Текст книги "Месть по-французски"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Николас накинул на нее мягкую льняную простыню. Минутой позже она услышала, как щелкнул дверной замок и он, захлопнув за собой дверь, повернул ключ с другой стороны.
Ну слава богу, он хотя бы оставил ее одну. Она, по крайней мере, может переживать свое поражение в одиночестве. Он победил. Отомстил ей. И эта месть была более болезненной, чем она ожидала. Он лишил ее иллюзии, что ее плоть неуязвима. Больше того, он лишил ее иллюзии, что сердце ее подобно камню.
Боже, как же она ненавидит его! Его наглость, его холодное презрение, его разрушительную власть над ее телом. Но больше всего – выражение, которое промелькнуло на его лице и тут же исчезло. Выражение раскаяния. В этот короткий миг он сломал и разрушил все ее планы мести. Она ненавидела его всей душой, всем сердцем – но из-за него она поняла, что у нее еще есть и душа и сердце. И что они принадлежат ему…
Жаклин знала, что Блэкторн больше не придет сегодня ночью. Он может вообще уехать в Венецию, бросив ее здесь. И это будет лучше для них обоих. Она лежала в постели, тело ее все еще было влажным и трепетало от воспоминаний. Может, бог все-таки сжалится над ней и ее навсегда оставит человек, которого она все еще так глупо любит?..
Когда Николас спустился в бар, там уже никого не было. Тавернер, по-видимому, развлекался с одной из служанок, а хозяин спал. Он тяжело опустился на стул у потухшего камина. «Голландцы – аккуратный народ, – подумал он устало. – Нигде ни пятнышка, все убрано на ночь, в том числе и моя бутылка бренди». Но все равно – никакое бренди не заставило бы его забыть Жаклин, несчастную, свернувшуюся в клубочек на кровати. Никакое бренди не помешало бы ему проклинать себя.
Она, бесспорно, победила. Он впервые в жизни не сумел заставить женщину кончить, не удержался, позволив своим эмоциям перехлестнуть через край. И, что самое удивительное, – она не поняла, что победила!
Если в нем осталась хоть капля благородства, он должен завтра же покинуть ее. Договориться с хозяином, оставить ему столько, сколько мог позволить его истощившийся кошелек, и никогда больше не видеть Жаклин.
Но он знал, что порядочности в нем давно уже нет. Он намерен и дальше держать ее при себе, в своей кровати. Он намерен заниматься с ней любовью в любое время, когда ему этого захочется, пока не сумеет вырвать ее из себя. А он должен это сделать, потому что иначе они могут уничтожить друг друга. Он никогда до конца не верил, что Жаклин погибла во время революционного Террора. И он не допустит, чтобы она погибла сейчас. Тем более – от его руки.
19.
– Но, Тони! – воскликнула Эллен жалобным голосом, стараясь не отставать от него в элегантном холле лучшего отеля Вены. – Почему ты сказал им, что мы женаты?
Тони остановился, и Эллен с разбегу налетела на него.
– Потому, моя дорогая, – сказал он терпеливо, – что в Вене мы можем встретить знакомых из Лондона. Мы должны сделать все возможное, чтобы сберечь твою репутацию.
– Мне казалось, что это давно перестало нас тревожить, – сказала она искренне. – Я путешествую с тобой без компаньонки уже больше двух недель. Мы проехали через всю Шотландию, а потом добрались до Австрии. Я думаю, – весело закончила она, – что моя репутация уже давно рухнула.
– Я буду тебе очень обязан, если ты не станешь оповещать об этом весь мир, – сказал Тони, понизив голос, и, взяв ее за руку, повел мимо любопытных постояльцев. – Может, нам еще удастся обхитрить всех, если мы будем очень осторожны.
– Я могу быть и осторожной, – сказала Эллен обиженно.
