Текст книги "Сирены"

Автор книги: Эрик ван Ластбадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 43 страниц)

– Кстати, как твоя подруга Мэгги? По-моему, она живет с кем-то из этой группы, нет?

– Да, с Крисом Керром, вокалистом «Хартбитс». У нее все в порядке. Она была вместе с Крисом, когда группа работала в студии над новым альбомом. Она все еще ищет роль, чтобы прорваться наверх.

Рубенс хмыкнул.

– Бьюсь об заклад, она отдала бы все, чтобы заполучить твою роль в «Хэтер Дуэлл».

– Нет, если б это означало, что я лишусь ее. Она очень рада за меня, – Дайна заметила многозначительный взгляд, который Рубенс бросил на нее. – В самом деле. Она мой самый лучший друг. Мы вместе прошли через немало испытаний за последние пять лет.

– Тем больше поводов для зависти с ее стороны, бросил он, сворачивая на подъездной путь к дому, освещенный стоявшими с обеих сторон японскими каменными фонарями. – Настало время девушкам превращаться в женщин.

Разумеется, она тут же потеряла Рубенса в блеске слепящих огней, диком шуме и одуряющем аромате духов. Краешком глаза, впрочем, она заметила, как его увел прочь, подхватив под руку, Боб Лант из «Уильям Моррис». Вскоре они уже стояли, почти прижимаясь друг к другу, низко наклонив головы, как студенты-второкурсники, совещающиеся на поле перед началом футбольного матча.

Оглушительно ревела музыка – песни Линды Ронстад звучали вперемешку с вещами Донны Саммер, создавая странную шизофреническую атмосферу. Дайна узнавала в толпе людей, работавших во всех главных компаниях, как впрочем и независимых продюсеров и режиссеров. Лишь артисты попадались ей на глаза в гораздо меньшем количестве.

– А, Дайна Уитней.

Она оглянулась и увидела приближающуюся к ней хозяйку дома. Берил Мартин была крупной женщиной, по своей внешности больше всего смахивала на попугая. Заостренный, клювообразный нос можно было бы назвать самой примечательной чертой на плоском овале землистого лица, если бы не чудесные зеленые глаза, похожие на два изумруда, утопавшие в одутловатой плоти щек.

– Привет, Берил.

Несмотря на свои внушительные размеры Берил перемещалась и поворачивалась с удивительной легкостью и даже изяществом.

– Ну как я тебе нравлюсь? – поинтересовалась она. – Я имею в виду внешне, – она рассмеялась, не дожидаясь ответа и, подхватив Дайну под руку, потащила ее к бару. Через пару мгновений у каждой из них в руках оказалось по стакану.

– Ты должна рассказать мне, – продолжала Берил, – как вы подружились с Крисом Керром. Я хочу сказать он... ну, в общем, все рок-музыканты такие чудаковатые люди. Или, – ее бровь многозначительно поползла вверх, – это секрет? – Она хихикнула. – Они все такие эксцентричные, – ее рука обвилась вокруг талии Дайны. – Какая прелесть!

– Да нет, все обстоит по-другому, – ответила Дайна, одновременно очарованная и раздраженная этой непосредственностью. – Не понимаю, что такого необычного ты находишь в музыкантах. Мне кажется, что большинство людей из нашего круга приглашают их к себе на вечеринки, потому что те вызывают у них в одно и то же время интерес и ощущение превосходства.

– Музыканты..., – Берил обсасывала это слово во рту, точно леденец. – Хм, нет. Музыканты – это люди, играющие в симфонических оркестрах или джазовых ансамблях. Рок-н-ролл исполняют, как бы назвать их? Бандиты, – она пожала полными плечами. – Не знаю, они все выглядят такими идиотами.

– Крис не из их числа, – возразила Дайна, слегка выведенная из себя тем, что ей приходится защищать его. – Ты не понимаешь его, потому что он – выходец из совсем других слоев. Он чужой здесь. Воображаю, как неуютно он должен до сих пор чувствовать себя в твоем обществе. У него так долго не было по сути дела ничего.

