Текст книги "Соблазнение Аида (ЛП)"

Автор книги: Эмма Хамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Так и есть, – ответила Деметра, приподняв бровь.

Деметра пошла прочь от дочери к другим богам. Наверное, жаловаться на дочь и то, что ее работу не ценили. Дети были ужасными созданиями, да?

Персефона могла хотя бы пить в покое.

Конечно, вскоре ее побеспокоила другая богиня. Артемида подошла к ней так, словно стремилась на войну. Персефона еще не видела такие темные эмоции на лице подруги.

– Где ты была? – рявкнула Артемида.

– В Царстве мертвых, – Персефона попыталась улыбнуться, а не смотреть так, словно хотела поссориться с охотницей. – Если ты не слышала, я вышла замуж.

– Я была там, когда он тебя забрал. Это не оправдывает то, что ты ушла, словно у тебя тут нет ответственности, – Артемида взяла себе нектар, потянувшись за Персефону. Она осушила кубок одним глотком.

Может, это было первое предупреждение для Персефоны. Или то, что Артемида вообще пила.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Многое изменилось после того, как ты меня бросила, – прорычала Артемида.

Персефона не знала, что сказать. Артемида была не из тех, кто любил говорить о своих эмоциях. Она скорее билась бы с кем-то, чем открывала то, что было на сердце.

Она могла спросить о друзьях. Артемида рассказом о других могла раскрыть больше.

Персефона сделала глоток и тихо спросила:

– Как Паллада?

– Мертва.

Слово сотрясло ее разум. Мертва? Паллада не могла быть мертва. Глупо было так думать. Она увидела бы ее в Царстве мертвых… или хотя бы услышала о смерти красивой нимфы.

Но когда она посмотрела на лицо Артемиды, она поняла, что это была правда. Печаль превратила яростную охотницу в растерянную.

– Как? – спросила Персефона.

– Афина, – Артемида хмуро посмотрела на богиню, которая шла в толпе так, словно ничего не случилось. – У них была дуэль, они показывали свои силы. Афина говорит, это произошло случайно, но я сомневаюсь. Она всегда завидовала тому, что Паллада билась лучше нее. Она не любила нимфу.

– Они были как сестры, – прошептала Персефона. Афина была жестокой, да. И богиня скорее убила бы, чем позволила кому-то уйти. Но она не стала бы убивать родню.

– Так все говорят, – Артемида осушила кубок и взяла еще один. – Ты в это веришь?

Она уже ничему не верила об олимпийцах. Не после первого визита сюда и того, каким оказалось Царство мертвых.

Гора Олимп могла быть чудесной. Зевс мог превратить ее в рай для смертных, где они могли найти покой. Они могли бы забираться на гору и говорить с богами, и те слушали бы их с добротой.

Но эти боги уходили от своих обязанностей. Они почти не переживали за смертных, а если и думали о них, то только для своего развлечения.

Вздохнув, она покачала головой.

– Вряд ли ей есть дело до того, что они – сестры.

– Приветствую на Олимпе, ваше высочество, – Артемида подняла в ее сторону нектар и отшатнулась. – Ты проклята, как все мы.

Пожалуй, так и было.

Персефона осталась на месте, у края толпы, надеясь, что заметит темную ткань. Все тут были в белом и золотом. Ослепительно красивые. Роскошные.

Она хотела хоть кого-то в темном.

Не удивительно, следующий бог нашел ее быстро. Может, они ждали в очереди, чтобы поговорить с новой королевой Царства мертвых, хотя она не ожидала такого бога.

Сам Зевс подошел к ней и окинул ее взглядом.

– Так из-за тебя весь шум. Ты знаешь, сколько работы мне устроила?

– Отец, – прорычала она.

Он снова окинул взглядом ее тело. От его пошлой улыбки она испуганно задрожала.

– Жаль, что ты – моя дочь. Милашка, да?

– Чего тебе нужно, Зевс?

– Я просто хотел посмотреть на ту, из-за кого столько шума, – он выпрямился, выпятил грудь, ведя себя глупо. Он пытался впечатлить ее? После всего, что он сделал, он забывал, кем она была.

Или ему было все равно. Она не удивлялась, Зевс мог хотеть пересечь черту допустимого. Он обычно принимал облик зверя, чтобы создать детей. Мог ли опуститься до того, чтобы напасть на свою дочь?

