Текст книги "Нож винодела"

Автор книги: Эрик ле Болок

Соавторы: Ян Маршессо,Ришар ле Болок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Да, я хотел узнать, хорошо ли вы устроились.

– Прекрасно, благодарю вас. Как прошло утреннее заседание?

– Я ощущал всеобщую напряженность и вполне понятную тревогу. Но, несмотря ни на что, надо заниматься делами и сохранять хладнокровие. Впрочем, именно к этому я и призывал.

– Я восхищаюсь вашей прозорливостью, месье сенатор.

Клеман отпил глоток кофе:

– Я вот что подумал: а не вел ли Анисе дневника?

– Я не совсем понимаю вас.

– Быть может, он оставил какие-то записи, которые я мог бы передать компетентным властям. Такие данные помогли бы расследованию. Я личный друг прокурора Пуаре.

– Желание помочь капитану Кюшу весьма похвально с вашей стороны, но, к несчастью, мой предшественник не вел никакого дневника, у него всего-навсего была записная книжка, где он делал пометки о предстоящих своих встречах.

– Это не столько для капитана, сколько ради памяти о нашем духовнике.

Фабр взял свою чашку кофе. Послышались звуки музыки.

– Очень красивый отрывок.

– Мадам Барбоза ищет успокоения, играя на органе. Я только что целых полчаса пытался утешить ее. Она очень взволнована исчезновением мужа.

– И куда он только мог подеваться! Я не удивлюсь, если он совершил какую-то оплошность. Я знаю его с давних пор, он на все способен. Человек он отважный, но слишком подвержен чужому влиянию.

– Вы полагаете, что он может быть замешан в этом деле?

– Пока я ничего не знаю. Если бы этот Кюш умел считать хотя бы до двух, то уже вычислил бы виновного. Впрочем, поговорим лучше о чем-нибудь другом. Я рад, что приход принял такой молодой священник, как вы.

– Спасибо, но я долго не задержусь здесь. Я выполню определенную миссию, после чего вернусь в Бордо.

– Ах да, верно, вы ведь работаете с монсеньором Леру. Как он поживает?

– Хорошо, очень хорошо! Он все еще весьма энергичен, хотя потеря старинного друга сильно опечалила его.

– Я позвоню ему, чтобы условиться о завтраке втроем. Что вы на это скажете?

– Думаю, он будет рад, и я, разумеется, тоже… – Отпив глоток кофе, священник взял канеле. – Хорошо, что вы сохранили здесь связи.

– Да, моя жена – уроженка города, впрочем, именно здесь мы и познакомились. К тому же тут я более двадцати лет был мэром. Но все это давнишняя история.

– И вы активный член содружества.

– Активный?

– Да, мне сказали, что недавно вы приобрели здесь виноградник.

– Для вновь прибывшего вы, однако, хорошо осведомлены.

– Город небольшой, месье Фабр… Кстати, в записной книжке отца Анисе я прочитал, что вы встречались с ним восьмого июня.

– Вполне возможно, я часто беседовал с ним. Это был человек убеждений и очень славный. Если у кого-то возникали трудности с судебными органами, он призывал к разделу имущества по соглашению, ну и, конечно, к милосердию.

– Я не очень понимаю вас.

– Это единственный священник из тех, кого я знаю, кто требовал тайных пожертвований.

– Тайных?

– Да, причем не монетами… только купюрами, и передавал их тем, кто нуждался. Нет, правда, это был святой человек. Многие будут сожалеть о нем.

– Конечно-конечно, но вы припоминаете мотив вашей последней беседы?

– Ну да… Э-э… Нет, не совсем. Наверняка это был обычный разговор, которые у нас так часто случались.

– Из его переписки я понял, что он вроде бы проявлял живой интерес к вашему новому сорту, кажется, две тысячи третьего года.

– Как член содружества, что вполне естественно. А кроме того, для него это было одним из величайших удовольствий на земле. Думаю, ему подходили лишь два рода занятий.

– Да, и какие же?

– Он мог быть либо виноградарем, либо священником.

Протянув канеле сенатору, Клеман подхватил:

– Я добавил бы еще один род занятий: энолога. Насколько я понял, он был экспертом по виноделию.

