Текст книги "Месть по-французски"

Автор книги: Энн Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

20.

Эллен отнюдь не была пушинкой, но от неожиданности почти не сопротивлялась.

– Что ты делаешь?! – потребовала она ответа, когда он положил ее на высокую и широкую кровать, которая мучила его воображение с тех пор, как он первый раз увидел ее.

– Ты ведь отказываешься выйти за меня замуж, потому что я недостаточно скомпрометировал тебя? В таком случае мне ничего не остается, как сделать это. – Он снял камзол и бросил его через всю комнату. – Мне до смерти надоело, что ты все время сравниваешь меня с каким-то мистическим дядюшкой! Я никогда в жизни не испытывал к тебе «дядюшкиных» чувств. Я мужчина, Эллен. Мужчина, который хочет тебя и который намерен овладеть тобой.

– Тони! – воскликнула она изумленно.

Ее золотистые волосы, освободившиеся от шпилек, обрушились на спину роскошной волной. Ему хотелось зарыться в них лицом, но от волнения он никак не мог развязать свой шейный платок. Наконец ему это удалось, и он, сев на кровать, начал стаскивать с себя сапоги.

– Но это же нелепо, Тони! – воскликнула Эллен, когда один сапог грохнулся на пол. – Ты ведь и сам знаешь, что не хочешь на мне жениться. Ты всегда относился ко мне как к сестре…

Второй сапог оказался рядом с первым.

– Ты действительно не понимаешь? – спросил он.

– Не понимаю чего?

– Как ты действуешь на меня. Иди ко мне, Эллен!

На этот раз она попыталась отползти, но он поймал ее за запястье и подтащил к себе. Она упала на него, ее восхитительные груди прижались к его груди.

– Тони, ты не… – Ей не хватило дыхания.

– Да, Эллен, да! – Он накрыл ее рот своими губами и поцеловал так, как давно хотел: страстно и крепко, надеясь, что потрясение, испытываемое ею, заставит ее поверить ему.

Эллен действительно не могла прийти в себя от потрясения. Она лежала не двигаясь, и он языком, зубами, губами дразнил и возбуждал ее, пока ее руки не обвились вокруг его шеи и она не поцеловала его в ответ так страстно, как только была способна.

Тони чертовски долго возился с ее одеждой, потом со своей. Наконец он стащил чулки с ее длинных ног, поцеловал округлые полные груди, рука скользнула вниз по обнаженному бедру. На нее волнами накатывала паника, но он каждый раз умудрялся успокоить ее, и наконец она затихла в его объятиях, дыхание ее стало прерывистым, соски от желания поднялись и затвердели, глаза закрылись. Тони все сильнее прижимался к ее бедрам, чувствуя, что она готова принять его.

– Я осторожно, дорогая, – пробормотал он, стараясь как-то сдерживать свой пыл.

Он был весь в поту, мускулы дрожали от напряжения. Ощущая ее под собой, вдыхая ее аромат, Тони чувствовал, что еще минута – и он не сможет больше сдерживаться.

Эллен вдруг открыла глаза.

– Я не уверена, что мне это нравится, – спокойно и как-то по-деловому сказала она. – Если ты считаешь, что таким образом сумеешь уговорить меня выйти за тебя замуж, то ты ошибаешься.

Тони приподнял голову, чтобы взглянуть на нее. Она казалась удрученной, хотя и по-прежнему очаровательной; отблеск желания покидал ее глаза. Ничего, сейчас он заставит его вернуться!

– Эллен, – сказал он вежливо, – заткнись.

Он проник в нее, и она издала слабый крик. Он надеялся, что это не только от боли, но остановиться уже не мог. Ни ради себя, ни ради нее.

Кровать, огромная дорогая кровать в лучшем отеле Вены так и тряслась под ними. Ее руки обвились вокруг его шеи, бедра выгнулись навстречу его бедрам. Он почувствовал, что она тоже начинает что-то испытывать, и не хотел, чтобы это прекратилось…

Крик вырвался у них обоих одновременно. Он прильнул к ней, не в силах более сдерживаться, и излил всего себя в ее тело – и в ее душу.

А потом Тони буквально рухнул на нее. Он понимал, что слишком тяжел, но был так обессилен, что забыл о джентльменстве. Когда он немного пришел в себя и попытался отстраниться, Эллен еще крепче прижала его к себе, спрятав залитое слезами лицо у него на груди.

– Не уходи, – застенчиво прошептала она. Вот уж никогда бы он не подумал, что его Эллен может быть так застенчива!

