Текст книги "В день пятый"

Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Глава 81

К завтраку эти кадры демонстрировались уже повсюду. Во всех телевизионных выпусках новостей каждые десять минут крутили репортаж Эн-эйч-кей, газетные заголовки вопили. Это было самое настоящее безумие. Пресса только вчера восторгалась стремительным взлетом Ватанабе, поэтому сегодня его оглушительное падение казалось публике еще более сенсационным.

Из «необследованной» части кургана были извлечены фрагменты третьего скелета вместе с подлинной, скорее всего, керамикой культуры Кофун, а также относящейся к тому же периоду терракотовой статуэткой Богородицы, судя по всему имеющей итальянское происхождение. В правой руке Дева Мария держала гранат.

Ватанабе за мошенничество светил срок за решеткой, а Мацухаси против собственной воли сам стал звездой, заняв первое место в коротком списке претендентов на должность заведующего Археологическим институтом Яманаси. Правда, для начала ему нужно еще было защитить докторскую диссертацию. Возможно, такое положение дел изменится после того, как телекамеры отвернутся от него, но в настоящий момент Томас добился определенного успеха. Ночью ему снился упырь из Фонтанеллы, но проснулся он с чувством облегчения и сознанием завершенного дела.

Поэтому объяснить его подавленное состояние после просмотра выпуска новостей по телевизору было непросто. Сам он старался держаться в тени, по возможности выдвигая на первый план Мацухаси, что казалось правильным и с политической, и с моральной точки зрения. В конце концов, именно голова аспиранта лежала на плахе. Он в итоге восстал против архаичной системы покровительства, хотя это могло пустить ко дну всю его карьеру в археологии.

Однако все эти пертурбации не открыли Томасу ничего полезного относительно Эда, помимо того, что тот находился в Неаполе тогда же, когда Ватанабе рыскал там в поисках бесхозных костей и христианских символов. Затем брат последовал в Японию и потребовал их возвращения. До главного звена цепочки загадок, из-за которого Эд отправился в какое-то забытое богом место на Филиппинах, а МВБ обвинило его в терроризме, сейчас было не ближе, чем когда Томас покидал Италию.

«Но ты хотя бы окончательно поссорился с бывшей женой…»

Куми по-прежнему злилась на него за то, как он свалил на Джима заботы о ее безопасности, в то время как сам вместе с Мацухаси отправился расставлять западню. По ее словам, то обстоятельство, что она осталась жива и невредима, не имело никакого значения. Томас пытался возразить, что Джим не смог бы сделать то, что требовалось для склонения Мацухаси на свою сторону. Мол, только я один мог довести дело до конца.

– Разумеется, – гневно отрезала Куми. – Ты у нас герой, вождь, да, Томас? Всегда лезешь в свет прожекторов, кроме тех случаев, когда ты действительно нужен, причем именно мне.

Тут Найту стало окончательно ясно то, что он смутно понимал давным-давно. На самом деле они ссорятся вовсе не из-за того вечера, который Куми провела в обществе Ватанабе. Причина дрязг та же, что и всегда, хотя ни одного разговора вслух об этом не было.

Анна.

«Не произноси это имя. Даже в мыслях. Никогда».

Но сейчас, как и все эти годы, Томасу казалось, что он ни в чем не виноват. Он считал, что оберегал Куми от всех внешних раздражений, заботился о ней, брал на себя всех знакомых и родственников, ограждая ее от них, давая возможность прийти в себя. Ему не приходило в голову, что на самом деле жене хотелось, чтобы он оставался рядом с ней и день за днем обливался слезами. У него же получалось лучше, когда он находился в постоянном движении, стремясь оставить все позади.

«За это она тебя никогда не простит».

Подумав так, Томас с грустью отметил, что сам он смог идти вперед. В полной мере. Это стало началом конца, причем не только в отношениях с Куми. Во многом. В браке, в работе, в вере в Бога и, как продолжение, в отношениях с братом. Сейчас все вернулось, призраком присутствовало во время последней стычки. Так было всегда, будет и впредь.