– Я поведаю тебе одну тайну относительно моего прошлого, – не задумываясь ответила Берил. – Я впервые приехала сюда всего с несколькими центами в кармане. В то время я весила чуть больше пятидесяти килограммов и вполне могла стать моделью. – Она повернулась лицом к свету. – Если ты приглядишься, то увидишь, что когда-то я выглядела не так уж плохо. Однако вокруг было еще десять тысяч других девчонок, куда более красивых, чем я. Некоторым из них, в конце концов, удалось осуществить свою мечту.

– Мне же, однако, не оставалось ничего другого, как опуститься на колени и принимать в рот множество влиятельных, так сказать, членов, чтобы встать на ноги. – Она снова пожала плечами. – Иногда это срабатывало, а в других случаях меня все равно вышвыривали с пустыми руками. Лос-Анджелес не слишком радушный и чувствительный город, – она рассмеялась, невольно выплевывая изо рта смесь слюны и алкоголя. Кожа Берил была мягкой и сухой и пахла «Шанель № 5».

– И вот однажды я задумалась в тот самый момент, когда я развлекала таким образом одного рекламного агента. Я пришла в такое возбуждение, что чуть не превратила его в калеку при помощи зубов, – Берил расхохоталась. – Он в это время разговаривал по телефону со своей клиенткой. Я знала, кто она такая и видела, что у него совершенно неправильный подход в ее случае.

– В тот же миг эта скотина положила мне ладонь на затылок, заставляя меня заглатывать его член все глубже. И вот тогда меня осенила простая мысль: зачем я здесь трачу время на этого козла, зная, как можно помочь его клиентке-актрисе поместить материал о ней в прессу. Итак, я слегка, ха-ха, обслюнявила ему штаны, а когда он вышел из комнаты, то заглянула в его записную книжку и нашла там адрес артистки.

Спустя минуту я покинула офис, во весь дух помчалась в редакцию «Тайме» и предложила Эпстайну свои соображения насчет материала. Он согласился купить его. После этого все, что мне оставалось сделать – уговорить ту женщину нанять меня в качестве рекламного агента. Берил осушила стакан, причмокнув губами от удовольствия.

– Должна признаться, это оказалось легче, чем я предполагала. Она так долго сидела без дела, что забыла, с какого бока подступаться к подобным вещам. Так что публикация в «Тайме» показалась ей чем-то невероятным. Для меня же это стало только началом, – она похлопала себя по животу. – Потом пошли званые завтраки, ленчи, обеды, пока наконец от моей фигуры модели не осталось и следа. Сперва я расстраивалась, но потом подумала: «Что моя внешность принесла мне?» И через некоторое время я научилась любить свой новый вес. Я сделала его основой своего «имиджа». К тому же, – она подмигнула, – теперь не я развлекаю вышеописанным способом мужиков, а они меня. Ха-ха!

– Для тебя не существовало иного пути? Берил покачала головой.

– В те времена, о которых я рассказываю, нет. Теперь все обстоит иначе: женщины могут выбирать свою дорогу.

Дайна рассмеялась.

– Да. С каждым днем вокруг толкуют все больше о свободе и равных правах. Однако дальше этого дело заходит чрезвычайно редко.

Берил окинула ее внимательным взглядом.

– Я вижу, даже Рубенс не сумел до конца оценить тебя по достоинству, – она кивнула. – Однако теперь мне понятно, почему он принимает такое живое участие в твоей карьере. Должна сказать, ты мне весьма понравилась в «Риджайне Ред», но пресса, точнее недостаток ее, была просто возмутительной. «Парамаунту» следовало нанять меня. Вне всяких сомнений из той ленты можно было извлечь гораздо больше пользы для тебя. Мне кажется, Монти потерпел неудачу в этом случае. Он должен был заполучить какие-то гарантии для тебя. Если б я приняла участие в деле, черт возьми, то «Риджайна Ред» создала бы тебе рекламу, а не наоборот, как сейчас.

– Он сделал все, что мог, – возразила Дайна. – В конечном счете, в этой ленте я сыграла свою первую главную роль.

– Нет, милочка, так рассуждать не годится. Джефри Лессеру чертовски повезло, что он заполучил тебя для картины. Да-да. Все эти пышности и блеск не стоили бы и ломанного гроша без хорошей актерской игры, которую обеспечила именно ты, – Берил обняла Дайну за плечи. – Я слышала, что ты к тому же сумела пресечь его поползновения затащить тебя в постель.

