Текст книги "Все под контролем"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

6

Когда мы подошли поближе, я увидел, что на самом деле эта часть «Бест Вестерн» отделена от основного комплекса рядом одноэтажных офисных зданий. Мы находились позади отеля.

Перекрестки, которые позволили бы нам выйти к входу в отель, находились далеко от того места, где мы стояли. Я решил срезать путь. Движение было оживленным и не рассчитано на пешеходов. Учитывая количество полос и поток транспорта, это было все равно что пересечь автостраду в Англии, но, по крайней мере, здесь были светофоры, заставляющие водителей тормозить и создающие интервалы в движении. Я схватил Келли за руку, и мы устремились к осевой линии. Затем стали дожидаться очередного промежутка в транспортном потоке. Я посмотрел на небо; оно было сплошь обложено тучами; дождь приближался.

Водители, возможно никогда раньше не видевшие пешеходов, яростно сигналили, но мы сумели перебежать на другую сторону и перебраться через низенькое ограждение на тротуар. Чуть наискосок от нас был промежуток между двумя офисами. Мы направились туда, затем пересекли небольшой пустырь и оказались на гостиничной стоянке. Пока мы шли между рядами автомобилей, я вспоминал последовательность букв и цифр на номерном знаке моей виргинской машины.

«Бест Вестерн» представлял собой большой четырехэтажный прямоугольник постройки, скорее всего, годов восьмидесятых. Стены были бетонными, выкрашенными в тошнотворно желтый цвет.

В вестибюле я притянул Келли к себе и прошептал:

– Просто посиди здесь. Я попытаюсь достать нам номер.

Я сунул ей туристическую брошюрку, лежавшую на одном из кресел, но она не обратила на нее никакого внимания.

В одном из углов, рядом с кофеваркой и сливками, стоял большой телевизор. Показывали бейсбол. Я подошел к администратору. Это была женщина лет сорока пяти, которая думала, что ей все еще двадцать четыре; она смотрела на экран, вероятно в мечтах связывая свою судьбу с одним из питчеров.

Расплывшись в улыбке, я сказал:

– Мне нужен семейный номер всего на одну ночь, пожалуйста.

– Разумеется, сэр, – ответила женщина – почетная выпускница школы обаяния «Бест Вестерн». – Заполните эту карточку.

Я начал писать и как бы между прочим спросил:

– А кстати, сколько стоит комната?

– Шестьдесят четыре доллара плюс налог.

Я вздернул бровь, сделав вид, что это куча денег для такого семьянина, как я.

– Понимаю, – улыбнулась женщина. – Право, жаль.

Она взяла мою кредитку, а я продолжал заполнять бланк. Я делал это на протяжении всех этих дурацких лет и врал там напропалую, стараясь выглядеть спокойным. Я также заполнил документы на машину и указал число постояльцев: двое взрослых и ребенок.

Женщина вернула мне кредитку.

– Пожалуйста, мистер Стэмфорд, номер двести двадцать четыре. Где ваша машина?

– Тут, за углом. – Я неопределенным жестом указал куда-то в дальнюю часть отеля.

– Хорошо. Если вы припаркуетесь возле лестницы с автоматами, продающими кока-колу и лед, то, поднявшись, поверните налево и налево же увидите номер двести двадцать четыре. Приятного дня!

Я мог бы описать внутренность номера еще до того, как отпер дверь: телевизор, две двуспальные кровати, парочка кресел и типичная одержимость американских отельных дизайнеров темным шпоном под дерево.

Мне хотелось поскорее отделаться от Келли, чтобы воспользоваться телефоном. Взяв пульт, я пробежался по каналам, надеясь найти «Никельодеон». [29]29
  Телеканал для детей.


[Закрыть]В конце концов я наткнулся на какие-то мультики.

– Я помню этот – хороший. Посмотрим?

Келли уселась на кровать и уставилась на меня. Судя по выражению ее лица, ей не очень-то нравилось, что ее оставляют вне игры, и я это понимал.

– Келли, – сказал я, – я оставлю тебя всего на пару минут, потому что мне надо позвонить. Вернусь и принесу что-нибудь попить. Чего тебе хочется? Колы? «Горной росы»? Или каких-нибудь сластей?

