы сами не сделали этого… В общем, хотелось бы узнать, известно ли вам, что она там лежала?

– Перчатку?… – недоуменно повторил Эван. – Но почему я должен был бросить перчатку в огонь?

Не говоря больше ни слова, лакей протянул Эвану женскую перчатку. Тонкий шелк был испачкан высохшими бурыми пятнами, которые могли быть только пятнами… крови.

Эван молча забрал перчатку и понюхал. Гребешок Сьюзен в его кармане теперь казался детской забавой по сравнению с этой уликой. Он уже не мог поверить в то, что пережил несколько романтических мгновений с двуличной женщиной, которая оставила после себя окровавленную перчатку.

Запах крови вызывал у Эвана слишком много воспоминаний. И крови на Перчатке было слишком много, так что она явно не из царапины, К тому же у Сьюзен не было никаких ран.

Шелк все еще был влажным в некоторых местах – и на руках Эвана остались следы крови.

Кто-то поблизости серьезно ранен. А Сьюзен ничего ему не сказала.

Эван сжал руку в кулак, чтобы не видеть крови, но до него по-прежнему доносился запах меди, свойственный крови, а пальцы и ладонь оставались липкими.

Почему она пришла к нему? Эван уже сомневался в том, что ее паника была связана с плененной леди Эмелиной. У кого Сьюзен пыталась остановить кровотечение? Или она сама ранила человека? Почему она ничего не рассказала ему?

И вновь ему придется искать ключи к разгадке тайны. Только на сей раз он понятия не имеет, кто стал жертвой. Не знает он и того, жив этот человек или мертв. Впрочем, что бы ни произошло, мисс Сьюзен Стэнтон по уши увязла в этом деле.

Сьюзен с силой прижала дрожащие руки к секретеру и села, чтобы обдумать ответ родителям. Она хотела бы избежать бранных слов в послании, но едва сдерживалась от переполнявшего ее гнева.

Пришлите карету назад! – написала она, а затем подчеркнула последнее слово несколько раз. – Моя жизнь в смертельной опасности. Я должна вернуться домой.

После того как Джейни ушла с новым письмом, Сьюзен заперлась на замок, намереваясь сидеть в комнате до тех пор, пока один из ее адресатов не пришлет помощь. Но после чая в одиночестве, после такого же одинокого ужина и долгой-долгой бессонной ночи она поняла, что не может больше оставаться в своей спальне.

Скорее всего целого дня хватило бы и на то, чтобы ее мольбы попали в Лондон, и на то, чтобы всадник вернулся назад – если только он вообще собирался это сделать. Но тот факт, что завтрак прошел, а ей так и не принесли письма из Стэнтон-Хауса или из штаб-квартиры полиции на Боу-стрит, свидетельствовал о том…

Нет, об этом Сьюзен совсем не хотелось думать.

Если бы они приняли ее сообщение всерьез, то уже могли бы приехать. Но если они восприняли ее слова как жалобы обезумевшей женщины, то ей придется вернуться к исходной точке. То есть она должна будет спасаться своими силами.

Обещание поехать в Бат обретало дли Сьюзен все более внушительные размеры, и вскоре дело дошло до того, что она была в состоянии думать только о бегстве. Шкатулка с деньгами лишь подчеркивала ее проклятую беспомощность. Теперь необходимость ожидания ассамблеи казалась еще более бессмысленной, чем раньше, ведь у нее было достаточно денег для того, чтобы нанять карету, но у нее не было никакой возможности это сделать.

Сьюзен встала. Зато теперь она хотя бы в состоянии расплатиться с долгами.

Набив карман монетами, Сьюзен нахмурилась, потому что из-за денег в кармане не осталось места для маленького ножа. Ее долги не чрезмерны. А учитывая то, что полицейского с Боу-стрит жестоко убили, ей скорее всего лучше пока не расставаться с оружием и постоянно иметь его при себе.

Поигрывая ножом, она направилась к двери. А когда проходила мимо камина, где обычно появлялся призрак леди Бон, по ее шее пробежал холодок, отчего изящная рукоятка ножа из слоновой кости выпала из ее рук. Нож с глухим стуком упал на деревянный пол.

