Текст книги "Нож винодела"

Автор книги: Эрик ле Болок

Соавторы: Ян Маршессо,Ришар ле Болок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Все в порядке, место оцеплено, взяты все пробы.

– У тебя уже есть что-то определенное?

– Пожалуй. У нас сотни отпечатков пальцев, которые предстоит проверить в центральной картотеке, и отличный след рифленой подошвы сорок четвертого размера.

– Ты читаешь мои мысли?

В центральной электронной картотеке значилось больше двух миллионов отпечатков пальцев, и капитан полагал, что, если повезет, один из отпечатков будет иметь двенадцать пунктов соответствия, необходимых для получения юридической силы. А вот что касается рифленой подошвы, то тут дело потруднее.

Надю их разговор поверг в некоторую растерянность.

– О чем это вы говорите?

Не отвечая своей коллеге, офицер продолжал беседовать с Бебеном:

– Ты считаешь, что следы совпадают?

– Во всяком случае, похоже на то. Я сделаю анализ во второй половине дня и сразу сообщу вам. Мы уезжаем и везем все в лабораторию.

Майор дал указание членам своей команды.

– Босс, ты объяснишь мне?

– Похоже, мы получили те же отпечатки следов, что и в погребе. Надо совершить небольшую подземную прогулочку.

В самом центре винного склада Андре сцеживал и осветлял содержимое бочек. Двое подсобных рабочих помогали ему. Сегодня сцеживали каберне и осветляли мерло.

По характеру Андре был молчаливым, и разговор, который у него произошел с полицейским, отнял у него немало сил. А вот в профессиональные знания и опыт он любил передавать будущим смотрителям. Марк готовился к экзамену по технике винодельческого виноградарства; что касается более опытной Бенедикты, то через несколько месяцев она должна была получить государственный диплом винодела. Андре любил повторять им, что главные требуемые качества – это наблюдательность и инициативность. С вином нельзя импровизировать, но и невозможно действовать по плану.

Атмосферное давление высокое, и потому на дне бочки образовался осадок. Вино сокращалось в объеме, ему не хватало кислорода, значит, надо провентилировать его, поменяв бочку. Они осторожно сцеживали нектар в новую бочку, когда в главном проходе хранилища появился Марсель Марьетт:

– А-а… вот и вы!

Месье Андре – единственный смотритель, к которому уполномоченный по снятию проб обращался на «вы». Ему так и не удалось подружиться с ним. Впрочем, у Андре вообще не было друзей. Бывшему жандарму всегда казалось, будто тот что-то скрывает. Человек без симпатий всегда вызывает подозрения! Да к тому же это имя, которое служило еще и фамилией, – ну не странно ли?

– Привет, Марьетт, вы пришли взять пробу?

Андре никогда не питал особо нежных чувств к Марселю Марьетту. Его отбор проб считался «долей дьявола», и неспроста: он немало способствовал естественной убыли вина, которую профессионалы называли «долей ангелов». После визита Марьетта всегда возникала необходимость доливать бочки.

– Погода сегодня прекрасная, и я подумал, что обход шато сам напрашивается. У вас всего восемьдесят бочек?

– Да, остальное пока еще в бродильном чане.

Андре всегда держал часть вина в чане, поскольку дубовые бочки поглощали нектар, так же как испарение и «десятина» Марьетта. К тому же долив препятствовал окислению вина.

Бенедикта осветляла в бочках мерло. Смотритель незаметно наблюдал за ней, осветление вина требовало неукоснительной точности. Нельзя класть больше четырех белков на двухсотдвадцатипятилитровую бочку. Взбив яйца, Бенедикта осторожно ввела смесь в бочку.

– Марк, не поможете ей?

Студент с улыбкой подчинился.

– Розлив по бутылкам в сентябре?

Андре утвердительно кивнул.

– Вы в своем роде эстет… Осветлять и сцеживать до ассамбляжа – дело необычное!

Смотритель никак не отреагировал.

– Ладно, у вас есть бутылки для снятия проб?

– Нет, у меня их нет, и прежде я хотел бы поговорить с вами наедине.

Бывший жандарм говорил твердым и чуть ли не угрожающим тоном. Андре держался настороженно. Оставив помощников, они пошли по галереям, увитым трехметровыми виноградными лозами.

– Я хотел бы напомнить вам о вашем вчерашнем удивлении.

– Хорошо. По поводу чего?