Кюш беседовал по телефону с журналистами. Известие об аресте Андре уже просочилось. Как и положено осмотрительному следователю, капитан опроверг информацию о неизбежном привлечении задержанного к суду. Надя перечитала показания смотрителя винного хранилища. В кратчайшие сроки она должна отправить их в прокуратуру.

В полуоткрытую дверь дважды постучали. Шане просунул голову в щель.

– Входите.

– Спасибо. Могу я поговорить с капитаном одну минуту? Я вернулся из Либурна.

– Да, присаживайтесь, он сейчас освободится.

Положив трубку, Тьерри Кюш повернулся к Наде и Шане:

– Ну что?

Профессор казался спокойным.

– Дайте мне время до завтра… Он невиновен!

Поздняя ночь. Два человека проникли в мастерскую гаража Барбозы. Один держит другого под прицелом пистолета, направив дуло тому в спину.

– Вот увидите, я вам не солгал… Здесь все.

После нескольких дней заточения владелец гаража почти доволен тем, что оказался в привычном месте. При свете карманного фонаря он направился к автомобилю, покрытому брезентовым чехлом:

– Все тут, я не прикасался к этому пятнадцать лет.

Владелец гаража снял с машины чехол. Глазам предстала старая темно-зеленая малолитражка. Это старая модель с пресловутыми дверцами обратного открывания, так называемыми дверцами-убийцами. Ей, без сомнения, больше сорока лет.

Открыв дверцу в обратную сторону, Барбоза приподнял коврик со стороны пассажирского сиденья:

– Тут! Под передним ковриком… – Наклонившись в кабину, он достал четыре школьные тетради, которые протянул другому человеку: – Вот, вы получили все… Теперь вы можете отпустить меня, я вам больше не нужен.

Незнакомец приложил палец к губам, призывая Барбозу к молчанию:

– Тсс…

Положив фонарь, он начал листать тетради, страницы которых пожелтели от времени. На обложке одной из них отчетливо написано: «ДНЕВНИК РЕЖИНЫ КАДОРЕ. 1968–1972 ГОДЫ».

– Все тут, вы увидите… Это кормило меня на протяжении двадцати лет.

Человек достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и протянул телефон Барбозе.

– Я понимаю, я знаю, что должен сделать…

Абонент ответил.

– Алло, да, это Барбоза… Я знаю, полицейские разыскивают меня… Послушай, у меня мало времени… Мне нужны деньги… Пятьдесят тысяч евро наличными… Это в последний раз, я отдам тебе тетради… Я знаю, это много… Но у меня нет выбора… Да, я понимаю… Подожди… – Барбоза закрыл ладонью трубку. – Ему нужно несколько дней, чтобы собрать сумму.

Вместо ответа этот некто поднес к лицу владельца гаража четыре пальца.

– Я даю тебе четыре дня… О'кей, в субботу вечером, в половине двенадцатого, на обычном месте.

Владелец гаража выключил телефон, незнакомец забрал мобильник, и в этот момент Барбоза бросился на него. В темноте завязалась потасовка. Затем послышался глухой шум, и все. Кто-то один поднялся… Незнакомец привел себя в порядок и подобрал фонарь. Его свет упал на тело Барбозы. Рядом с его рассеченной головой валялся большой окровавленный раздвижной ключ. Победитель пощупал пульс, приложив палец к сонной артерии, затем направился к машине и накрыл ее брезентовым чехлом…

Среда, 27 июня

Неистовый стук в дверь в половине восьмого утра заставил Кюша прервать бритье.

– Это Памела! Скорее! Скорее!

С покрытой кремом для бритья правой щекой, полицейский открыл дверь и увидел испуганную молодую женщину:

– Что случилось?

Не говоря ни слова, Памела протянула адресованное полицейскому письмо.

Перед глазами Кюша оказался прекрасный образец анонимного письма. Тут же распечатав его, он прочитал вслух:

–  «У МЕНЯ ЕСТЬ ДЛЯ ВАС НОВОСТИ, ВСТРЕЧА В МОНАСТЫРЕ ФРАНЦИСКАНЦЕВ ЭТИМ ВЕЧЕРОМ В ПОЛОВИНЕ ПЕРВОГО». По крайней мере, ясно. Может, продвинемся немного в расследовании. А где оно было, это письмо?

– Под входной дверью, я обнаружила его, когда открывала сегодня утром.

