Текст книги "Книга монстров (СИ)"

Автор книги: Энни Мо

Соавторы: Даниэль Брэйн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Книга, Вольфгант – я видела его достаточно часто в городе, – обычный хмурый человек, разрисованный грубыми татуировками. Но все Лесные чада носили их в том или ином количестве. Он не был ни высок, ни низок – человек, каких много. Но вот обычный человек принес столько проблем, а меня бросили в пекло. Вместе с человеком по имени Гус, посмевшим называть меня кошечкой, будто мы знакомы тысячу лет. По-видимому, он ушел от Теней, и те были этим недовольны.

После того как Рем отпустил высокое собрание, нас Гусом развели по разным комнатам, и больше я его не видела. Пресвитер Игнатиус рассказывал мне о Лесных чадах и Вольфганте, о Книге, о Раскале, и я мало что запомнила из его слов: все это давно стало историей. Потом его сменил Церитин, оказавшийся целителем, который долго читал над мной какие-то напевные заклинания и коптил странно пахнущей лампой. Когда Церитин закончил меня коптить, он что-то записал в маленькую книжечку, довольно улыбнулся и сказал, что у меня достаточно сил, чтобы первое время противостоять магии Вольфганта. Увы, протяженность этого времени он не уточнил, чем не слишком меня обнадежил.

Потом мне принесли поесть, а через час вернулся пресвитер, сел напротив меня, сложил ручки и принялся учить меня простеньким заклинаниям. «Простеньким» в его понятии было: вызвать свет, создать магический блик, если вызвать свет не получилось, закрыть на расстоянии окна или двери, открыть замок… у нас с ним явно не совпадали понятия о простоте, и в итоге Игнатиус, вздохнув, отпустил меня восвояси.

Я свернула в узкий переулок между жилой и трактирной частью Грейстоуна и по привычке затаилась, завидев чеканящих шаг стражников. Время полнолуния еще не пришло, и глаза мои были нормального цвета, но я предпочла сразу скрыться.

Я вышла из тени крытого переулка только тогда, когда шаги затихли за поворотом. На краткий миг мне показалось, что за моей спиной колыхнулась густая тень, но, присмотревшись, я разглядела лишь крысу.

Я знала, что Тени не станут за мной следить. Они понимали, что идти мне некуда. И что Самуэль не оберется проблем после моего исчезновения. А я на это никогда не пойду, это они тоже должны были знать. Магия, которая могла им помешать меня найти, не была относительно слабым врожденным даром, который действовал лишь в небольшом пространстве непродолжительное время. Это мне рассказал Игнатиус, стараясь выдавить из моих ладоней хоть подобие света. А других магов здесь никогда не наблюдалось… Судя по всему, Вольфганта с его Книгой поблизости не было тоже.

Крысы же были безмолвной и крупнейшей частью населения Фристады. Их серые тельца пролезали везде и сжирали все, что возможно. Но, подумала я, если крысы все еще здесь, Фристада не тонет под напором тварей Раскаля, как убеждал всех Рем.

При бедствиях крысы бежали первыми. И я в конце концов выкинула из головы взволновавшую меня тень в глубине переулка и прошмыгнула под аркой, разделяющей Грейстоун и квартал Эрмет. Стоило поразмышлять о том, что я услышала – я догадывалась, что услышала далеко не все. Только то, что хотели Тени, и вполне вероятно, что правда была иной.

Лесные чада и Аскеты поделили Фристаду для своих богов и, как ни странно, богов обеих сторон устроило разделение, но фанатики обожали устраивать потасовки с кровищей и кучей трупов, отчего нередко страдали горожане, просто оказавшиеся на свою беду рядом. Когда враждующие стороны слишком расходились, Тени стравливали верхушки, и в итоге от двух могущественных организаций оставались обезглавленные, обескровленные секты, даже не помышляющие о сражениях с неверными и насаждении своих идеологий. Горожане вздыхали спокойно, а Аскеты с Лесными чадами на время затихали, занятые зализыванием ран. Мало-помалу они восстанавливали силы, пока их не накапливалось достаточно для новой заварушки, и старая история повторялась на новый лад... но я жила во Фристаде уже шестой год и ни разу не видела стычек, хотя слышала, что последняя резня была лет двадцать назад. Возможно, это означало, что новая Кровавая ночь – Древесная или Ночь бессребреников, название придумывали позже, по наименее пострадавшей стороне, – не за горами.