– По поводу исчезновения Фернандо.

– Ведь расследование ведете не вы? Так что…

Бывший жандарм злобно тыкал пальцем в грудь смотрителя:

– Не пытайся меня перехитрить, это может плохо кончиться.

От Марьетта уже попахивало вином. Тыльной стороной ладони Андре вытер лицо, смахивая брызги слюны. Взгляд его стал холодным и суровым. Мужчины еще дальше углубились в известняковые галереи.

– А ну, говори, что ты видел!

Повернувшись, смотритель схватил уполномоченного по снятию проб за воротник и прижал к стене.

– Отстань от меня!

Унтер-офицер не сопротивлялся, изображая спокойствие. Он нашел слабое место противника, и это доставляло ему удовольствие. Он решил продолжить свою игру:

– Осветляя, ты силой высвобождаешь вино, ты обкрадываешь его. Пришло время прояснить тайну, Андре. Признавайся, это ты посеял смуту в городе, а?

– Ты что себе вообразил, мерзавец!

– Осторожней, никакого насилия, а не то я могу преспокойно превратить твое марочное мерло в обычное столовое вино. Ты ведь знаешь, что профсоюз прислушивается к моему мнению…

– Не угрожай мне, иначе кончишь свои дни, утонув в бочке с вином.

Андре отпустил отставного жандарма. Марьетт направился к выходу. Оказавшись рядом со студентами, он воскликнул:

– Даю тебе время до завтра, ясно? Я требую объяснений! – Затем Марьетт повернулся к Бенедикте: – Вы же не станете выбрасывать все эти желтки? Вы знаете рецепт канеле?

– Ну… Да.

– Отлично! Завтра я приду забрать пробы, а заодно и канеле.

– Она не слишком обрадовалась нам.

– Это последняя из моих забот, на меня давит Журдан, и мы должны продвигаться в расследовании.

– Я взяла компас и еще два электрических фонаря.

– Мартен дал мне рацию. Если повезет, мы сможем переговариваться с теми, кто наверху. Он вместе с Нгуеном будет ждать, пока мы не выйдем обратно.

Галерея погружена в полную тьму. Она, должно быть, два метра в ширину и два метра в высоту. Луч одного из фонарей высветил стайки испуганных летучих мышей. Чуть дальше свисают мини-сталактиты от одного до двух сантиметров. Полицейские осторожно продвигались вперед. Несмотря на время года, земля местами была немного липкой. Издалека смутно доносился шум подземного источника, которому удавалось пробить себе путь сквозь известково-глинистые слои. На влажном песке были отчетливо видны отпечатки рифленых подошв.

– Какие здоровенные башмаки, босс!

– Да, походные. Они слишком изношены, а то можно было бы установить марку и выйти на след.

Полицейские оказались на перепутье, напротив четырех других галерей. Две из них – очень широкие, почти в четыре метра. Земля здесь была сухая, и следы стали неясными.

– Знаешь, галереи протянулись более чем на сотню километров.

– Настоящий лабиринт… Я страдаю клаустрофобией… А мы не позаботились о нити Ариадны.

– Теперь уже не видно никаких следов, остается положиться на чутье. Давай направо.

– После тебя.

Проход стал гораздо шире. Эхо подхватывало голоса полицейских. Надя трижды чихнула:

– Черт, здесь холодно…

– А главное, очень сыро.

– Как ты думаешь, где мы сейчас?

– Улица Гюаде. Посмотри, здесь написано. Наверху, на стене, почти у самого потолка, кто-то вывел имя жирондиста. <sup>[24]24
  Жирондисты – политическая группировка периода Великой французской революции (1789–1794). Название это дано историками позже, по департаменту Жиронда, откуда родом были многие деятели группировки. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup>

Послышались позывные радиопередатчика Нади.

– Первое подразделение крысам…

– Это Мартен, скажи ему, что все идет хорошо.

Кюш протянул радиопередатчик своей коллеге и продолжил разведку.

– Крысы первому подразделению, сообщение принято, все хорошо, мы выходим, следы кончаются.

Треск радиопередатчика отозвался эхом во всех галереях. Лежавший в темноте в нескольких шагах мужчина, несмотря на кляп, пытался позвать на помощь. Вскоре полицейские удалились, предоставив несчастного его безысходному отчаянию.