– Очень хорошо, благодарю вас.

Дверь комнаты номер четыре бесшумно закрылась. Этьенн Дюкас не пропустил ни единого слова из разговора.

– Весь город в унынии, вчера вечером мы опять получили два отказа от брони. Как вы думаете, скоро все наладится?

– Я здесь как раз для этого. Черт, щеки щиплет…

Капитан направился в ванную комнату, Памела вошла вслед за ним и закрыла дверь. Кюш, не жалея воды, смыл крем с лица, одна сторона которого так и осталась невыбритой.

Нахмурившись, Кюш направился к своему компьютеру. Усевшись, он начал просматривать полицейские рапорты и фотографии. Стоя у двери, Памела наблюдала за ним.

– Чем вы занимаетесь?

– Мне надо сопоставить информацию.

– Я вот чего не могу взять в толк, ведь вы арестовали виновного, так зачем эти письма?

– Все было бы слишком уж хорошо и слишком просто.

– Вы не думаете, что это он, да?

– Во всяком случае, не он автор анонимных писем, так как со вчерашнего дня он под замком.

Мысленно Кюш продолжал размышлять: «Может, Андре и замешан в деле, но мне не кажется, что это он, и потом, есть еще содружество… Анисе, Барбоза…»

Памела села на стул:

– А Марьетт?

– Я о нем не забыл, это моя заноза… Он ведь не был рыцарем виноделия.

– И да, и нет.

Склонившийся над клавиатурой Кюш выпрямился:

– Как это – и да, и нет?

– Он уже не был рыцарем, как раньше.

– Продолжайте!

– Он состоял в содружестве, но был исключен несколько лет назад.

– И вы знаете почему?

– Нет, в точности не знаю, но папа-то должен знать.

– Это информация первостепенной важности! Вот она, та связь, которую я искал!

Когда Кюш вошел в свой кабинет, Маджер с Мартеном уже давно работали.

– Всем привет!

Никто не ответил. Мартен с улыбкой на лице погрузился в чтение досье, а Надя спокойно насвистывала, сидя в кресле. Полицейский отлично знал свое войско, и если оно открыто выказывало удовлетворение, значит, что-то произошло.

– Ну давай выкладывай, я слушаю.

– Знаете, патрон, вчера я нанесла визит английскому лорду.

– Да, но ты сказала, не было ничего особенного.

– Вчера нет, но после некоторых изысканий… Он говорил, будто не приезжал примерно с середины мая… Так вот, он лжет.

Надя перевернула фотографию с надписью: «87 км/ч», на ней отчетливо виден мужчина за рулем машины.

– Это он, Кинсли?

– Да, патрон, но самое забавное то, что эта фотография была сделана семнадцатого июня в двадцать один сорок пять на шестьдесят третьем километре шоссе восемьдесят девять.

– Но это же вечер убийства Анисе!

– Да, сэр. Значит, он лжет.

– Вне всякого сомнения.

– Вы оба отправитесь к нему домой, и, конечно, с наручниками… Помните о дипломатических осложнениях… Это хорошо!

Кюш потирал руки от удовольствия, но звуки «Седьмой кавалерийской» вернули его к реальности. Быстро взглянув на цифровой экран, он бросил своим коллегам:

– Смирно! Это патрон.

Кюш заранее знал, что этот звонок испортит ему недавнюю радость. Он не принадлежал к числу любимчиков начальника. Журдану нравилось, когда ему лизали пятки, льстили. Он любил расследования без шума и скандала – так лучше для его продвижения по службе. Зато в умении интриговать и шагать по чужим трупам, чтобы преуспеть, Журдану не откажешь, в этом он мастак. С Пуаре, его приятелем-прокурором, они составляли чудную парочку. Беда заключалась в том, что Кюш был не светским человеком и потому отказывался пресмыкаться и расточать сияющие улыбки.

– Кюш у телефона…

– Журдан!

– Да, здравствуйте, патрон…

– Я ждал от вас известий сегодня утром. Вам известно, что на меня наседают пресса и прокурор?

– Да, известно. У меня здесь то же самое.

– Какого черта, Кюш, чем вы там занимаетесь? В течение дня этот Андре должен сознаться.

