Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта"
Автор книги: Еремей Парнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)
Из Северной Америки и Европы везли по большей части детей, а из Арабских Эмиратов – стареющих шейхов. Не первого круга, но достаточно богатых, чтобы содрать с них хотя бы вдвое.
У Пидла руки так и чесались, но Иглмен оставался непреклонен: цены и уровень обслуживания должны быть одинаковыми для всех. Это создавало соответствующее реноме, необходимое для того, чтобы поставить дело на поток.
Наверное, так бы и произошло, несмотря на подмоченную репутацию и иронические заметки в американской печати, если бы не казус с маленькой Терри. Обиднее всего, что после месячного пребывания в Кунцеве у нее действительно произошло улучшение. Она даже начала самостоятельно ходить, катя впереди себя опорную штангу на поворотных колесиках.
Произошло непредвиденное. Возвратившись вместе с родителями к себе в Новую Англию, Терри на второй день занемогла. У нее подскочила температура, начались сильные боли в животе. В бессознательном состоянии девочку доставили в местный госпиталь, превосходящий по уровню ЦКБ. Однако, несмотря на новейшее оборудование и героические усилия персонала, она скончалась, стыдно сказать, от сепсиса.
Родители подали в суд. Дед Терри, бывший сенатор, едва не потерявший собственную красавицу дочь, поднял кампанию в прессе. Трудно сказать, какая сила заставила вмешаться Федеральное бюро расследований. Едва ли в Вашингтоне сочли, что деятельность доктора Иглмена представляет собой угрозу Соединенным Штатам.
Юридически запрет на профессию терял свою силу за границей. Теперь Россия должна была решать, приносит ли врачебная деятельность Иглмена вред или же, напротив, пользу. Смерть юной американской гражданки существенно меняла ситуацию, но не до такой степени, чтобы палить из пушек по воробьям.
Роковую роль сыграли родственные связи. Не столько вес экс-сенатора, сколько загадочная болезнь его дочери Патриции, двоюродной сестры бедняжки Терри. Так уж случилось, что Пат серьезно заинтересовала не только FBI, но и Федеральную секретную службу, и Интерпол.
У Невменова были все основания нанести визит в кунцевскую больницу. По сведениям, поступавшим в Лионский центр из различных источников, Иглмен подозревался в связях с торговцами наркотиками. Возглавляемое им акционерное общество фактически служило для отмывания денег вора в законе Нефедова. Положение, однако, осложнялось тем, что Москва не имела формальных претензий к Китайцу. Представленные Интерполу данные на Нефедова и его представителя в России Авдеева носили полуофициальный характер. Учитывая влиятельных покровителей Иглмена, действовать надлежало предельно осторожно. Едва ли в ЦКБ захотят лишиться неиссякаемого источника валюты.
Иглмен принял представителя Интерпола со скрытой настороженностью, но довольно любезно.
– Хотите выпить? – предложил он, взяв с полки объемистые стаканы с толстенным дном.
– Хочу, но служебная этика не позволяет. Я бы хотел задать вам несколько вопросов, мистер Иглмен.
– Должен ли я пригласить моего адвоката?
– Как будет угодно, но, полагаю, вам нечего беспокоиться.
– Все-таки я не совсем понимаю, почему моей скромной персоной заинтересовался Интерпол? Я не преступник, не скрываюсь от полиции, исправно плачу налоги. В чем, собственно, дело? Травля, которую поднял клан Кемпбеллов, не дает никаких оснований ущемлять мои права. Моей вины в смерти девочки нет. Уверен, что на суде это будет доказано. Копия истории болезни уже находится у атторнея [16]16
Прокурор.
[Закрыть]округа. Когда будет определена дата слушания, я возвращусь в Штаты. Чего еще от меня нужно?
Невменов мысленно признал правоту Иглмена. FBI в какой-то мере подставило Интерпол. Они сами могли взять у него нужные показания через свое представительство. Мания запутывать собственные ходы, по-видимому, в крови у спецслужб. Так накрутят, что сами потом разобраться не могут.
– Мой визит не имеет отношения к Терри Кемпбелл. Вы интересуете нас только как свидетель.
