Текст книги "В день пятый"

Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Глава 12

Он свалился на тощие кустики, растущие на дне, больно ударился о промерзлую, жесткую землю и упавшую ветку дерева. Хуже всего пришлось левой ноге, которая неестественно подвернулась, приняв на себя вес тела. У Томаса перехватило дыхание, он растянулся на спине, чувствуя разливающуюся, обжигающую боль, затем у него перед глазами сверкнул ослепительный свет, подобный вспышке молнии. Потом не было ничего.

Когда Томас открыл глаза, ему потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, где он находится. Найт понятия не имел, как долго пролежал на дне рва. Тощий слой снега не смог хоть как-нибудь смягчить падение. Ребра справа и нижняя часть спины буквально пылали огнем. Когда Томас попытался пошевелиться, левая нога от колена и ниже запела такой нестерпимой болью, что он едва не отключился снова.

«Лежи неподвижно. Жди».

Томас снова открыл глаза. Вокруг никого не было. Никаких признаков нападавшего типа или других посетителей, которые могли быть свидетелями его падения. Только небо над головой, крутые каменные стены рва и мертвая корявая ветка, которая упала на дно несколько месяцев назад и с тех пор лежала здесь, дожидаясь, когда на нее свалится человек.

– Помогите! – с трудом выдавил Томас.

Закашляв, он застонал, снова закрыл глаза, затем с облегчением открыл их, услышав вверху какое-то движение.

«Кто-то видел, как я упал, – подумал Томас. – Слава богу».

Но когда он опять поднял веки, за ограждением никого не было. Затем по отвесной стене скатился камешек. Осознав, что он прилетел с другой стороны, Томас медленно поднял взгляд вверх. Над ним свешивалась здоровенная желтая голова львицы.

«Господи…»

Подавшись вперед, огромное животное поставило массивную лапу на край рва, проверяя опору и стараясь занять более удобное место для наблюдения. Львица находилась всего в двенадцати футах от Томаса, практически прямо над ним. Найт разглядел ее широко расставленные передние лапы, подушечки с втянутыми когтями.

«Если она спрыгнет на меня…»

У львицы были янтарно-желтые глаза и большой бледный нос. Она открыла рот, желая размяться и зевнуть, и Томас подумал, что хищница, наверное, сможет целиком захватить в пасть всю его голову. Клыки торчали огромными острыми желтыми зубилами. Львица повела ухом, затем опустила голову, сосредоточенно следя за человеком горящими глазами.

«Веди себя смирно».

Томас вдруг вспомнил коктейль из таблеток, который собирался принять всего несколько дней назад, свое вялое решение не глотать их все разом. Сейчас он лежал здесь, весь в синяках и ссадинах, может быть, с переломами, а сверху на него таращилась огромная кошка весом четыреста фунтов. Томас поймал себя на том, как же страстно ему хочется прожить следующие несколько мгновений. Ирония ситуации потрясла его настолько сильно, что он рассмеялся вслух.

Львица настороженно повела ушами, напрягая шею и плечи. Подавив смех, Томас неподвижно застыл. Ему потребовалось какое-то время, чтобы понять, что глухое ворчание, которое он услышал, похожее на работу отдаленного небольшого двигателя, на самом деле исходит из горла животного. Томас постарался не обращать внимания на боль, лежать абсолютно без движения и устоять перед соблазном рассмеяться снова.

«Возможно, в том, чтобы быть съеденным львом, есть что-то абсурдное, – подумал он. – Однако смешного в этом точно ничего нет.

Особенно если съеденным предстоит стать тебе.

По крайней мере, ты попадешь в выпуски новостей.

Боюсь, это будет слишком слабое утешение. Надо как-нибудь отсюда выбираться».

Невыносимо медленно, не обращая внимания на то, как гневно протестует все его покрытое синяками тело, Томас перекатился на живот и поднялся на четвереньки. При этом ему пришлось на какое-то мгновение оторвать взгляд от львицы. Жуткая перспектива! Он вынужден был напрягать слух, улавливая звуки, говорящие о том, что страшный зверь спускается вниз. Найт прикинул, что львица могла наброситься на него в два прыжка, причем спуск вниз не доставит хищнице никаких неудобств, если ей удастся приземлиться на что-нибудь мягкое.