Аскетов горожане называли бессребрениками, но в этом крылась большая ирония. Появились они во Фристаде одними из первых, и, несмотря на подчеркнуто скромный образ жизни своих членов, вплоть до аккуратно потрепанных рубищ, братство было неприлично богато. Повсюду строились церкви Аскетов и братские дома – шпили, каменные особняки с круглыми глубокими арками, высокие здания, витражи в Храмах Единого и резные каменные горгульи, украшающие почти все старинные постройки. Аскеты проповедовали чистоту помыслов и отказ от мыслей о бренном, и потому многое из того, что так облегчило быт простых горожан, – водопровод и городской канал, мосты и даже Девять ворот Фристады, – все это было сделано Аскетами, считавшими, что истинный поклонник Единого не может отвлекаться на думы о телесных нуждах своих и должен лишь помышлять об умерщвлении плоти.

Много веков назад тогдашний герцог, увидев выгоду для города, вступил в братство Аскетов, и с тех пор их власть укрепилась на несколько сотен лет. Аскетизм стал религией Фристады, братья – кем-то вроде стражей. Им пришлось пересмотреть свои взгляды на бренность, и молодые адепты каждую ночь вместе со стражей патрулировали улицы, вкладывая все силы в охрану горожан от разбойников и воров, а иногда и от кое-кого пострашнее... например, от злобных тварей, изредка выползавших из Каирнов – древнейшей гробницы Фристады. Во время войны с оборотнями Моркнотта воины Аскетов, посланные герцогом на подмогу – за немалую мзду, конечно, – сражались в первых рядах бок о бок с солдатами объединенной Армии Северных пределов. Некоторые братья до сих пор состояли в теплых дружеских отношениях с герцогом, что не могло не влиять на политику.

А я не хотела вмешиваться в политику, где Тени были третьей и мощной силой, и Самуэль бы не одобрил этого никогда, даже зная, что я могу получить в награду. Свободу. Но правильно сказал Гус: отказаться от свободы нужна совершенно другая смелость… Он ничего обо мне не знал.

Пора было подумать о Гусе – человеке, с которым мне придется работать, и о том, что нам делать, но тут ветер неожиданно донес горький, металлический запах. Его ни с чем невозможно было спутать, и он вовсе не манил, как думали люди, не пробуждал чувство голода или желания убивать.

Кровь желанна лишь тогда, когда ее попробовал, когда из человека превратился в голодное чудовище, неспособное ни на что, кроме насилия, когда разум отказывается подчиняться. Для меня запах крови был запахом-предупреждением. Это та грань, за которую я не должна была заходить, за которой я потеряла бы все, что у меня появилось благодаря Самуэлю, так неожиданно пожалевшему меня много лет назад.

Внешний двор форта Флинт, где меня ранее нашел Аргус, заливала предрассветная дымка, а стражников на входе в форт не было. Тупо посмотрев на пустое место у двери, я было пожала плечами, а потом, сложив один и один, насторожилась.

Запах крови и брошенный пост – все вместе это означало неприятности. Запах приносило морским ветром, а значит, со стороны старого кладбища, за которым и находилась наша община.

Я кинулась бежать, выкинув из головы все мысли о Тенях и Вольфганте.

Границы общины мы охраняли так же строго, как Аскеты оберегали свой форт, и я все же сомневалась, что беда произошла у нас. Кладбище было огромным, и порой его было сложно контролировать – богатая молодежь проводила здесь свои смешные ритуалы, а Лесные чада из особо одаренных умом то и дело пытались поднять мертвецов. Бандитские разборки и многое другое – старое кладбище, на котором легко затеряться, было идеальным местом для всевозможного рода глупостей.

Но я все равно бежала по вытоптанной дороге, разделяющей погост на две неравные части, и запах крови бился в мой нос. Сильнее и сильнее, когда закончились городские стены и ветер смог разгуляться по всему пространству.

