Текст книги "Создательница (ЛП)"

Автор книги: Эрика О'Рурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Именно, – сказала она. – Тогда я могла бы открываться и вечером. Он согласует чертежи.

– Что-то я не знаю, Энни, – сказал отец.

– Это же всего лишь планы, – ответила она, и в её голос прокрался слегка вызывающий тон. – Какой вред могут принести планы? Почему нельзя немного помечтать? Особенно теперь, когда ты вернулся домой.

– Это словно азартная игра. Всё может измениться. Наша ситуация может измениться, – когда она непонимающе на него посмотрела, он попытался по-другому: – Мо скоро пойдёт где-нибудь в колледж. Мы, если бы захотели, могли бы отправиться в путешествие. Начать где-нибудь заново.

– Чикаго – это наша родина. Наша семья живёт здесь. Зачем на переезжать?

От меня не ускользнул взгляд, которым обменялись отец и Колин.

– Нам не обязательно принимать решение немедленно, – сказала она. – У нас достаточно времени. Это же всего лишь планы. И раз уж мы заговорили о планах, Мо, я на прошлых выходных разговаривала после мессы с госпожой Сулливан. Хлою приняли в Нотр-Дам и в университет Пердью.

– Здорово, – сказала я с притворным энтузиазмом. Всё годилось, лишь бы только ослабить это странное напряжение, что распространилось в комнате. – Можешь подать мне картошку?

Мой отец протянул мне керамическую чашу.

– Собственно когда тебе придёт ответ из НЙУ?

– Скоро. Ещё кто-нибудь хочет добавки?

Обычно уже только намёк на то, что у кого-то недостаточно еды, заставлял мою мать суетиться, но не сегодня вечером. Никто не желал отвлекаться от разговора.

– А что с другими университетами, в которые ты подала заявку? Кажется, для этого года уже слишком поздно, чтобы ещё ждать ответа.

Я втянула голову в плечи.

– От некоторых я получила ответ.

Вилка мой мамы скользнула по тарелке.

– Да? От каких?

– Из Чикагского университета и из Вашингтонского, из некоторых, в которые я подавала заявку на всякий случай.

И как? – спросила она.

Колин нахмурившись, посмотрел на меня, что было неудивительно, ведь и ему я ещё тоже ничего не рассказывала.

– И меня приняли, – я пожала плечами и сосредоточилась на том, чтобы нацарапать на картошке небольшие клеточки. – Это не так важно.

– О нет, это очень важно, моя милая! Я не могу поверить в то, что ты ничего не рассказала нам!

– И я, – сказал Колин так тихо, что его больше никто не услышал.

Я заёрзала на стуле, не поднимая от тарелки взгляда.

– Я хотела подождать, пока не получу ответы от всех.

– Чикагский университет! Я так тобой горжусь! – она сделала паузу. – Они говорили что-нибудь о финансовой помощи?

– Это очень приличное предложение.

В конце концов слово взял мой отец:

– Но ты выберешь учёбу в НЙУ.

– Я ещё ничего не слышала о том, чтобы они меня приняли.

– Но ты выберешь место в этом университете, – повторил он.

– Джек! Зачем ей уезжать так далеко в Нью-Йорк, если она может учиться здесь? – она обратилась ко мне. – Ты могла бы жить дома и экономить расходы на аренду и еду.

– Не думаю, что я буду жить дома, – быстро сказала я.

Хотя я и согласилась остаться в городе, но моя сделка с Билли не подразумевала того, что я должна буду жить здесь. Я придавалась фантазиям, что перееду к Колину, но с каждым днём это казалось всё более нереальным.

Колин молчал, и я толкнула его в ногу, чтобы заставить посмотреть на меня. Когда он это сделал, его взгляд был непоколебимым и непроницаемым.

– Она поедет в Нью-Йорк, потому что там её будущее, – сказал мой отец. – А не здесь. Ты считаешь, что она должна продолжать работать на Билли? Значит вот как ты представляешь себе её жизнь?

– Но ведь в Нью-Йорке она не знает ни одной живой души, и там может случиться всё что угодно. Не думаю, что там так уж безопасно.

– В Чикаго тоже нет.

