Текст книги "Нож винодела"

Автор книги: Эрик ле Болок

Соавторы: Ян Маршессо,Ришар ле Болок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Ну так вот, проясняйте без него, а его немедленно отпустите…

– Но…

– Это ясно, Кюш?

– Совершенно ясно, месье дивизионный комиссар.

Надя прекрасно поняла, какое давление было оказано на капитана. Кинсли с самого начала допроса был спокоен, и теперь она знала почему. Когда три четверти часа назад она пришла за ним, компанию ему составляла Жаклина Турно. Они втроем вместе с сенатором готовили свой номер. Против мэрши Надя ничего не могла поделать… По своему статусу та была главным должностным лицом коммуны, имеющим полномочия по расследованию правонарушений, и в этом качестве могла беспрепятственно беседовать с Кинсли.

С мрачным видом Кюш положил трубку. У него на глазах улетучился еще один след, и в это самое мгновение англичанин изменил свою позицию:

– Я все вам расскажу, капитан…

Кюш направился в дом священника. Это единственный способ все выяснить. Он терпеливо подождал у двери. Если Кинсли сказал правду, то это легко будет проверить. Прошли две минуты, никто не открывал. Капитан опять два раза ударил в дверь бронзовым молотком. Но никто так и не появился. Он уже собрался было повернуть назад… Потом остановился. Это слишком глупо! Англичанин находился все еще там, в его кабинете, но если Кюш уйдет, он потеряет драгоценные минуты. Ладно, тем хуже, он все-таки рискнет, наверняка Клеман простит ему это вторжение. Полицейский прошел вдоль каменной стены до металлической двери ограды. На связке всего два ключа. Он вставил тот, который показался более подходящим. И тотчас замок щелкнул. Второй поворот ключа – и дверь отперта. Кинсли говорил правду. Теперь Кюш проник в сад. Он добрался до застекленной двери и вставил второй ключ. И тут опять никаких сюрпризов: ключ повернулся.

Внутри все в полном порядке, никого не видно. Кюш приступил к осмотру и открыл ящик письменного стола. В эту минуту дверь распахнулась. Клеман столкнулся лицом к лицу с Кюшем.

– А-а, Клеман, извините за вторжение.

Полицейский был крайне смущен, но Клеман не выглядел удивленным.

– Если вы здесь, значит, на то у вас есть серьезная причина.

– В самом деле, у англичанина, которого мы арестовали, есть ключи от сада и от вашей комнаты. Он рассказал нам, что постоянно встречался с Анисе… Скажем, тайно.

– Я вас что-то не понимаю…

– Прошу вас пока никому об этом не говорить.

– Я слушаю вас.

– В тысяча девятьсот девяносто девятом году Анисе и Кинсли вместе купили один виноградник. Кстати, это бывшее владение Блашара. Англичанин был стеснен в средствах, и Анисе внес пятьдесят процентов суммы. Так что он владел половиной виноградника.

– Отсюда и эта страсть к винам и тот факт, что он отказывался уезжать из города в другую коммуну.

Клеман показал на внушительную библиотеку и многочисленные труды о вине.

– Но откуда он взял такие деньги?

– Насколько мне известно, семья Анисе была богатой. Монсеньор Леру сказал мне однажды, что тот был бароном и последним потомком одного из самых старинных родов французской аристократии.

– Разве, принимая монашество, вы не даете обет бедности?

– Конечно, но у всех нас есть слабости, и потом, священники имеют право владеть имуществом.

– По словам Кинсли, официально ничего не было оформлено. Они лишь подписали документ, не имеющий юридической силы. Приехав семнадцатого июня, он собирался предложить Анисе вернуть деньги в обмен на долговую расписку. Когда около двадцати трех часов он открыл дверь своего дома на холме Вайян, Анисе лежал в крови.

– И он никого не видел?

– Хороший вопрос. Аббат, вы стали бы отличным полицейским, я уже говорил вам об этом. Он видел, как кто-то убегал… И это все, что я могу вам сказать.

– Это соответствует полученной мной информации.

– Какой информации?

– Один из моих прихожан проходил через холм Вайян около двадцати трех часов и узнал Кинсли, склонившегося над телом. Англичанин, должно быть, услышал шаги и поспешно ушел в дом. Через несколько минут все огни в доме погасли. Тогда прихожанин подошел и узнал моего предшественника. Все последующее вам известно.

