Текст книги "Вены магии (ЛП)"

Автор книги: Эмма Хамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Хватит говорить о работе! Давай хоть днем насладимся друг другом. Это последний теплый день лета, потом будут дожди. А потом зима, мы все время будем в замке!

Он ощущал бремя времени на плечах. Он должен быть королем. Его народ нуждался в его указаниях, пока они не станут лучшими бойцами, чем он.

Но она хотела поиграть в полях. Ее улыбка была соблазнительной, как теплый летний ветерок.

И он сдался.

– Хорошо. Уходи с тренировочного двора, я тут закончу.

– Прошу, поспеши. У меня планы на нас.

– Планы? – ему не нравился хитрый блеск в ее глазах. – Сорча, какие планы?

– Это сюрприз!

– Мне не нравятся сюрпризы.

Он пытался поймать край ее платья, пока она, кружась, уходила от него. Она быстро пропала, напоминая пикси, а не друида.

Эмонн зарычал, разрываясь между долгом и желанием.

– Хватит! – крикнул он ученикам. – Мы закончили сегодня!

Он ждал жалобы и недовольные звуки. Так было с солдатами в прошлой кампании. Но дети не издали таких звуков.

Он окинул их взглядом и увидел, как они устали. Их плечи были опущены, мечи волочились по земле, некоторые уже выронили их. Их глаза слипались, тела некоторых раскачивались.

Но никто не жаловался на тренировке.

Его сердце потеплело.

– Вы хорошо постарались сегодня! Заслужили ужин. Насладитесь днем с семьей и забудьте пока о тренировках.

– Вы уходите со своей дамой? – крикнул один из парней.

– Да.

Парень был уже почти взрослым. Он мог даже попасть в отряд Эмонна, если придется воевать. Для дворфа, он был высоким и широким. Его лицо было красивым, борода – уже густой и пышной.

Пока остальные в спешке покидали двор, этот красавец задержался. Эмонн понял, что юноша хотел поговорить. Он замер и ждал, пока дворф подойдет к нему.

Как дикого коня, которого хотел приручить. Он помнил слова Сорчи.

– Мой король? – спросил мальчик.

Эмонн взглянул на него, но молчал.

– У меня вопрос, который я не хотел задавать своему папе.

Это уже было плохим началом. Эмонн прислонился к ограде, скрестил руки на груди и старался не подавать тревоги.

– Продолжай.

– Просто… – юноша шаркал ногами по земле. – Мне нравится девушка. Одна из торфяных фейри, что порой сюда приходят. Я думал, раз вы с вашей дамой разных видов, вы сможете помочь. Я не знаю даже, как говорить с ней.

Кончики ушей Эмонна нагрелись. Юноша просил у него совета об отношениях? У него?

Годы назад он мог бы дать хороший совет. Женщины окружали его, как будущего короля, красивого, как его близнеца. Кого-то больше всего привлекало то, что они были близнецами.

Теперь? Он веками даже не думал о здоровых отношениях с женщиной. Пока не появилась Сорча.

Он кашлянул, подвинул вес на другую ногу и обдумал вопрос.

– Тебе уже нравится эта девушка?

– Да?

– Это вопрос, или ты знаешь, что она тебя интересует?

– Я знаю, сэр.

– Откуда знаешь, если еще не говорил с ней.

– Ну, – дворф тыкал носком пучок травы. – Она очень красивая.

Эмонн мудро кивнул.

– Потому многие из нас и очаровываются.

– И она умная! – юноша был возмущен, что его связали со всеми остальными мужчинами. – Я видел, как она решала проблемы, которые не могли решить дворфы.

– Значит, она – хороший вариант.

– Да.

– Ты должен с ней поговорить.

Дворф растерял пыл. Его плечи опустились, подбородок уткнулся в грудь.

– Я не знаю, как.

– И я не знал с Сорчей.

– Да?

– Точно. Первые несколько разговоров с ней были ссорами. Стоило мне открыть рот, вылетало нечто грубое. Я не знал, стоило ли вырвать себе язык.

Юноша рассмеялся.

– И что вы сделали?

– Я заставлял себя говорить. Понял, что со временем зазвучит что-нибудь хорошее.

– Получилось?

– Да. И с той фразы я смог говорить с ней, не колеблясь.

Мальчик сдвинул губы в сторону, размышляя.

– Так вы говорите, мне нужно просто поговорить с ней?