Мог.

Она опустила нектар на стол и скрестила руки на груди.

– Где Аид?

– Кто? – он нахмурился, а потом понял, почему она задала вопрос. Зевс закатил глаза. – Все еще думаешь о своем муже? Его на такие ужины не зовут. Портит настроение.

– Как и я, – она хмуро глядела на него, гнев сверкал в глазах, сила собиралась в кулаках. – Как жаль для тебя. Я понимаю, что люди из Царства мертвых напоминают тебе о своем бессмертии, но, Зевс, даже богов можно убить.

Он фыркнул.

– О, маленькая богиня, ты не так давно тут. Бога нельзя убить.

Ладонь скользнула по ее животу. Она напряглась на миг, а потом ощутила жар от ладони. Мозоли цеплялись за ткань ее пеплоса, за вышивку звезд, чуть тянули за них. Только один бог, которого она знала, был с такими мозолями.

Радость пробежала по ее коже, наполняла ее так, что мешала думать. Сглотнув, Персефона отклонила голову к его ключицам.

Голос Аида дрожал силой и плохо скрываемым гневом.

– Век за век, бессмертие за бессмертие. Душа бога лишается сил под пальцами убийцы. Бог за бога, брат. Или ты забыл, как просто для нас убить друг друга?

Зевс отошел от них на широкий шаг. Он дважды кашлянул и сказал:

– Тебя не звали.

– Как всегда.

– Ты всегда портишь настроение, – повторил Зевс, бормоча, схватил кубок со стола. – Потому я тебя и не приглашаю.

Аид склонился и шепнул на ухо Персефоне:

– Может, уйдем отсюда?

– Я хочу этого больше всего, – выдохнула она.

Они убежали в сад, где впервые встретились. Она помнила, как он сидел на скамье со звездами в глазах и надеждой в сердце. Он был добр, когда остальные не были на такое способны.

Он поднес палец к губам, они пошли по саду, миновали пару нимф, висящих на Аполлоне, попали в лес за ним. Ветки деревьев скрывали их от звезд, мох приглушал шаги.

Аид повернулся к ней, его глаза горели похотью. Он провел пальцем по ее шее. Она тут же выгнулась, отдавая ему власть над телом.

Его палец поймал край пеплоса, подцепил ткань и стянул с ее плеча. Ткань слушалась, скользнула по ее груди, бедрам, собралась у ног, оголяя Персефону для его взгляда.

Он скользнул руками по ее телу, теплые мозоли напоминали шершавость коры. Аид мягко опустил ее на мох. Он поцеловал пульс на ее шее и прошептал:

– Я скучал. О, как же я скучал, любовь моей жизни.

Персефона могла лишь стонать.

Звезды не видели, что случилось в саду в ту ночь. Она выгибалась от его ласк, смотрела, как над ее головой раскрываются листья, появляются цветы. А потом напряжение стало таким сильным, что она не выдержала, и цветы взорвались, пыльца, сияя, осыпала их соединённые тел.

Аид приподнялся над ней, его кожа напоминала галактику. Звезды из пыльцы покрывали все его тело.

Криво улыбаясь, он поцеловал Персефону снова, задержался на ее губах. Словно запоминал ее вкус, ощущение ее губ, то, как она прижималась к нему, пока он отодвигался.

– Мне нужно идти, – он вздохнул.

– Знаю, – она поцеловала уголок его рта. – Знаю и не могу это вынести.

– Как и я, – он коснулся ее щеки. – Скоро, любимая. Скоро ты вернешься ко мне.

И он растаял, словно его там и не было. Персефона сжалась, взяла пеплос и натянула его на кожу, которая быстро остывала. Мурашки украшали ее руки и ноги, и впервые за долгое время она ощущала себя целой.

ГЛАВА 38

Она поправила пеплос, проверяя, что все было на месте.

День настал.

Казалось, она провела годы с матерью, но теперь возвращалась домой. Она не знала, как совладать с волнением, от которого ладони потели, а сердце колотилось в груди.

Что будет, когда она вернется? Она была уверена, что не все будут ей рады. Минта точно будет хмуриться. Но она будет рада увидеть не только Аида, хоть он и был важнее всех в ее разуме.