– Имя вашего прихожанина?

– Этого я не могу сказать: я связан тайной исповеди. Я не могу об этом сказать даже его преосвященству. Теперь мне понятно, почему вчера кто-то проник в мою комнату. Верно, Кинсли искал эту бумагу. У меня уже появились сомнения, когда он приходил за книгами. Теперь все ясно.

– По словам англичанина, долговая расписка находилась как раз в молитвеннике Анисе.

– Поищем, возможно, он здесь.

– Нет, молитвенник был у Анисе в вечер преступления, и мы его не нашли.

– Стало быть, молитвенник в руках убийцы.

– Ясно одно, католическая Церковь унаследовала виноградники.

– Для этого надо еще найти долговую расписку.

Профессор Шане купил шато Дютур вместе с сенатором в 2002 году. Ни тот, ни другой не располагали достаточными средствами, чтобы приобрести владения целиком. Пятьсот тысяч евро с каждого – такую сумму надо было потратить, не считая вознаграждения владельцу гаража. После ликвидации компании Дютурвыручки от продажи едва хватило, чтобы покрыть долги. Анжу не досталось ни единого су. Шане, уже владевший комфортабельным домом в городе, не счел нужным переезжать в поместье, несмотря на его близость и великолепный пейзаж. В прошлом году, по совету своего смотрителя винных хранилищ, он решил переоборудовать помещение под шикарный гостевой дом, в частности для многочисленных английских и японских клиентов. К сентябрю работы должны быть закончены.

Солнце еще не село. Скрывшись за Королевской башней, оно отбрасывало тень на нижнюю часть города. Пока еще стояла теплая погода, небо было ясным, но, несмотря на светлое небо, уже зажглись некоторые звезды. Профессор пригласил на ужин двух своих друзей, месье Монлора и мадам де Вомор. Подавал сам хозяин дома. У Андре был выходной, как и положено в конце недели.

– Профессор, я благодарю вас за то, что вы сделали для Казимира.

– То же самое вы сделали бы для меня, так что не стоит говорить об этом. Я получил ваше приглашение и пользуюсь случаем поздравить вас, я ничего не назначал на двадцатое сентября.

Звонок известил о нежданном госте. Шане посмотрел на часы:

– Для визита поздновато. Прошу извинить меня, я на минутку.

Хирург встал и направился к входной двери.

Незваный гость настаивал. Долгий звонок напоминал о конце антрактов в театрах на парижских Больших бульварах. Профессор Шане распахнул дверь. Перед ним стоял подвыпивший Анж Дютур.

– Да, чем могу быть полезен?

– Впустите меня, нам надо поговорить.

– У меня друзья, надеюсь, дело важное.

– Важнее некуда.

– Хорошо, входите, но ненадолго.

Врач и его вечерний посетитель прошли в маленькую гостиную, примыкающую к столовой, где сидели месье Монлор и мадам де Вомор. В действительности эта комната служила скорее читальным залом. Напротив входной двери – два окна, возле которых стояли мягкие кресла, обитые зеленой блестящей материей, которую украшали вытканные золотой нитью пчелы. Здесь так хорошо читать. От книг исходил запах старой бумаги. Левую стену занимал широкий камин. Угловая дверь вела в другую комнату. Вдоль правой стены стоял очень красивый книжный шкаф, забитый книгами. Многие из них были посвящены медицине. Биографии Авиценны <sup>[31]31
  Авиценна (Ибн Сина, 980-1037) – ученый, философ, врач. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup> и Абульказиса <sup>[32]32
  Абульказис (Абул Казиси Халаф ибн-Аббас аз-Захрави, 936-1013) – крупнейший хирург арабского Средневековья. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup> стояли рядом с трудами, посвященными обнаженным телам с содранной кожей, которые собирал Фрагонар. <sup>[33]33
  У знаменитого французского живописца и графика XVIII века Оноре Фрагонара был двоюродный брат, хирург, увлекавшийся анатомией. В 1766 году он открыл некое подобие музея восковых фигур, но вместо последних там были выставлены изображения препарированных трупов людей и животных. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup> Перед книжным шкафом на маленьком столике лежала английская книжка, принадлежавшая перу ирландца доктора О'Мира, одного из врачей Наполеона. Вся верхняя полка была отведена трудам, посвященным императору. Профессор Шане страстно почитал маленького корсиканца.

