Текст книги "Кардинал Ришелье и становление Франции"

Автор книги: Энтони Леви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Энтони Леви
КАРДИНАЛ РИШЕЛЬЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ФРАНЦИИ

Посвящается Кристоферу и Яну

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ

Ришелье за работой

Отец Ришелье – Франсуа дю Плесси де Ришелье

Ришелье в кардинальской шапке (с портрета Мишеля Ласне)

Мария Медичи

Триумф Марии Медичи (картина Рубенса)

Торжественное объявление Людовика XIII совершеннолетним – 2 октября 1614 г.

Людовик XIII, король Франции и Наварры

Анна Австрийская, королева Франции, 1642

Анри, герцог де Монморанси

Джулио Мазарини

Гастон, брат Людовика XIII

Отец Жозеф

Ришелье-военачальник (из коллекции Музея Ришелье)

Людовик XIII и Ришелье на борту корабля

Ришелье, кардинал и военачальник, в Ла-Рошели (из коллекции Музея Ришелье)

Рюэль, любимая резиденция Ришелье

Архитектурно-гидротехнические сооружения в Рюэле

Пале-Кардиналь

Вид на Пале-Кардиналь с улицы

Вид замка Ришелье после смерти отца Ришелье

Замок Ришелье после обширной реставрации (из коллекции Музея Ришелье)

ВВЕДЕНИЕ

Это биографическое исследование изначально было задумано не только как жизнеописание притягательной, сложной и загадочной личности, но также как уникальная возможность проследить процесс бурного возрождения и последующего упадка оптимистических моральных и религиозных ценностей во Франции начала семнадцатого столетия. Сама карьера Ришелье, с одной стороны, проливает свет на эти ценности, поначалу с воодушевлением воспринятые, а затем отвергнутые французским обществом, а с другой – объясняется ими.

Ришелье обладал поразительной способностью замечать и использовать детали и сочетать широчайшее, стратегическое видение политических целей со скрупулезным вниманием к мелочам не только военной организации и политической тактики, но и церковных норм и тривиальных домашних дел. Обладая чрезвычайно острым умом, он стремился к неукоснительному соблюдению формальностей и был до одержимости щепетильным в своих частных делах. Он обладал огромным обаянием, тонкой восприимчивостью и вместе с тем заботился даже о том, каким образом сложены крахмальные салфетки на его столе. Он был проницательным богословом, благочестивым епископом, прагматичным, искусным и гибким конституционным новатором, искренним патриотом, изощренным военным стратегом и чрезвычайно предусмотрительным министром. Он был инициатором централизаторских внутренних реформ, которые придали Франции ее культурное своеобразие.

Авторитетные биографы и историки, отражая специфические для своего времени интересы, неизменно сосредоточивались на политической деятельности Ришелье и на создании им механизмов объединения государства. Необходимость написания новой биографии вызвана, во-первых, вполне понятным пренебрежением предшественников к сугубо литературным свидетельствам о том, какие ценности вдохновляли аристократию, образованную буржуазию и представителей творческих профессий в момент наивысшего подъема общественной жизни во Франции. Во-вторых, она вытекает из неспособности большинства светских историков уловить духовную и теологическую суть различных течений внутри идеологического движения начала семнадцатого столетия, направленного против Реформации и известного как Католическое возрождение.

По поводу первого не следует забывать, что Вольтер назвал «великим веком» правление Людовика XIV. Историки литературы только в последнее десятилетие начали включать в университетский курс французскую литературу начала XVII в., упустив, вслед за Вольтером, суть культурных достижений этого периода. Нацеленные на вынесение эстетических суждений и оценок, они с пренебрежением объявили ее незрелой прелюдией к «классицизму», вместо того чтобы обратить внимание на содержащиеся в ней свидетельства огромной важности, касающиеся самой сути культурной истории.

Что касается второго, то религиозная история Католического возрождения действительно весьма подробно и с пониманием представлена Анри Бремоном в его двенадцатитомной «Histoire littéraire du sentiment religieux en France» (Paris, 1921–1936), но на его взгляды оказал сильное влияние «обновленческий» кризис в католической церкви. Подозреваемый в симпатиях к обновленцам, он избегал догматической полемики, предпочитая судить о вере объектов своего исследования по плодам их духовной деятельности. К тому же в начале XX в., когда французские научные учреждения переживали период секуляризации, сопровождавшейся бурными спорами, было очень легко пренебречь тем, по меньшей мере «неудобным», фактом, что Ришелье был искренне религиозным епископом-реформатором.

