Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта"
Автор книги: Еремей Парнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)
Глава девятнадцатая
Нью-Йорк
Необъятный эфир, коммуникационный спутник, все та же электромагнитная волна, слетающая с антенного прутика радиотелефона и пойманная на другом конце света.
Китаец звонил вовсе не с крыши небоскреба, как не совсем удачно пошутил Колян, а из нью-йоркского контейнерного терминала, расположенного в соседнем штате Нью-Джерси. Невдалеке от нефедовского «мустанга» на забитой машинами стоянке приютился серебристый «шевроле» с притемненными стеклами, оборудованный сложнейшей микроволновой техникой.
Вместе с телефоном абонента из загадочной заокеанской страны, вчерашнего противника, а ныне почти партнера, была записана и вся беседа: от первого до последнего слова.
«Шевроле» с номером штата и города Нью-Йорк принадлежал Федеральному бюро расследований, и сидели в нем офицеры городского отдела по борьбе с русской организованной преступностью: выпускница Гарварда Дилайла Брейтуэйт и уроженец Ленинграда, а ныне вновь Петербурга Майкл (Михаил) Кузнецов. Не только русский язык, но блатная феня и молодежный сленг не составляли для них проблемы.
Китайца FBI вело уже второй год. Общая длина магнитофонной пленки измерялась километрами.
– Что такое «грев»? – спросила Дилайла. Это было единственное слово, оказавшееся благодаря характерному Вовикиному акценту не совсем понятным.
– Регулярные поставки в тюрьму жратвы, курева и драга, – объяснил Майкл, – чтоб братва за решеткой не замерзла с тоски… Китаец постоянно опекал Владимирский централ, теперь его полномочным представителем сделался Авдей.
– А «чечня»? Это он о чеченской диаспоре?
– Я бы сказал, о ее мафиозной части. К событиям на Кавказе разборки прямого отношения не имеют.
– Это я поняла.
– Долго нам еще здесь торчать, как ты думаешь?
– Ну, я торчу, Майк! – козырнула эрудицией гарвардский магистр.
– Пока не отгрузят. Он же будет вести свой контейнер до Брайтон-Бич.
– Он – контейнер, мы – его?
– До первой подмены.
– Замечательно, – обрадовался Майкл.
– Тебе наскучило?
– Совсем нет. Я только подумал, что с такой информацией не стоит медлить.
– Находишь? Кроме курьера, которого он собирается отправить через неделю, я не обнаружила ничего особо примечательного.
– Сразу видно, что ты не имела контактов с CIA.
– А ты имел?
– Что ты! – смутился Майкл. – С какой стати? Просто я из Союза, и одно слово, на которое ты не обратила внимание, меня насторожило.
– И какое слово, Майк?
– «Жуковский».
– Жуковский? Поэт?
– Академик, хотя литература у вас была на высоте. Речь идет о подмосковном городе, названном в честь корифея русской авиации. Там расположен крупнейший научный и производственный центр космонавтики, основанный еще Королевым. Уверен, что это неспроста. Они затевают нечто значительное.
– Странный ты парень, Майк. Запросто делишься такой информацией. Мог бы блеснуть на докладе у шефа. Все бы увидели, какой ты незаменимый сотрудник. Шанс продвинуться.
– Я же твой напарник, Дилайла! Все пополам. И вообще поскольку ты старшая, было бы неэтично…
– Русские все такие воспитанные?
– Вову с Коляном слышала?
Офицер Брейтуэйт рассмеялась, тряхнув кудрями рыжей ирландской ведьмы.
– Какое у тебя красивое имя. Я давно хотел сказать.
– Спасибо. По-моему, самое обычное.
– Не скажи. Помнишь песню: «Way? Way? Delayla, may, may, Delayla»?.. Я когда-то балдел от нее. Английский знал с пятого на десятое и все думал, что за Дилайла такая? Лайла, наверное.
– Ты не читал Библии?
– Почему? Читал, – Майкл слегка покраснел. Богодухновенная книга попала к нему в руки только в Штатах, в подарок от Библейского общества. – Почему ты спрашиваешь?
– Историю про Самсона и Дилайлу помнишь?
– Дилайлу? Далилу!.. Ах, да! Далила и есть Дилайла. Глупость сморозил.