– Дорогая моя, да ты самая открытая и искренняя женщина из всех, кого я когда-либо знал! Хитрости и уловки – это не для тебя. Доверься лучше мне. Оставайся в своей комнате, пока я не разузнаю что-нибудь. Мне непонятно, зачем Николасу понадобилось везти Жаклин в Вену, но в таверне кто-то слышал, как они это обсуждали. А так как у нас с тобой это единственная ниточка, то мне ничего не оставалось делать, как за нее уцепиться. Если бы ты согласилась вернуться домой…
– Но я не могу, Тони, правда, не могу! – Эллен ждала, пока Тони открывал позолоченную дверь в роскошный номер. – Мы с тобой уже так много проехали… Но ты возвращайся, если хочешь. Я могу продолжить это одна…
– Знаю, что можешь, – сказал он голосом страдальца, закрывая дверь. – Именно поэтому я здесь, с тобой. Хватит того, что я погубил твою репутацию. Не хватало еще, чтобы я оставил тебя тут одну.
– Дорогой Тони, не надо к этому относиться так серьезно. – Она оглядела элегантную гостиную. – Чудесно! Ты знаешь, я никогда раньше не жила в гостинице.
– А как же Париж? – спросил он, снимая перчатки и шляпу. – Ты ведь жила там вскоре после того…
– После того, как от меня отказались?
Эллен произнесла это на удивление хладнокровно. Застарелая боль больше не мучила ее, исчезла, растворилась. Еще одно постыдное доказательство того, что была оскорблена ее гордость, но не сердце.
– В Париже я жила у одной из кузин Лиззи. Скажи мне, в гостинице очень шумно?
– Не более, чем в сельской таверне, Эллен.
– Знаешь, Тони, мне здесь нравится, – решительно заявила она. – Как ты думаешь, мы можем остановиться здесь на несколько дней после того, как вернем Жаклин? Она великолепно справится с ролью моей компаньонки, и не будет повода для сплетен.
– Давай решим это после того, как найдем парочку, – сдержанно сказал Тони, проходя мимо нее и заглядывая в спальню. Ему, видимо, там что-то не понравилось, потому что он повернулся к ней с каким-то странным выражением лица. – Ну, я пошел. Посмотрю, что мне удастся разузнать. Мне бы не хотелось, чтобы ты выходила из комнаты.
– Ты говоришь, как мой отец, – сказала Эллен, скорчив милую гримаску.
– Очень жаль, что ты никогда его не слушалась, – рассердился Тони.
– А вот тут ты совсем не прав. Почти всю мою жизнь я была очень смирной и послушной. Покорная дочь, заботливая сестра, преданный друг… И я закончу свою жизнь как добрая терпеливая тетушка шалунов-племянников и племянниц. Поэтому я могу позволить себе ненадолго побыть сумасшедшей.
Тони долго молча смотрел на нее.
– Ты так себе представляешь свою будущую жизнь? – мягко спросил он.
Эллен не решалась поднять на него глаза. На протяжении последних нескольких дней ее страсть к нему неизмеримо выросла. Она уже не могла обходиться без него – без его юмора, его мягкости. Впрочем, ей нужно было нечто гораздо большее – то, что она боялась даже назвать…
Эллен повернулась и подошла к большому окну, выходившему в ухоженный парк.
– Такова судьба большинства женщин, – сказала она. – Мы делаем лишь то, что нам велят, зависим от решений других людей, нами манипулируют, как хотят. Мы слушаемся отцов, братьев, мужей, а потом сыновей. Мы делаем то, чего от нас ждут.
– Но у тебя нет мужа.
Повернувшись, она взглянула на Тони, но лицо его было непроницаемым.
– Нет, – вздохнула она.
– Тебе повезло. Персер тебе не годился, ты сама это знаешь. Он – скучный зануда, упрямый, неумный и некрасивый. Он бы запер тебя с кучей ребятишек, а сам бы проматывал твое наследство. Ты можешь сделать лучшую партию.
– Мне этого никто не предлагает, – сказала она, не сумев скрыть в своем голосе грусть. – А потом, я люблю детей…
– Я тоже.
Эллен изумленно уставилась на него, но прежде, чем успела спросить, что он имеет в виду, Тони откланялся.
– Не знаю, когда я вернусь. Ты обещаешь не выходить из номера?