Естественно, при написании этой книги использовались работы биографов предшествующего времени, равно как и исследования историков литературы и Католического возрождения. Поскольку в число основных источников входят философские, теологические, духовные и юридические труды той эпохи, а отсылки на главные тексты даны в примечаниях, нам не представляется необходимым добавлять отдельную библиографию, которая неизбежно стала бы весьма объемной и тематически пестрой. Особого упоминания, однако, заслуживают скрупулезная последняя работа профессора Ж. Бержена, основанная на архивных материалах, и книги Луи Баттифоля о Ришелье и его эпохе, по большей части опубликованные еще до Второй мировой войны, но не потерявшие своей занимательности, точности и полезности. Я очень многое почерпнул из работ обоих авторов.

Остается только выразить личную благодарность тем, кто оказал мне неоценимую помощь в работе. Первой среди них следует назвать мою ныне покойную жену. Наши научные интересы совпали, когда она приступила к написанию исследования о Ришелье как покровителе искусств и обнаружила нотариальную опись имущества Ришелье, составленную после его смерти. Впоследствии она опубликовала ее (Archives de I’art français. Nouvelle période. Vol. XXVII. Nogent-le-Roi, 1985. P. 9–83). Кроме того, в моем распоряжении была ее библиотека, а также личные записи и документы.

Особую благодарность выражаю также участникам семинара в Оксфорде, взявшим на себя труд ознакомиться со статьей, на основе которой выросла эта книга; их замечания и отзывы немало помогли мне в моих дальнейших исследованиях. Сотрудники оксфордских библиотек, в особенности Бодлианской, Тейлоровской и колледжа Крайст Черч, неизменно и не только по долгу службы приходили мне на помощь. Очень многое я почерпнул из дискуссий с профессором Ричардом Пэришем, который, хотя и давал моим мыслям новые стимулы и направления, разумеется, не несет ответственности за ошибки и неточности в конечном результате этого трудного и долгого исследования.

ХРОНОЛОГИЯ

1569

Женитьба Франсуа де Ришелье на Сюзанне де Ла Порт.

1585

9 сентября: рождение четвертого ребенка, Армана Жана дю Плесси де Ришелье, в Париже.

1588

13 мая: Генрих III бежит из Парижа. Мать и дети уезжают в Ришелье в провинции Пуату.

Созыв Генеральных штатов в Блуа при поддержке происпанской Священной Лиги.

Декабрь: убийство в Блуа герцога де Гиза и его брата-кардинала, руководителей Лиги, по приказу Генриха III.

1589

1 августа: Генрих III убит. Франсуа де Ришелье, отец Армана Жана, главный прево, поддерживает восшествие на престол гугенота Генриха Наваррского.

1590

10 июня: смерть Франсуа де Ришелье, оставившего после себя огромные долги.

1594

Коронование Генриха Наваррского под именем Генриха IV.

1594/5

Арман Жан возвращается в Париж и поступает в Наваррский коллеж.

1600

17 декабря: Генрих IV женится на Марии Медичи.

1601

27 сентября: рождение будущего короля Людовика XIII.

Учеба Армана Жана в военной академии Плювинеля.

1603

Арман Жан соглашается принять наследственную Люсонскую епархию вместо своего брата Альфонса.

1606–1607

Несмотря на юный возраст, Арман Жан получает в Риме разрешение на посвящение в сан епископа. Рукоположение состоялось 17 апреля.

1607

2 июня: дю Плесси дает клятву верности Генриху IV в Фонтенбло.

29 октября: дю Плесси получает степень доктора теологии; становится членом и стипендиатом Сорбонны.

1608

15 декабря: приезд дю Плесси в епархию.

1610

14 мая: убийство Генриха IV, регентство Марии Медичи.

1612

Заключение соглашений о франко-испанских браках: Людовика и Анны Австрийской, испанской инфанты, и его сестры, Елизаветы Французской, и будущего Филиппа IV Испанского.

1613

Кончино Кончини становится маршалом д’Анкром.

1614

7 июня: созыв Генеральных штатов.

2 октября: достигший 13-летнего возраста Людовик XIII объявляется совершеннолетним.

27 октября: открытие Генеральных штатов.

1615

23 февраля: обращение епископа Люсонского к регентше от имени духовенства.

Ноябрь: свадьба Людовика XIII и Анны Австрийской.

1616

14 ноября: смерть Сюзанны де Ла Порт.

Ноябрь: дю Плесси в качестве министра входит в состав королевского совета.

1617

24 апреля: убийство Кончини. Возвышение де Люиня. Дю Плесси следует за королевой-матерью, изгнанной в Блуа, а затем сам отправляется в ссылку в Люсон.

8 июля: казнь Леоноры Галигаи.

1618

Дю Плесси ссылают в Авиньон.

1619

22 февраля: побег Марии Медичи в Ангулем.

Март: дю Плесси призывают вернуться из Авиньона и посылают с миссией ко двору Марии Медичи.

8 июля: Анри де Ришелье убит на дуэли. Арман Жан дю Плесси принимает имя Ришелье.

1620–1622

Антигугенотские кампании Людовика XIII. Смерть Павла V и избрание Григория XV.