Реакции не последовало, и я продолжал:

– Я запру дверь, а ты, смотри, не откликайся, кто бы тебя ни позвал. Никому не отзывайся, договорились? Я сам отопру дверь ключом. Ты посиди тут, поразвлекайся, а я буду минут через пять, ладно?

По-прежнему никакой реакции. Я повесил на дверь табличку «Не беспокоить», удостоверился, что карточка-ключ от номера у меня, и вышел.

Я направился к автомату, который заприметил на улице, потому что мне не хотелось, чтобы Келли слышала мой разговор. Я мало что знаю о детях, но, когда мне было семь, ничто из происходящего в доме не оставалось мной незамеченным. Чтобы исключить возможный прокол, я забрал из пиджака Кева его мобильник. Нажал кнопку «сеть», и мобильник запросил мой номер. Я попробовал два основных способа устранить препятствие – набрал четыре ноля, а потом 1234. Бесполезно. Больше пробовать было нельзя: бывает, что тебе даются только три попытки, после чего телефон автоматически вырубается, и надо обращаться к дилеру, чтобы снова привести его в рабочее состояние. Я отключил телефон и положил его в карман. Потом спрошу у Келли.

Я свернул влево, в сторону стоянки, к автоматным будкам вдоль тротуара. Для верности повторил про себя, что я собираюсь сказать, и набрал лондонский номер.

Изменив голос, я сказал:

– Я только что закончил работу и сейчас в Вашингтоне – хочу навестить старого друга. Я работал с ним десять лет назад. Теперь он здесь и работает на американское правительство.

В общих чертах обрисовав проблему, я сказал, что мы с Келли нуждаемся в помощи.

Искаженный голос это не какой-то волшебный код; ты просто пытаешься намекнуть, что происходит, а заодно сбить с толку случайного слушателя. Профессионального перехватчика не проведешь – для этого-то и существуют шифры, коды и прочее. Но Лондону требовалось знать лишь, что я в дерьме, у меня ребенок Кева и нас надо вытаскивать. Вперед!

– Хорошо, я передам сообщение. У вас есть номер контактного телефона?

– Нет. Я перезвоню через полчаса.

– Хорошо. До свидания.

Эти женщины не переставали изумлять меня. Они никогда, ни до чего не могли дойти своим умом. Тяжко, должно быть, их мужьям в субботу вечером.

Я повесил трубку и, почувствовав некоторое облегчение, побрел к бензоколонке. Я знал, что Контора во всем разберется. Они могли попросить родственную службу в Штатах отмазать меня от этого дерьма, но вряд ли пойдут на это. Сами устранят любые препоны, чтобы вытащить меня или, скорее, чтобы наверняка сохранить операцию в тайне.

Я старался смотреть на вещи со светлой стороны, что явно не устраивало погоду. Когда я выходил из отеля, в воздухе висела морось, а теперь она превратилась в дождик. К счастью, Контора заберет нас обоих сегодня вечером. О Келли позаботятся, а я умотаю обратно в Англию для очередной беседы без кофе и бисквитов.

Я купил кое-какой еды и питья на бензоколонке, дабы не выходить в ресторан и оставаться подальше от посторонних глаз, а также всяких сластей, чтобы время текло незаметно. Затем перешел дорогу и вернулся в отель. Пройдя мимо автомата с напитками, я взбежал наверх, свернул налево и постучал в дверь. Келли не отозвалась.

Войдя в номер, я сказал:

– Я тут кучу всего накупил… Сластей, сэндвичей, чипсов… И даже «Гусиную кожу» для тебя – почитать.

Я решил, что лучше накупить побольше всего, чтобы ее отвлечь, вместо того чтобы пытаться утешить; это было мне совсем не по душе.

Келли лежала на кровати точно в такой же позе, как я ее оставил, тусклым взглядом уставившись в телевизор, но явно не видя, что по нему показывают.

Выложив покупки на другую кровать, я сказал:

– Думаю, тебе сейчас лучше всего принять горячую ванну. Я даже купил пену для ванной.