– Я слушаю вас, месье Дютур.

– Как там мой виноградник, он приносит счастье?

– Послушайте, друг мой…

– Я не ваш друг. Не пытайтесь заговаривать мне зубы.

– Думаю, мы могли бы продолжить наш разговор позже, сегодня вы выпили лишку.

Анж Дютур повысил тон, и гости в столовой насторожились.

– Вот-вот, называйте меня алкоголиком, вор несчастный!

– Вы сами не знаете, что говорите, прошу вас уйти.

– И речи быть не может, вы заплатите мне все, что должны.

Шане жестом указал на дверь:

– Я вам ничего не должен, я официально купил ваши земли.

– Вы хотите сказать, что официально украли их у меня, миллион евро за виноградник, который стоит вдвое дороже.

– Я заплатил цену, предложенную в ту пору агентом по распродаже имущества.

– Говорю вам, это воровство, чистое воровство, вы оба должны мне еще по пятьсот тысяч евро каждый… и заплатите мне их так или иначе, вы и ваш дружок сенатор.

– Это угроза?

– Так точно! И Барбоза, этот мошенник, тоже заплатит мне.

– Ваши слова очень серьезны, месье Дютур, и я еще раз прошу вас уйти.

– Я уйду, когда получу свои деньги, пускай все теперь меня уважают, пускай эти мерзавцы, которые плюют на меня, увидят, на что я способен.

Постучав в угловую дверь рядом с камином, Эрве Монлор вошел в комнату, не дожидаясь, пока его пригласят.

– Вот как! И ты здесь?

– Анж, перестань говорить глупости и ступай домой, прошу тебя.

– Они украли мои земли, и уверяю тебя, они все за это заплатят.

– Пошли, я провожу тебя, ты несешь чепуху.

– Я хочу получить свои деньги завтра, лекарь.

– Возвращайтесь к себе, или я вызову полицию. Уходите по-хорошему.

– Давай пошли.

Эрве Монлор потащил Анжа за руку, направляясь к двери.

– Говорю тебе, они все мне за это заплатят.

– Ладно, ступай прямо домой и ложись спать, вот увидишь, завтра все образуется.

Эрве Монлор закрыл дверь. Механик продолжал громко выкрикивать на улице:

– Я с вами еще не рассчитался, вы мне за это заплатите!

В исступлении Анж поднял камень и швырнул его в дверь.

Пятница, 29 июня

Этим утром Кюш был полон решимости взять быка за рога. Часы показывали половину девятого, когда он включил компьютер в своем кабинете в мэрии. В криминалистической лаборатории ему пообещали прислать ночью результаты анализа отпечатка, обнаруженного на последнем анонимном письме. Он держал в руках улику. Анонимщик почти в западне. Кюш нажал на иконку, изображавшую конвертик. Высветились сообщения. Наконец-то! Он кликнул на долгожданное сообщение электронной почты, подтверждавшее, что получены отпечаток правого большого пальца и следы остатков лакрицы. Однако никаких указаний на личность его владельца в картотеке полиции не было. Неважно, сегодня он наведет шороха. Похороны бывшего жандарма дадут ему возможность прояснить тайну. Он достал мобильный телефон и набрал номер:

– Алло, Клеман, это Кюш, я разбудил вас?

– Вовсе нет! Как вы себя сегодня чувствуете?

– Спасибо, голова не сильно болит.

– Это хорошая новость. Чему я обязан удовольствием так рано слышать вас?