Тони оперся на локти, стараясь не так давить на нее своим весом, хотя она была крупной женщиной, под стать ему. Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, но Эллен смущенно отвернулась.

– Так не пойдет, – заявил он мягко и стал целовать ее веки, щеки, нос, следы от слез на лице.

Он целовал ее до тех пор, пока она не повернула голову и сама, обвив руками за шею, не стала целовать его, страстно и жарко. На этот раз, когда Тони вновь взглянул на нее, она не отвернулась.

– Вот так-то лучше, – прошептал он, пропуская золотые пряди ее волос через пальцы. – Надеюсь, я убедил тебя?

– Убедил в чем? – робко спросила Эллен.

– В том, что тебе придется выйти за меня замуж.

Надо отдать ей должное – она была борцом. Ее лоб пересекла морщина.

– Только потому, что…

– И поэтому тоже. Я предоставил в твое распоряжение одно из главных доказательств, почему ты должна выйти за меня. Но если этого недостаточно, то я буду счастлив все повторить снова.

– Снова? – слабо переспросила она. – Я не уверена, что выдержу…

– Ну что ж, дадим вам время отдохнуть, миледи, – сказал он, поцеловав ее влажное от пота плечо. – Не глупи, Эллен. Если ты не согласишься, Кармайкл вызовет меня на дуэль. А разве я могу сражаться со своим лучшим другом?

– И поэтому ты хочешь жениться на мне? – наивно спросила она. – Или из-за того, что… мы с тобой лежим в одной постели?

– Это, моя дорогая, называется – заниматься любовью. Существует также множество других слов, не таких приятных, но, когда этим занимаемся мы с тобой, это именно так и есть. А теперь послушай, почему мы должны пожениться. Не потому, что Кармайкл может прострелить мне печенку. Не потому, что все леди Арбутнот на этом свете постараются замарать твою репутацию. Не потому, что нам так хорошо вместе в постели. Мы поженимся не потому, что я только что лишил тебя невинности, и не потому, что ты нежно отвечала мне.

– Так почему же все-таки мы поженимся?

Тони хотелось подпрыгнуть от восторга до неба, когда она высказала этот намек на согласие.

– Да потому, что я влюблен в тебя, моя дорогая! С тех самых пор, когда ты так глупо согласилась на брак с этим занудой. Но до меня все очень медленно доходит.

– Убить тебя мало! – сердито воскликнула Эллен. – Знаешь ли ты, от каких неприятностей я бы избавилась, если бы ты сказал об этом раньше?

– Верно, – согласился он. – Зато ты убедилась, что когда уж я берусь за дело, то действую очень энергично.

Эллен улыбнулась медленной мягкой улыбкой, и Тони показалось, что ничего эротичнее он в жизни своей не видел. Он чуть не застонал, отстраняясь от нее, и она с трудом отпустила его от себя.

– Знаешь, я договорился с местным священником, что он поженит нас, – сказал он, собирая свою одежду. – Мне жаль, что мы не можем подождать венчания в соборе Святого Павла в присутствии твоего брата, но обстоятельства против нас.

Эллен села на кровати, закуталась в покрывало и взглянула с любопытством на него. И Тони вдруг в первый раз в жизни испугался.

– Ты ведь выйдешь за меня? Надеюсь, ты не забыла, как была увлечена мною восемь лет назад?

– Конечно, забыла! – сказала она, и у него ухнуло сердце. – Это школьное увлечение давно переросло в большую любовь без взаимности.

Усмехнувшись, Тони наклонился над ней и поцеловал ее властным поцелуем собственника.

– Это была взаимная любовь, дорогая, – сказал он. – Кстати, если хочешь, теперь я мог бы вернуть назад мисс Биннерстон.

– Но она же у своей сестры!

– Не совсем так. Видишь ли, я… э… велел своему слуге попридержать ее – запереть после нашего отъезда в комнате.

– Ты умыкнул мою компаньонку?!

– Выходит, что так, – признался Тони. Он ожидал, что на его голову обрушится ее гнев, но вместо этого Эллен вдруг бросилась ему на шею и поцеловала в щеку.

– Я верю, что ты меня действительно любишь! – восторженно воскликнула она.

После этого Тони чуть опять не опрокинул ее на постель, но вовремя напомнил себе о священнике.

– Мы ей все компенсируем, – сказал он.

– Ты действительно злодей, – сказала Эллен очень довольным голосом.

– Да, и тебе придется надо мной поработать, – вздохнул Тони, смиренно опустив голову.

– Буду считать это своей пожизненной задачей, – улыбнулась Эллен, соскальзывая с постели.