– Это хорошее начало.

– А если я ей не нравлюсь?

– Говори дальше. Будь вежливым, слушай ее слова, и она оттает. Если ты ей все равно не понравишься, уважай это. Мы не можем завоевать их всех.

Эмонн смотрел, как лицо юноши краснеет. Он пролепетал что-то про поиск друзей и убежал со двора. Пыль вылетала из-под его пяток.

Он ощутил взгляд спиной, повод его испытаний и радостей. Вздохнув, Эмонн обернулся.

– Сколько ты слышала?

– Достаточно, – она мягко улыбнулась. – Просто говорить?

– Так я тебя завоевал.

– Не помню, чтобы ты много говорил.

Она была права. Эмонн указал на свой кристальный глаз.

– Я говорю своими глазами.

– Ясное дело, – ее смех был музыкой для его ушей.

Потому ему нужно было держаться от нее подальше. Он отдал бы все, чтобы слушать ее смех снова и снова до конца света.

Эмонн перекинул ногу через ограду и легко перепрыгнул.

– Так куда мы идем для сюрприза?

– Не могу сказать, тогда все будет испорчено.

– Я не люблю сюрпризы.

Ее глаза блестели.

– Это ты сейчас так говоришь.

Она была сиреной, звала его разбиться о камни. И он собирался сделать это.

Эмонн шел за ней как во сне. Ему повезло, хоть она переходила границы и порой его злила. Редкие женщины попали бы в Другой мир и не стали бы презирать странных существ или их мир.

Сорча процветала тут. Она держалась прямее, чем когда только прибыла на остров. Ее глаза искрились жизнью, ей нравилось помогать его народу. Она выказывала любовь всем, кого проходила, улыбками, воздушными поцелуями и нежным прикосновением, что сотрясало его душу.

Она была подарком, которого он не заслуживал.

Они вышли из замка на скалы сзади. Солнце светило слабо, невыносимый жар уже стал слабее от прохладного осеннего ветра.

Соленые брызги задевали его щеки, взбодрили его душу. Эмонн всегда любил океан. Только это сделало его изгнание на Гибразил немного терпимее.

Чайки летали сверху, их крики были тише волн, бьющихся о берег далеко внизу. Он не осознавал, что утес на другой стороне замка был так опасен.

– Мы пришли! – воскликнула она. – Разве не мило?

– Мило.

Он уже не смотрел на волны или строения из облаков. Он глядел на нее.

Ветер задевал ее кудрями ее щеки, она приоткрыла полные губы, разглядывая красоту вокруг них. Такая любимая полуулыбка изгибала ее губы. Он знал, как она хмурится, улыбается, быстро говорит. И он собирался смотреть, как она делает все это до дня ее смерти.

Ее льняное платье трепетало на ветру. Ей должно быть холодно, но она не дрожала. Она поймала его взгляд и рассмеялась.

Сорча подняла руки по бокам, отклонила голову, солнце играло на ее лице. Ветер поддерживал ее под руки, гладил бока. Она была красивой, дикой и его.

Он не удержался, встал за ней и следовал за ласками ветра. Изгиб ее поясницы манил, хоть Эмонн не понимал, почему. Его пальцы легли на ее живот, он склонился и вдохнул ее аромат.

Клубника и солнце. Она всегда так пахло, что бы с ней ни было в тот день. Как женщина могла работать весь день, но все еще так сладко пахнуть?

Она опустила пальцы поверх его. Каждое прикосновение прожигало его ладонь глубоко сквозь кристалл, что распространялись по его телу пожаром.

Они снова росли. Он не знал, стоило ли ей говорить. Она будет беспокоиться.

Эмонн всегда знал, что кристаллы продолжат вредить ему. Он не думал о том, как они работали. Они не давали ему развалиться, когда он был ранен, и этого хватало.

Теперь он гадал, как далеко они исцеляли. Ядовитый клинок мог пустить отраву по его телу с кровью. Кристаллы пойдут следом? Он станет статуей?

Он прижал голову к ее голове, чуть склонившись из-за ее маленького роста, и сосредоточился на том, что было вокруг него. Он был благодарен за много мелочей. Было бы глупо не ценить их, пока он их имел.

Он вздохнул, потревожив рыжие кудри.

– Что ты задумала?

– Обед для нас двоих.

– Звучит чудесно.

– Я на это надеялась, – она поймала его взглядом. – Тебе придется меня отпустить.

