Текст книги "Книга монстров (СИ)"
Автор книги: Энни Мо
Соавторы: Даниэль Брэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Я пыталась запомнить каждое слово. Если я поняла Викторию правильно, а я не сомневалась, что и Вольфгант не врет, он ведь не знал, что рядом торчат мои уши, то Совет Лесных чад не был против изначального ритуала. И Рем говорил, что вспышек магии было несколько до того, как Вольфгант вернул тело Раскалю. Ритуалы были многократными и, возможно, длительными, но в какой-то момент Лесные чада сообразили, что все зашло чересчур далеко.
– Мне нужна защита, – помолчав, сказал Вольфгант. – Мне нужно капище.
Ему, похоже, никто не поверил. Совет вряд ли не знал, что творится сейчас во Фристаде.
– Купи у магов амулеты, – отмахнулась Виктория, – на это у тебя мозгов хватит.
Мне пора было сваливать. Я не знала, на что способен Совет, но на многое, раз Вольфгант боялся их. Может, они действительно сильные маги, не вступающие сами в диалог с богами, или… кто-то еще. То, что меня пока не увидели, везение. Дразнить удачу и дергать ее за усы ни к чему.
Виктория развернулась и пропала за тесным рядом Совета. Начали исчезать глаза, померк свет. Вольфгант все еще на что-то надеялся, как я полагала, на то, что капище останется без присмотра, зачем-то оно ему было нужно, я даже не стала заморачиваться. Ритуалы Лесных чад, может быть, знают Тени, и если верить Рему – а он был единственным, кому верить стоило, хотя бы в таких вещах, – не станут делиться подробностями. И мне не нравилось то, что Виктория проговорила все, что сотворил Вольфгант, от и до, как будто на суде герцога. Увидела ли она меня? Вероятно, и она дала мне уйти в таком случае, но скорее всего – все было сказано подробно для тех, кто их с полного разрешения слушал, скрываясь в темноте. Для остальных Лесных чад, и Совет прилюдно отрекся от Вольфганта, таким образом навсегда лишив его возможности получить хоть чью-то поддержку.
Я старалась идти бесшумно и слышала, как Вольфгант идет за мной. И тогда я решила – пожалуй, я поступлю иначе. Это пока он идет за мной, в какой-то момент свернет – или нет, но если да – к этому нужно быть готовой.
Тьма в лесу отступила, теперь он выглядел так, как и должен. Ночные птицы перекрикивались друг с другом и порхали с ветки на ветку. Всполохи света открывали небольшой участок видимости, и я уже успела представить, как из темноты на меня неотрывно смотрят сказочные чудовища. Не те, которых я видела за последние дни, а драконы, орки, гоблины, вампиры и кто там еще встречается в старых легендах… Я посторонилась, пропуская Вольфганта, и пошла за ним. Видела я его теперь четко и потерять не боялась.
Когда лес заиграл зеленоватыми бликами от больших глянцевых листьев какого-то дерева, я, не удержав восхищенного вздоха, огляделась. Всюду, куда дотягивался взгляд, виднелись вековые, обхвата в три стволы, и тонкие, чуть проросшие деревья. Выложенная камнем тропа, которую я до этого не замечала, тянулась вглубь языческого леса, и я невольно задумалась, сколько же людей ее делали. Если, по словам Самуэля, городские мостовые Аскеты с помощью своих технологий выкладывали годами, то сколько же времени заняла одна эта тропа?
Я успокоилась окончательно. Вольфгант куда-то плелся, я следовала за ним и вяло раздумывала о том, что мне придется навестить Рема. То, что я узнала сегодня, должно стать известным Теням. И хотя у меня был Аттикус… Ну, скажем так, определенным образом он у меня был, я предпочла бы выдать важную информацию другому человеку. Пусть Рем покроет меня тонной презрения, зато не будет юлить. Как говорит Самуэль – не бойся тех, кто бьет тебя в лицо, бойся того, кто может ударить в спину.
