Текст книги "Создательница (ЛП)"

Автор книги: Эрика О'Рурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Я член этого Дома, – сказала я. – Магия признала меня. А это значит, что я могу выдвинуть свою кандидатуру в Кварторы.

Доминик с довольным лицом скрестил руки на груди, но Антон прыснул со смеху.

– Ты ребёнок, да в придачу ещё и Плоская.

– Нет, – сказала я с абсолютной, непоколебимой уверенностью в голосе.

– Я Сосуд.

Глава 22

Иногда находит вдохновение, и результатом становится гениальная идея.

Иногда можно просчитаться, а иногда получаешь от результата одни только неприятности.

В одной из гостиных водяных Дуг, громко ругаясь, ударяла по полу тростью Орла, чтобы подчеркнуть своё недовольство и возмущённо размахивала руками, в то время как Доминик пытался её успокоить. В это время Паскаль и маги возбуждённо дискутировали, несомненно пытаясь понять, почему я во время церемонии светилась, словно светлячок.

Люк сидел рядом со мной на старомодном диване, теребил кончики моих волос и каждый раз, когда поднимал со стала стакан со сладким чаем, намеренно ко мне прикасался, а когда облокачивался назад, обнимал за плечи. Он казался самодовольным. Удивлённым, но довольным. И в то же время очень раздражённым, всегда, когда к нам приближалась одна из водяных Дуг. Не имело значение, предлагали ли они ещё один стакан чая или только хотели поприветствовать, Люк барабанил пальцами и смотрел на людей горящим, нетерпеливым взглядом, который быстро обращал их в бегство. Как только они спешили прочь, он снова весело поворачивался ко мне.

– Я не склонен употреблять выражение «я же тебе говорил»…, – начал он.

– Тогда и не употребляй.

– Но я тебе говорил.

Я наклонилась вперёд, скрестила ноги и почувствовала напряжение в каждой мышце спины.

– Что именно ты мне говорил? Я не могу вспомнить, что разговор когда-нибудь заходил об этом.

– Ты для этого рождена. Стать великой. Я в первый раз увидел, как ты приняла свою судьбу, не сопротивляясь.

Я отбросила его руку. Моей единственной мыслью было доказать Антону, да и себе самой, что я не боюсь. Только когда я вписала своё имя и почувствовала, как водяные Линии вскипели, принимая меня к сведению, я осознала чудовищный масштаб того, что сделала.

– То, что ты увидел, были импульсивность и отсутствие самообладания.

– Я ещё никогда не имел ничего против твоих побуждений, – сказал он. – Они чащи всего соответствуют моим. В любом случае, теперь ты должна чувствовать себя хорошо. Ты предупредила Антона и взяла магию под контроль.

– Это было просто счастливым совпадением. Я всё ещё не могу её использовать.

Я уставилась на ладони. Не считая шрама, которым я была обязана Сумрачным, они выглядели совершенно обычно. Скучно. Любой отголосок магии исчез, и я понятия не имела, как пройду следующий этап церемонии.

– Всё только вопрос практики, – сказал Люк с такой уверенностью, какую я не испытывала. – Мы над этим поработаем. Ты скоро сможешь её использовать.

– Не достаточно скоро.

Но мысленно я вздрогнула при мысли, что смогу использовать магию, даже для того, чтобы остановить Серафимов. Это будет означать, что я Дуга, а не Плоская. Ещё один необратимый шаг в их мир и один из моего.

Из моего мира, из которого я исчезла в приступе обиды и жалости к себе. Я понятия не имела, соврёт ли для меня Колин, не говоря уже о том, останется ли он моим телохранителем. В Чикаго живёт почти три миллиона человек.

Он может работать на Билли и всё-таки не встречаться со мной. И это будет навсегда, потому что я никогда не нарушу своего обещания, таким образом подвергнув опасности его и Тесс. Даже если он никогда больше со мной не заговорит, я не смогу уехать из Чикаго.

Я как раз хотела сказать Люку, что мне надо домой, когда к нам направились Паскаль и Сабина. Доминик заметил движение и присоединился, а за ним последовала и Орла, выставив на показ свою досаду.

– Ты с самого начала планировала выдвинуть свою кандидатуру? – спросила Сабина без какого-либо предисловия.