Ветер оборвался внезапно, и я остановилась, судорожно оглядываясь. На первый взгляд совсем никого – старые могильные камни, деревья, кусты и гуляющий посреди всего этого туман, что стелился от вечно холодного моря. Оно было недалеко – вместе с кровью я чувствовала запах соли, водорослей и рыбы.

А потом я скорее почувствовала, чем услышала, тихий скулеж и легкий треск веток слева от меня. Запах крови был теперь везде даже без ветра, несомненно, я пришла, и от облегчения, что это, скорее всего, очередная разборка воров, богатых недорослей или Лесных чад, не поделивших куски свежеоткопанного трупа, едва не рассмеялась. Плевать на них, главное – Самуэль в порядке.

Вытащив кинжал, я бесшумно подкралась к кустам, откуда доносился скулеж, и резко, не оставляя место страху, отодвинула ветки.

И отпрянула.

В предсмертной маске на меня скалилась нечеловеческая морда какой-то твари. Желтые змеиные глаза с вертикальным зрачком уже подернуло мутной пеленой, изо рта стекала густая красная кровь, а в животе зияла страшная рана. В агонии тварь зажимала перепончатыми лапами рану. Чуть поодаль я увидела топор с красными засечками на рукояти – типичное оружие Аскетов, занятых охотой на разную нечисть.

Тварь была огромна и мне незнакома. В книгах Самуэля я видела некоторых, некогда прорывавшихся за стены Фристады и запечатленных в хрониках Аскетов, но такую – никогда. Она была не очень похожа на лесного жителя. Ее кожа напоминала мне ящеричную – вся в прожилках и буграх, и все же, несмотря на страшную рану, тварь еще жила. Конечно, выжить после такого удара невозможно, Аскеты знают свое дело, но и умереть не сразу – уже показатель, сколько же силы было в этом огромном теле.

Я дернулась и огляделась. Если есть одна тварь, значит, может быть и другая. И мне, вероятно, придется искать владельца топора. Но прежде стоило убедиться, что мне самой не угрожает опасность.

Прислонившись спиной к могильному камню, я смотрела и слушала, но видела лишь сгущающийся туман и ветки-когти, выступающие из него, словно руки Древесного бога. И тварь все еще скулила – едва слышно, но напряженный слух, взбудораженный страхом, улавливал все звуки.

Чуть погодя я убедилась, что погост пуст и никакой другой твари нет. Я вспомнила, с чего начал свой рассказ Рем, и обругала себя и за забывчивость, и за неверие. Тени действительно правы, и пусть тварь не вылезла из леса, а прибыла с моря – я видела вместо ушей жабры, – что-то неладное происходило в нашем городе. Но сейчас пора было отыскать труп Аскета и позвать Самуэля: обычно такие скорбные дела улаживал он. А то, что Аскет мертв, сомневаться не приходилось, вряд ли возможно выжить после встречи с подобной гадиной.

Я осторожно подошла к едва дышавшей твари, занесла освященный Аскетами кинжал – украденный лет сто назад, но силы не потерявший – и на мгновение замерла: дать ли твари дожить? Самуэль наверняка захочет поговорить с ней, узнать, зачем она пришла. Но не все твари были разумными, не все умели говорить. И многие из них имели столько силы, сколько от них совсем не ожидаешь.

Я снова вспомнила слова Теней: Книга влияет на неразумных, ударила в горло и быстро отошла.

Скулеж тут же прекратился. Тварь умерла, и я, ощущая то самое мерзкое чувство раскаяния, успокоилась. Их нельзя оставлять в живых, иначе от тебя самого мало что останется. Твари не жалели ни детей, ни стариков, им было все равно, кого жрать, но все равно я думала о том, что не имею права отнимать то, чего не создала.

Покачав головой, я углубилась в кусты и вскоре в тумане нашла мертвого молодого Аскета, он лежал, лицом уткнувшись в землю, и, перевернув тело, я с дрожью закрыла ему глаза. Тварь сломала ему ребра и, судя по окровавленной пустоте в груди, сожрала сердце…

Чувствуя неприятный холодок по спине, я задалась вопросом: кто же в таком случае убил тварь?