Венеция… Жаклин знала, что этот город построен на столбах в центре лагуны и добраться туда можно только на лодке. Она, пожалуй, предпочла бы снова пережить ужасы Парижа, чем еще один приступ морской болезни. Однако это путешествие, слава богу, оказалось коротким и относительно спокойным. Когда они пристали к широкой площади, Жаклин взглянула на стоящего рядом высокого мужчину и снова вспомнила ту ночь, которую они провели вместе…

На следующую ночь он снова пришел к ней в комнату в темноте. Жаклин лежала на кровати, до подбородка натянув одеяло, ожидая, ненавидя и желая его. Она уже придумала, что будет делать. Если уж ей не удается спрятаться в душевную норку, по крайней мере, надо добиться того, чтобы ее тело не реагировало на него. Она будет спокойно лежать под ним, заставит себя дышать ровно и не позволит своим рукам обвиться вокруг его шеи. Она отвернется от его поцелуев. Она сможет одурачить его и заставить думать, что ей все равно, что он там проделывает с ее телом. Она даже, наверное, сможет одурачить себя…

Блэкторн смотрел на нее сверху вниз в слабо освещенной комнате, лицо его было мрачным и усталым.

– Какая очаровательная жертвенность! – наконец язвительно произнес он. – По тебе не скажешь, что ты очень уж ждешь меня. Поверь, сегодня я могу доставить тебе значительно больше удовольствия, чем прошлой ночью.

Ее лицо по-прежнему ничего не выражало. Удовольствие, доставленное им, – ну что может быть опаснее?!

– Тебе нечего сказать, дорогая? – продолжал поддразнивать он. Он вдруг наклонился, приподнял ее лицо и подбородок и нежно поцеловал ее. Жаклин почувствовала, как екнуло ее сердце. Екнуло и отчаянно забилось еще быстрее. А Блэкторн медленно выпрямился.

– Решай сама, Жаклин. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду.

Ее губы были влажны от его губ. Кожа горела, сердце стучало как бешеное. Больше всего на свете ей сейчас хотелось коснуться его длинных темных волос, притянуть его голову к себе…

– Уходи, – сказала она спокойно.

Он повернулся и, не сказав ни слова, вышел.

Жаклин почувствовала невероятное облегчение, смешанное с разочарованием. Ведь у этого человека отсутствует понятие чести. Почему же тогда он выполнил, что обещал?..

Блэкторн больше не пришел в ее комнату. Не дотронулся до нее. Но на сей раз это было не перемирие, а подготовка к новой битве. Подавляемая страсть могла в любую минуту вырваться на волю. И Жаклин сама не понимала, хочет она этого или боится.

Блэкторн первым шагнул на булыжную мостовую, даже не предложив ей руки. Жаклин осталась стоять рядом с багажом, сдерживаясь, чтобы не побежать за ним. Он оглянулся, почти сумев сделать вид, что ему это неинтересно.

– Ты что, намерена провести так весь день, Мамзель? – оглянувшись, спросил он ледяным тоном. – Я думал, тебе уже надоело путешествовать.

Господи, да она бы полжизни отдала, чтобы больше никуда не ехать!

– А ты разве не наймешь экипаж? – спросила она.

Блэкторн издевательски улыбнулся:

– В Венеции нет лошадей, моя дорогая. И соответственно нет экипажей. Если ты хочешь попасть в Палаццо Верди, то тебе придется снова сесть в лодку.

– О боже! – воскликнула она. – Это что, единственное средство передвижения в городе?

– Да, только водой, дорогая. Или пешком.

– В таком случае мне нужна новая обувь. А что такое Палаццо Верди?

– Дворец моего приятеля. Его карманы настолько пусты, что он даже согласился предоставить его на время в мое распоряжение.

– Дворец? – удивилась она.

– Венецианские дворцы – это не то, что английские или французские, – пояснил Блэкторн.

– Вам надо бы немного утихомириться, – проворчал, подойдя к ним, Тавернер. – Зачем мы носились по Европе? В карманах уже ни гроша не осталось. Надо было ехать прямо в Париж.

Николас, как всегда, не обиделся на него и только пожал плечами:

– Леди не хочет.

Тавернер угрюмо посмотрел на Жаклин. С той первой ночи на континенте, когда Николас пришел в ее комнату, Тавернер стал к ней относиться по-другому. Он избегал смотреть на нее, разговаривал с ней только в случае крайней необходимости и вообще старался держаться от нее подальше. Она не понимала – почему: оттого ли, что слуги бывают ревнивы, или оттого, что он чувствовал себя виноватым…

Блэкторн был прав: Палаццо Верди оказалось довольно убогим и страшно запущенным зданием. В Эйнслей-Холле и слуги-то так не жили. Здесь их было несколько – три женщины и двое мужчин, говорящие только по-итальянски, бедно одетые и какие-то забитые. Вонь в замке стояла невероятная – такую Жаклин помнила только на улицах Парижа.

