Текст книги "В день пятый"

Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Я не верю ни одному слову, – заявил Джим. – Все это полный бред.

– De profundis, – задумчиво пробормотал Томас. – Помнишь открытку, которую тебе прислал Эд? Вдруг это была не шутка про отчаяние, захлестнувшее его в этом экзотическом месте, а намек на то, что ему удалось обнаружить?

– Что ты хочешь сказать? – встрепенулся Горнэлл.

– Из глубин, – сказал Томас. – Не отчаяния, а морских.

– Гениально, – заметил Паркс.

– Я так не считаю, – упрямо стоял на своем Джим.

– Вы думаете, мой брат погиб вот из-за этого? – медленно, раздельно произнес Томас, и все четверо, в том числе даже Паркс, посмотрели на него, а потом застыли неподвижно, настороженные, напряженные. – Разумеется, если его действительно нет в живых.

После этих слов Куми мельком взглянула на него, но остальные были поглощены этим вопросом.

– Да, – наконец коротко ответил Паркс.

– Почему?

– Корень всего зла, – презрительно бросил Паркс. – Деньги.

Глава 86

– Почему? – повторил Томас.

Замечание Паркса о том, что Эд погиб из-за денег, обострило его притупленные пивом чувства.

– Кому какое дело до рыбины, на которую никто не обращал никакого внимания тысячи лет?

– Знаешь, что произошло, когда у берегов Коморских островов была выловлена первая латимерия? – спросил Паркс. – Эта новость разнеслась мощной ударной волной по всему научному сообществу. Все музеи захотели получить чучело, аквариумы – живую особь. Кто знает, сколько латимерий погибло, пока их пытались вытащить на поверхность живыми? Островитяне, раньше зарабатывавшие гроши, вдруг стали загребать тысячи долларов. Это был лишь законный интерес. Беспринципные китайцы готовы платить миллионы за спинной мозг латимерии. Одному богу известно, с какого хрена они так решили, но спинномозговая жидкость ископаемой рыбы должна цениться выше, чем истолченный в порошок рог носорога, верно? От чего она только не излечит! Нарушение эрекции? Болезнь Альцгеймера? Рак? Это же волшебная панацея.

– Предположим, все это правда, – сказал Томас, отметая все эти рассуждения как не имеющие отношения к делу. – Почему ты сейчас разговариваешь с нами? Что тебе нужно?

– Что мне нужно? – переспросил Паркс. – Союзники.

– Наверное, ты шутишь! – презрительно фыркнул Томас.

– Почему ты хочешь заключить союз с нами, если тебе и так известно все, что знаем мы, и даже больше? – удивилась Куми.

Найт вздрогнул, услышав ее «с нами». Значит, пока что она еще никуда не уходит. Поймав себя на том, что расслабился, Томас удивился, в каком же напряжении находилось до этого его тело.

– Мне необходимо выяснить, где погиб твой брат, – сказал Паркс. – У меня есть судно, причем большое, благодаря любезности аквариума Кобе, на который я работаю. В настоящее время оно стоит на якоре у берега в районе Сидзуоки. Помоги мне определить, где погиб Эд, и сможешь отправиться вместе со мной. А если тебе так больше нравится, я поставлю ящик пива.

– Через все это мы уже проходили, – напомнил Томас, пропуская мимо ушей последнее замечание. – Если ты не забыл свою попытку сварить меня живьем, то должен помнить, как я сказал тебе в недвусмысленных выражениях, что Эд погиб где-то на Филиппинах. Это все, что мне известно.

– Если так, то нам нужно разузнать больше, – сказал Паркс, помахал меню, подозвал официантку и на уверенном японском заказал порцию суши.

Официантка извинилась за скудный выбор, сославшись на общенациональный дефицит этого блюда. Паркс заказал рыбный салат.

Томас смотрел на него, а потом заявил:

– Я по-прежнему никак не могу взять в толк. Ты считаешь, люди готовы выкладывать огромные деньги за ры-, бьи кости?

– Конечно, кости имеют большую ценность, – подтвердил Паркс. – Но мы ищем не их.

– Он не палеонтолог, а биолог, – напомнила Куми. – Ему нужны вовсе не ископаемые останки.

Джим и Томас уставились на Паркса.

– Принесите этой даме приз! – воскликнул тот. – Да, я морской биолог и ищу вот это.