– Свидетель чего?
– Вы достаточно хорошо знаете своего делового партнера, мистер Иглмен?
– Лайона Пидла?
– Да, Леонида Пидкоблученко.
– Лайона сейчас нет в Москве, – изменился в лице Иглмен. Вопрос явно застал его врасплох. – Он в Нью-Йорке. А что произошло?
– Пидкоблученко арестован по обвинению в контрабанде наркотиков.
– Не может быть!
– Мне тоже казалось, что солидный предприниматель не станет ввязываться в грязные дела. По меньшей мере неразумно ставить под удар процветающий бизнес. Ведь до последнего времени вам не на что было жаловаться, не так ли? – полностью завладел инициативой Невменов. – Сожалею, но должен вас огорчить. Пидкоблученко взяли в районе нью-йоркских доков при получении нескольких килограммов героина и десяти рулонов туалетной бумаги, пропитанной ЛСД. Для вас это неожиданность?
– В голове не укладывается. Просто невероятно!.. Когда это случилось?
– Три дня назад. Пидкоблученко предъявлено официальное обвинение. По американским законам, ему грозит пожизненное заключение. Вероятно, вас привлекут в качестве свидетеля, мистер Иглмен.
– Я ничего не знал об этой стороне его деятельности. Какой жестокий удар! Я – и вдруг наркотики? Ужасно!
На доктора жалко было смотреть. Он пребывал в состоянии, близком к шоку.
– Так-таки и не знали?..
– Уверяю вас.
– И про источники финансов? Вы должны понимать, доктор, что над вашей фирмой нависла серьезная угроза. Предприятие фактически создано на средства наркомафии.
– Только теперь я начинаю понимать, какую жестокую шутку сыграл со мной этот Пидл… Мы познакомились с ним в позапрошлом году в городе Санта-Магдалена. Сейчас-то я вспоминаю: про него действительно ходили нехорошие слухи, но я не придавал им значения. У каждого в прошлом есть темные пятна. Мало ли чем приходится заниматься, если ты на мели? Лично я никогда не изменял врачебному долгу. Моими пациентами в основном были нищие мексиканцы, которым нечем было заплатить за лечение.
– Насколько я понимаю, у вас в то время уже не было надлежащей лицензии? – Невменов вновь дал понять, что ему известна вся подноготная.
– В России никто этим не интересовался.
– Недавно принят соответствующий закон, но он не имеет обратной силы. Здесь вам пока ничего не грозит, доктор.
– Пока?
– Если вы намерены продолжить практику, вам придется доказать ваше право заниматься врачебной деятельностью.
– Я дипломированный специалист, доктор медицины.
– Ассоциация американских врачей поставила под сомнение ваши дипломы.
– Интриги завистников. Подлый заговор лжецов и ничтожеств! – пришел в волнение Иглмен. – Если бы вы знали, сколько новаторов они погубили!
Невменов догадался, что сыплет соль на старую рану, и усилил натиск.
– Где вы защищали диссертацию, мистер Иглмен?
– В Германии, в Гейдельберге. Моим учителем был профессор Конрад Кранц. Это величайший ученый нашего времени. Его отеческое участие и квалифицированная помощь очень помогли мне при создании сыворотки.
– Странно, – Невменов задумчиво оглядел ряды банок с препаратами в высоких, до потолка, шкафах. Обесцвеченные формалином зародыши напоминали причудливых земноводных. – Вы не ошибаетесь?
– Простите, но я не совсем понимаю…
– Профессор Кранц, по-моему, дал отрицательный отзыв на ваши исследования?
– Первый раз слышу. Когда? Кто посылал на заключение?
– Если не ошибаюсь, американская ассоциация врачей. По материалам, которыми я располагаю, профессор оказался в неловком положении. Он с трудом вспомнил ваше имя, доктор Иглмен.
– Старый человек!.. Милый, добрый чудак.
– Вполне возможно. В архивах Гейдельбергского университета нет никаких сведений о вашей диссертации, но семинар Кранца вы действительно посещали… В течение трех месяцев.
– Клевета! Я проработал в Германии больше года.
