Текст книги "Создательница (ЛП)"

Автор книги: Эрика О'Рурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Он положил руку на капот и пробормотал пару слов. Цвет от его прикосновения всколыхнулся и потемнел, пока не стал чёрным.

Тесс восторженно ахнула.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Желаю тебе хорошей жизни Куджо. Не думаю, что наши пути снова пересекутся.

– Вряд ли. Спасибо, – сказал Колин, кивая в мою сторону.

– Позаботься о ней, даже если она утверждает, что ей это не нужно.

Люк кивнул и неторопливо отошёл к Тесс, чтобы дать нам немного личного пространства. Колин снова повернулся ко мне.

– Нет смысла спорить с тобой, верно? Говорить, чтобы ты не ходила с ним туда вниз?

– Верно. Мне жаль, – тихо сказала я. – Я имею ввиду за то, что заварила вам эту кашу и что разрушила вашу жизнь.

– Ты вернула мне Тесс, – твёрдо сказал он. – Просто будь осторожной и вернись назад целой и невредимой, хорошо? Люк получает от меня специальное разрешение, но все остальные… они того не стоят, чтобы ты за них умерла.

Нет, но магия стоила того, чтобы я жила для неё. Так я и планировала сделать.

– Я позвоню тебе, как только всё закончиться, – сказала я и обняла его, наслаждаясь силой его рук, когда он обняли меня в ответ.

– Будь осторожна, – прошептал он мне в волосы. – Ты вернёшься, и мы уничтожим Билли. Поняла?

– Поняла, – сказала я, втягивая запах мыла, льна и Колина.

Он сел в грузовик и выехал со стоянки. Я сжала зубы, пытаясь сохранить самообладание и смотрела им вслед, пока не исчез свет задних фар.

– Ты отлично справилась, – сказал Люк. – Я имею ввиду, что нашла безопасное для них место.

– Но ты тоже проделал отличную работу.

Он пожал плечами, как будто исцеление Тесс было пустяком.

Я знала лучше.

– Нам пора идти, Мышонок.

– После того, как ещё кое-где побываем, – сказала я. – Нужно быстро заглянуть к подруге.

Глава 35

Дженни Ковальски жила в Нобель сквер на северо-западе города. Её улица напоминала мою: смесь из одноквартирных и двухквартирных домов с небольшими участками земли, где в палисадниках на лужайках настойчиво держались наполовину растаявшие снеговики.

Самое больше различие заключалось в том, что на тёплом, вечернем ветерке развивалось несколько флажков Чикаго Кабс. Надежда умирает последней. В моём районе за такое преступление обкидали бы яйцами. Старая синяя Хонда Цивик Дженни была припаркована на улице. Я с трудом сглотнула, когда вспомнила о Ковальском, и как сумасшедшая надеялась, что он каким-то образом узнает, что я собиралась сейчас сделать.

Я энергично позвонила и пока ждала, когда мне откроют, бросила взгляд на тротуар, где меня ждал Люк. Я настояла на том, чтобы пойти одной. Я не хотела напугать Дженни, но удивление на лице Дженни возросло до ужаса, когда она меня узнала.

– Могу я войти? – я не стала ждать ответа, а просто ворвалась в дом и помахала матери и сестре Дженни, которые сидели за кухонным столом. На одной стене висела семейная фотография, четыре дочери вокруг родителей, посередине Ковальски, обнимающий свою жену за талию. Он выглядел добродушно-смеренным, и не имел ни малейшего понятия, как мало времени ему осталось.

– Я знаю, – сказала Дженни, которая последила за моим взглядом. – Она так неуместна.

– Она идеальна, – сказала я.

Она пожала плечами и явно не хотела вспоминать со мной прошлое.

– Ты выглядишь ужасно. И ты не позвонила. Откуда ты вообще знаешь, где я живу?

– Я не хотела, чтобы кто-то узнал, что я приходила к тебе.

– У тебя паранойя.

– После такого дня, какой у меня был, это скорее инстинкт выживания.

Она закатила глаза, а я протянула ей флешку.

– Отдай это Нику и его людям. Да побыстрее, лучше ещё сегодня вечером.

Она уставилась на флешку.