– О, ты знаешь Джефри. Ему нравится запугивать людей. Он сумел сломать Марсию Бойд всего в течение каких-нибудь трех дней. Он просто донимал ее с одним эпизодом... заставил сделать полторы сотни дублей... на самом деле с одной-единственной целью. Он всего лишь грязный неврастеник. Марсия все больше и больше впадала в истерику, пока, наконец, ее не пришлось заменить. Он же получал истинное удовольствие от всего этого.

– А что случилось, когда он попробовал проделать то же самое с тобой? – тихо спросила Берил заговорщицким тоном. – На мой взгляд ты не похожа на истеричку.

– Я не ломаюсь с такой легкостью.

– Браво! – Берил обхватила обеими руками стакан. – Похвальное мужество! – ее голос звучал еще тише, и Дайне, чтобы расслышать, о чем она говорит за непрекращающимся назойливым гамом, пришлось сильно наклониться вперед. – Но ведь он пытался, да?

– Да, – Дайна кивнула, – но я просто платила ему той же монетой.

Берил выглядела изумленной.

– И он не выкинул тебя с площадки?

– О, нет, – Дайна вновь засмеялась. – Видишь ли, я вовремя поняла, что Джефри чувствует себя намного спокойнее, противопоставляя себя всей актерской группе. Он считает, что это порождает своего рода напряжение, приводящее к наилучшему творческому результату.

– Это правда?

Дайна пожала плечами.

– Кто знает? Я думаю, все дело в том, что ему легче всего работается, когда такое напряжение существует. Я видела, что произошло между ним и Марсией и поняла, как надо вести себя с ним.

– Ты необычайно умна! – Берил нежно сжала руку девушки.

– О чем это вы судачите? – поинтересовался Рубенс, вынырнувший из толпы.

– Ни о чем интересном для тебя, – немного бесцеремонно ответила Берил. – Обычные женские сплетни, – с этими словами она удалилась в исключительно веселом расположении духа.

* * *

– Так все-таки, о чем у вас шла речь? – спросил Рубенс у Дайны, когда они остались вдвоем. – Я уже давно не видел, чтобы Берил так много смеялась.

– Встреча родственных душ, – объяснила Дайна. – Мне кажется, мы поладили.

– Ну и отлично, – в его голосе звучала необычайная радость.

Дайна бросила взгляд в сторону веселящихся гостей и, потянув Рубенса за руку, заставила его развернуться.

– Господи, – выдохнула она. – Похоже, к нам приближается Тед Кессел.

– Ну и что? Чем он тебе не угодил?

– Этот кобель? Он не может считать свою жизнь полной, пока не переспит со всеми бабами вокруг. Ты знаешь, «Риджайна Ред», согласно первоначальному замыслу, должна была сниматься на студии «Уорнес».

– Ну да, конечно.

– Так вот, именно Кессел воспрепятствовал этому в последнюю минуту. И знаешь почему? Он требовал, чтобы главную роль доверили более популярной актрисе. Ему не давало покоя, что я недостаточно известна и, по его мнению, мое участие стало бы препятствием в успешном прокате картины.

– Интересно, что он придумывает, чтобы объяснить твой успех своим хозяевам.

Между тем, Кессел, заметивший их, действительно проталкивался сквозь толпу, направляясь к ним. Его седые волосы были аккуратно подстрижены, а розовые щеки и подбородок так гладко выбриты, что казалось блестели, отражая свет. Его костюм состоял из широких коричневых брюк и, застегнутой на одну пуговицу, охотничьей куртки, из-под которой выглядывали безволосая грудь и пивное брюшко.

– Дайна, что ты делаешь в компании этого пирата! – с жаром приветствовал он девушку, одновременно хлопнув Рубенса по спине. Что означает ваш маленький тет-а-тет: бизнес или развлечение? Надеюсь, мое присутствие не помешает?

– На самом деле и то, и другое, – ответил Рубенс. – Мы строим планы относительно следующего фильма с участием Дайны.