Она казалась растерянной при мысли, что Плоская баллотируется на лидера её народа.

– Нет! Это был порыв. Я даже не знаю, почему это сделала.

– Возможно, магия побудила тебя, – сказал Паскаль, пристально глядя на меня.

Пальцы Люка крепче сжали моё плечо. Как будто мне требовалось его предупреждение!

– Магия ничего не заставляла меня делать. Я была сбита с толку, понимаете? Всё это свечение в темноте лишило меня равновесия, а когда там ещё появился Антон, это точно меня не успокоило. Он хочет моей смерти, и ни один из вас не мог мне помочь.

– И, конечно, твоим решением было ещё больше настроить его против себя, – вставила Орла. – Знаешь, что случится, если об этом разойдётся молва? Сосуд или нет, люди не особо обрадуются мысли, что Плоская станет Квартором.

– Они меня не станут выбирать.

Я была почти в этом уверена.

– Ты предоставила им отличное зрелище, – сказал Доминк. – Возможно, ты была бы удивлена узнав, что люди готовы проигнорировать, когда повиливаешь такой силой.

– Я ничем не повиливаю, – сказала я, почувствовав дискомфорт, когда вспомнила про кинжал, который снова лежал в моём сапоге. – Как только они это поймут, то выберут кого-то другого.

Нужно только позаботится о том, чтобы этот кто-то не оказался Антоном.

– Она ведь в порядке, не так ли? – спросил Люк Паскаля. – Это не как тогда.

Тогда – когда магия чуть меня не убила. Я знала, что она больше не представляла для меня опасности, но разрешила ответить Паскалю, чтобы они не могли заглянуть мне в карты.

– Мы думаем, что то, что случилось сегодня – это внешнее проявление твоей связи с источником. Из-за того, что так много людей одновременно творили заклинание, реакция магии проявилась в тебе.

– Но я не использовала магию, а всего лишь говорила слова.

– Это верно. Само заклинание было сотворено нами. Но всё же магия отреагировала на твои слова.

Казалось, он не собирается говорить больше, но я и так поняла. Я всего лишь канализировала заклинания других, а не сотворила своего собственного.

Доминик хлопнул в ладоши.

– То, что случилось, больше уже не изменить. Самым лучшим будет продолжить теперь церемонию.

– Для нас самым лучшим будет сейчас уйти, – быстро сказал Люк.

Я знала, что он беспокоится и хочет увести меня отсюда прежде, чем кто-то догадается в чём дело.

– Маура, – сказал Паскаль и заградил мне дорогу. – Ты уверена, что больше нет ничего, что ты могла бы рассказать нам о магии? Это могло бы повлиять на вторую церемонию и даже стать ключом к победе над Антоном.

Это было чем-то, о чём я ещё никогда не задумывалась. Если я смогу использовать магию и как-то сказать ей, что она должна сделать, тогда это поможет решить все наши проблемы: с Серафимами, с преемственностью, с моим положением у Дуг. Может быть попытка общаться с источником была слишком большой загадкой, чтобы я могла решить её самостоятельно. Возможно, мне нужна помощь.

Люк ощутил мою нерешительность и так сильно сжал руку, что я почувствовала, как сдвигаются кости. «Изменение правил игры», – сказал он. «Оружие.» Его предупреждение было теперь как нельзя кстати.

– Я действительно больше ничего не могу рассказать, – сказала я.

Глава 23

Как только мы пересекли ворота и оставили дом позади, Люк перенёс меня через Межпространство в свою квартиру.

– Мне надо домой, – сказала я.

– Тогда твоим родителям было бы что сказать о плаще, – ответил он, схватил меня за вышитый подол мантии и затащил вовнутрь.

Я немного сопративлялась, но он просто обнял меня.

– Тсс. Я не пытаюсь соблазнить тебя. Ты просто напугала меня. Доверься мне, Мышонок. Ты сразу заметишь разницу.

Он прижал щёку к моей голове, и напряжение постепенно покинуло моё тело.

– Паскаль знает, что-то что происходит, – сказала я.

– Конечно знает. Этот мужчина понимает магию лучше, чем кто-либо ещё, полагаю кроме тебя.