– Он трогается, – Дилайла включила зажигание. – Начинаем преследование, шестой, – сказала в микрофон.
– Ждем вас!
На пересечении с дорогой № 17 она свернула направо, а на хвост Китайцу сел коричневый «кадиллак» с номером штата Вирджиния. Однако перед «четырехлистником» развязки Китаец, прибавив скорость, обошел трейлер и скрылся из глаз, заслоненный громадой вихляющего контейнера компании «Си лэнд». Описав вслед за ним разомкнутую окружность, преследователи вновь увидели красный «мустанг», но он был уже далеко внизу и мчался в другом направлении. Не оставалось ничего иного как передать контейнер следующей смене. Можно было поставить сто к одному, что груз не содержит ничего противозаконного: агент FBI наблюдал за таможенным досмотром, и вообще с легальным бизнесом Китайца не возникало осложнений. Даже всемогущая налоговая служба не имела к нему претензий.
– Космический центр? – заинтересовался Реджинальд Уэлдон, заместитель начальника городского отдела, запросив данные по Жуковскому. – Удивительно ко времени.
Перехват действительно совпал с триумфальной стыковкой «Шаттла» со станцией «Мир».
Компьютер начал выдавать строчки, одна другой интереснее. В Жуковском находилась взлетно-посадочная полоса для «Бурана», и, хотя русские из-за финансовых трудностей отложили проект в долгий ящик, капитальное сооружение решили использовать для нового международного аэропорта. Отсюда и пристальное внимание мафии: контрабанда, контроль за грузами вообще и наркотиков, в частности. Возможности почище, чем в Шереметьеве. За Жуковский уже шло ожесточенное соперничество между ВПК, ТЭК и московскими властями. В борьбу было вовлечено несколько крупных коммерческих банков и фирм.
– Поздравляю, Дилайла, – пошутил Уэлдон. – Пошлем тебя на космическую станцию брать Китайца. До сих пор такое только в кино показывали, но двадцать первый век уже дышит в затылок.
– Считаю долгом отметить офицера Кузнецова, сэр, – доложила Брейтуэйт. – Он первым обратил внимание на Жуковский.
– Отлично.
– Будут какие-нибудь указания?
– Продолжайте вести наблюдение. Теперь его связи приобретают особый интерес. С того дня, когда он через братьев Голдбергов вошел в контакт с семьями Гамбино и Дженовезе, его банда превратилась в организацию, представляющую серьезную опасность.
– Мне кажется, что мы могли бы нанести внезапный удар. Некто Николаев, отец американской гражданки Олеси Корнблат, застрелен под Москвой людьми Китайца. По-моему, это достаточный повод…
– Нет. Оперативные данные мы не сможем использовать в суде. Учтите, что он пригласит самых искусных адвокатов.
– А если обратиться за содействием к русским?
– Мы уже обращались, и они существенно облегчили нашу задачу. Тем не менее продолжают придерживать информацию. По крайней мере мне так кажется.
– Как и мы, сэр.
– Как и мы, но таковы условия игры. Умные люди никогда не раскрываются до конца. Еще есть вопросы?
– Только один.
– Давай, Брейтуэйт, не стесняйся.
– Удалось установить личность абонента? Коляна?
– Небезызвестный Авдеев. Он есть у нас в файлах. Китаец пытался организовать его поездку в Нью-Йорк и Монреаль, но мы отказали в визе. Канадцы, как ты наверняка догадываешься, поступили таким же образом.
– Понятно, сэр.
– Передай мою благодарность напарнику. И никаких превентивных действий, ребята. Это не значит, что вы должны всякий раз позволять объекту уйти. Излишняя вежливость.
– Он опять провел меня.
– Заметил слежку?
– Не думаю. Китаец исключительно осторожен. Нигде не позволяет себе хоть немного расслабиться.
– Пытаешься оправдаться?
– Нет, сэр. Простая констатация.
– Тогда чашку кофе?
– Не откажусь… Сувенир из Москвы? – Дилайла указала на милицейскую фуражку, приютившуюся на книжной полке, заставленной всевозможными безделушками и фотографиями в латунных рамках.
– Подарок подполковника Корнилова. Кажется, мы друг другу понравились. – Уэлдон включил кофеварку, достал из тумбы стола две объемистые, толстого фаянса посудины с клеймом FBI. Тот же фирменный знак красовался и на легкой ветровке Брейтуэйт, наброшенной поверх открытого платьица.