Он не хотел. Ее место было только в его объятиях. Но он понимал, что такие мысли не были разумными. Вздохнув, Эмонн отпустил ее.

Она опустилась на колени и открыла плетеную корзинку. Красная ткань оказалась покрывалом, которое она расстелила на земле, похлопала, чтобы напомнить ему тоже присесть.

Это все казалось странным.

Эмонн нахмурился, но сел рядом с ней.

– Мы едим на земле?

– Да.

– В замке хорошие столы.

– Ты не водил женщин в леса? Не ел с ними среди птиц?

– Плохо помню, – он отклонился на локоть и скрестил лодыжки. – Тогда я еще думал, что могу соблазнить женщину красивыми словами.

– Да? – Сорча отвлеклась на корзинку, но он видел, что она была заинтригована. – Ты был лихим?

– Все мужчины-фейри считают себя поэтами.

– Я не могу представить тебя поэтом, – она рассмеялась.

Он был почти оскорблен. Он сорвал травинку, сунул между губ и смотрел на нее.

– Почему это?

– Ты не кажешься тем, кто тратил бы время на соединение слов. Ты из тех, кто тянет женщину в угол и целует ее до беспамятства.

– Так я делал с тобой.

– Именно.

Она думала, что хорошо его знала. Он почти хотел, чтобы она верила, что он был таким, каким стал теперь. Эмонн стал таким после трехсот лет дворов фейри. Его отец когда-то говорил, что мужчинам нужно побыть в глуши и поработать, чтобы стать умными правителями.

– Я всю жизнь тренировался как генерал, но не всегда был на поле боя.

– Да? – ее рот раскрылся. – Я думала, ты был не как твой брат.

– У нас было схожее обучение, когда мы были детьми и юношами.

– Насколько юными?

– Триста или четыреста лет, плюс-минус пара веков, я точно не помню.

– И что ты делал? – она оставила корзинку и повернулась к нему. Ее ноги были скрещенными, юбки смялись. Она склонилась для истории. – Скажи, Каменный король, какой поэзией ты завоевывал женщин?

– Я уже не использую те слова.

– Используй! Я хочу их услышать, Эмонн.

Он не хотел их произносить. Его уши горели, стали красными под ее взглядом.

– Ты будешь смеяться.

Она шлепнула ладонями по бедрам с недовольством.

– Не так ты и хорош со словами. Хвалил васильковые глаза и смех, похожий на колокольчики? Каждый мужчина думает, что этим завоюет сердце женщины.

– Ты знаешь эти уловки?

– Каждый мужчина пытался использовать это на моих сестрах или мне, – Сорча закатила глаза. – Это никогда не работает.

– Ты сравниваешь меня с людскими мужчинами?

– А с кем еще мне сравнивать? Я не слышала, чтобы фейри читали поэзию.

Он поджал губы. Она думала, что он был таким же, как мужчины, которых она видела раньше? Обидно, что люди были такими жалкими.

Эмонн схватил ее за руку так быстро, что она охнула. Ее глаза расширились, она смотрела, как он подносил ее костяшки к своим губам.

– Когда я был юн, я бы сказал тебе, что слышал твой голос в песне моря. Что без тебя запах клубники наполняет меня тоской по твоим волосам, губам, белизне твоих пальцев, – он посмотрел на ее ладонь в его, нежно погладил.

– Эмонн…

– Я уже не фейри-принц с нежными словами. Моя поэзия тебе – клятва. Мир может сгореть вокруг нас, но огонь не тронет мою любимую плоть. Океан может проглотить сушу, но я буду твоим кораблем, дам тебе свежий воздух. Меч может попытаться пронзить тебя, но я заберу все твои раны. Я жил тысячу лет во тьме, дожидаясь лучей твоего света.

Ее хриплое дыхание наполняло его сердце необъяснимым желанием. Он желал ее, но не тело. Он хотел ее мысли, мечты, желания, будущее. Все в ней было его, и он хотел оставить след на всем.

– Это было красиво, – прошептала она.

– Я же говорил, что все фейри-мужчины – поэты в душе.

– Это была не поэзия. Это был ты.

Их взгляды пересеклись, и он забыл, о чем они говорили. Ее глаза пылали, пели о ее любви. Он хотел быть лучшим поэтом-фейри.

Она заслужила все его сонеты. Те дни давно прошли, но Эмонн хотел вернуться. Хоть на пару мгновений.