– Полагаю, что это не твоё домашнее задание по английскому. Но Ник сказал, что мы больше не принимаем участие в расследовании, ты ещё помнишь?

– После того, как передашь это, я выйду из игры, – ответила я. – Больше не связывайся со мной. Не приходи ко мне в школу или домой, или ещё куда-нибудь. Это слишком опасно.

Её выражение лица ясно дало понять, что ей наплевать на опасность.

Я слишком хорошо знала, как скорбь может вытеснить то, что раньше казалось важным, как она может сделать беспечным и из самых благородных мотивов эгоистичным. Мне было жаль Дженни, потому что она перестанет скорбеть только тогда, когда получит ответы. Ответы, которые я не могла ей дать.

Я ещё раз посмотрела на семейную фотографию.

– Твой отец очень тебя любил. Больше, чем он ненавидел Билли.

– Работа была его жизнью, – сказала она со слегка дрожащим подбородком.

– Нет. Вот это было его работой, – я указала на флешку, в которую она вцепилась. – Ты была его жизнью. Он бы тобой гордился, потому что ты довела его дело до конца, но он бы не захотел, чтобы ты продолжала жить так вечно, Дженни. Он бы пожелал, чтобы в твоей жизни не всё вращалось только вокруг мести, да ненависти. Это паршивый способ жить.

– Не преувеличивай так! Разве ты сама не делаешь это ради Верити?

Когда-то так всё началось, но стало чем-то большим.

– Ты ещё помнишь, что я тебе сказала, когда ты в первый раз пришла в Слайс?

– Ты сказала, что твой дядя не убивал моего отца.

– И это правда. Файлов на флешки будет достаточно, чтобы засадить Билли в тюрьму на всю оставшуюся жизнь и Марко Форэли тоже. Но на ней нет ничего, что хоть одного из них связало бы с Верити или с твоим отцом.

– Ты удалила эти файлы! Ты всё ещё защищаешь его, – сказала она, но в её голосе появилась неуверенность.

– Поверь мне, Билли последний человек в мире, которого мне хотелось бы защитить. По крайне мере, второй по счёту, – поправила я себя, когда вспомнила Антона. – Файлов нет, потому что их не существует. Он не имел к этому никакого отношения.

Люк свистнул, как будто хотел остановить такси. Пришло время уходить.

– Больше не приходи ко мне, Дженни. Сейчас я, можно сказать, радиоактивна.

– Ты не сможешь остановить меня, – сказала она.

– Нет. Но я также не смогу тебе помочь. Отдай флешку Нику, а потом оставь всё как есть.

Я собралась уходить, а она сказала:

– Мо…

Я остановилась.

– Мой отец… ты ему нравилась. Он был убеждён в том, что ты хорошая девушка, только замешана в дела, с которыми не можешь справиться. Он сказал, что в тебе гораздо больше, чем видит твой дядя.

Я посмотрела на фотографию Ковальского на стене.

– Он был прав.

Я вышла на улицу, к Люку. Мы пошли, чтобы уйти из поля зрения Дженни, прежде чем войдём в Межпространство.

– Что ты ей дала? – спросил Люк.

– Подстраховку. Даже если я не вернусь, они всё равно смогут уничтожить компанию Билли, а его самого засадить в тюрьму.

– Это вернёт твоего отца в Терре-Хот.

Над нами светила луна, такая полная и яркая, что голые деревья бросали замысловатые тени к нашим ногам.

– Я не могу спасти всех, ты сам это сказал.

– Сказал, – задумчиво ответил он. – Но единственного человека, кого ты должна сегодня спасти, это ты сама, поняла? Другие не имеют значения. Тебе ясно?

– Совершенно ясно.

Глава 36

Путь к дому водяных Дуг был таким же, как и в прошлый раз: ворота, ручей, возня с моей церемониальной мантией, кинжал Люка в моём сапоге.

Через окна мы могли видеть Кварторов, которые ходили туда-сюда, пытаясь делать вид, будто руководство находится в их руках. Конечно, Доминику удавалось это лучше, чем остальным, но и он шагал взад-вперёд по комнате и оглядывался, как будто ожидал, что в любой момент появится Антон.