– Не берусь спорить. Если вы, как утверждаете, ничего не знали о контрабанде наркотиков и не принимали прямого участия в отмывании мафиозных денег, Интерпол не выдвинет против вас обвинений. Вполне допускаю, что вы стали жертвой махинаций Пидкоблученко.
– Так и есть, сэр. Можете мне верить.
– Я-то вам верю, мистер Иглмен, никто не застрахован от обмана. Надеюсь, недоразумение разрешится в ходе процесса. Однако в глазах американской юстиции ваше положение выглядит достаточно сложно. Я не поднимал вопроса о Терри Кемпбелл, но, коль скоро вы сами упомянули о ней, хочу напомнить, что она американская гражданка. Казус с лицензией может приобрести нежелательную для вас остроту. Среди ваших пациентов были и другие американцы?
Иглмен молча пожал плечами. Крыть было нечем.
– Позволю дать совет, – выдержав тяжелую паузу, мягко заметил Сергей Платонович. – Вашему адвокату следует заключить сделку с юстицией. Такое, насколько могу знать, широко принято в судебной практике. Верно?.. Если вы дадите показания против Пидкоблученко, я почти уверен, что власти отнесутся к вам снисходительно. Вашу вину в смерти Терри доказать не так-то просто. Да вы сами это хорошо знаете.
– Вас уполномочили вступить со мной в переговоры?
– Вовсе нет. Я только высказываю свое личное мнение.
– Спасибо за совет, но мне необходимы гарантии.
– Увы, не в моей власти их вам дать. Я ведь даже не гражданин Соединенных Штатов. Все будет зависеть от благосклонности федеральных служб и, простите, изворотливости вашего адвоката. Говоря грубо, надо уметь продать сотрудничество за хорошую цену. Вы меня понимаете, доктор?.. А вам есть, что предложить правосудию, кроме Пидкоблученко.
– Кого вы имеете в виду?
– Мистера Нефедова, например? По прозвищу Китаец.
– Первый раз слышу.
– Между тем ему принадлежит контрольный пакет вашего предприятия.
– Не может быть! Вас ввели в заблуждение.
– Не думаю… Авдеев вам тоже не известен?
– Господина Николая Авдеева хорошо знаю. Он действительно вложил некоторую сумму в уставный фонд.
– Некоторую сумму! Вы наивный человек, доктор. Авдеев, деликатно выражаясь, доверенное лицо Нефедова, а ваш Лайон Пидл – не более чем подставная фигура. Российским властям, кстати, известно, что под крышей лечебного учреждения свила гнездо наркомафия. Вас обложили со всех сторон, как это не прискорбно.
– Что же мне делать? – упавшим голосом спросил Иглмен.
– Пока вам не предъявили официального обвинения, есть полный смысл воспользоваться моим советом. Вы должны делом доказать, что являетесь жертвой обмана, а не соучастником преступления.
– Но почему это говорите мне вы, а не американская полиция?
– Очевидно, на то есть веские причины. Я не знаю всей подоплеки. И, честно говоря, не очень интересуюсь. Вам, надеюсь, известно, что американская полиция входит в Интерпол? Чего же тогда еще? Она вправе дать нам любое поручение, не затрудняя себя объяснениями. Понимаете? Теми же правами наделены правоохранительные органы всех входящих в организацию стран. Включая Россию, под юрисдикцией которой вы ныне находитесь.
– Что я должен сделать?
– Вы правильно оценили свое положение, мистер Иглмен, – Невменов ободряюще улыбнулся. – Могу я сообщить, что достигнута предварительная договоренность?
– Я сегодня же дам необходимые указания адвокату. Пусть договорится об условиях.
– Разумное решение. Со своей стороны, хочу заверить, что поддержка Интерпола не повредит вам даже в Америке.
– Наверное, коль скоро они уполномочили вас… Вы обещаете поддержать меня?
– Как и любого, кто оказывает правосудию добровольную помощь. Будем считать, что с этого момента на вас распространяется федеральный закон о защите свидетелей.
– Вы шутите!