Она прошла за Николасом в гостиную, где царило такое же запустение.

– Похоже, что слуги Бруни не очень-то аккуратны, – заметил Николас и повернулся к Жаклин: – Устраивайся, а я должен уйти.

Удивив себя саму, она спросила:

– Ты вернешься вечером?

– Могу ли я надеяться, что ты изменила свое решение и собираешься разделить со мной постель? – спросил он с ироничной улыбкой.

– Нет, – спокойно ответила она.

Его ответная улыбка была ледяной.

– Боюсь, что буду занят всю ночь. Мне нужно пополнить наши оскудевшие запасы, как справедливо указал Тавернер, и самый надежный путь – это отправиться в игорный дом.

– А если ты проиграешь?

– Моя дорогая, я никогда не проигрываю.

– Ты подтасовываешь карты? – спросила она, надеясь разозлить его.

Его глаза сузились от гнева, но он не доставил ей удовольствия, показав свои истинные чувства.

– Нет, – спокойно ответил он. – Я просто очень, очень, очень хорошо играю. – Николас с отвращением огляделся. – Располагайся здесь. Тавви тебе поможет. Похоже, слуги не понимают по-английски ни слова. – Он подошел к ней и приподнял пальцем ее подбородок. – И не вздумай сбежать, дорогая. Я пока еще не готов отпустить тебя.

Жаклин вдруг с удивлением поняла, что даже не думает о побеге. «Это только пока, – уверяла она себя. – Здесь, в Венеции, полным-полно развлечений, и вряд ли я часто буду его видеть. Я продумаю свой побег так, что он никогда не найдет меня. Если, конечно, он вообще захочет меня искать…»

– Я буду здесь, когда ты вернешься, – сказала она спокойно.

Он не дотрагивался до нее с тех пор, как она прогнала его. Это ведь она прогнала его! Но Николас Блэкторн никому не позволяет диктовать ему, как себя вести. Если бы он хотел, чтобы было иначе, то добился бы своего.

На какое-то мгновение ей показалось, что в его темных глазах мелькнуло желание, но только на мгновение. Он опустил руку и вышел.

Жаклин стояла одна в гостиной, стараясь привести в порядок свои мысли. В комнате пахло плесенью и гнилой рыбой. Пока ей было ясно только одно: она не хочет так жить. Она вышла в холл, где Тавернер кричал на слуг.

– Приберитесь здесь! – повторял он очень громко и почти по слогам. – Приберитесь.

– Они не идиоты и не глухие, – сказала Жаклин, окидывая хозяйским взглядом штат Бруни. Им вовсе не нравилось, что тут командуют какие-то англичане, и они презрительно пресекали все попытки Тавернера найти общий язык. – Они просто не говорят по-английски.

– Чертовы иностранцы! – вышел из себя Тавернер.

– Да нет, иностранцы тут скорее мы, – усмехнулась Жаклин. Она повернулась к старой женщине, которая, судя по всему, была кем-то вроде экономки, и спокойно сказала на чистом итальянском, которому обучила ее в свое время гувернантка: – Этот дом позорит вас и всех венецианцев. Вы хотите, чтобы его светлость, вернувшись в Англию, рассказал, что город населен свиньями, купающимися в собственном дерьме?

Один из мужчин, сверкая глазами, шагнул вперед, но женщина жестом остановила его.

– Почему мы должны вас обслуживать? – резко спросила она.

– Да хотя бы из чувства гордости, если все остальное для вас неважно, – ответила Жаклин. – Может быть, вашему хозяину все равно, где жить, но нам – нет. Если вы не приведете дом в порядок, мы наймем других слуг.

– Вы не можете выбросить нас на улицу! – горячился молодой человек.

– Я могу, если захочу, бросить вас даже в канал, – мрачно сказала Жаклин, привыкшая командовать штатом прислуги. – Выбирайте. Начинайте с гостиной, потом перейдете на кухню. Нам понадобятся три спальни: одна для мистера Блэкторна, вторая для мистера Тавернера и третья – для меня. Понятно?

– Три спальни, синьора? – В глазах экономки сверкнула усмешка. – Может быть, хватит двух?

Если она и хотела заставить Жаклин покраснеть, то просто не знала, с кем имеет дело.