Эллен бросила взгляд на окно, за которым вовсю сияло солнце.
– Ну, если ты настаиваешь, – покорно ответила она.
– Настаиваю.
Она осталась стоять у окна. Дверь захлопнулась. В парке гуляли люди – хорошо одетые, счастливые; среди них было много детей.
В конечном итоге приключение оказалось не столь уж опасным, как она ожидала. Тони всю дорогу держал себя с ней безупречно, и все ее попытки раззадорить его ни к чему не привели. Вот и та ночь в Шотландии, которую они провели с Тони в одной постели… Эллен была в таком состоянии, что наутро не помнила ровным счетом ничего, а спросить о чем-либо Тони постеснялась. Когда она проснулась, голова у нее раскалывалась, во рту пересохло. Она лежала одна, заботливо укутанная плащом Тони, а самого его рядом не было. Господи, что же произошло той ночью?! Или ничего не произошло?..
Она нашла Тони возле хижины. Он разговаривал с кучером, который привел свежих лошадей и принес холодный завтрак. Тони сначала отводил глаза, но когда их взгляды все-таки встретились, он смотрел на нее доброжелательно – и отчужденно. Прекрасный друг семьи!
Ни разу за все бесконечно долгое путешествие по морю в Германию, а оттуда в карете в Вену он не упомянул об этой ночи. А Эллен так и не решилась спросить. Что-то останавливало ее – скорее всего, страх, что ей не понравится его ответ. Причем пугала ее даже не мысль о том, что он мог лишить ее невинности, пока она была в пьяном забытьи. Она больше боялась того, что сделать это ему не захотелось.
Она поддразнивала его, говоря, что он слишком уж респектабелен и безупречен, больше для того, чтобы напомнить себе самой, что Тони испытывает к ней чисто братские чувства. И та ночь в Шотландии эти ее поддразнивания оправдала. Он был сдержан и рассудителен, но в его спокойных серых глазах постоянно таилось какое-то странное выражение. Он не дразнил ее, не флиртовал с ней, прикасался к ней исключительно по необходимости – лишь в тех случаях, когда должен был помочь. В общем, Тони относился к ней как к чему-то ядовитому, и Эллен понимала, что заслужила это. Ведь она сама заманила его в эту ловушку, поставив перед дилеммой. Тони прекрасно знал, что общество будет винить его за ее погибшую репутацию. Он должен понимать, что и ее брат, его лучший друг, когда они вернутся, будет настаивать на женитьбе.
Но Эллен твердо решила, что не допустит этого. Она не выйдет за него замуж – неважно, сколько человек будет на этом настаивать. Пусть хоть все от нее отвернутся, она не будет вредить человеку, которого любит. Тони нужна свеженькая, только что выпущенная из школы барышня, которая будет беззаветно поклоняться ему и подарит много детей. А она ему не нужна.
Эллен, правда, все еще надеялась, что до этого не дойдет. Во время путешествия они ни разу не встретили знакомых, а она до сих пор вела такой замкнутый образ жизни, что общество вряд ли заметило ее отсутствие. Другое дело сэр Энтони, но мужчин судят по другим законам.
Ну а в случае чего Лиззи поможет ей – даже если Кармайкл придет в ярость. Лиззи спокойная, добрая. Она может справиться даже с самым властным мужчиной, а ее брат Кармайкл явно не относится к этому разряду. Он может рвать и метать, но Лиззи сделает так, что все образуется.
Эллен понимала, что главное для нее сейчас – не высовываться. Но ей так хотелось на свежий воздух, на солнце. Хотелось почувствовать его тепло, дуновение мягкого ветра. Тони вряд ли узнает, что она вышла ненадолго.
Эллен оглядела комнату и вспомнила, как недовольно морщился Тони. Что ему так сильно не понравилось? Она распахнула дверь во вторую комнату и с удивлением осмотрелась. Ничего особенного, просто спальня – красивая, со вкусом меблированная спальня, с очень большой кроватью с горой шелковых подушек. Она просто очаровательно выглядит. Что же его так рассердило?