1621

14 декабря: смерть де Люиня.

1622

2 сентября: Ришелье избирают попечителем Сорбонны.

5 сентября: Ришелье становится кардиналом.

1623

Смерть Григория XV и избрание Урбана VIII.

1624

29 апреля: Ришелье – член королевского совета.

13 августа: Ришелье – первый министр.

1625

11 мая: свадьба сестры короля Генриетты-Марии и Карла I Английского.

1626

5 августа: женитьба Гастона Орлеанского на Марии де Бурбон-Монпансье.

1627–1628

Военные столкновения с гугенотами приводят к осаде и капитуляции Ла-Рошели.

1629

Опубликован «кодекс Мишо».

1630

Итальянская кампания. Тяжелая болезнь Людовика XIII. «День одураченных» укрепляет позиции Ришелье и приводит к поражению партии королевы-матери. Мишель де Марийак изгнан, а Луи де Марийак арестован (казнен 10 мая 1632).

1632

Заключение и побег Марии Медичи.

3 января: женитьба Гастона Орлеанского на сестре герцога Лотарингского, Маргарите де Водемон. Планируемое Гастоном Орлеанским вторжение во Францию совпадает с мятежом, поднятым Монморанси.

30 октября: казнь Монморанси после поражения при Кастельнодари.

1635

Франция официально объявляет войну Испании, таким образом вступая в Тридцатилетнюю войну (1618–1648).

1636

Восстание «кроканов».

1637

9 января: первое представление «Сида». Ришелье использует последовавшие за этим дискуссии для регистрации Парижским парламентом устава Французской академии, положившего начало ее существованию.

Королевский духовник не смог убедить Людовика XIII в необходимости отстранить Ришелье.

Людовик XIII отдает Францию под покровительство Пресвятой Девы Марии.

1638

5 сентября: рождение у Анны Австрийской сына – будущего Людовика XIV.

18 декабря: смерть отца Жозефа.

1639

Восстание «босоногих».

1640

Сентябрь: рождение у Анны Австрийской второго сына – Филиппа Анжуйского.

1642

Договор между Сен-Маром и Испанией.

12 июля: смерть Марии Медичи в Кельне.

12 сентября: казнь Сен-Мара и де Ту.

4 декабря: смерть Ришелье.

1643

14 мая: смерть Людовика XIII.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

В большинстве книг об Армане Жане дю Плесси де Ришелье, в его бытность епископом, кардиналом, а также герцогом и пэром, его называют просто «Ришелье». Но имя «Ришелье» носил старший брат Армана Жана Анри до своей гибели на дуэли в 1619 г. Мы также не можем всегда называть нашего героя «будущий кардинал», поскольку другой его брат, Альфонс, также был кардиналом Ришелье. Мы даже не можем именовать его по названию его епархии, Люсона, поскольку современники с насмешкой произносили это слово – Люсон был бедным сельским захолустьем. Поэтому, учитывая еще и то, что Ришелье не был рожден великим, но относился к тем людям, которые достигли величия своими силами, лучше будет придерживаться документов той эпохи и называть его «дю Плесси» при описании событий, произошедших в период между его детством, когда он был Арманом Жаном, и 1619 г., когда он стал Ришелье – уже епископом, но еще не кардиналом.

Другие французские имена также могут несколько запутать читателя. Женские имена, в соответствии с обычаем, который распространен до сих пор, обычно изменяются при замужестве, но мужские имена тоже менялись – с наследованием титулов или повышением в них, или из-за того, что братья, носящие одно имя, используют второстепенные титулы, или даже потому, что существуют вполне допустимые и распространенные способы называть одного и того же человека разными именами в определенные моменты времени. Брат Людовика XIII, Гастон, родился герцогом Анжуйским, с детства был известен просто как Месье, но позже получил более высокий титул герцога Орлеанского. Хотя это звучит несколько необычно, в этой книге он везде упоминается как просто Гастон. Пришлось приложить немало усилий, для того чтобы избежать возможных недоразумений с именованием членов семейств Ла Валетт, Сурди, Гонзага и Марийак, но обращение к указателю прояснит, о котором из них идет речь. Этот текст написан с надеждой на то, что будет полностью понятен без указателя или примечаний, хотя у читателя может возникнуть желание свериться с ними.

Одна из неизбежных трудностей заключается в определении ценности денег, даже приблизительной. При розничной торговле в сельских районах Франции вряд ли вообще использовалась денежная система. Нормой были натуральная оплата или отработка. В тех случаях, когда деньги все же использовались, например на многочисленных ярмарках, часто специализировавшихся на продаже одного продукта, товар имел две цены – номинальную, как правило основанную на турском ливре (livre tournois), и реальную, в соответствии с количеством серебра или золота, содержавшегося в монете. Эти монеты часто обесценивались либо по королевскому указу, либо в результате самовольной порчи металла, а цена серебра и золота – как абсолютная, так и относительная – постоянно менялась. Кроме того, стоимость барана, например, зависела от сезона, поскольку скот забивали в основном зимой. Цена на предметы роскоши также была произвольной и зависела от политических и торговых отношений; также, оставаясь неизменно высокой, варьировалась цена на транспортные средства, которая могла возрастать в два или даже три раза.