Она скучала по Церберу, Гекате, Танатосу, даже хитрым улыбкам Харона и его шуткам. Все в Царстве мертвых придавали ей ощущение значимости. Будто она была не просто дочь великой богини, которой поклонялись смертные.

Стук в дверь перебил ее мысли, и она уже знала, что это был.

Вздохнув, Персефона повернулась к двери и сказала:

– Входи.

Как и ожидалось, Деметра вошла и подошла к ней, вытянув руки.

– Я хочу, чтобы тебе не нужно было уходить, милая.

Она приняла объятия, но не сжимала сильно.

– Я знаю уговор, мама. Шесть месяцев, и я вернусь.

– Полгода – слишком долго. Я буду скучать каждый день.

– Мама, – Персефона отклонилась и окинула мать взглядом. – Не вымещай это на смертных. Помнишь? Так мы договорились. Урожай будет хорошим, и я вернусь через шесть месяцев.

Ей было не по себе, казалось, что мама не сдержит свою часть уговора. Может, урожай и пройдет хорошо. Так должно быть. Иначе смертные перестанут молиться ее матери, а только это осталось нынче Деметре.

Персефона переживала, что вернется в мир смертных и обнаружит голодающих людей.

Деметра вздохнула.

– Я помню уговор, милая. Конечно. Смертные не пострадают.

– Я буду следить за тем, сколько душ попадает в Царство мертвых, – она приподняла бровь. – Ты же не сомневаешься в этом?

– Ты будешь, – Деметра указала на дверь. – Тебя уже ждут. Я не вынесу смотреть, как ты уходишь.

Или ей нужно было куда-то еще, и она пропадет, как только Персефона отведет взгляд. Что бы ни было правдой, она решила, что не было концом света, если ее мать не хотела проводить ее.

Персефона обняла ее в последний раз.

– Я буду скучать, – прошептала она в плечо матери. – Хоть наши отношения были не лучшими с моего возвращения, я буду скучать.

Может, Деметра замешкалась от шока. Или она просто хотела покончить с этим прощанием. Но она обняла Персефону чуть крепче, а потом толкнула к двери.

– Знаю, – ответила она. – Я тоже буду скучать.

Персефона не оглядывалась. Она вышла из своих покоев на солнце, где ее ждал Гермес.

Он раскинул руки и улыбнулся.

– Ах, да. Маленькая королева! Готова вернуться на земли мертвых?

– Ясное дело, – она встала перед ним, уперла руки в бока. – Нам обязательно лететь?

Он приподнял бровь, и она поняла, что вопрос был глупым. Это был Гермес. Конечно, нужно было лететь.

Персефона дала ему поднять ее на руки, и они покинули мир смертных. Он летел над полями золотой пшеницы и красивыми фермами, которые она и ее мать помогли построить. Персефона ощущала гордость, зная, что они помогли создать это место. Смертные выживали, благодаря им.

– Как выглядит? – спросил Гермес.

– Будто я на границе живого и мертвого, – ответила она. Так и было. Королева живых и Царства мертвых, следящая, чтобы люди жили в обоих мирах счастливо и без проблем.

И она была с ними в этом. Она решила, что будет следить от начала до конца.

Гермес провел их через ближайший портал, а потом опустился на черный песок. Он тут же отпустил ее, коснулся пальцем ее лба и улетел, не попрощавшись.

Она полагала, что это к лучшему. Ей не нравилось говорить с ним.

Теперь она могла сосредоточиться на чудесном ощущении в груди. Надежда росла, как стебель подсолнуха, впиваясь корнями глубоко в землю.

Дом.

Узел в ее груди развязался, она снова могла дышать. Глубокие вдохи растягивали ее грудную клетку, послали покой по ее телу. Каждая мышца расслабилась. Каждый узе в спине вдруг пропал, и она смогла выпрямиться.

Она присела и погрузила ладони в черный песок, песчинки сыпались с ее пальцев.

– Я так скучала, – прошептала она духу Царства мертвых.

Тяжелые шаги приближались, гремели по просторным долинам.

Персефона едва успела поднять голову, и большое жилистое тело врезалось в ее. Три головы лизали ее, лаяли и скулили от радости, что она вернулась.

Смеясь, она попыталась отодвинуть головы, ругая:

– Цербер! Цербер, хватит! Хватит!