– Я не понимаю, почему мы не могли сначала быстро заглянуть ко мне, – сказал Люк. – У тебя был трудный день. Было был не плохо сделать небольшую паузу и перевести дыхание.

К этому времени на ногах меня держал ещё только адреналин. А кроме того, настойчивость магии, жажда внутри меня, которую я не могла игнорировать. Я не могла позволить себе размышлять о сегодняшних событиях. Мысли только вызовут чувства, а они были роскошью, которую я не могла себе позволить в этот момент. Предательство Билли, новая жизнь Колина. Тот факт, что я передала информацию, которая вернёт моего отца в тюрьму. Я буду скорбеть позже.

– Если я сделаю паузу, то упаду, – я маршировала по чёрному, блестящему газону, а лунный свет превратил воду в прудах в серебро. – Я должна сосредоточиться на церемонии. И на Антоне. Остальное подождёт.

– Бедный Мышонок, – сказал Люк. – Ты уже всё это время так стараешься поместить разные части своей жизни в маленькие ящички: друзей в один, семью в другой, а магию в третий. Скорее всего, у тебя есть ящичек и для меня тоже, я прав?

– А даже если и так? – я убрала с лица локон. – Это ты сказал мне, что я должна выбрать середину.

– Сказал, – подтвердил он. – Но хотя ты так стараешься, держать все аспекты отдельно, они продолжают пересекаться. Я не говорю, что у тебя нет судьбы – она у тебя есть. И она связана с нами, это я знаю также точно, как собственное имя. Но когда всё закончиться, твоя жизнь, возможно, может быть смесью из Дуги и Плоской. Как ты сама.

– После сегодняшнего дня у меня больше не будет потрясающей жизни, куда я смогла бы вернуться, – ответила я.

– Тогда мы создадим новую, – сказал он. – Меня тоже не убьют некоторые пересечения.

Дверь в дом открылась, и Сабина вышла на главную лестницу, всматриваясь в темноту, пока не обнаружила мой голубой плащ. Она подняла руку и позвала нас жестом.

– Представление начинается, – сказала я, и мы, держась за руки, поднялись по ступенькам.

– Дом собрался, – объяснила Сабина, её тонкие черты лица были искажены от беспокойства. – Мы можем начинать.

– Не хочешь в последний раз обсудить наш план? – спросил Доминик.

– Я знаю, что делать, – ответила я, стараясь держаться невозмутимо, хотя кипела от ярости.

Доминик хотел манипулировать мной, использовать в качестве средства, чтобы обеспечить себе опору власти на несколько поколений вперёд. Я была для него не больше обычной пешки.

Но я не собиралась быть ничьей пешкой.

То, что я должна была сделать, не совсем согласовывалось с планами Доминика. Я не была предана ни его Дому, ни какому-либо другому, ни Кварторам, ни Дугам. Моя лояльность принадлежала магии, и сегодня вечером я сделаю всё, что в моих силах, чтобы обеспечить её безопасность.

Люк понял моё настроение и отказался от формальностей, на которые мы перешли, демонстративно поправив мой плащ и обведя пальцем золотую вышивку на подоле.

– Думай о том, что я тебе сказал, – сказал он. – Мне всё равно, что станет с другими. Главное, позаботься о себе.

– Позабочусь.

Он наклонился вперёд, так что его рот был всего в нескольких сантиметрах от моего уха.

– Я бы тебя поцеловал, но я обещал этого не делать.

– Ты слишком порядочный, – сказала я.

– На самом деле нет.

– А что, если тебя поцелую я? – мои слова были импульсивными, результатом тревоги и безрассудства, которые он всегда во мне вызывал.

Он отошёл назад, и золотистые точечки в его глазах были просто чарующими.

– Перед всеми этими людьми? Я даже не знал, что ты такая эксгибиционистка.

– Я…, – я почувствовала, как румянец согревает мою кожу.

Он мрачно улыбнулся.

– Спроси меня ещё раз, когда мы через это пройдём.

– Маура, – сказал Сабина. – Время пришло.

Мы медленно вышли на огромную веранду. Газон был покрыт кристаллами, которые светились, словно фонари. В свете мерцающих огней шёлковые плащи Дуг выглядели как спокойно движущаяся вода.