Таким образом, покупательная способность турского ливра различалась в зависимости от времени, места и типа товара, выставленного на продажу. Если взять крайние случаи, то есть предположить, что это наихудший момент, самое неудачное место и товар представляет собой самые дорогие предметы роскоши, но все ограничено территорией Франции и временем жизни Ришелье, то покупательная способность турского ливра легко могла различаться в десятки и более раз.

Церковными декретами 1425 и 1455 гг. дозволялось ссужать деньги под залог при выгоде, не превышающей десять процентов, а в XVI в. королевские и муниципальные заемщики выплачивали по долговым обязательствам от восьми до шестнадцати процентов. С другой стороны, благополучное возвращение корабля с Востока могло принести прибыль, составляющую от двадцати до ста пятидесяти процентов от затрат на одно плавание. Небольшие предприятия, занимавшиеся торговлей или ремеслами, процветали, и все спекулятивные подрядчики, сдававшие внаем городские дома, равно как банкиры и государственные чиновники, ответственные за сбор налогов, сколачивали, а порой и теряли целые состояния, но деньги тем не менее были ненадежным вложением капитала. Их обычно как можно скорее обращали в источник дохода, чаще всего путем покупки должностей.

1
ЦЕРКОВНЫЙ ДЕЯТЕЛЬ И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЖ: ЦЕЛИ И АМБИЦИИ

Арман Жан дю Плесси де Ришелье впервые появляется на французской политической арене, когда представители духовенства поручают ему, двадцатидевятилетнему епископу Люсонскому, обратиться от их имени с речью к Людовику XIII на заключительной сессии Генеральных штатов.[1]1
  Официально французское общество делилось на три «слоя», или «сословия», – духовенство, дворянство и «третье сословие», – хотя реальная ситуация, разумеется, была намного сложнее, чем предполагает это деление. Из созывавшихся от случая к случаю провинциальных позднесредневековых ассамблей, на которых было представлено каждое из трех «сословий», выросли Генеральные штаты – общенациональное собрание представителей от каждого из трех сословий всех провинций. В следующий раз после заседания Генеральных штатов в 1614–1615 гг. они были созваны только в 1789 г., накануне революции.


[Закрыть] В то время он еще не был широко известен, но на протяжении работы штатов вел переговоры от лица духовенства, не скомпрометировал себя принадлежностью к какой-либо фракции, имел могущественного патрона – кардинала Франсуа де Сурди, архиепископа Бордо, – и был принят благодаря семейным связям в окружении тринадцатилетнего короля. Он выступил со своей речью 23 февраля 1615 г.

Франция тогда существовала лишь как географический объект с нестабильной восточной границей. Она была гораздо меньше, чем в наши дни, и объединяло ее в основном теоретическое признание верховенства королевской власти над местной и феодальной, лишь спорадически воплощаемое в жизнь. Северо-восточная граница Франции сначала шла параллельно течению Соммы, включая лишь Амьен, а Аррас и Моне оставались севернее. Граница поворачивала к югу на значительном расстоянии от Рейна. На востоке Дижон и Лион были включены в состав Франции, но прилегающие к ним с востока территории были не очень большими, даже после того как Генрих IV вернул в 1600 г. соседние провинции Бресс и Бюги. На юго-западе Руссильон оставался зависимой от Испании территорией Каталонии. За ровной линией северо-восточной границы Франции принадлежали весьма спорные территории Тульского, Мецского и Верденского епископств.

До середины XV в. короли Франции фактически не контролировали все свои вассальные территории севернее Луары и лишь половину их – к югу от нее. В 40-е гг. XV в. англичане были изгнаны из Нормандии и Гаскони, а земли герцогств Бургундия, Анжу и Бретань были аннексированы королем на протяжении второй половины этого столетия. Поскольку они включали Прованс, из областей на юго-востоке Франции неподвластными французскому королю оставались только Авиньон и соседнее папское государство, Конта-Венессен.[2]2
  В марте 1309 г. Климент V перенес свою резиденцию в Авиньон, поскольку он принадлежал его вассалам – неаполитанским королям из Анжуйской династии, а в 1348 г. Климент VI полностью выкупил город и земли вокруг него. Сюда впоследствии будет сослан Ришелье.


[Закрыть] На Мезе Седан оставался самостоятельным княжеством. На юго-западе существовало независимое Наваррское королевство, включавшее земли за нынешней испанской границей на крайнем западе Пиренеев.