– Я звоню вам по поводу нашего анонимщика…

К середине дня собор был битком набит. У всего города, казалось, вошло в привычку хоронить каждую неделю одного из своих сограждан. Народу, конечно, меньше, чем на отпевании отца Анисе, но церковь заполнена желающими отдать последнюю дань унтер-офицеру Марьетту. У Марьетта не было семьи, и поэтому первый ряд занимали несколько унтер-офицеров и иные чины пониже. Все они при параде, в черных плащах и синих брюках с полосками. Их наряд дополняли кепи, пара белых перчаток и соответствующие аксельбанты. Моника Барбоза, как обычно, дирижировала хором. Острый взгляд Кюша шарил по сторонам и внимательно наблюдал за всем, что происходит. Справа и слева от Клемана рыцари виноделия в парадных одеждах. Они пришли почтить память того, кто некогда состоял членом их содружества. Священник читал проповедь:

–  «Когда же настал вечер, Иисус возлег с двенадцатью учениками. И когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня… При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал… И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего».Братья и сестры мои, не столь давнее время отделяет нас от варварских эпох. Старики наверняка помнят. Пришел час вернуться в наш город спокойствию. Перед тем как отпустить вас к вашим повседневным занятиям, я предоставлю слово капитану Кюшу. Он хочет сказать вам несколько слов.

Полицейский подошел к клиросу и, повернувшись к настороженному собранию, начал свою речь:

– Хочу предупредить вас, что снаружи, на церковной паперти, офицеры полиции будут брать у вас отпечатки пальцев. У нас есть разрешение прокуратуры. Я готов ответить любому, кто будет возражать против таких действий.

В соборе поднялся шум, а полицейский тем временем, повернувшись к Клеману, заговорщически кивнул ему.

Покинув алтарь, священник направился в ризницу. Луиза Рапо с двумя ивовыми корзиночками, наполненными монетами и банкнотами, прокладывала себе путь сквозь толпу в обратном направлении. Она подошла к ризнице и, торопливо перекрестившись два раза, переступила порог.

– А-а! Мадам Рапо, благодарю вас, поставьте это туда.

– Святой отец, мне надо исповедаться.

Отец Клеман аккуратно поставил потир на верхнюю полку шкафа, затем начал снимать свое обрядовое облачение. И вот он уже в сутане.

– Во второй половине дня, пожалуйста.

– Прямо сейчас, святой отец…

Мадам Рапо снова дважды перекрестилась, что не ускользнуло от внимания священника. Клеман не сомневался, что дело серьезное. Он закрыл металлическую дверь платяного шкафа и повернулся к старой женщине:

– Я должен выйти на паперть к капитану Кюшу, но через десять минут вернусь, это вас устроит?

– Святой отец, я великая грешница, мне необходимо исповедаться теперь, прямо сейчас.

– Ну, если это так срочно, полиция подождет.

– Верно вы говорите, дело неотложное.

Клеман и Луиза вернулись в церковь. Каждый вошел в предназначенную ему часть исповедальни. Священник задернул разделяющую их шторку:

– Слушаю вас, сестра моя.

Луиза Рапо чуть не плакала.

– Так вот, святой отец, я согрешила… Я совершила тяжкий грех.

– Должно быть, все не так серьезно.

– Письма… Это я.

– То есть?

– Тот, кого ищут снаружи, это я.

Воцарилось глубокое, тягостное молчание.

– Святой отец…

Викарий очнулся:

– Да, мадам Рапо… Простите, я размышлял.

– Вы думаете, меня отправят в тюрьму?

– Хотите, чтобы я попробовал уладить это с полицией?

– Вы сделаете это для меня?

– Конечно, если вы меня об этом попросите.

– Вы думаете, Иисус простит меня?

– Иисус всегда прощает.

На церковной паперти перед двумя большими столами образовалась целая очередь паломников. Группа криминалистов работала под наблюдением Мартена и Нгуена. Надя переходила от одного стола к другому и следила за ходом операций. Журналисты собрались за кордоном оцепления и спорили, пытаясь понять цель этой процедуры. Каждый раз, как очередной клиент запечатлевал свой правый большой палец, они набрасывались на него в надежде получить какие-то сведения. Кроме того что местные жители ничего не знали, они еще и не были слишком красноречивыми и спешили как можно скорее разойтись по домам. На улицах теперь небезопасно, обстоятельства не располагали к праздным прогулкам. Перед собором главный распорядитель наблюдал за медленным продвижением очереди. Он с нетерпением ждал, что его птичка попадет в сети. Кюш направился к своему коллеге, когда к нему обратился какой-то журналист:

– Капитан, мы ждем заявления!

– Пока сказать нечего.

– У вас наверняка есть какая-то улика, раз вы берете отпечатки пальцев.

– Там видно будет…

Полицейский подошел к Наде:

– Как дела, Старски?