– Я только знаю, что она живая, Люк. Я не знаю, что с ней делать.

Я испытала облегчение, когда произнесла эти слова вслух: одной тайной, что стояла между нами, меньше. Я начала преодолевать пропасть между нашими мирами.

– Поработаем над этой проблемой вместе. Но пока тебе нельзя ничего рассказывать Кварторам. Если они подумают, что ты можешь контролировать магию, то захотят использовать тебя как оружие. Не доверяй им, хорошо? Ни одному из них.

– А что с тобой?

Он поднял моё лицо вверх, теперь оно было так близко, что он мог поцеловать меня, но ведь он обещал не делать этого. Его глаза были серьёзными и зелёными, словно мох.

– Если уж ты действительно считаешь нужным задать этот вопрос, то не имеет значения, что я отвечу.

Либо он очень умно уклонился от ответа, либо это был его способ позволить мне задавать тон между нами. Я действительно доверяла ему. По большей части. По крайней мере в том, что касается магии.

Он обхватил моё лицо руками, потом медленно опустил их к шее. На моём лице должно быть отразился испуг, потому что Люк томно и опасно улыбнулся. Прежде чем я успела что-то сказать, он прикоснулся к застёжке плаща на моей шеи, и открыл её. Мантия соскользнула с плеч и приземлилась у моих ног.

– Что ты делаешь?

Он указал головой на диван, с угла которого свисали моя куртка и шарф.

– Точно, – сказала я, чувствуя себя глупо.

Пришло время уходить. Я одела куртку, а Люк потянулся через меня, взял шарф и ловкими, уверенным движениями накинул мне его на шею. Он стал действовать медленнее, когда протягивал через петлю отделанные бахромой концы.

– Что-то не так?

– Я просто как раз подумал, насколько более приятен этот процесс в обратном порядке, – его глаза вспыхнули от лукавства, и я ударила его по плечу.

– Это не особо мило с твой стороны, – сказала я, но в определённом смысле это всё же было мило. Предсказуемо и неуклюже, попытка поднять мне настроение, отвлечь от надвигающейся бури. Она не сработала, но я оценила его старания. – Как только попаду домой, у меня будут большие проблемы.

– Ты могла бы остаться здесь, – предложил он.

В этот раз в его голосе не было поддразнивания, только это неторопливое, соблазняющее очарование, как сладко-горький шоколад, и моё сердце подпрыгнуло. Люк взял меня за руку и провёл большим пальцем по шраму.

– Возможно пришло время уйти, Мышонок.

Я забрала руку и проигнорировала небольшой диссонанс недовольства, исходящий от магии.

– Ещё нет.

Что, однако, не означало «нет». Но он был настолько тактичным, что не указал на этот факт.

Глава 24

Когда я пришла домой, мой отец поджидал меня на диване. Пред ним лежала открытая «Чикаго трибюн».

– Ты уже давно должна была быть дома, – сказал он. – Твоя мать беспокоилась.

Я бросила взгляд на свои наручные часы и вздрогнула.

– Мне жаль. Вообще-то я хотела позвонить, но подумала, что вы уже пошли спать.

Он фыркнул.

– Сядь.

– Я немного устала, – сказала я. На самом деле, не просто немного. Я была измотана и отчаянно хотела поскорее лечь в постель. – Мы не могли бы обсудить это завтра?

Он указал на кресло.

– Ну, ладно.

Я плюхнулась в кресло и заглянула в газету на столе.

Он оставил лежать газету открытой на статье Ника Петроса, и у меня скрутило живот.

– Где ты была сегодня вечером? – спросил отец.

– Улаживала дела кое с кем из круга моих друзей.

– Не с Доннелли.

– Сейчас Колин относится ко мне не особо дружелюбно.

– Ты выследила его, да? Я же тебе говорил, что это плохая идея, – он потёр лоб. – У этого друга. У него есть связи?

– Я не говорила, что это Он.

Мой отец сложил ноги на журнальный столик – кощунство, которое он сможет пережить только потому, что мама спит. – Я видел его в ресторане. На кого он работает?

Вот тебе и сохранила Люка в секрете. Но это также доказывает, что дядя ничего не рассказал ему о магии. Я коротко задумалась, каким будут следующий шаг Билли: как он попытается убедить меня. Мой отец нетерпеливо заворчал, и я вернулась к реальности.