– Мне нужно вернуться в Токио, – заявила Куми. – Девлин предложил какой-то план, от которого у всех глаза полезли на лоб, и я должна спасать ситуацию.

Они сидели в тихом ресторане на главной улице Кофу, недалеко от железнодорожного вокзала, перед которым стоял памятник Такэде Сингэну [25]25
  Такэда Сингэн – знаменитый японский полководец XVI века.


[Закрыть]в полных самурайских доспехах.

– Прошу прощения, – произнес Джим, поднимаясь с места и кивая на туалет, однако его маневр никого не обманул.

Это должно было стать чем-то вроде праздничного ужина в честь победы, однако, как только все сели за стол, на них словно опустилось мрачное покрывало.

– Хорошо, – сказал Томас, уставившись на тарелку с овощным салатом.

Судя по всему, креветки закончились. Общенациональный дефицит сделал их редкими и дорогими. Хотя это не имело значения. Аппетит у него все равно пропал.

– Хорошо, – повторил он.

Эта примирительная фраза вывела Куми из себя, но она не собиралась спорить. Томас заказал еще одно пиво. Это тоже злило ее, но женщина не сказала ни слова по этому поводу.

– Джим мне нравится, – заговорила Куми. – Когда он рядом, у меня странное ощущение, будто…

– Будто это Эд, – закончил за нее Томас. – Знаю.

– Я сожалею, что у нас ничего не получилось, – продолжала Куми.

Томас не понял, что именно она имела в виду под словом «ничего», и сомневался, что его бывшая жена сама это знает.

– Наверное, тебе лучше все оставить. Вернуться в Штаты. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь узнать всю правду об Эде. Меня это бесит, но… Ты должен отправляться в Штаты. Найти работу. Наладить свою жизнь.

Принесли пиво.

– Вот что у меня получается лучше всего, да? – спросил Томас.

– Я этого не говорила.

– Знаю.

Томас поймал себя на том, что с нетерпением ждет возвращения Джима, чтобы вернуться к унылому ужину, поговорить ни о чем, оставаясь внутри самих себя, какая бы там ни была пустота. Он отпил большой глоток пива, и Куми отвернулась.

– Извини, – сказал Найт, поставив стакан. – Мне нужно идти. Я вернусь, как только смогу. Скажи Джиму… не знаю. Что угодно.

Куми молчала, и он, не находя, что еще сказать, ушел.

Глава 82

Чума рассталась с монашеским одеянием. В сшитом на заказ деловом костюме, обнажившем сильные загорелые руки и ноги, она стала выглядеть моложе, стройнее. Для гайдзин по-прежнему было невозможно полностью затеряться в Токио, но новый наряд, по крайней мере, обеспечил ей хоть какую-то анонимность.

Тем не менее Чуме было не по себе. На пару с Войной они обошли все основные токийские гостиницы и установили наблюдение за конторой Куми, но пока что не получили никаких новых сведений. Чума со страхом ждала звонка Срывающего Печати. Найт и его спутник как сквозь землю провалились.

Им было известно, что Томас прилетел в Японию и связался со своей бывшей женой. У них была машина, но они метались наугад. Ни Чума, ни Война не говорили по-японски и понятия не имели, с чего начинать поиски. По телефону Срывающий Печати говорил резко, угрожающе. Он уже начинал подумывать о том, чтобы вывести на сцену Смерть. Чума дошла до того, что стала бесцельно бродить по кафе и барам Синдзюку в надежде случайно наткнуться на Найта. Ей еще никогда не приходилось заниматься такими отчаянными и бесцельными поисками.

Вдруг совершенно неожиданно блеснул луч надежды.

Схватив телефон, Чума позвонила Срывающему Печати, что до этого делала лишь считаное число раз.

В ожидании ответа она не отрывала взгляд от телевизионного экрана у входа в магазин. Передавали репортаж с каких-то археологических раскопок, где по-крупному облажалась какая-то местная знаменитость. До этого момента Чума не обращала внимания на происходящее и не вникала в подробности, но этот сюжет вот уже двенадцать часов не сходил со всех экранов. Сейчас она никак не могла поверить, почему раньше не обратила внимания на мужчину европейского типа, разговаривавшего с археологом на зернистом серо-голубом экране.