В голосе моего отца прозвучала такая резкость, какой я ещё никогда не слышала, и моя мать вздрогнула на своём стуле.

– У неё есть семья, – сказала она дрожащим голосом. – Ты только что вернулся домой, а теперь хочешь отослать её совершенно одну за тридевять земель? Кто там будет приглядывать за ней?

Молчание Колина было оглушительным.

– Мам, ты волнуешься по пустякам!

– Это не пустяки! – она заплакала. – Я ещё никогда не одобряла её идею переезда в Нью-Йорк. Никогда. Зачем ещё и ты теперь уговариваешь её, Джек? Ты же знаешь, что я против.

– Если она сможет поехать туда, то пусть едет. Чтобы начать всё с чистого листа.

Он подложил себе ещё больше тушёного мяса, пытаясь выглядеть невозмутимо, не смотря на то, что так судорожно сжимал вилку. Я почувствовала неожиданную волну благодарности – он не отступит, как бы сильно не беспокоилась мама. Но он знал о моей сделки, которую я заключила с Билли. Он знал, что я нахожусь в ловушке. Почему он так настаивает, чтобы я уехала?

– Почему ты вдруг так помешался на новых началах? – спросила мама. – Ведь наше мы уже получили. Сколько ещё нам нужно?

С моей точки зрения это было вовсе не новым началом. Скорее историей, которая повторялась: отец работал на Билли, а я пошла по его стопам. Независимо от того, какие у меня были причины, я делала тоже самое, что сделал он много лет назад. Что сказал мне однажды Люк? То, что мы ненавидим в людях больше всего, это обычно то, что мы ненавидим в самих себе.

Он был прав, и когда я это поняла, мне просто захотелось положить голову на потёртый пластиковый стол и заплакать.

Но я так не сделала. Вместо этого я посмотрела Колину в глаза.

– Пока что я планирую пойти в Чикагский университет.

Он вскипел молча, однако захочет позже высказаться на эту тему. Я попыталась что-нибудь придумать, чтобы отложить спор как можно дальше. Колин и мой отец, который тоже молчал, снова обменялись этим непроницаемым взглядом.

Моя мать потянулась через стол и похлопала меня по руке.

– Я так тобой горжусь, моя дорогая! И не переживай о деньгах. Мы найдём выход.

Я попыталась улыбнуться, но просто не смогла себя заставить. Мы быстро и молча закончили ужин, как будто любой разговор о чём-то другом, кроме прогноза погоды на предстоящую неделю, снова приведёт к конфликту. В тот момент, как встала моя мать, чтобы убрать со стола, мой отец, заскрежетав, отодвинул назад стул.

– Мне ещё нужно кое-куда сходить.

Моя мать удивлённо повернулась, всё ещё держа в руках тарелку с тушёным мясом и овощами.

– Сейчас? Мы ещё даже не ели десерт. Я приготовила печёные яблоки.

– Я ненадолго. Оставь одно для меня.

И чтобы она больше не протестовала, он обхватил её лицо обоими руками и пылко поцеловал. Я уставилась на свою обувь, в то время, как Колин был занят тем, что внимательно разглядывал шпаклёвку на окне.

– Я люблю тебя, Энни.

– Ты просто невозможен, но я тоже тебя люблю.

Мой отец уже исчез, ещё прежде, чем она успела поставить тарелку.

– Что ж, – покраснев сказала она, – полагаю, теперь мы только втроём. Поставь вариться немного кофе без кофеина, Мо.

– Мы уберём, – сказал Колин и прогнал её из кухни.

Она для вида запротестовала, как делала всегда, когда Колин приходил на ужин. Этот ритуал, который между тем стал для них привычным, был одной из тех вещей, которые делали его привлекательным в её глазах. Она похлопала его по щеке, и тот факт, что он позволил ей это сделать, заставил меня снова по уши в него влюбиться.

– Тебя нужно сохранить в семье, – сказала она.

Он подождал, пока она уйдёт наверх. Я как раз добавляла в воду в раковине моющее средство, когда Колин потянулся через меня, чтобы выключить кран.

– Когда ты хотела рассказать мне об этом?

– Полагаю, когда бы приняла решение.

– Но, кажется, ты его уже приняла.

Я оттолкнула его и начала мыть кастрюли и скороварки.