– Думаю, что, когда я потребуюсь мистеру Блэкторну, он сумеет меня найти, – резко ответила она. – Пожалуй, начнем мы все-таки с кухни. Я хоть и умираю с голоду, но к еде, приготовленной в такой грязи, не притронусь.

Жаклин стала закатывать рукава, и экономка ужасно удивилась.

– Мы начнем? – переспросила она. – Наверно, я не поняла.

– Ты поняла все правильно. Будем работать вместе. Я не боюсь работы и ненавижу грязь. Итак, пошли на кухню!

– Меня зовут Луиза, синьора, – сказала женщина, еще не оправившись от удивления. – Сюда, пожалуйста.

Жаклин последовала за Луизой, за ними мимо совершенно обалдевшего Тавернера потянулись остальные слуги.

– Закрой рот, Тавви, – сказала Жаклин ласково, – а то подхватишь какую-нибудь заразу. Иди разыщи рынок и принеси нам что-нибудь на обед.

– Но я не говорю по-итальянски! – запротестовал он.

– У тебя есть деньги. Этого достаточно. – И она отправилась на кухню дома, который словно в насмешку именовался дворцом.

Поздно вечером, впервые с тех пор, как они приехали на континент, Жаклин улыбнулась. Хотя дом и не был вычищен целиком, гостиная и спальни выглядели вполне приемлемо. Кухня оказалась в довольно-таки приличном состоянии. Жаклин догадывалась, что слуги развели в доме грязь скорее в знак протеста против приезда иностранцев, чем из любви к беспорядку. Тем не менее она бок о бок со слугами трудилась изо всех сил: терла, мыла, отдирала грязь. А когда Тавернер вернулся с двумя корзинами, полными хлеба, фруктов, риса и рыбы, она и его заставила работать, не обращая внимания на его шумные протесты.

К вечеру Жаклин совершенно выбилась из сил, у нее болело все тело. Они с Луизой приготовили что-то несложное и, сев за большой отмытый стол, поели все вместе. Когда молодой слуга по имени Гвидо принес ей для мытья горячей воды, а одна из горничных робко предложила свежее белье, Жаклин поняла, что завоевала их. И если встанет вопрос, чью сторону они примут в борьбе между ней и странным англичанином, который платит им деньги, то ответ очевиден.

Ванна была глубокой, вода восхитительно горячей. Помывшись, Жаклин закуталась в длинный белый халат из тяжелого хлопка, улеглась на узкую кровать в маленькой чистой комнате и не смогла сдержать улыбку удовольствия.

Жаклин безумно устала, но заснула не сразу. Ей чего-то недоставало. Она уже почти погрузилась в сон, когда с ужасом поняла, что ей недостает Николаса…

Когда она проснулась, свет в комнате был тусклым и зеленоватым, – за окном брезжил рассвет. Жаклин сразу почувствовала, что в комнате она не одна. Повернув голову, она увидела, что на единственном стуле, вытянув вперед ноги, развалился Николас. Судя по всему, он был в отличном настроении.

Жаклин не ожидала восторгов и благодарности по поводу того, что дом стал выглядеть жилым, она их и не получила. Напряжение в комнате нарастало. Наконец Николас встал, подошел к кровати и, дотронувшись до белого халата, спросил:

– Где ты это взяла?

– Один из слуг одолжил.

– Тебе больше не придется носить обноски слуг. Скоро приедет модистка и привезет все, что тебе необходимо.

– Я не собираюсь принимать от тебя…

Он наклонился к ней, сверкая глазами от злости, и слова замерли у нее на устах.

– Ты примешь все, что я прикажу тебе принять. Одежду, еду, драгоценности, если я того пожелаю. Примешь так же, как приняла мое тело.

– Ты не предоставил мне возможности выбирать.

– Вот именно. Запомни это. – Он выпрямился и отошел. – Сегодня мы с тобой выходим в свет. Я получил приглашение на раут от маркиза де Брумли и собираюсь его посетить.

– Ты возьмешь с собой свою пленницу? – презрительно выпалила Жаклин, не желая признавать поражение.

Блэкторн холодно улыбнулся:

– Я возьму с собой свою любовницу. И она должна выглядеть как подобает. Я провел за картами ночь очень удачно.

Когда он вышел, Жаклин долго смотрела ему вслед. Ей не нужны были красивые наряды. Не нужны были драгоценности. Она не хотела быть его шлюхой.

Она хотела другого. Того, чего он не мог ей дать, потому что давно утратил способность к этому. Она хотела его любви…