Реальную политическую проблему для Франции создавало наследство Карла V (1500–1558). Добившись трона Священной Римской империи с помощью подкупов, он опередил французского короля Франциска I, чьим соперником и врагом оставался всегда, и унаследовал владения всех своих предков. От Фердинанда Арагонского и его жены, Изабеллы Кастильской, ему достались большая часть Иберийского полуострова, Сицилия, Неаполь и Сардиния; к этому наследству он сам присоединил Милан и Тунис. От Марии Бургундской он унаследовал большую часть Нидерландов, самостоятельно приобретя затем северные провинции, а от Максимилиана Габсбурга получил Австрию, Тироль и Эльзас, добавив к ним затем Богемию, Моравию, Силезию и часть Венгрии.

К 1618 г. только Савойя, протянувшаяся от Женевского озера до Средиземноморья, Лотарингия, которая включала герцогство Бар, и Швейцарская конфедерация образовывали независимые буферные зоны между восточной границей Франции и территорией Габсбургов. Реальная власть Габсбургов в Европе зависела от связи между территориями испанской ветви этого дома в Милане и владениями на Рейне и Дунае, которую можно было осуществить только через альпийские перевалы, Швейцарские кантоны и далее по верхнему течению Рейна, который был судоходным начиная от Кура. Эту дорогу перекрывал Граубюнден (французское название – республика Гризонов) – три протестантские лиги, образовывавшие небольшую федерацию («Бунд») на горной территории. Только в Граубюндене находились свободные от венецианского контроля перевалы через Альпы, ведущие на север из «католической долины», известной как Вальтеллина и расположенной к востоку от северной оконечности озера Комо. Франции необходим был контроль над этими перевалами.

Население Франции насчитывало около пятнадцати миллионов человек – меньше, чем могла прокормить густо покрытая лесами земля. Однако оно подвергалось жесткой эксплуатации со стороны местных феодалов, образовывавших многоступенчатую иерархическую лестницу, и часто страдало от нехватки продовольствия, особенно в те годы, когда случался неурожай зерновых – основной сельскохозяйственной культуры. Механизм вертикальной социальной мобильности, позволявший человеку добраться практически до вершин городской общественной иерархии, возник в 1604 г., когда была узаконена существовавшая де-факто возможность передачи по наследству судебных и административных должностей. Должности в суде давали их владельцам дворянский статус с соответствующими социальными и финансовыми (в виде освобождения от налогов) привилегиями, а они теперь были обязаны платить в казну ежегодный взнос – полетту (paulette). Выплата полетты позволяла, с некоторыми ограничениями, продать должность или передать ее по наследству.[3]3
  Налог на продажу или наследование должностей – paulette (полетта) – получил название по имени своего автора, Шарля Поле, секретаря счетной палаты (chambre de compte), дочь которого славилась при дворе своей красотой. Сюлли (1560–1641), финансовый советник Генриха IV, с помощью полетты намеревался подорвать могущество партии Гизов – амбициозных соперников короля, одаривавших своих сторонников доходными юридическими должностями, которые не могли автоматически перейти к их наследникам. Полетта была ежегодной платой, составлявшей одну шестнадцатую от стоимости должности, но этот налог давал обладателю право полной собственности на нее, и он, как правило, мог передать ее в наследство или продать. Обладатели должностей обычно получали юридическое образование, что давало им возможность занимать государственные посты. «Гуманитарные науки» были базовым университетским курсом, который можно было закончить приблизительно к 16 годам. Существовали только четыре ученые степени – докторов права, канонического права, теологии и медицины; гражданскому же праву в Париже не обучали. Существует обширная литература, описывающая правовую и административную ситуацию во Франции эпохи Ришелье. Ряд работ будет упомянут в дальнейших примечаниях. Общий очерк ситуации см. в: Roland Е. Mousnier. The Institutions of France under the Absolute Monarchy 1598–1789. Chicago – London, 1979; Richard Bonney. Political Change in France under Richelieu and Mazarin 1624–1661. Oxford, 1978.


[Закрыть] Эти оплачиваемые должности, к тому же обеспечивавшие положение в обществе, со временем превратились в постоянный источник дохода. Они высоко ценились, и поскольку их создание приносило прибыль и в казну, число их стремительно росло.

На иерархической лестнице эти новопожалованные дворяне, постоянно пополнявшие свои ряды за счет студентов-правоведов и «судейских», занимали место между старым военным «дворянством шпаги» (noblesse d’épée), из рядов которого по-прежнему назначались губернаторы провинций, и сравнительно недавно разбогатевшим и образованным городским купеческим сословием, которое все чаще посягало на традиционную монополию духовенства в административной сфере.