– Я делаю все возможное. Я поместил его под стражу, а пока мы копаем. Но у нас нет никаких доказательств, ничего конкретного, одни только предположения и прошлое, которое говорит не в его пользу. Однако это не делает из него виновного.

– У него есть алиби? Я должен назвать имя, чтобы успокоить всю свору.

– Думаю, еще слишком рано отдавать кого-либо на съедение средствам массовой информации.

– Делайте свою работу, Кюш, у вас на руках два убийства за одну неделю. Что я скажу Пуаре?

– Вы можете успокоить прокурора, мы недалеки от истины. Сегодня утром у нас появился новый след.

– Мне нужны новости как можно скорее!

– Понятно, месье.

– И еще одна вещь, прокурору не понравилась статейка в понедельник. Эта первая полоса с механиком: «Рыцари виноделия меня обокрали!»Дютур изображает безутешную жертву. Постарайтесь держать все под контролем.

– Мы не в тоталитарной стране. У прессы еще есть право свободно выражать свои мысли. Я тут ни при чем, патрон.

– Нет, при чем! Если бы вы закончили это расследование, ищейки-журналисты оставили бы нас в покое. Советую вам усмирить Дюкаса, о'кей?

Капитан услышал частые гудки.

– Мне в данный момент совсем ни к чему такое гнусное давление. Что он там себе воображает, это ведь не кража мопеда!

Маджер с Мартеном стояли у двери дома лорда Кинсли, но никто им не открывал. Полицейские решили встретиться вновь через полчаса на том же месте. Надя хотела вернуться туда, где стреляли, – ей по-прежнему не хватало одной пули… В ту минуту, когда она собиралась свернуть на улицу Либерте, до нее донесся разговор между Блашаром и Эрве Монлором. Прислонившись к стене дома на углу улицы, она прислушивалась, делая вид, будто кого-то ждет.

– Говорю тебе как есть! Пришло еще одно анонимное письмо. Анонимщик назначил встречу капитану сегодня в полночь.

Монлор не спускал глаз с предплечья Блашара и корки, образовавшейся на пятнадцатисантиметровом глубоком порезе.

– Я лично не выхожу больше по ночам, у меня нет желания кончить свои дни с ножом в спине или в фонтане.

Надя не пропускала ни слова из разговора, когда вдруг раздался чей-то голос, заставивший ее вздрогнуть. Оглянувшись, она с удивлением увидела Клемана. Он слегка вытянул голову в сторону поперечной улицы, чтобы иметь возможность наблюдать за хозяином гостиницы и аптекарем. Надя немного смутилась, ведь ее застали за шпионажем. Завязался разговор, и она сделала два шага вправо, чтобы не стоять на тротуаре.

– А-а… это вы, здравствуйте.

– Вы прогуливаетесь?

– Не совсем… Скажем, я опять ищу след стрельбы в тот вечер.

– А ваш виновный?

– Месье Андре?

– Да, весь город только и толкует о его аресте.

– Это проблема всех маленьких городов, новости распространяются быстро. В общем, пока расследование идет своим ходом.

Ее телефон дал о себе знать музыкальной заставкой сериала «Старски и Хач».

– Я должна оставить вас, до встречи.

– Удачного дня.

Надя удалилась, а Клеман тем временем пошел по улице Либерте к двум мужчинам, по-прежнему увлеченным разговором.

– Ну что, месье, есть новости?

Повернув ключ в замке, Клеман столкнулся с Луизой Рапо.

– Добрый день, месье аббат. Я принесла вам ваше белье. Я хотела уложить его в шкаф, но он заперт. Вот я и оставила белье на вашей кровати. Кроме того, я сделала закупки.

Клеман удивился при виде стола в гостиной, заваленного продуктами: несколько килограммов муки, дюжина пакетов сахара, пятнадцать пакетов кофе и тридцать банок консервов.

– Вы сделали закупки на целый год, мадам Рапо.

– Сейчас такое творится, что можно ожидать чего угодно. Я принесла полную сумку и еще после обеда принесу печенья и сухих фруктов.

– Сейчас не военное время…

– Хуже, месье кюре, – в сороковом мы знали, кто враг.

Священник не мог упрекнуть старую женщину за ее чувство неуверенности. В конце концов, она хотела сделать как лучше.

– Хорошо, во всяком случае, я благодарю вас за белье.