Он сбил ее на песок, продолжая лизать ее лицо. К счастью, он не забыл ее. Персефона переживала, был ли в порядке еще один ее друг после того, что случилось с Кианой.

– Хватит, Цербер, – его низкий голос послал дрожь по ее телу.

Аид.

Конечно, он ждал ее, хоть она не была уверена. Она видела его лишь раз, и чем дальше она была от того мига на горе Олимп, тем больше думала, что ей все приснилось.

Персефона столкнула с себя пса и села, глядя на мужа огромными глазами.

– Здравствуй, – сказала она.

– Я смотрю, ты уже как дома, – ответил он с кривой улыбкой.

Так она себя и чувствовала. Она хотела быть только тут, и она видела много миров в своей жизни. Мир смертных не мог ее удовлетворить. Олимп казался фальшивым.

– Это дом, – ответила она.

Персефона облизнула губы, вдруг нервничая, что он не хотел ее тут. Ее не было полгода. Хоть они были женаты, долгий период времени менял мнения многих.

Аид смягчился и тихо сказал:

– Знаешь, как долго я ждал, чтобы услышать это?

Столько, сколько она ждала, чтобы сказать ему. Персефона вскочила с земли и бросилась в его объятия. Она прижалась губами к его губам, целуя его со всем накопленным пылом, со всем желанием, которое было в ее теле с мига, как она покинула это место.

Он был ее сердцем.

Он был ее душой.

И она хотела использовать с пользой каждый миг в его руках.

Аид прижал ее к груди, целовал ее, изливая в нее все тревоги. Она ощущала его колебание, когда он увидел ее, горькое и неприятное. Его страх, что она не захочет вернуться, проведя так много времени в мире людей. Сладкая радость, когда он понял, что она скучала по нему так же сильно, как он – по ней.

О, как она его любила. Он был частью нее, бился в ее сердце.

Персефона отодвинулась, чтобы глубоко вдохнуть.

– Я люблю тебя, – выпалила она.

Его глаза расширились, но смех загудел в груди.

– Я знаю. Ты говорила мне перед тем, как уйти, помнишь?

– Да. Но я сказала это не так, как хотела. Ты не должен был говорить это при всех, когда я уходила. Я должна была сказать тебе правильно.

Это все еще мучило ее – то, как это вышло. Она не хотела, чтобы он думал, что она сказала ему только из-за угрозы, что уйдет. Словно она хотела управлять им, даже когда ушла.

Но она хотела, чтобы он знал. Слова застряли в ее горле надолго, она ждала, пока кто-нибудь из них скажет это. Но она влюбилась в него в саду. В первый раз, как увидела его, как поняла, как он мог изменить ее. Если она допустит это.

Она погрузилась в его объятия, вспомнила, как сильно нуждалась в Аиде в своей жизни. Как ей не хватало части себя, пока она не оказалась перед ним, снова став целой.

Она прижалась лицом к его шее, вдохнула его сладкий запах.

– Я просто хотела снова это сказать, когда слышим только мы, чтобы ты знал, что слова – правда.

– Я знаю, что они – правда, – он обвил руками ее талию, притянув ее ближе. Его руки удерживали ее надежно, сильно, это успокаивало. – Я тоже тебя люблю. Сильнее, чем можно описать словами.

– Хорошо, – последний узел в ее душе развязался. – Иначе пришлось бы потратить много сил, уговаривая тебя в обратном.

Он рассмеялся.

– О, уговаривая меня?

– Да, думаю, ты со временем увидел бы, как полезна я в твоей жизни.

– Ах, – он подвинул ладонь, прижал к ее ребрам над сердцем. – Я не верю, что нужно было бы сильно уговаривать, милая. С первого момента, как я тебя увидел, я знал, что ты уже посеяла семена в моей груди. Я не мог выбросить тебя из головы. И все еще не могу.

– Даже спустя все это время, – она посмотрела на него, глаза были большими, показывали ее сердце.

Она больше всего боялась, что расстояние навредит им. Они оба знали, что это было не на один раз. Ее мать требовала, чтобы она была полгода дома, и проводить время с Аидом в мире смертных было почти невозможно. Он был нужен тут, а встречи на горе Олимп были не полноценным общением.