– Знаешь, что ты единственный мужчина, кого я знаю, кто умышленно подталкивает свою девушку уехать из города? Одно дело поддержать мои планы, Колин, но совсем другое расстроить наши отношения.

– Сколько мне ещё говорить? Я хочу, чтобы ты избавилась от Билли.

– Даже в том случае, если наши отношения закончатся? – во второй раз за вечер я сдержала слёзы.

Он не колебался.

– Абсолютно.

Мой гнев одержал верх. Это было несправедливо. У него постоянно были от меня тайны. Не только Тесс – я понимала его потребность скрывать её, но были и другие вещи. Информация, которую я имела право знать, как например правда о Лене или странные взгляды, которыми он обменивался с моим отцом. Но он, в свою очередь, ожидал от меня, чтобы я всё ему рассказывала.

– Значит желание защитить меня оправдывает всё остальное, что ты, возможно, делаешь. Обеспечить мою безопасность важнее, чем всё остальное?

– Я почти уверен, что снова и снова говорю тебе об этом с того самого дня, как мы познакомились. Хорошо, что ты обратила на это внимание.

– А наоборот тоже считается? – я сполоснула казан, поставила его на полотенце и вытерла мыльные руки о джинсы.

Он перестал наполнять посудомоечную машину и посмотрел на меня.

– Что ты имеешь ввиду?

Я не ответила.

– Что ты сделала?

Я сглотнула и попыталась избавиться от страха, из-за которого в горле застрял ком.

– Ты сказал, защитить меня – это важнее всего.

– Что ты сделала? – он провёл рукой по лицу. – Мо. Не говори, что ты…

– Они бы тебя убили, – сказала я. – Он послал их убить тебя, а ты хотел, чтобы я спряталась в соседней комнате и просто позволила этому случиться.

– Они бы меня не убили.

– Я не дура, – сказала я. – Я знаю, как Билли работает. У меня было то, что он хотел, поэтому я предложила ему соглашение. Сделку.

– Экомова в обмен на меня, – его голос охрип, стал неузнаваем. Голос чужого человека.

Я продолжила говорить, надеясь пробудить его понимание.

– У него есть квартира в Шеди Акрес. Я доставляю туда что-нибудь примерно раз в неделю. Билли даёт мне информацию, которую я передаю дальше. Не каждый раз, но достаточно часто, чтобы поддерживать его в добром расположение. Иногда он спрашивает определённые вещи; тогда я рассказываю об этом Билли, а он придумывает ответы.

– Какую информацию?

– Разное. Сроки поставки. Маршруты. Сейчас Экомов хочет знать, каких людей Билли он сможет переманить на свою сторону. Думаю, Билли хочет использовать это как тест. Я передам имена, а потом мы будем ждать, пока Экомв свяжется с этими ребятами. Те, кто расскажет об этом Билли, лояльны. Те же, кто не расскажет, он поймёт, что им нельзя доверять.

– А ты знаешь, что с ними случиться? С людьми, которые обманывают Билли и Форелли?

– Мне всё равно. Это гарантирует твою безопасность. Разве не по этому критерию принимаются решения? Неважно, что произойдёт, пока ты будешь в безопасности.

Он схватился за спинку одного из стульев, как будто собирался швырнуть его через комнату. Потом сознательно снова отпустил, и принялся ходить по кухне туда-сюда.

– Ты отказалась от своего будущего, всё, к чему когда-либо стремилась. Тебе не следовало этого делать. Не ради меня. Особенно ради меня не стоило. А потом ещё и солгала об этом. А что с Нью-Йорком?

Я уставилась в раковину.

– Нью-Йорк был предназначен для Верити и меня. Она мертва. А ты жив. Извини, что я хочу, чтобы так и осталось.

– Да что с тобой такое? Каждый раз, когда я поворачиваюсь к тебе спиной, ты рискуешь жизнью ради кого-то другого. Ты прямо-таки королева мучеников! Знаешь, почему они мученики, Мо? Потому что в конец они умирают, – он сжал руки в кулаки, потом снова открыл их, продолжая ходить туда-сюда.

– Со мной такого не случиться. Это только на определённое время. Полиция почти готова действовать против Билли и Форелли. Не хватает ещё только несколько доказательств, и тогда нам больше не придётся беспокоиться о нём.