Пусть займет себя хоть чем-нибудь, и, возможно, ванна снимет то оцепенелое состояние, в котором она пребывала. Кроме того, передавая ее Конторе, я хотел, чтобы они видели, что я тоже не сидел сложа руки и Келли теперь чистенькая и хорошенькая. В конце концов, это был ребенок моего друга.

Открыв краны, я крикнул в комнату:

– Давай иди, раздевайся.

Келли ничего не ответила. Я вернулся в спальню, присел на краешек кровати и стал раздевать ее. Я думал, что она станет сопротивляться, но, напротив, она смирно сидела, когда я стягивал с нее рубашку.

– Джинсы снимай сама, – сказал я. Келли было всего семь, но в этот момент я почувствовал определенную неловкость. – Ну, давай расстегивай.

В конце концов мне пришлось сделать это самому: она была где-то далеко-далеко.

Я отнес ее в ванную. Старая добрая пена исполнила свое назначение, и пузырьки поднимались чуть ли не до потолка. Я рукой попробовал воду и опустил в нее Келли; она села, не произнеся ни слова.

– У нас целые запасы мыла и шампуня, – сказал я. – Хочешь, я помогу тебе вымыть голову?

Она сидела в воде, словно одеревенев. Я дал ей мыло, но она только уставилась на него.

Уже почти настало время снова звонить в Лондон. По крайней мере, на этот раз мне не придется идти в автомат; из ванной она ничего не услышит. На всякий случай я включил телевизор погромче.

Показывали какой-то странный замечательный мультик – с четырьмя персонажами в джинсах, наполовину людьми, наполовину акулами, которые говорили вещи вроде «Финтастика!» и «Пора акулить!» и явно не давали друг другу пинков под зад, предпочитая охаживать спинными плавниками. «Уличные акулы». Когда закончились начальные титры, я набрал лондонский номер.

И почти сразу услышал:

– Номер, пожалуйста.

Я продиктовал номер.

– Одну минутку, – сказала телефонистка.

Через несколько секунд телефон замолчал.

Странно. Я снова позвонил, сказал свой номер – и телефон вновь замолчал.

Что за чертовщина? Я попытался поразмыслить здраво, убеждая себя, что это просто накладка. Но на самом деле нутром я чуял правду. Все это делалось намеренно. Либо (всего лишь «либо») что-то не в порядке с линией. Впрочем, что толку об этом думать. Надо действовать.

Я заглянул в ванную и сказал:

– Телефон не работает. Спущусь, позвоню с улицы. Нам что-нибудь надо в магазине? А попозже мы спустимся вместе.

Ее взгляд был по-прежнему прикован к облицовочным плиткам ванной.

Я поднял ее на руки и закутал в полотенце.

– Ты уже большая девочка, можешь вытереться сама.

Я взял щетку для волос из ванного набора и отнес Келли в комнату.

– Когда вытрешься, расчеши волосы и обязательно будь сухой и одетой, когда я вернусь. Может быть, нам придется выйти. И никому не открывай дверь, ладно?

Ответа не последовало. Я выдернул телефонный шнур и вышел.

7

Пока я шел к стоянке, у меня появилось недоброе предчувствие. Я все сделал правильно – почему они меня отрубают? Неужели Контора собирается меня сдать? Я стал мысленно прокручивать все возможные сценарии. Может, они думают, что это я убийца? Не служат ли теперешние отключения прелюдией к отрицанию всего и вся?

Я подошел к телефону, набрал номер, но случилось то же самое.

Я медленно опустил трубку. Вернулся к отелю и уселся на невысокую ограду у входа; надо было хорошенько подумать. Довольно скоро я решил, что у меня нет иного выбора, кроме как позвонить в посольство. Этим я нарушу все правила. Но плевать мне на все их протоколы. Я набрал 411, справочную, и узнал номер. И тут же позвонил в посольство.

– Добрый день, посольство Великобритании. Чем можем быть полезны?

– Я хочу поговорить с ОССО.

– Простите?

– ОССО. Офицер связи по спецоперациям.

– Извините, мы не располагаем номером человека с такой фамилией.