«Ты хочешь сказать, на что-нибудь вроде тебя».

«Да, очень ценное замечание, – ответил Томас своему внутреннему голосу. – Ты напрасно пытаешься меня запугать».

Скорее всего, без посторонней помощи львица не сможет выбраться из рва. Томас сомневался, что ее мышцы способны на такое, поэтому ему оставалось лишь надеяться на то, что животное не считает его угрозой и не слишком проголодалось. Морщась от боли, он повернулся к дальней стене рва и осмотрел уходящую вверх каменную поверхность.

Забраться по ней, конечно же, было можно, но Томас не представлял себе, хватит ли у него сил. Стоило ему перенести вес тела на левую ногу, как его тотчас же ослепила пронзительная боль. Он проверил, как ведет себя львица. Зверь наблюдал за ним сверху, медленно покачивая головой из стороны в сторону, но при этом не отрывая от него взгляда. Истина осенила Томаса с яркостью вспышки молнии. Львица оценивала расстояние, готовясь сделать прыжок.

Человек, лежащий на дне рва, представлял для нее лишь кусок мяса. Львица зарычала, стуча хвостом по земле. Еще до того, как сухожилия на передних лапах начали растягиваться, Томас понял, что она прыгает на него.

Он не сомневался в том, что огромная кошка сможет спуститься по каменной стене, но все же его ошеломила легкость, с какой она это проделала. Львица спрыгнула вниз одним изящным, чуть ли не ленивым движением, принимая удар при падении на свои массивные лапы так, что едва примяла телом тонкий слой снежной пыли, которому удалось устоять под действием водянистого солнца. Она приземлилась в десяти шагах от Томаса и застыла, не отрывая от него желтых глаз, чуть приоткрыв пасть.

Внизу, совсем рядом, львица показалась ему еще более огромной. Стараясь смотреть ей в глаза, Томас пошарил позади себя, ища сломанную ветку, на которую упал, отчаянно растопыривая пальцы, ощупывающие заледенелую землю. Отыскав ветку, он быстро поднялся на ноги, превозмогая мучительную боль, принял вертикальное положение и отступил на два шага назад, скидывая с себя куртку. Львица подалась вперед, словно пассажир подъезжающего к остановке и тормозящего автобуса, противодействующий силе инерции. Томас приготовился броситься вперед, на львицу, как только она полностью остановится. Он понимал, что инерция существовала лишь у зверя в сознании. Как только львица сочтет момент подходящим, она прыгнет.

«Если она на тебя бросится, ты умрешь. Все так просто».

У Томаса мелькнула было мысль замахнуться веткой как оружием, но он сразу же сообразил, что это будет бесполезно. Если львица сейчас набросится на него, то ему не поможет даже реактивный гранатомет. Она все равно сомнет человека. Все определялось тем, какое решение примет хищница.

Животное не мигая смотрело на человека, а Томас не отводил от нее взгляд, теребя ветку и свою тяжелую куртку. Приготовившись, он набрал полную грудь воздуха, как мог расправил плечи и заревел всей силой легких, размахивая надетой на ветку курткой высоко над головой, словно штандартом.

Этот нелепый крик был пронизан отчаянием – громкий вопль варвара, раскрашенного соком резеды и бросающегося на сомкнутые щиты сотни римских легионеров. Как только у Томаса закончился воздух, он быстро сделал еще один вдох и повторил крик, стараясь сделать его как можно более долгим, пронзительным и громким.

Огромная кошка неуверенно застыла, сверкая глазами поверх этого неуклюжего пугала, на реющую в воздухе куртку. Всего за какое-то мгновение Томас вырос вдвое, и львица не то чтобы испугалась, но удивилась, заколебалась. Противник вдруг оказался выше ростом и куда более шумным, чем она ожидала. Не обращая внимания на пронизывающую боль в ноге, Найт широко раскинул руки в стороны, снова повторяя варварский вопль.

Он увидел, как тело львицы сжалось, голова чуть втянулась в плечи, взгляд заметался по сторонам, словно она обдумывала пути к отступлению. Этот микроскопический намек на то, что ему удастся вырвать победу из челюстей поражения – подобная формулировка еще никогда не казалась Томасу столь уместной, – наполнил его крик решительной мощью. Львица, постояв еще мгновение, попятилась назад.