Чувство лояльности у людей этой эпохи имело феодальную, местную или религиозную, но отнюдь не национальную окраску. Провинциальные диалекты, звучавшие из уст бретонцев и провансальцев, гасконцев и эльзасцев, немало препятствовали объединению нации посредством общего языка. Обычаи, формы земледелия, способы эксплуатации природных ресурсов и жизненный уклад сильно отличались друг от друга в разных областях страны; в частности, они зависели от близости региона к морю, климатических различий и плодородия почвы. Обычное право, характерное для севера страны, отличалось от действующего на юге римского или имперского права, а столкновения между католиками и гугенотами продолжались и в период между опубликованием в 1598 г. Нантского эдикта, предоставившего относительную «свободу вероисповедания» гугенотам, и его отменой в 1685 г. Экономические силы дали Франции импульс к обретению благосостояния, которого остальные страны Западной Европы достигли, пока в ней бушевали разрушительные религиозные войны второй половины шестнадцатого столетия, но страна все еще была лишена какого-либо национально-культурного единства. Созданию такого единства Ришелье посвятил всю свою жизнь.

Большая часть имеющихся в нашем распоряжении архивных материалов, касающихся карьеры Ришелье, так до сих пор и не опубликована, но за последнее время появилось достаточно материалов, для того чтобы проследить те ступени, по которым Ришелье поднимался к своему высокому положению, могуществу и богатству. Мы многое знаем о его тонкой и сверхчувствительной натуре, его огромной энергии, напряженной внутренней жизни и замечательных способностях, скрывавшихся за холодной, суровой внешней надменностью, которую хорошо передают парадные портреты кисти Филиппа де Шампеня. В недавнее время внимание биографов привлекли свидетельства, впрочем довольно спорные, демонстрирующие замкнутость и неуверенность Ришелье, его болезненность, подверженность бессоннице, язве и мигреням, с которыми ему постоянно приходилось бороться и которые порой заставляли его впадать в изнурительную ипохондрию.[4]4
  Несмотря на большое количество превосходных книг и статей, посвященных различным аспектам или периодам карьеры Ришелье, мы не очень избалованы заслуживающими доверия биографиями. Хрестоматийная шеститомная биография Габриеля Аното (G. Hanotaux) и герцога де Ла Форса (A.-A. de la Force) Histoire du Cardinal de Richelieu (Paris, 1893–1947) по ряду вопросов уже не может считаться надежным источником информации. Существуют две современные подробные биографии, написанные на английском языке: D.P. O’Connell. Richelieu. London, 1968; G.R.R. Treasure. Cardinal Richelieu and the Development of Absolutism. London, 1972. К ним следует добавить написанные на более высоком профессиональном уровне работы Жозефа Бержена (J. Bergin), в особенности Cardinal Richelieu. Power and the Pursuit of Wealth (New Haven, London, 1985) и The Rise of Richelieu (Manchester, 1991). Для общего знакомства с политической ситуацией в годы жизни Ришелье см.: Victor-L. Tapié. France in the Age of Louis XIII and Richelieu. London, 1974.


[Закрыть] И тем не менее огромное количество материала еще ждет внимания исследователей.

Ришелье был благочестивым, ревностным, заботившимся о своей пастве епископом, а также увлеченным религиозным полемистом. Любая новая биография должна учитывать связь Ришелье с теми течениями в Католическом возрождении, политические и духовные цели которых провозгласили Берюль и его единомышленники. Искренние попытки Ришелье постепенно выпестовать единую национальную культуру, в которой достойную роль смогли бы играть и гугеноты, отказавшиеся от своих политических амбиций, нуждаются в пересмотре с учетом общей ситуации в Европе, где философские идеи «веротерпимости» боролись с принципом единой государственной религии, заключенным в аксиоме «cuius regio eius religio» («чья страна, того и вера»). Личность Ришелье необходимо рассматривать на фоне всей истории Католического возрождения и с учетом расхождения его собственных представлений как с религиозными принципами ораторианцев, получившими дальнейшее развитие в идеях так называемой «французской школы» (école française),[5]5
  По поводу возродившегося в недавнее время интереса к «французской школе» см.: Yves Krumenacker. L’Ecole française de spiritualité. Paris, 1998.


[Закрыть] так и с политическими воззрениями, порожденными мистическим богословием Берюля.