– Свяжитесь с военным атташе и скажите ему, что на линии некто, кто хотел бы поговорить с ОССО. Это действительно важно. Мне нужно поговорить с ним сейчас же.

– Подождите минутку.

Вскоре раздался голос другой женщины:

– Добрый день. Чем можем быть полезны?

– Я хочу поговорить с ОССО.

– Извините, у нас нет такой должности.

– Тогда свяжите меня с ВА.

– Извините, но военного атташе здесь нет. Чем могу помочь? Вы не могли бы оставить мне свое имя и номер контактного телефона?

– Послушайте, – сказал я, – вот что я собирался сообщить. И передайте это ОССО или ВА. Я пытался дозвониться по своему номеру. Мой номер два-четыре-два-два, и мою линию постоянно глушат. Я попал в скверное положение и в данный момент нуждаюсь в некоторой помощи. Передайте ОССО или ВА, что если мне не удастся связаться с Лондоном, то я выхожу из тени и предаю огласке имеющиеся у меня сведения. Я перезвоню через три часа.

– Простите, не могли бы вы повторить то, что только что сказали?

– Нет, вы ведь меня записываете, так что поймете. Все, что от вас требуется, это передать то, что я сказал, ВА или ОССО – мне плевать, кому именно. Передайте им, что я буду звонить в Лондон по своей линии через три часа.

Я повесил трубку. Сообщение должно до них дойти. Возможно даже, что ОССО или ВА слушали этот разговор.

Некоторые из операций, в которых я участвовал, были такими грязными, что вряд ли кто-нибудь захотел, чтобы их предавали огласке. И кого-нибудь вроде меня могли пустить в расход, если бы дела не заладились. Я всегда действовал исходя из такого соображения: если ты вовлечен в теневые операции, работаешь на какую-нибудь секретную службу и не подготовил себе путь к отступлению, когда тебя решили подставить, то получай по заслугам. Без сомнения, Контора решила меня сдать.

Я скомпрометировал себя. Это была карта, которую можно разыграть только однажды. Легкой жизни после такого не жди. Для Интеллидженс сервис я был конченым человеком, и, возможно, мне придется провести остаток дней в какой-нибудь богом забытой горной деревушке в Шри-Ланке, да еще постоянно оглядываясь.

Что, если Контора решит признаться американцам в проведении операции, о которой они забыли упомянуть? Что, если они скажут: «Этот человек убил одного из ваших служащих»? Нет, это не пройдет. Контора не знает, насколько я блефую, и понимает, что, если я предам это дело огласке, это нанесет ей урон. Они вынуждены считаться со мной и помочь. Выбора у них нет. Конторе придется нас забрать. Меня отправят в Англию, а потом я буду сидеть в норе, пока они меня не позабудут.

Когда я вернулся в номер, Келли лежала на кровати, завернувшись в полотенце. Мультик закончился, и был слышен голос диктора новостей, но я не обратил на это особого внимания. Меня больше интересовало, как разговорить эту девочку.

Было похоже, что я быстро теряю друзей, и, хотя Келли было всего семь, мне хотелось, чтобы она была на моей стороне.

– Нам придется потерпеть еще часок-другой, Келли…

И вдруг меня пронзило. Серьезный женский голос вещал:

– «…зверские убийства и возможное похищение ребенка…»

Я повернулся к экрану.

Женщина была негритянкой, лет под тридцать пять. Ее лицо показывали крупным планом, а на заднем был дом Кева и все еще стоящий там «даяцу». Полиция мельтешила вокруг двух машин «скорой помощи» с мигалками.

Я схватил пульт и вырубил телевизор.

– Какая плохая девочка Келли! Почему ты не вымыла шею? Ну-ка, сейчас же марш обратно в ванную!

Я почти впихнул ее туда.

– И не выходи, пока я не скажу!

Я снова включил телевизор, приглушив звук.

– …соседи сообщают, – продолжала дикторша, – что видели белого мужчину, около сорока лет, примерно от пяти с половиной до шести футов ростом, среднего телосложения, с короткими каштановыми волосами. Он подъехал к дому на белом «додже», зарегистрированном в Виргинии, сегодня, приблизительно в два сорок пять. Передаю слово лейтенанту Дэвису из отделения полиции округа Ферфакс…

Рядом с ней возник лысеющий детектив.