Глаза, которые следили за моими движениями, напротив, казались далеко не спокойными. Диапазон варьировал от любопытных до обеспокоенных, вплоть до откровенно враждебных. Налитыми свинцом шагами я заняло своё место с краю толпы.

На столе с мраморной плитой находился стеклянный таз с водой и пергаментный свиток, в котором я на днях подписалась. С другой стороны таза, на аккуратной стопке белых, льняных полотенец, лежал кусок обточенного в море стекла, одна сторона которого была отбита, образуя примитивный нож.

Я ещё раз обвела взглядом толпу. Его нигде не было.

Пока не было.

По какому-то невидимому сигналу Сабина подняла вверх руки и, чтобы продолжить церемонию, начала говорить нараспев. Все остальные присоединились к ней, и я почувствовала тот же всплеск магии, увидела, как моя кожа засветилась и услышала перешёптывание в толпе. В этот раз Сабина не стала останавливаться.

Как только обращение закончилось, магия под моей кожей успокоилась, но кончики пальцев всё ещё светились, в то время, как по моим венам текла энергия.

Имя Сабины в списке было первым. Ирис взяла в руки стеклянный нож, пробормотала благословение и передала его Сабине. Я надеялась, что магия выберет её – её или кого-то другого, чтобы облегчить мою работу.

Сабина спокойно провела морским стеклом по ладони. Широкой линией просочилась кровь, и она сжала кулак, чтобы накапать ей в таз. Кровь образовала в воде облако, как из алого дыма, которое медленно распределилось по поверхности. Из-за этого зрелища мой желудок сжался. Когда кровь полностью растворилась, Сабина протянула раненную руку к поверхности воды и начала заклинание, открыв для себя огромную Лей-линию, граничащую с Домом.

Я не раз принимала в себя грубую магию. С приглушённой магией было проще, но это можно немного сравнить с тем, будто говоришь, что тебе легче засунуть палец в розетку, чем если тебя ударит молния.

Сабина вздрогнула лишь один раз, а её глаза закатились; потом она взяла себя в руки и продолжила заклинание. Воздух из-за силы заклинания содрогнулся, а вода в чаше забурлила, в то время, как она говорила, стараясь изо всех сил эффективно направить силу.

Это был, как и объяснила Ниобе, тест – публичная демонстрация показывающая, насколько хорошо кандидат может работать с магией. Он показывал его силу и мастерство, потому что каждый здесь мог прочитать Линии. Иногда кандидат был слишком слаб, чтобы направлять магию, как только та смешивалась с его кровью, и тогда она поглощала его. Однако Сабина, казалось, хорошо справилась.

Она сотворила тонкую, синюю решётку в воздухе, хрупкую, но стабильную. Решётка выглядела, как защитное заклинание, которое Люк сотворил вокруг меня, но заклинания Люка всегда блестели и постоянно меняли размещение света, как будто действительно состояли из огня. Заклинание Сабины было более спокойным и имело слабый, похожий на блуждающие огоньки блеск. Я не знала, связано ли это с тем, что ей не хватает сил, или она просто не хочет хвастаться. В любом случае, она несомненно было компетентной, ни гением, но вполне способной.

Постепенно решётка исчезла. Джошуа протянул ей льняное полотенце, которое она могла использовать, чтобы перевязать руку, потому что было недостойно исцелять рану, полученную на церемонии выбора преемника магическим способом. Сабина отступила, а Ирис шагнула вперёд, чтобы занять её место. Испытание Сабины закончилось, а церемония выбора приемника продолжалась.

Я наблюдала за испытанием Ирис и Джошуа, а потом, как остальные кандидаты, один за другим, выходили на сцену. Каждый из них принимал в себя магию и выстраивал решётку: некоторые были сделаны неряшливо, линии неровные, как рисунок ребёнка, в то время, как другие изящно изогнуты. Некоторые были настолько аккуратными, что выглядели несгибаемыми, другие, напротив, казались такими слабыми, что их почти не было видно. Но ни одно из заклинаний не было настолько энергичным, как магия Люка.

