Текст книги "Все под контролем"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

40

Это была самая скверная поездка в моей жизни.

Я увидел указатель «Ньюпорт – 70 миль». Тридцать миль я мчался так, что спидометр зашкаливало, после чего увидел другой указатель «Ньюпорт – 60 миль». У меня возникло чувство, будто я бегу по замкнутому кругу но пояс в воде.

Тело давало понять, что с ним не все в порядке. Адски болела шея. Кровотечение остановилось, но глаз, который задел Симмондс, распух, и я едва им видел.

Эван, говнюк. Друг, которому я доверял столько лет. Было слишком больно думать об этом. На меня нашло оцепенение, как бывает после потери близкого человека. Со временем это оцепенение, наверное, превратится в гнев или скорбь, или еще во что-нибудь, но только со временем. Перед мысленным взором стояло только лицо Келли, когда поезд отходил от платформы, и улыбка на губах Эвана.

Куда мне деваться потом? Ни один засранец даже пальцем меня не тронет, ведь они знают, что файлы по-прежнему у меня. Если план сработает, моя посылка Эвану так и застрянет на почте, поскольку теперь ее некому будет доставлять. Убийство Симмондса постараются замолчать – не важно как. Если какой-нибудь не в меру усердный полицейский подберется слишком близко к правде, ему просто заткнут рот. Джон Сталкер [80]80
  Полицейский чиновник, изучавший дело Джека Потрошителя.


[Закрыть]был не первым, с кем это случилось, а тот полицейский будет не последним.

Теперь мне стало окончательно ясно, что всякий раз, как начинаются переговоры о мире, ВИРА или кто-то выступающий от ее имени убивает солдата или полицейского или взрывает бомбу на территории Соединенного Королевства. Почему? Потому что не давать угаснуть проблемам – хороший бизнес.

У нас было немало людей, извлекавших выгоду из таких конфликтов, как североирландский, и они не хотели, чтобы эти конфликты кончались. Королевская полиции Ольстера самая высокооплачиваемая в Европе, если не в мире. И если вы ее шеф, ваша обязанность открыто заявить, что вы хотите положить конец войне, но на самом деле под вашим командованием находятся сплоченные силы полиции и вы располагаете безграничными ресурсами и властью. Внутри этих сил существуют маленькие империи, возникшие исключительно благодаря проблемам, и каждая из них получает любые потребные ей материальные и людские ресурсы для дальнейшей борьбы с терроризмом.

Даже если ты двадцатичетырехлетний констебль, у которого жена и двое маленьких детей, то разве ты захочешь, чтобы проблем больше не было? Ты зарабатываешь достаточно, чтобы в полной мере наслаждаться жизненными благами, жить в красивом доме, проводить отпуск за границей. Зачем тебе мир, а вслед за ним и сокращение штатов?

Британская армия тоже не хочет остановить войну. Провинция – наилучший полигон для испытания техники и обучения войск, и, так же как в случае с шефом полиции, это означает, что армии достается солидный кусок пирога. Каждый год сухопутная армия должна оправдывать свой бюджет, а он неизмеримо выше, чем бюджет флота, который требуют выделения новых средств на подводные лодки «трайдент», или ВВС, которые бьют в набат, заявляя о необходимости приобретения истребителей «Еврофайтер-2000» или, по крайней мере, замены летающих гробов вроде «торнадо». Пока североирландский вопрос будет стоять на повестке дня, армия будет говорить о «неотложных» обязательствах, о необходимости продолжения операций – и никто, никто не станет спорить о выделении все новых и новых средств на борьбу с терроризмом. Что же касается личного состава, то солдаты не хотят упускать возможность проводить по полгода в Северной Ирландии, получая надбавку к жалованью, бесплатное питание и жилье. В конце концов, они пошли в армию, чтобы участвовать в операциях; я тоже раньше занимался этим и считал, что это здорово.

Перемирие нанесет серьезный удар, если не подкосит окончательно всю британскую промышленность. Основные производители оборонного комплекса разрабатывали специальное оборудование для поддержания внутренней безопасности и сколачивали состояния на нуждах военных. Вооружения, проверенные в боях в Северной Ирландии, затем охотно приобретали заграничные покупатели. И нечего удивляться тому, что этот конфликт превратил Британию в одного из трех ведущих экспортеров оружия в мире, и это благотворно сказалось на платежном балансе Соединенного Королевства.

Теперь я понимал, почему Маккан, Фаррелл и Сэвидж были обречены. Эннискиллен. Ответный удар по ВИРА. Люди подписями выражают свое соболезнование. Американские ирландцы прекращают делать пожертвования. Возникала реальная угроза того, что наступит время диалога и примирения. Симмондс и его дружки не могли с этим мириться. Им нужны были новые мученики, чтобы огонь противоречий не угас.