– Мы можем подтвердить, что мужчина, соответствующий данным приметам, был здесь, и просим связаться с нами как можно большему числу свидетелей. Необходимо установить местонахождение семилетней дочери Браунов – Келли.

На экране появилась фотография Келли, которая стояла в саду рядом с Айдой. Фото сопровождалось устным описанием примет. Затем двое присутствующих в студии заговорили о том, что убийство семьи, скорее всего, связано с наркодельцами. Вслед за этим на экране появилась семейная фотография.

– Кевин Браун был служащим Управления по борьбе с наркотиками…

Затем ведущие расширили тему, рассказав о проблеме наркотиков в Вашингтоне.

Плеск воды в ванной стих. Келли могла появиться в любую минуту. Я стал переключать каналы. Больше про убийства нигде не говорили. Я включил детский канал и направился в ванную.

Плеска воды не было слышно, потому что Келли не мылась. Она сидела на полу под раковиной точно в той же позе зародыша, в какой я нашел ее в доме Кева, зажав уши руками, чтобы не слышать новости, которые передавали по телевизору.

Я хотел было поднять и утешить ее. Только вот не знал как. Я решил сделать вид, что ее поведение меня нисколько не удивляет.

– Привет, Келли, – улыбнулся я. – Что ты там делаешь?

Она зажмурилась так крепко, что лицо ее покрылось морщинками. Я взял ее на руки и пошел обратно в комнату.

– Эй, ты какая-то сонная. Хочешь посмотреть телевизор или сразу ляжешь в постельку?

Я понимал, что несу какую-то околесицу, но, честное слово, не знал, что сказать или сделать. Лучше всего притвориться, что ничего не произошло.

Я снял полотенце, чтобы она оделась. Вода на коже высохла от тепла ее собственного тела.

– Ну-ка, давай оденемся и причешем волосы.

Слова давались мне с невероятным трудом.

Келли продолжала сидеть не шевелясь. Потом, когда я стал надевать на нее рубашку, очень спокойно спросила:

– Мама и папа умерли, правда?

Продевать ее руки в рукава вдруг стало необычайно интересным занятием.

– Почему ты так говоришь? Я же сказал – они просто попросили приглядеть за тобой на время.

– Значит, я снова увижу маму и папу?

У меня не нашлось ни слов, ни мужества сказать ей правду.

– Конечно увидишь. Просто им и правда пришлось очень срочно уехать. Я ведь говорил: они не успели тебя взять, но попросили меня приглядеть за тобой. Как только они вернутся, я отвезу тебя к маме с папой и Айде. Я не думал, что это так затянется, мне показалось, они собираются уехать всего на пару часов, но они скоро вернутся.

Пока Келли все это обдумывала, возникла небольшая пауза. Я взял трусики и надел на нее.

– Почему они не захотели взять меня, Ник? – печально спросила Келли.

Я потянулся к стулу за ее джинсами. Мне не хотелось, чтобы она видела мои глаза.

– Дело не в том, что они не хотели тебя взять, просто вышла ошибка, поэтому-то они и попросили меня приглядеть.

– Совсем как в «Один дома»!

Я повернулся и увидел, что она улыбается. Надо будет над этим подумать.

– Да, точно, совсем как в «Один дома». Они оставили тебя по ошибке!

Я вспомнил, что смотрел этот фильм во время полета. Сам фильм дерьмовый, но ловушки там интересные. Я снова стал возиться с джинсами Келли.

– Так когда мы их увидим?

Я не мог весь день собирать ее одежду. Полуобернувшись, я посмотрел на нее:

– Их не будет еще какое-то время, но, когда я недавно с ними говорил, они просили передать, что любят тебя, скучают и чтобы ты меня слушалась и была хорошей девочкой.

На лице ее появилась лучистая улыбка. Она буквально впитывала все, что я говорил, и я снова пожалел, что мне не хватает мужества сказать ей правду.

– Келли, ты должна меня слушаться, поняла?

– Конечно поняла.