Аид поднял ладонь, убрал волосы за ее ухо. Он нежно скользнул по пряди волос, погладил завиток локона.

– Время – ничто, по сравнению с любовью к тебе. Тебя может не быть век, но огонь будет гореть в моей груди. Я восторгаюсь тобой, Персефона. Кора. Дочь Деметры и Зевса. Я бы не женился на тебе, если бы не думал, что любовь будет долгой.

Она хотела спорить. Олимпийцы женились по другим причинам, и большие браки были несчастливыми. Она видела ужасы того, что делали эти браки.

Зевс и Гера, хоть были взрослыми, ненавидели друг друга.

Афродита и Гефест разбивали самооценку друг друга.

Посейдон и Амфитрита, которую не видели веками.

Список тянулся, и каждая история была хуже другой. Персефона не думала о них, когда вышла за Аида. Она была в восторге, что бог, как он, проводил с ней время.

Он увидел эти мысли в ее голове. Он склонился, прижался лбом к ее лбу, вдохнул ее выдох.

– Мы не как они, – прорычал он. – И никогда не будем. Понимаешь?

Она понимала, но ревность и тревога горели, вызывая боль в груди.

Персефона кивнула.

– Да, муж. Я понимаю.

– Тогда идем домой.

ГЛАВА 39

Аид свистнул, пока шел по черному песку несколько недель спустя. Он держал в руке палку для Цербера, хотя пес все время оглядывался. Цербер останавливался каждые пару шагов, садился на землю и скулил, глядя на замок.

– Я знаю, что она там, – рассмеялся он. – Она не будет с нами гулять сегодня.

Это обижало Цербера. Все три головы фыркнули, и Цербер убежал. Он оставался в десяти шагах впереди, оглядывался и раздраженно фыркал.

Аид понимал желание пса погулять с Персефоной. Он тоже любил прогулки с женой.

Теперь она была дома. После ожидания и долгого времени надежды, что она была в безопасности. Ему пришлось долго ждать, а теперь он осознавал, что она вернется в мир смертных.

Потому что Деметра не успокоится, пока ее дочь не будет в ее руках. Хотя, по словам Персефоны, у нее почти не было дел в мире смертных. Она не любила скуку, а с мамой ей всегда было скучно.

Она занялась работой в его замке. Аид улыбнулся и бросил палку снова. Пес убежал, черный песок летел из-под его лап.

Персефона решила заполнить его царство зеленью. Растениями, которые росли в темных влажных местах. Царство мертвых теперь пахло зеленью, наполнилось красотой, которую могла создать только она.

Куда бы он ни шел, он видел ее. В грибах на холме вдали, в деревьях, растущих как-то во тьме. Как приятно было знать, что его жена вернулась! Что она была с ним после многих месяцев тьмы!

Цербер вернулся с палкой, шумно дыша, бока вздымались. Одна голова посмотрела за Аида, отпустила палку. Две другие тоже посмотрели туда, хвост застучал по песку.

– Ах, – сказал Аид. – Она все-таки вышла.

Он повернулся и смотрел, как его красивая жена шла по песку. Ее белый пеплос развевался от ветра. Он облеплял ее округлые бедра и живот, аккуратную талию и сильные от недель труда ноги.

Никто не сказал бы, что Персефона была слабой богиней. Она была королевой во всем.

Она подошла к нему, и он тут же понял, что что-то было не так. На ней не было лица. Она не улыбалась, но и не хмурилась. Она кривила задумчиво губы, морщила лоб в тревоге.

– Что такое? – спросил он, шагнув к ней, вытянув руки.

Тысяча вариантов крутилась в голове. Соседний бог мог прийти в Царство мертвых. Это вызвало бы проблемы, хоть он не знал, что от них хотели. Может, снова Минта устроила проблемы. Ее появление не удивило бы его. Могло быть что-то с героями, полями Элизия, титанами…

Он остановил себя. Аид поймал ее ладони и притянул ее к своей груди.

Персефона улыбнулась, морщины на ее лбу разгладились.

– Здравствуй, муж. Как ты сегодня?

– Я вижу, что что-то не так, – сказал он. – Скажи.

– Ничего такого, – ответила она. Хотя лоб тут же сморщился. – Просто другое. И я не знаю, как ты отреагируешь, когда я тебе скажу.