– Ни на кого. Он не из Чикаго.

– Ты уверена? Не всегда можно доверять тому, что говорят о себе люди.

– Я это осознаю. У него нет связей с мафией.

– По крайней мере, что-то, – он скрестил руки за головой. – Знаешь, когда я вернулся домой, я думал, что смогу начать всё оттуда, где остановился. Что смогу вернуть свою прежнюю жизнь.

– О, значит вот что ты сделал? Вернул себе прежнюю жизнь? Я думала, что это всего лишь обычные преступления. Мне было не ясно, что с этим связано так много сентиментальности.

– Это только работа, – сказал он. – Я хотел вернуть семью.

– Ты уже когда-нибудь задумывался над тем, что одно, возможно, может исключать другое?

– Ты уже когда-нибудь задумывалась над тем, что ты, возможно, знаешь не всё? – ответил он. Потом он заговорил более мягко. – С твоей матерью и мной… всё так, как будто я никогда и не уходил. Ничего не изменилось. Но ты… ты другая.

– Мне было тогда пять. Изменение было, так сказать, неизбежным.

– Гнев – это одно, Мо, но здесь нечто большее. Твоя мать тоже это видит и беспокоиться. Твой же дядя видит и считает это подходящим шансом. А вот я вижу кого-то, кто выглядит старше своих лет. Жёстче, чем должен быть. И теперь я просто пытаюсь предложить тебе что-то получше.

Я пожала плечом. События последних шести месяцев преобразили меня, как странная, мучительная алхимия. Необъяснимо и необратимо. И в конечном итоге, это была не вина моего отца. А лишь моя собственная.

– Я тебя об этом не просила, – сказала я, но в этот раз в моих словах не было гнева.

– Нет. Точно так же, как Доннелли не просил тебя вступаться за него, но ты всё-таки заключила сделку с Билли. Иногда нужно сделать что-то ужасное, чтобы предотвратить вещи ещё более чудовищные. Иногда приходится допускать ужасные вещи, – он ударил себя по колену и встал с дивана. – Поверь хоть этот один раз своему старику.

– Ты не давал мне для этого никаких оснований.

– Двенадцать лет с монахинями, и ты всё ещё не поняла. Поэтому-то это и называется верой, дорогая, – он поднимался по лестнице тяжело ступая, намного более уставший, чем показывал. – И ложись поскорее спать.

Я не думала, дорога до школы может стать ещё более ужасной, чем была в пятницу, что Колин немного оттает до понедельника. У него были целые выходные, чтобы обдумать, что я сделала, и ему станет ясно, что у меня были хорошие намерения. Он простит меня или, по крайней мере, начнёт постепенно прощать, и мы найдём способ, как сможем двигаться вперёд, даже если дорога будет трудной.

Я ошиблась, как всегда.

Он не смотрел на меня. По нему даже не было видно, что он сердится, он лишь казался… непроницаемым. Я могла бы стучать кулаками по стене, которую он возвёл вокруг себя, но это ничего не дало бы. Я заработала бы только синяки.

Я сложила руки на коленях и стала ждать. Чем дольше длилось молчание, тем сложнее было его нарушить. Скоро это будет невозможно сделать.

Мне хотелось плакать, но я не стала. Если мы хотим найти решение, то оно должно основываться не на том, что Колин пожалел меня. Мы должны оставаться на равных. Поэтому я, стиснув зубы, молчала, как и он.

Когда мы остановились возле школы, я ухватилась за ручку двери.

– До скорого.

– Я никогда не лгал, – сказал он.

Я ухватилась крепче за ремень сумки.

– Что?

Он смотрел вперёд.

– Я никогда не обманывал тебя. Ни одного раза.

– Я знаю, – я сглотнула. – Ты просто отказывался сказать мне правду.

Не дождавшись ответа, я перебросила сумку через плечо и пошла в здание школы.

В коридорах, как всегда, бушевала, словно море, хаотичная толпа, и я, по старой привычке, позволила ей подхватить себя, в надежде, что драмы тысячи других людей скроют мою собственную. Я смотрела в пол, засунула вещи в шкафчик и пошла на первый урок.