– Ничуть. Конечно, последнее слово принадлежит моим американским коллегам, но это уже чистая формальность. Все зависит от вас.
– Я постараюсь не подвести.
– Между прочим, доктор Иглмен, вы случайно не занимаетесь трансплантацией?
– Что вы! Я же не хирург.
– А это откуда? – Невменов указал на банку, в которой плавала какая-то темная масса.
– Редкостный образец! – приободрился Иглмен. – Мы получили его из института, с которым ведем совместные исследования по иммунологии.
– Печень?
– И какая! Самая крупная в мире.
– Особенно для зародыша… Нам предстоит еще о многом поговорить, мистер Иглмен.
Умело разыграв дебют, Сергей Платонович совершенно неожиданно натолкнулся на вариант, не предусмотренный в классическом продолжении. Благоразумие подсказывало отложить партию во избежание опасного обострения, которым всегда чревата импровизация.
Он не мог знать, что нью-йоркские детективы фактически сорвали совместную операцию секретной службы и FBI.
Ход, однако, был сделан.
Глава тридцать восьмая
Нью-Йорк
Дилайла Брейтуэйт и Майкл Кузнецов проводили машину Пидкоблученко до двадцать седьмого причала. Более гиблую дыру трудно сыскать даже на задворках Рио или Порт-о-Пренса. Около старого склада, чья искалеченная арматура и проломы в стенах живо напоминали кадры, отснятые где-нибудь в Грозном или в Сараево, возводился стальной каркас для суперсовременного хранилища контейнеров фирмы «Атлантик». Вся территория вокруг была завалена готовыми панелями и многотонными тавровыми балками. То и дело путь преграждали завалы: ржавые, искалеченные рельсы, груды разбитого бетона, нагромождения железных бочек, проволочные спирали, катушки кабеля. Ехать с погашенными фарами было самоубийственно.
Пришлось оставить автомобиль возле крана, стрелой нависшего над клоакой ковша, и пробираться на своих двоих. Пока лунный серп скрывался за дымчатым облаком, часть пути удалось пробежать по рельсовой колее. От беспросветной, подернутой масляной пленкой воды несло отвратительной вонью. Здоровенные крысы, не выказывая страха, лениво перебегали дорогу.
Полосу мрака простегивала цепочка красных фонарей ограждения, за которым вырисовывались сварные конструкции каркаса. Закрывавшие подвальный этаж волнистые листы отблескивали вишневым накалом.
Вполне подходящие декорации для фильма ужасов.
По левую сторону, далеко на рейде, переливались огнями стоящие на якоре суда. Вдоль береговой, плавно выгнутой линии сновали, отражаясь в черном лаке, неугомонные буксиры.
Один Бог знает, сколько трупов нашли последний приют в этих старых ковшах, скользких от слизи и въевшегося в каменные поры мазута.
Пидкоблученко свободно ориентировался в нагромождении индустриального хлама. Видимо, не раз наезжал сюда за очередной партией наркотической дряни. Закладывая крутые, стремительные повороты, он пересек строительную площадку, на полном ходу влетел в кромешную мглу портала и заглушил мотор.
– Подождем тут, – Дилайла коснулась плеча Кузнецова.
В их задачу входило зафиксировать момент передачи и продолжать слежку, не обнаруживая себя, как бы не развивались события. Рано или поздно, Пидкоблученко выведет на Чжан Канкана. Брать обоих будут уже люди из Федеральной секретной службы, а непосредственно контрабандистами займется группа захвата, с которой Брейтуэйт постоянно находилась на связи. При любом варианте Пидкоблученко не должен ничего заподозрить.
Минул час, пошел другой, а он не подавал признаков жизни. Напрасно Кузнецов, напрягая зрение, обшаривал ночным биноклем окрестности стройки.
– Возможно, они уже там, – шепнул он Дилайле. – Гангстеры любят устраивать встречи в подобных местах. В случае чего, можно и счеты свести, а то и скрыться, коли понадобится… Интересно, где наши?
– Надеюсь, на подходе.
– Неизвестно, откуда он выедет. Мы успеем добежать до машины?
– Живи текущим моментом, Майк, и гляди в оба.