– Да?

– Я его нашла, – выдохнула Чума.

– Наконец-то, – сказал Срывающий Печати. – Но подозреваю, ты обнаружишь, что один из вас тебя опередил.

– Прошу прощения? – Чума застыла.

– Итальянские газеты кричали о происшествии в Бари, – продолжал Срывающий Печати.

– Смерть Голода, – взяв себя в руки, добавила Чума.

– Не совсем, – поправил ее Срывающий Печати. – Судя по всему, какого-то человека очень странной наружности посчитали мертвым. Он сорвался с крепостной стены.

– Посчитали мертвым? – эхом повторила Чума, внезапно охваченная паникой. – Что вы хотите сказать?

– Лишь то, что он пришел себя в машине «скорой помощи», – ответил Срывающий Печати, и голос его стал жестким.

– Он жив?

Это был не просто шок. В голосе Чумы прозвучало что-то среднее между обреченностью и страхом.

– Множественные ушибы и сотрясение мозга, – сказал Срывающий Печати. – Но Голод жив, чего не скажешь про водителя «скорой» и одного санитара.

– Он ускользнул, – произнесла Чума бесстрастным тоном, без удивления или надежды.

Срывающему Печати это не понравилось бы, но ей было гораздо легче сознавать, что Голода нет в живых.

– Он добрался до Японии без моей помощи, – продолжал Срывающий Печати. – Похоже, ему известно что-то такое, о чем он вам не сказал. Ему удалось вырвать какую-то информацию из Сато или старика священника, перед тем как они умерли. Полагаю, Голод узнал, где находится Найт, и отправился по следу. У него мстительная натура, – добавил он. – Боюсь, больше уже нельзя полагаться на то, что он отличит друга от врага.

Чума, ставшая пепельно-серой, отключила телефон. Прошла целая минута, прежде чем до нее дошло, что они с Войной сами тоже нашли объект. Найт ждет их в Яманаси.

«Если только Голод не добрался до него первым», – подумала она, гадая, как упырь поступит с человеком, который столкнул его с крепостной стены, и с ними за то, что они его бросили…

Глава 83

Томас поймал Мацухаси в лаборатории после очередного раунда интервью и пресс-конференций.

– Ты веришь словам Ватанабе о том, что Эд приезжал в Японию только ради того, чтобы вернуть кости?

– Да, – сказал Мацухаси, не скрывая своего сожаления о том, что не может предложить ничего более удовлетворительного. – Пробыл он здесь недолго. Я отвез его на вокзал.

– О чем вы говорили?

– Да почти ни о чем.

– Эд возвратился в Токио? – поинтересовался Томас.

– Нет. Если и так, то не прямиком. Я помог ему купить билет. Он не говорил по-японски.

– Куда уехал брат? – настойчиво спросил Найт.

– В Кобе, – ответил аспирант.

– Эд не сказал, зачем именно? Может быть, у него там были знакомые?

– Извини, – печально покачал головой Мацухаси.

– В Кобе есть музей? – не сдавался Томас. – Или археологический институт?

– Там нет ничего знаменитого, – пожал плечами Мацухаси. – Разве что аквариум. Считается одним из лучших. Если ты собираешься туда отправиться…

– Нет. – Найт изобразил улыбку и собрался уходить. – Спасибо.

– Подожди, – окликнул его Мацухаси.

Обернувшись, Томас увидел, что молодой японец вскочил, поднял руку и оттопырил указательный палец. Найт еще никогда не видел его таким возбужденным.

– Твой брат оставил на вокзале сумку. Возможно, он возвращался за ней, но…

– Поедешь со мной? – спросил Томас.

– Буду рад тебе помочь.