Поднявшись с колен и краем сознания отметив, что со стороны общины приближаются люди, я обошла место бойни по кругу, всматриваясь в туман, а когда заметила еще одно тело, почувствовала, что сердце проваливается куда-то вниз.

Это был Льюис. И он был мертв.

Глава восьмая

– Подожди, Дайан! Не надо!.. – донесся чей-то оклик откуда-то издалека, но было уже поздно. Кажется, потом мне кричали что-то еще... но я уже ничего не слышала и не видела ничего вокруг.

Тело пронзила судорога, и я замерла, не в силах даже дышать. Не в силах поверить своим глазам. Отчаянно цепляясь остатками разума за обрывки мечущихся в панике мыслей.

Этого просто не может быть... Это какая-то ошибка, обман зрения... Это неправда…

На меня смотрели остекленевшие глаза Льюиса. Глубокие царапины обезобразили гладкое, красивое лицо, теперь застывшее в уродливой гримасе предсмертного крика, а его окровавленные ладони все еще зажимали страшную рану – практически полностью распоротый живот.

Я словно окаменела: тело не слушалось, воздух отказывался идти в легкие. И только стук сердца, набатом отдающийся где-то в затылке, доказывал, что я еще жива.

Я резко зажмурилась в надежде, что вот-вот проснусь и все это окажется лишь кошмарным сном… Через несколько секунд я медленно открыла глаза.

И ничего не изменилось. Передо мной по-прежнему лежал мой мертвый друг, уже успевший остыть.

Я с трудом протянула непослушную руку к лицу Льюиса и закрыла ему глаза. Ладонь трясло, будто от холода.

Нет.

Нет.

Нет.

Это невозможно...

Кто-то подошел ко мне со спины, обхватил за плечи и поднял на ноги. Я качалась, словно на ветру, и точно бы упала, если бы заботливый некто не придержал меня за локоть. Затем меня куда-то повели. Я не хотела идти, не должна была, просто не могла. Душа буквально разрывалась на тысячу частей. Мне было больно, тоскливо, горько и страшно.

Страшно, что Льюис больше никогда не будет встречать меня по утрам веселыми шутками; никогда не будет смешно опускать взгляд, когда я подшучу над ним в ответ; никогда не будет задавать глупых вопросов и звать на свидания. Никогда. Вообще. Зато он сдержит свое обещание и никогда, никому не расскажет мою тайну. Такой вот страшной ценой.

Я этого не хотела.

А взамен наше кладбище станет больше еще на одну могилу.

Перевернутые боги, как же так…

– Пойдем, дочка... – Кто-то ласково звал меня, но я с трудом понимала значение слов. – Пойдем, ты уже ничем ему не поможешь.

Я подняла голову и увидела перед собой Самуэля. На его щеках тоже блестели слезы.

– Пойдем, моя хорошая, пойдем…

...Кажется, я проспала целую вечность. Утро, словно наперекор тому ужасному дню, оказалось ярким и солнечным. Лучи солнца проникали в мою комнату сквозь полупрозрачные шторы; в косых столбах света танцевала взвешенная в воздухе пыль.

Я лежала, уставившись невидящим взором в потолок, и думала.

О том, откуда появилось это чудовище; о том, кем или чем оно вообще было; о том, много ли еще таких тварей ждет своего часа в темных закоулках Фристады; о том, почему Льюису никто не пришел на помощь... вновь одни вопросы, и ни одного ответа. О том, кто убил проклятую тварь. А стоило опустить веки, как тут же из памяти вставала страшная картина: мокрая от крови земля, мертвенно-бледное, искаженное ужасом лицо Льюиса, и особенно четко – его остекленевшие пустые глаза.

Вчера, когда Самуэль привел меня домой, я была не в состоянии осмыслить произошедшее. Визит к Теням, новости о Вольфганте, приказ выкрасть Книгу, почти ночь практически в заточении и в довершение – гибель Льюиса... слишком многое произошло за столь небольшой промежуток времени. Но сейчас я была готова. По крайней мере, мне так казалось.