Поставщики могли появиться с любой стороны. В прошлом году они ухитрились доставить груз на дельтаплане, запущенном с борта какой-нибудь ржавой посудины, которую не жалко и затопить. Черного, невидимого в ночи птеродактиля случайно засек патрульный вертолет. С той поры воздушная полиция регулярно барражировала вдоль побережья.
Вот и сейчас полыхающий светом геликоптер с грохотом пронесся над дугой волнореза. На фоне зарева, окутавшего великий город, он казался хрустальным яйцом, заброшенным из неведомого мира. Под беспощадными струями прожекторов море вскипало фосфорическими сполохами. Мигали опознавательные сигналы трансатлантических лайнеров, идущих на посадку в Ла Гуардию, колючими звездами проблескивали дальние маяки.
Все, что угодно могло случиться под мерцающим куполом этой фантастической ночи, наполненной тенями и призраками, не помышляющими о сне.
– Он мог взять мешочки и преспокойно убраться, – не выдержал долгого ожидания Кузнецов.
– А машина?
– Подумаешь! Наверняка где-то поблизости ждет другая. Возможен такой вариант?
– Поздно обсуждать варианты. Лучше смотри.
– Я и смотрю, Ди. Ни черта не видно. Знать бы, откуда ждать. Я почему-то думал, что они приплывут на лодке.
– Как в кино? В жизни все проще.
– Будь я на их месте… Вот он! – Майкл едва удержался от возгласа.
В сумеречном круге ночного бинокля Пидкоблученко напоминал ожившую гипсовую скульптуру. Держась за сваи, к которым были прибиты автомобильные покрышки, он добрался до проложенного вдоль пирса трубопровода и сполз вниз, скрывшись из поля зрения.
– Спустился к воде, – пробормотал Майкл.
– Что? Ты его видишь?
– Уже нет. Наверное, у них там лодка.
– Далась тебе эта лодка! – Дилайла забрала у него бинокль. – Почему не тайник?
На сей раз ожидание не затянулось. «Объект», как называла Пидкоблученко Брейтуэйт, докладывая о каждом его шаге по рации, вылез на причал и, усевшись на кнехт, принялся вытягивать из ковша невидимую веревку. Вскоре в его руках оказался цилиндрический предмет с ручкой, как у канистры для бензина. Тщательно обтерев добытую емкость со всех сторон, полуночный рыбак взялся за другую, выуженную тем же путем.
– Фунтов на двадцать, – определила на глаз Дилайла.
– Значит, все же тайник?
– Или водолазы.
– Наверняка водолазы, – Майкл приник к биноклю. – Он уходит. Пойдем к машине?
Дилайла не успела ответить, как мглу пронзили дымные струи прожекторов. Визжа сиренами и полыхая разноцветными мигалками, на причал с двух сторон ворвались рычащие черно-желтые лимузины.
Пидкоблученко заметался, как заяц, под фарами, но, выскакивая на ходу, полицейские отрезали пути к бегству. Со стороны моря, разрывая ночь огнями и воем, летел, вздымая буруны, катер с пулеметами на носу.
В ответ на недоуменный взгляд Кузнецова Дилайла только пожала плечами.
Отшвырнув добычу, Пидкоблученко кинулся к сваям. Едва ли он надеялся спрятаться под причалом, да и прыжок в воду не обещал ничего хорошего: катер, сбросив обороты, уже вплывал в ковш. Но перспектива провести лучшую часть жизни в тюрьме тоже не улыбалась вольнолюбивому одесситу. Замерев на самом краю, словно перед прыжком с вышки, он обреченно махнул рукой и попятился. Глянув через плечо, зажмурился и медленно повернулся, закрываясь руками от всепроникающего сияния. Время остановило свой ход.
Не видя нацеленных револьверов, не слыша орущего мегафона, не чувствуя притяжения Земли, он плавно рванулся в сторону и почти на лету выхватил пистолет.
Пуля достала его в прыжке. И вновь завертелись зубчатые колесики вселенского механизма. И тот несказанный свет, что открывается бестелесной душе в последнем полете, поглотил изначальный хаос. На пыльных, замусоренных плитах причала, как на сцене в скрещении софитов, в муках и корчах отделялась от тела, обретшего тяжесть, грешная эта душа.