– Я видела вас на улице с дамой…

– Да, это полицейский, она работает с капитаном Кюшем.

– В городе говорят, что они арестовали кого-то.

– Да, некоего Андре, который работает с профессором Шане.

– И то верно, вид у него, прямо сказать, странный.

– По виду никого нельзя осуждать.

– Мой Эмиль всегда говорил, что первое впечатление – самое верное.

– Талейран тоже так говорил, мадам Рапо! И все-таки главное – это душа. Не всяк монах, на ком клобук, не так ли?

– Вы очень странный человек, святой отец. Ладно, я оставляю вас, у меня сериал по телевизору, а потом надо закончить с продуктами. До скорой встречи.

Клеман вошел в свою комнату. Он направился было к письменному столу, но вдруг замер. Его поразило что-то необъяснимое… Подойдя поближе, он положил свежую газету. Запах – вот что его беспокоит, немного пряный запах… Аромат, непривычное благоухание. Он более тщательно осмотрел комнату… Задвижка на застекленной двери, ведущей в сад, открыта. Теперь он не сомневался: кто-то побывал в комнате в его отсутствие.

Мадам де Вомор стояла напротив капитана за письменным столом в туристическом филиале.

– Месье Кюш, благодарю вас, что вы согласились принять меня без предупреждения.

– Прошу вас, садитесь.

– Ко мне приходил Антуан Шане и рассказал о неприятностях Казимира Андре.

– Да, вчера я поместил его под стражу.

– Могу я узнать почему?

– Сказать по правде, он солгал нам по поводу своего времяпрепровождения в вечер убийства Марселя Марьетта.

– Солгал?

– Да, он утверждал, что спал у себя в комнате, в то время как его точно опознали: около двадцати трех часов он шел по улицам города.

– Если он солгал вам, месье, то потому, что хотел защитить кого-то.

– И кого же?

– Меня.

– Продолжайте.

– В тот вечер Казимир приходил ко мне.

– Уточните.

– Казимир Андре – мой любовник. Он пришел ко мне в двадцать три часа и ушел лишь на рассвете.

– Мадам, вы говорите так, чтобы защитить доверенного человека вашего верного друга Шане.

– Ни в коем случае, капитан. Я говорю вам так, потому что это правда. Казимир и я, мы любим друг друга.

– И давно сложилась подобная ситуация?

– Это действительно важно?

– Важно!

– Теперь уже около четырех лет. Видите ли, мы живем в маленьком городе, и слухи пагубны для всех… Я Великая Лоза рыцарей виноделия и ради содружества обязана соблюдать осторожность.

– Понимаю.

– Поэтому мы предпочли скрыть наши отношения.

– Я постараюсь сохранить тайну.

– Очень любезно с вашей стороны, но теперь это уже неважно. Пришло время раскрыть все, и если кому-то это не понравится, мне безразлично.

– Казимир должен быть очень признателен вам. Вы знаете, что ваше показание снимает с него обвинение в убийстве Марьетта?

– Повторяю еще раз, я здесь для того, чтобы сказать правду.

– Кто в курсе ваших отношений?

– Насколько мне известно, никто.

– Даже Нинетта?

– Возможно, у нее есть подозрения, но и только.

– Я благодарю вас за откровенность.

– Благодарю вас, капитан.

– И последнее…

– Да.

– Мне сказали, что месье Марьетт состоял в вашем братстве.

– Все правильно, но он был исключен моим мужем незадолго до своей смерти.

– Причина этого исключения?

– Не знаю. Муж мало говорил о жизни содружества даже мне, своей жене. Вас это удивляет?

– У меня нет мнения, я не знал вашего мужа.

– Видите ли, мой супруг был старше меня на пятнадцать лет, и мало-помалу повседневная жизнь отдалила нас. Однако я питала к нему глубокую нежность и огромное уважение, и его трагическая смерть потрясла меня.

– Да, я знаю об этом.

– Впрочем, не буду досаждать вам своей частной жизнью.

– Вернемся к уполномоченному по снятию проб… Никто, стало быть, не может мне рассказать, в чем дело?

– Возможно, Эрве Монлор: он был близок с моим мужем. Это Эдмон ввел его в содружество двадцать лет назад. Эрве был отчасти доверенным лицом моего супруга.