Скользнув рукой в карман куртки, Паркс достал фотографию размером с книгу в мягком переплете и положил ее на стол с таким видом, с каким игрок в покер выкладывает четырех тузов.

На снимке красовалось блестящее существо шоколадно-коричневого цвета. Конечно, не совсем рыба, поскольку обладало крокодильей мордой Tiktaalik roseae. Но это был не макет. Оно казалось мокрым, тяжелым, хвост загибался. Вокруг на деревянном лотке, усыпанном битым льдом, лежали рыбы меньших размеров, обычного вида.

Томас изумленно уставился на фотографию.

– Что я вижу?

– Не высушенное, не ископаемое, совсем недавно уснувшее рыбоногое, – ухмыльнулся Паркс.

– Ты его нашел? – спросил Томас.

– Не я, – с грустью уточнил Паркс, – Эд.

– Брат нашел существо с изображений из подземелий замка?

– Не уверен, что это то самое животное, – ответил Паркс. – Но определенно что-то очень близкое.

– Где? – спросил Томас. – Как?

– А вот тут, надеюсь, ты и сможешь мне помочь, – сказал Паркс. – По твоим словам, можно предположить, что этот снимок сделан на Филиппинах. Там же, откуда вот это. – Сунув руку в другой карман, он достал серебряную рыбку. – Но Филиппины состоят из семи с лишним тысяч островов, и я понятия не имею, откуда начать.

– Как и мы, – сказал Томас.

– Да, – согласился Паркс. – Но Эд знал. Он неслучайно наткнулся на эту рыбину. Твой брат был здесь, в Японии, затем отправился на Филиппины и буквально через считаные дни нашел ее. Что ему было известно? Что такого он понял? Как вышел прямо на существо, которое больше никому не удавалось найти?

– Это похоже на рыбный рынок, – заметила Куми, продолжавшая изучать фотографию.

– В самую точку, – подтвердил Паркс. – Кстати, именно так впервые и была обнаружена первая индонезийская латимерия. Какой-то биолог, проводивший на одном из островов медовый месяц, случайно забрел на деревенский рынок и увидел рыбину на прилавке. Местный рыбак выловил ее и просто не знал, как с ней быть. Полагаю, точно так же произошло и в этом случае.

– Но где именно? – снова спросил Томас. – Как тебе в руки попал этот снимок?

– Твой брат отправил его Сато за два дня до своей смерти, – сказал Паркс. – По электронной почте. Мы пытались определить местонахождение компьютера Эда, но тщетно.

– Вместе с фотографией было и сообщение? – оживившись, спросил Томас.

– Всего два слова, – подтвердил Паркс. – «Я нашел».

– Поразительно, – пробормотала Куми, рассматривая фотографию, не в силах скрыть восторг.

– Знаете, что мне все это напоминает? – с горящим взором спросил Паркс.

– Что? – спросил Джим.

– Смерть Бога. На этот раз настоящую.

Глава 87

Чуме потребовалось всего десять минут, чтобы добраться от железнодорожного вокзала Кофу до переулка, где был спрятан труп Голода. Было еще темно, но она двигалась так, словно знала город вдоль и поперек, сверяясь с навигатором только на перекрестках. Голод в качестве дополнительной меры предосторожности включил телефон прямо перед тем, как преподнести Найту тот сюрприз из фильма ужасов, который он для него приготовил. Наверное, что-то пошло наперекосяк. Телефон, по-прежнему включенный, обнаружился под кучей одежды, которую Голод снял, готовясь к своему представлению. Она лежала под наружным блоком кондиционера, всего в нескольких шагах от мусорного контейнера с трупом и оружием, которым было совершено убийство.

Проклятый извращенец-дилетант!

Меч показался Чуме знакомым. Она задумчиво подержала его в руке, потом позвонила Войне и изложила краткую версию случившегося.

Да, Голод мертв, на этот раз уже точно. Нет, его труп не был обнаружен. Да, Войне нужно немедленно приехать сюда на машине и помочь избавиться от трупа. Ни в коем случае нельзя обращаться в полицию. Можно будет набросать в контейнер побольше мусора, чтобы труп не обнаружили еще какое-то время.

– Что насчет Найта? – спросил Война.

– Ничего, – ответила Чума. – Но он был здесь всего несколько часов назад и не мог далеко уйти. Я его непременно найду.

Глава 88

– Я тебе очень признателен, – сказал Томас.