С Корниловым Реджинальд Уэлдон, прошедший долгий путь от рядового детектива до замначальника нью-йоркского отделения, познакомился на церемонии открытия представительства FBI (а по-нашему ФБР) в Москве. Знакомство оказалось взаимовыгодным. У американца создалось впечатление, что русские из ложной скромности несколько преуменьшают размах оргпреступности. Их действия носят спорадический характер и недостаточно эффективны. Возможно, это связано с тем, что они еще не привыкли существовать в жестких правовых рамках. Адвокатура в этом отношении перестроилась намного быстрее полиции и, в особенности, суда. Судебное разбирательство, на котором ему довелось присутствовать, производило жалкое впечатление. Особенно впечатлял прокурор, снявший обвинение перед вынесением приговора. В целом обстановка в России напоминала далекие тридцатые годы – период великой депрессии. Только так называемых «воров в законе» – категория, совершенно неизвестная в гангстерской среде, – у них около трех тысяч. В какой-то степени вор в законе может быть приравнен к крестному отцу. Они обычно выступают в роли третейских судей при разборках. По меньшей мере тысяча таких воров приходится на Москву и прилегающие области, процентов двадцать сидят в лагерях, остальные рассредоточились по стране, где контролируют группировки бойцов и бизнес.
Статистические данные русских несколько расходились с информацией, которой располагало ФБР. Не выделяя особо воров в законе, эксперты по России примерно в тех же цифрах – около трех тысяч – определяли количество бандитских формирований. Двести из них связано с другими регионами и зарубежьем. За последние годы ими совершено двадцать тысяч преступлений, около трехсот громких убийств, свыше трех тысяч разбойных нападений с применением оружия. На Украине и в Узбекистане действуют еще четыреста групп, тесно связанных с российскими.
Мафия контролирует весь теневой бизнес, втягивая в свою деятельность крупных чиновников, которых использует в качестве прикрытия. В ее безраздельном владении находятся транспортные предприятия, такси, игорные дома. Сходки обычно происходят в ресторанах, вроде «Гаваны» на Юго-Западе Москвы или «Золотого колоса», где отмечали годовщину смерти Отара Квантришвили, на которую был приглашен Китаец. Мотели и Южный порт тоже фактически отданы в руки уголовников. Под особым наблюдением находятся высшие офицеры МВД. Под них создаются коммерческие структуры, открываются валютные счета в зарубежных банках.
Москва поделена на зоны влияния между восемью наиболее могущественными организациями. Еще двенадцать действуют параллельно. Общие силы достигают восьми тысяч бойцов, что представляет непосредственную угрозу и для политического режима. Тем более что постоянно вовлекаются новые силы, главным образом из рядов КГБ, МВД, ГРУ и воздушно-десантных войск, а также служащих военизированной охраны и спортсменов.
В компьютерное досье ФБР были занесены подробные данные по всем наиболее крупным мафиозным структурам, включая славянские, кавказские и даже ассирийскую, чье поле деятельности оказалось необычайно широким: разбой, мошенничество, оружие, наркотики, контрабанда, проституция, рэкет, азартные игры, финансовые хищения.
После ареста в Бронксе нескольких визитеров, на ассирийцев было обращено пристальное внимание. Вспомнить о них именно теперь Уэлдона заставил недавний эпизод в том самом Жуковском, где, как оказалось, разрабатывались первые баллистические ракеты, равно пригодные для нанесения ядерного удара и мирного освоения космических просторов.
В компьютере содержались сведения о кровавом столкновении между ассирийской и азербайджанской группировками. Объектами разборки стали аптечные киоски и лаборатория сертификации лекарств. Тут было над чем поразмыслить. Первую пришедшую на ум мысль о наркотиках пришлось отложить про запас. Преступность не считается с государственными границами, и в этом отношении русские ничем не отличаются от американцев. Участившиеся в последние месяцы встречи отечественных мафиози с сектантами заставляли задуматься о куда более серьезной опасности, чем те же наркотики. Расследование деятельности секты «АУМ сенрикё» каждый день преподносило ошеломительные сюрпризы на сей счет. Поскольку асахаровские филиалы функционировали и в России, и в Штатах, инцидент в Жуковском приобретал зловещую окраску. Тем более что сектанты, уйдя в подполье, не собирались сворачивать свою деятельность. От осведомителей стало известно, что адепты «Учения истины», обосновавшиеся в университетском районе Гринич Вилледж, резко увеличили закупки наркотических веществ и галлюциногенов. Та же картина наблюдалась и в Калифорнии, особенно в окрестностях Голливуда. Сообщения об этом поступили от Секретной службы Соединенных Штатов.