Всегда, когда Люк творил заклинание, магия двигалась, мерцала и танцевала, полная света. Я всегда думала, что это просто природа огненных Линий, но теперь поняла, всё дело в том, что магия на него реагировала. Возможно, он не знал, что она наделена разумом, но блеск означал, что они работают вместе, то есть, как партнёры. Люк не навязывал свою волю Линиям.

Поэтому он был наследником. Независимо от того, понимали Дуги что это значит или нет, они тоже знали, что это очень важно.

Магия, как я теперь поняла, была такой индивидуальной, как отпечаток пальца. Каждая отдельная решётка выглядела по-другому. Структура, яркость, уровень подвижности внутри Линий. Они раскрывали всё о человеке, который сотворил волшебство. Из-за того, что каждый вливал в заклинание свою кровь, оно полностью отображало его сущность, раскрывало его истинную природу. Эта церемония была у Дуг эквивалентом теста на детекторе лжи.

Испытания продолжались, но не один из кандидатов меня не удивил.

Несколько могли едва сопротивляться магии, теряли сознание, и их приходилось выносить со сцены. Не было ни одного момента, когда магия бы восстала, потребовала моего внимания и сказала: вот этот!

В то время, как мы прорабатывали список имён, я начала беспокоиться, что Антон действительно будет избранным, если продемонстрирует такую силу, что водяные Дуги просто не смогут противостоять и сделают его своим лидером. Я могла говорить за магию, но не за весь Дом. Магия забеспокоилась.

В конце концов, Сабина назвала имя Антона. Люк, готовый действовать, обвёл толпу взглядом. Кварторы стояли молча. Орла вцепилась в свою трость, Паскаль наблюдал за всем с полузакрытыми глазами и сосредоточился больше на активности Линий чем на том, что происходило на земле. Доминик разглядывал меня.

Магия закричала во мне, предупреждая, а я послала в ответ успокаивающую волну, в то время как Сабина назвала ещё раз имя Антона. В этот раз толпа расступилась, чтобы пропустить его.

Он прошёл мимо меня, откинув капюшон назад, безупречный до кончиков волос, так что вообще не было заметно, что ему три раза выстрелили в грудь. Но его глаза были прудами злобы, и я отпрянула, когда он проходил мимо.

Он принял нож от Сабины, поворачивая его туда-сюда, чтобы поймать свет и проверил большим пальцем насколько остро лезвие. Затем повернулся и с ядовитой улыбкой направил остриё на меня.

– В любое время, – пробормотала я, сжав руки в кулаки.

Он без колебаний провёл лезвием по руке, не показывая, что это причинило ему какую-то боль и беспрепятственно окропил кровью воду в тазе.

Не знаю, чего я ожидала – может быть, что кровь заставит воду вскипеть, как святая вода с вампиром или какое-то клише, которое выявит его злобу. Но алые капли только распространились в воде, окрасив её в отвратительный розовый оттенок. Губы Антона скривились мерзкую улыбочку, когда он принял в себя магию, даже не моргнув.

Его глаза расширились, когда энергия поразила его с полной силой, но он не позволил ей повлиять на себя и даже приостановился, чтобы посмотреть на толпу. Это был продуманный жест, целенаправленная демонстрация власти, а затем он принялся говорить нараспев.

Сначала он говорил тихо, слова невозможно было понять, но, когда заклинание приняло форму, стало ясно, что работа других кандидатов была, по сравнению с его, детской забавой. Голубое пламя было темнее, чем у других, но свет и магия, струящиеся по поверхности, придавали ему нереальный блеск. Линии образовывали почти непроницаемую решётку с такими узкими промежутками, что я сомневалась, что смогла бы просунуть через неё даже руку. Антон оставил конструкцию одно мгновение висеть в воздухе, а потом взорвал её так, что она ненадолго всех ослепила.

Когда моё зрение прояснилось, Люк стоял между мной и Антоном, который тихо смеялся.

– Ты забываешь, где ты, мальчик.

Пальцы Люка дёрнулись, но я подтолкнула его.

– Пока не нужно.

– Скоро, – сказал он, не отрывая от Антона взгляда.