Лес опять изменился. Деревья стали гуще, окружили нас замогильной тьмой. Лес задерживал нас ветвями, колючими кустами, призрачными, ненастоящими голосами, порожденными неизвестно откуда взявшимся ветром. Я чувствовала под ногами твердь тропы – Вольфгант с нее не сворачивал, и я успела подумать, что он все-таки направляется к какому-то капищу. Мне туда не хотелось, и я дала себе слово лишь убедиться, что Вольфгант намерен проводить очередной ритуал, а потом – потом я тихо уйду и обо всем расскажу Рему.
В особняк я уткнулась, практически ударившись головой о стену.
V. Крик разума, шепот сердца. Глава двадцать пятая
Холодный особняк, первый этаж, равнодушный и уже не трясущийся от страха Вольфгант. Дверь открылась бесшумно, он пропал в темноте, и я не стала тянуть время. Но, когда я поднялась на полуразрушенное крыльцо, Вольфганта уже не увидела.
Ладно, решила я, это точно не капище. Какой-то богатый отшельник построил этот дом много веков назад в лесу. Сейчас это была развалина, и самая большая опасность здесь заключалась в том, что провалится под ногами пол или на голову что-то рухнет. Я прислушалась – шагов Вольфганта я не расслышала, но предположила, что их скрывают трухлявые доски. Возможно, он прячет здесь Книгу, и это было бы откровенно большой удачей, на которую я уговорила себя не рассчитывать. Слишком близко от Лесных чад, но если Совет способен держать тварей на расстоянии?
Я опустилась на пол в пустом холле и глубоко вздохнула. Нужно только подождать, всего лишь подождать. Мне вообще стоило научиться ждать и сдерживать свои порывы, как я сдержалась, когда Вольфгант пришел к нам домой. Самуэль сказал – я все сделала правильно. Я должна слушать его, он мудр и никогда не желал мне зла.
Прямо за покосившейся дверью кто-то громко прошел, и я напряглась, но потом шаги стихли и больше не появлялись. И я решила послушать дом – закрыла глаза, погрузилась в звуки, окутывающие особняк. Вой ветра, шаги, что я недавно слышала, тихое шипение наверху. Я буду ждать-ждать-ждать, надеяться на то, что это чему-то поможет.
Время растянулось тягучей резиной, окутало все вокруг невидимой сетью. Мир замедлился. Я пыталась не уснуть, потому что не знала, не спадет ли с меня магия. Вряд ли Вольфгант что-то заподозрит, даже если увидит меня, подумаешь, просто бродяжка, но если заподозрит – убьет, и никто не узнает, где искать мое тело.
Вольфгант вернулся, держа в руках какую-то холщовую сумку, когда я почти закоченела от холода. Я пошатнулась, поднялась на ноги, он посмотрел вроде бы в мою сторону, но ничего не сказал и ушел как раз в ту самую дверь, за которой мне послышались шаги. Удивительно, но она открывалась.
Тихие коридоры, заплесневелые ковры на стенах, спертый воздух. А грудь распирало от страха – что будет, если Вольфгант меня заметит. Нужно уходить-уходить-уходить.
Принять решение я опять не успела, Вольфгант вышел в холл, плотно прикрыв за собой дверь. Я рассчитывала увидеть у него в руках хоть что-то похожее на Книгу и, кажется, даже увидела, но с изумлением рассмотрела, что то, что я приняла за проклятье Фристады, всего лишь шкатулка. Вольфгант достал из сумки пару шкатулок поменьше, подумал, расстелил сумку на полу и высыпал из них драгоценности и монеты. Потом он опорожнил ту шкатулку, которую принес из-за двери… да, шаман Лесных чад промышлял банальными кражами. Или не кражами, а обманом и грабежом. Минутали вряд ли понимали ценность того, чем Вольфгант набил свой мешок, но ведь для чего-то он пришел в свой тайник – где, кстати, он не хранит Книгу Памяти. Собирается кому-то платить? Очень щедро. За эти богатства он мог купить не только стражу, но и, пожалуй, охрану герцога.
Обратный путь растянулся еще дольше, чем ожидание, и я ужасно замерзла. Ноги слабели под нескончаемым ветром. Вольфгант шел впереди, мне казалось, что мы идем бесконечно по одному и тому же месту, я не заметила даже, как кончился лес – просто однажды обнаружила, что поднятая рука не задевает деревьев. Но тропа под нашими ногами тянулась, и Вольфгант вывел меня прямо к раскрытым настежь городским воротам.