– Никаких проблем, – ответил Мацухаси.

Теперь, когда история с Ватанабе немного улеглась, он выглядел более спокойным, уверенным. Коллеги, даже руководство факультета, следившие за его работой, относились к нему с определенным уважением. Отчасти это объяснялось простой осторожностью людей, один раз уже поставивших не на ту лошадь, но тут было и искреннее восхищение. Молодой аспирант бросил дерзкий, драматичный вызов системе и не просто вышел из схватки невредимым, но и стал восходящей звездой. Научная работа молодого человека была сравнима с его высокими моральными устоями.

Мацухаси встал на путь к известности, но Томас видел, что тот ведет себя совершенно иначе, чем его бывший наставник. Да, Мацухаси стал куда более уверенным в себе и удовлетворенным, чем прежде, но в нем не было ни намека на показное хвастовство Ватанабе, на его самовлюбленность и тягу к вниманию средств массовой информации. Мацухаси будто повзрослел. Пресса откровенно восхищалась им и его поступком, но быстро теряла интерес к нему как к иконе. Томас подумал, что все это, пожалуй, к лучшему.

Все же в Археологическом институте Яманаси перед молодым аспирантом открылись двери, наглухо закрытые для всех остальных. Бюрократические препоны, которыми в обычной обстановке была бы встречена просьба Томаса ознакомиться с компьютерными записями о том, над чем работал его брат во время своего пребывания здесь, вдруг, словно по волшебству, исчезли. Японские ведомства способны навязать бесчисленное количество формальностей, чтобы помешать нежелательному расследованию, особенно если оно может задеть других людей, но, заручившись поддержкой Мацухаси, Найт чувствовал, что любое его пожелание будет выполнено.

– Мой брат проработал здесь два дня? – спросил Томас.

– Если не считать перерывов на обед и двух встреч с господином Ватанабе, он почти все время проводил здесь. Я мог бы восстановить все то, что твой брат запрашивал у спутниковой системы университета, если только он полностью не вычистил реестр.

– Почему ты думаешь, что Эд пользовался этой системой? – спросил Томас. – Может быть, он просто бродил по Интернету или составлял какие-то документы.

– Возможно, – согласился Мацухаси, с невероятной скоростью бегая пальцами по клавиатуре компьютера. – Но он попросил господина Ватанабе дать ему пароль доступа к информации со спутников.

– Для чего это используется?

– Оборудование было развернуто для топографического сканирования и выявления курганов на территории страны.

– С помощью изображений, получаемых со спутников?

– Да, – подтвердил Мацухаси. – Как это было и с тем курганом, который мы в конце концов раскопали, видимый холм представляет лишь незначительную часть всего захоронения. С помощью УКП – удельного коэффициента поглощения – мы пытались обнаружить в толще земли такие места.

– Это возможно?

– Да. Анализатор УКП распознает плоские и объемные неоднородности в земле, особенно если применяются радиолокационные волны различной длины и сочетание вертикального и горизонтального сканирования.

Томас недоуменно посмотрел на него.

– Извини, – спохватился Мацухаси, отрываясь от клавиатуры. – Самое главное в том, что это работает. Анализатор УКП направляет лучи волновой энергии в толщу земли и фиксирует их отражение. Эта технология не нова. Еще в тысяча девятьсот восемьдесят втором году радар с космического челнока обнаружил пересохшие русла древних рек под песками Суданской пустыни. Воздушная радиолокация использовалась для исследования доисторических троп в Коста-Рике. – Он умолк и нахмурился, глядя на новую страницу данных, появившихся на экране.

– В чем дело? – спросил Томас.

– Координаты странные, – пробормотал Мацухаси. – Это не в Японии.

– А где? – Найт снова ощутил, как у него участился пульс.

Аспирант выводил на экран одно изображение за другим, хмурясь все больше. На картинках виднелись неровные зубчатые береговые линии, белые на черном фоне. На каждом изображении большое пространство заполняли яркие цвета, зеленый, переходящий в желтый, затем в оранжевый, красный, пурпурный и коричневый. На всех картинках внизу были указаны дата и время, а файл назывался «Радиограммы высокого разрешения, полученные с помощью анализатора УКП».

– Черт возьми, это еще что такое? – спросил Томас.

– Понятия не имею, – ответил Мацухаси. – Но никак не курганы.