Ирис молча протянула Антону льняное полотенце, чтобы он мог обвязать руку.

Он оглядел толпу, пока накладывал повязку, такой самодовольный, как будто уже победил.

– Следующая, – выкрикнул он, двигаясь к подножию лестницы, так что я была вынуждена, пройти мимо него рядом. Пока я поднималась по ступенькам, он встал перед толпой, как генерал перед армией, которую возглавлял. Интересно, сколько Серафимов поддерживают его, сколько невидимых мишеней сейчас на мне, и что произойдёт, когда моя кровь упадёт в воду и я выпущу магию.

Глава 37

Я могла бы решить, нанести себе новую рану, приставить стеклянный нож к другой руке, а шрам, что остался после нападения на Верити не трогать. Но это был тот шрам – шрам от Сумрачных – с которого началось это путешествие и который перенес судьбу Верити на меня. Мне казалось уместным теперь, в самом конце, снова его вскрыть. Потому что я была почти уверена, что здесь всё закончиться. Только ещё не знала, каким будет конец.

Я стиснула зубы, когда лезвие проникло в кожу, потому что не хотела, чтобы Антон испытал удовлетворение увидев, как я плачу. Алые капли завитками расползлись по воде, и я ожидала сигнала Сабины, прежде чем начать.

Но вместо того, чтобы нараспев произнести тоже заклинание, что и все остальные, я нащупала Линии, открыла себя им и ещё раз вобрала в себя магию.

Из-за напора энергии я пошатнулась, но смогла остаться на ногах. Магия пронеслась через меня, словно водопад, заставила светится мою кожу, а глаза ослепила. Я заговорила мелодичным, серебристым и в этот раз явно основанным на воде языке Дуг: слова хлынули и слетели с моего языка.

Я не знала, как так получилось, что я внезапно свободно заговорила на этом языке, но каждое отдельное слово было чистым и верным, точный перевод мыслей магии, объявление свободы, триумфа и жизни.

Казалось, будто прорвалась платина, через которую теперь устремилась чистая энергия. Это было не заклинание, я не формировала магию и не направляла её. Не образовалось никакой решётки, никакого магического отпечатка пальца. Я просто светилась, как табло результатов на турнире Большого шлема: магия явно сияла и жила во мне.

Истина была раскрыта, моя тайна для всех очевидно выставлена напоказ – особенно для Антона, который быстрее чем другие сложил два и два.

Когда магия успокоилась, оставив меня истощённой и дрожащей стоять на сцене, губы Антона растянулись в ужасную, кошачью улыбку.

Я не стала ждать, когда Джошуа протянет мне полотенце, и сразу в напряжённом молчание перевязала руку, не способная поднять взгляд.

– Я здесь ради тебя, – сказал Антон беззаботным тоном, нарушив молчание. – Выбор приемника – это смешная ничего не стоящая честь, а вот ты – настоящая награда, тем более теперь, когда я знаю, что ты до сих пор скрывала.

– Тебе же безразличны эти люди, – сказала я, смотря на него. – Ты хочешь их уничтожить.

– Я хочу, чтобы наступила новая эра. Дома не имеют значения. Наши родословные линии запятнаны. Кварторы, прежде всего, служат своим собственным интересам. Даже это церемония – карикатура на то, чем она была когда-то. В старые времена те, кто хотел, чтобы их испытали, ставили на кон свои жизни за привилегию служить своему народу. Пролитие крови было настоящим, а не символическим, а выжившего назначали лидером. Мы стали слабыми. Неполноценными.

– Народ выбирает, – сказала я. – Он может влиять на своё будущее. Что может быть плохого в том, что члены Дома определяют, какой хотят выбрать путь?

– Они этого не заслужили, – сказал он. – Ты же хочешь стать учёным. Это эволюция. Я только немного ей помогу и позабочусь о том, чтобы сильные стали теми, кто поведёт нас в будущее, теми, кто в состояние нести бремя великого. Все остальные должны быть искоренены. Они бесполезны.

– А что тогда со мной? Я даже не Дуга. Я для тебя бесполезна.