Зафиксированный контакт Китайца с преподобным Джоном, в миру Чжан Канкан (доподлинный этнический китаец, натурализовавшийся в Штатах в 1987 году), вырисовывался несколько в ином свете.
Встреча состоялась в баре «Уинго» (завтраки, обеды) на Сорок девятой улице. Осмотрительный и недоверчивый Нефедов выслал Леню Пидкоблученко, бойкого одессита, болтавшего, одинаково скверно, на дюжине наречий. Видеозапись запечатлела малейшие подробности беседы. Ели яичницу с ветчиной и блинчики с кленовым сиропом. Леня в довершение умял под кофе здоровенный кус вишневого пирога.
Вводная часть на ломаном американо-английском звучала по-идиотски.
Леня.Привет, Всадник.
Чжан.Я уже просил вас никогда так больше не говорить.
Леня.Почему, ваше преподобие? Я не раз слышал, как вас называли.
Чжан.Кто?
Леня.Как кто? Ваши.
Чжан.Это их заботы, а вы забудьте.
Леня.Уже забыл! Но дело не в этом.
Чжан.А в чем ваше дело?
Леня.Ни в чем. По-моему, это ваше дело. Вы хотели меня видеть, я не напрашивался. Но не будем ссориться.
Чжан.Довольно болтать. Что у вас есть для меня?
Леня.А чего вы хотите?
(Чжан достает записную книжку, вырывает листок и передает Пидкоблучко. В объектив написанное не попадает.)
Леня.Ого!
Чжан.Что вас так удивляет?
Леня.Меня ничего не удивляет. Но зачем вам столько?
Чжан.Это вас не касается. Если не можете, так и скажите.
Леня.Мы можем все, только придется обождать. «Белок» это вам не крэг! Тут хватит на весь Нью-Йорк, плюс Шанхай и Одессу в придачу.
Чжан.Сколько времени вам понадобится?
Леня.Пока не знаю. Надо будет узнать у поставщика. Такое количество…
Чжан.ЛСД-25?
Леня.Будет.
Чжан.Когда?
Леня.Можно недели через две. Я дам знать.
Чжан.Я сам вам позвоню.
Леня.Как хотите.
Чжан.Псилобицин?
Леня.Первый раз слышу. Спрошу… «Травка» не нужна?
Чжан.Нет.
Леня.Жаль. Как раз поступила приличная партия.
Чжан.Значит, насчет триметилфенталина мы договорились?
Леня.Мое слово – закон, дело за вами. Как будете оплачивать?
Чжан.А вы как предпочитаете? Чек.
Леня.Надо подумать: слишком крупная сумма набегает. Наши цены вы знаете?
Чжан.На крупнооптовую партию полагается скидка?
Леня.Полагается надбавка за риск. Уж очень много.
Чжан.Возможна поставка частями, но в ограниченные сроки.
Леня.В Москве доза идет по четыреста, оптовикам – триста.
Чжан.Тут вам не Москва.
Леня.И не Пекин. Крайняя цена – двести семьдесят.
Чжан.Двести двадцать, в четыре приема.
Леня.У меня инструкции. Только вам, как старому клиенту, могу сказать по секрету: предельная черта – двести шестьдесят пять.
Чжан.Двести тридцать, если достанете все.
Леня.Двести шестьдесят, но предупреждаю вас, лично я ничего на этом не заработаю.
Чжан.Слишком дорого.
Леня.Не дороже денег. Поищите дурака, который согласится торговать себе в убыток. Конфиденциальность тоже дорогого стоит!
Чжан.Это намек? Угроза?
Леня.Ничего подобного! Просто хочется лишний раз напомнить, что фирма солидная. Рекламаций на наш товар не предъявляют.
Чжан.Двести тридцать пять будет вполне достаточно.