Сьюзен отскочила назад (к счастью, лезвие не задело ее ног) и огляделась по сторонам в поисках призрака. Но леди Бон в комнате не было. Неужели она случайно прошла сквозь бедную женщину, когда ее призрачная форма только начала материализоваться? Черт возьми! Если бы не это…

Сьюзен опустилась на колени, чтобы поднять нож, ругая себя за то, что не смогла даже сделать попытку потолковать с привидением. Если дело и дальше пойдет в таком же темпе, то она так и не выяснит, какова миссия умершей женщины, и уж тем более не сможет выполнить ее.

Однако как только пальцы Сьюзен на несколько дюймов приподняли нож над деревянным полом, сквознячок вернулся. По рукам Сьюзен пробежали мурашки. На этот раз ветерок был настолько сильным, что начал трепать ей волосы. Рукоятка ножа опять с глухим стуком ударилась об пол.

Погоди-ка! С глухим стуком?

Сьюзен постучала по половице, на которую упал нож. Определенно под ней есть пустоты. Сьюзен стала простукивать соседние половицы. Нет, вроде там все в порядке.

Нахмурившись, она села на колени, а потом взяла нож. Осторожно вставив его копчик в щель между первой половицей и соседними, она стала надавливать на рукоятку, пока упрямая дощечка со скрипом не подалась. Как только половица приподнялась настолько, чтобы можно было сунуть под нее палец, Сьюзен немедленно это сделала и подняла ее целиком.

Пыль. Паутина. И старинный крест леди Бон. Сьюзен подняла его за золотую цепь. Цепочку следовало бы почистить и отполировать, но она была целая. Крест, как и помнилось Сьюзен, был украшен драгоценными камнями и резьбой, только он оказался тяжелее, чем она предполагала. Неудивительно, что призрак постоянно его ронял. Сьюзен протерла крест и цепочку подолом юбки, а затем надела себе на шею и застегнула замочек. Несколько долгих мгновений она ощупывала изгибы и резьбу на кресте, а затем спрятала его под платьем.

– Я всегда буду носить его, – проговорила она вслух – на тот случай, если обиженная мать кузины Эмелины слушала ее. – Этот крест станет символом моей готовности сделать все для того, чтобы спасти вашу дочь.

Сьюзен поднялась на ноги. Вероятно, она не может законным путем забрать леди Эмелину от ее мужа… но она в состоянии, черт возьми, сделать что-нибудь, чтобы забрать мужа от кузины Эмелины. Олли не сможет издеваться над ней, когда его повесят за пиратство. А она, Сьюзен, обязательно добьется того, чтобы это произошло.

Как только она нажала на дверную ручку, перед ее внутренним взором всплыло лицо судьи. Возможно, и от мистера Форрестера наконец будет какая-то польза. Это ведь из-за него сорвалась ее первая попытка к бегству. Сьюзен по-прежнему считала судью порядочным негодяем из-за того, что он даже не попытался спасти леди Эмелину, однако он был прав, утверждая, что закон не на их стороне. Да, с точки зрения прав собственника-мужа так оно и было.

Впервые за все это время Сьюзен стала с нетерпением ждать обещанного приезда мистера Форрестера, Признаться, она начала задумываться о том, верным ли было ее предположение, что судью на самом деле совершенно не интересовало происхождение французского шелка. Что, если он с самого начала заподозрил, что в дело замешаны пираты, только у него не было никаких подтверждений этому? А вот если бы он получил хоть какие-то доказательства того, что шелк завезен контрабандистами, тогда ему было бы проще выяснить, кто это сделал.

А она, кстати, прекрасно овладела искусством распространения сплетен и слухов, так что ее можно смело назвать именно той особой, которая с готовностью возьмет на себя эту миссию. Если она предоставит судье неоспоримые доказательства контрабанды, то не только спасет этим жизнь кузины (и свою собственную), но также даст возможность леди Бон и мертвому мистеру Ботуику – а также их призракам – упокоиться с миром.

Не прошло и часа, как Сьюзен вышла из дома и направилась в город. Она заходила в одно заведение за другим, чтобы расплатиться с долгами, постоянно думая о том, что появляется на людях впервые с тех пор, как Эван лишил ее девственности. Она стала именно такой, какой они ее и считали, – падшей женщиной.