В частности, деятельность Ришелье никогда не рассматривали в контексте того культурного оптимизма, который охватил французское общество в первые десятилетия века, когда художники и поэты, романисты и драматурги, философы и архитекторы, воспевая личные достоинства и общественные добродетели, обнаруживали существующую и в наши дни безрассудную веру в безгрешность того, что естественно и инстинктивно, в нравственное и физическое могущество человека, данное ему от природы.[6]6
  О героических добродетелях и идеалах, воплощенных в творчестве таких авторов, как Франсуа ле Метель де Буаробер, Жан – Пьер Камю, Жан Демаре де Сен-Сорлен, Мартин ле Руаде Гомбервиль, Ла Кальпренед и Оноре д’Юрфе, см.: Gustave Reynier. Le Roman sentimental avant «L’Astrée». Paris, 1908; Héroïsme et creation littéraire sous les régnes d’Henri IV et de Louis XIII, ed. Noémi Hepp and Georges Livet. Paris, 1974; John Costa. Le Conflit moral dans soeuvre romanesque de Jean-Pierre Camus (1584–1652). New York, 1974; Mark Bannister. Privileged Mortals: The French Heroic Novel. 1630–1660. Oxford, 1983; Eric Caldicott. Richelieu and the Arts // Richelieu and his Age, ed. Joseph Bergin and Laurence Brockliss. Oxford, 1992. P. 203–235; а также соответствующие разделы в работе: Anthony Levi. Guide to French Literature: Beginnings to 1789. Detroit, London, 1994. Среди мастеров изобразительного искусства, воспевавших героические ценности или природные добродетели, следует упомянуть раннего Филиппа Шампеня, Гаспара Дюгэ, Клода Желле (Ле Лоррена), Лорана де Ла Гира, Шарля Лебрюна, Никола Пуссена и Симона Вуэ, о которых см., например, соответствующий том в «The Pelican History of Art» (Anthony Blunt. Art and Architecture in France: 1500–1700. Harmondsworth, 1953), а также историческое и критическое эссе Пьера Розенберга в каталоге выставки 1982 г., прошедшей в Париже, Нью-Йорке и Чикаго: La peinture française du XVIIe siècle dans les collections américaines. Paris, 1982. Важную роль в этом культурном движении играли дискуссии об освобождении женщин от мужской тирании и о социальной роли женщины в целом, которые начали приобретать новую, особую актуальность к концу семнадцатого столетия.


[Закрыть]

Именно в этой обстановке Ришелье сумел по достоинству оценить силу культурной пропаганды. Он систематически предпринимал попытки поставить под контроль литературную и художественную деятельность в стране, что в свою очередь приводило в движение процесс установления государственного контроля над основными культурными учреждениями Франции. Биографы Ришелье склонны были рассматривать (когда вообще обращали внимание на подобные вопросы) создание академии, официальное покровительство Сорбонне, вытекающее из назначения Ришелье ее попечителем (proviseur), поощрение театра, возведение небывало пышных зданий, политику содействия повсеместному развитию и иезуитских, и независимых образовательных учреждений, неутомимое коллекционирование произведений искусства и интерес к садам лишь как любопытные штрихи, дополняющие более важные сферы его деятельности – политическую, общественную или военную. На самом же деле все это было частью тщательно продуманного плана формирования культурного единства Франции, придания ей национального своеобразия.

Именно волна творческой эйфории, последовавшей сразу за формальным окончанием религиозных войн в 1594 г., породила и грезы Людовика XIII о военных победах, и мечты Ришелье о превращении Франции в страну с единой культурой. Казалось, нет почти ничего невозможного в обстановке, когда королей и принцев повсюду прославляют как мифических героев, наделенных сверхчеловеческим могуществом; когда Филипп де Шампень пишет Людовика XIII, коронуемого самой Викторией,[7]7
  Картина ныне хранится в Лувре.


[Закрыть] а Рубенс – изображает величественную Марию Медичи верхом на коне и в сопровождении ангелов, несущих всевозможные атрибуты победы, после поражения в стычке при Пон-де-Се; когда брак, наравне с целомудрием, считается основой христианской чистоты,[8]8
  Франциск Сальский, чья доктрина подкреплена его статусом «Учителя церкви», в своем «Введении в благочестивую жизнь» (Inroduction à la vie dévote, 1609 г.) считает дозволительными как танцы, так и употребление косметики. Он также включил в свою книгу главу «О непорочности брачной постели» (De shonnêteté du lit nuptial), исключенную редакторами из большинства изданий XIX в. В более позднем «Трактате о любви к Богу» (Traité de I’amour de Dieu), на написание которого его вдохновила Жанна Франсуаза де Шанталь, основавшая вместе с ним женский монашеский орден визитандинок, он радикально расходится с установившейся богословской традицией, относя всю духовность на счет живущего в человеческом сердце «естественного» стремления любить Бога; в подтверждение этого довода в первых четырех своих книгах он приводит семьдесят цитат из произведений Августина. В те времена религиозные писатели, в частности поздние янсенисты, стремившиеся подчеркнуть греховность человеческой природы, апеллировали преимущественно к Августину (см.: Anthony Levi. French moralists. Oxford, 1964. P. 113–126).


[Закрыть] а Декарт утверждает, что нашел надежный путь к всеобщему обретению совершенства как в счастье, так и в добродетели. Мы должны не только осознавать живость и актуальность амбициозной мечты Ришелье о культурно единой Франции, но также понимать, насколько последовательно он использовал мифологизацию образа монарха для укрепления французского трона.