А я? Я был всего лишь крохотным винтиком в хорошо отлаженной машине. Северная Ирландия, пожалуй, была всего-навсего одной из статей их совокупного дохода. Насколько мне было известно, те же самые ребята провоцировали убийства и волнения в Хевроне, натравливали хорватов на сербов и даже подстроили убийство Кеннеди, потому что он хотел прекратить войну во Вьетнаме. Как сказал Симмондс, это бизнес. И я ничего не мог предпринять, чтобы остановить их. Но не это волновало меня. Единственная суть состояла в том, что мне – возможно – удалось отомстить за смерть Кева и Пата. И этого достаточно.

Я съехал с главного шоссе на дорогу, ведущую в Абергавенни. Дождь перестал, но этот участок стяжал дурную славу бесконечными ремонтными работами. Эван жил в десяти милях от города, по дороге в Брекон.

Я вилял, стараясь обогнать поток транспорта, другие водители орали на меня и махали кулаками мне вслед. Затем увидел вдали красные тормозные сигналы. Утренний час пик начался. Транспорт шел к городу плотным потоком, и мне пришлось сбросить скорость, а затем и вовсе остановиться. «Пробка» была вызвана работами по смене дорожного покрытия, и вереница машин растянулась, похоже, на целую милю.

Съехав на ухабистую обочину, я продолжал продвигаться вперед, и застрявшие в «пробке» водители сердито гудели мне вслед. Увидев меня, рабочие, перекладывающие асфальт, замахали руками и бросились мне наперерез, указывая на знак о проведении дорожных работ. Я проигнорировал их. Оставалось только надеяться, что меня не схватит полиция. Переключив передачу, я прибавил газу и обогнал «пробку».

Добравшись до Абергавенни, я остановился на кольцевой. Там было полно машин, они двигались еле-еле, сдерживаемые бесконечными светофорами. Я перескочил через бордюр и погнал к началу длинного ряда автомобилей.

За городом начинались поля, меж которых тянулась узкая дорога с односторонним движением. До конца выжав педаль газа, я понесся по ней со скоростью под восемьдесят, заняв всю дорогу так, словно это моя собственность. Левая сторона была слишком ухабистая, и я старался держаться ближе к правому краю. Живая изгородь царапала бок машины. Впереди был участок бесплодной земли, уходящий вверх. Не притормаживая, я перешел на вторую перед поворотом. Оказавшись на подъеме, снова газанул, используя сцепление резины и асфальта. Преодолев подъем, перешел на четвертую скорость и уже не сбавлял ее.

Через милю впереди замаячил еле ползущий грузовик, занимающий практически всю дорогу. Он тянул за собой большой двухъярусный прицеп для овец, на котором висела табличка, призывавшая меня довольствоваться тем, что есть, в противном случае – позвонить в администрацию. У меня было достаточно времени досконально выучить этот текст, пока я тащился за этим гадом со скоростью двадцать миль в час.

Дорога петляла из стороны в сторону; водитель явно видел меня в своих зеркалах, но уступать не собирался. Стрелка спидометра упала до отметки пятнадцать миль в час, и я посмотрел на часы. Было 9.35, и я находился в пути уже почти три часа.

Я продолжал рулить, посматривая по сторонам и то и дело приостанавливаясь. Теперь даже овцы стали следить за мной. Водитель грузовика был донельзя доволен собой; наши отражения переглядывались в его боковом зеркале, и я видел, как он хохочет. Я знал эту дорогу: даже если он пропустит меня, я обречен еще несколько миль плестись черепашьим темпом. Теперь по обеим сторонам пошли отвалы земли высотой около двух футов, потом – деревья и изгороди. Я весь взмок, пот липкими ручейками стекал по лицу. Надо было использовать возможность, и оставалось лишь надеяться, что не врежешься во встречный транспорт. На этой дороге все повороты были такими, что из-за них ничего нельзя было разглядеть.

Готовясь преодолеть следующий подъем, водитель грузовика стал неспешно переключать передачи, и мне удалось-таки проскользнуть мимо. Если бы кто-нибудь выскочил нам навстречу, мы бы оба погибли. Грузовик возмущенно замигал фарами и засигналил. В первый раз за сегодня мне повезло. Дорога была свободна, и скоро я оставил грузовик далеко позади.

Через четверть часа я подъехал к повороту, который вел в долину Эвана. Я резко крутанул руль влево, и через сто метров дорога окончательно сузилась. Окажись я позади трактора или еще какого-нибудь фермерского драндулета, и нам было бы не разъехаться, но удача по-прежнему сопутствовала мне. Еще через двадцать минут я въехал в долину. Приближаясь к выступу холма, я увидел поднимающийся из-за него завиток дыма.