Леня.Вы меня уморите. Давайте – ни вам, ни нам: двести пятьдесят. О’кей?
Чжан.Двести сорок – и все!
Леня.Уделаться можно. Двести сорок пять – и конец! Только ради вас.
Чжан.Ладно, договорились.
Уэлдон еще раз просмотрел запись. Интуиция не обманывала. Секта определенно готовила какую-то крупную акцию. Собрать достаточно доказательств за такой короткий срок все равно не удастся, поэтому придется брать при передаче. Нельзя, чтобы такое количество отравы попало в руки маньяков.
Здесь все не случайно, все выстраивается в единую цепь: террористы, сектанты, гангстеры. Даже если они и не связаны между собой напрямую. Что общего между подонком, устроившим чудовищный взрыв в Оклахоме, и «Ветвью Давидовой»? Экстремисты расистской закваски будут мстить за гибель безумных фанатиков, которые пошли на самосожжение, вместо того чтобы добровольно сдаться властям. Скажи это кто-нибудь еще год назад, его бы на смех подняли. Однако пожалуйста: день в день, как по заказу. Про Джеймса Джонса в конторе и вспоминать не хотят. Все потому, что у CIA и KGB рыльце в пушку. Нет бы задаться вопросом, где раздобыл Малыш Джимми засекреченный в ту пору смертельный ад?
Уэлдон выезжал в дебри Гайаны, где Джонс построил свой «Город Будущего» – жалкие хижины в заболоченной сельве, кишащей гадюками и пауками. Женщины с грудными детьми и плодом во чреве, мальчишки, старухи – горы распухших тел, изъеденных муравьями и ящерицами, тучи москитов и мух. Кошмарное зрелище! Расследование показало, что, за редким исключением, сектанты подверглись насильственной инъекции. Подлинных самоубийц практически не обнаружили. Можно не сомневаться, что и паства Кореша не слишком жаждала вознестись в небеса на крыльях пламени и дыма. Не раем, но адом несет от обугленных трупов. Жаль, проверить нельзя: токсины выгорели вместе с мясом.
Джонс, Кореш, Асахара – кто следующий? Преподобный Джон? «Всадник»? Что это значит: «Всадник»? Воровская кличка или нечто совсем уже запредельное? Как он сказал, этот русский: «белка» хватит на Нью-Йорк, Шанхай и Одессу»?..
Вопрос налезал на вопрос. Черные мушки дергались перед глазами. Ответ мерещился, но при малейшем усилии исчезал в беспросветном омуте, и все приходилось начинать с самого начала.
Уэлдон намеревался запросить главную квартиру в Вашингтоне. Все, что от него требовалось, это четко сформулировать задачу и дать конкретные предложения.
А слова рассыпались, как хрустальные шарики от люстры, грохнувшейся с потолка.
Не иначе, давление вновь подскочило.
Он выключил компьютер, закрыл сейф, запер кабинет и вышел на улицу, истерзанную жарой. Купив на углу бутылку пива «Премиум», сунул ее в бумажный пакет, чтоб не дразнить полицию, и, перейдя через дорогу, устроился на скамейке в скверике.
Пиво оказалось переохлажденным – заныли зубы, – но сумбурное мельтешение под черепной коробкой пошло на убыль.
Глава двадцатая
«С возвращеньицем, Иван Николаич!»
В бывшем депутатском зале, чьими услугами нынче за скромную сумму мог воспользоваться каждый желающий, Кидина поджидали Смирнов с охранниками и шофер.
Валентин успел опорожнить две банки «Будвайзера», а Вася удовольствовался чашкой кофе. Физиономии у обоих были скучные.
– С благополучным прибытием, Ваникалач! Как долетели?
– Нормально, – Кидин сразу заподозрил неладное. – А что у вас?
– Мы тут дождемся вещей, а ты, Васек, давай на стоянку, – распорядился Смирнов.
– Постараюсь встать поближе, – залпом допив кофе, сказал шофер.
– Почему столько народу? – Иван Николаевич кивнул на охранников, застывших у стойки бара.
– Есть основания, Николаич. Не здесь.
– Тебе виднее, а все-таки? – забеспокоился Кидин. Удар мог последовать с любой стороны. Власти? Но тут все схвачено, а если что, то не поможет никакая охрана. Неужели наезд? За жену он особенно не волновался. Валентин сообщил, что застряла у Селницких, пусть ее… Лора вообще никогда не встречала его, только иногда провожала.