В «Дубовую бочку» Тьерри Кюш попал уже после двадцати двух часов. В баре собрались несколько постоянных посетителей, в их числе Анж Дютур, унтер-офицер Марьетт и Эрве Монлор. За стойкой стоял Кристоф Блашар, ему помогала дочь Памела. Проголодавшийся капитан приветствовал завсегдатаев и подозвал хозяина:

– Патрон, есть еще возможность получить бутерброд?

– Разумеется, с чем желаете?

– С ветчиной, маслом, корнишонами. А не могли бы вы добавить еще и кока-колу?

– Заметано! Сюда или в номер?

– В номер, спасибо.

Полицейский направился к лестнице, собираясь подняться в комнату номер семь.

– Анж стал теперь у нас звездой, занимает первую полосу газет.

– Да ладно, Марьетт, я всего лишь выразил то, что у меня на сердце.

– Могу тебе сказать, сенатору это не понравится. Он не любит, когда к нему придираются.

– Пусть только явится, и уж точно получит по заслугам.

Дютур сделал вид, будто ударяет недруга ножом. Марьетт решил подлить масла в огонь:

– Хочешь проткнуть его, как пастыря?

– Что ты болтаешь? Я ничего не сделал священнику.

Резко остановившись, полицейский вернулся в бар:

– У вас есть эта газета?

– Разумеется, коллега, вот она.

Кюш развернул «Сюд-Уэст» и просмотрел первые строчки. В самом низу, справа, под новой статьей стояли инициалы Э. Д.

– Могу я взять ее у вас… коллега?

– Газета ваша, но перед отъездом оставьте автограф.

– Постараюсь не забыть, всем доброго вечера.

И снова разговор в баре оживился.

– Патрон, повторить заказ!

Кюш лег на кровать, оставив окно открытым. Даже вечером стояла удушающая жара, и только к ночи она начинала спадать. Эта новая статья опять разозлит его начальство. Рано или поздно придется объясниться с этим бумагомарателем Дюкасом. Два коротких, но решительных удара в дверь вывели полицейского из задумчивости. Встав с кровати, он открыл дверь. Памела в рекламной тенниске кока-колы принесла напиток той же марки и бутерброд:

– Вот ваша ветчина, масло и прохладительный напиток.

Свою фразу молодая женщина подкрепила жестами, одной рукой оттягивая тенниску, другой удерживая в равновесии поднос.

– Обслуживающий персонал этого заведения поистине безупречен.

– Вы позволите мне войти?

Взяв поднос, Кюш поставил его на стол. Памела, закрыв дверь, прислонилась к ней:

– Вас не соблазняет оказаться под арестом?

– Признаюсь, виноват, наденьте мне наручники…

Она подошла к полицейскому:

– Я чувствую, как вы напряжены.

– Вы очаровательны, Памела, но я полностью поглощен расследованием. У меня голова не тем занята.

– Понимаю и покидаю вас.

Слегка разочарованная, Памела, широко улыбаясь, вышла из комнаты.

– До встречи, беби.

Притворно веселая, девушка пошла к себе. Там тоже жарко, и она приоткрыла окно. Памела увидела, как из «Дубовой бочки», явно не таясь, вышли вместе Анж и Марсель. Раздевшись и бросив вещи на кровать, она, голая, встала под душ. Уже заканчивая вытираться, она вдруг услышала крики на улице:

– Памела! Памела!

Она бросилась к окну и увидела у фонтана Кюша с каким-то мужчиной на руках.

– Тьерри! Что вы там делаете?

– Быстрее ко мне, это Марьетт. Займитесь им, я видел, как кто-то убегал.

– Иду.

Осторожно положив бывшего жандарма, Кюш бросился бегом по улицам города. Памела натянула платье, не удосужась надеть нижнее белье. Из комнаты она выбежала босиком. Оказавшись у фонтана рядом с Марьеттом, она опустилась на колени. Кюш мчался по улицам Сент-Эмильона с пистолетом в руках. Он преследовал тень. Каблуки убегавшего стучали по мостовой. Кроме беглеца, в городе, казалось, никого нет. Памела поддерживала голову жандарма и била его по щекам, пытаясь привести в чувство. Но все напрасно. Подолом платья она вытерла пену, выступившую у него в уголках губ.

Внезапно раздались два выстрела. Молодая женщина инстинктивно пригнулась, закрыв Марьетта своим телом, а в гостинице тем временем стали распахиваться окна. Снова воцарилась тишина, и Памела в течение почти трех минут старалась реанимировать Марьетта. Собралась небольшая толпа. Люди наблюдали мрачную сцену. Прихрамывая, возвратился запыхавшийся Кюш с пистолетом в руке. Зеваки расступались, давая ему пройти.