– Все в порядке.

– При малейшем затруднении помни: я у двери. В случае, если найдутся ловкачи, которые захотят улизнуть…

Тут появился Клеман, и Кюш бросился ему навстречу:

– Не трудитесь, у меня уже есть ваши отпечатки.

– Действительно.

– Примите поздравления за проповедь.

– Спасибо, капитан.

– Так, пожалуй, и у меня возникнет желание приобщиться.

Кивком головы прелат показал на очередь:

– На вашем месте я бы отменил все это.

– О-ля, да вы не все, видно, мне говорите.

– Не хотите отойти немного в сторону?

Мужчины укрылись под сенью платана, чтобы спрятаться от назойливых взглядов и ушей.

– Я знаю анонимщика. Я только что исповедал его и обещал уладить это дело с вами.

– Кто же это?

– Прежде всего я прошу вас о снисхождении.

Кюш в нетерпении:

– Посмотрим! Имя!

Вокруг стола в доме священника сидели подавленная Луиза, ее доброжелательный исповедник и ошеломленный капитан.

– Мадам Рапо, отец Клеман только что сообщил мне, что автором анонимных писем были вы.

– Верно, святой отец… Простите, комиссар.

– Значит, отпечаток большого пальца, который имеется у нас на письме, принадлежит вам?

– Конечно, хотя я была очень осторожна.

– Мадам Рапо, дело очень серьезное…

Старая женщина перекрестилась.

– Если вы будете сотрудничать со мной, думаю, все уладится, но для этого я должен допросить вас и записать ваши показания.

– Я все вам расскажу, я не хочу мучений.

– Зачем вы это сделали?

– Чтобы помочь вам, комиссар.

– Вот видите, капитан, это исходило от добрых чувств.

– Чтобы помочь мне?

Луиза Рапо заплакала:

– Я хотела помочь вам найти убийцу нашего доброго святого отца.

Взглянув на аббата, Кюш встал:

– Ладно, я сейчас вернусь.

Капитан вышел из ризницы. Бесполезно держать дальше всю команду.

– Он пошел за наручниками, так ведь, святой отец?

– Нет, конечно нет, не бойтесь, все уладится.

– Я не хочу страдать.

– Вы не будете страдать – я здесь.

Страх перед страданиями преследовал Луизу. С юных лет само понятие физической боли было для нее нестерпимо. Тогда, 16 мая 1943 года, ее охватил именно такой страх. В кабинете немецкого лейтенанта Килзнера она испугалась мучений. Луиза несла три бутылки вина и корзинку со съестными припасами, которые предназначались вовсе не для личного потребления, а для членов подпольной организации «Коор-Астурия», скрывавшихся в катакомбах. Гестапо больше полутора лет выслеживало их, пытаясь установить схему действия подпольной сети. Руководитель велел называть себя бароном, но друзья звали его попросту Эмиль. Луиза была влюблена в того, кого считала Робин Гудом. Ради свободы, своей и Эмиля, обязанностей которого она в точности не знала, Луиза выдала место встречи подпольщиков в то утро… И 17 мая 1943 года произошла бойня. Эмиль как раз доставлял взрывчатку по подземным переходам в Монтань, а гестапо тем временем окружило тайник участников Сопротивления. Никто ничего не мог рассказать, ибо не выжил ни один человек. Луиза разделила этот секрет с тем, кто представлял Бога на земле, с отцом Анисе. Даже Эмиль так никогда и не узнал правды и всю жизнь подозревал аптекаря Эмме Фесту, отца Мишель Монлор.

Старая женщина вздрогнула, когда Кюш вернулся в ризницу. Следом за ним вошла Маджер с портативным компьютером.

– Мадам Рапо, лейтенант Маджер запишет ваши показания и возьмет отпечатки пальцев.

– Очень хорошо, комиссар.

Луиза с плаксивым видом повернулась к Наде:

– Я все расскажу вам, мадемуазель…

История повторялась. А Кюш подумал, что возраст не помеха глупости, и тут как раз в ризницу ворвался Мартен:

– Патрон, мне надо немедленно поговорить с вами.