Я медленно встала с постели, и затекшие от долгого лежания в одной позе мышцы отозвались по всему телу тугой болью. Кое-как одевшись, я поплелась на кухню. Как я и думала, Самуэль уже ожидал меня там.

Он сидел у холодного камина, глядя в согреваемую руками чашку с успевшим остыть чаем. Вокруг губ Самуэля залегли глубокие морщины, плечи его поникли – куда только делась привычная гордая прямая осанка. Глава общины словно постарел за прошедшие сутки лет на десять – то, что произошло ночью, не на шутку его подкосило. Разумеется, мы несли потери не в первый раз, труд наемника во все времена был сопряжен с риском, но они никогда еще не были такими... внезапными, ошеломляющими и необъяснимыми.

Плачевное состояние Самуэля ранило меня не меньше, чем гибель Льюиса. Задержавшись на секунду в дверном проеме, я осторожно шагнула из коридора в кухню. Первая же половица предательски скрипнула под ногами, и я поняла, что переоценила свои возможности – координация движений после перенесенного стресса была нарушена. Самуэль тут же поднял взгляд от чашки и посмотрел на меня печально и устало. Только тогда я смогла увидеть, что задорный огонек, всегда, что бы ни случилось, плясавший в его добрых и внимательных глазах, потух. Прежде у старика были яркие синие глаза с пригоршней лукавства и смеха; теперь же в них плескалась лишь боль.

Больше не таясь, я пересекла кухню и заняла второе стоящее у камина глубокое кресло. Выдержав паузу, необходимую, чтобы собраться с силами и мыслями, я глухо спросила:

– Как это произошло?..

Молчание было долгим. Столь долгим, что я уже намеревалась повторить вопрос, решив, что старик меня не расслышал или не понял; однако спустя минуты, показавшиеся мне вечностью, Самуэль наконец заговорил, медленно и тихо.

– Я не видел, дочка. Я не ждал вас обоих той ночью.

– Что за тварь сотворила с ним такое? – в горле вновь встал комок, но я изо всех сил держала голос ровным.

– Минуталь. Слышала о них? Наверное, нет, их не было видно сотни лет.

– Нет, – я покачала головой. – Но теперь я хочу знать о них все. Как оно выбралось? Почему оказалось на кладбище? Зачем напало на Льюиса?!

Самуэль внимательно посмотрел на меня и грустно улыбнулся.

– Ты… – выдавила я. – Ты знал?

– Что ты пойдешь к Теням тем вечером? Нет. Но я знал, что они тебя ищут.

– Знал и не сказал мне? – вяло удивилась я. – На тебя не похоже.

– Я не вмешиваюсь в тайны Теней, – миролюбиво ответил Самуэль. – Брат Аргус спрашивал о тебе пару раз, пока ты была в отлучке. Тени никого не ищут просто так. Перечить им бессмысленно.

Я свернулась комочком в кресле, подобрала под себя ноги и так сидела какое-то время, слушая, как за стенкой скребется мышь.

– Я знал, что во Фристаде что-то происходит. Непонятное и страшное, и странное. Говорят, что твари лезут из всех щелей. Говорят, в Каирнах шевелятся восставшие. Наше кладбище освящено силой Единого – вот и не верь потом в бога Аскетов, да. На нашем кладбище было тихо... Но я не знал, что зло уже так близко.

Я встала, подошла к остывшей плите, разожгла ее и принялась варить себе кофе.

– Я должна тебе кое-что рассказать, – покаялась я, не поворачиваясь к Самуэлю. – Тени действительно искали меня. И я знаю, что происходит, но не знаю, почему Льюис, почему именно он…

Сколько бы ни было лет Самуэлю, каким разбитым он ни был, он подбежал ко мне резво, как мальчик, перехватил из затрясшихся рук кувшин и увлек меня на кресло. И там, прижавшись к Самуэлю, уткнувшись лицом в его теплое плечо, я рыдала, безостановочно, горько, по-детски, рыдала так долго, слушая успокаивающий ласковый шепот, пока, наконец, не почувствовала, что выплакала со слезами жгущую боль.