Приехав на вокзал, они оставили машину на стоянке, где доминировали велосипеды, и прошли мимо памятника Такэде Сингэну, всего в двух кварталах от того ресторана, где заканчивали ужин Куми и Джим, разговаривая бог знает о чем. В сгущающихся сумерках Томас взбежал по лестнице в зал билетных касс. Кофу был достаточно крупным железнодорожным узлом, связанным одной прямой линией с Токио и другой – с Сидзуокой, но синкансен, как назывались скоростные поезда-пули, в горах не ходили. Томас предоставил вести разговор Мацухаси.

– Найт, – сказал тот, – Эдвард Найт. Иностранец, который уезжал с этой станции пятого марта.

Кассирша, женщина лет пятидесяти с иссиня-черными волосами, уложенными в высокую прическу, постучала по клавиатуре компьютера и кивнула. Да, этот человек оставил свои вещи, ячейку в камере хранения еще не отпирали, но получить к ней доступ можно будет только по распоряжению полиции.

– Это его родной брат, – сказал Мацухаси.

Томас протянул кассирше свой паспорт, та кивнула и улыбнулась, но затем склонила голову набок, изобразила сожаление и ответила, что ничем не может помочь.

Мацухаси начал что-то вежливо объяснять, но кассирша только улыбалась и качала головой. Она ничем не может помочь. Мацухаси изложил свою просьбу другими словами, но женщина непоколебимо стояла на своем.

– Ватаси но кёдайга, синда! – выпалил Томас. – Мой брат умер!

Женщина застыла, затем посмотрела на Мацухаси, который мрачно кивнул. Кассирша поколебалась, глядя на него, затем выдвинула ящик и достала связку ключей. Она что-то тихо сказала Мацухаси, но сути Найт не разобрал.

– В чем дело? – спросил он.

– Она сказала, что два месяца назад у нее умерла мать, – объяснил Мацухаси.

Томас посмотрел на женщину. Та мельком встретилась с ним взглядом и кивнула.

В ячейке лежал рюкзак со сменой одежды, кое-какими книгами и вырезкой из «Нью-Йорк таймс» от 4 апреля 2006 года. Заголовок гласил: «Ученые называют останки ископаемой рыбы „недостающим звеном“».

На фотографии был изображен скелет с доминирующим массивным бурым черепом, а рядом лежало чучело рыбы в натуральную величину. Она была покрыта зеленоватой чешуей, грузная, с коротким толстым хвостом и приплюснутой крокодильей головой с глазками вверху. Тело было рыбьим, но голова определенно принадлежала пресмыкающемуся. Передние плавники, начинавшиеся непосредственно под массивными челюстями, несомненно представляли собой ноги.

– Черт побери, это еще что такое? – прошептал Мацухаси.

– Tiktaalik roseae, – объяснил Томас, торопливо пробежав взглядом заметку. – Девятифутовое чудовище, которое плавало в воде и охотилось на суше в конце позднего девонского периода, триста шестьдесят миллионов лет назад.

– Эдварда интересовала палеонтология?

– Нет, – сказал Найт. – По крайней мере, не сама по себе.

– Тогда что? – спросил Мацухаси.

Но Томас долго молчал. У него из головы вылетели и молодой аспирант, и оживленный вокзал, и звучащие из громкоговорителей объявления, и вообще все, о чем он думал минуту назад. Вместо этого у него перед глазами мелькал калейдоскоп образов. Мозаичное изображение странной рыбы в Геркулануме, морские чудовища с крокодильими головами на барельефе в храме Изиды в Помпеях, странная рыба с ногами, выползающая из красной воды, на картине в гробнице в Пестуме…

Но этого же не могло быть. Рыба из газетной вырезки вымерла триста пятьдесят миллионов лет назад.

Так почему же ее изображение встречалось в искусстве Древнего Рима, будто плавало там?

Глава 84

Томас возвращался в ресторан в приподнятом настроении, готовый пробить стену враждебности и скептицизма силой своей убежденности. Наконец он нашел то, что искал. После стольких блужданий в потемках и бесплодных расспросов он получил результат. Во всей этой истории по-прежнему оставалось множество дыр, но теперь он чувствовал себя так, словно рылся в коробке с ключами и вдруг нашел тот, который идеально подходит к замку. За первой дверью есть и другие, но самой важной была именно эта, внешняя. Теперь он будет проверять другие ключи до тех пор, пока и все остальные двери не будут отперты.