Он кашлянул и кивнул на корзинку.

– Что ты принесла, mo chroí?

– О, – она подвинула корзинку к себе. – Кое-что, что ты оценишь.

Сорча вытащила буханку хлеба, теплый пар еще поднимался от нее. Маленький горшочек меда и сметаны, больше для него, чем для нее. Он знал, что ей не нравилось сладкое золото. А потом она развернула маленький сверток, где оказалась свежая клубника.

Он склонился и взял одну ягоду.

– Где ты это взяла?

– Попросила Циана об услуге.

– Он вырастил клубнику не в сезон?

Она пожала плечами.

– Я немного надавила.

– Ты хитрая, – он прокусил нежную ягоду, смакуя сладость, что плясала на его языке. Почти так же мило, как она, но не так приятно.

Он ощутил на себе ее взгляд. Их общие воспоминания разожгли огонь в его животе.

– Ты не ешь? – спросил он.

– Я любуюсь.

Было просто взять клубнику с ее ладони и поднести к ее губам.

– Откуси.

В этот раз она не спорила. Он чуть не застонал, когда ее белые зубы укусили красную ягоду, нежные губы чуть задели кончики его пальцев.

Струйка красного сока потекла из ее рта по подбородку. Она побежала по ее длинной шее к впадинке ключиц.

– Я думал, что умру, когда ты ешь клубнику, – простонал он. – Теперь я в этом уверен.

– Почему?

Она знала. Она должна была знать, почему он был так очарован женщиной, покрытой его любимым вкусом. Женщиной и запретным плодом.

Рычание задрожало в его горле. Он уложил ее на спину, волосы разметались, как солнце. Он склонился и провел языком по ее шее до подбородка.

– Ты – опасная женщина.

– Я?

– Ты поглощаешь мои мысли.

– Вот бедный.

– Я не могу даже тренировать солдат, не гадая, что ты делаешь, с кем ты… – он сжал кулаком юбку ее платья, потянул, и она охнула. – И что на тебе надето.

– Скорее всего обноски.

– Самая манящая одежда из всей, что я видел на женщине.

– Я их одолжила.

– Пока они на тебе, мне все равно, – простонал он. Его пальцы сминали ткань в ладони, задирая все выше на ее молочно-белых бедрах. – Ты могла бы быть в окровавленном плаще, а я все еще хотел бы тебя.

– О, не говори так, любимый. Я могу это проверить.

– Проверяй, но не сегодня.

Он прижался губами к ее плечу, подвигая ткань платья. Он знал, что ей нравилось, как кристаллы задевали ее кожу. И то, как она ерзала, было победой.

Эмонн всегда думал, что женщина в пылу страсти – чудесное зрелище. Он веками изучал каждый дюйм, каждый трюк, чтобы доставить им удовольствие. Но каждая был уникальной жемчужиной. Книгой, которую нужно было читать внимательно и полностью, чтобы понять. А он был терпеливым учеником.

Он провел шершавым краем нижней губы ниже ее ключиц, подышал на влажный след на ее коже.

Она заскулила.

– Мне нравится, как ты чувствительна, – сказал он, целуя все ниже и ниже. – Что бы я ни делал, ты реагируешь.

– Ты не разочаровывал.

– Я польщен.

Он провел ладонью по ее бедру, прижал ладонь к ее животу, скользнул между ее грудей. Шнурки спереди держали ее платье вместе. Он благодарил богов, что помогали ему.

– Эмонн, – выдохнула она. – А если кто-то увидит?

– Пусть смотрят, mo chroí. Они не побеспокоят нас в день, когда мы вместе.

Она планировала это все время. Узлы шнурков не были плотными, легко развязались. Он разделил ткань и оголил ее для своего взгляда.

– Чудесно, – сказал он. – Это я первым заметил в тебе.

– Мою грудь? – она звучала почти разозлено.

Эмонн покачал головой и прикусил губу.

– Нет, mo chroí.

Он гладил ладонями бледную кожу ее плеч. Он сжимал ее мышцы. Его манили ее крепкие кости.

– Твоя душа – буря в стеклянном сосуде. Хрупкая, можешь легко пострадать, но сильная во всем остальном, – его плечи поежились. – Ты лишаешь меня дыхания.

Она сжала его бицепсы, ноготки впились в его кожу с пылом.

– Эмонн, сделай что-нибудь.