– Черт возьми, он от меня ускользнул!

– Что у вас с ногой?

– Поскользнулся в этих проклятых сапогах на этих гнусных мостовых. Продолжайте, не останавливайтесь!

Памела вновь начала делать искусственное дыхание и массаж сердца. Движения ее были предельно точными и спокойными. Наконец она улыбнулась, утопленник открыл глаза. Памела легонько похлопывала его:

– Марсель, посмотри на меня, это Пам.

Марьетт что-то прошептал и снова закрыл глаза. Она сжала запястье жандарма, пытаясь уловить пульс. Ничего!

– Памела, ступайте и приведите мне Шане.

Проявляя все то же хладнокровие, она встала и ушла как раз в ту минуту, когда появился Анж Дютур. Лицо его распухло, правая бровь в крови.

– Черт возьми, Марьетт!.. Он опять напился и хотел, видно, освежиться.

Склонившийся над телом Кюш в ярости поднял голову:

– Придержите ваши комментарии, Дютур.

– Выглядит он неважно, и то верно, с водой у него всегда были нелады.

– Замолчите, или я арестую вас.

Зубоскальство Анжа раздражало Кюша. Полицейский не любил зевак. Они всегда спешат насладиться чужой бедой. Вид трупа неизбежно становится спектаклем для человеческого существа. Вокруг фонтана собралось с дюжину людей. У Мариуса Пульо испуганный взгляд, ошеломленная Нинетта закрыла рот рукой. Подбежал Кристоф Блашар в мокром фартуке, с порезом на предплечье:

– Что еще случилось?

Никто не ответил. Всех словно оглушило. Тогда главный виновед обратился к Анжу Дютуру:

– Вы опять подрались?

– Самое большее потрепали друг друга. Разве я спрашиваю тебя, откуда ты явился в таком виде?

Кюш бросил на них угрожающей взгляд:

– Хватит! Блашар, вызовите «скорую помощь», да поживее. Скажите, что у нас Глазго-З, они поймут.

– Где Памела?

– Она пошла за Шане, да вызовите наконец «скорую», черт возьми!

Со своей аптечкой первой помощи подошел Эрве Монлор, несколько минут назад находившийся в «Дубовой бочке»:

– Отойдите, дайте я попробую.

– Ему уже делали искусственное дыхание и массаж.

Аптекарь ударил кулаком по грудной клетке жертвы:

– Давай, Марьетт, не валяй дурака, возвращайся.

Нинетта, пораженная силой ударов, отвела взгляд. В ту минуту, когда Монлор поднял голову, торопливо подошел отец Клеман:

– Я слышал выстрелы, что происходит?

Монлор не скрывал досады. Кюш не желал мириться с худшим:

– Не останавливайтесь, продолжайте! Сейчас подоспеет Шане.

– Увы, я думаю, святой отец, вы как раз тот, кто нужен.

Аптекарь удрученно поднялся.

– Что случилось, капитан?

– Это Марьетт, мне кажется, он ваш…

Над телом склонился подоспевший тем временем профессор Шане. Он приложил указательный и большой пальцы к сонной артерии, пытаясь нащупать пульс. Затем приподнял веки Марьетта. Покачав головой, он повернулся к Кюшу:

– У него билатеральный мидриаз.

– То есть?

– Оба зрачка расширены. Для мозга это конец.

– Но, черт побери, я не понимаю, он ведь пришел в себя!

Врач поднялся:

– Это классический случай при смерти от утопления. Вода проникает в кровь, и возникает гемодилюция. На этой стадии эритроциты выделяют калий, который провоцирует остановку сердца. Пока идет химический процесс, утопленник может прийти в себя, но конец неизбежен.

– Ничего не попишешь!

Отец Клеман наклонил над безжизненным телом и перекрестил лоб умершего. Он начал молиться. Кое-кто из присутствующих, склонив голову, отдал последнюю дань усопшему. Закончив читать молитву, викарий осенил его крестным знамением:

– Аминь!

Уполномоченный по снятию проб уже не будет больше снимать их.

Вторник, 26 июня

Весь город и туристический филиал мэрии бурлят. Съемочная группа TF-1 нагрянула сегодня утром в Сент-Эмильон, дело принимает национальный масштаб. Все близлежащие гостиницы переполнены.