Самуэль сварил кофе, принес мне холодной воды. И я все рассказала – и про предложение Льюиса, и про брата Аргуса, будь он трижды неладен, и про Теней, про Вольфганта, пожри его Серый бог, про Книгу, про то, что я согласилась ее украсть.

– Я подумала, что смогу, – закончила я. – Что герцог избавит меня от браслета. Наверное. Это же шанс?

Самуэль, уже сидящий в другом кресле, вздохнул.

– Возможно. Все может быть. Не герцог, так Белая Графиня. Она покровительствует Плачущим сестрам, она держит странноприимный дом. У нее не меньше власти, чем у герцога, и она очень умна. Я понимаю, почему ты пошла на это.

– И почему именно я, понимаешь тоже? – я уставилась на собственные руки. – Кроме того, что мне объяснили Тени? Что они могли от меня утаить? Я не верю, что мое умение скрываться – это все. И что им недостаточно одного Гуса, тоже не верю.

Самуэль поморщился при упоминании этого имени. Увы, о Гусе он знал не больше, чем я, – только то, что он маг-отшельник, живет где-то на отшибе, то тут, то там, и варит дешевые зелья. У нас в общине были свои зельевары, и в услугах Гуса мы не нуждались.

– Что тебе известно о войне с оборотнями? – неожиданно спросил Самуэль, резкой сменой темы сбив меня с толку. – Той, что была пять столетий назад?

Глава девятая

– Кое-что... из рассказов опекуна и твоих книг... – не понимая, к чему он клонит, сдержанно кивнула я.

– Расскажи мне, и я заполню пробелы в твоих знаниях.

– Какое отношение ко всему происходящему имеет давно забытая война?! – я начала сердиться. Но Самуэль любил учительствовать, с этим нужно было просто смириться.

– Это поможет тебе понять, почему именно ты, – мягко пояснил он. – Я не уверен, но, возможно, это и есть причина. То, что тебе могли не сказать. Прочее таить от тебя нет смысла.

Я недоверчиво вздохнула и послушно принялась рыться в памяти.

– Если верить сказаниям, оборотни бежали во Фристаду из Моркнотта, с Туманных берегов. Несколько недель им пришлось проплыть без еды и воды, многие из них погибли в пути от голода и обезвоживания. В сказаниях предков говорится, что оборотни пересекли море на каменных ладьях; секрет постройки этих удивительных судов давно утерян, а все имевшиеся в нашем распоряжении экземпляры ныне покоятся на дне Проклятой бухты. Именно в этой бухте люди тогда потопили все Волчьи корабли... Но это произошло уже после войны. По договору с герцогом.

Старик озабоченно покачал головой и уже собирался что-то у меня спросить, но я жестом остановила его:

– Война началась, когда оборотни объединились с дангатами. Но дангаты были практически истреблены и загнаны в крепость, они не были так опасны, как оборотни, а еще они быстро истощались, когда колдовали. Ну… вроде бы это все. Потом еще договор с герцогом.

– Ты никогда не думала, почему герцог оставил таких опасных союзников? – спросил Самуэль. – Даже без кораблей вы можете перебраться через пролив.

Я помотала головой. Конечно, я задавала вопросы опекуну, но он только выдал мне подзатыльник и отправил работать на огород.

– Защитник Грегори, один из Аскетов, врожденный маг, сумел нанести на Остров магическую защиту. Не думаю, что в вашей стае знают об этом, я и сам узнал случайно… как-то в детстве я нашел книгу, украденную Стэнли-Верхолазом из одной из башен форта Флинт. Великий был вор, великий. Знаешь, почему Фристада свободна? Потому что все твари в ней подконтрольны.

Я опешила и глупо заморгала. Потом подумала, что мне стоило обидеться на его слова о тварях.

– Твари спят, они заточены, но в случае угрозы Фристаде они будут подняты из-под земли. И, поскольку им не проникнуть за стены, они накинутся на нападающих. Так устроено во всех вольных городах, Дайан, почти во всех. И все правительства знают об этом, сотни лет шпионы доносят эту великую тайну, но это та тайна, которая обязательно должна стать известной. Наша свобода – в нашей погибели.