«Куми должна меня дождаться», – подумал он.

Она просто не могла уйти не попрощавшись. Сейчас им хотя бы будет о чем говорить, и он сможет задержать ее еще на какое-то время.

За площадью перед вокзалом начиналась темнота, а ресторан стоял в узком извилистом переулке, завешанном пыльными красными бумажными фонарями, исписанными черными китайскими иероглифами. В воздухе висели густые испарения из вентиляционных вытяжек, пропитанные ароматом лапши со специями. Высоко на стене сияла реклама местного сорта пива.

Но здесь было и что-то еще.

Томас почувствовал это, расставшись с Мацухаси у вокзала, – мимолетное ощущение на самой грани восприятия, что-то такое, почти видимое, и вот теперь это вернулось. Он замедлил шаг, прислушиваясь, пытаясь определить, какой орган чувств был затронут, постоянно оглядывался назад.

Ничего. Переулок оставался пустынным.

Томас снова ускорил шаг. До двери ресторана оставалось всего ярдов двадцать. Но вот чувство вернулось, теперь уже другое. Не позади, но впереди возникло что-то такое, задевшее первобытный инстинкт опасности. Остановившись, Томас всмотрелся в испарения, висевшие, словно туман над болотом. Там, у самой металлической двери притаилось… черное пятно на стене, похожее на дыру или…

На укутанную фигуру.

На глазах у завороженного Томаса пятно переместилось, принимая определенные очертания. Оно двинулось вперед. Показались бледные руки с длинными пальцами, которые поднялись и откинули назад черный капюшон. Открылось то самое жуткое лицо.

– Нет, – пробормотал Найт, не в силах сдвинуться с места. – Ты мертв!

Упырь прошипел знакомый ответ, обнажая жуткие зубы, сунул руку за пазуху и вытащил нож с длинным лезвием.

– Нет… – повторил Томас.

После всего остального такое было уже слишком. Найт рассчитывал, что хотя бы это наконец осталось позади. Осознание того, что он ошибался, что ему снова придется иметь дело с тварью, оглушило его, лишив сил, возможности соображать, выжав досуха. Томас вспомнил схватку на стене замка, падение, машину «скорой помощи»…

«Которая уехала под вой сирены, с включенной мигалкой, – напомнил голос у него в голове. – А трупам некуда спешить».

Томас лишь молча таращился на своего врага, сраженный наповал этим откровением. Чудовище из его кошмарных снов осталось в живых и проследовало на противоположный конец земного шара, чтобы расправиться с ним.

Упырь медленно приближался, сверкая глазами, обнажив остро обточенные зубы, по-паучьи пересекая пустынный переулок рассчитанными движениями. Вдруг он без предупреждения набросился на Томаса.

Монстр двигался настолько невероятно быстро, что Найт опомнился только тогда, когда упырь уже прыгнул на него. Едва успев отбить руку с ножом, Томас повалился назад под неудержимым натиском. В Бари он был готов к схватке, его чувства обострились до предела после погони через весь Старый город, в жилах бурлил адреналин. Но теперь ему никак не удавалось обрести остроту восприятия, необходимую просто для того, чтобы остаться в живых, а противник шипел и рычал, получая наслаждение от поединка. Томас извивался, вырывался, дергал ногами, но в его движениях присутствовала обреченность, и чем дольше он сопротивлялся, тем больше убеждался в том, что потерпит поражение. Упырь был чересчур уж силен, действовал слишком сосредоточенно, целенаправленно. Нож застыл над горлом Найта, но всего на одно мгновение. Томас напрягался изо всех сил, стараясь его задержать, но лезвие начало неумолимо опускаться.

Томас дергался и крутился, но не мог вырваться. Зловещее острие приближалось к горлу. Он почувствовал, как сталь прикоснулась к коже чуть ниже кадыка, холодная и острая, собрал всю оставшуюся энергию, чтобы отстранить ее прочь, сконцентрировал до последней йоты всю силу. Какое-то мгновение казалось, что нажим ослаб, затем давление снова возросло, острие пропороло кожу, и Томас понял, что это конец.