Это звучало зловеще. Он не знал, о чем она могла думать.

– Хорошо, – он расправил плечи и приготовился к худшему. – Выкладывай.

– Помнишь, я сказала, что мне нужно задержаться? Что мне нужно было поговорить с кем-то перед прогулкой?

– Да, – он указал на Цербера. – Как и жуткий сторожевой пес Подземного мира. Мы оба скучали по тебе на утренней прогулке.

Она улыбнулась, но ее щеки покраснели.

– И я скучала, но я говорила с Гекатой. И мы вдвоем поняли, почему мне было плохо в последнее время.

Он и не помнил, чтобы она говорила, что ей было плохо. Почему Персефона не сказала, что у нее болел живот? Может, она съела что-то, что ей не подошло, и ему нужно было проследить, чтобы ту еду больше не подавали.

Персефона увидела его мысли. Она рассмеялась и покачала головой.

– Нет, Аид. Дело не в еде, и я не больна.

Его разум опустел. О чем она? Если ей не было плохо, и она не съела что-то плохое, то других вариантов он не знал. Хмурясь, он покачал головой.

– Тогда что?

Она глубоко вдохнула.

– Тогда я объясню. Мне было плохо по утрам. Меня беспокоила определенная еда. Я все время плакала и не знала, как это остановить, особенно, когда видела что-нибудь восхитительное, – она склонила голову. – Понимаешь, что я пытаюсь сказать?

– Нет, – честно ответил он. – Я не знаю.

– Аид, – она рассмеялась. – Я пытаюсь сказать тебе, что я беременна.

Кровь прилила к его голове. Он ощущал, как его щеки пылали, но ничего не слышал. Даже зрение сузилось, и он видел только ее встревоженное лицо.

– Аид? – спросила она. – Ты теряешь сознание?

Нет, он не терял сознание, но переживал. Он не знал, что делать.

– Ребенок? – спросил он едва слышно.

– Да, – Персефона звучала робко, словно переживала из-за того, что он скажет, если она продолжит. – Я думала, что ты будешь счастлив.

Счастлив? Он был не просто счастлив. Он не думал, что будет отцом, но этот миг настал. И он был не как Зевс. Он не переспал со случайной нимфой, которая обманом забеременела, и он не был беспечен с любовницами.

У него будет ребенок с женщиной, которую он любил больше солнца. И они создали жизнь вместе.

Он упал на колени без колебаний. Аид скользнул ладонями по ее бокам, прижал ладонь к ее животу, где был его ребенок.

– Наш ребенок? – спросил он, хоть и знал правду.

– Да, – она рассмеялась. – Чей же еще? Глупый мужчина. Мы были вместе на горе Олимп. Время совпадает.

– Сколько еще? – он посмотрел на нее, надеясь, что любовь сияла в его глазах. – Как долго до встречи с ним?

– С ним? – Персефона повторила и прижала ладонь к груди в притворном ужасе. – С чего ты взял, что у нас мальчик?

– Потому что он мой, – он постарался звучать уверенно. – Если у нас ребенок, то это будет мальчик.

Она приподняла бровь.

– Я сомневаюсь в этом, но мы посмотрим. Ждать еще несколько месяцев, милый. Мы не встретимся с ней, пока она не будет готова.

Он не знал, как долго богини были беременными. Как люди? Он не знал, сколько им ждать. Аид ничего не знал о детях, кроме того, что они редко попадали в Царство мертвых, но другие духи заботились о них.

Но эта жизнь в его жене будет наполовину обладать его силой. Половинка него.

Ребенок может быть с его глазами. Хотя, если подумать, Аид предпочел бы ее глаза у ребенка. Ему нравилось смотреть в глаза Персефоны. И тогда у него будут двое, в чьи глаза он сможет так смотреть. Сглотнув ком в горле, Аид попытался говорить.

– Ребенок? – снова спросил он.

Персефона улыбнулась.

– Ребенок с десятью пальцами рук, десятью пальцами ног. Надеюсь, с такой же силой, как у нас. Кто знает, какого бога или богиню мы создали, любимый.

Он прижал ладони к ее животу, словно мог ощутить жизнь там. Хоть ребенок еще не двигался, он ощущал ребенка там. Сила была уникальной. Там росла жизнь, которая повлияет на его.