Ни стражи, ни огонька, словно все вымерло. Я запнулась о чье-то тело, неловко выставила вперед руки и едва удержалась на ногах.
Тело принадлежало стражнику. В его шее торчала стрела, и не было никаких сомнений, что он умер сразу. Сила удара оказалась такой, что он упал вниз со стены. Нервы внутри натянулись как струны, готовые вот-вот порваться.
Я наткнулась еще на одно тело – живое, издавшее измученный стон от удара моих ног. А потом меня окутал мерзостный, гнилой запах, и я склонилась над вторым стражником. Он уже почти умер, бессильно зажимая руками большую рану на животе, и ничего не соображал. Я как-то оказалась рядом с ним на коленях, смотрела на него и ничем не могла помочь. Ни позвать помощь, ни добить.
«Нужно бежать».
Я не боялась мертвецов, не боялась крови, хоть и не любила ее, но вся улица была усыпана трупами. Мы уходили, когда стемнело. Ворота были закрыты, улицы тихи и пустынны, все было хорошо. А сейчас темно до сих пор, а Фристада снова превратилась в место побоища.
Когда они успели? Кто открыл ворота?
Стены, словно пытаясь меня задержать, появлялись передо мной из ниоткуда и исчезали в никуда. Голоса теперь разносились везде – чем дальше минутали пробирались в город, тем больше встречали сопротивления. Двое из них попались мне, когда улица свернула налево и закончилась тупиком с канализационной решеткой в мостовой. Я нырнула вниз прежде, чем поняла, что сделала. Крик боли звучал у меня в ушах до тех пор, пока я не столкнулась на узкой дорожке с минуталем. К счастью, он не заметил меня, а только страшно зарычал, закрывая глаза уродливой лапой.
Я вылезла, увидев в полумраке решетку, над которой метался свет. Творилось что-то кошмарное. Мне показалось, что я очутилась в печи Единого, где он переплавлял неугодных сынов – все было красным от форм Аскетов и крови. Они все кричали – громко, у меня чуть уши не заложило от мешанины звуков. Минутали чувствовали себя здесь неуютно, Аскеты теснили их и убивали без всякой жалости, и я решила, что слова Виктории могут оказаться пророческими. Аскеты пока не догадались, кто за всем этим стоит, но они без малейшего сожаления будут уничтожать тех, кто убил их брата.
В небольшой щели между домиком стражи и стеной я попыталась взять себя в руки, чувствуя тошноту, страх и жар. Пока я пыталась встать, минутали обратились в бегство. Может быть, их пугало пламя факелов, может, освященная вода или сопротивление, или они не могли толком ориентироваться на поверхности. Я могла лишь гадать и – бежать, разумеется.
И я побежала, держась стен и заборов, ныряя в канализацию и минуя большую часть бойни. Кругом было много всех, я путалась, когда выныривала на поверхность в пятнах красного, синего и серого. Боялась вступать в бой и сталкиваться с кем-либо – меня могли убить как минутали, так и Аскеты, если бы я случайно раскрыла себя.
Около собора Святого Мэрнока происходило что-то невообразимое – все заглушили крики и проклятия, а потом мое тело скрутило от творящейся вокруг магии. Мельком я увидела вспышку красного и поняла, что Тени пришли на помощь, не менее скрытые, чем… Чем Аттикус, возможно, он тоже здесь. Мир утонул в замедленных звуках и тянущейся, ноющей боли. Я сжалась в углу, стараясь удержать сознание. Возле меня что-то тяжело ударилось о стену и упало, задев меня теплой рукой.
Я открыла глаза и столкнулась нос к носу с минуталем, он хватал ртом воздух и бессмысленно таращился туда, где была я. Давление ослабло, мысли потекли ясным потоком. Пока я очухивалась, глаза минуталя остекленели, и тело безвольно развалилось на камнях.