Капитан Кюш собрал свою команду и подвел итог драматических событий ночи. Кроме двух дежурных офицеров судебной полиции присутствовали Надя Маджер и лейтенанты Мартен и Нгуен.

Патрик Нгуен – молодой лейтенант полиции двадцати семи лет, ростом метр семьдесят, черноволосый, с выступающими скулами, вьетнамец по происхождению. По натуре застенчивый, этот страстный любитель спорта увлекался бегом и сквошем. Уроженец Лиможа, он уже два года работал в управлении судебной полиции Бордо.

– Это дело принимает скверный оборот, за дверью полно журналистов. Я предлагаю подвести черту. Мы имеем два убийства: Анисе и Марьетт, одно исчезновение: Барбоза, попытку убийства Турно и в довершение всего анонимку. Журдан ненавязчиво дал мне понять, что счет начинает превышать допустимые пределы.

– Патрон, по вашему мнению, все эти дела как-то связаны между собой?

– Мой дорогой Мартен, представьте себе, мне очень хотелось бы это знать! Несомненно одно: и у Вомор, и на месте, где найдена машина техпомощи, обнаружены похожие следы.

Кюш показал на цветную фотокопию на стене с отпечатками обуви сорок четвертого размера.

– К несчастью, наша прогулка в катакомбы ничего не дала.

– Может, следовало бы направить туда служебных собак?

– Я думал об этом, но улики слишком слабые, а возможности не так велики. Одна из групп по-прежнему находится в Косове в поисках выживших после землетрясения тринадцатого июня. Циркуляр предписывает нам использовать их в первую очередь лишь для спасения жизней.

Нгуен, подняв палец, попросил слова. Кюш кивнул ему.

– Патрон, вы не могли бы нам рассказать о том человеке в прошлую ночь?

– Я послал в него две пули и уверен, что задел одну ногу. Он был слишком далеко и затерялся в узких улочках. К тому же бежать в сапогах по средневековой мостовой – это, я вам доложу…

Надя легкой насмешкой попыталась разрядить обстановку:

– Я уже советовала тебе надевать кроссовки, когда гоняешься за зайцами.

– Заяц подстрелен. Бебен со своей командой обнаружили только одну пулю и две гильзы. Так что проверьте все аптеки, все больницы, всех врачей на пятьдесят километров в округе. Он нам нужен, и ПОСКОРЕЕ!

Капитан посмотрел на лейтенанта Мартена:

– Мартен!

– Считайте, что все уже сделано, патрон. Описания нет, но, может, есть хоть какой-то намек?

– Могу только сообщить вам, что он высокого роста. Я бы даже сказал – где-то метр восемьдесят.

Слово опять взяла Надя:

– Это не соответствует показанию Андре, он говорит, что замеченный им силуэт ростом был ниже Барбозы.

– Жена владельца гаража сказала мне, что рост ее мужа метр семьдесят пять.

– Спасибо, Мартен.

– Босс, ты уверен, что это не может быть женщина?

– Нет. Учитывая драку с Марьеттом, у женщины, не обижайся Надя, не хватило бы сил.

– Ну, это речи мачо!

– По крайней мере, следует исключить стариков, женщин и детей.

– Браво, Нгуен, я вижу, ты приобщаешься к ремеслу. Ладно, конец шуткам, а что касается наших подозреваемых, то вывод таков: прежде всего Казимир Андре. Я его не совсем понимаю… Он что-то скрывает.

Надя продолжила анализ, начатый ее патроном:

– Есть еще Фернандо Барбоза, вот уже несколько дней он где-то прячется…

– Кстати, в этой связи внесите его в список разыскиваемых лиц.

– Активно или пассивно, патрон?

– Активно, я хочу видеть физиономию нашего владельца гаража на всех телетайпах… Нгуен, этим займешься ты.

– Понял, патрон!

– И чтобы закончить, у нас есть местная звезда: Анж Дютур. Я получил на него досье криминалистического учета, и надо признать, им стоит заняться. Минувшей ночью он был в плачевном состоянии. Сосредоточимся на этих троих. О'кей?

Все полицейские согласились.

– Надя, ты пойдешь в «Дубовую бочку». Попробуй поговорить с Памелой Блашар, это дочь хозяина. Марьетт пришел в себя, когда она пыталась вернуть его к жизни. Может, что-то прояснится.