– Хорошо, я возьму это на заметку. – Кюш бросил взгляд на Маджер, которая заносила свидетельские показания. – Благодарю, что дали показания. Через час месье Андре будет освобожден.

– Спасибо, капитан.

Мадам де Вомор вышла и закрыла за собой дверь. Кюш закурил сигарету и, сделав две затяжки, подошел к окну. Надя разочарованно смотрела на него – все их улики улетучились.

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Что меня это не устраивает… Совсем не устраивает!

– А если она лжет?

– Нет, я уверен, она говорит правду.

– Почему ты так считаешь?

– В тот день, когда я наведывался к ней, я видел, как Андре украдкой выходил из ее особняка через потайную дверь. Все в точности совпадает… Вот оно, объяснение «веселой вдовы» Марьетта.

– О чем ты говоришь?

– Ни о чем, ты не поймешь… И все-таки несомненно одно: нам следует не спускать глаз с Казимира.

– Самое досадное то, босс, что у нас нет официального подозреваемого. Прокурору это определенно не понравится.

– У нас есть еще англичанин, и потом Дютур тоже должен объясниться…

Викарий шагал вдоль крепостных стен города. Он пребывал в глубоком раздумье. В присутствии Луизы, устроившей в доме священника бакалейную лавку, собраться с мыслями не так-то просто. Исповедь Мариуса Пульо поразила его. Он не сомкнул ночью глаз. Теперь Клеман в подробностях знал, что именно видел Мариус в тот день, семнадцатого, вечером… Как рассказать об этом Кюшу, не нарушив тайны исповеди?

Сегодня, в день святого Фердинанда, стояла великолепная погода. Викарий обливался потом в своей сутане. Он решил сбавить шаг и идти помедленнее. Он любовался ухоженным, опрятным пейзажем. Какая красота! Римляне, и в том числе император Валерий Проб, были первыми, кто посадил виноград. Они прививали его на Vitis Biturica. <sup>[28]28
  Древнеримский сорт винограда. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup> Отсюда и пошла слава Сент-Эмильона. И было это еще за триста лет до нашей эры. Говорят, будто некоторые лозы насчитывали сотню лет. Суровая зима 1956 года изменила карты размещения сортов мерло и каберне. По установленным правилам за год производится двести тридцать тысяч гектолитров красного вина. Об этом Клеману рассказал сенатор Фабр в прошлую пятницу на вечере, посвященном памяти Анисе. За невысокой каменной стенкой поскрипывал на ветру ветряной двигатель, украшенный широким металлическим винтом. Чуть дальше какой-то мужчина управлял гусеничной тележкой с небольшим прицепом, наполненным листьями мерло. Здесь сбор «зеленого урожая» уже начался. Мужчины поприветствовали друг друга, обменявшись любезностями. Клеман не преминул напомнить своему прихожанину, что воскресная месса начнется ровно в десять часов, и продолжил свой путь. Тропинку окаймляли великолепные смоковницы, плоды которых уже созревали. Когда он добрался до высот, откуда открывался вид на Сент-Эмильон, полифонический сигнал его мобильника послал звуки токкаты. Клеман достал телефон из глубокого кармана:

– Да, ваше преосвященство. Дело продвигается, я получил сведения на исповеди, которые могли бы позволить расследованию продвинуться дальше, однако мне надо проверить информацию.

– Клеман, вы пастырь спасения, не забывайте о своей роли.

– Я полностью сознаю это, монсеньор. Я только хочу побудить человека поговорить с капитаном Кюшем и принять таким образом участие в справедливом деле.

– Будьте осторожны, Клеман, один пастырь таинства уже потерял жизнь.

Кюш вышел из кабинета, охваченный унынием. Он-то полагал, что держит в руках виновного, но приходилось признать, что Элизабет де Вомор испортила ему все дело. А не лгала ли она? И не связано ли все это с чем-то совсем уж невероятным? Почему все следы вели к содружеству? Открыв дверь в муниципальный сад, он столкнулся с мэршей.

– Ну, капитан, как ваши дела?

– А-а, мадам Турно, пожалуй, ваш город становится все менее спокойным. Ваш убийца решил не давать нам никакой передышки.