В тот же самый миг Найт повернулся к ней спиной, ухватился как можно выше за бетонную стену и устремился вверх, отчаянно цепляясь пальцами за любые неровности. Поверхность розоватого бетона была обработана так, чтобы походить на скалу, источенную временем и непогодой. Для человека упор был достаточный, но для огромной кошки его явно не хватало. Стараясь по возможности щадить левую ногу, Томас поднимал вес своею тела рывками по два фута и наконец добрался до ограды.

Человек понимал, что ему не следовало отрывать взгляд от львицы, но был слишком возбужден. Наконец он обернулся и как раз успел увидеть перемену в настроении зверя. Подскочив к стене рва, львица бросилась за ускользающей добычей, рыча и пытаясь схватить ее лапой. Томас едва успел отдернуть ногу, с трудом удержался на проволочном ограждении и ухватился за перила как раз в тот момент, когда львица свалилась на дно. Прежде чем она смогла прыгнуть снова, он уже перебрался через перила, не в силах сдержать смех. Облегчение накатило волной истерики.

Спрыгнув на землю, Томас увидел, как к нему быстро приближается крупная чернокожая женщина в форме.

– Черт побери, что вы делаете? – взревела она.

Женщина спешила к нему, широко раскрыв полные ярости глаза, излучая почти столько же первобытной угрозы, как и львица.

Быстро оценив обстановку, Томас виновато поднял руку и прихрамывая направился к бассейну с морскими котиками, за которым находился выход. Один раз он оглянулся на ров. Львица смотрела ему вслед, величественно наблюдая за его бегством. Томас быстро заковылял вперед, ища взглядом такси.

– Мертв? – спросил Срывающий Печати.

– Нет, – ответил по телефону голос Войны. – Перепуган, весь в синяках. Вероятно, ему придется обратиться к врачу, но он остался жив.

– Возможно, так оно и к лучшему, – произнес Срывающий Печати. – Но перепугался он здорово, да?

– Можете в этом не сомневаться.

– С него достаточно?

Война замялся, и Срывающий Печати, почувствовав это колебание, бросил:

– Я так и думал.

– Найт бросит это дело, – заверил его Война. – Он ведь школьный учитель. Нисколько не похож на своего брата. Он успокоится.

– Возможно, – задумчиво промолвил Срывающий Печати. – Но на тот случай, если этого не произойдет, я хочу, чтобы ты наблюдал за ним, особенно если он начнет вынюхивать.

– Томас ничего не сможет найти здесь.

– Вовсе не здесь, – сказал Срывающий Печати.

Раздражение сверкнуло внезапно и тотчас же погасло, словно молния в сухую грозу.

– Я отправляю Чуму обратно в Неаполь. На всякий случай.

– Найт ни за что не поедет в Италию, – уверенно заявил Война. – С какой стати?

– Я же сказал, на всякий случай, – раздельно произнес Срывающий Печати. – А пока что наблюдай и жди. Если дело дойдет до того, чтобы разбираться с ним здесь, скорее всего, это будет хлопотно. Как знать, – добавил он с улыбкой, такой же мимолетной, как и предыдущая вспышка ярости. – Быть может, путешествие в Европу – как раз то, что нужно мистеру Найту. В конце концов, наш мир – очень опасное место.

Глава 13

Когда Томас возвратился в дом священника, уже почти совсем стемнело, а дождь перешел в мокрый снег. Света в доме не было, как и вообще признаков жизни. Томас медленно поднялся в комнату Эда и сел на кровать. Не было никаких сомнений в том, что при падении он вывихнул колено и щиколотку, однако, к счастью, похоже, обошлось без переломов. Завтра утром он будет весь в синяках и ссадинах, но в целом ему здорово повезло.

«Нечасто провожаешь день, радуясь тому, что тебя не съели, да?» Томас улыбнулся.

«Не суйся не в свое дело», – сказал нападавший.

Улыбка погасла. Не было ни попытки ограбления, ни злорадного смеха над смертельной, но удачно выполненной шуткой. «Не суйся не в свое дело». Кто-то пытался его запугать, чтобы он не копался в смерти Эда.

Что ж, неизвестным типам это удалось. Но только недостаточно для того, чтобы остановить.