Едва перевалило за полдень, когда он добрался до начала тропинки, ведущей к винограднику профессора Шане. Несколько полицейских машин стояли на краю дороги. Светящийся кордон преграждал доступ дюжине зевак, явившихся посмотреть, что происходит. Кюш увидел Нгуена, что-то горячо обсуждавшего с майором Бебеном. Жаклин Турно делала заявление для прессы.

– Это что еще за история?

– Час назад какой-то человек позвонил в жандармерию Либурна. Там усмотрели связь с нашим делом и сразу вызвали криминалистов.

– Хорошая инициатива наших приятелей-жандармов.

– Ну и бойня… Обнаружили Шане… С отрезанной ногой!

– Что ты такое говоришь?

– Мне кажется, мы имеем дело с ненормальным.

– Давай рассказывай, черт побери!

– Он угодил ногой в капкан для кабана.

– В капкан для кабана?

– Так точно!

– Полагаю, это не несчастный случай?

– Нет, капкан был поставлен нарочно, тут нет сомнений, Шане ходил здесь каждый день.

– Кто нашел тело?

– Один из его служащих, некий Жан Ив Бийо.

– Ты допросил его?

– Да, но это было непросто, он в шоке. Хотя все-таки смог сказать нам, что обнаружил тело около половины одиннадцатого, Шане был уже мертв: он истек кровью.

– И разумеется, никто ничего не видел?

– Конечно. Мы оставили тело, чтобы вы сами увидели, но я уже сделал снимки.

– Пойду посмотрю.

Всем пространством полностью завладели криминалисты. Команда Бебена расставила пронумерованные бирки возле каждого следа. Жан Ив Бийо лежал на земле. Рядом стоял доктор Сельпрен. Несчастного свидетеля вывернуло наизнанку у одной из виноградных лоз. Кюш подошел к месту преступления, загороженному полотняной тканью.

Полчища журналистов держали объективы и камеры на вытянутых руках, стремясь преодолеть заслон из ширм. Каждый желал снять свой ракурс, сделать свое фото трупа. Плохо наведенный кадр с какой-нибудь помехой будет впоследствии, возможно, пользоваться большим спросом, его даже легче продать. Читатели проявляют нездоровое любопытство, а настоящие журналисты, занимающиеся расследованием, стали поистине редкостью. Тьерри Кюш ненавидел этих стервятников, которые питались падалью. Они вызывали у него отвращение.

– Черт, до чего омерзительно, как можно сделать такое!

Правая нога Шане держалась лишь на лоскутке плоти. Железная челюсть сделала свое дело выше щиколотки. На лице Шане застыло страдание, которое он, верно, унес с собой на тот свет. Шплинты капкана поцарапаны. Это давало основание предполагать, что хирург пытался разомкнуть металлическую пасть.

– Должно быть, он хотел сам отрезать себе ногу, чтобы освободиться. Видишь бирку номер три? Его нож нашли воткнутым в землю здесь, рядом с ним.

Заметив Кюша, судебно-медицинский эксперт препоручил Бийо инспектору службы криминалистов и направился к капитану.

Сельпрен был основателем службы судебной медицины Либурна. Его поле деятельности охватывало Сент-Эмильон, Либурн и отчасти Бержерак; женатый на ирландке, отец троих детей, этот слегка полысевший пятидесятилетний человек страстно увлекался своим ремеслом. Он постоянно разрывался между вскрытием трупов, подведением травматических итогов или оценкой последствий для живых и показаниями в судах.

– Привет, Кюш, скверное дело!

– Привет, Сельпрен, можешь определить время смерти?

– Априори между восемью и десятью часами утра, но надо еще уточнить. Медицинские познания позволили ему максимально отодвинуть наступление конца. Он перевязал себя своим ремнем, это ясно, об этом свидетельствуют следы. Зато – и это уже по твоей части – я не понимаю, почему вдруг он решил отказаться от этого. Он мог бы продержаться по меньшей мере два дня.

– В таком-то состоянии?

– Да, его нижняя конечность пропала бы, но зато он сумел бы спасти свою жизнь. А так он очень быстро потерял сознание и через несколько минут умер.

– Твои первые заключения?

– Думаю, не ошибусь, если скажу: перелом большой берцовой и малой берцовой костей. Подколенная артерия за большой берцовой костью рассечена.

– Именно это его и убило?

– Да, ведь это не больше и не меньше, как продолжение бедренной артерии. Если бы он не был врачом, то умер бы самое большее за пять минут.