Ее вещи уже были распакованы услужливыми горничными. Она подошла к шкафу, чтобы взять легкую шаль, открыла его и пришла в ужас: на полках рядом с ее вещами было аккуратно разложено белье Тони.
Эллен захлопнула дверцу. Должно быть, произошла какая-то ошибка. Но в глубине души она знала, что это не так. Ведь Тони зарегистрировал их как мистера и миссис Смит-Джоунс из Лондона. Как же он не догадался, что в их номере будет только одна кровать? Бедняга, он, видимо, расстроился: боится, что его заставят эту кровать делить с ней…
Потом Эллен немного расслабилась, решив, что ничего страшного нет. Она будет настаивать, чтобы он лег на кровать, а она прекрасно выспится на диване в гостиной. Она, конечно, крупная женщина, но он еще крупнее, и эта большая кровать ему как раз подойдет. Он, разумеется, будет спорить с ней, но на сей раз она не уступит.
«Милый Тони, – подумала Эллен, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. – Он так старается, а ведь его просто принудили к этому путешествию. Он мог бы сейчас счастливо жить в Лондоне, посещая клубы и балы, занимаясь любимыми лошадьми». Пытаясь помочь Жаклин, она втянула Гони в безумную авантюру. И все из-за этого Блэкторна!
Эллен почти захотелось, чтобы Тони убил его на дуэли, но она тут же испугалась собственных мыслей. Во-первых, Николас может – и это вероятнее – убить Тони: он уже не раз доказал, что жесток и бессердечен. Во-вторых, Тони не расположен к агрессивным действиям, и если бы он действительно положил конец жизни этого негодяя, это вызвало бы в обществе большой скандал.
Но все правильно. Если им повезет, то она сумеет уговорить Жаклин вернуться к ней. Тогда они будут вместе спать в этой комнате, а Тони сможет занять соседнюю. Правила приличия будут соблюдены, и пусть Кармайкл рвет и мечет, он уже не сможет принудить Тони к браку с ней. А когда снова потянутся скучные, однообразные дни в Эйнслей-Холле, она будет вспоминать это приключение и то, как Тони временами смотрел на нее: не как на тетю, сестру или дочь, а как на женщину.
Но сейчас, в такой прекрасный день, она не намерена сидеть в номере гостиницы. Они и так провели несколько дней в карете. Она только немного погуляет на солнце, а если кто-нибудь подойдет и заговорит с ней, то она обдаст его таким холодом, что он тут же отвяжется. А Тони никогда об этом не узнает.
В парке было прохладнее, чем она ожидала, и Эллен пожалела, что не взяла с собой шаль. Перчатки она тоже забыла надеть – вот что значит путешествовать без служанки. Она обхватила себя руками за плечи, чтобы было теплее; юбка от ветра билась о ее ноги. Какое-то время Эллен даже колебалась – не вернуться ли ей назад, но мысль о том, что она будет думать там о предстоящих длинных и скучных годах, остановила ее. В конце концов, она проехала пол-Европы в поисках своей лучшей подруги. Ее не напугает слабый ветерок и вероятность встретить знакомых.
Ее мысли прервал чей-то голос:
– Да неужели это леди Эллен?
Она автоматически остановилась. Какая ошибка с ее стороны! Она уже теперь не может притвориться, что не расслышала, как к ней обращаются.
– Леди Эллен Фицуотер?
Эллен оглянулась, и у нее упало сердце. Это надо же! Уехав за тысячу миль от дома, напороться не на кого-нибудь, а на Огасту Арбутнот. Хуже просто не бывает. Подойдя к сидящей на мраморной скамье женщине, закутанной в дорогие меха, она изобразила вежливую улыбку и протянула руку:
– Леди Арбутнот! Как я рада! Я не знала, что вы в Вене.
– Мой муж был направлен сюда в прошлом году, – ответила дама. – Но сейчас в нашем доме ремонт и мы перебрались на неделю в отель. Счастлива, что встретила вас, дорогая. Моя дочь будет в восторге.