– Беда у нас, Николаич, – нагнувшись к самому уху, шепнул Смирнов, – Лобастов убит.
– К-к-как так, убит? – от неожиданности Кидин начал заикаться. – Он же в Японии! Третьего дня я говорил с ним по телефону…
– Вчера прилетел… По дороге из Шереметьева, возле Химок.
– Ладно, потом, – Кидин схватился за виски. – Пошли к машине. Оставь кого-нибудь проводить носильщика.
Весть об убийстве Лобастова ударила, словно обухом по темени. Даже в глазах потемнело. Не то чтобы особенно жаль было Геннадия Прокоповича, нет, конечно же, жаль, но страх оказался сильнее любых сожалений. Все постороннее мигом отлетело, потеряв всякую цену, и Кидин остался один на один с нестерпимым, всепоглощающим ощущением безысходной беды.
– Кто? – спросил он по пути к машине, едва шевеля губами.
– Ничего не известно.
«Не известно», – мысленно повторил Иван Николаевич. Беспросветная неизвестность объяла со всех сторон. Теперь и до него доберутся. Возможно, Лобастова и убили только потому, что не ко времени оказался на месте. Метили в него, Кидина. Парализованная мысль вспыхивала и гасла, как мигалка на перекрестке. Он утратил способность рассуждать здраво. Прокопыч сказал, что собирается задержаться еще на неделю, ждет продления. Откуда могли узнать, что он внезапно сорвется и прилетит? Наверное, сам позвонил распорядиться насчет машины. Значит, кто-то из своих? Или установили подслушку? Никак не удавалось сосредоточиться. Почему Лобастов так скоропалительно поменял планы? В чем причина? Что произошло в этом проклятом Токио?.. Дурацкий вопрос! Да все, что угодно. Оттуда и пошли неприятности. Легко сказать, неприятности! Все только начинается. Надо же было вляпаться в такую клоаку.
– Как ты думаешь, кто? – вновь спросил Кидин. О Лобастове он думал теперь почти с ненавистью: заварил кашу, втравил, а кому расхлебывать? Прав Валентин – с дерьмом нельзя связываться. На вонючие иены клюнули, будь они прокляты.
Смирнов только головой мотнул, прокладывая дорогу среди мельтешащей толпы. Тележки с поклажей, полно сомнительных личностей, непрерывно подруливают и отъезжают машины, хлопают дверцы, взлетают крышки багажников – напряженная атмосфера. Плотно зажатый между Смирновым и бойцом охраны, перекликавшимся с напарником, дежурившим в «мерседесе», Иван Николаевич особенно остро ощущал свою полную беззащитность.
– Что он там делает в машине, твой лоб? – раздраженно прошипел он. – Лучше бы вышел встретить.
– Спокойно, Иван Николаевич, сейчас будем на месте, а за машинами тоже пригляд требуется. Сюда, пожалуйста.
«И верно, – подумал Кидин, падая на сиденье, – могли и бомбу подложить».
– Поглядел бы, нет ли чего… Снаружи?
– Спокуха, Николаич. – Валентин приспустил стекло и приготовил десятитысячную купюру. – Давай, Васек.
Перед шлагбаумом машина остановилась. Высунув деньги вместе с квитанцией, Смирнов окликнул сторожа. – Без сдачи.
– Доброго пути, Валентин Петрович! – сторож поднял шлагбаум.
– А багаж? – спохватился Кидин.
– На месте, Ваникалач, – успокоил шофер, увеличивая скорость.
Поджидавший у въезда на эстакаду мощный «лендровер», мигнув задними огнями, резко взял с места. Никогда прежде Кидина не встречали с такой помпой. Успокоения это не принесло, скорее напротив.
– Поедем по Кольцевой, – сказал Валентин.
Охранники – слева и рядом с шофером – слегка расслабились, вынув руки из-под курток с приспущенной молнией.
– Знаешь, что удумали наши депутаты? – недобро улыбнулся Смирнов. – Какой закон собираются протолкнуть?
– Откуда? – вяло откликнулся Кидин. Цирковые представления в Думе в данный момент его не слишком заботили. – Опять с налогами?