Мистер Ботуик, а не Эван, поправила себя Сьюзен. Они не друзья и никогда не были друзьями. И никогда больше не будут любовниками.

Таверну Сьюзен оставила напоследок (и вообще пропустила магазин одежды, так как там могла встретить холодные сердца, которые даже золотом не согреешь), а добравшись до «Акульего зуба», сильно переплатила по счетам Салли. И по старой привычке угостила всех клиентов выпивкой. Правда, сама ничего пить не стала. Сейчас ей как никогда была нужна ясная голова.

Заходя в другие заведения, Сьюзен надеялась услышать хоть какие-то разговоры об убитом полицейском, но, как и прежде, ничего не услышала. Ни слова о крови, о поножовщине или о странных трупах, лежащих на берегу. Возможно, правда, что полицейского еще не нашли. Или как предполагал Тимоти, убийца уже спрятал труп.

Опершись локтем о стойку бара, Сьюзен стала обдумывать сложившуюся ситуацию и свои возможности. Если убийца не вернулся, а полицейский по-прежнему лежит на берегу, она должна «случайно» наткнуться на тело. Она может закричать. Кто-нибудь непременно прибежит на ее крики. И тогда бедняга удостоится нормальных похорон. При необходимости она сама их оплатит.

Но полицейский не единственный, кого надо опознать. Сьюзен прикоснулась ладонью к тяжелому кресту, висевшему у нее на груди. Леди Бон заслуживает большего, чем пустое надгробие. Сьюзен махнула бармену.

– Кто в Борнмуте вырезает надписи на надгробных камнях? – поинтересовалась она.

Если Салли и удивил ее вопрос, виду он не подал.

– Никто, – ответил бармен рассеянно. Он явно был больше увлечен своим бренди, чем разговорами со Сьюзен. – Для этого нужно сделать специальный заказ. В Бате, например. Или в Лондоне, если вы хотите что-то особенное.

В Лондоне. И снова этот город – вечный пожиратель золота.

Поблагодарив бармена, Сьюзен вышла из таверны и направилась к берегу, туда, где лежал убитый полицейский с Боу-стрит. Она закажет лучшие надгробия в Лондоне, как только вернется домой. И отдельно заплатит мастеру, чтобы тот написал…

Тело исчезло. Господи! Исчезло!

Сьюзен медленно огляделась вокруг, внимательно осматривая пустой берег. Ни крови. Ни трупа. Может, она не дошла до нужно места или, напротив, ушла слишком далеко? Нет, это невозможно, Лодка на месте, и она по-прежнему прикрыта сухими водорослями. Волны смыли все следы, все пятна крови.

Что теперь? Сьюзен посмотрела на море, потом на лодку, затем на мокрый песок, на котором еще вчера лежал труп полицейского. Интересно, именно такие чувства испытывал мистер Ботуик, когда не смог найти тело убитого брата? Беспомощность, печаль, гнев? Хотя, должно быть, ему было еще хуже, подумала Сьюзен. Он же потерял родного человека. Она прикусила губу. Возможно, Эван не имеет никакого отношения к смерти брата.

Она зажмурилась и наконец про себя расставила все по местам. Она пытается оправдать то, чему нет оправдания. Он пират. Даже если мистер Ботуик не виновен в смерти брата, это не делает его невинным человеком. Ему нельзя доверять. А то, что она уже доверилась ему… Если этим и можно что-то доказать, то лишь то, что любовь делает человека слепым.

Нет. Она думает, что это любовь, нежность. На самом деле это всего лишь проходящий каприз. Только этим можно объяснить то, что она снова и снова искала с ним встреч, бросалась в его объятия при первых же признаках опасности, с готовностью отдала ему свою невинность. Но это не настоящая любовь. Не может быть любовью. Он же пират.

Сьюзен глубоко вздохнула. Запах моря и соленый привкус ветра напомнили ей о том, что, возможно, лучше не уходить далеко за границы города, тем более что убийца может находиться совсем рядом. Она открыла глаза.

К ней направлялся мистер Ботуик. Никого другого в поле зрения не было.

Предательское сердце Сьюзен не захотело успокаиваться. Она сказала себе, что это страх, а не неуместное любовное томление. Если удача улыбнулась ей, мистер Ботуик до сих пор не догадался, что она знает о его связи с предателями. Она сделает вид, что ничего не изменилось. Притворится, что… неравнодушна к нему.