Кюш поднес руку ко лбу, собираясь сосредоточиться, но тут к нему подошел Нгуен. В руках он держал ремень хирурга.

– Патрон, я не понимаю, почему он разрезал ремень.

– Черт возьми, да не приставай ты, это не он его разрезал, а убийца! И этот гад еще смотрел, как он подыхает! Дерьмо! ДЕРЬМО!

Вернувшись десять минут назад в кабинет, капитан рассматривал вместе с Нгуеном фотографии, сделанные Бебеном. В комнату вошла лейтенант Маджер:

– У меня сандвичи и еще кое-что.

Раздосадованные Кюш и Нгуен подняли головы:

– Давай выкладывай, Старски!

– В «Дубовой бочке» Мартен слышал разговор одного журналиста со своей редакцией. Анж будто бы публично угрожал убить Шане во время дегустации вина из его бывшего поместья.

– Черт!

– Мы с Мартеном проверили информацию, допросив Блашара.

Положив на письменный стол бутерброды с ветчиной, Надя достала блокнотик:

– Ребята в баре подтрунивали над Анжем по поводу продажи его владения. И, уходя, он будто бы сказал, я цитирую: «Пойду стребую с него должок. Он все мне возместит. Вот и посмотрим, станете ли вы тогда смеяться надо мной…»

– Черт, вот идиот!

– Подожди, это еще не все, сегодня утром Монлор рассказал о продолжении подвигов нашего механика. Потом он явился к Шане и угрожал ему, а вместе с ним и сенатору, и владельцу гаража. Мартен пошел за Монлором, чтобы взять у него показания. Они скоро придут.

– В ту минуту он был не в себе, капитан, но я не думаю, что он способен совершить такое.

Эрве Монлор рассказывал капитану и его команде о событиях, свидетелем которых ему довелось стать накануне.

– Возможно, но у меня еще один труп в пластиковом мешке, так что насчет добрых чувств придется позабыть.

– Он слишком много выпил. Впрочем, когда я вошел в библиотеку, профессор как раз говорил ему об этом.

– Вы можете подтвердить мне цель его визита?

– Я слышал, как он требовал миллион евро в качестве вознаграждения за свои владения. Но это стало уже делом привычным, и ничего нового тут не было. Он часто говорил нам, что у него украли его землю.

– В котором часу это происходило?

– Должно быть, в девять, и через полчаса я проводил Элизабет до двери ее дома. Она была в шоке.

Кюш внимательно слушал Монлора. И опять тому явно было не по себе. Он нервно тер руки о брюки. Чтобы успокоить его, капитан предложил ему сигарету. Аптекарь схватил ее и сделал две затяжки. Полицейский думал про себя, что это был бесспорный образец слабого человека. С женой у него не ладилось, зато с другими он вел себя любезно. В тихом омуте, как говорится, черти водятся. Он дружил со всеми и знал секреты каждого. Вот, по сути, отличный подозреваемый!

Полицейский «пежо-307» скромно остановился за два дома от жилища Анжа Дютура. Ни вращающихся фонарей, ни сигнальных огней. Маджер с Мартеном вышли из машины и осторожно направились к зданию. Это был маленький дом, не очень ухоженный, с невозделанным садом. Красивый дельфиниум в цвету, на северо-восточном углу – клумба аронника. Спереди все еще сопротивлялись запустению несколько кустов шиповника. Они из сил выбивались от обилия своих цветов и плодов, ибо уже не один год их никто не обрезал. Сзади довольно большой участок необработанной земли тянулся до первых деревьев леса.

– Это здесь.

Двое полицейских, миновав аллею, безуспешно звонили в дверь.

– Мартен, обойти вокруг на случай, если он надумает сбежать от нас.

– О'кей! Будь осторожной.

Оба достали оружие. Маджер снова позвонила:

– Полиция! Открывайте, Дютур.