– О нет! – простонала Дилайла Брейтуэйт.
– Как глупо, – вздохнул Кузнецов.
Из-за дальних морей на западное побережье спешил рассвет. Незаметно пролетевшая ночь принесла удачу детективу Моркрофту. Окружной судья, приняв к сведению сообщение о бумажных салфеточках, разрешил прослушивание телефонных разговоров преподобного Пола О’Треди.
Ни в чем не отступая от привычного распорядка, Моркрофт раскрыл глаза за минуту до того, как должен был прозвенеть будильник. Он отлично выспался, и яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь занавеси, лишний раз напомнил ему, что жизнь прекрасна сама по себе, вне зависимости от наших надежд и разочарований. Стараясь не разбудить жену, он прокрался в ванную, затем, так же беззвучно ступая, выскользнул на улицу. Тридцатиминутный бег, когда ничего не видишь перед собой и ни о чем не думаешь, целиком отдаваясь движению, взбодрил тело и провентилировал мозг.
Захватив на обратном пути пачку газет, брошенную у самого порога, он вошел в дом и, прежде чем подняться в спальню, заглянул в кухню, где уже орудовала жена. Вкусный дух кофе и поджаренных тостов ударил в ноздри.
– Доброе утро, Клер. Я люблю тебя.
– Я люблю тебя, Сэм. Доброе утро.
– Аннабель еще не вставала?
– Ты же знаешь ее. Будет валяться до последней минуты.
– Надеюсь, она все же поспеет к школьному автобусу.
Положительно денек начинался недурно. Жара спала. Бабочка-нектарница зависла в полете над чашечкой распустившегося цветка. Моркрофт забыл, как он называется. Надо будет спросить у Клер. Ей стоило героических усилий уберечь свои клумбы. Моркрофт был равнодушен к бабочкам и цветам, но не любил перемен. Все должно оставаться на своих местах: газон, клумбы и это странное существо с длинным хоботком, похожее на птичку-колибри.
Радость жизни он черпал в неизменности ее отлаженного, как часы, хода. Поджаренная ветчина завернулась до нужной кондиции, грейпфрут попался с приятной горчинкой, молоко к кукурузным хлопьям в меру нагрето. Чего же еще желать?
Прихлебывая черный – полтора кусочка сахара! – кофе из фаянсовой кружки, подаренной сослуживцами в день тридцатилетия, Моркрофт развернул «Нью-Йорк тайме». Клайв Доусон, пожалуй, наиболее проницательный и отлично информированный обозреватель, разразился статьей на три четверти полосы: «Готова ли Америка к Армагеддону?» Название привлекло внимание. Ссылаясь на анонимный источник израильской разведки «Шин Бет», Доусон последовательно и неуклонно развивал мысль, показавшуюся Моркрофту почти невероятной. По мнению журналиста, сигналом к светопреставлению мог послужить террористический акт в районе древнего города Мегиддо, где, согласно тексту Апокалипсиса, суждено разыграться последней битве между силами света и тьмы. Взрыв сравнительно небольшого атомного устройства Доусон уподоблял тому самому трубному гласу, за которым последует самое настоящее светопреставление.
«Кто способен сегодня взять на себя роль провидения? – исподволь подводил своего читателя Клайв Доусон к основной мысли. – Кощунственно присвоить себе прерогативы высшего распорядителя судеб? Только дьявол. Честно спросим себя, верим ли мы в существование дьявола? Кто-то, возможно, и верит, но, смею надеяться, большинство американцев относится к подобной идее спокойно, я бы даже рискнул сказать, скептически. В самом деле, дьявол это не что иное как персонифицированное зло. Существует ли зло в нашем мире? Бесспорно. Злое начало, угнездившееся в сердцах, является источником чудовищных преступлений, с которыми мы сталкиваемся почти ежечасно. Убийства, насилие, циничное издевательство над человеческой личностью и т. д. и т. п. – все это было, есть и, очевидно, пребудет с нами, доколе ангел Иоанна проповедника и на самом деле не врежет нам в уши порядочную порцию децибелов».