Стены, арки, бег без разбора привели меня в итоге к кварталу Эрмет, где неожиданно оказалось совершенно спокойно. Минутали вылезли откуда-то со стороны Поющего леса, и я, прислонившись к очередной стене и тяжело дыша, не менее тяжко соображала – имеет ли какое-то отношение Вольфгант и его побрякушки к тому, что произошло? Или он, уже направляясь к Лесным чадам, знал, что минуталей не остановить?
Вход в квартал Эрмет охраняла группа Аскетов, вооруженных молотами. Чтобы пробраться в квартал, мне пришлось взобраться на стену, рискуя упасть вниз, но ветер затих на пару минут. По стене я прокралась на крышу трактира, а потом спрыгнула вниз.
Зазвучали колокола, торжественно пробиваясь сквозь затихающий вой и крики, и стало легче. Ночь кончалась, кончалась битва, но надежда, нужду в которой я тщательно забывала, засияла потускневшими звездами. На кладбище было тихо, общине и Самуэлю ничего не грозило.
И я совершенно забыла, что потеряла из виду Вольфганта, который забрал из тайника все свои сбережения, напуганного изгоя Вольфганта, куда он теперь пойдет? Я была готова поставить в тот момент все что угодно на то, что он что есть мочи несется в гавань и там падает в ноги всем шкиперам подряд. Мне нужно было его остановить? Предупредить Теней? Сообщить Аскетам или страже? Кто-то из них должен меня послушать, ведь так?
Но я никуда не пошла. Трусость, я с этим была совершенно согласна, избегание, как угодно можно было это назвать, но я смертельно устала. От смертей, от крови, от того, что я оказалась втянута во что-то такое, в чем никак не могла разобраться. Я устала бояться за себя и за Самуэля, за людей, гибнущих в этой мясорубке, за город, который, казалось, уже вот-вот был готов поддаться натиску тварей… Где-то совсем глубоко и небрежно-мельком проскочила мысль, что где-то тут Гус, наверное, Аттикус, и они тоже могут оказаться мертвы.
Все, что я могла однозначно сказать – я не смогла бы никого из них по-настоящему оплакать – ни Гуса, ни Аттикуса. Наверное, для того, чтобы ко мне снова вернулась травящая душу боль утраты, нужно было нечто большее, чем Тени. Нужен был свет.
Глава двадцать шестая
В моей бестолковой жизни было много встреч, возможно, чрезмерно много для моих лет. Но некоторые из них повторялись слишком часто.
За всей безумной круговертью событий режим сна сбился напрочь, и мне стало намного легче бодрствовать по ночам, хоть и при пробуждении я неизменно наблюдала в отражении тяжелые синяки под глазами и общий усталый вид. Но по ночам хорошо соображалось, не было так жарко и людно.
С крыш открывался прекрасный вид на Фристаду. За что я была готова благодарить Аскетов – за великий, никем не охраняемый простор на крышах их Храмов. Я поднялась наверх с форта Флинт, предварительно попросив разрешения у Аскетов, на что получила невнятное, удивленное, но согласие. Потом было несколько головокружительных пропастей между домами, и я умостилась на огромной покатой крыше торгового дома Ферроузов. Бойня совершенно утихла, свечи в окнах не чадили, а людей под ногами было слишком мало, чтобы на них отвлекаться.
А подумать было о чем… Вольфгант. Я ощущала чувство вины за то, что позорно сбежала на крыши. Но мне нужно было собраться с мыслями, а точнее – просто выветрить их из головы. Так было проще принять решение. Не то, которое я уже приняла – идти к Рему, это было нечто совсем безусловное, нет.
Чем дальше, тем больше я хотела отказаться от поисков Книги. Я не чувствую ее. Тени ошиблись.
Я поежилась под прохладным порывом ветра, пришедшего с моря.
Вольфганта не было жаль, из-за него погиб Льюис, погибли ни в чем не повинные – хотя с этим можно было поспорить – жители Фристады, погибли множество Аскетов и, может быть, даже Тени. Я сама оказалась в сложной ситуации. А все еще даже толком не началось.
Внизу прогрохотала повозка, и я наклонилась, внимательно ее разглядывая. Ничего особенного – тюки со снедью, развозимые в трактиры. Днем в городе был запрещен проезд грузовых карет – улицы были слишком узкими, а людей много. Даже бойня не смела этот график к Серому богу...