– Как леди прикажет.

Он склонился, ловил губами изящные груди, что были перед ним как банкет. Она извивалась под ним. Он знал, что она была готова, но он не закончил играть со своим призом. Пока что.

Он вытащил из корзинки горшочек меда и откупорил его. Она охнула, когда мягкая жидкость полилась на ее грудь.

– Что ты делаешь?

– Наслаждаюсь твоим угощением.

– Что? – ее голос звучал сонно. – Я не…

– Тише, Сорча.

Его язык скользил по золотому эликсиру, и он ощущал сахар и женщину. Она не знала, что мед значил для фейри. Он был афродизиаком, а не просто едой.

Он поймал сосок ртом, размазывал мед, пока не перестал различать, где начиналась она, а где – сладость. Это не имело значения. Она дрожала под ним. Ее ноги раздвинулись, и он заполнил пустоту движением, что притянуло ее ближе к нему.

Он отпустил приз и повернулся к другому с рычанием, как у зверя. Он едва мог поверить в то, как сильно желал ее. Сердце гудело в груди, легкие вздымались, он тянулся к ней, ткань штанов натянулась. Он еще никогда не был таким с женщиной.

Только с ней.

Она выгнула спину, требуя его внимания понятным движением. Он хотел изучить весь язык ее тела.

Он отодвинул юбку ее платья в сторону, проник ладонью между ее ног. Ее ядро пульсировало, бархатное и скользкое, он таким его и помнил. Эмонн дрожал всем телом, пытаясь сдерживаться. Он со стоном отпустил ее и покачал головой.

– Ты превращаешь меня в необученного мальчишку! Я должен ласкать тебя часами.

– Я так умру!

Эти слова он надеялся услышать. Эмонн отчаянно возился с шнурками штанов, освободился с выдохом облегчения.

Ему нужно было помнить о кристаллах. Он напоминал себе всякий раз, что она была нежной, ее кожу было легко порвать, а кости были хрупкими. Но она впилась ногтями в его плечи и стонала ему поторопиться.

Как мужчина мог сохранить голову?

Он проник в ее скользкий жар. Они откинули головы в экстазе. Она стонала его имя, а он стиснул зубы так, что они скрипели.

Сорча была домом. Каждый ее дюйм, был он в ней, рядом с ней или далеко, где не ощущал ее запах на ветру. Дом был местом, за которое он сражался, которое искал. Века проходили, места и окружающие менялись.

Эмонн не понимал, что дом мог быть человеком. Он не знал, что одна улыбка, прядь волос на пальце, изящная нога могут изменить его жизнь навеки.

Он двигался, ведя их к пику. Но пока это было неправильно.

Он отклонился, убрал волосы с ее лба. Ее красивые глаза открылись, встретили его строгий взгляд без страха.

– Я вверяю себя тебе, – его дыхание задевало ее губы, пока их тела двигались все быстрее. – Куда бы ты ни шла, я с тобой. Ты – единственный свет в моей жизни, маяк в конце долгого пути. Вместе мы будем больше, чем возлюбленными, чем муж и жена, король и королева. Мы – тысяча лет желания и любви. Большой любви.

– Вместе, – повторила она и нежно поцеловала его губы.

Огонь и молния пронеслись по его телу, он прижался лбом к ее лбу, и они вместе взорвались тысячей звезд. Он представил в порыве страсти, что сшил ее звезды со своими и создал плащ полуночи, что всегда будет согревать его.

– Mo chroí, – он целовал ее в губы, щеки, глаза. – Мое сердце бьется для тебя.

* * *

Они отдыхали на краю утеса, пока солнце не село. Звезды появились над ними. Сорча не хотела уходить. Каждый миг, что они провели вместе, был невероятно ценным.

Она дрожала. Холодный воздух проникал под тонкую ткань платья, впивался в ее кости. Она прильнула к Эмонну плотнее и вздохнула.

– Нам нужно внутрь? – прогудел он.

– Становится холодно.

– Нежный человечек.

– Друид, – напомнила она. Он повернул ее на спину, улыбнулся ей с нежностью, от которой Сорча не уставала.

– Друид, – согласился он. – Как я мог забыть?

– Это просто, когда отвлечен.

– А я такой?

Она провела пальцами по кристаллам от его лба к губе.

– Может, не так отвлечен, как был днем.

Он поймал губами ее пальцы.

– Не искушай меня.