– Да, кстати, муниципальный совет отверг идею о создании муниципальной полиции, как предлагала оппозиция. Я воспротивилась этому, несмотря на то что вы топчетесь в своем расследовании. Мои подопечные не устают повторять мне это. Положение катастрофическое. Объединение по обслуживанию туристов сообщает мне о десятках отказов. Вы виноваты во всем, что происходит.

– Виноват не я, а убийца!

– Поберегите свои сарказмы, такая ситуация мне совсем не нравится, и потом, вы путаете Чикаго с Сент-Эмильоном. У меня сложилось впечатление, что все это вас забавляет.

– После положенного предупреждения я стрелял в подозреваемого, вот и все. И если это может вас успокоить, меня отнюдь не забавляет видеть, как ваших сограждан убивают одного за другим. Кстати, со времени первой нашей встречи события стремительно развиваются, как вы не преминули заметить. Пришлось вызвать подкрепление, и нам не хватает места, мне нужна еще одна комната, и как можно скорее.

– Это совершенно невозможно, мы и без того стеснены, я уже говорила вам об этом…

Кюш сразу изменил тон. Его начало утомлять явно негативное поведение мэрши.

– Послушайте, либо вы это сделаете по доброй воле, либо я реквизирую комнату. Снаружи ждут журналисты. Вы же не хотите, чтобы я сказал им, что мэрия ставит мне палки в колеса? Это было бы не очень хорошо для вашего мандата.

– Сотрудничать с полицией всегда одно удовольствие.

– У меня на руках двое убитых и нет виновного… Мне не хотелось бы, чтобы вы теряли своих избирателей или чтобы ваши избиратели потеряли вас…

– Что вы имеете ввиду?

– Только то, что я не забыл, милая дама, что и вы едва не погибли, поэтому помогите нам, и вы увидите, мы справимся.

– Так как выбора у меня нет, вы можете занять комнату через час, я дам распоряжения на сей счет месье Пульо.

– Вот видите, при наличии доброй воли все улаживается.

Мадам Барбоза с хозяйственной сумкой в руке направилась к своей машине. Навстречу ей шел капитан Кюш.

– Месье комиссар.

– Добрый день, мадам, я собирался звонить вам.

– Где мой муж?

– Пока не знаю, он по-прежнему скрывается.

– Я боюсь, как бы с ним чего ни случилось.

Кюш вспомнил, что ежегодно пропадают пятьдесят тысяч человек. Около сорока тысяч из них несовершеннолетние. Исчезновение близкого человека на долгое время повергает семьи и друзей в тревогу. Более восьми тысяч человек так никогда и не отыскиваются. Закон гласит, что «любой совершеннолетний человек имеет право ходить и ездить, куда ему вздумается». Тьерри не любил таких ситуаций, по большей части в подобных случаях не оставалось никаких следов, не за что зацепиться. Некоторые начинали заново строить свою жизнь, другие бежали от жены… В случае с владельцем гаража было ясно, что все нити вели к содружеству и что речь шла не об отлучке ветреного мужа. Но сказать об этом его супруге он не мог.

– Мадам Барбоза, я объявил вашего мужа в национальный розыск, разослал его фотографию и приметы во все отделения полиции, жандармерии и таможни, наверняка его скоро отыщут… Как дела в гараже, вам удается выходить из положения?

– Знаете, Анж меня теперь пугает, он совсем не тот, что был раньше. Вчера я говорила об этом с месье аббатом, и он посоветовал мне закрыть гараж на несколько дней, пока не арестуют преступника. Сегодня утром ко мне заходил сенатор и дал мне такой же точно совет. Знаете, он меня очень утешил. Он даже поговорил с журналистами, а то они каждый день являются ко мне с одними и теми же вопросами.

– Не сомневаюсь!

Взяв себя в руки, Моника впилась глазами в полицейского:

– Знаете, иногда Анж поглядывает на меня украдкой как-то искоса. Я даже не решаюсь заходить в мастерскую и поворачиваться к нему спиной.

– Закрыть на несколько дней – это действительно вполне разумное решение, вы сейчас немного переутомились, но скоро все войдет в норму…

– Значит, вы собираетесь арестовать Анжа?

Надя предпочла дождаться, пока покупательница уйдет. И вот наконец Эрве Монлор остался за прилавком один.

– Я пришла к вам…

– Если я чем-то могу вам помочь…

– Что вы можете сказать мне по поводу Марьетта?