Отставив недопитую кружку, Моркрофт с головой погрузился в чтение, хотя обычно за завтраком лишь проглядывал заголовки. Для категорических выводов статье недоставало фактов, но темперамент и системность мышления, свойственные Доусону, невольно втягивали в процесс его умозаключений, не всегда достаточно доказательных, но сплошь и рядом парадоксальных.
«Не будучи большим знатоком истории, я все же полагаю, что суммарная мера зла во все времена оставалась примерно на одном уровне. Где-то побольше, где-то поменьше, но, в общем и целом, баланс между светом и тьмой соблюдался.
Наш двадцатый век – исключение. Породив две противоположные, но родственные, как магнитные полюса, силы – коммунизм и фашизм, он нарушил шаткое равновесие, склонив чашу иррационального зла до самой земли. Казалось бы, крах нацизма во второй мировой войне и развал коммунизма в Восточной Европе знаменовали собой начало совершенно новой эпохи в истории человечества, но, как не прискорбно, этого не случилось. Тому я вижу две основные причины: средства массового уничтожения, способные с тысячекратным запасом взорвать планету, и то самое первородное зло, которое прочно угнездилось в душах живущих ныне поколений. Исчезли лишь осенявшие его знамена, а самое зло продолжает существовать. Впрочем, и кровавого цвета полотнища по-прежнему сопровождают марширующие шеренги недоумков, преисполненных ненависти, не способных к созиданию, но готовых бить и крушить. Вглядитесь в процессы, происходящие в бывшем Советском Союзе, в бывшей опять-таки Югославии, где была развязана первая мировая война, положившая конец прекраснодушным надеждам на неуклонный прогресс. Присмотритесь к тому, что делается в самой России, где обездоленные толпы, разуверившись в обманувшем их призраке демократии, готовы вновь лизать сапоги новоявленным фюрерам. Исторический курьез: портреты Сталина и Гитлера колышутся рядом в одних колоннах. По количеству нацистских газет Россия – страна-победительница – переплюнула «Третий рейх». Вам это ни о чем не говорит? Империя зла рухнула, как карточный домик, но осталось зло, перехлестнувшее за колючую проволоку. Нет ни пресловутого «железного занавеса», ни Берлинской стены, но нет и палки, способной держать разрушительное начало на грани вселенской катастрофы.
Через порушенные границы хлынул поток наркотиков из Афганистана и Средней Азии, уран и плутоний из России и Украины. Страны свободного мира испытали на себе настоящее нашествие самых отпетых и безжалостных гангстеров, в сравнении с которыми «крестные отцы» – лишь кучка дилетантов с копьем Дон-Кихота. Будем надеяться, что с этой публикой полиция еще как-нибудь справится. В Германии, франции, Канаде тоже создаются особые подразделения по борьбе с русской преступностью. Куда хуже обстоят дела с международным терроризмом. Отныне он полностью бесконтролен. Банды убийц, которые готовились на спецполигонах, оказались предоставленными сами себе».
На последней фразе Моркрофт задержал внимание. Он и сам подозревал, что в преступном мире происходят в последнее время сложные структурные перестройки. Зная приблизительно, по каким каналам распространяются наркотики, поступающие через афганскую границу, не приходилось гадать, почему в Таджикистане не затихает гражданская война. Исламский фактор играет здесь явно второстепенную роль. Под сенью зеленого знамени скрывается разветвленный бизнес в миллиарды долларов.
Они, эти грязные деньги, разлагают души почище гашиша и опиума. Коррупция военных и чиновничества от Душанбе до Москвы – прямое следствие. Слишком многие заинтересованы в том, чтобы держать границу открытой, а это означает по сути перманентную войну. Но поддерживать напряженность невозможно без поставок оружия. Сращение наркобизнеса и контрабанды военным имуществом предопределено самой судьбой. Едва ли кремлевские стратеги задумывались об этом, планируя быструю смену власти в Кабуле. Чечня, с ее почти поголовной криминализацией и все под тем же лозунгом возвращения к шариату, стала вторым этапом сползания в пропасть. Оружие, наркотики, нефть. Похоже, и этой более чем странной войне не суждено скорое окончание.