Здесь я могла оглушить себя скукой, и даже если это будет всего на один день, это означало облегчение: не испытывать никакой боли, никаких желаний и не чувствовать ответственности.

Только вот Ниобе, когда я зашла, разговорила с учительницей, и ей как-то удавалось выглядеть скучающей и в одно и тоже время властной. Когда я прошла к своему столу, она прервала разговор.

– Что ты натворила на этот раз? – пробормотала Лена.

– Я уже сама запуталась, – ответила я.

Кивком головы Ниобе показала, чтобы я следовала за ней. Я собрала книги и вышла за ней в коридор.

– Во первых, – сказала она, – если уж пропускаешь школу, сделай одолжение и предупреди меня, чтобы я могла придумать объяснение. Всякий раз, когда ты исчезаешь, сестра Донна считает своим долгом навестить меня и обсудить достижения твоих успехов. Это раздражает.

– Мне жаль, что я причиняю тебе такие беспокойства, – сказала я, хотя мне вовсе не было жаль. Судя по насмешливому взгляду, который бросила на меня Ниобе, она тоже не поверила ни одному моему слову. – Что ещё? Полагаю, ты уже слышала, что случилось на церемонии выбора преемника.

– Слышала, – она одарила меня короткой, удовлетворённой улыбкой.

– Антон должно быть кипит от гнева.

– Думаешь, он снова начнёт меня преследовать?

– Тебя хорошо охраняют. Заклинание сокрытия скрывает тебя от Сумрачных. Самый лучший шанс представиться ему во время второй части церемонии, но, возможно, у него недостаточно сторонников, чтобы атаковать тебя публично.

Это меня не успокоило.

– Он ведь уже нападал на меня публично.

– Да. Но твой выход во время церемонии изменил мнение, которое составили о тебе люди.

– Как это?

– Раньше ты была Плоской, принявшая судьбу другой. Ты остановила Разрушительный поток, и на этом твоя работа закончилась. В глазах большинства ты была той, без кого можно обойтись. Теперь же ты кто-то, с кем нужно считаться. Они не знают, что им делать, бояться или поклоняться тебе.

Оба варианта были мне неприятны.

– А оставить меня в покое даже не обсуждается?

Смех Ниобе, словно музыкальная подвеска, разнёсся эхом по коридору.

– Не думаю, что этот вариант когда-нибудь существовал, но теперь уж точно нет, – она загнала меня в пустой класс.

– Они меня не выберут. Я сделала это только для того, чтобы разозлить Антона.

Я пересекла комнату и выглянула в окно, как будто посмотрев в него увижу, как он идёт. Просто я никак не могла избавиться от тошноты, а ужас, который испытала во время нападения на заднем дворе Моргана, снова накатил на меня ледяными волнами.

– Как утешительно узнать, что ты преуспела.

Она принялась выводить на доске символы, и магия отреагировала, немного успокоившись.

Мгновение спустя в дверях появилась Констанция.

– Я получила сообщение? – на её лице читалось растерянность до тех пор, пока она не обнаружила меня, и растерянность превратилась в раздражение – Что теперь?

– Будем упражняться, – сказала Ниобе. – Эта классная комната в течение следующих двух часов будет пустой. Вам нужно больше времени, но…

– Я не могу постоянно пропускать уроки, – возразила я. – Даже если ты можешь повлиять на школу.

– Возможно, тебе следовало подумать об этом прежде, чем ты исчезла вчера с Люком.

– С Люком? – спросила Констанция, закрыла за собой дверь и заперла её быстрым заклинанием. – Ты прогуляла школу, чтобы зависать с Люком? А что сказал на это твой парень?

Колин не сказал ничего, и я сомневалась в том, что он вообще был ещё моим парнем, но Констанции это знать не обязательно. Я встала и нервно завязала волосы в узел.

– Может уже начнём?

Ниобе написала на доске последние символы, и я вытянула руку и пальцем обвела в воздухе тусклые буквы. В них не содержалось той же силы, что в вырезанных на столе в зале собраний, но я всё же смогла почувствовать, как в них мерцает слабый заряд, и мои руки начало покалывать, как будто они онемели. Мне казалось, что что-то в символах… не так. Странно.

– Что я буду изучать сегодня?