«Осел, – произнес у него в голове голос Куми. – Буйвол».

В комнате по-прежнему царил разгром, оставленный Парксом, вором, который похитил то, что полицейский назвал ихтисом. Возможно ли, что этот же самый человек затем бросил Томаса на съедение львам? Полной уверенности быть не могло, но Найт так не думал. Вор произвел впечатление импульсивного, даже безрассудного, что еще больше усиливалось его странным оружием. Тип в зоопарке был профессионалом: все движения строго рассчитаны, внушительная физическая сила. Он, как ребенка, поднял Томаса в воздух и бросил в ров. Такие носят с собой пистолеты, а не мечи.

– Девлин, – рассуждая вслух, произнес Томас.

Он встал с кровати, не в силах сидеть на месте, внезапно охваченный желанием покинуть эту комнату и царящую в ней гнетущую тишину. Найту захотелось найти Джима и рассказать ему о том, как прошел день, о сенаторе, о львице и незнакомце, который швырнул ей его, Томаса, но, спустившись вниз, он не увидел никаких признаков присутствия ирландского священника. Весь дом по-прежнему был погружен в темноту, поэтому Томас направился в ту его часть, где еще не успел побывать, в противоположную сторону от входной двери и кухни, мимо шкафов из потемневшего дерева, через пахнущий плесенью коридор, освещенный тусклой голой лампочкой. Одна дверь была слева, запертая, другая – в самом конце коридора. Томас толкнул ее, она открылась, и он шагнул в свое прошлое.

Это оказалась ризница, где священники одеваются перед служением мессы, хранят свою одежду и утварь для литургии. Здесь царил полумрак, пахло ладаном и восковыми свечами, пол был деревянный, как и в той ризнице, где тридцать лет назад Томас был прислужником при алтаре. Обычно он терпеть не мог темные, замкнутые помещения, но здесь все было ему знакомо. В противоположном конце ризницы была двустворчатая дверь, ведущая в церковь, и из-за нее доносился невнятный голос. Джим служил мессу, несомненно, для горстки одиноких стариков, которым больше нечем было заняться холодным мартовским вечером.

Впервые Томас полностью прочувствовал смерть брата. Это помещение было в точности похоже на ту ризницу, где они, облаченные в сутаны, резвились перед мессой, играя свечами, споря по поводу того, кому нести крест, а кто будет прислужником. Эд всегда получал крест. Он был на два года старше и выше ростом, поэтому Томаса ставили в пару с одним из маленьких мальчиков, и они вдвоем несли тяжелые бронзовые подсвечники по обе стороны от Эда, который шел чуть впереди. Эти воспоминания нахлынули вместе с запахами, как будто все происходило только вчера: сгоревшие спички, экзотическое благовоние ладана, такое чуждое их жизни рабочего класса. На мгновение Томасу показалось, что он, обернувшись, увидит своего брата, которому десять или двенадцать лет, надевающего через голову белый стихарь и пародирующего гнусавый распевный голос отца Уэллса: «Во имя Отца, Сына и…»

У Томаса навернулись на глаза слезы, не потому, что брата больше не было в живых. Эд и это место символизировали то, что он сам потерял с тех давно минувших дней. Как же много всего ушло из жизни и мало осталось. Ушел Эд, их родители, кое-кто из друзей, разумеется, бывшая жена. Она-то как раз была жива и здорова, но ее отсутствие в его жизни, казалось, громче всего кричало об одиночестве и неудаче. Томас стоял неподвижно в сгущающейся темноте, думая только о том, чтобы вытереть слезы, но тут его заставил очнуться когда-то такой знакомый нестройный хор прихожан, произносящих: «Мы верим в одного Бога, Отца всемогущего, Творца небес и земли, всего видимого и невидимого…»

Месса, которую Томас слушал через закрытые двери ризницы, завершилась больше двух часов назад. Он разделил с Джимом ужин из холодных пирожков с мясом цыпленка и жареных бобов, после чего посмотрел по телевизору выпуск местных новостей, пока Джим звонил по телефону и отсылал по электронной почте сообщения со старенького пожелтевшего компьютера с гудящим вентилятором. Хозяйские заботы по приходу, как объяснил священник. С ужасом выслушав рассказ Томаса о происшествии в зоопарке, Джим высказал предположение, что все это дело рук Девлина.