Леди Арбутнот была одной из самых известных сплетниц в Лондоне. Дочь герцога, она всегда строго следила, чтобы те, кто удостаивается ее общества, вели себя безукоризненно. Тем, кто нарушал правила, тут же отказывали от дома. Эллен была в числе ее фаворитов – до тех пор, пока не совершила совершенно беспрецедентный поступок, уехав жить в деревню. Но сейчас леди Арбутнот сделала вид, что все прекрасно: она жаждала из первых рук узнать все последние сплетни из Англии.
– Как поживает Корделия? – в отчаянии спросила Эллен, изо всех сил надеясь, что сумеет как-то уйти от расспросов о себе.
Напрасно. Глаза леди Арбутнот сузились, когда она увидела, что на руке Эллен нет перчатки.
– А где же ваша горничная, дорогая? – спросила она железным голосом. – Кто сопровождает вас в этой далекой поездке? Может быть, я буду иметь удовольствие увидеться сегодня с вашей золовкой?
– Лиззи в Англии. У нее скоро будет еще один…
На лице леди Арбутнот появилось ледяное выражение: ведь Эллен чуть было не нарушила неписаное правило света, запрещавшее говорить о чьей-то беременности.
– Тогда кто же сопровождает вас? – спросила она.
Мысли Эллен заметались в смятении; она тщетно пыталась найти имя родственника, которое можно было бы возложить на алтарь любопытства леди Арбутнот.
– Я… я… дело в том… – заикаясь проговорила она, чувствуя, что лицо ее заливается краской.
– Понятно, – сказала леди Арбутнот, вставая со скамьи и гневно глядя куда-то мимо Эллен. – Ужасно!
Она повернулась и пошла прочь – навстречу своей дочери Корделии, на хорошеньком личике которой уже играла приветливая улыбка. Мать успела остановить ее и, что-то прошептав, повернуть назад. Улыбка исчезла с губ Корделии, и минуту спустя она так поспешно удалялась от своей старой подруги, как будто боялась, что, находясь с ней рядом, запачкает себя.
– Я ведь просил тебя оставаться в своей комнате, – раздался у нее за спиной усталый голос Тони.
Прежде чем повернуться к нему, Эллен сморгнула слезы.
– Просил. Теперь я все разрушила сама. У тебя есть полное право сердиться, Тони, – сказала она горестно. – Но я не могла…
– Я не сержусь, дорогая, – мягко произнес он, подходя и смахивая с ее щек слезинки. – Но, по-моему, нам лучше вернуться в номер, и я расскажу тебе о том, что мне удалось узнать. Боюсь, что у меня неважные новости.
Эллен вздохнула, отдавая себе отчет в том, что потопила их обоих, но все-таки сумела храбро улыбнуться.
– Сегодня вообще какой-то несчастливый день, – сказала она, беря его под руку.
Тони взглянул на заходящее солнце.
– День еще не кончился, – пробормотал он с кислой миной. – Мы можем еще что-то успеть.
«Так бы и задушил эту ведьму Арбутнот!» – думал Тони, пока они шли через парк. Ему хотелось заключить Эллен в объятия, отнести ее в спальню и заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не забудет все свои огорчения. Его так и трясло от нетерпения и желания, но к тому времени, как они вернулись в номер, он овладел собой и сел в кресло, стараясь казаться беспечным. Эллен, не останавливаясь, кругами ходила по комнате.
– Они в Венеции, – сказал Тони без всякой преамбулы. – Не в Вене, а в Венеции.
– О нет, Тони! – вскликнула она. – Этого не может быть!
– Может. Я заглянул к старому приятелю, который всегда в курсе самых последних слухов. По-видимому, они только что приехали в Италию. Там видели, как Блэкторн вынес Жаклин из кареты на руках. Картстэр сказал, что они выглядели очень мило. Я думаю, что Жаклин не нуждается в том, чтобы ее спасали.