Она кивнула, и я увидел перед собой ребенка, который нуждается в душевной теплоте и опеке.

Я попытался улыбнуться насколько можно искреннее и взглянул ей в глаза:

– Давай выше нос! Посмотрим телевизор.

И мы, с банками «Горной росы» в руках, стали смотреть «Могучих рейнджеров». Кадры из выпуска новостей продолжали мелькать у меня перед глазами. По телевизору показали фотографию Келли. Портье, продавец – кто угодно – мог ее вспомнить. И уж наверное, посольство звонило в Лондон, и каждая сволочь теперь знает, что происходит, потому что про это разболтали в новостях. Нет нужды ждать три часа, прежде чем позвонить.

Снова придется идти на улицу, чтобы Келли не слышала мой разговор. Я надел пиджак Кева, незаметно сунул телевизионный пульт в карман, сказал Келли, куда иду, и вышел.

Оказавшись на лестнице рядом с автоматом по продаже кока-колы, я посмотрел вниз. Две машины стояли перед входом. В обеих никого не было, но дверцы остались распахнутыми, словно люди выскочили оттуда, гонясь за кем-то. Кроме обычной радиоантенны на обеих машинах сзади были установлены и другие, двухфутовые. Белый «форд таурус» и синий «шевроле-каприс».

Времени на раздумье не оставалось. Я развернулся и со всех ног помчался к аварийному выходу.

8

Некогда было ломать голову над тем, как они нас вычислили. Пока я бежал, дальнейшие варианты возможных действий молнией проносились у меня в уме. Прежде всего напрашивалось решение бросить Келли там, где она осталась, и позволить им забрать ее. Она была как камень, который тянет меня ко дну. Оставшись один, я смогу улизнуть.

Но почему я вдруг остановился? Я не был слишком уверен; интуиция подсказывала, что она должна уйти со мной.

Я вновь развернулся и ринулся в номер.

– Келли, надо идти! Давай, вставай!

Она уже засыпала. На лице ее был написан ужас: она не ожидала от меня такого тона.

– Надо идти!

Я сгреб в охапку ее курточку, взял девочку на руки и бросился к двери. Схватив ее кроссовки, я сунул их в карман. Келли вскрикнула, наполовину испуганно, наполовину протестующе.

– Держись! – сказал я.

Она обхватила меня ногами.

Я выскочил в коридор. Захлопнул дверь номера, и она автоматически закрылась. Придется им ее ломать. Быстро оглядел коридор, не удосужившись посмотреть, что происходит внизу. Если они гонятся за нами, я скоро это и без того узнаю.

Я свернул налево и побежал в конец коридора, снова свернул налево и оказался перед аварийным выходом. Отодвинул засов и открыл дверь. Мы оказались на лестнице, идущей вдоль заднего фасада; отсюда был виден торговый центр.

Келли заплакала. Времени на любезности не было. Я повернул ее голову, так что ее лицо оказалось перед моим.

– Там пришли люди, которые хотят забрать тебя, понимаешь?

Я знал, что это, возможно, напугает ее и еще больше замусорит ей мозги, но меня это не слишком заботило.

– Я пытаюсь спасти тебя. Поэтому заткнись! – Я крепко сжал ее щеки и потряс. – Понимаешь меня, Келли? Заткнись и прижмись ко мне покрепче.

Я уткнул ее лицом в свое плечо и ринулся вниз по бетонным ступеням, выискивая, где можно скрыться.

Внизу был пустырь с жесткой травой, а дальше – высокое проволочное ограждение, с виду старое и ржавое. За ним тянулся длинный ряд офисных зданий, фасадами обращенных к магистрали. Со штукатуркой и без, все разных стилей, и построенные за последние тридцать лет. Территория у них в тылу была завалена всяким хламом, хотя там стояли большие мусорные контейнеры.

По пустырю вилась тропинка – до того самого места, где целая секция проволочной изгороди была выломана, возможно, гостиничными и офисными служащими, которые таким образом сокращали путь на работу.