Искушение было его определением. Ее сердце болело каждый раз, когда она смотрела на него. В этом замке они были не такими, как на Гибразиле. Ответственность наполнила их жизни, и им было сложно найти время побыть вместе.

То время было редким, а от того – особенным.

Она поежилась снова и рассмеялась.

– Прости, mo chroí. Мне нужно согреться. Или у тебя волшебным образом найдется накидка?

– Не найдется.

Он поднялся на ноги и протянул руку для нее.

– Поищем тебе огонь.

– Или кровать с одеялами.

– Тебе было мало?

– Не мало, но я все еще голодна.

Он подхватил ее на руки и понес по замку. Она смеялась, когда он толкнул дверь как таран. Сила его тела впечатляла, но он был бесконечно нежным с ней.

Они бежали по коридорам, прятались в тенях от фейри. Его слух был острее, чем ее. Он слышал их шаги, их дыхание, скрывался за шторами от них.

Он зашипел на нее, когда она захихикала.

– Мы прячемся!

– Зачем?

Блеск его глаз показал, что ему было весело.

Она была рада этому. Радость пузырьками наполнила ее, поднималась волнами. Сорча гладила его там, где могла дотянуться. Его челюсть, волосы, плечи, кристаллы на горле.

– Господин! – возмущенный крик Уны заставил их застыть.

Они только добрались до лестницы, были близки к свободе. Вздох Эмонна задел ее волосы. Ответственность звала.

Она погладила его шею сзади и улыбнулась.

– У нас был день.

– И милый день.

Он опустил ее на ноги. Сорча сжала его плечо, они повернулись к пикси. Сорча хотела оставаться связанной с ним как можно дольше.

Уна хмурилась, ее продолговатые уши были опущены.

– Господин?

– Да, говори, Уна.

– Это… – она сглотнула и протянула квадратик пергамента. – Прибыло письмо.

– Письмо?

Сорче стало не по себе. Вены покалывало, пока она смотрела на слишком белую бумагу. Она знала, что это было, и она не могла заставить ноги двигаться вперед.

Эмонн отпустил ее руку и подошел в трансе. Она смотрела, как расстроенно он подходил, спотыкаясь, как осторожно забрал письмо.

Он погладил пальцами края, но не открыл конверт.

Она не заметила, что двигалась, пока не опустила ладони поверх его.

– Мы откроем его вместе.

– Я говорил с ними впервые за века.

– С ними?

Он повернул письмо, показал золотой воск с печатью с завитками дерева.

– Это королевская печать. Это не от Фионна.

Это было от всей его семьи. Слезы ужалили ее глаза, она едва видела печать. Они обрекли его, изгнали, а он все еще отчаянно хотел поговорить с ними.

– Дай его мне, – сказала она.

Он передал письмо ей без возражений.

Сорча поддела воск ногтем. Он отцепился без магии или предупреждения. Они хотя бы не пытались его отравить.

Она вытащила письмо, пробежала по нему взглядом, читая с разочарованием. Это не было написано кем-то из его семьи. Они вряд ли даже смотрели на письмо.

– Тут говорится, что наша просьба была принята. За время трех лун мы должны прибыть в замок, где подготовят комнаты, и мы встретимся с королем и его двором, – Сорча подняла голову. – Что это? Мы просили личной аудиенции, а не со всем двором.

– Значит, так он будет играть, – прорычал Эмонн. – Так тому и быть.

– Что это означает?

– Уна, готовь дворфов. Им нужно создать наряды, подходящие для двора, для нас обоих. Мы уедем завтра днем.

Пикси заерзала.

– Хватит ли времени, чтобы добраться до замка?

– Мы будем ехать и ночью, если нужно.

Уна побежала по коридору к крылу слуг. Им придется не спать всю ночь, чтобы создать наряды, которые Эмонн посчитает приемлемыми.

Она с тревогой сжала его руку, когда он стал отходить от нее.

– Эмонн! Что происходит?

– Мы пойдем ко двору, – в его глазах была жалость. – Нам нужно готовиться к худшему и надеяться, что мой брат еще не сошел с ума.

10

Благой двор

Они покинули замок, как только солнце поцеловало горизонт на следующий день. Уна и ее фейри работали, пока пальцы не стали кровоточить. Одежда, которую они сделали, была потрясающей, золотые нити тянулись по черной ткани, напоминая звезды.