Он потёр виски, как будто я вызвала у него мигрень.

– Подожди? Копы? Ты пытаешься обмануть мафию? Ты что, совсем потеряла чёртов разум?

– Ждать осталось совсем недолго, потом Билли исчезнет, и мы сможем быть счастливыми, – я прикоснулась к его рукаву, но он отпрянул.

– Да ты сама в это не веришь, – сказал он, и презренные в его тоне было словно ударом в живот. – Как, чёрт возьми, я должен этому радоваться? И как ты? В конце концов, ты меня возненавидишь. Да ты застрянешь тут навеки, и даже через десять лет всё ещё будешь здесь, где сейчас, и во всём винить меня.

– Нет не буду. Разве ты винишь Тесс?

Он невыразительно посмотрел на меня. А затем на его лице промелькнуло понимание, за которым последовало недоверие и в конце концов гнев. Он затмил всё, что я когда-либо видела у него, так что я попятилась назад и в первый раз в своей жизни испугалась Колина.

– Скажи хоть что-нибудь, – это был лишь шёпот, но он вздрогнул, как будто я его ударила. – Колин. Пожалуйста. Скажи что-нибудь.

Удар захлопнувшейся двери эхом звучал в моей голове, окончательный и в то же время бесконечный.

Я не могла двигаться. Застыв, стояла в весёлой, жёлтой кухне, когда грузовик завёлся и умчался прочь. Даже дышать было невозможно, как будто его гнев лишил помещение всего кислорода. Мне нужно было сесть, но мои ноги не слушались и не хотели нести меня к столу. В конце они просто подкосились, и я повалилась на пол.

Я сама хотела рассердиться. Найти кого-нибудь, кого смогла бы обвинить. Мишень для моего гнева. Кого-то, на кого могла бы наброситься, чтобы причинить ему такую же боль, как было больно мне. Но единственную жертву, которую смогла найти, была я сама. Это я причинила Колину боль. Я предала его, солгав прямо в лицо. Я взяла его потребность защищать меня и извратила её во что-то неузнаваемое, чтобы оправдать свои собственные действия.

Я с трудом встала и убрала кухню. Помыла посуду, вытерла столы, и убрала всё на место. Когда я закончила, всё выглядело так, будто этого вечера никогда и не было.

Только теперь я осталась одна.

В двери появилась мама.

– Куда ушёл Колин?

– Уехал.

– Не дождавшись десерта? – она покачала головой. – А отец тоже ещё не вернулся?

– Нет, – я перекрутила в руках полотенце, пытаясь не заплакать.

– Значит, девочки Фитцджеральд снова одни, верно? Как в старые добрые времена.

Я сдавленно рассмеялась.

– Видимо так.

Она подтолкнула меня к стулу и начала накладывать на тарелку печёные яблоки.

– Колин хороший человек.

– Я знаю.

В этом я была уверенна больше, чем в чём-либо другом. Этот факт был таким же непоколебимым, как и то, что существует гравитация.

– Я думаю он гордый. И упрямый. Немного похож на твоего отца.

– Мне от этого не легче, – пробормотала я, ковыряясь в моём десерте.

– Он одумается, – я удивлённо подняла взгляд, и она кивнула. – Понадобится какое-то время, но вы оба договоритесь, независимо от того, в чём проблема.

– Как ты можешь быть настолько уверенной?

– Люди постоянно разочаровывают друг друга, Мо и прощают, и начинают всё заново. Важно только знать границы, знать, что можно с полным правом ожидать от другого, а также, что он с полным правом может ожидать от тебя, – она говорила с абсолютным авторитетом, со знанием, которое возникло из тяжело приобретённого опыта.

Я съела кусочек запечённого яблока, остальное же отодвинула в сторону.

У меня просто не было аппетита.

– Значит вот так вы с отцом справляетесь?

– День за днём, – сказала она. – Иди спать. Завтра утром всё уже будет выглядеть совсем по-другому.