– Но почему эти твари убили… убили... Льюиса....

Обида испарилась так же быстро, как и пришла, осталась лишь горечь. Произнести его имя неожиданно оказалось так невероятно больно... больно до дрожи. До огромного давящего комка в горле, до рези в глазах, до лихорадочно-сбивчивого биения сердца.

– Ну, ну, Дайан, что же ты... тише, девочка, тише... ну-ка подними голову, посмотри на меня... ох, дочка, что-то ты совсем расклеилась. Я понимаю, мы все сейчас выбиты из колеи, но не нужно накручивать себя еще сильней... Ты когда ела последний раз?

– Не помню... – ответила я хрипло и отрывисто, с трудом выдавливая из себя слова. – Самуэль, не тяни... расскажи мне, пожалуйста. Я так больше не могу. Мне очень больно...

Блеклые синие глаза преисполнились состраданием.

– Им было все равно, кого убивать.

– Им? – переспросила я. Мне надо было срочно отвлечься, срочно, иначе я не могла перестать думать о…

– Было две твари. Одну двое выживших Аскетов забрали с собой. К сожалению, она тоже сдохла. К нам приходили братья-блюстители, задавали вопросы. Мы не слышали криков, все произошло слишком быстро. Это уже с утра старая Лоис унюхала кровь и решила, что опять собака Джуниора потрепала скотину.

Я опустила голову. Все было просто, проще, чем я себе напридумывала, и от этого только больнее. Нелепо, как же нелепо… бедный Льюис.

Я почувствовала, что мозг сейчас взорвется. Льюис, минутали, Вольфгант... Для того, чтобы разобраться в образовавшемся круговороте непонятностей, нужно было с чего-то начать.

– Все-таки почему именно я? – снова задала я вопрос. – Но если не знаешь, можешь не отвечать.

– Ты умеешь скрываться, – ответил Самуэль. По выражению его лица я поняла, что он не намерен увиливать, но и говорить прямо тоже не настроен. Его терзали сомнения. – Думаю, Тени порядком удивились, когда выяснили это, и брат Аргус наверняка не один год наблюдал за тобой. Он настойчиво сюда таскался… та еще лиса. Я и сам удивился, когда увидел тебя – оборотень, да еще с таким даром. Я заподозрил в тебе эту магию сразу, иначе ты бы просто не выжила в городе.

Я кивнула. Самуэль очень гордился своей наблюдательностью и, как все старики, любил упомянуть лишний раз о своих заслугах.

– А еще, я думаю, потому, что им интересно узнать, возможно ли управлять вами так же, как неразумными…

– Что-о-о?

Я понимала, что Самуэль ни при чем. Он был всего лишь главой общины наемников, врожденным магом, умудренным жизнью человеком, но никак не шпионом Теней. Хотя кто знает… говорили, что Теням доносят даже стены.

– Это нормальный интерес, – слабо улыбнулся Самуэль. – Интерес ученого. Рему не стоит доверять, как и Аргусу, и не потому, что они причинят тебе зло, но среди Теней есть воины и дипломаты, целители и монахи, историки и хранители знаний.

– Они хотят меня изучить, как мило, – ощерилась я. – Впрочем, разве это что-нибудь для меня меняет?

– Не меняет, – кивнул Самуэль. – У них нет другого врожденного мага с подобной способностью, а еще, конечно, у Теней благие намерения. Подумай, ведь если они смогут подчинить себе оборотней, они смогут упокоить тварей. Насовсем. Возможно, это многое изменит для тех оборотней, которым придется защищать Фристаду от врагов, это спасет город от проблем с неразумными.

– И это ты называешь благом. Мы и так неприкасаемые, живущие тут из милости. Но Рем так и сказал – им жаль только Фристаду.

Стоило, наверное, прогуляться по городу – послушать сплетни и спокойно обдумать все случившееся.