Упырь удовлетворенно, словно акула, вкусившая кровь, закатил глаза, вдруг дернулся и застыл неподвижно. Он посмотрел в лицо Найту, и в его взгляде мелькнуло недоумение. Глаза округлились, задрожали, исторгая поток смешанных чувств, сменившийся безотчетным страхом.

Упырь съежился, обмяк, мышцы судорожно сжались и тотчас же расслабились. Томас выбрался из-под него, задыхаясь, объятый ужасом. Из спины твари торчал короткий меч, рукоятку которого продолжал сжимать Бен Паркс.

Глава 85

На этот раз упырь был мертв.

– Нужно вызвать полицию, – пробормотал Томас, поднимаясь на четвереньки и стараясь прийти в себя.

– Только после того, как мы немного побеседуем, – сказал Паркс.

Бросив труп в заполненный мусором контейнер, он завалил его пустыми картонными коробками, чтобы, как было сказано, выиграть время.

– Нужно вызвать полицию, – повторил Найт.

– Они знают, где ты, Томас, – сказал Паркс. – Не полиция. Те, другие. Кто хочет тебя убить. Если сейчас вызвать полицию, ты уже не сможешь их остановить, никогда не узнаешь, почему погиб Эд и почему пытались убить тебя. Тут уж никакие копы не помогут.

– Ты оставил меня на верную смерть, – огрызнулся Томас.

– В горячей ванне? – усмехнулся Паркс. – Ой, ну пожалуйста! Я просто забыл выключить нагреватель, знал, что тебе ничто не грозит. Там было полно народа. Тебе достаточно было громко позвать на помощь.

– Я ничего не скажу, – решительно произнес Томас.

– Да я и так уже все знаю, поверь мне, – сказал Паркс.

– Поверить тебе? – презрительно фыркнул Найт. – Да ты шутишь!

– Я только что спас тебе жизнь, – напомнил Паркс. – Полагаю, за это ты должен угостить меня ужином. – Он кивнул в сторону ресторана. – Кажется, тебя там ждут друзья. Зови их сюда, и мы отправимся куда-нибудь подальше… – Паркс помолчал, словно подыскивая подходящее слово. – От тех, кого я убил ради тебя. Ну, что скажешь?

Куми и Джим по-прежнему сидели за столиком, обмениваясь неловкими словами прощания. Куми уже позвонила на работу и теперь собиралась возвращаться в Токио. Джим никак не мог определиться, то ли ему остаться с Томасом, то ли провести здесь еще несколько дней в одиночестве, после чего отправиться обратно в Чикаго. Известие о схватке в переулке они выслушали с паникой, а Паркса, похвалявшегося тем, как мастерски он следил за Томасом, встретили как человека, способного в любую минуту наброситься на них.

Найт не знал, как относиться к той перемене по отношению к нему, которая произошла с Парксом, однако всего несколько минут назад он был уверен в том, что умрет, а этот тип его спас, пусть и таким кровавым способом. Так что Томас испытывал скорее облегчение, чем доверие. Его по-прежнему мучили сомнения относительно Паркса, но он был перед ним в долгу и, по крайней мере, должен был дать ему возможность высказаться.

– Итак, – начал Паркс, усаживаясь за столик из сосновых досок в шумном ресторане, наполненном криками вспотевших официанток, снующих по залу с подносами, заставленными бутылками пива и графинами саке. – Ты только что сделал большое открытие. Дай-ка подумать… – Приставив палец к виску, он закрыл глаза и принялся мычать что-то нечленораздельное, напоминая подростка, решающего сложную задачу на сообразительность. – Ты наконец-то понял, что твоего брата интересовали не просто древние изображения рыб, а сами рыбы, если ты чувствуешь разницу. Более конкретно, что-то вроде рыбы, но в то же время и не рыба, которая вымерла давным-давно.

– О чем это он? – спросила Куми, все еще бледная и настороженная.

Ничего не сказав, Томас отпил большой глоток пива. Это была уже вторая кружка.