– Считай, что уже сделано!

– А я займусь Дютуром. Затем постараюсь чего-нибудь добиться от Блашара-отца.

– А с ним тоже какая-то проблема, босс?

– Этой ночью он был мокрый с ног до головы, когда подошел к фонтану. А кроме того, на левом предплечье у него красовался огромный порез. – И, повернувшись к остальным полицейским, продолжал: – Ладно, я подвожу итоги. Вы все досконально узнаете мне об Андре, я хочу знать, что он носит: трусы или кальсоны. Вы объявите в розыск Барбозу, включая полицейский файл внутренней сети. Потом, как договаривались, займетесь больницами.

Если бы понадобилось выделить какое-то качество у Мишель Монлор, то это наверняка была бы аккуратность. Вот уже двадцать лет, за пять минут до того, как часы на соборе били девять часов, происходил ритуал поднятия железных жалюзи. Для столь искушенного взгляда, как у нее, требовалось никак не больше пяти секунд, чтобы проверить, все ли на месте. Она всегда считала делом чести соблюдать порядок. На самом видном месте прилавка стояли зубные щетки и тюбики губной помады. Всегда широко были представлены средства для похудения. Ведущие препараты меняли места в зависимости от времени года. Зимой в чести был парацетамол, а увлажняющие кремы считались чемпионами лета. Всегда требовалось около часа, чтобы рассеялись испарения жавелевой воды, уступив место запаху лекарств, свойственному таким учреждениям. Ее клиенты это знали и редко приходили раньше десяти часов. Аптека – это ее гордость, ее наследство. Она всегда вставала раньше мужа, который обычно присоединялся к ней около половины десятого, после короткого посещения «Дубовой бочки» ради традиционной чашечки черного кофе. Однако этим утром она была поглощена не работой. Присев на высокий табурет, Мишель Монлор говорила по телефону. На ней был белый халат с медицинской эмблемой на груди, увенчанной чашей Гигиеи, греческой богини, олицетворяющей здоровье. Обвившись вокруг ножки чаши, змея изрыгала яд. Прежде он входил в состав лечебных снадобий, однако тот, что у аптекарши, похоже, не обладал такими достоинствами.

– Алло! Да, это я! Послушай, он еще не пришел, у меня мало времени… С тех пор, как он угрожал мне, я боюсь… Да, я слышала, это ужасно. Я больше не выхожу ночью.

Встревоженная Мишель Монлор выслушала ответ своего собеседника.

– Да, я знаю… Если он снова начнет, я всерьез об этом подумаю, но пока слишком рано. Я не смогу прийти сегодня вечером – это чересчур рискованно.

Со звоном открылась дверь. Мишель Монлор повернула голову в сторону незнакомца.

– Я прощаюсь, у меня посетитель. Будем держать друг друга в курсе… и лечись, я все тебе положила в зеленый пакетик.

Она торопливо положила трубку.

– Добрый день, что вам угодно?

Лейтенант Мартен протянул полицейское удостоверение. Ему всегда нравилось это короткое мгновение. Он часто думал о Шоне Коннери, Роджере Муре и им подобных. «Бонд, меня зовут Бонд». Этот момент в фильме всегда приводил его в восторг. «Мартен, меня зовут Мартен». Само собой, эффект будет совсем не тот. Поэтому он довольствовался тем, что протянул удостоверение:

– Добрый день, мадам.

– Чем могу служить?

Аптекарша выглядела немного растерянной.

– Ваша аптека действительно дежурила минувшей ночью?

– Да, в самом деле.

– Вы не заметили ничего необычного?

– Ну как же, покойник, еще один! Хотя у меня сложилось впечатление, что это становится вполне обычным делом. Если и дальше так пойдет, придется, видно, куда-нибудь податься. Ничего другого сказать я не могу.

– Мы разыскиваем человека, возможно, раненного в ногу.

– Нет, кроме двух скаутов утром…

– Имеется в виду пулевое ранение.

– А-а, понимаю, но я пока никого не видела. Впрочем, если бы я обнаружила такое ранение, то немедленно сообщила бы вашим коллегам.

Надя шагала по тротуару, вспоминая слова своего начальника. «Я послал в него две пули… На углу Порт Брюне и улицы Либерте». Надя пыталась восстановить путь беглеца. Она изучала землю в поисках улик. Было темно, криминалисты могли пройти мимо какой-нибудь детали. Сомнение не исключает доверия. Кюш был уверен, что задел его, поэтому должны остаться следы крови.