Я поднялась наверх, но не легла, а села возле окна и уставилась на улицу, высматривая, не появятся ли какие-нибудь признаки того, что Колин вернулся. Холод проник через стекло и свитер и добрался до костей. «Одинокая» – сказала Лена, когда я призналась, что в моей жизни нет никого, кто знал бы обо мне всю правду. Теперь её знал Колин, а я стала ещё более одинокой, чем раньше.

Я взяла мобильный и написала Лене сообщение. Она будет знать, что делать. Она всегда знала.

«Мы можем поговорить?»

Пока я ждала её ответ, зашевелилась магия и попыталась меня утешить. Но это была не магическая проблема. Я сама заварила эту кашу, и теперь буду расхлёбывать.

Телефон запищал.

«Завтра?»

«Хорошо.»

Значит без Лены. Я выудила папку Колина из письменного стола и прочитала её ещё раз. Все ужасные детали о его прошлом, о трагедии, которая постигла его и Тесс. Она сформировала мужчину, которым он был сегодня: бдительным, твёрдым и порядочным, нежным, смелым и решительным. Я причинила ему такую сильную боль.

И всё-таки поступила бы точно также ещё раз, чтобы защитить его.

Глава 18

Прежде я никогда не сомневалась в Колине. Из-за этого я чувствовала себя так, будто проглотила целую миску, полную червей, когда ждала его на следующее утро перед домом у окна. И когда он появился, меня чуть не вырвало из-за чистого облегчения.

Вместо этого я на трясущихся ногах пересекла палисадник и села в грузовик.

– Привет, – сказала я едва слышным голосом.

Он резко кивнул, давая понять, что принял приветствие во внимание и тронулся с места, даже не подождав, пока я пристегнусь.

– Поговорим об этом?

– Нет.

Его ответ был не вспыльчивым, скорее бесстрастным. Лицо тоже выражало безразличие. Во время урока химии мы обсуждали абсолютный нулевой пункт, температуру, когда все движение останавливается, даже на молекулярном уровне. Доктор Сандерсон всегда старалась напоминать нам, что это лишь гипотетическая идея, теория.

Теперь у меня было доказательство того, что она существует. Моя учительница по химии будет в восторге.

– Значит, это все? Мы расстаемся?

Он не отвечал, пока мы не припарковались у школы.

– Я заберу тебя в тоже время, что и обычно.

– Хорошо. – Я ждала, что он скажет что-то ещё, но он упорно смотрел на руль, плотно сжав губы. – Пока.

Он уехал, как только я переступила порог здания. Он выполнял свой долг, но не более.

Лена стояла у моего шкафчика, обхватив себя руками и раскачивалась туда-сюда. Она выглядела такой же несчастной, как чувствовала себя я. Когда она заметила меня, она опустила руки и сделала глубокий вдох.

– Ты выглядишь ужасно, – сказала она.

– Спасибо. Ты тоже. Хочешь пойдём куда-нибудь и поговорим?

– Да. В часовню? – предложила она. – Там нам никто не помешает.

– Конечно.

Мы проскользнули в боковую дверь и прошли через школьный двор к маленькому каменному зданию. Алтарь был украшен пурпурными скатертями, а обычное цветочное украшение уступило место скудной аранжировки из ивовых веток и форсайтий с закрытыми бутонами. Горело несколько свечей, отгоняя темноту. Я опустилась на самую последнюю церковную скамейку. Лена выбрала ту, что напротив, положив руки перед собой на спинку скамейки.

– Когда моей маме было пятнадцать, и она жила в Техасе, она встречалась с одним парнем из соседнего городка. Она знала, что он был хулиганом, но ей было все равно. Когда она забеременела он обвинил ее в обмане и избил так, что она потеряла ребенка. Несмотря на это, она осталась вместе с ним. Когда ей было семнадцать, они поженились. Он продолжал её избивать. Она снова забеременела. Он стал бить её ещё больше. Она сбежала. Когда он нашел ее, она попыталась развестись, но суд решил, что у них будет совместное право опеки. Мой старший брат должен был проводить с ним столько же времени, сколько и с ней.

Она сделала паузу, чтобы перевести дух, сознательно отпустила спинку скамейки и продолжила.