– Уже? Но ведь работа над последним в самом разгаре.

– Тед, – сказал Рубенс, слегка обнимая его за плечи. – Когда к тебе приходит успех, необходимо планировать будущую работу загодя.

Кессел ни словом не обмолвился об «Риджайне Ред» и некоторое время стоял молча, окидывая их по очереди подозрительным взглядом.

– Выбор осуществляют люди из «Твентиз», надо полагать.

Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем Рубенс, посмотрев на Дайну, ответил.

– Нет.

– Да? А у вас есть какие-нибудь соображения насчет студии? – Дайне показалось, что он чуть было не облизнулся. – Тебе известно мое положение в «Уорнес», Рубенс. Скажи только слово, и завтра утром я пришлю тебе мои предложения. – Теперь, когда беседа зашла так далеко, он не разговаривал с ними обоими.

– Не знаю, Тед, – на лице Рубенса было написано сомнение. – Я имею в виду, что ты ведь совершенно не знаком с проектом.

Жирные пальцы Кессела задрожали от возбуждения. Он превратился в гончую, почуявшую добычу, и ничто не могло уже сбить его со следа.

– Это не имеет значения. Мы предоставим все вопросы на твое полное усмотрение, Рубенс. Одно твое имя значит многое.

– А Дайна? Ее имя значит многое тоже.

– Да, да. Разумеется, – быстро согласился Кессел. – До нас до всех дошли самые невероятные слухи о «Хэтер Дуэлл».

Рубенс, зная, что тому не терпится узнать больше о фильме, задумчиво заметил: «Мы хотим получить самые надежные гарантии».

– Для чего же еще по-твоему я здесь? Мы не замедлим представить их, поверь.

– О, я верю тебе, Тед, – сказал Рубенс, вновь обнимая его за плечи. – И я не сомневаюсь, Дайна также верит тебе. Но видишь ли..., – он оглянулся, точно желая убедиться, что их никто не подслушивает. – Тед, я должен сообщить тебе кое-что строго конфиденциально...

– Да? – на щеках Кессела появился блеск, точно в предвкушении лакомого кусочка.

– Какую студию мы бы не выбрали, – сказал Рубенс, – это не будет студия, принадлежащая «Уорнес», – он рассмеялся, когда Кессел с яростью вырвался из его жульнических объятий и с багровым лицом вышел из комнаты.

– Как я вижу, ты не собираешься отвозить меня домой, цинично заметила Дайна. Она по-прежнему не могла ничего с собой поделать, к тому же цинизм в сложившихся обстоятельствах оставался ее единственной защитой.

Если это и не понравилось ему, он был все же достаточно осторожен, чтобы не демонстрировать открыто свои чувства.

– Нет. Я знаю, что ты любишь море, – серьезно ответил он.

В то же время, как будто он, точно искусный фокусник, подстроил это, машина, свернув с шумной магистрали, очутилась на извилистой, пустынной дороге, ведущей в Малибу.

Дайна, нажав на кнопочку, опустила до конца боковое стекло со своей стороны и выключила радио. В тишине ей удалось различить шум прибоя, такой же ровный и спокойный, как ритм ее собственного сердца. Однако, когда они приблизились к берегу, вид ленивых тихоокеанских волн заставил ее с болью в душе вспомнить о суровых темно-голубых волнах Атлантики, бьющихся о мрачные скалы, покрывая их седой пеной, таких холодных, что стоит зайти в них, и все тело тут же покрывается гусиной кожей, а губы синеют.

Вытянутая туша «Линкольна» с негромким гудением катилась вдоль Олд Малибу-роуд, мимо погруженных в сон темных домов, стоявших один напротив другого, так что лишь в промежутках между ними Дайна видела блеск воды возле берега.

– Уже поздно, – сказала она. – Мне завтра на съемки.

– Все в порядке, не волнуйся.

Рубенс плавно остановил машину всего в нескольких шагах от голой песчаной косы. К величайшему своему удивлению Дайна, оглядевшись, не увидела поблизости ни одного дома.

– Где мы? – спросила она.

– Пошли, – вместо ответа бросил Рубенс, выбираясь из автомобиля.