На следующей серии изображений снова были видны береговые линии, обозначенные сочной зеленой краской, синева водной глади и пятна сияющего пурпура, бледнеющего до белого цвета. Файл назывался «Спектрограммы: видимая, близкая и инфракрасная составляющие». Далее следовали таблицы с цифрами, диаграммы и перечень географических координат.

– Может быть, это данные о подводных пещерах? – предположил Томас.

Мацухаси покачал головой.

– Судя по всему, это что-то находится у самой поверхности воды. Быть может, уходит на несколько футов вниз, но не больше. Для определения пещер не требуется нескольких проходов. Видишь? Вот последовательные изображения одного и того же места, сделанные на протяжении нескольких дней. Пещеры не изменяют свою форму, если только поблизости не возникают сильные сейсмические колебания, поэтому незачем делать несколько снимков. Ну а вот эта серия изображений, похоже, принимает в расчет направление ветра, который никак не может влиять на подводные образования.

– А при чем тут упоминание про хлорофилл? – спросил Томас. – Это ведь растения, так?

– Именно хлорофилл отвечает за процесс фотосинтеза.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Томас.

– Я тоже, – растерянно признался Мацухаси. – Это не имеет никакого отношения к археологии. Дай-ка я сейчас сделаю один звонок. В настоящее время в Эн-эйч-кей меня очень любят, – добавил он с печальной усмешкой.

Распечатав несколько изображений, они отправились в телестудию. Томас держался в сторонке, пока сотрудники суетились вокруг местного героя, но снова выдвинулся на передовую, когда они с Мацухаси уселись напротив ведущего метеоролога телестудии, пожилого мужчины с волосами, тронутыми сединой, и аккуратными усиками. Похоже, только он единственный из всего персонала Эн-эйч-кей оставался в неведении относительно звездного статуса Мацухаси. Как заверил Томаса аспирант, это был эксперт в вопросах изображений со спутников, особенно связанных с погодой.

Угрюмо кивая, эксперт изучил фотографии и пробормотал по-японски свой вердикт.

Томас старался как мог следить за его словами, но ему казалось, что эксперт жаловался на скудный выбор в местном ресторане.

– Что он говорит? – спросил Найт.

– Объясняет, почему уже второй раз за год не может получить в ресторане приличное суши, – объяснил Мацухаси, развеселившийся и в то же время озадаченный.

– Хабза, – сказал метеоролог, обращаясь к Томасу.

– Прошу прощения? – Найт поднял брови.

Взяв со стола ручку, специалист по погоде написал в блокноте: «HABS», затем тщательно повторил аббревиатуру.

– Я не знаю, что это обозначает, – сказал Томас.

Метеоролог быстро заговорил, и Мацухаси пришлось напрягаться, чтобы успевать переводить его слова.

– Маленькие растения в воде, – сказал он, вводя в компьютерную поисковую систему «HABS». – Опасные. Отравляют всю рыбу.

Метеоролог указал на экран и повторил с таким видом, словно провозглашал: «Как я и говорил»:

– Хабза.

На фотографии был изображен залитый солнцем пляж, идиллическая картинка, но один странный момент заставлял мозг отступить назад и перестроиться. Это выходило за рамки реальности, превращая ее в кошмар. Море имело цвет крови.

– HABS, английская аббревиатура, переводится как «цветение вредных водных микроорганизмов», – прочитал Мацухаси. – Это явление известно также как…

– Акасио, – подсказал по-японски метеоролог.

Томас понял без перевода и пробормотал:

– Красный прилив.

Казалось, ключ, вставленный в скважину, не просто повернулся, но отпер десяток других замков. Голова Томаса внезапно наполнилась гулкими отголосками десятка дверей, распахивающихся настежь.

Глава 89

Томас торжествовал. Даже умиротворенность храмового комплекса Минобу не могла приглушить его воодушевление.

– Некоторые исследователи Библии высказывали предположение, что слова о египетской казни, превратившей воды Нила в кровь, являются первым документальным упоминанием о красном приливе, массовом размножении микроскопических водорослей или фитопланктона, которое окрашивает воду в цвет крови, – сказал он. – Такой эффект могут создавать водоросли различных видов. Кажется, сейчас перед нами Alexandrium tamarense.

– Что она делает? – спросила Куми.