На удивление простая задача.

– Почему ты убежала? – Судя по тому, что Эван ей подмигнул, он вовсе не собирался начать разговор именно с этого.

– Добрый день, – ответила Сьюзен спокойно, однако дрожащие руки доказывали, что ее равнодушие деланное.

Наступило молчание.

Мистер Ботуик переоделся. Перед ней стоял безупречный джентльмен, собирающийся заглянуть на светский вечер, а вовсе не безжалостный негодяй, чувствующий себя как дома на пиратском корабле.

Он лениво дотронулся до жилета. Вероятно, хочет держать руки поближе к пистолетам, подумала Сьюзен.

– Ты сегодня уже говорила с Тимоти? – спросил Эван.

Сьюзен помедлила, прежде чем ответить. В конце концов, она же решила притворяться. Конечно, он предлагает не самую подходящую тему для разговора, но это все же лучше, чем говорить о ее распутном поведении в постели. А говорить о привидениях относительно безопасно. Хотя Сьюзен даже пожалела о том, что испытывает такое большое облегчение, узнав, что мистер Ботуик все же поверил ей. Она не нуждалась ни в его одобрении, ни в понимании. Он ей вообще не нужен.

– Нет, – ответила она, слегка покачав головой. Интересно, кстати, где же мертвый мистер Ботуик? Видел ли он, кто унес с берега тело полицейского?

Живой и все еще очень привлекательный мистер Ботуик переступил с ноги на ногу, словно ему жали сапоги. По-прежнему находясь на некотором расстоянии от Сьюзен, он устремил взгляд на море.

– Как жаль, что он не пришел ко мне, – тихо проговорил Эван.

– В этом нет твоей вины, промолвила она. – Помнишь, я говорила, что никого не просила подарить мне возможность встречаться с привидениями?

– Я говорю о прошлом, – перебил Сьюзен мистер Ботуик, переводя взгляд с моря на ее лицо. – Жаль, что Тимоти не пришел ко мне, когда еще был жив. Мне хотелось… хотелось… Поговорить с ним.

– Да, но… – Сьюзен неуверенно замолкала. И в самом деле, что она может ему сказать? Возможно, у него есть причины держать какие-то мысли при себе.

Что? – Брови мистера Ботуика вопросительно приподнялись, однако лицо оставалось бесстрастным. Может быть, ты считаешь, что нормально было расследовать дело о пиратах втайне от меня?

– Да, – честно ответила Сьюзен. Она тоже ничего не сказала бы ему, если бы оказалась на месте Тимоти. Как бы там ни было, этот человек убит. И, подумала Сьюзен, он встретил бы свою смерть еще раньше, если бы не держал рот на замке.

– Ты тоже бы что-то скрывала от меня? – преувеличенно равнодушным тоном спросил мистер Ботуик. – Может, ты и сейчас что-то скрываешь?

Сьюзен отступила на полшага, но заставила себя остановиться. Ему ничего не известно о пропавшем трупе. Он не знает, что она имеет какое-то отношение к приезду полицейского, и о ее письмах в штаб-квартиру на Боу-стрит. Нет у него причин подозревать ее и в том, что она догадалась о его связи с пиратами. Она должна вести себя как ни в чем не бывало. Оставаться спокойной. Выглядеть невинной и доверчивой.

– Я…

– Что ты тут делаешь? – перебил ее Эван. Что-то в его голосе подсказало Сьюзен: он ждет ее запоздалого ответа на свой вопрос, а потому может ее перебивать. Его кулак медленно поднялся, он явно что-то прятал в руке.

– Может, ты… что-то потеряла?

Перчатка. Должно быть, он нашел ее перчатку. Его вопросы не имеют никакого отношения к пиратам и к человеку, который истек кровью здесь, на песчаном пляже. Возможно, полицейского убил сам мистер Ботуик.

Эван ни на секунду не отводил глаз от лица Сьюзен. А она была не в состоянии отвести взгляд от его сжатого кулака.

– Я думаю, – медленно произнес он, – что ты могла обронить вот это.

Только силой воли она заставляла себя дышать.

Улыбнувшись, Эван разжал кулак.