– А-а… Марсель… мне будет его не хватать! Я знал его с давних пор. Он любил повторять, что это дыра и что он здесь не останется. «Я только проездом», – уверял он… А через несколько лет возглавил бригаду. Ему здесь нравилось. И в конце концов у нас образовалась хорошая компания. Я думаю, что в Сент-Эмильоне он провел свои лучшие годы, даже несмотря на то, что в последнее время дела его шли плохо.

– Мадам де Вомор говорила мне, что он слишком много пил и что ее муж исключил его из содружества?

– Да, верно. Эдмон был принципиальным человеком и не терпел никаких нарушений, когда дело касалось рыцарей виноделия. А после его самоубийства все пришло в упадок. И сейчас мы почти достигли дна. Если он смотрит на это сверху, то должен огорчаться за свой город.

– Понимаю.

– Впрочем, в ту пору у него с Фабром возникли проблемы как раз из-за этого.

– Это почему же?

– Сенатор всегда покровительствовал Марьетту, они всегда были заодно, и он, естественно, выступил против такого решения. Но все напрасно: Марселя исключили. Это вывело его из себя, тут он и покатился по наклонной… Что касается меня, я не изменил своего отношения к нему.

– Известно, почему он предавался излишествам?

– Ему не следовало уходить из жандармерии. Он словно семью потерял… Потом вроде бы немного оправился, когда сенатор раздобыл ему должность в виноградарском союзе. Я думал, что это даст ему новый импульс…

– Этого не случилось?

– Нет, куда там, пить он стал еще больше. Злые языки говорят, будто он брал пробы с излишком для своего личного потребления и будто бы он даже приторговывал, но все это сплетни. Маленькие городки таят столько всяких обид и мелочности. Все подглядывают друг за другом.

Хлопнула входная дверь. Женщина с маленьким мальчиком на руках подошла к аптекарю:

– Здравствуйте, месье, мой сын поскользнулся на мостовой…

– Хорошо, я благодарю вас за информацию, месье Монлор. Не буду мешать вам.

Андре вышел из жандармерии Либурна, где находился под стражей. Едва он переступил порог, как засверкали фотовспышки: камеры снимали выход на свободу смотрителя винного хранилища. Он отказался делать какое-либо заявление. В то время как он направлялся к ожидавшему его «мерседесу» профессора, какая-то пара переходила на другую сторону тротуара.

– Банда негодяев!

На обратном пути, увидев вывеску гаража, Андре решил остановиться:

– Профессор, можете подождать меня две минуты? Я должен забрать одну деталь для нашей машины.

– Да, никаких проблем.

Казимир Андре вошел в гараж. Его встретила хозяйка.

– Добрый день, мадам Барбоза.

– Добрый день, месье, но я думала, что…

– Больше не думайте… Мне нужен Анж Дютур.

– Анж?

– Да, мне надо сказать ему два слова.

Жену владельца гаража испугал мрачный взгляд смотрителя винного хранилища. Ей известно, что он был арестован командой Кюша… А что, если он сбежал?

– Он… Он… в мастерской.

Войдя в мастерскую, Андре увидел Анжа, который менял масло в двигателе «твинго». Вязкая жидкость стекала прямо в резервуар.

– Месье Андре?

– Я пришел кое-что выяснить с вами, Анж Дютур.

– Есть проблема?

– Я пришел заявить вам в лицо, что у меня нет привычки вмешиваться в чужие дела, и хотел бы, чтобы вы поступали точно так же.

– Я всего лишь сказал правду. Мне нужен был свидетель, и, так как мы с вами действительно встретились, я сказал им, что вы могли бы подтвердить, что я был один.

– Хочу сразу предупредить вас, мне не нравится, когда меня используют! Я ни для кого не желаю быть алиби.

– Нет, но это только…

– Не говорите больше ничего, надеюсь, вы меня поняли.

– Хорошо, я понял.

– На этот раз прощаю, но я не хочу больше слышать о вас, иначе в следующий раз могу рассердиться… Ясно?

– Ясно, ясно, только не стоит угрожать мне.

Мужчина повернулся к двери и увидел хозяйку, наблюдавшую всю сцену. Когда он проходил мимо, она прижалась к стене и закрыла лицо рукой.