Что же касается искусств, и в особенности их значимости как инструмента пропаганды, то Ришелье был более, чем любой другой из предыдущих монархов или прелатов, лично вовлечен в это. Он использовал все – живопись, литературу, архитектуру, драму, танцы, музыку, скульптуру и декоративное искусство – как средство приведения просвещенного общественного мнения к осознанию национального величия. Только его духовное образование и опыт священника, епископа и главного церковного иерарха не позволяли ему некритично относиться к тем вдохновлявшим его современников проявлениям культурной эйфории, которые он считал несовместимыми с правильно понимаемой христианской доктриной.

Еще в 1626 г., до того как Ришелье приобрел какое-либо реальное влияние, драматургия стала инструментом политической пропаганды. В 1626 г. был задуман брак Гастона, младшего брата короля и наследника трона, и баснословно богатой Марии де Бурбон-Монпансье. Любое потомство мужского пола от этого брака значительно уменьшило бы шансы принца Конде, в то время занимавшего второе после Гастона место в очереди на наследование трона.[9]9
  Отцом Людовика XIII был Генрих IV, чей дядя был первым принцем Конде и родоначальником боковой ветви семейства Бурбонов, к которой должно было перейти право на наследование престола, в случае если ни у Людовика, ни у его ближайших родственников не будет потомков мужского пола. К 1626 г. ни одного наследника по прямой линии не было.


[Закрыть] Семейство Конде, обосновавшееся в Шантильи, естественно, выступало против брака, грозившего увеличить расстояние, отделявшее их от власти, и попыталось создать в обществе негативное отношение к этому событию, заказав величайшему французскому драматургу Жану Мере пасторальную трагикомедию «Сильвия», в которой намеченное бракосочетание критиковалось с большим апломбом. Но спектакль не произвел задуманного эффекта, и Гастон, которому было всего восемнадцать лет, в назначенное время все же женился и в 1626 г. получил титул герцога Орлеанского – честь, традиционно оказываемая наследнику престола. Ришелье, который, взвесив все, примкнул к числу сторонников этого брачного союза, быстро заметил, насколько важным инструментом пропаганды является серьезная драма в неграмотном по большей части обществе. Он стал покровителем и фактически создателем драматургии как уважаемого литературного жанра во Франции.

Ришелье либо сам писал о событиях своей жизни и карьеры, либо подсказывал другим, что писать. «Мемуары», «Политическое завещание», переписка и бесчисленные заметки разных авторов в официальном «Le Mercure français» и менее строгой «Gazette» призваны были выставить в нужном свете те аспекты поступков и мыслей Ришелье, которые он считал необходимым довести до сведения остальных.[10]10
  Ришелье очень заботился о том, каким останется в памяти потомков, и методично уничтожат личные документы в огромных количествах. Восемь толстых, изданных в восьмую долю листа томов «Писем, дипломатических инструкций и государственных документов кардинала де Ришелье» (Lettres, instructions diplomatiques et papiers d’Etat du cardinal de Richelieu. Ed. D.I.M. Avenel. Paris, 1853–1877), содержащие лишь избранные места из оных, связаны в основном с официальными делами и часто нуждаются в расшифровке. В некоторых письмах к королю чувствуется настоящая человеческая теплота, но в других выражение эмоций является лишь общепринятой условностью либо призвано достичь совершенно иного эффекта. «Мемуары» – надежный источник во всем, кроме деталей, а «Политическое завещание», будучи личным документом, предназначенным для внимания короля после смерти Ришелье, дает отличное представление о советах, которые он хотел оставить Людовику ХШ, но ни о чем больше. Скидка, которую необходимо делать на предубеждения авторов мемуаров, памфлетов и хроник, варьирует в зависимости от каждого конкретного текста. По-настоящему доверять мы можем только официальным и юридическим документам, но они, как и последняя воля самого Ришелье, часто скрывают неоднозначность его намерений.


[Закрыть] Тем не менее можно с достаточной точностью восстановить по фрагментам те политические интриги, стратегические ходы и альянсы, которые формировали фон общественной жизни того времени, проанализировать ограничения, которые в разные периоды оказывали влияние на деятельность Ришелье, и установить, сколь много он почерпнул из своего опыта.

Незаурядная сила ума давала ему как поразительную способность улавливать детали, так и широчайшее видение перспектив. Особенно четко он осознавал необходимость и практическую возможность превращения Франции в великую морскую державу, что служило предпосылкой для процветания торговли, отличавшего в те времена Испанию, Англию и Венецию. Он поставил на службу стране свой острый ум вкупе с огромным воображением, в то же время обнаружив неисчерпаемые возможности для личного развития. История его политической деятельности полна интриг, заговоров, предательств, а также умолчаний о том, во что он оказывался втянут благодаря своим личным качествам и политическим взглядам.