– Она снова сбежала, но на этот раз ей помогли люди из приюта для жертв домашнего насилия. Она была во Флориде, когда услышала о том, что он умер в ходе драки в баре. Она изменила свою фамилию и фамилию моего брата. Училась ночью и на выходных. Получила степень бакалавра в области социальной работы. Познакомилась с моим отцом. У нее появилась я. Она выучилась на юриста.

Она выкладывала историю своей жизни, как карты в игре «Солитер», аккуратно, упорядоченно и без эмоций, один ряд за другим.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Это… ужасно.

Больше, чем просто ужасно.

Лена отмела мои слова в сторону и сделала глубокий вдох.

– Сейчас она профессор в Северно-западном университете, специалист по семейному праву. Особенно по делам об опеке над детьми, в которых речь идет о женщинах и детях, ставших жертвами домашнего насилия.

– Чтобы им не пришлось переживать то, что пережила она?

– Да, – Лена долго сидела, повесив плечи и сложив руки на коленях. – Ты должна мне пообещать, что никому об этом не расскажешь.

– Обещаю.

– Тот тип, возле бесплатной столовой…, – сказала она. – Я его не знаю. Но я знаю, что он сделал.

Ненадолго перед моим взором возникла фотография под арестом Реймонда Гаскилла, и все встало на свои места.

– Он сказал, что ты знаешь, где его семья.

– Возможно, когда-то я об этом знала. Но если они только недавно пропали, значит меняют свое местоположение каждые пару дней. Возможно его дочь звали Эмили, когда он ещё причинял ей боль, но я гарантирую тебе, что сейчас ее зовут по-другому. И он больше никогда не прикоснется к ней.

– Он потерял право опеки?

Она заговорила чётко, без малейшей дрожи в голосе, вопреки всем тем ужасным вещам, о которых поведала.

– Ему присудили право опеки, несмотря на подавляющие улики, что он склонен к насилию. Потому что это именно те семьи, которым мы помогаем. Там, где система потерпела неудачу. Мы прячем их. Мы даём им новые личности. Мы помогаем им начать все заново далеко отсюда, чтобы у них был шанс на нормальную жизнь.

Я уставилась на нее. Лена Сантос, редактор школьной газеты. Одаренная школьница. Левая нападающая в футбольной команде.

– Это как программа по защите свидетелей, только для жертв домашнего насилия.

– Именно. Только это нелегально. Подделка документов и личности. Если есть ребенок, то мы помогаем им и с переездом в другой город. Но тогда это похищение.

Скрытность. То, как она умело могла отвлечь от себя внимание. Готовность Колина хранить секрет Лены. Конечно же он так поступил, учитывая его прошлое!

– А женщина и маленькая девочка в бесплатной столовой?

– Она казалась такой напуганной, будто за ней кто-то гнался. Я дала ей номер одного убежища для женщин, с которым у нас есть связь, – она удрученно пожала плечами. – Они там не появились.

Все обрело смысл. Теперь, когда я знала, что находится передо мной, картина начала быстро вырисовываться.

– Джилл однажды что-то сказала. Про твою семью. Это тебя напугало.

– Она ведь постоянно говорит о том, что ее отец дружит с прокурором.

– Ты не хотела, чтобы она обратила внимание на твою семью.

Это чувство было мне хорошо знакомо.

Она поморщилась.

– Я знаю, что это похоже на паранойю…

Я покачала головой.

– Это просто осторожность. Как к этому относится твой отец?

– Он в деле. Он адвокат.

– Поэтому ты так хорошо поняла протокол с судебного разбирательства моего отца, – она поняла ситуацию лучше, чем я думала. – Твоя мать знает, что ты мне всё рассказываешь?

– Да. Я обещала ей, что ты будешь держать язык за зубами, – она улыбнулась, но это ещё была не её обычная, лучезарная улыбка. – Никто не может скрывать что-то лучше, чем это делаешь ты.

– Что с типом возле бесплатной столовой? Будут последствия?

– Моя мама сначала сильной запаниковала. Она была близка к тому, чтобы перевести меня в другую школу, но теперь уже успокоилась. Она была очень рада, что Колин оказался там.

Ощущение, будто в животе копошатся черви, вернулось.

– Твоя очередь, – сказала она.

– Колин знает. Всё. И теперь ненавидит меня.

– Он не ненавидит тебя.