Дверь, возле которой она опустилась на колени, открылась, и Нинетта чуть не упала на лейтенанта. Из-за последних событий служанка стала подозрительной.

– Вы что-то ищете, мадам, могу я вам помочь?

Надя показала полицейское удостоверение. При виде трехцветной полосы на нем Нинетта смягчилась:

– Вы работаете с капитаном Кюшем?

– Вы его знаете?

– Да, я служу у мадам де Вомор. Меня зовут Бернадетта Мутье.

– А-а, вот и отлично. В таком случае, вы действительно можете мне помочь.

– С удовольствием.

– Вы живете здесь?

– Да.

– Вы что-нибудь видели вчера вечером около двадцати трех часов?

– Я смотрела телевизор, когда услышала выстрелы. Открыв окно, я увидела капитана Кюша, он очень запыхался. Затем я вернулась на свое место… Это было ужасно.

– И больше ничего? Вы не слышали криков, хлопанья дверей, шума отъезжающих машин?

– Нет, только выстрелы.

– Это удивительно!

Наде вспомнились слова Кюша: «Мне не следовало предупреждать его, как положено, если бы я сразу открыл огонь, дело было бы закрыто».

– А вы были одна вчера вечером?

При этих словах лицо Нинетты омрачилось, она заколебалась:

– Да… Я не замужем.

– Одно другому не мешает, так ведь?

– Да, конечно, конечно.

Бернадетта Мутье выглядела смущенной. Надя это заметила.

– Хорошо. Попробую попытать счастья дальше. Вы идете к мадам де Вомор?

– Нет, не сразу, сначала приберусь немного у лорда Кинсли. Это близкий друг Воморов.

– Понятно.

– Я впервые иду туда после драмы. От одной мысли снова там оказаться у меня кровь стынет в жилах. Знаете, это ведь я обнаружила тело отца Анисе как раз у самой двери.

– Лорд Кинсли живет на холме Вайян?

– В доме двадцать шесть, мне пора идти, а то я опоздаю. До свидания, мадам.

– До свидания, мадемуазель.

Случайность или нет, но эта информация доставит удовольствие Кюшу. Надя возобновила поиски.

Рядом с желтой машиной техпомощи остановился «пежо-307» с вращающимся фонарем на крыше.

– Патрик, подожди меня здесь, я поздороваюсь с мадам Барбоза.

Кюш направился в контору, а лейтенант тем временем достал из багажника машины портативный компьютер. Увидев, что дверь заперта, капитан возвратился к Нгуену:

– Забудем на сегодня о приветствиях, следуй за мной.

Под красноречивую мелодию «Дурная репутация» <sup>[25]25
  Одна из песен Жоржа Брассенса. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup> в исполнении группы «Синсемилья» полицейские вошли в мастерскую. Никого не видно, несмотря на едва слышное посвистывание. Кивком головы Нгуен показал начальнику на пару ног, торчащих из-под кузова «рено-мегана».

Капитан выключил игравшее в гараже радио. В следующую секунду свист тоже прекратился.

– Хозяйки нет?

– Нет, ее нет!

Подойдя к «мегану», Кюш внимательно посмотрел на рисунок подошвы и слегка толкнул ногой правый башмак его владельца:

– Месье Дютур, вылезайте, мне надо поговорить с вами, это Кюш.

Вылезая со страшным грохотом из-под «рено», Анж с большим проворством откатил тележку. Лицо его в отработанной смазке, волосы всклокочены. В нем что-то было от Жана Габена в фильме «Человек-зверь». Он оторвался от своего импровизированного боба и, взяв и без того уже грязную тряпку, вытер лицо. Его правая бровь заклеена лейкопластырем, а под левым глазом красовался небольшой синяк.

– Вы прибыли с подкреплением?

– Лейтенант Нгуен будет записывать ваши показания.

– Вы замолвите за меня словечко хозяйке, потому что работа… она ведь сама не делается.

– Это что-то новенькое – такая забота о сроках.

– Дело в том, что сейчас у нас не хватает персонала.

– Довольно, вы закончили свой номер?

– Да ладно, у вас нет чувства юмора. Располагайтесь.

– Я хочу задать вам несколько вопросов, связанных с событиями, которые произошли вчера вечером… Кроме того, я только что получил ваше досье…

Нгуен открыл чемоданчик и протянул Кюшу листок.