Эллен не двигалась. Лицо ее окаменело, и по нему покатились слезы – тихие, рвущие сердце слезы. Тони всегда считал, что ненавидит плачущих женщин. Его бывшая любовница Карлотта плакала по любому поводу – например, чтобы выпросить у него какую-нибудь безделушку. Слезы сестер всегда вовлекали его в неприятности, а мать плакала, чтобы он почувствовал себя виноватым. Он уставился на Эллен в полной растерянности.
– О Тони! – простонала она. – Я не верю этому. Я не знаю, что он сделал, чтобы заставить ее покориться.
– Могу себе представить что, – сухо сказал Тони.
– А тут еще я все испортила! Леди Арбутнот – самая большая в мире сплетница. Теперь все про нас узнают, а мы даже не успели спасти Жаклин…
Тони прервал эти стенания, поднявшись с кресла и подойдя к ней. Он по-прежнему не решался обнять ее, боясь, что эти объятия перерастут в нечто большее, а она, по-видимому, к этому не готова. Хотя сам-то он хотел этого, как ему теперь казалось, лет сто.
– Завтра мы отправляемся в Венецию, – спокойно сказал он.
Эллен сразу перестала плакать.
– Правда?!
– Я вижу, что ты не успокоишься, пока сама не увидишь свою подругу. Я прав? Да и Вена, принимая во внимание последние события, теперь для нас не лучшее место. Мы просто исчезнем и будем отрицать, что мы тут когда-либо были. Может быть, все решат, что леди Арбутнот просто лгунья.
Эллен грустно покачала головой:
– Ничего не получится, мы увязли по уши. А ведь если бы я тебя послушалась, этого бы не случилось! Никто бы и не заметил, что меня вот уже несколько недель нет в Эйнслей-Холле. Но дело не во мне. Ужасно, что я втянула в эту непристойную историю тебя.
– Тут нет ничего непристойного.
«Все. Время пришло», – понял Тони и первый раз в жизни вдруг почувствовал панику. А что, если она скажет «нет»?
– Дело в том, Эллен, – заговорил он каким-то чужим голосом, поворачивая ее к себе, – что я…
В этот момент в дверь постучали, и он отступил на шаг.
– Что – ты? Продолжай, Тони! – попросила она, не двигаясь и пристально на него глядя.
– Я сначала посмотрю, кто там, – сказал он, шагнув к двери.
– Мне бы сначала хотелось узнать, что ты собирался сказать. – Эллен подошла к нему ближе.
– Скажу, когда нас не будут прерывать, – отрезал он, открывая позолоченную дверь, и еле удержался, чтобы не захлопнуть ее.
На пороге с горящими от возбуждениями глазами стояла леди Арбутнот.
– Моя дорогая! – воскликнула она, распахнув дверь так, что чуть не стукнула Тони по носу, и прижала изумленную Эллен к своей мощной груди. – Почему вы мне ничего не сказали? Я только что получила последний номер «Таймс», и мне стыдно, что я так повела себя с вами. Но почему, почему вы мне ничего не сказали?!
Эллен не могла и пошевелиться в ее объятиях и, когда старая карга отпустила ее, чуть не упала. Миледи направилась к Тони, размахивая газетой.
– А вы, шалун вы эдакий? Впрочем, я все понимаю: сама была когда-то молодой и знаю, что такое любовь. К вашему счастью, я очень тактична и никогда никому не говорила о своих подозрениях, – изрекла старая ханжа. – Но я так рада, что узнала правду, – я просто счастлива!
Тони, который в свое время был объектом пристального внимания миледи и планов относительно ее старшей дочери, выдавил из себя улыбку:
– Вы очень добры.
– Корделия будет очень рада видеть вас, – заявила леди Арбутнот, поворачиваясь к ничего не понимающей Эллен. – Может быть, позавтракаем завтра вместе?
– Мы уезжаем утром в Венецию, – сказал Тони. – Уверен, что у них будет время встретиться, когда мы вернемся в Лондон.
Улыбка на минуту застыла на лице леди Арбутнот.
– Это великолепно! – Она снова повернулась к Эллен и заключила ее в объятия. – Мои поздравления, дорогая. Уверена, что вы будете очень счастливы.