– Дело не только в сделке с Билли, – объяснила я. – Я копалась в его прошлом, и кое-что нашла. Он говорил, чтобы я не вмешивалась в это, но… Ты не видела его вчера вечером. Или сегодня утром. Это похоже на то, будто я пытаюсь говорить со айсбергом.

– Смотри, парень чрезмерно заботлив, но такова его природа. Он просто обалдел от того, что ты поменялась с ним ролями и защитила его. Он привыкнет к этому и простит тебе то, что ты разузнала о его прошлом, и тогда между вами все будет как раньше. Когда-нибудь он оттает.

Внезапно обеспокоенная, я подняла песенник и принялась его листать.

– Ведь это именно то, чего ты хочешь, – добавила Лена, внимательно меня изучая.

Я вернула песенник на подставку.

– Это не похоже на восторженное согласие, Мо.

– Я хочу уничтожить Билли. Колин с этим не согласен. Он считает, что это опасно.

– И он прав. Но ты все равно должна его уничтожить.

– Если между нами все останется, как прежде, то я не смогу.

Кроме Билли, я должна ещё заниматься Дугами. Я буду связана с ними до конца жизни, и не знала, сможет ли Колин это вынести.

Люк предупреждал меня, что я не смогу жить в обоих мирах, а я его проигнорировала. Теперь передо мной возник вопрос, был ли он прав.

Глава 19

С осени, когда сестра Донна назначила мне испытательный срок и пригрозила забрать членство в Национальном сообществе почёта, я больше не прогуливала школу. Но когда Лена пошла на урок, я осталась в часовне, вдыхая запах пчелиного воска и камня. Я зажгла ритуальную свечу для Верити и вторую для Ковальского. Моя рука так сильно дрожала, что спичка почти потухла.

А затем я уселась на церковную скамейку, размышляя о Колине и ломая голову над вопросом, как бы мне всё исправить. Но я ничего не смогла придумать – ничего, что могло бы проломить ледяную стену гнева, которой он себя окружил. Она казалась такой непроницаемой, что я даже не знала, с какой стороны подступиться.

Благоразумный человек дал бы ему время оттаять. Но сейчас февраль, оттепель будет ещё не скоро. Я должна позаботиться о том, чтобы Колин и я снова могли доверять друг другу, прежде, чем исчезнет всё остальное.

Наверное, он сейчас в Слайсе, а если не там, то в Моргане. Я содрогнулась при мысли, что Колин может высказать Билли свое мнение. Или, возможно, он дома, поднимает гантели или заканчивает какую-то столярную работу. Я его знала. Я могла разыскать его и заставить выслушать. Рано или поздно, он со мной поговорит. Мы найдем какое-то решение.

Поэтому я выскользнула из часовни и направилась на север, к автобусной остановке, надеясь, что именно в этот момент никто в школе не будет смотреть в окно.

Я ещё и пятнадцати метров не прошла, как ко мне присоединился Люк.

– Пошла погулять?

– Дай угадаю. Ниобе?

– Она просто немного беспокоилась. Ведь знаешь, в конце концов, Антон ещё разгуливает на свободе? Только потому, что Сумрачные больше не могут тебя выследить, ещё не означает, что ты в безопасности.

– Мне сейчас наплевать на Антона.

– Не стоит так к этому относиться. Этот тип охотится за тобой.

Я остановилась на углу. Максимум десять минут, и приедет автобус.

Люк нахмурился.

– В самом деле, Мышонок! Ты действительно настолько упряма, что даже не попросишь меня побыть шофером? – он протянул руку. – Куда направимся?

Я немного подумала.

– В Слайс. Но ты должен нас скрыть, идёт?

– А я так хотел высадить тебя посреди улицы, да при этом может ещё и фейерверк выпустить, – он снова посмотрел на меня. – Все так плохо?

Что-то в моей груди болело так сильно, что я не могла дышать. В конце концов я сказала:

– Очень.

Люк больше ничего не сказал, просто взял меня за руку и провел в Межпространство.

Я втянула голову и вошла в лишь частично отремонтированный ресторан.

Рабочие, среди них и мой отец, спешили туда-сюда, а шум электрических приборов – пил, гвоздомётов, ленточношлифовальных ручных машин – был просто оглушительным.