– Насчет налогов не скажу, а вот разоружить нас, кажется, собираются.
– То есть как это – разоружить?
– Очень просто. Оставить только газовые пистолеты. Понимаешь, что это значит? С хлопушками против автоматов. Полный абзац. Ничего сделать не сможем. Если пройдет, буду искать другую работу. Ты уж не обижайся.
– Обрадовал! Думаешь, пройдет?
– Похоже на то. МВД лоббирует. Под предлогом, что среди нашего брата много не тех людей. Для бандитов – это форменный праздник.
– А правительство?
– МВД тебе не правительство? Одна шайка-лейка.
– Ну, это мы еще посмотрим! У нас тоже свое лобби имеется. Я провентилирую. – Кидина с головой накрыла новая волна страха. Он чувствовал, что начинает задыхаться. С чего бы это Смирнов начал такой разговор? Неужели струсил и хочет слинять? В такую минуту! А если перекупили? Всех скопом! – Затравленно зыркнув на сидящих по бокам, он уперся в коротко остриженные затылки передних. Кто эти люди? Что в сущности они собой представляют? И куда везут? Почему вдруг по Кольцевой?
Впереди маячило, закрывая обзор, запасное колесо «лендровера» – шли на короткой дистанции, – по обеим сторонам дорога мелькали березы и ели.
– Зачем сразу-то на Кольцевую, Петрович? Мы же всегда через Фестивальную? – сглатывая подступившие слезы, то ли всхлипнул, то ли шмыгнул носом Иван Николаевич, почти уверившись, что его ожидает участь Лобастова. В любую секунду мог прозвучать выстрел.
– Ты так и не понял? – равнодушно удивился Смирнов. – Я ж говорил, что Прокопыча ждали у Химок. Хочешь повторить маршрут?
– Да-да, конечно, ты, как всегда, абсолютно прав. Не знаю, что бы я делал без вас, ребята! Со следующего месяца всем увеличу оклад.
– Кто бы спорил, – благодарно кивнул Валентин, подумав, что на шефа закулисная возня в Думе произвела должное впечатление. Что ж, всякое даяние – благо, хотя сказал он без всякой задней мысли. – И вообще, Николаич, я посчитал, что всем нам не доставит радости проехать мимо того места…
– Ты правильно решил, – у Кидина немного отлегло от сердца. Он даже подумал, что смерть Лобастова может оказаться весьма на руку. Он проталкивал японские проекты, добывал инвестиции, заключал контракты. С него и спрос. Президент не в состоянии проследить за каждой бумажкой. Продохнув тяжесть в груди, Иван Николаевич громко высморкался и попросил воды.
Шофер, не оборачиваясь, перебросил назад литровую бутылку «Севен ап».
Кидин отвинтил пробку и жадно приник к горлышку, но, едва сделав первый глоток, поперхнулся, застигнутый мыслью о Лоре. Кто, как не он сам, сделал ее президентом «Сибирь Петролеум»! Пусть номинальным, даже без права подписи, но тем не менее… Ведь именно через «Сибирь» Прокопыч прокручивал японские денежки.
Эта невольная аллитерация: «Прокопыч прокручивал» – скрежещущим сверлом ввинтилась в грудь, вызвав болезненное удушье. Насилу удалось откашляться.
– Что с тобой? – наклонился к нему Смирнов. – Не в то горло попало?
– Не в то, Петрович. Не туда… Такая, видно, пошла полоса… Как же оно случилось, с Прокопычем?
– Что можно сказать? Выслал за ним машину с Веселкиным, а в двадцать сорок – звонок. Так, мол, и так. Обстреляли вашего вице-президента. Веселкин скончался в дороге, а Нерсесов, шофер, в реанимации. Может, и выживет.
– Звонили из милиции?
– С Петровки. Знакомый там у меня. С утра я сразу к нему. Он прямо сказал: заказное. Стреляли двое, из автоматов. Видно, выскочили на дорогу – переднее стекло, что твое решето. Машина проехала метров пятьдесят и в столб. Прокопыч еще жив был, так они его добили.
– Откуда это известно?
– Все по науке: контрольный выстрел. Очередь по нему дали, почти в упор. Остальных не тронули. Профессионалы!
– Вещи взяли?