Она последовала его примеру и, очутившись снаружи, глубоко вздохнула. «По крайней мере, воздух тот же самый», – подумала она, жадно вдыхая богатый аромат моря, соли и фосфора и чего-то еще.

Она взглянула на Рубенса поверх блестящей крыши «Линкольна». Тот стоял уже без пиджака и теперь снимал ботинки, наступив носком одного на пятку другого.

Покончив с этим, он протянул Дайне руку Она, обойдя вокруг машины, приблизилась к нему и, трепеща всем телом, позволила ему увлечь себя с дороги на пляж. Торопясь и спотыкаясь, утопая по щиколотку в песке, они оставили позади справа линию дрожащих огней, словно обозначавшую границу цивилизации, и вступили в новый мир таинственный и неведомый.

Они уже спустились к самой кромке воды, а Рубенс продолжал тянуть Дайну вперед за собой. Она наклонилась, выскользнула из туфель и, сама не зная почему, последовала за ним. Одежда, быстро намокнув, прилипла к их телу, наливаясь свинцовой тяжестью; содержимое карманов тут же оказалось в воде.

Тогда они разжали руки и поплыли прочь от берега. Рубенс держался чуть впереди, указывая путь. Дайна заметила яхту, только когда они приблизились к ней вплотную, и поняла, что это и есть конечная цель их путешествия.

Тридцатифутовый шлюп удерживался на месте несколькими буями и якорем. Рубенс подплыл ближе к носу судна и вытянул вперед и вверх длинную мускулистую руку. Его пальцы ухватились за что-то, и на несколько секунд он повис, высунувшись по пояс из воды. Когда, отцепившись, он плюхнулся назад, взметая кучи брызг, в его руках была веревочная лестница, скользкая от налипших водорослей.

– Полезли?

Дайна взглянула вверх. Слева от нее неясно вырисовывался черный корпус корабля. Она разглядела протянутую ей из темноты руку, по которой стекали крупные капли. Рубенс уже успел вскарабкаться на борт. В душе Дайны вспыхнуло сильное желание не вылезать из воды, чтобы не расставаться со столь приятным ощущением невесомости.

Повинуясь внезапному импульсу, она погрузила голову в воду, оставив глаза открытыми, точно это помогало ей лучше слышать. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем задыхающиеся легкие заставили ее вынырнуть. Сколько она не прислушивалась, ей не удалось услышать ничего, кроме звука, напоминающего шум прибоя, приглушенный гул, монотонный, едва различимый, точно далекое эхо неистового рева первозданного хаоса, бушующего во вселенной, неподвластной времени, где все рождается, живет и умирает, подчиняясь своим законам и противоречиям, в одно и то же мгновение.

Дайна выскочила на поверхность, отфыркиваясь, пытаясь вытряхнуть воду из носа и ушей. Ей в сердце закралось туманное ощущение поражения и грусти. Отдышавшись, она протянула ладонь навстречу сильной руке Рубенса.

– Ты любишь ловить рыбу? – поинтересовался он, вручая ей пушистое темно-синее полотенце. – Я часто занимаюсь этим в открытом море.

– Нет, – ответила она. – Это не для меня. – Она наклонила голову, чтобы вытереть волосы.

– Не надо, – сказал он и положил руку на полотенце, заставляя ее опустить его. Глаза Рубенса блестели в тусклом свете луны, словно две ярких звезды. – Пожалуйста, – добавил он тихо. – Дайна замерла, глядя на него. Толстое полотенце изящно ниспадало с ее маленьких ладоней, как будто она готовилась совершить какой-то торжественный обряд. – Мне нравится, как выглядят твои волосы, когда они мокрые. Ты становишься похожей на русалку, – он чуть смутился от собственных слов и посмотрел в сторону. – Как она тебе нравится? – поинтересовался он, широким жестом обводя яхту.

Дайна огляделась вокруг. Это было одномачтовое парусное судно с ровной палубой из темно-синего рифленого композиционного материала и идеально гладкой кормой. Впереди она с трудом разобрала слабое свечение, исходившее от белой каюты.

– Прекрасный корабль, – сказала она. – Однако что ты делаешь, когда ветер стихает?

Рубенс улыбнулся.