Нести Келли было все равно что идти с рюкзаком, повешенным не на спину, а на грудь. Если бы мне пришлось пуститься во всю прыть, ничего путного из этого бы не вышло, поэтому я посадил ее себе на закорки. Добравшись до нижней ступеньки, я остановился и прислушался. Звуков погони пока не было. Меня так и подмывало побежать через пустырь к дыре в ограждении, но важно было сделать это правильно.

По-прежнему с Келли на спине, не утруждая себя размышлениями о том, что произошло, я встал на четвереньки и осторожно высунул голову из-за угла. Если там что-то не так, придется выбирать другой путь.

Обе машины продолжали стоять там же. Эти гады явно поднялись наверх. Сколько их – я не знал.

Я понял, что большая часть пустыря не видна им оттуда, сверху, и побежал. Дождь был не сильный, но землю уже развезло. Вокруг валялись клочья газет, смятые пивные банки и обертки от бургеров. Я по-прежнему направлялся к дыре в ограждении.

Из-за Келли мне приходилось бежать частыми короткими шажками, не слишком сгибая колени и нагнувшись вперед – лишь бы выдержать эту нагрузку. Она тихонько покряхтывала от тряски.

Наконец мы достигли выломанной секции, втоптанной в грязь. Я услышал за спиной шум мотора, но оглядываться не стал. Просто пригнулся еще больше и побежал размашистыми шагами.

Пробравшись в дыру, мы оказались в тылу офисных зданий. Я не видел проулка, которым мы прошли тут раньше, направляясь к отелю. Я свернул налево, высматривая какой-нибудь другой путь к магистрали. Его не могло не быть.

Теперь, на асфальте, я развил неплохую скорость, но Келли стала сползать.

– Держись! – крикнул я, стискивая ее ноги. – Крепче, Келли, крепче!

Это не сработало. Левой рукой ухватившись за ее запястья, я потянул их вниз. Теперь стало намного удобнее, Келли прочно устроилась на мне, и я мог использовать правую руку, загребая ею словно веслом. Самое главное для меня было не сбавлять скорость. Погоня будет, в этом я не сомневался. Ну как же пробраться к магистрали?

Не привыкшие убегать люди ведут себя неправильно. Подсознательно они стараются увеличить расстояние между собой и преследователями и, будь то в городе или «на природе», думают, что это означает бежать по прямой. На самом же деле тебе нужно как можно больше петлять, особенно если речь идет о городе, большом или малом. Если ты добегаешь до перекрестка, где перед тобой четыре пути на выбор, задача преследователей усложняется; им надо понять, куда ты повернул, и разделять силы. Заяц, которого догоняют в чистом поле, никогда не побежит по прямой; он помчится большими скачками, перебежками, будет вилять и таким образом ускользнет – преследователи наращивают преимущество на прямой, и вдруг им приходится менять направление, что означает сбавить темп, переоценить ситуацию. Я собирался стать таким зайцем. Как только я доберусь до конца проулка, то сверну направо или налево, пока я еще не знал куда, и побегу изо всех сил, пока не возникнут другие варианты.

Наконец я отыскал проулок. Времени думать, правильное ли решение я принял, не оставалось, надо было просто принять любое. Сзади – возможно метрах в ста – ста пятидесяти – неслись выкрики. Но они относились не ко мне. Эти парни были профессионалами. Они понимали, что это не произведет никакого эффекта. Я услышал, как машины разворачиваются. Значит, они попытаются перерезать мне путь. Я продолжал бежать.

Из-за ноши на спине я стал задыхаться. Во рту пересохло, я обливался потом. Голова Келли то и дело ударялась о мой затылок, и я держал ее так крепко, что ее подбородок впивался в мою шею; ей стало больно, и она расплакалась.

– Стой, стой, Ник!

Я не реагировал. Добежав до конца проулка, я ринулся дальше.

Передо мной была неширокая дорога, протянувшаяся вдоль офисных зданий, а по другую сторону ее – поросшая травой полоса земли, спускающаяся к магистрали. За ней располагались автостоянки и торговые ряды. Шум транспорта заглушил крики и плач Келли. Машины стремительным потоком мчались в обоих направлениях, несмотря на мокрый асфальт. У большинства из них были включены фары и работали «дворники». Я остановился.