– Заклинания, которые будешь использовать во время второй части церемонии. Они подобранны специально для кандидатов.

– Для кандидатов? – повторила Констанция, нахмурившись. – Ты никогда не говорила, что хочешь выдвинуть свою кандидатуру.

– Это было спонтанное решение.

– Ты пытаешься занять место Эванджелины? – её голос был резким и злорадным. – Это не должно меня удивлять. В этом вся ты.

– Вся я? Что это значит? – набросилась я на неё, потому что мне окончательно надоели её надменные комментарии и мрачные взгляды.

Возможно, я должна была сделать это намного раньше, потому что она отступила, и её лицо разгладилось.

– Ничего. Но меня на церемонии не будет. Зачем мне этому учиться?

Ответила Ниобе:

– Потому что ты – если нет чего-то, о чём ты ещё не упоминала – не провидица. Возможно однажды, ты сама примешь участие в церемонии выбора преемника, и тебе нужно будет знать эти заклинания.

Констанция покраснела.

– Не в том случае, если Серафимы победят. Они устранят Дома.

– Значит хорошо, что они не победят, – сказала Ниобе опасно весёлым тоном. – Мне бы очень не хотелось тратить зря твоё время.

– Мы их остановим, – сказала я.

Иногда Ниобе успокаивала так же, как сделал бы кобра, а Констанция ещё не привыкла к Дугам и не справилась со смертью Верити. Неудивительно, что она смотрела на мир, как на огромную катастрофу.

– Я обещаю тебе это, также как Люк и Кварторы. Мы не позволим им победить.

Она кивнула и одарила меня полуулыбкой.

– Ты попытаешься.

– Не просто попытаюсь, Констанция, – я прикоснулась к её плечу. – Я клянусь.

Ниобе постучала указкой по доске, и я вновь резко устремила взгляд вперёд.

– Однажды ты уже открыла себя грубой магии, но во время этой церемонии ты будешь иметь дело лишь с одной водяной Линией, которую приглушили.

– Значит всё будет просто.

Это было приятным разнообразием. Может же хоть один раз что-то оказаться простым. Я это заслужила.

– Я бы так не сказала. В конце концов, это испытание. Если не владеешь магией, ты провалишься.

– Я провалюсь лишь в том случае, если Антон победит.

Мой желудок болезненно сжался, и, когда ноги подкосились, я крепко схватилась за кафедру рядом.

Ниобе направилась ко мне, но потом остановилась и склонила голову на бок, как будто прислушивалась к музыке, которую я не слышала. Её взгляд внезапно снова вернулся ко мне, и она буквально через мгновение оказалась рядом.

– Держись, – сказала она, в её голосе слышался настоящий страх, когда она схватила меня за руку.

Я сразу вся вспотела, и меня охватила паника.

– Что-то не так?

– Ты связана с магией, – сказала она. – Констаниция, помоги мне усадить её на стул.

– Я могу идти сама.

Но я на одно мгновение закрыла глаза, и на меня нахлынули воспоминания: пальцы Антона на моей шеи, коготь Сумрачного, прорезающий металл, крики Верити, зловонный запах смерти. И магия глубоко во мне забилась от боли. Мои ноги снова подкосились.

– Или нет.

Ниобе поймала меня, прежде, чем я повалилась на пол.

– Дай мне свой пуловер, – приказала она Констанции.

Всё моё тело так сильно тряслось, что я ударялась о пол.

– Что…

Ниобе подложила мне под голову пуловер и положив руки на плечи, придавила к полу, чтобы я лежала спокойно.

– Если ты страдаешь, тогда магия тоже. Но верно и обратное. Попытайся расслабиться. Чтобы пережить это, тебе нужно дышать.

Легче сказать, чем сделать. Я попыталась свернуться в калачик, чтобы защитить живот. Моё дыхание было таким быстрым и поверхностным, что долго я не смогу оставаться в сознание.

– Они смогут остановить это?

– Они делают всё, что в их силах, – сказала Ниобе звонким голосом

Конастанция упала на колени и взяла меня за руку.

– Что с ней происходит?

– Они убивают её, – прошептала я.