– Наши пути с его братом пересеклись, как только он переступил границы своей епархии – символы, Бог и прочая чепуха – и оказался в моей, – продолжал Паркс. – Пусть не лично. У нас был общий посредник, один японец по имени Сато, который закончил свой жизненный путь, выпотрошенный одним извращенцем-вампиром, только что получившим по заслугам в том переулке.

– А ваша епархия? – спросила Куми.

Томас подумал, что она старалась сосредоточиться, вернуться в колею хотя бы для того, чтобы отвлечь свои мысли от последних событий.

– Наука. Точнее, морская биология, – продолжал Паркс, довольный собой. – Если уж быть совсем конкретным, эволюция.

Куми вопросительно взглянула на Томаса, затем снова повернулась к Парксу.

– Наш досточтимый Эд обратил внимание на определенные странности в изображениях рыб из очень ограниченного географического района вокруг Неаполя, – продолжал тот. – Эти образы были непохожи на все то, что он встречал в других местах, и относились к временному промежутку приблизительно в тысячу лет, обрываясь где-то в восьмом столетии после появления Христа. Эд пришел к заключению – и это говорит о его мудрости, – что вышеозначенные изображения представляют не просто абстрактные мысли, но конкретное животное. Оно похоже на рыбу, но с некоторыми чертами земноводных: подвижной головой, легкими и – только подумайте! – конечностями, состоящими из плеча, локтя и кисти. Это было то, что мы, заумные специалисты в данной области, называем рыбоногое – относящийся к концу девона переходный вид от рыбы к сухопутным четвероногим животным вроде Ichthyostega. Здорово, правда?

Томас не мог взять в толк, как Паркс может вести себя так, будто ничего не случилось, будто он меньше часа назад не убил человека. В этом была своеобразная горькая ирония. Паркс вряд ли смог бы найти более убедительный способ доказать Найту, что теперь он на его стороне, однако легкость, с какой он оправился от случившегося, лишь заставила Томаса относиться к нему с еще большей опаской, хотя природа такого чувства изменилась. Раньше Найт считал этого человека врагом. Теперь Паркс вроде бы стал союзником, но при этом почему-то не сделался менее опасным, более человечным, чем его безжалостные враги.

– Томас, это же безумие, да? – спросила Куми, по-прежнему пристально следя за Парксом. – О чем он говорит?

– Но ты же не считаешь это безумием, правда, старина, добрый приятель? – проворковал Паркс, наслаждаясь каждым мгновением.

Сунув руку в карман, Найт достал вырезку из «Нью-Йорк таймс», положил ее на стол и осторожно разгладил, словно это было что-то ценное.

– Tikttalik roseae, – сказал Паркс. – Вижу, ты прилежно выполнил домашнее задание. Я тобой горжусь, дружище.

Не обращая на него внимания, Томас отпил пива и сказал:

– Это было в вещах Эда. Точно не могу сказать, но мне кажется, что брат в это верил.

– В то, что в Помпеях обитали доисторические рыбы? – спросил Джим, заговорив впервые за весь вечер.

Он был явно озадачен и с неприкрытой неприязнью наблюдал за Парксом.

– Не только в Помпеях, – уточнил Томас неуверенно, дрогнувшим голосом, смущаясь собственных слов. – Эд полагал, что рыба обитала во всем регионе. Встречалась она крайне редко, – добавил он. – Может, поэтому местные жители приписывали ей какое-то мистическое значение, благодаря которому ее изображение использовалось в религиозной иконографии.

– Аминь, брат мой, – заключил Паркс, зажигая сигарету.

– Эта рыба дожила до Средневековья, – внезапно почувствовав убежденность, сказал Томас, после чего, подумав, добавил: – По крайней мере, Эд так считал.

– Он даже полагал, что знает, где умерла последняя особь, не так ли, Томми, мой мальчик? – спросил Паркс.

Найт задумался и кивнул, вспоминая рассказ отца Джованни.

– В Кастелло-Нуово в Неаполе. Существует легенда о том, что она жила в подземелье и время от времени нападала на заключенных. В конце концов ее поймали, убили и повесили у ворот замка.