– Тебе лучше исчезнуть на время, – вдруг сказал Самуэль. – Дело, тебе порученное – неоправданный риск; ты не сумеешь провернуть его и выбраться от Вольфганта живой. Если ты сунешься к нему, никто не сможет тебе помочь – ни я, ни Тени, ни Аскеты, ни герцог, никто. Уходи, Дайан. И не волнуйся насчет своей семьи – они тебя не найдут. Рем любит загребать жар чужими руками, а в этот раз он просто посылает тебя на верную гибель... Льюиса уже не вернешь, а тебя я не хочу видеть мертвой.

Я впилась пальцами в подлокотники:

– Я понимаю, что это задание крайне опасно, но послушай... Ты сам сказал, что мне могут помочь. Меня могут освободить от этого брака. От человека, которого я даже не знаю.

Я не кривила душой. И я могла бы добавить многое. Что всякий раз, когда закрываю глаза, вижу искалеченное тело Льюиса? Что до дрожи боюсь того, что следующий раз в таком виде предо мной предстанет Самуэль, или старая Лоис, или еще кто-то из моих товарищей по общине? Но говорить этого я, конечно, не стала.

Видимо, Самуэль все же смог прочитать что-то по моему лицу, хотя я и таилась от него как могла. Взгляд его изменился, стал мягче и печальнее.

– Никто не властен принимать решения за тебя, – покачал он головой. – Ни я, ни тем более Тени. Но все же… Беги. Дайан, если я прав, то твое изучение… может зайти слишком далеко.

– Когда… похороны?.. – перебила его я.

И снова слова дались мне с трудом. Ногти царапнули по обивке – руки сами собой сжались в кулаки. Я закрыла глаза и сделала три глубоких вздоха. Нужно держать себя в руках.

– Сегодня вечером, – глухо отозвался старик. – Ты... сможешь?..

Незавершенный вопрос звенящей тишиной повис в воздухе.

Конечно, смогу, разве могу я поступить иначе?

Я молча кивнула и поднялась с кресла.

– Мне нужно идти. Нужно найти одного человека… Гуса, обсудить планы на будущее.

– Подожди, – жестом остановил меня Самуэль, – тебе нужно поесть.

– Не волнуйся, – я вымученно улыбнулась. – Я никого не загрызу.

– Ты знаешь, что я не об этом! – нахмурился старик и непреклонно продолжил: – Не мучай себя, просто поешь.

– А то, что я не хочу, тебя не волнует?

– Абсолютно. Подожди немного, я сейчас тебе разогрею.

Помедлив секунду, я покорно села обратно: сил не было ни спорить, ни возражать.

И все-таки прежде, чем отправиться на поиски Гуса, я закопалась в архиве общины.

Здесь были сотни книг, и, хотя до библиотеки Теней тесной захламленной комнате было далеко, найти тут можно было много интересного. Община не хранила то, что не могло пригодиться, но во все времена крала много и от души.

Я быстро нашла полку с бестиариями и углубилась в поиски необходимой книги. А она точно должна была быть, учитывая, что я сегодня услышала от Самуэля – хотя бы книга, украденная славным Стэнли. И она нашлась в самом дальнем и темном углу. Почти довольная собой, я обосновалась за покосившимся столом и окунулась с головой в книгу. К слову сказать, она была совсем тоненькой, как будто написана не про одну из самых загадочных рас, а про белок. Я хотела узнать, что Аскетам, а стало быть, и Теням уже известно про оборотней.

Потом выяснилось, что нас изучала либо кучка послушников, либо три пьяных Аскета – почерк был настолько кривой и разный, что я еле смогла разобрать слова. В итоге, промаявшись часа полтора, я не узнала ровным счетом ничего нового: обращенные оборотни становятся неразумными, боятся открытого огня, хорошо восприимчивы к магии и их лучше не убивать обычным оружием – шкура способна выдержать даже самый тяжелый меч в сильных руках. Самое ценное было в конце, написанное неожиданно четким почерком, вероятно, того самого Грегори: несколько абзацев о том, что на Волчий остров наложено заклинание, правда, какое именно, Грегори не уточнил. Оборотни могли покидать остров поодиночке, но все равно Аскеты знали об этом. Пара-тройка оборотней их, видимо, не беспокоила, а быть может, эта магия работала так же, как и та, о которой говорил Рем – горели токены не в тех местах и с разной интенсивностью…