Я с трудом могла говорить. Магия показывала мне безжалостный парад сцен: Сумрачные, которые пробили стены здания собраний, разгромили чёрный стол, так что изменяющиеся символы замерли, запрудили красивую рощу и мраморную сцену на Аллеи, вскрыли огромную Лей-линию, что проходит вокруг и высосали из неё магию, как высасывают из костей косный мозг, именно так, как и сказал Антон, и я закричала.

Ниобе схватила меня за руки и начала говорить нараспев. Боль немного отступила, но потом её слова поглотил громкий шум, ещё одна волна нападения. Я умоляла магию: прошу держись, борись и живи. А моё горло от всех этих криков охрипло. Я боролось с болью, втянула в себя столько магии, сколько смогла, таким образом дав ей убежище от дальнейших атак.

Постепенно шум затих. Сцены перекрыло белое спокойствие, как конец метели, приглушённое и в то же время ослепительно яркое. Мои глаза были закрыты, но я ощутила следы магии Констанции и Ниобе, проплывающие мимо. Мне было так холодно, что я почти не слышала их заклинаний.

Не знаю, сколько прошло время, пока тепло вернулось и принесло с собой новую, покалывающую боль, как будто я оправлялась от обморожения. Голоса стали громче и яснее, и к ним присоединился третий. Я попыталась вытеснить их из сознания, но один голос был слишком настойчивым, убрал слои холода и страха и вернул меня в сознание.

– Мышонок. Всё хорошо. Вернись ко мне. Ну же, давай.

Облегчение, которое я почувствовала, когда узнала голос Люка, согрело меня больше, чем любое заклинание. Я резко села и содрогаясь от рыданий, так жадно втянула в себя воздух, как будто чуть не утонула.

– Сумрачные!

– Я знаю. Мы позаботились о них. Их больше нет.

– Сумрачные? Здесь? – спросила Констанция.

– Не здесь. На Аллеи. В здании собраний. Там, где магия сильнее всего, – он потёр ладонями моим руки, пытаясь вернуть в них чувствительность. – Мы дали им отпор.

Но в его голосе вместо триумфа слышалась скорбь.

– Сколько? – спросила серьёзно Ниобе.

– Двенадцать.

– Двенадцать Сумрачных? – судя по голосу, Констанция была впечатлена.

Люк покачал головой.

– Двенадцать погибших Дуг. Охранники Кварторов.

Констанция ничего не ответила. Одно мгновение все молчали. Люк притянул меня к груди. Я слушала, как бьётся его сердце и попыталась подстроить под него ритм своего.

– Они хотели её убить, – пробормотала я. – Я чувствовала, как она умирала. Я умирала.

Люк издал успокаивающий звук, какой обычно произносят, чтобы утихомирить непослушного ребёнка.

– Теперь всё хорошо.

– Нет, – я оттолкнула его, меня снова охватил ужас. – Я это чувствовала. Она умирала, Люк.

Он наклонился вперёд, так что его губы коснулись моего уха.

– Она не живая, ты же это знаешь.

Я отпрянула, а его опухшие глаза, под которыми образовались от усталости тёмные круги, встретились с моим взглядом, удерживая его, пока я кивком не заверила его, что поняла.

– Что она хотела этим сказать? – спросила Констанция, указывая на меня. – Она умирает?

– Она не умирает, а просто совершенно сбита с толку, – я бы могла ответить сама, но была слишком потрясена и вся дрожала.

Я ощущала тепло кожи Люка через лён его рубашки и попыталась полностью впитать это тепло в себя, а разговор обо мне пропустить мимо ушей, как будто меня вовсе не было рядом.

– Она ранена, – тихо сказала Ниобе. – Я попыталась исцелить её, но не смогла найти ни одной Линии, в которой было бы достаточно силы.

Как только магию атаковали, она ушла в себя, собрала свои энергии и попыталась спрятаться. Я сделала тоже самое, попыталась сохранить столько её искр – столько от её жизни, сколько могла, свернувшись в калачик на полу класса, в то время, как энергия вытекала из нас обоих. Автоматический рефлекс, так же, как тело в шоковом состояние направляет кровь в жизненно важные органы – сердце и лёгкие.

Теперь нам обоим требовалось время для восстановления.

– Мы тоже не смогли, – сказал Люк. – Вот почему было так много погибших. У нас было оружие, но не было магии, которую можно было бы провести через него.