– Возможно, – сказал Томас, обрадованный непоследовательным отношением священника к сенатору, даже тем, что он, судя по всему, принял его, Томаса, сторону. – Однако Девлин даже не пытался меня предостеречь.

– В этом не было необходимости! У него уже был наготове бандит, чтобы с тобой расправиться!

– Не совсем, – заметил Томас, потягивая виски. – На мой взгляд, этот громила собирался только предупредить меня, я оказал сопротивление, и он не сдержался. Дело могло завершиться моей смертью, но, по-моему, изначально он не хотел…

– Это самый глупый аргумент из всех, какие я когда-либо слышал, – оборвал его Джим.

– Значит, ты полагаешь, мне следует обратиться в полицию?

Джим какое-то время колебался, потом неуверенно промолвил:

– Даже не знаю. Полиция…

– Ты ей не доверяешь?

– Полицейские чересчур любят своды законов, – сказал священник.

– А разве Библия?..

– Нет, – резко произнес Джим.

– В любом случае, заявив в полицию, я все равно ничего не добьюсь и только выставлю себя полным идиотом, – сказал Томас.

– Так ты этого боишься? – спросил Джим, к которому веселое настроение вернулось так же быстро, как и исчезло. – Показаться глупым?

– Это действительно очень унизительно – рассказывать о том, как…

– Верно, – сухо согласился Джим. – Понимаю. Если бы меня бросили в ров на съедение львам, я тоже беспокоился бы только о том, как это все смешно. Я хочу спросить, что надевают по такому случаю?..

– Джим, я не шучу, – заявил Томас. – Этот тип посоветовал мне держаться в стороне. Если я собираюсь копаться в обстоятельствах смерти Эда, мне нужно быть осторожным. Сидя в полицейской машине и болтая с каким-нибудь благожелательным следователем, который все равно абсолютно ничем не может мне помочь, я ничего не добьюсь, но, если за мной следят, это даст основания раз и навсегда вычеркнуть меня из происходящего. Так что не стоит рисковать.

– А я-то считал, что сам страдаю маниакальной подозрительностью, – заметил Джим.

– Когда тебя пытаются превратить в то, что едят львы, которым не удалось поймать зебру, ты имеешь право на некоторую подозрительность.

– Возражение принято, Даниил, [7]7
  Аллюзия на библейского пророка Даниила, которого дважды бросали в яму со львами, но оба раза он был чудесным образом спасен.


[Закрыть]– согласился Джим.

«В яме со львами».

– Очень смешно.

– Я так и думал.

– Я постоянно спрашиваю себя, чем же Эд занимался в Италии, – сказал Томас.

– Исследованиями и отдыхом, – ответил Джим. – Но у меня сложилось впечатление, что он проводил много времени за пределами обители. Оттуда даже как-то звонили сюда и спрашивали, не вернулся ли Эд домой раньше времени.

На кухне зазвонил телефон. Взглянув на часы, Томас удивленно поднял брови. Было уже десять вечера. Джим, привыкший к тому, что ему в любое время не только звонили, но и вызывали из дома, лишь вздохнул и направился в соседнее помещение. Закрыв глаза, Томас откинулся назад. Он уже был готов ложиться спать. День выдался долгим, странным, как и предыдущий. Томас не знал, что делать дальше. Он задумался над тем, почему до сих пор находится у священника и хочет ли возвращаться в свой пустой дом.

«Уж лучше так. В течение следующих нескольких месяцев тебе предстоит провести там очень много времени».

Перспектива отсутствия работы, денег и обилия свободного времени, которое будет нечем занять, еще больше усугубили его депрессию и усталость. Обернувшись, Томас увидел, что Джим оставил компьютер включенным, на экране светилась начальная страница приходского сайта. Одним из крошечных снимков из жизни прихода была та самая фотография свадьбы Томаса, которая совсем недавно валялась на полу комнаты Эда. Найта удивило то, что брат использовал эту фотографию, особенно после того, как они перестали общаться. Он уставился на нее, гадая, чем Эд занимался перед смертью.

– Это тебя. – В дверях стоял Джим с радиотелефоном. – Вот, держи, а я посмотрю, удастся ли мне найти адрес для связи в Италии.