Аттикус говорил – следуй зову. И я откинулась назад, закрыла глаза и выкинула из головы все мысли. Куда тянет зов? Был ли выбор прийти на крышу моим? Не случайно ли я встретила Вольфганта – может, это и был зов, а может, глупое совпадение?
В душе пели лишь натянутые струны измотанных нервов.
Ощущение чужого присутствия пришло столь явно, что я даже не раскрыла глаз.
– Это опять вы, – сказала я. – Но на этот раз никого спасать не надо, а с крыши я не грохнусь, не переживайте.
– Боги мои, Дайан, неужели ты поговорила с Гусом? – мягко ответил севший рядом со мной Аттикус. – И предвосхищая твои подозрения – нет, не следил, просто узнал знакомые выражения.
– Но здесь вы меня нашли.
– А ты и не скрывалась.
Я открыла глаза и кинула на него быстрый взгляд. Аттикус был как всегда спокоен. Человек, внутри которого, по словам Гуса, сидит чудовище. Но он не похож на монстра. Просто среднего возраста человек, красивый. Сложно было этого не признавать. Годы оставили на нем лишь легкий отпечаток в виде мелких морщин вокруг глаз. Я еще не видела, как он улыбается – все время смотрела в другую сторону, не желая открываться перед ним, заполучить внимания еще больше. И сейчас тоже смотреть было страшно, но я себя заставляла. Такой никогда не заговорил бы со мной просто так, из интереса, с неприкасаемыми редко кто решается говорить без веской на то причины.
А полнолуние приближалось, и скоро мне придется скрывать капюшоном ярко-желтые глаза. Я-то привыкла, но Самуэль говорил, что смотрится это жутко.
– Сложно заметить человека на крыше, Аттикус, – с легким укором сказала я. – Не понимаю, зачем вы притворяетесь. Мы ведь оба знаем, что мы не дружбу водим. Вы были там?
Я напрямик – почти – спросила о нападении минуталей, но Аттикус повел себя как Тень: он мне на этот вопрос не ответил.
– Если смотреть не только под ноги, ты удивишься, сколько всего можно заметить, Дайан. Не расскажешь, какие новости? Предпочитаю не раздражать лишний раз Гуса, да и ты ведешь себя не в пример разумнее. Да и, веришь или нет, у меня полно других забот, чтобы ходить за тобой по пятам.
Я, разумеется, не верила, что и показала всем своим видом, насколько была способна.
Где-то вдали над морем загрохотала зарождающаяся гроза, которую, вернее всего, вскоре ветром принесет в город. На улицах еще днем ощущалась тяжелая, характерная для таких дней духота, воздух пах влагой.
Аттикус, игнорируя меня, задумчиво смотрел на крыши города.
– Мы были в «Морской колючке», это старый полузатопленный корабль. Я подумала – минутали, возможно, стремились именно туда, но сбились с пути. Зато мы нашли хохотунов. Гус их убил, а Книги не было.
На самом деле с нашей последней встречи произошло много событий, но мне так сложно было заставить себя рассказать о них, хотя было понятно, что в этом деле Аттикус действительно союзник, пусть и на время.
Он кивнул, словно новость о хохотунах его совсем не удивила. Тени о них знали, но почему не уничтожили? И почему он молчит про бойню? Не моего ума это дело или он полагает, что я узнала о ней, глядя с крыш?
– Знаете, – задумчиво сказала я, внимательно его разглядывая. – С вами трудно разговаривать. Вот вы сидите рядом, а вроде и нет, появляетесь, когда хотите, следите за мной, не уважая личного пространства и моих тайн. Я вас одновременно вижу и нет. За этой маской спокойствия только один раз я увидела кого-то, с кем можно разговаривать.
– Боги мои, Дайан, – хохотнул он и улыбнулся, повернув голову. – Ты и видела меня пару раз, а уже судишь. Первое впечатление – плохой повод выносить однозначные мнения. Я здесь, посмотри, сижу рядом на крыше, смотрю на тебя и просто разговариваю.
– Но этого недостаточно.
Вдалеке над морем вспыхнула первая молния – ярко на миг осветив массив темной соленой воды.