– Это так называемые динофлагелляты, вызывающие ПОМ, – сказал Паркс, расхаживая по вымощенному щебнем внутреннему дворику. – Паралитическое отравление моллюсков. Оно воздействует на мидий, устриц, гребешков и так далее. Употребление в пищу зараженных моллюсков может привести к отказу дыхательной системы. В тяжелых случаях смерть наступает в течение двадцати четырех часов.

– Отец Джованни подхватил эту гадость в тот день, когда Эд покидал Италию, – сказал Томас. – В легкой форме, но это навело брата на определенные мысли.

Перед тем как присоединиться к остальным, он уже позвонил итальянскому священнику, чтобы подтвердить свое предположение. Отец Джованни удивился его звонку, но отнесся к нему без враждебности и не стал обвинять Найта в гибели отца Пьетро. Томас испытал облегчение, которое еще больше подпитало его эйфорию.

Доехав на поезде до Минобу, они поднялись по двумстам восьмидесяти семи гладким широким ступеням, ведущим к храмам. Эта мысль пришла в голову Куми. Она сказала, что им нужно прерваться, отдохнуть, уехать из Кофу, подальше от трупа упыря, напавшего на Томаса. Об этом случае до сих пор не было никаких упоминаний в местных средствах массовой информации. Похоже, такое молчание очень беспокоило Куми. В Кофу, совсем небольшом городе, убийство, особенно такое загадочное, должно было в течение нескольких дней не сходить с первых полос газет.

Как раз расцвела сакура. Белые нежные лепестки на голых ветвях деревьев розовели на фоне темной синевы неба. Очень важным оказалось то обстоятельство, что это путешествие стало повторением первого приезда сюда, совершенного Томасом и Куми много лет назад, и тем самым явилось своеобразным перемирием, хотя и очень осторожным, хрупким, словно цветки сакуры.

Паркс, странным образом бесчувственный к вечной красоте пустынных гор и древних деревянных храмов, добирался из Кофу отдельно.

– ПОМ не просто убивает людей, – продолжал он. – Оно воздействует на всю пищевую цепочку. Живое существо, съевшее динофлагелляты, становится ядовитым для тех, кто в свою очередь пообедает им. Так что красный прилив приводит не только к закрытию нескольких ресторанов в штате Мэн. Он может полностью истребить популяцию рыбы.

– Если только она не приспособилась каким-то необычным образом находить новый источник пищи, – сказал Томас.

Паркс удивленно уставился на него и заявил:

– Просто великолепно!

– В чем дело? – спросила Куми.

– Наше рыбоногое почти всю свою жизнь проводит в воде, вероятно в пещерах, плавает с помощью неуклюжих плавников, питается рыбой, – объяснил Паркс. – Но если окружающая среда вдруг резко изменяется, источник обычной еды иссякает…

– Уничтоженный внезапным резким размножением водорослей, – подсказал Томас.

– В этом случае у него есть то, чего нет у других рыб: ноги, а также способность, по крайней мере какое-то время, дышать воздухом. Оно выбирается из воды и кормится чем-то другим до тех пор, пока море не возвращается в нормальное состояние.

– Это соответствует картине в Пестуме, единственному имеющемуся изображению рыбы, выползающей из воды, – сказал Томас. – Вот что натолкнуло Эда на правильную мысль. Красная вода на картине является не просто апокрифическим символом, как и сама рыба – не просто эмблема христианства. Она настоящая. Да и вода действительно имеет алый цвет. Когда море стало красным, рыба с ногами выбралась на берег.

– Жизнь из смерти, – заключил Джим. – Неудивительно, что Эд решил, будто ему удалось найти символическую материнскую жилу. Это же полностью соответствует образу Иисуса, сходящего с креста.

– По изображениям со спутников Эд отслеживал нынешние случаи красного прилива, – сказал Паркс, отметая богословие. – Он сопоставлял данные об окружающей среде – температуру воды, глубину, подводную топографию моря в окрестностях Неаполя с другими местами по всему земному шару, где были отмечены случаи массового размножения Alexandrium, затем выбрал те из них, где такое происходило регулярно, и отправился на охоту.

– Ты знаешь, куда именно? – спросила Куми.

Это был очень осторожный вопрос. По ее взгляду, брошенному на Паркса, Томас понял, что на самом деле она спрашивает не этого типа, а его самого: «Если знаешь, то скажешь ли ему? Доверяешь ли ты человеку, который уже дважды нападал на тебя?»