Моркрофт с удовлетворением убедился, что шел параллельным курсом с логикой Доусона. Выводы совпадали почти полностью. Единственное, о чем он особенно не задумывался, была бомба. Для журналиста же она стала чем-то вроде маниакальной идеи.
«Лишившись единого политического центра и источников финансирования, они быстро нашли выход из положения. Бывшие офицеры КГБ, перейдя на службу в мафиозные коммерческие структуры и откровенно бандитские группировки, не забыли своих подопечных. В какой-то мере положение даже упростилось. На смену идеологическим установкам пришел голый чистоган. В России ныне можно купить любое оружие, вплоть до самых современных танков Т-80 и бомбардировщиков-истребителей МиГ-29. Не приходится удивляться, что кровавая рука террориста потянулась к атомной бомбе. Диктаторские режимы на Среднем и Ближнем Востоке, как известно, давно одержимы ядерными амбициями. Действующие под их патронажем формирования фундаменталистского толка наладили постоянный контакт с поставщиками расщепляющихся и радиоактивных материалов. Преследуются по крайней мере две параллельные цели: ближняя и более отдаленная. Ближняя заключается в стремлении во что бы то ни стало сорвать мирный процесс, чего никак не удается посредством обычной взрывчатки. Отдаленная: установление фундаменталистских режимов во всем исламском мире. Для этого и необходимо обзавестись собственным ядерным оружием в противовес главным врагам: Соединенным Штатам и Израилю. Определенные надежды, особенно в Ираке, возлагаются на реставрацию в Москве коммунистического режима. Симпатии, которые испытывает к Саддаму Хуссейну шовинистически настроенная часть номенклатуры, не составляют секрета, равно как и врожденная антипатия к западным ценностям, американскому образу жизни, вообще к Америке».
Далее говорилось уже о том, как суммируется и умножается зло, как порождает, превысив критическую массу, цепную реакцию насилия, чудовищных преступлений, аморализма и лжи.
«Это и есть дьявол, лишенный плоти и облика, – заканчивал на апокалиптической ноте Доусон. – Он вездесущ, ибо помимо очагов его власти, что подобно гулаговским островам запятнали чуть ли не весь земной шар, посеянные им плевелы проросли и в наших душах. Мы сами не ведаем, сколь велики наши силы. Ясно одно: если в каждом из нас, кому дороги идеалы гуманизма, недостанет воли встать на их защиту, восторжествует, и на сей раз окончательно, злое начало. Это и будет дьявол во плоти. «Зверь из бездны». Король Ужаса, чей приход предрекал Нострадамус, обозначив точную дату: 1999 год.
Возможно, я разочарую кое-кого, предположив, что мы не увидим всадников Апокалипсиса, скачущих по земле, усеянной трупами. В атомном вихре не уцелеет ничто. Даже скелеты, поднявшиеся на трубный зов из поваленных гробов. Не острую косу будут сжимать фаланги леди по имени Смерть, ни чашки весов, ни часы, из которых утекает последний песок. Урановая бомба, капсула с бактериями сибирской язвы, контейнер с кобальтом-60 – вот какие средства находятся в руках тех, кто готовит судный день всем нам. Здесь нет никакого преувеличения. И в Иране, и в Ираке далеко продвинулись на пути к ядерному оружию, чуть ли не каждый месяц поступают сообщения о задержании контрабандистов с плутонием и ураном. Хуссейн признал, что располагает боеголовками, начиненными смертельными микробами и бинарным газом.
Суммируйте это в своем мозгу, сопоставьте с арсеналом, обнаруженным японской полицией в тайниках «АУМ сенрикё», и вы содрогнетесь при мысли о том, что находились на краю пропасти. Токийский сценарий, как стало известно из достоверных источников, должен был повториться в Нью-Йорке и Москве, откуда, хочу лишний раз напомнить, Асахара получал взрывчатку, оружие и компоненты для получения нервно-паралитических газов.