Нахмурившись, Томас взял у него трубку.

– Найт слушает, – сказал он.

– Здравствуй, Том.

Вероятно, прошла всего пара секунд, но ему показалось, что он простоял в немом оцепенении не меньше минуты.

– Том, ты меня слышишь?

Так его больше никто не называл. Никто и никогда.

– Куми?

Можно было не спрашивать, Томас и не собирался этого делать. Вопрос вырвался у него непроизвольно, хриплый, далекий, словно отголоски прошлого, которые он слышал в ризнице. У него по рукам пробежали мурашки, сердце стремительно застучало.

– Привет, Том.

– Привет. Сколько лет, сколько зим.

– Да, прошло уже пять лет.

Куми произнесла это без осуждения, быть может, с оттенком грусти. В конце концов, это ведь он отказался с ней говорить.

– Я звонила тебе домой, но ты, наверное, по-прежнему не прослушиваешь сообщения на автоответчике. Поэтому решила попробовать найти тебя здесь.

– Точно, – сказал Томас.

Он просто не мог найти нужные слова. Вернулся Джим, торжествующе размахивая листком бумаги, однако как только он увидел лицо Томаса, его улыбка померкла, словно он испугался, что того хватил удар. Впрочем, быть может, так оно и было.

– Послушай, я только хотела сказать, что очень огорчилась, узнав про Эда, – произнесла Куми.

– Точно, – снова сказал Томас. – Спасибо.

– Знаю, что в последнее время отношения между вами не слишком ладились, но… В общем, это просто ужасно. Я могу чем-либо тебе помочь?

– Спасибо. Знаю. Все в порядке. – Затем, спохватившись, он спросил: – Подожди. Откуда ты узнала?

Похоже, Куми замялась и после непродолжительной паузы сказала:

– Мне позвонили из Министерства внутренней безопасности.

– О, – произнес Томас, не зная, как к этому отнестись.

– Итак, как у тебя дела? – поинтересовалась Куми, торопясь двинуться вперед.

– Ну, знаешь, неплохо.

– С работой все в порядке?

– Все замечательно, – солгал Томас. – Знаешь, как обычно.

– Точно.

– А ты? Я хочу сказать, как у тебя с работой?

– Отлично. Сплошная работа и никаких развлечений. Я тут недавно вспоминала тебя, – сказала Куми.

Теперь ее голос был легким, чуть ли не заигрывающим. Однако звучал он натянуто, словно чужой.

– Вот как? – с трудом выдавил Томас.

– Да. Я вспомнила, как мы ездили в Аризону вместе с Эдом и отправились в пеший поход. Это было здорово, правда? Я часто вспоминаю те дни. Помнишь, как мы вышли к руслу пересохшего ручья? А Эд уже ждал нас там, и мы все рассмеялись…

– Куми, у тебя все хорошо? – прервал ее Томас.

Она не обращала на него внимания. Ее голос стал пронзительным, громким. Она заговорила быстро, словно прослушиваясь для участия в телепередаче:

– Мы втроем остановились в той маленькой гостинице. Это было лучшее время… Эд не переставая рассказывал о том, как он был в Италии. Помнишь? Я постоянно вспоминаю тот поход к пересохшему ручью. А ты его помнишь? Мы вернулись к источнику. Эд сказал, что это похоже на то место, где он был, и… В общем, ты меня извини. Я болтаю невесть что. Звоню с работы, так что долго говорить не могу. Я просто хотела пожелать тебе всего наилучшего и сказать, что сожалею насчет Эда. Хорошо?

– Куми, у тебя все в порядке? – повторил Томас куда более внимательно и серьезно.

– У меня все замечательно. Честное слово. Я беспокоилась о тебе, Том.

– Подожди, – сказал он.

– Извини, Том. Мне и в самом деле пора бежать. Мы еще как-нибудь поговорим, хорошо? Пока.

– Куми…

– Пока, Том.

В трубке послышались гудки.

Томас сидел в тускло освещенной комнате, уставившись на телефон.

– Все в порядке? – спросил Джим.

– Не думаю, – ответил Найт.

У него по рукам до сих пор бегали мурашки, и ему было очень холодно.

– Похоже, все обстоит гораздо хуже, чем я полагал.