– Если бы Серафимы одержали верх, то добились бы сейчас своего Восхождения.

В голосе Люка прозвучало мрачное удовлетворение, когда он сказал:

– Но они не победили. И теперь люди видят, чего они на самом деле добиваются. Возможно, теперь их мнение изменится в нашу пользу.

Я заставила себя открыть глаза, и удивилась, какими тяжёлыми показались веки. И чтобы заговорить, требовалось так много сил, что я не смогла их мобилизовать. Люк ошибается. Антону не нужна поддержка Дуг. У него есть Сумрачные. У него есть секта: Эванджелина говорила о нём не как о политике, за которого собиралась голосовать, а с восторгом, со слепой верностью и глубоким почтением. Я заглянула ему в глаза и увидела в них нечестивый свет. Единственное, что для него было важно, это Восхождение.

– А что теперь будет с Мо? – спросила Констанция.

– Я отведу её домой, чтобы она отдохнула.

– Нельзя оставлять её одну, – сказала Ниобе. – Ни в этом состоянии.

– Я могу остаться с ней, – предложила Коснтанция.

– В этом нет необходимости, – сказал Люк. – Я присмотрю за ней.

– Значит ты думаешь, что я не смогу помочь?

В её голосе прозвучала обида.

– А ты значит думаешь, будто я поверю, что ты позаботишься о ней? Да я не доверил бы тебе даже хомяка!

– Люк. Достаточно, – я теребила его за рукав, продолжая, однако, прижимать лицо к его рубашке. – Они ведь всего лишь ребёнок.

Констанция раздражённо фыркнула.

– У тебя есть тут дела? – спросил Люк Ниобу.

– Они есть всегда.

Но слова прозвучали не так язвительно, как обычно, скорее растерянно. Я услышала, как её шаги пересекли комнату, открылась дверь и захлопнулась за Констанцией и Ниобой.

– К тебе или ко мне? – спросил Люк.

– Ко мне, – прокаркала я.

Я скучала по моей кровати и стёганному одеялу и хотела избавиться от этой формы и иметь возможность посоветоваться с магией. Однако спать я не хотела. Сон был слишком близок к забвению и к смерти.

– Ты останешься со мной?

– Именно это я и сказал около пяти минут назад. Ты уже забыла?

– Только хотела убедиться.

Он убрал мне волосы с лица.

– Со мной тебе не нужно сомневаться.

– Я не сомневаюсь.

Как я вдруг поняла, эта была правда.

Люк выглядел довольным. Он встал и без усилий поднял меня. Мгновение спустя мы оказались в моей комнате.

– Тяжелее, чем обычно, – задумчиво сказал Люк. – Магия ещё не оправилась. И ты тоже, – он осторожно посадил меня на кровать.

– Сколько времени это займёт? – спросила я.

– Чтобы снова достичь ста процентов? Я не уверен.

Скорее всего, ты почувствуешь это раньше меня, – он огляделся. – В это время есть кто-то дома?

– Все на работе, – я встала, мышцы моих ног задрожали от протеста. – Ты не мог бы принести мне что-нибудь выпить? Чая?

Глубоко внутри, там где во мне съёжилась магия, я всё ещё мёрзла. Это было похоже на слой вечной мерзлоты. Мне нужно было что-то, что согреет меня изнутри… и несколько минут в одиночестве.

– Если только пообещаешь мне не падать.

– Даю слово бойскута, – я подняла вверх три пальца.

Он тихо рассмеялся.

– Значит ты была бойскаутом. Это на тебя похоже. Жаль, что ты никогда не появлялась возле моих дверей, чтобы продать печенье.

– Принеси чая, – приказала я, толкая его в сторону двери.

Как только я осталась одна, я переоделась, одела штаны от старой пижамы, старую футболку, толстые носки и сверху джемпер. Не модно, зато удобно и теплее, чем моя школьная форма. Быстрый взгляд в зеркало показал, насколько моя кожа была бледной: ни как сливки или алебастр, или нежной, как мрамор, а голубовато-белой, как обезжиренное молоко. Я подумала о том, чтобы расчесать волосы, но это была явно ни та битва, которую я смогу выиграть.