– Правда? – Аттикус продолжал доброжелательно улыбаться, уже не спуская с меня взгляда. – Чего же ты хочешь, Дайан?
– Уважения, – нахмурилась я, чувствуя себя неуютно. – Я не ваша девочка на побегушках…
И тут же отругала себя, вспомнив, что говорил Гус – будь дурочкой. Молодой, наивной, амбициозной. Хотя чем не наивно – требовать от Тени уважения?
– Знала бы ты меня чуть дольше, понимала бы, что я отношусь к тебе с большим уважением. Я не имею привычки… как люди говорят? Считать себя выше других? Не веришь мне, прекрасно это вижу. Но поступать, как поступаю я, я просто вынужден. И будь уверена, что твои тайны я сохраню, какие бы случайно не узнал. Впрочем, опять не веришь.
– Знали бы вы меня чуть дольше, то поняли бы, что я хочу информацию за информацию, а не ваших красивых слов. От них только пыль в глазах, взметнется, а вас и след простыл. Я остаюсь на месте, а вам есть над чем подумать, не изобретая способов ее заполучить более честно.
Он помолчал пару минут, а потом под звук далекого грома сказал:
– Ты права. Все так и есть. Мне жаль.
– Так какой мне резон вам о чем-то рассказывать? А вам – ждать от меня честности?
На это Аттикус долго ничего не отвечал, но отнюдь не застигнутый врасплох. Нет, он опять отвернулся от меня, глядел на залитый желтым маревом город и легко улыбался. Я же рассматривала тонкие морщинки вокруг его глаз и вспоминала, что говорил Гус.
Вежливое, желающее добра чудовище сделает все, чтобы не навредить, но при необходимости эти морщинки разгладятся и из взгляда уйдет выражение мирного спокойствия. Интересно, с какими чувствами он топчется по судьбам людей? Лежит ли в закрытом ящике альбом памяти? Или он тут же забывает, прикрываясь великим благом для города?
– Никакого, – согласился Аттикус. – Не думай, что я не понимаю твоей неприязни ко мне и Ордену. Мы просим от тебя много, но многое и дадим в ответ. Возможно, ты не видишь, Дайан, не можешь посмотреть… в целом. Ты больше никогда не будешь прежней, жизнь твоя изменится навсегда. Ты вырастешь и будешь понимать мир не так однобоко. Что бы тебе ни казалось сейчас, перед тобой лежит много возможностей. И мы их многократно увеличим. Твоя обида не имеет никакого значения, она мешает тебе и не трогает меня. Мы так или иначе придем к тому результату, что нам нужен, но от тебя зависит – допустить ли в твою хорошенькую головку мысль, что мне можно довериться в определенных случаях и получить от меня помощь, или оказаться в беде одной.
– Хотите сказать, что помогать вы мне будете, только если я добровольно поделюсь информацией? – я подавила вспыхнувшую злость. Этот человек был одновременно мудр и мил, и жесток, как палач.
– Нет, всего лишь, что я могу не уследить за тобой и вовремя не помочь, когда не знаю, что у тебя на уме.
– А когда узнаете, то сможете использовать это против меня.
– Смогу, – кивнул он. – Но зачем мне это? Ты не враг, ты всего лишь еще один житель Фристады, которую мы храним от приливов времени. Подумай над тем, какая информация из твоих уст даст мне возможность тебе навредить. И не говори. В остальном же – я здесь, чтобы облегчить тебе задачу, а не усложнить. Помочь, а не уничтожить. А после – мирно расстаться. Тебе нужно только открыть глаза и увидеть, что я искренен.
Я кивнула, завороженная его словами и доброжелательным спокойствием. Аттикус действительно умел говорить красиво – как в книгах. Не верилось, что он не герой романа, а и правда существует. Выдумка, пришедшая из глубин моего разума и воплотившаяся в человека. Но как же мне с ним будет сложно. Нет, я не хотела ему верить, здравый смысл, державший мой разум в оковах, не допускал сомнений. Но и хотелось – на миг родилось ощущение, что, не заставь меня Тени ввязаться в эту авантюру, я доверилась бы без задней мысли. Как же трудно делить себя между разумом и чувствами.