С этими словами она удалилась, оставив в руках Тони газету «Таймс» недельной давности. Он закрыл за ней дверь и запер ее на ключ, чтобы им больше никто не помешал. Ему казалось, что у него галстук слишком туго завязан или в комнате чересчур жарко. Эллен смотрела на него в полнейшем недоумении, слегка приоткрыв рот.
– Я… я ничего не понимаю, – наконец выговорила она.
Он протянул ей газету и отошел к окну. Последовало долгое молчание.
– Но тут говорится, что мы поженились, – сказала Эллен каким-то тусклым голосом. – Кармайкл дал об этом объявление.
– Да, – сказал он уклончиво.
– О господи, Тони! – Она выглядела совершенно несчастной, глаза покраснели от слез, губы дрожали. – Мне так жаль… Прости меня. Как мог Кармайкл так поступить?! Заставить тебя… Я, конечно, все это опровергну. Скажу, что это был розыгрыш. Кармайкл…
– Это я попросил Кармайкла дать объявление.
– Нет, Тони!
– Да, Эллен. После того как мы уехали из Эйнслей-Холла, это было единственно возможным решением. Ведь если бы узнали, что ты провела хоть одну ночь с холостым мужчиной, твоя репутация погибла бы безвозвратно.
– Но ты мне сказал, что об этом никто не узнает! Ты сказал…
– Я сказал, что никто не узнает того, чего я не хочу, чтобы знали. А поставить в известность твоего брата мне хотелось. Он хорошо меня знает и понимает, что я поступаю правильно. В Лондоне, когда мы вернемся, об этом какое-то время посплетничают, но мы это переживем.
– Нет, я на это не пойду!
Тони изумленно уставился на нее:
– На что не пойдешь, дорогая?
– Я не пойду за тебя замуж, – сказала она упрямо и очень сердито.
Ну вот, все оказалось еще сложнее, чем он себе представлял.
– Пойдешь, дорогая, – спокойно сказал он, с трудом сдерживая себя. – У тебя нет выбора.
– Именно поэтому я не пойду за тебя. Я не допущу, чтобы общество заставило тебя вступить в брак, когда твое сердце принадлежит кому-то другому.
Тони улыбнулся:
– И кому же, ты думаешь, принадлежит мое сердце?
Эллен на минуту смутилась.
– Ну, надеюсь, что не Карлотте. Может быть, ты пока его никому не отдал. Но рано или поздно ты найдешь кого-то…
Эллен говорила все это, горестно уставившись в пол, и не видела, что Тони осторожно, чтобы не напугать ее, приближается к ней. Она сильно вздрогнула, когда он неожиданно схватил ее в объятия.
– Черт побери, Эллен, неужели ты так ничего и не поняла?! Я ухаживаю за тобой в меру своих способностей вот уже полтора года, а ты на это не обращаешь внимания. Не ты меня заманила в эту ловушку, наоборот – я тебя! Когда мы отправлялись за Жаклин, я ни на минуту не сомневался, что это кончится браком, и надеялся таким образом избавиться от лишних хлопот. Видимо, я ошибся.
Она грустно покачала головой:
– Нет, Тони, я не втяну тебя насильно в брак лишь потому, что старые ведьмы вроде леди Арбутнот уже подпрыгивают от радости: еще бы, их непристойные предположения подтвердились! На самом деле ты ни разу не выказал какого бы то ни было непочтения ко мне. Я чувствовала себя так спокойно и защищенно, будто бы находилась в обществе своего дядюшки. Ты говоришь мне все это лишь потому, что обладаешь безупречным чувством чести, но из этого ничего не получится. Мы не сделали ничего плохого, и нам незачем жениться.
Тони обескураженно смотрел на нее.
– У нас полным-полно причин это сделать… – заговорил он, но Эллен прервала его.
– Я не пойду за тебя замуж только потому, что свет придет к ложным выводам, – заявила она, довольная тем, что нашла удачный повод для отказа.
– Ну, что ж… – Больше ни секунды не размышляя, Тони поднял ее на руки и понес в спальню.