Они создали чудо, и он не знал, что такое произошло.

Со слезами на глазах он склонился и поцеловал ее еще плоский живот.

– Я обещаю любить ребенка всем существом. Я буду защищать его от тех, кто попытается навредить нашему творению, и я уберу всех со своего пути.

Он смотрел на нее с огнем в глазах, на ее глазах выступили слезы.

Персефона сжала его ладони, притянула их к своему животу.

– Это будет самый любимый ребенок во всех мирах, не только в Царстве мертвых. Мы будем любить ее больше звезд на небе.

– Ее? – повторил он, приподняв бровь, глядя на нее с потрясением. – Почему ты думаешь, что это девочка?

– Предчувствие, – ответила она с искрой в глазах, и он задумался, было ли это просто предчувствие. – Что ты будешь делать, если у нас будет дочь?

Он не знал. Уничтожит мир, чтобы ничто ей не навредило? Выпустит титанов, чтобы никто не подумал идти в Подземный мир с темными намерениями?

Он посмотрел в глаза Персефоне, уверенность звенела в его голосе.

– Что угодно. Я сделаю все, если у нас будет дочь.

Персефона опустилась на колени перед ним, коснулась его лица.

– Ты не знаешь, как я счастлива. Я думала… Я не знала, хотел ли ты детей.

Он не думал, что будет в его будущем. Откуда он мог знать, что эта женщина попадет в его жизнь, еще и принесет ребенка с его глазами? Или его носом? Или его губами?

Аид был так потрясен, что не знал, что сказать. Как выразить эмоции в нем. Он был бесконечно влюблен в нее в этот миг, и смог сказать лишь:

– Я счастлив. Я очень-очень счастлив.

Он прижал ее к сердцу, надеясь, что она останется там навеки.

Может, их жизни снова усложнятся. Несколько месяцев порознь помогли им стать ближе, когда она вернулась. Они не разобрались с ревностью, с ее сомнениями о его любви. Это могло повториться. Он знал, что мог ошибиться, и это снова вызовет тяжелый разговор.

Но пока что он был счастлив обнимать ее. Обнимать их, понял он с ясностью. Его жену. Его ребенка. Все было в одном создании, и его сердце пело, пока он смотрел на нее.

– Олимп, спаси меня, – выдохнул он в ее сердце, поцеловал место, которого коснулись его слова. – Я буду поклоняться тебе до дня, когда тебя заберут из моих рук в смерть. И даже тогда, моя жена, моя королева, я последую за тобой туда, где оказываются боги.

ГЛАВА 40

Чем больше она была в Царстве мертвых, тем больше ощущала молитвы смертных. Персефона сидела у замка на скамье в саду, опустив ладонь на выросший живот, прикрыв глаза. Она отклонила голову и слушала надежды и мечты смертных.

– Королева Персефона, прошу, даруй мне ребенка, – звал один голос. – Я знаю, это не в твоих силах, но, боюсь, мне даруют только душу ребенка, который не выживет. Если бы ты могла дать мне ребенка из Царства мертвых, я дала бы ему жизнь, какую он заслуживает.

Если бы такое было возможно. Она собрала бы всех детей в Подземном мире и послала их к смертным матерям, которые не могли забеременеть. Но такое не было возможным, как бы она ни старалась.

Персефона потерла ладонью живот.

– Скоро, – прошептала она. – Скоро ты будешь в моих руках, малыш.

Она не могла дождаться встречи с ребенком. Она и Аид всю ночь болтали о том, как мог выглядеть их ребенок. Он хотел, чтобы это была маленькая Персефона. С ее шоколадными кудрями, ее глазами и улыбкой, которая могла зажечь солнце.

Но Персефона предпочла бы мальчика, похожего на Аида. Она хотела сына с темными волосами, темными глазами и серьезным лицом, даже во время игры.

Она много времени проводила, мечтая о том, как будет выглядеть ребенок. Много времени.

Еще несколько месяцев, и она вернется в мир смертных, хотя она успеет родить ребенка и подготовить его к тому, чтобы она ушла. Аид собирался воевать, чтобы никто не забрал его жену и ребенка. Но она знала, что они не могли влиять на это.

Ей придется уйти с их ребенком. Но, к счастью, у них было все время мира, чтобы быть вместе.