Нас надо было видеть: мужчина с босой девочкой на спине, отдуваясь, спускается по травянистому склону; девочка стонет всякий раз, как ее голова ударяется о его затылок. Я перелез через дорожное ограждение, и мы затеяли игру в «кошки-мышки» с вашингтонским движением. Машины сигналили или резко тормозили, чтобы не сбить нас. Не знаю, как нужно было себя называть: раздолбаем или придурком. Я не терял времени на благодарности, не любезничая даже с теми, кто спас нам жизни, резко затормозив. Я просто продолжал бежать.

Келли пронзительно кричала. Машины пугали ее не меньше, чем наше бегство. В свои юные годы она, должно быть, не раз слышала предупреждения о том, чтобы не играть рядом с дорогой, а тут она сидела на спине у взрослого мужчины, в то время как легковые машины и грузовики так и сновали вокруг.

Перебравшись через ограждение на другой стороне, я тоже стал сдавать. Келли тормозила меня, а до безопасного места было еще далековато. То и дело пригибаясь, перебежками, я пересек парковку, прячась за мини-фургонами.

В дальнем правом конце молла располагался компьютерный супермаркет, туда-то я и направлялся. Всегда есть неплохие шансы на то, что в большом угловом магазине несколько входов и выходов. Я рассчитывал, что в другом конце супермаркета имеется еще одна дверь, и, даже если они увидят, как мы вошли, у них будут проблемы.

Я знал, что в магазине им придется нелегко, потому что сам проделывал подобные штучки в Северной Ирландии. Если объект забегал в торговый центр, мы посылали вслед за ним только одного человека, а сами бросались блокировать все выходы. Это было непросто, даже когда мы знали объект, не говоря уже о тех случаях, когда его приходилось отыскивать и опознавать. Если он был сведущ в трюках против слежки, он мог подняться на лифте, выйти через одну дверь, войти через другую двумя этажами выше, спуститься на один этаж, добраться до стоянки и – прощай! Если эти парни начеку, они станут перекрывать выходы, как только увидят, куда я зашел. Надо было поторапливаться.

Мы вошли через широкие автоматические двери. Это был огромный магазин вычислительной техники с бесконечным рядом прилавков, за которыми продавались компьютеры, комплектующие и офисное оборудование. Я прошел мимо кассовых аппаратов, без тележки, по-прежнему с Келли на спине. Народу было хоть отбавляй. Я стоял в толпе, пот катил с меня градом, грудь тяжело вздымалась и опадала, а Келли плакала. Люди стали на нас посматривать.

– Не держи меня, я хочу спуститься! – простонала Келли.

– Нет, просто давай выбираться отсюда.

Оглянувшись, я увидел двух мужчин, пересекающих стоянку. В своих костюмах они очень напоминали полицейских в штатском и целенаправленно бежали к магазину; они явно собирались перекрыть выходы. Мне снова пришлось петлять, чтобы запутать их.

Я пробежал мимо нескольких рядов, заваленных компьютерными играми, свернул направо и понесся вдоль стены, ища глазами выход. Черт, ни одного! Я не мог выйти через ту же дверь, через которую мы вошли, и если не найду другого выхода, то мне придется всю оставшуюся жизнь кругами бегать по магазину.

Один из молодых помощников продавцов посмотрел на меня и рысцой припустил вдоль рядов, явно высматривая заведующего или охранника. Через несколько секунд к нам подошли двое мужчин в рубашках с короткими рукавами и приколотыми к ним табличками с их именами.

– Простите, вам чем-нибудь помочь?

В очень вежливой форме это означало: «Какого черта вы делаете в нашем магазине?»

Времени отвечать не было. Я метнулся в заднюю часть супермаркета, глазами отыскивая разгрузочные, запасные, аварийные выходы, открытые окна – что угодно. Наконец я увидел надпись, которую надеялся увидеть: «Пожарный выход». Я подбежал к нему, распахнул дверь, и тут же включилась сирена.

Я выскочил на разгрузочную платформу, спустился по металлической лестнице и ступил на землю. Ринувшись влево, я крикнул Келли, чтобы держалась покрепче.