– Что это?.. Мое дело, да?

– Пожалуй.

– Надеюсь, вы не думаете, что это я? Я не убийца, и потом сначала я хочу поговорить с моим адвокатом.

– О-ля-ля! Спокойно. Я ведь пришел не арестовывать вас. Если вы будете сотрудничать, проблем не возникнет.

– Тогда можно попробовать…

– Я готов, патрон, можете начинать.

– Итак, вы ведь были последним, кто видел вчера вечером Марьетта?

– Да, ну и что? Я был последний, кто выпил с ним по стаканчику, и вы нас видели. Мы вместе вышли.

– Мне сообщили, что перед уходом вы поссорились, и, судя по состоянию, в каком вы находились, я склонен этому верить.

Анж, немного смущенный, дотронулся до брови, повторив жест боксеров, и рассказал полицейским об обстоятельствах, заставивших двух мужчин подраться:

Марсель был очень возбужден, он хотел выпить еще, но Блашар был против. Ему пришлось применить силу и выставить Марселя вон.

– Берегись, Блашар, ты потеряешь ценного клиента!

Анж и Марсель дошли до угла церкви. Площадь была освещена оранжевым светом, напоминающим прежние фонари на парах натрия. Остановившись, унтер-офицер расстегнул ширинку и начал мочиться на церковную стену.

– Слушай, сейчас я попробую написать свое имя. М… А… Но вот с Р труднее…

Шум жидкости, льющейся на мостовую, внезапно вызвал такое же желание у Дютура. И вот уже он подражал жандарму, стоя рядом с ним.

– Анж – это гораздо легче, всего три буквы.

Марьетт посмотрел на половой член своего приятеля:

– Ба, значит, правда то, что говорят про ангелов! <sup>[26]26
  Анж (Ange) по-французски ангел. – Примеч. пер.


[Закрыть]</sup>

– Это еще что за ерунда?

– А то, что у них нет члена!

Рассерженный Анж, держа свой инструмент в руке, повернулся в сторону Марьетта и помочился ему на правую ногу.

– Ну, у кого теперь маленький пенис, мерзавец?

Оба они подвыпили, и тон быстро повышался.

– Сам ты мерзавец! Твой отец плохо воспитал тебя!

– Оставь в покое моего отца, он не имеет ничего общего с таким ничтожеством, как ты!

– Сам ты ничтожество! Впрочем, если твой отец умер от горя, то по твоей вине…

Задетый за живое, Анж Дютур тотчас перестал облегчаться. Не дав себе труда спрятать свой маленький инвентарь, он схватил Марьетта за воротник. От удивления жандарм облил себе брюки и ботинки.

– Не вздумай больше говорить о моем отце, не то кончишь, как Анисе.

Отставник резко оттолкнул своего обидчика. И вот уже оба пьяницы, с пенисами наружу, начали угрожать друг другу.

– Думаешь, ты напугал меня своими угрозами? Я жандарм!

– Жандарм или нет, но только это не помешает тебе сгинуть, вроде кюре, если будешь доставать меня!

– Это ты мне угрожаешь, мне? Попробуй сунься, гаденыш, убийца! Ты только и годен на то, чтобы кюре убивать, но окажись перед тобой мужчина – и ты слиняешь…

От слов быстро перешли к действиям: удары кулаком, оплеухи, укусы, пинки ногой… Выбившись из сил, мужчины с трудом поднялись на ноги, застегнули ширинки, обменялись еще несколькими оскорблениями и разошлись.

Механик посмотрел капитану прямо в глаза:

– После этого я отправился восвояси. Я еще встретил Андре, он может подтвердить вам, что я был один.

– Я так и сделаю. И где все это происходило?

– Прямо за церковью, может, он и Марьетта видел с расквашенным носом.

– О'кей, я проверю все это.

– Я ничего не сделал!

– Еще одна вещь, вы можете приподнять штанины ваших брюк?

– Это еще зачем?

– Не задавайте вопросов, делайте, что вас просят.

Анж, очень удивленный, сунул руки в карманы и приподнял брюки.

Памела сидела в зале ресторана перед стопкой меню. В полдень дежурным блюдом будет ландский салат и стакан сент-эмильонского вина. Цена – 18,90 евро. Она должна вписать это во все тридцать меню. Дверь бара оставалась открытой, и Памела не слышала, как вошла помощница Кюша.