Колина не было видно, но мой отец заметил меня с другого конца комнаты.

– Разве ты не должна быть в школе? – перекричал он шум.

– Я ищу Колина.

Он покачал головой и показал жестом следовать за ним на улицу. Шум немного стих, и мой отец сказал:

– Лучше не говори с ним сейчас.

– Куда он пошел? В Морган?

– Нет. Он был здесь утром, и мы поговорили пару минут. Потом он ушел. Он не сказал куда собирается, но точно не в Морган, – он покачал головой. – Возвращайся в школу. Если Доннелли захочет поговорить с тобой, то поговорит. Если ты будешь настаивать, то он лишь ещё больше разозлится.

– Ты даёшь мне советы, как строить отношения? Серьезно?

Но он не был тем, кто все рассказал Колину, напомнила я себе. У него каждый день был шанс предупредить его или подключить в качестве помощника. Но он позволил, чтобы я разрешила проблему по-своему, хотя мой способ определенно был дурацким.

– А разве отцы не должны так поступать? – спросил он. Я отвернулась, собираясь уйти, а он схватил меня за руку. – Мне не нравиться, что ты встречаешься с Доннели. Но ты для него важна. Он присмотрит за тобой, когда я не смогу. Поэтому не порть отношения, слишком сильно наседая на него. Ведь это как раз именно то, что привело к неприятностям.

Я вырвалась и прошла к задней части здания, где меня ждал Люк.

Он присмотрит за тобой, когда я не смогу. Я замедлила шаги, снег скрипел у меня под ногами. Он думает, что делает именно это: приглядывает за нами, снова присоединившись к мафии?

– Не повезло? – спросил Люк.

– Попробуем у него дома.

Там Колина тоже не было. Я стучала в дверь, пока не заболели костяшки пальцев, но не последовало никакой реакции. Грузовика тоже не было видно. Как я себя убеждала, Колин не мог уехать из города. Единственное, что он никогда не сделает, это покинет город, как бы сильно не сердился. Он не оставит Тесс.

– В дом инвалидов, – сказала я. – Он у своей сестры.

– Мышонок, я с удовольствием проведу тебя туда, куда пожелаешь, но может в этот раз тебе всё-таки лучше послушаться отца и немного подождать, прежде чем врываться туда.

– Ты подслушивал?

– У меня просто очень хороший слух.

– Магический слух.

– Это тоже самое, – сказал он не задумываясь. – Однако твой отец прав. А я пришёл навестить тебя не из вежливости.

– А разве ты когда приходил просто так? Что случилось?

– Церемония выбора преемника начинается сегодня вечером. Ты готова?

– Я тренировалась с Ниобой, – напряжённо сказала я.

Уголки его рта приподнялись вверх.

– Я слышал об этом. С удовольствием бы посмотрел, как ты надрала задницу Констанции.

– Тебе она действительно не нравиться, я права? Я думала, что ты проявляешь больше сострадания из-за…

– Из-за Тео? Конечно. Но сострадание – это одно, а вот баловать её – совсем другое. Ты рисковала жизнью, чтобы спасти эту девчонку, а она только и делает, что критикует тебя. Возможно ты чувствуешь себя достаточно виноватой, чтобы смириться с этим, но мне это не к чему.

– Она скорбит.

– Она избалована, – подчеркнул он. – И она доставляет неприятности.

От холода у меня стучали зубы.

– Пожалуйста, перенеси меня в дом инвалидов.

– Я сказал, куда пожелаешь, – прорычал он. – Ко мне домой, на тропический остров, в Париж. А ты хочешь в дом инвалидов!

Но он все равно перенёс меня.

Так как Люк нас скрыл, было легко прошмыгнуть через коридоры и найти палату Тесс. Дом инвалидов был светлым и просторным. В коридоре на столах стояли свежие цветы, а на стенах висели картины, нарисованные акварелью.

– Тебе необязательно заходить со мной, – сказала я. – Думаю, Колин не оценит ещё большую компанию.

– А я и не ожидал этого, – он похлопал меня по запястью и прошёл в сектор ожидания. – Позови, когда понадоблюсь.

Я выпрямилась, постучала в дверь и открыла её, в то время, как магия нервно двигалась во мне туда-сюда.