– Вроде нет, а там, кто знает? Пока менты прибыли, любой мог поживиться. Кейса точно при нем не нашли, а бумажник с деньгами на месте. Я же говорю: профессионалы. Он один был им нужен, или бумаги, которые были при нем. Не знаешь, что он вез?
– Откуда мне знать? Он даже не по линии банка ездил, от своего хозяйства.
– Да, человек был самостоятельный.
– То-то и оно, – со значением закивал Кидин. – Слишком самостоятельный. Я толком не знаю, зачем он и в Японию-то слетал.
Смирнов промолчал. Он хорошо помнил, как Кидин обмолвился, что говорил с Лобастовым по телефону.
– Следов, ясное дело, никаких, Петрович?
– Какие следы! Россыпь стреляных гильз калибра пять, сорок пять? Так их за день на статую Владимира Ильича можно насобирать. Трассологов не хватит, чтоб разобраться.
– А свидетели? Ведь оживленнейшая трасса. Машины сплошным потоком.
– И ты думаешь, кто-нибудь остановится? Чтоб на стрельбу поглазеть? Как бы не так. Только крепче на газ надавят. Лично я бы не остановился. Со свидетелями у нас туго, Николаич. Людей понять можно: защиты никакой. Кому охота беду на себя накликать? Безнадежный случай.
Кидин и сам знал, что безнадежный. Но пошли знакомые места, он приободрился, втайне высмеивая себя за мнительность. Захотелось так, запросто, поболтать с Валентином, который вновь стал ему симпатичен и дорог.
«Дорог»? С прибавкой Кидин, пожалуй, погорячился: разыгравшееся воображение подвело. Но никуда не денешься – слово не воробей. Процентов десять придется подкинуть.
– Лариса Климентьевна дома?
– Ждет, – улыбнулся Смирнов. – Все глаза небось проглядела. Я вчера сам ее с Николиной Горы привез. Оттого и припозднился. Едва порог переступил, как нате вам, Петровка, 38. Кстати, Николаич, он и с тобой хочет встретиться.
– Кто – он? – насторожился Кидин.
– Подполковник Корнилов, гроза бандитов.
– В самом деле гроза?
– Начальник отдела по борьбе с оргпреступностью или как он там у них называется.
– Это он – твой приятель?
– Я бы не сказал, что приятель. Недавно познакомились. Совершенно случайно за одним столом оказались. Обходительный мужик. Был настолько любезен, что сразу же позвонил мне. Иначе бы мы и до утра не хватились.
– Я-то ему зачем понадобился?
– Шутишь, Иван Николаевич? Такая трагедия! Кого же спрашивать, ежели не тебя?
– Он что, расследование будет вести?
– Сыщик он, понимаешь? Сыщик. Его задача ловить, хотя это дохлый номер.
– Не знаю, чем смогу помочь. Ты, надеюсь, сказал, что я в отъезде?
– Сказал, не сказал – какая разница? Сам скажешь, что захочешь. Конечно, сказал! В семнадцать, говорю, должен приземлиться, еду встречать. Неужто тебе алиби понадобилось? – засмеялся Смирнов.
– Язык у тебя, Валентин… Не стыдно?
– Так чего ты волнуешься?
– Даже не думаю волноваться. Просто никак в себя прийти не могу. Кошмар какой-то. Главное, людей жалко. Прокопыч! Такой человек… И твои – тоже.
– Ну вот ты и дома, – не слушая его, облегченно вздохнул Валентин. – Доехали без приключений.
Железные створки ворот поползли в стороны, показались серебристые ели, выстроившиеся вдоль длинной аллеи, ведущей прямо к крыльцу.
На ступенях стояла Лора, отчетливо видимая в золотистом, как вино, предвечернем свете. Загорелая, в легоньком сарафанчике, она казалась удивительно юной.
Приветливо помахав рукой, сошла вниз, остановившись на последней ступеньке. Она улыбалась безмятежно, умиротворенно и ласково.
Иван Николаевич подумал, что ей еще ничего не известно.
– Она знает? – спросил он, невольно подавшись вперед. – Про Лобастова?
– Не думаю. У меня с самого утра свободной минуты не было.
– Ну и ладно. Сам не понимаю, зачем спросил. Спасибо тебе большое.
– За что?
– За все, Валентин. Только в такие минуты по-настоящему понимаешь, как много значит плечо друга.