Мысли не успокаивали. Прижав кулак к животу, она с тревогой сделала отрыжку и решила отыскать Аида.

Он мог потереть ее спину, успокоить ее и напомнить, что все будет хорошо. Как бы тяжело ни было, все станет проще, ведь они будут в этом вдвоем.

Она встала и пошла к его покоям. Она еще не ковыляла, хотя живот уже был большим. Дом ее ребенка вел ее к комнате Аида.

В конце коридора Геката и Танатос ждали у двери. Хмурясь, Персефона остановилась за ними, но они не посмотрели на нее. Они просто смотрели на дверь, словно она могла загореться.

– Я могу помочь? – спросила она.

Геката обернулась с ужасом в глазах. Персефона задумалась, умер ли кто-нибудь. Танатос побелел, как снег, хоть уже был бледным. Он неловко раскрыл крылья, мешая ей войти.

– Ничего не происходит, – пролепетал он. – Все под контролем.

Он вызывал подозрения.

Тревога вспыхнула в ее желудке и поднялась ко рту.

– Что происходит?

– Ничего! – Геката прыгнула перед Персефоной, словно могла помешать ей даже смотреть на дверь. – Ничего, моя королева. Все под контролем, и я предлагаю тебе пока что уйти в свои покои. Мы с Танатосом справимся.

– Справитесь? – Персефона посмотрела ей в глаза, сверля взглядом. – Я не знаю, что вы затеяли, но мне можно войти в покои мужа, когда я желаю.

– Конечно, – Геката взглянула на Танатоса, а потом посмотрела на Персефону. – Но, может, не сейчас?

Вот и все. Персефона не могла сидеть и ждать, пока эти дураки поймут, что за историю они хотят ей рассказать. Она напряглась так, что почти ощущала металл во рту, и он не пропадет, пока она не поймет, что происходило за той дверью.

Она послала лозы с потолка. Они обвили руки Танатоса, придавили его к стене, заставив замереть на месте.

– Моя королева! – закричал он, листья заткнули его рот и помешали говорить дальше.

Геката попятилась от Персефоны, поднимая руки.

– Не связывай меня зеленью. Не нужно.

– Ты помешаешь мне войти в покои моего мужа? – спросила Персефона.

– Нет, но лучше не делать этого сейчас.

– Почему нет? – ее глаза пылали от гнева. Ее сердце гремело в груди, как барабан, бьющий по ребрам.

Геката вздохнула, ее плечи опустились в поражении.

– Смотри сама. Но не говори, что я не предупреждала.

Слова звучали зловеще, и Персефоне казалось, что то, что она увидит за дверями, будет ее виной. Если ей не понравится увиденное, она не сможет выместить гнев на Гекате или Танатосе.

Персефона отпустила магию, и Танатос упал на пол. Его крылья ударились первыми, тяжелый стук разнесся эхом в ее голове.

– Ладно, – ответила она. – Это будет моей виной.

В глазах Гекаты было искреннее сожаление.

– Я пыталась.

Они быстро зашагали прочь, а потом побежали. Убегали от Персефоны. Или от того, что было за дверью.

Ей стало еще больше не по себе. Она сглотнула, вытерла ладони об черный пеплос. Ничто не могло навредить ей. Она была королевой Подземного мира, ничто не посмеет выступить против владычицы.

Персефона опустила ладони на двери и толкнула.

Комната была такой, как она помнила. Черные украшения, красивые вырезанные духи на четырех столбиках кровати. Черные бархатные покрывала и красивый портрет Аида и его семьи над камином в дальнем углу. Это место было ее убежищем, в этой комнате она научилась легко любить мужчину.

Что-то пошевелилось на кровати. Она подумала, что там спал Аид, и что Геката и Танатос оберегали покой господина.

Но длинная худая нога выскользнула из-под покрывала. Нежная и красивая женская нога.

Сначала пришел гнев. Она хотела броситься на кровать в гневе и сорвать женщину с простыней Аида. Она хотела порвать ее на куски за то, что посмела трогать то, что принадлежало Персефоне.

Тьма в ней подняла голову раньше, чем она сделала это. Она зашептала слова силы. Слова означали больше, чем просто ссора с любовницей.

«Узнай, что она хочет, – сказала тьма. – А потом накажи ее».