Перехватив взгляд Куми, Томас уставился на храмы, прячущиеся в сочной зелени холмов.

– Если я попытаюсь покинуть страну любым обычным способом, то меня обязательно задержат и передадут итальянской полиции или какому-нибудь контртеррористическому ведомству в Соединенных Штатах. Я не хочу провести остаток своих дней, дожидаясь суда на базе в Гуантанамо.

– А не обратиться ли к Девлину? – предложил Джим.

Томас открыл было рот, собираясь ответить, но затем заметил на лице у Куми какую-то тень, может быть, воспоминания или догадки. Он посмотрел на нее, но она лишь едва заметно покачала головой, пока что предпочитая оставить это при себе.

Паркс насмешливо посмотрел на Томаса.

– Ну же, Томми, мой мальчик, поделись с нами.

Куми отвернулась, устремив взгляд на заросшую лесом долину. Найт медленно достал из кармана бумаги и развернул их. Он уже успел наложить координаты изображения, полученного со спутника, на карту Филиппин.

– Это случилось за день до того, как Эд покинул Японию, – начал Томас, показывая пальцем на крохотный островок в отдаленном архипелаге Сулу. – Вот здесь произошла вспышка бурного размножения красных водорослей. Это продолжалось почти целую неделю. Когда море вернулось к нормальному состоянию, моего брата уже не было в живых.

Какое-то время все молча смотрели на карту.

Затем Паркс медленно выгнул пальцы назад, сначала на одной руке, затем на другой, так, что хрустнули суставы, и улыбнулся.

– Поднять якоря. Всем, кто выходит в море, подняться на борт.

– Только не я, – сказала Куми. – Найдете вы что-то или же нет, но я считаю, что надо сообщить обо всем властям, пока не появились новые жертвы. Нужно связаться с посольством, рассказать все, что нам известно, и дальше оставаться в стороне.

– Да, – язвительно заметил Паркс. – Как будто властям можно доверять.

– Джим, а ты что скажешь? – спросила Куми.

– Я приехал сюда, чтобы помочь, – ответил священник и задумчиво покачал головой, внутренне борясь с чем-то. – Я должен это сделать ради Эда. Если в моих силах хоть как-то…

– Томас? – продолжала Куми, внезапно становясь какой-то съежившейся и усталой.

– Извини, – ответил Томас. – Я должен идти до конца. Пока не узнаю правду и все не будет кончено.

Обреченно кивнув, Куми промолчала.

– Мальчишник! – радостно заявил Паркс. – Вот и отлично. Набирайте пива, а я позабочусь о том, чтобы захватить с собой парочку шлюх. Естественно, нашему целомудренному девственнику я этого не предлагаю.

– Подождите, – остановил его Томас. – Возможно, вы захотите взглянуть еще кое на что, прежде чем будете записываться добровольцами на этот круиз. – Все уставились на него, и Найт продолжил: – Благодаря Мацухаси и метеорологической службе телестудии Эн-эйч-кей мы получили и другие изображения, снимки береговой полосы около полумили в длину в эпицентре красного прилива, сделанные со спутника с интервалом тридцать шесть часов. – Он последовательно разложил на столе фотографии. – Вот первый.

– Внешне полная идиллия, – заметила Куми, рассматривая светлый песок и окаймленный пальмами пляж, снятый сверху. – Конечно, если не брать в счет красную воду. А это что такое?

– Рыбацкие лодки, вытащенные на берег, – сказал Томас. – А здесь, сразу за линией деревьев, хижины местных жителей. Теперь второй снимок.

На фотографии невозможно было разобрать ничего, кроме красной воды. Землю застилало плотное серое облако.

– Это шторм? – спросил Паркс.

– Я тоже сперва так подумал, – сказал Томас. – Однако съемка общим планом не показывала никаких значительных погодных явлений в тех местах.

– Так, значит… – Куми запнулась.

– Дым, – подтвердил Найт.

– Полной уверенности не может быть. – Паркс неуютно заерзал.

– Вот третья фотография.

Море было синее и искрящееся, берег такой же идиллический, как и прежде, но рядом с деревьями виднелись черные пятна.

– А где лодки? – поинтересовалась Куми небрежным тоном, но когда никто ей не ответил, она задала следующий вопрос, и теперь уже ее голос был наполнен страхом: – Где деревня?

– Нет, – проговорил Томас. – Ничего не осталось.