41

Стены еще стояли, но большая часть кровли обрушилась, и из опаленных пламенем оконных рам валил дым. Две пожарные машины стояли возле дома, и борцы с огнем все еще поливали его струями воды. Они вымокли и выглядели усталыми и злыми. С другой стороны дома стояла машина «скорой помощи».

Неподалеку собралась горстка людей – это были местные в характерных валлийских накидках и резиновых сапогах, – заявившихся с другого конца долины, чтобы поглазеть.

Я остановился у ворот. Двое пожарных обернулись ко мне, но ничего не сказали; они были слишком заняты своим делом.

Выбравшись из машины, я бросился к рощице метрах в пятидесяти от дороги, выкрикивая как безумный:

– Келли! Келли!

Ответа не последовало.

– Это я, Ник! Можешь выходить!

Но ее там не было. Возможно, в глубине души я все время сознавал, что ее там не будет. Ее можно было считать покойницей с того момента, как она взяла телефон.

Я повернулся и стал медленно подниматься к проселку, в направлении плотной кучки зрителей. Они окидывали меня быстрыми, но внимательными взглядами, с явной неприязнью глядя на мое израненное лицо, затем снова поворачивались к останкам дома.

– Внутри кто-нибудь был? – спросил я, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Ночью у него горел свет, – ответила одна из женщин. – Какая жалость! Такой был славный молодой человек.

Я обогнул зевак, и навстречу мне двинулся пожарный, поднимая руку в перчатке:

– Простите, сэр, но сюда нельзя. Вблизи еще небезопасно.

– «Радио Уэльса», – сказал я как можно более официальным тоном. – Не могли бы вы рассказать, что здесь произошло?

Я посмотрел через его плечо. Другие пожарные выволакивали во двор обугленные останки того, что еще недавно было домом Эвана, сваливали их в кучу и поливали водой. Теперь я чувствовал запах паленого.

Я вновь посмотрел на пожарного.

– Похоже, сначала начался пожар, а потом взорвались баллоны с газом, – сказал он. – Не могли бы вы все-таки отойти, сэр?

– Есть погибшие, раненые?

В тот момент, когда я задавал свой вопрос, что-то из того, что швырнули в кучу, привлекло мое внимание. Это был то ли Рики, то ли Дженни – кто-то из них: я никогда не мог отличить их друг от друга. Теперь это вряд ли было важно. Кто бы ни был этот мишка, он весь обуглился, и уцелела лишь половинка лапы.

– Мы сможем узнать наверняка только через какое-то время, но вряд ли кто-нибудь выжил после такого взрыва.

Он был прав. При других обстоятельствах таким взрывом можно было бы гордиться.

Келли погибла. Может, это не так уж и плохо. Сволочное дело, но я переживу. Да и что я мог ей предложить?

Келли пришлось бы дерьмово, стоило ей в полной мере осознать, что с ней случилось, и, скорее всего, ей потребовалось бы лечение у психиатра. Кроме того, ей начал нравиться наш образ жизни. Ее смерть все поставит на свои места. Мне больше не придется защищать ее или беспокоиться о ней.

Я повернулся и в глубокой задумчивости зашагал обратно к машине. Что сделано, то сделано; я ничего не мог изменить, не мог перевести стрелки часов назад. Подробности узнаю из новостей.

Издали, сзади донеслись какие-то хриплые, каркающие звуки. Вроде бы кто-то звал меня по имени.

Я остановился и обернулся.

Да, это была Келли, бегущая ко мне из-за деревьев.

Я побежал ей навстречу, стараясь взять себя в руки. Мне хотелось, чтобы все выглядело непринужденно, хотя все внутри у меня тряслось так, что никакой шкалы Рихтера тут бы не хватило.

Она бросилась в мои объятия и уткнулась лицом в грудь. Я отодвинул ее на расстояние вытянутой руки.

– Почему ты не спряталась за деревьями?

Я чувствовал себя наполовину рассерженным, наполовину испытывал облегчение, как отец, который думает, что его дочка потерялась в толпе, потом вдруг находит ее и не знает – то ли устроить ей старую добрую выволочку, то ли прижать к груди и расцеловать. Я не знал, что делать, но чувство было приятное.

– Почему ты не спряталась за деревьями, как я велел?

– Вот еще! Сам же говорил, что надо стоять в стороне и наблюдать. Твои слова!

– Все правильно, – ответил я, с усмешкой беря ее за руку.

Продолжая улыбаться, мы пошли по проселку. Келли вся вымокла, волосы спутались.

Мы дошли до машины и, не обменявшись больше ни словом, сели в нее.

Я посмотрел на Келли в зеркало заднего обзора. Наши взгляды встретились. Келли заулыбалась, но я строго сказал:

– Пристегни ремень!

Потом включил зажигание, и мы уехали.