Не получив ответа, она попыталась войти и нажала на ручку двери, которая оказалась незапертой. Надя медленно продвигалась вперед, остерегаясь на каждом шагу. Здесь, внутри, все точно такое же, как снаружи. Не убрано и не проветрено. Бесшумно двигаясь, Надя вошла в маленькую гостиную со старинной мебелью. Все древнее. Анж, верно, оставил себе фамильную мебель. Из глубины коридора послышался какой-то шум. Она снова пошла вперед, затаив дыхание и прижимаясь к стене. Вошла в тесную комнату, где на стене висела литография Тоффоли. Надя снова услышала шум и угадала его происхождение: это скрипела дверь в глубине слева. Осторожно сделав несколько шагов, она прижалась к стене и тихонько повернула ручку двери. С оружием в руках она бросилась на приступ комнаты:

– Полиция! Не двигаться! – И столкнулась нос к носу с лейтенантом Мартеном. – Вот глупый, я могла бы прикончить тебя!

– Сзади было открыто. И я подумал…

– О'кей, забудем. Иди за мной, ты меня прикроешь. Обойдем весь участок.

– У меня такое впечатление, что владелец в данный момент далеко.

В кабинет примаса Аквитании вошел викарий, и лицо архиепископа просияло. Клеман не приходил сюда две недели, ему это показалось вечностью.

Этим утром монсеньор Леру в своей фиолетовой шапочке выглядел похудевшим и усталым. Совершенно очевидно, что его потрясла потеря старинного друга Анисе. Клеман стоя ждал, пока тот закончит телефонный разговор. Прелат обсуждал с прокурором Пуаре последние события. Наконец он положил трубку и посмотрел на своего гостя:

– А-а, Клеман, как я рад вас видеть…

– Спасибо монсеньор.

– Пуаре поведал мне о деталях расследования… Как все драматично… Вам удалось помочь полиции?

– Увы, я помогаю капитану Кюшу, но не в той мере, как хотелось бы. Я уже говорил вам во время нашего последнего телефонного разговора, что у полиции есть несколько версий, но, похоже, ничего определенного. Я, со своей стороны, сообщал все, что мог. Я целиком прочитал переписку, которую отец Анисе вел с руководителями содружества. К несчастью, мне не удалось обнаружить никаких улик.

– Не терзайте себя этим делом, нам все равно не вернуть Анисе. Господь Бог осудит несчастного, совершившего это постыдное деяние. По мнению многих, Сент-Эмильон охватило сейчас безумие, и я не хочу, чтобы вы и дальше оставались там на своем посту.

– Благодарю вас за сочувствие, монсеньор.

– Мне доставляет удовольствие видеть вас в отличной форме.

– Я тоже нахожу, что вы хорошо выглядите…

– Вы льстец, Клеман. Однако взгляните на всю эту почту, на перегруженное епископское расписание. Я слишком долго обходился без вас.

– Понимаю, монсеньор.

Архиепископ встал и, заложив руки за спину, начал ходить по комнате. Это вошло у него в привычку, если он готовился сообщить о каком-нибудь своем решении.

– Я вызывал вас, чтобы сказать о скором прибытии того, кто должен сменить вас.

– Очень хорошо, монсеньор, когда его ждать?

– Отец Жозеф приедет в Сент-Эмильон в следующий вторник, ближе к вечеру.

– Прекрасно!

Викарию начинала нравиться его новая приходская жизнь. Но миссия его подходила к концу. До приезда нового священника ему надлежало еще уладить кое-какие детали. Город очаровал его, он только-только начал постигать его своеобразие. Однако вскоре ему предстоит вернуться к более привычному ритму жизни епископства.

– Кроме того, вы нужны мне здесь не позднее утра среды – я должен на три дня уехать в Рим.

– Хорошо, монсеньор, я буду здесь в среду, как вы того желаете.

– Прежде чем покинуть Сент-Эмильон, проследите, чтобы отец Жозеф был принят лучшим образом. Это его первый пост в Европе.

– Откуда он едет?

– Из Гаити. Епископ Порт-о-Пренса посылает его к нам с двумя дьяконами.

– Я сделаю все необходимое и подготовлю мадам Рапо, которая помогает вести хозяйство. Это замечательная женщина, она сумеет принять отца Жозефа должным образом.

– Спасибо, Клеман. Я не забуду о вашем всестороннем участии… Надеюсь, что вы столь же усердно будете служить… кардиналу Леру.

– Поздравляю, ваше преосвященство!

– Папа, наш святейший отец, собирает консисторию. Предстоят назначения на несколько кардинальских постов, и я в списке.