– Ты же говорил, что это был крокодил из Египта, – упрямо заявил Джим.

– Эти люди не узнали бы крокодила, даже если бы он укусил их за задницу, – заметил Паркс. – Эта рыбина делала так неоднократно. Они также не могли знать, что нильский крокодил – животное пресноводное, тогда как тварь, охотившаяся в подземельях замка, приходила из моря.

– «Эдуардо очень понравилась эта легенда», – пробормотал Томас, вспоминая слова отца Джованни.

Его чувства были в смятении. Радость, рожденная разгадкой тайны, боролась с грустью и разочарованием по поводу того, что его брат гонялся за такой нелепой целью. Подозвав официантку, он заказал еще одну кружку пива. Куми выразительно посмотрела на него, но Найт сознательно избегал глядеть ей в глаза.

– Но неужели ты действительно так думаешь? – поинтересовался Джим. – Я хочу сказать, даже если Эд в это верил. Ты сам говорил, что эта рыбина из газеты вымерла. С тех пор прошли сотни миллионов лет. Ее не могли видеть две тысячи лет назад, потому что она больше не существовала в природе! Из небытия не возвращаются.

– Расскажите это латимерии, – усмехнулся Паркс.

– Кому? – недоуменно спросил Джим.

– Еще одной кистеперой девонской рыбе, которая, как считалось, вымерла приблизительно тогда же, когда и вот этот наш приятель, – сказал Паркс, похлопав ладонью по газетной вырезке. – Так считалось до тех пор, пока в тридцатых годах двадцатого века латимерия не стала вдруг появляться в районе Коморских островов недалеко от Мадагаскара. Это произвело большой шум, могу вам точно сказать.

– Только там? – спросила Куми. – В районе Коморских островов?

– Так считали до тысяча девятьсот девяносто седьмого, когда еще один экземпляр был пойман у берегов Индонезии, – сообщил Паркс. – Тоже латимерия, но генетически отличная от африканской рыбы. Совершенно обособленная популяция, о существовании которой не было известно.

– Но вы не думаете, что в Средиземном море водятся латимерии? – спросила Куми.

– Нет, – Паркс рассмеялся. – В этой луже не живет ничего такого, о чем мы не знали бы.

– А как насчет того времени, когда Везувий похоронил Помпеи? – вставил Джим, по-прежнему недоверчивый, даже воинственный.

– Нет, – ответил Паркс. – Рыба, которую обнаружил Эд, не латимерия. Это нечто гораздо более любопытное.

– Как?.. – удивился Томас.

– Когда была выловлена первая латимерия, ученые назвали ее недостающим звеном, живым доказательством эволюционного шага, когда рыбы выползли на сушу, – объяснил Паркс. – Это предположение основывалось исключительно на больших сочлененных плавниках, которые могли выполнять роль ног. Когда ученым удалось увидеть латимерию живой в воде, они обнаружили, что плавники движутся диагональными парами, левый передний одновременно с правым задним, как при ходьбе. Но только латимерия не ходила, и плавники в конце концов оказались просто самими собой. Латимерия является эволюционным тупиком, а не шагом к наземным животным.

– Значит, она не моя прапрабабушка, – сухо заметил Джим.

– Нет, – подтвердил Паркс. – Но вот это или что-то очень похожее и есть ваш далекий предок, – сказал он, пододвигая священнику газетную вырезку. – Судя по всему, этой рыбине удалось дожить до Средневековья. Пусть в совсем небольшом количестве, изолированной популяцией, в очень специфической среде. Они жили в темных подводных пещерах, как правило образовавшихся в результате вулканической активности, невероятно уединенных, но сообщающихся с сушей через мелководье, что позволяло этим животным совершать редкие вылазки на берег. Латимерии обитают на солидных глубинах. От ста до трехсот метров и больше. Так глубоко, что это существо, поднятое на поверхность, остается живым всего несколько минут. Tiktaalik roseae, по всей видимости, жил в неглубоких лужах, переползая между ними по суше. Наш же парень, полагаю, занимает место где-то посередине.