– Под палубой спрятан дизель. Корпус имеет расширение у самого киля. Это придает судну большую осадку и, кажется, делает его исключительно устойчивым во время шторма. Естественно, увеличивается и ширина палубы.

Заговорив о судне, Рубенс вновь почувствовал себя уверенней. Он непринужденно уселся на левый борт спиной к берегу и вытянул ноги.

– Никогда не думала, что у тебя есть свой корабль.

Он рассмеялся.

– Я храню это в строжайшей тайне. Иногда я чувствую, что мне просто необходимо убраться подальше от всех. В качестве средства общения я использую другой спорт – теннис. На корте можно и расслабиться и заняться делами, – он опять засмеялся весело и беззаботно. – Это именно то, что нужно парням. Они знакомятся, перекидываются мячиком, вместе загорают, немного ворчат друг на друга и, в конце концов, между ними возникает доверие и взаимопонимание. Теннис для нас нечто вроде маджонга. Дайна резко выпрямилась, точно ужаленная.

– Ты хочешь сказать, что маджонг – это то, что только и по силам нам, женщинам?

– Мне трудно судить об этом, – шутливо заметил он, но, заметив выражение на ее лице, торопливо добавил. – Послушай, я имел в виду совсем другое. Я просто... господи, Дайна, о чем мы говорим. Я знаю, что ты – не вторая Бонни Гриффин (Бонни Гриффин была исполнительным вице-президентом на «Парамаунте», с которой, как было известно Рубенсу, Дайне приходилось иметь дело во время съемок «Риджайна Ред».)

– Что это значит, черт возьми?

Возможно, Рубенс уже начал подозревать, что, пытаясь затушить огонь, он неосмотрительно плеснул в него бензин вместо воды, но, видимо, еще не был готов пойти на попятную.

– Ты прекрасно знаешь, что означают мои слова. Ведь тебе, как и мне, известно, как она любит давать в морду при всяком удобном случае.

– Ты хочешь сказать, что я делаю то же самое, – в глазах Дайны вспыхнули свирепые огоньки, делавшие ее еще более привлекательной.

– Я не говорил этого. Я просто хотел сказать... Ну ты же знаешь, что бывает, когда женщины собираются вместе...

– Нет, не знаю. Может ты просвятишь меня? – в ее голосе звучала насмешка.

– Ради всего святого, я только имел в виду, что то же самое относится и к мужчинам. Нет никакой необходимости набрасываться на меня за это с кулаками.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Волны едва заметно покачивали яхту. В ночной тишине слышались тихие всплески, точно маленький мальчик, счастливый от того, что ему удалось хоть ненадолго сбежать от родителей, беспечно шлепал по лужам босыми пятками. Оснастка корабля ритмично скрипела в такт этому покачиванию, отдаваясь в ушах Дайны, словно звуки умиротворяющей литании,[3]3
  Литания – молитва у католиков, которая поется или читается во время торжественных религиозных процессий.


[Закрыть] вызывая в памяти картины волшебного царства сна и блаженства, яркие, подобно вспышкам молнии, образы летних дней и ночей ее детства, проведенных на мысе Кейп-Код.

– Она отлично разбирается в своем деле, – наконец произнес Рубенс. – Однако, лучше иметь дело с дьяволом, чем с ней.

– Это только потому..., – начала Дайна и вдруг осеклась. – Да, ты прав.

Он улыбнулся в ответ, и напряжение растаяло. Дайне показалось, что он глубоко вздохнул – а может то было дуновение ночного ветерка? – и приблизился к ней. Его фигура, возвышаясь над ее хрупким телом, казалось, принадлежала гибкому и сильному ночному существу, на которое Дайна наткнулась, блуждая по лесу в глухую полночь.