– Ты самая полезная вещь из всех, – объяснил он. – Через тебя мы выпустим магию и начнём всё с чистого листа. Ты показала нам, кем мы можем стать, какими сильными и чистыми, и могущественными. Всё, что нужно сделать, это выпустить магию.

– Я этого не допущу, – сказала я и вытащила кинжал из сапога.

– Нет? Даже если это спасёт того, кого ты любишь? – он протянул руку назад и вытащил из толпы закутанную в плащ, явно дрожащую фигуру. – Бедняжка. Она думает, что ты её спасёшь. В очередной раз. Но я думаю, что ты достаточно хладнокровна и позволишь, чтобы я пролил её кровь на этом самом месте. Ты ведь, ради себя, уже дала сегодня умереть невинному. Один больше, один меньше, не имеет значения, верно?

Он откинул плащ, и в его хватке оказалась Констанция. Она была бледной и плакала, а её голубые глаза, так похожие на глаза Верити, умоляли о помощи.

Я положила кинжал на стол.

– Мышонок, – тихо предупредил Люк. – Придерживайся плана.

«Единственный человек, которого ты должна спасти сегодня вечером – это ты сама.» Но Люк не ожидал, что здесь появится сестра Верити. В одном нужно отдать Антону должное: он умело разыгрывал свои козыри.

– Экомов не был невинной овечкой, и он умер не ради меня. Ситуация здесь совсем другая, – сказала я и также осторожно, как и целеустремлённо спустилась по ступенькам вниз.

– Подумай, – сказал Люк. – Не делай этого.

Я посмотрела Констанции в глаза, заметила дрожь её подбородка, дрожащие слёзы на ресницах.

– Я знаю, что делаю.

Доминик вышел вперёд.

– Ни шага дальше, Маура!

– Здесь ты не можешь ничего сделать, Доминик, – объяснила Сабина.

– И ты тоже, – весело сказал ей Антон. – В противном случае я убью девчонку.

И он действительно её убьёт. Он убьёт здесь всех, чтобы заполучить меня. Чтобы захватить меня, как сделал это с Джилл, чтобы заставить меня выпустить магию.

Констанция издала глухой от сдерживаемых слёз звук, и я подошла ближе, подняв руки вверх в знак того, что сдаюсь. Как только я оказалась в пределах досягаемости, Антон толкнул Констанцию на землю, схватил меня за запястье и притянул к себе.

Я даже не пыталась сопротивляться.

– Для кого-то с таким потенциалом, Маура Фитцджеральд, ты ужасно предсказуема, – его горячее дыхание ударило мне в щёку, но всё же заставило мёрзнуть, в то время, как его влажные пальцы лежали на моей коже. – Тебе нужно над этим работать.

– Я же тебе говорила, – заметила Констаниция, поднявшись на ноги и встав позади Антона. – Мо, мученица. Это срабатывает каждый раз.

Глава 38

Если бы Антон не держал меня так крепко, я бы стёрла ядовитую улыбку Констанции пощёчиной.

– Чёрт, Констанция! Ты ведь якобы такая умная.

Она отбросила назад волосы, расстегнула голубой плащ, который был на ней и пинком отшвырнула его в сторону.

– Достаточно умная, чтобы обмануть тебя, – сказала она. – Ты действительно думала, что между нами всё в порядке, Мо? Ты оставила Верити умирать, ты убежала, оставив её одну сражаться с Сумрачными. Она умерла, потому что пыталась спасти твою никчёмную задницу.

– С Сумрачными, которых послал Антон, – сказала я. – Почему злая я, если это он приказал её убить?

Констанция всё ещё дрожала, но не от страха, а от гнева. Она прямо-таки плюнула мне в лицо.

– Верити не хотела их слушать. Если бы она послушала Серафимов и присоединилась к ним, когда её об этом просили, всё было бы хорошо. Но она слишком много думала о том, чтобы вернуться к тебе и вашим дурацким планам с Нью-Йорком. А потом она умерла, а ты украла её жизнь. Ты просто взяла на себя её роль, как будто её никогда не существовало. Ты подцепила себе её парня, а потом ещё убила мою тётю, чтобы занять здесь её место.

– Эавнджелина работала вместе с ними. Она предала Верити. Что, чёрт возьми, с тобой не так, Конастанция?