Эмонн хмыкнул при виде нарядов, но Сорча видела одобрение в его взгляде. Уна постаралась. Щеки пикси покраснели от радости.

Они решили, что только ограниченное количество пойдет с ними к Катар Солас. Они не могли понять, что задумал Фионн, и не стоило рисковать жизнями всего народа.

Армия останется тут. Только Уна, Циан и несколько выбранных дворфов отправились с Сорчей и Эмонном.

Эмонн хотел оставить ее, говорил, что замку нужна королева. Она спорила, что ему королева была нужна сильнее, чем дворфам, которые раньше обходились без королевы.

Она победила.

Эмонн двигался быстро, и все вскоре пожалели, что отправились с ним. Он привязывал фейри к лошадям, чтобы они могли спать в пути. Эмонн не привязал Сорчу, а взял ее на свою лошадь и позволил спать у его груди.

Они не отдыхали, пока не стало видно замок.

Она моргнула, золотой свет чуть не ослепил ее.

– Мы на месте?

– Сначала мы хорошенько поспим ночью. Нам нужны ясные головы в замке.

Она с этим не спорила. Сорча дождалась, пока он спустится с коня, последовала за ним на негнущихся ногах. Он поймал ее, притянул к груди и дал время вернуть равновесие, а потом отошел, чтобы отвязать фейри. Сорча начала с Уны.

– Мы остановились? – Уна говорила невнятно из-за усталости. – Почему мы не едем дальше? Мы так близко.

– Эмонн хочет, чтобы в замке у нас были ясные головы.

– О, – Уна съехала и прижала ладони к плечам Сорчи. – Это хорошая идея.

– Ты сможешь устроиться на ночлег?

– Я помогу остальным.

– Нет. Бери спальный мешок и ложись. Мы поможем остальным.

Через пару минут они освободили остальных фейри, которые устроились друг на друге и уснули кучей. Они так устали, что были тихими и неподвижными.

Эмонн расстелил покрывало на твердой земле и вздохнул.

– Не та роскошь, к которой мы привыкли.

– Мы привыкли к роскоши? А я думала, мы жили в рушащемся замке с призраками, – она нежно коснулась его руки. – Это подойдет.

Они легли вместе, он обвил рукой ее талию, ее ладони легли на его грудь. Он был достаточно теплым, и она не нуждалась в костре.

Она вдохнула его лесной аромат и вздохнула.

– Готов к завтра?

– Нет.

– Мы можем развернуться. Не нужно возвращать трон твоей семьи, раз у тебя теперь есть свой.

– Старый трон Нуады не настоящий, – ответил он. – Он не может сравниться с тем троном, и фейри это вспомнят. Если я хочу спасти наш народ и изменить старые взгляды, то мне нужен трон Благих.

Сорча понимала его желание вернуть трон. Она видела у Неблагих, на что был способен Фионн. Низшие фейри заслужили жизнь, равную Туата де Дананн. Эмонн видел это, а другие – нет.

Но она переживала из-за того, куда они шли. Эмонн был напряжен, так что и его беспокоили возможные варианты. Фионну до этого нельзя было доверять.

Что за ужасы их ждали?

Она вздохнула и прижалась головой под его подбородком. Ей ясная голова была нужнее всего. Человек был лишь игрушкой для тех существ. Остальные присмотрят за ней, но они помнили, кем она была. Друид мог куда больше простого человека.

Уснула она лишь под утро. Ее руки замерзли, она прижимала их к груди. Он оставил ее, не разбудив.

Уна присела перед Сорчей и протянула руку.

– Пора вставать, милая.

– Спасибо, – она повернулась на бок, тряхнула длинными волосами и зевнула. – Сколько времени у нас есть?

– Мало. Я подготовлю тебя, и мы поедем ко двору.

– Мы? Ты с нами?

– Мы будем вашим двором.

– У нас есть имя? – Сорча встала и потянулась, спина трещала и расслаблялась. – Благие, Неблагие, а кто мы?

Уна не ответила.

Сорча взглянула на нее и заметила запуганное выражение лица пикси.

– Уна? – спросила она. – Ты в порядке?

– Я впервые вернулась.

– О, – Сорча не знала, как помочь доброй женщине. Пикси заслужила мир у своих ног за то, что все отдавала, всем помогала. Тому народу было плевать, что она существовала, а Эмонн забрал ее на далекий остров.

Сорча кашлянула.