Стоя в шаге от Рубенса, Дайна почувствовала, как его магнетическое обаяние обволакивает ее с головы до ног. Ей стало жарко. Ее бедра, казалось, горели, а сердце налилось такой тяжестью, как будто она вдруг очутилась в кабине скоростного лифта, стремительно падающего в бездонную шахту. Он еще даже не прикоснулся к ней, но лунный свет, маленькие жемчужные капли, стекавшие с одежды Рубенса на палубу, вид полурасстегнутой рубашки, прилипшей к его мускулистой груди – все это, объединившись, кружило ей голову. Ее грудь напряглась, их кончики обожгла резкая боль, и Дайна со всей отчетливостью осознала приближение неизбежной, почти с самого начала предопределенной, развязки этой длинной ночи. Она непроизвольно провела языком по верхней губе, смачивая ее слюной. Рот ее пересох, так словно она долго брела по раскаленной пустыне.

Внезапно она заметила, что Рубенс пристально смотрит на нее, время от времени бросая мгновенный взгляд на вырез ее мокрой блузки, раскрывшейся достаточно широко, чтобы обнажить глубокую впадину между грудей, и тут же вновь переводя глаза на ее влажное, блестящее лицо. Ее ресницы набухли от воды, а волосы, потемневшие и вьющиеся над высоким лбом, спутанными прядями спадали на уши и плечи. Она и впрямь почувствовала себя русалкой.

– Иди сюда. – Дайна даже не была уверена, сказал ли он это на самом деле, настолько тихо прозвучал его шепот, такой же нежный и вместе с тем грубый, как сама ночь, полная дразнящих, влекущих тайн и намеков, принесенных ветром из далеких земель, лежащих по другую сторону океана: Таити, Фиджи и даже Японии.

Она прижалась к нему, разгоряченная и возбужденная, легонько вздохнув, когда ее едва прикрытая тонким слоем материи грудь прикоснулась к его коже. Через мгновение их открытые губы встретились. Она ощутила прикосновение его языка к своему и, повинуясь движениям сильных рук, скользивших вниз по ее спине, встала на цыпочки. Слегка прогнувшись назад, Дайна едва не потеряла равновесие, но он крепко держал ее, все крепче прижимая к себе и одновременно лаская пальцами ее бедра.

Она нежно обняла его за шею и погладила по затылку. Затем проведя ладонями вдоль его крепкой и упругой спины, она вытащила рубашку у него из-за пояса и запустила под нее руки. Даже несмотря на то, что ее ногти были коротко острижены, их прикосновение заставило Рубенса поежиться.

Он уже расстегнул пуговицы сзади на юбке и теперь разматывал ее, как накидку, вроде тех, какие носят женщины в восточных гаремах. Наконец она очутилась лежащей у ног Дайны, похожая на прекрасный цветок, из которого та появилась на свет. Он прижал ее бедра к своим, и она чуть не вскрикнула, почувствовав его напряжение через тонкую материю.

Дайна продолжала гладить его грудь под рубашкой, чувствуя, как перекатываются под кожей клубки его крепких мускулов, пока Рубенс трудился над ее блузкой. Распахнув ее, он заключил груди девушки в свои ладони. Она услышала его стон, когда он увидел, как они напряжены, и, наклонив голову, потянулся горячими губами к одной из них.

В это мгновение Дайне вновь пришла в голову мысль о неизбежности происходящего, но на сей раз эффект оказался противоположный.

– Нет, – сказала она. – Перестань, – обхватив его голову руками, она с силой оторвала жадный рот от своей груди.

– В чем дело? – голос Рубенса звучал глухо. Скрестив руки перед собой, она отвернулась, подставляя лицо свежему ветерку. Дайна чувствовала себя растерянной, утратившей контроль над собственными действиями, словно эта неизбежность перестала быть тем, что она хотела, оказавшись просто случайным, независящим от ее воли стечением обстоятельства. Внезапно страх железным обручем сдавил ее сердце, и она вздрогнула. Почувствовав на локте и груди прикосновение его руки, она, не говоря ни слова, стряхнула ее.

– Я сделал что-то не так?

Она поняла, что даже не в состоянии заставить себя ответить ему. Вспомнив о Марке, вновь мысленно обругала его последними словами: она все еще хотела его, и огонь прежней страсти в ее душе угасал медленно, неохотно.

– Дайна...?

– Помолчи, – прошептала она. – Пожалуйста.

Она размышляла, не рассказать ли ей обо всем Рубенсу: это принесло бы ей облегчение. Но она не могла. Дважды она открывала рот, но так и не сумела выдавить из себя ни звука. Она знала, что никогда не вернется к Марку – ее любовь получила смертельную рану, – и все же старое чувство не отпускало ее.