– Ты не понимаешь этого мира, – ответила она. – Он тебе не нравиться. Ты даже его не уважаешь. Он пытается сделать его лучше. Сильнее. А ты только постоянно вмешиваешься.

– Ты такая глупая, – сказала я. – И знаешь, что ещё? У тебя ужасно плохая память. Когда мы в последний раз сражались друг с другом, я надрала тебе зад. И снова надеру, как только закончу здесь.

Антон скрутил мне руку, так что я снова посмотрела на него.

– Тогда давай начнём.

– Будь осторожен в том, чего желаешь, – сказала я, когда он положил мне руки на виски.

Было такое ощущение, будто он перекапывает мой мозг, и ледяные пальцы, без разбора, вытаскивают из него воспоминания. И от этого ощущения мне стало плохо.

Но в этот раз я была готова. Я дала ему самые ужасные воспоминания, которые у меня были: как я держала тело Верити, когда она умерла, как Сумрачные в парке напали на меня, вид Ковальского, когда тот сгорел в магии, поникшее тело Экомова, лежащие на полу в доме престарелых.

Когда он схватил меня, я не стала сопротивляться, а в сердитом потоке энергии объединила сконцентрированную силу магии – её интеллект, могущество, неослабленную мощь, которую когда-то приняла в себя – и вылила прямо в его разум.

Он был настолько жадным, что сначала даже не заметил, что случилось. Он впитывал в себя магию с необузданным злорадством и жадностью, пока она им не завладела. Когда он, в конец концов, попытался отступить, магия этого не позволила, а проникнув через раскол, обратилась против него. Я произнесла слова, которые подсказала мне магия – предупреждение, негодование и наказание – инстинктивно могущественные слова, которые прорвали его защитные стены опустошили и наполнили грубой магией.

Я чувствовала её силу, и на долю секунды подумала прекратить, но потом вспомнила Верити и её отнятое будущее, все воспоминания, которые она никогда больше не приобретёт. Подумала о жизни, которую она должна была вести. О жизни, которую должна была вести я.

И не стала останавливаться.

Люк рассказывал мне, что грубая магия убивает Дуг изнутри. Чем больше одарена Дуга, так он сказал, тем дольше продолжаются её муки. Антон был сильным – его притязания, руководить Серафимами, основывались на могуществе. Но теперь это могущество растянуло его страдания.

И когда Сумрачные проникли сквозь стены Дома, это Антон был тем, из чьих глаз и рта, груди и кончиков пальцев хлестала грубая магия, на которую они набросились. Даже когда его крики перешли на их язык, и он умолял прекратить, направляя их в мою сторону, они игнорировали его, хватая своими когтями, и его крики стали неясными.

Сумрачные растерзали его. Я не стала отводить взгляда, хотя многие Дуги отвернулись. Магия распознала момент, когда сердце Антона прекратило биться. Она быстро вернулась в Линии и запечатала их, так что Сумрачные больше не могли до неё добраться. Антон умер, а я измученная, упала на землю.

А затем Сумрачные оказались среди нас, и битва началась.

Стражи Кварторов сбросили свои плащи и выступили против врага. Остальные водные Дуги вытащили своё оружие из Межпространтва. Но я слишком устала, чтобы сражаться, а мой кинжал лежал на сцене, слишком далеко, чтобы быть полезным.

Люк добрался до меня, прежде чем нанёс удар первый Сумрачный, поднял меня на ноги и затащил в дом. Я смотрела через двери бального зала на насилие, бушевавшее снаружи.

– Всё закончилось, – сказал он и встал рядом.

Я почувствовала, как во мне поднялся холодный голод и сжал сердце, чтобы ещё раз высвободить ледяной поток скорби и напомнить обо всём, что я потеряла. На мгновения я и сама потерялась, хотела найти новую цель. А затем почувствовала тёплую руку Люка в моей и поняла, что больше не хочу носить в себе этот холод.

– Да, – сказала я. – Это так.

Мы нашли гостиную и сели на диван, прижавшись друг к другу. Звук битвы был приглушённым, но Люк всё же смотрел на дверной проём, как будто ему хотелось выбежать на улицу.