– Позволь, я тебе это докажу…
Глава двадцать седьмая
Кабинет промагистра Ордена Теней, как будто вторя своему владельцу, тонул в предутренней грозовой мгле. Пришедший с моря шторм бушевал во Фристаде словно ребенок, в порыве бешенства раскидывающий игрушки по комнате, швырял в открытые балконные двери дождь, молодые листья и обрывки бумаги. Мы едва успели добраться до Цитадели, как город накрыла буря, и мне хотелось надеяться, что, может быть, она немного разгонит нависшую над Фристадой тьму.
– Он приходил пару дней назад к нам в общину, искал Самуэля, но так и не смог с ним пересечься. Он уже и тогда был напуган. Вольфгант настолько отличался от того человека, которого я видела в подземельях минуталей, как небо от земли. Никакой властности…
– Подожди, девочка, – резко прервал меня Рем. – Убери эмоции и говори по существу. У меня слишком мало времени.
За стенами кабинета резко загрохотал гром, и я вздрогнула, непроизвольно ища взглядом стоявшего в углу Аттикуса. Он словно перестал замечать меня, стоило озвучить просьбу об аудиенции у Высшей Тени. Доверие, о котором он так просил, рухнуло, хоть мы даже не выкопали яму для фундамента.
– Я не знаю, о чем он хотел говорить с Самуэлем, я была скрыта, он не видел меня. Потом он вышел на улицу и его прогнала одна… женщина, Вольфгант ушел и больше не возвращался. А сегодня я увидела его в городе и пошла следом….
Под тревожные звуки грозы и порывистого ветра сосредоточиться было сложно, в голове проносились обрывки событий, слов, мыслей, то и дело всплывало улыбающееся лицо Аттикуса на крыше торгового дома, горгульи, прорезающие ночную тьму горбатыми фигурами. Невыносимо хотелось спать и… я не знала что еще.
Но рассказывала, то и дело повышая голос в попытках перекричать бушевавший шторм, о Совете Лесных чад, показательном отречении от Вольфганта, тьме, что окружила меня в Поющем лесу, вымощенной камнем тропе и драгоценностях.
В какой-то момент хмуро глядящий на меня Рем поднялся с кресла и принялся ходить, не обращая внимания на притихшего Аттикуса и порывы ветра, гуляющие по кабинету, словно им древние каменные стены не были помехой. А и не были. Шторм поглотил Фристаду, накрыл мягкими ладонями и сжимал в ожидании, когда она захлебнется. А вместо Фристады тонула я, с трудом заставляя себя говорить, и искала взглядом Аттикуса, ускользающего от меня, будто наваждение.
– Забавно, – буркнул Рем, услышав о тайниках Вольфганта. – Сдается мне, это старый особняк отшельника Эвергрина. Надо наведаться в эти развалины, хотя Вольфгант уже выгреб оттуда все ценное. Но любопытно, что шаман Лесных чад устроил тайник в месте, куда ни за что не сунутся сами Чада. Эвергрин мечтал быть Аскетом, но что-то у него не срасталось, а точнее, он был богат, но непроходимо труслив и туп. Я бы не сказал, что и братья отличаются разумом, но, как известно, всему есть предел. Зато особняк весь залит освященной водой.
– Вольфганта это пугает? – спросила я, потому что мне показалось, что именно в особняке его слегка отпустило. – Или Лесных чад?
– Нет, разумеется, – недовольно бросил Рем, не поворачиваясь ко мне, – они же не восставшие. Просто не полезут туда, где наследили Аскеты. Еще любопытнее, где Вольфгант награбил все то, что там хранил. Чада не пользуются любовью настолько, чтобы им тащили пожертвования. Впрочем, не так интересно, в какой канаве гниют бывшие хозяева этого барахла, как то, что он собирался сделать на капище...