– Уна, я понимаю, что толком тебя не знаю. Я не знаю даже, была ли у тебя семья тут.

– Нет, милая. Не было возможности. Семьи пикси маленькие, и мои родители давно покинули этот мир, – она указала на сверток в своих руках. – Давай наденем это и посмотрим, что сделать с твоими волосами.

– Ты хотела детей? – невольно спросила Сорча.

– Да.

– Почему у тебя их не было?

– Низшие фейри, что служат Туата де Дананн, не могут иметь детей без позволения господ.

– Кто тогда был твоим господином?

Уна взглянула поверх плеча на Эмонна, идущего к ним.

– Его отец.

– Времени мало, – позвал Эмонн. – Готовь ее!

– Да, господин.

Сердце Сорчи сжалось. Она поймала ладонь Уны, державшей мерцающую ткань.

– Ты уже не должна звать его господином.

– Должна. Он – господин.

– Он не хочет, чтобы у фейри и дальше так было.

– Знаю, милая. Но я не перестану так его звать, пока это не станет правдой для всех нас.

Потому она была тут. Сорча отошла от мужчин и спряталась за лошадьми, Уна раздела ее. Шелк скользнул по ее коже, Сорча едва замечала качество и прохладу.

Ее желудок сжимался от нервов. Она смотрела вдаль, разум блуждал. Они будут жестокими, как Фионн? Она пойдет ко двору, где на них нападут?

Она потеряет сегодня тех, кого любила?

– Тревоги делу не помогут, – сказала Уна, успокаивая. – Очисти разум и покажи им, что ты – не слабый человек.

– Люди не слабые.

– Слабые, по сравнению с нами. Но ты – принцесса-друид, Ткач, способная на великие дела. Внучка Эфниу, фоморианки и матери расы друидов. Тебе нечего бояться.

– Но я могу все потерять.

– Руки вверх.

Она подняла руки, и Уна застегнула изящную золотую сеть на рукавах. Все платье было из желтого шелка, что прилипал к ее телу. Уна закрепила браслеты на ее руках, обручи на талии и воротнике.

– Неудобно, – пожаловалась Сорча.

– Красота неудобная. Дышать можешь?

– Да.

Уна туже затянула металлический корсет.

– А теперь?

– Нет, – прохрипела Сорча.

– Идеально. Посмотрим, что делать с твоими волосами.

– Оставь их распущенными.

– Это не стильно.

– Плевать. Я хочу, чтобы они помнили, что я – не фейри. Даже если пытаюсь выглядеть как они.

Было важно напомнить Благому двору, что Эмонн и его супруга были не теми существами, которых они ожидали. Они выросли за годы, покинув их. Она была неизвестным созданием, которое они недооценят. Она хотела это использовать.

Она обошла лошадей, осторожно пошла по земле, огибая лужи.

– Я готова.

Эмонн надел доспехи. Начищенные и смазанные, они остались со следами войны. Вмятины и трещины портили грудную пластину. Кристаллы торчали там, где мечи разбили пластины брони и задели кожу.

Он выглядел как военачальник, и это ее радовало.

– Ты прекрасна, – сказал он. – Они не будут знать, что о тебе думать.

– Лучше бы ничего. Я предпочла бы оставаться в тени. Я лучше слушаю, чем разбираюсь в политике.

– Нет, мы не успели тебя обучить, – он убрал прядь ее волос за ухо. – Я буду говорить, пока мы там.

Она не спорила.

Эмонн поднял ее на своего коня, не дал ей ехать отдельно. Он сел за ней, обвил рукой ее талию, притянул ее спину к себе.

Они молчали на пути в замок. Несколько дворфов с ними были настороже. Они смотрели вдаль, словно ждали, что армия вдруг нападет на них.

Сорча понимала, что они не зря были настороже. Она затаила дыхание и ждала.

Они добрались до главной дороги без происшествий. Здания вокруг замка были не менее роскошными. Золото лилось с крыш, словно дождь был растопленным металлом. Изящные кованые узоры были такими хорошим, что явно были деланы магией.

Фейри бродили по улицам, были красивее всех, что Сорча видела. Женщина с эбонитовой кожей прошла мимо их лошадей, красный плащ покрывал ее голову, золотые точки были на скулах и лбу. Она купила нить камней у мужчины, который был покрыт украшениям так, что Сорча не могла разглядеть, где именно был он. Может, он весь был из золота и драгоценных камней.