Подойдя к борту, она встала перед ним, повернувшись лицом к морю. Теперь, оставшись без одежды, она чувствовала ночную прохладу, но от тихо плещущихся волн веяло теплом. Вдруг Дайна подумала о том, что древние мореплаватели не ошиблись, назвав этот океан Тихим. Подобно Лос-Анджелесу он выглядел ленивым, сонным и самодовольным, никогда не выходя за некогда очерченные им самим границы. Ничто не могло расшевелить его, как ничто не могло преобразить город, на всем протяжении своего существования высасывающим соки из самой жизни, превращая ее в солнечные ванны и смог, пальмы и «Мерседесы», в воздух, насквозь пропитанный запахом денег, надышавшись которым жители впадали в спячку, подобно спутникам Улисса, обкуренным дымом горящего лотоса...

Дайна повернулась лицом к Рубенсу, стоявшему неподвижно, точно каменное изваяние, наблюдая за ней. Она осознала, что стоит перед выбором: либо жить только для себя, следуя примеру тех, кто окружал ее здесь, либо растаять, словно облачко сигаретного дыма в мареве Лос-Анджелеса. Рубенс давал ей шанс: только он с его силой и энергией мог спасти ее этой ночью.

Беспомощно уронив руки по бокам, Дайна подошла к нему. Ее набухшая грудь тяжело вздымалась. В тот миг, когда их тела соприкоснулись, Дайна притянула его голову к себе, и их губы слились в поцелуе. Она ощутила нервную дрожь от возбуждения и пугающего предчувствия, зародившегося где-то в самых глубинах ее естества, что, возможно, ей предстоит сгореть в огне его чудовищной страсти, подобно мотыльку, сгорающего в пламени свечи.

– Поцелуй мою грудь, – шепнула она, когда кольцо его рук сомкнулось вокруг нее. Пальцы Рубенса скользнули вдоль ее обнаженного тела, нежно приподнимая груди навстречу его открытому рту.

Дайна откинула голову назад, выгнув красивую длинную шею. Ее ресницы затрепетали, когда искра электрического возбуждения пробежала по низу ее живота. Ее бедра раздвинулись сами собой и начали совершать волнообразное движение вверх и вниз, при виде которых у Рубенса перехватило дыхание.

Он продолжал целовать ее грудь, до тех пор, пока она вся не стала влажной от слюны и пота, а кончики ее – похожими на два ярко-красных шрама. Дайне казалось, что температура ее тела достигла критической отметки, а воздух вокруг превратился в чистый мускус.

Она застонала от нетерпения, замешкавшись с его поясом. Однако через несколько мгновений он уже освободился от своих легких летних брюк, и они принялись ласкать друг друга руками, приходя во все большее возбуждение.

Наконец они оба остались совершенно обнаженными, и почти в то же мгновение Рубенс овладел ею. Их стоны смешались. Казалось, прошла целая вечность. Дайна испытывала такое ощущение, будто где-то внутри нее горит огромный факел. Ее бедра дрожали, грудь трепетала по мере того, как эмоции все больше переполняли ее.

– Я не могу..., – задыхаясь, выговорил Рубенс. – Извини. О...

Услышав его последний стон, Дайна изо всех сил сужала его тело в своих объятиях. Она чувствовала, что оргазм стремительно приближается к ней, словно из ниоткуда. В бессознательном порыве она укусила Рубенса за плечо и ощутила на языке и губах вкус соли. Вдруг ее внутренние мышцы свела судорога, а последовавший за ней гигантский взрыв отдался в каждой клеточке ее тела. Из горла девушки вырвался громкий хриплый крик.

Отдышавшись и немного успокоившись, они молча, не сговариваясь, нырнули за борт и кувыркались в волнах, беспечные и сумасшедшие, время от времени задевая друг друга ладонями и пятками. Когда их бедра случайно соприкасались, Дайна испытывала острые, почти невыносимые приступы еще не угасшего наслаждения, как будто ее плоть стала настолько чувствительной, что любое раздражение граничило с болью.