– Я не знаю, что такое капище, – призналась я, следя за мельтешащим Ремом. Он был встревожен и не скрывал этого, как не скрывал до этого раздражение от моего присутствия. – Но Вольфгант настойчиво просил защиты Совета и капище, он готов был унижаться и бороться до конца, но Виктория…
– Послала его в пасть к тварям, – оборвал меня Рем. – Весьма ожидаемо от такого умного шамана, как она. Она давно возглавляет Совет и она единственная из Чад, в ком можно найти голос разума. Предсказуемо. Как предсказуемо и то, что Совет был в курсе всех ритуалов. Мы так и предполагали, теперь предположения подтвердились. Совет и Виктория отказали Вольфганту в убежище и помощи, и это тоже более чем предсказуемо, потому что, скажи Вольфгант где-то, что они одобряли его художества, а по сути – попытку переворота, и наши братья… – Рем демонстративно провел ладонью перед лицом в показушном почтении перед Аскетами, насколько я видела, Аттикус его не поддержал. – Наши братья окружат их проклятое капище и сожгут его, и никто им не скажет ни слова. Да, Дайан, капище – место языческих ритуалов. На будущее: лучше туда не суйся. Ничего хорошего для тебя там нет.
– Хотелось бы мне в таком случае знать, где сейчас сам Раскаль и на что он теперь похож, – отозвался Аттикус из темного угла. Он задумчиво рассматривал книги. – Ты видел, что происходит, Рем, ты слышал, что рассказала нам Дайан, Вольфгант теряет над ним контроль и увязает в этой связи как в болоте. Если Виктория ему не поможет, чудовище его пожрет.
– А оно того и хочет? – слабо спросила я. – Виктория говорила, что Древесный бог уже не тот, которому они поклонялись, что в нем часть Вольфганта и его смерть может дать слишком непредсказуемые последствия. Какие?
– Кто знает, девочка, – отозвался Рем, и кабинет залило яркой вспышкой молнии, а спустя несколько секунд воздух задрожал от раскатов грома. – Некоторые вопросы можно разрешить только с помощью экспериментов. Но токены горели в нескольких места одновременно, Виктория одобряла действия Вольфганта, пока в воздухе не запахло жареным. Им не нужен Раскаль и теперь не нужен Вольфгант, а значит, все меняется.
Я вынырнула из полутьмы нервного забытья и постаралась очистить мысли от накатывающих на них волн, полных тины и грязи. Что-то во мне кричало и ломало суставы, как при трансформации, которую обычно я едва помню, просыпаясь наутро при убывающей луне.
– Меняется? – переспросила я, и шторм швырнул в стекло горсть песка, часть которого, оказавшись внутри, взметнулась и засыпала разбросанные по полу листы бумаги. Ни Рем, ни Аттикус не обращали никакого внимания на стихию, а меня она пугала, как пугало все вокруг, кроме темной фигуры, стоящей у полки с книгами. Аттикус все еще так и не взглянул на меня, но зачем мне был так необходим этот взгляд?
– Не понимаешь? – тихо спросил Аттикус и жестом остановил заговорившего было Рема. – Ну же, Дайан, подумай. У него нет ни союзников, ни убежища, ни сил контролировать Древесного бога, Вольфгант уязвим как никогда.
– Считаете, что нужно на него надавить?
– Надавить? – рыкнул Рем. – Как ты это себе представляешь, глупая девчонка? Он находится в тесной связке с Раскалем, мы не можем знать, насколько связь прочна и какого она вида. Стоит Древесному богу заподозрить, что мы собираемся навредить Вольфганту, он сметет город с лица земли! Или нет, но рисковать мы просто не можем. Аттикус говорит о том, что Лесное чадо будет допускать ошибки, метаться в поисках защиты и неизбежно приведет тебя и этого глупца Гуса к Книге! Делай, что делала, и точка.
Мне показалось, Аттикус говорил совершенно не о том, но соображала я очень плохо. Мне вообще было плохо, и в чем причина, я тоже никак не могла понять. Усталость? Все эти ночные походы к тварям в пасть? Может, я заразилась там чем-то?
– Не понимаю, – помотала я головой. – Если мы попытаемся навредить Вольфганту, Раскаль сметет город, а если это сделает кто-то другой? Что же тогда от вас зависит? Я шла на зов Книги, как мне и говорил Аттикус, но пришла в Поющий лес, где ее и в помине нет, иначе Виктория уже подсуетилась бы… наверное.
