355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эмиль Золя » Собрание сочинений. т.2. » Текст книги (страница 20)
Собрание сочинений. т.2.
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 14:08

Текст книги "Собрание сочинений. т.2. "


Автор книги: Эмиль Золя



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 47 страниц)

VI
Привидение

Прошло два года. Через несколько месяцев после описанных событий Мариус женился на Фине, и они устроились в маленькой, скромной и уединенной квартирке на бульваре Бонапарта. Г-н Мартелли скрепил своей подписью их брачный контракт и дал Мариусу приданое: привлек его к участию в делах. Отныне судовладелец считал Мариуса не служащим, а компаньоном, вложившим в фирму свой капитал – ум и преданность делу. Занятая хлопотами по хозяйству, Фина оставила киоск на бульваре Сен-Луи, но ей тоже хотелось что-то вносить в семью, и в часы досуга она стала делать искусственные цветы. Она умела придать им живую прелесть и свежесть. Порой, когда хвалили ее уменье, Фина вздыхала: она грустила о своих прежних благоухающих букетах.

– Ах! Разве такие розы создает господь бог, – возражала она.

Это были годы безмятежного счастья. Молодая чета жила словно в теплом, спрятанном во мху гнездышке. Дни шли своей чередой, наполненные блаженным однообразием и довольством. Супругам хотелось лишь одного: чтобы так продолжалось всегда и чтобы каждый час приносил с собой все те же поцелуи, все те же радости. По утрам Мариус отправлялся в контору, а Фина усаживалась за свой столик. Она скручивала стебельки, гофрировала лепестки, создавая своими проворными пальчиками нежные муслиновые цветы. А по вечерам они гуляли вдвоем по шумным улицам, направляясь в сторону Андума, к морю. У них был там свой укромный уголок, где они сидели до темноты, с волнением глядя на безбрежный лазурный простор; спускалась ночь, а они все смотрели на величавое море, которое когда-то в Сент-Анри обручило их. Казалось, они приходили поблагодарить его и услышать в глухом рокоте волн песнь своей любви. Возвратившись домой, они еще сильнее любили друг друга, и ночь дарила им еще большее счастье.

Один день в неделю, воскресенье, Мариус и Фина проводили в деревне. Они отправлялись в Сен-Барнабе с утра и возвращались домой только под вечер. Посещая сына Бланш и Филиппа, молодая чета как бы совершала священное паломничество. К тому же им было очень хорошо у садовника Эйяса, под сенью растущих у крыльца шелковиц. Теплый чистый воздух наполнял их радостью, у них появлялся зверский аппетит, они снова становились юными, шумными и веселыми. Пока Мариус беседовал с садовником, Фина, сидя на земле, играла с ребенком. Сколько было смеху, сколько милых детских забав! По желанию Бланш Мариус и Фина стали крестными ребенка. Они назвали его Жозефом. Когда малыш говорил молодой женщине «мама», она вздыхала и укоризненно смотрела на мужа: почему у нее нет маленького белокурого ангелочка, похожего на ее крестника? Потом Фина сжимала ребенка в объятиях. Она не могла бы любить его сильнее, если бы даже это был ее собственный сын.

Жозеф рос, очаровательный и изящный, – истинное дитя любви. Он уже ходил и что-то лепетал на восхитительном языке малышей. Сейчас Мариус и Фина могли только обожать его. Настанет время, и они дадут ему должное воспитание и обеспечат то положение в обществе, которое принадлежало ему по праву.

Но счастье не мешало молодой чете всегда помнить о Филиппе. Бедный изгнанник поселился в Италии, он жил там в горьком одиночестве. Брат всеми средствами добивался помилования, чтобы Филипп мог вернуться в Марсель и начать трудовую жизнь. К сожалению, перед молодым человеком вырастали все новые и новые препятствия. Мариус постоянно наталкивался на скрытое сопротивление, о которое разбивались его самые энергичные усилия. Но он не отчаивался. Он был уверен, что в конце концов добьется своего.

А пока Мариус переписывался с Филиппом, советовал ему не терять мужества и ни в коем случае не поддаваться желанию вернуться во Францию. Подобная неосторожность могла бы все погубить. Филипп отвечал, что силы его иссякают и он смертельно тоскует. Отчаяние и нетерпение брата пугали Мариуса. Пытаясь удержать беглеца в изгнании, он прибегал ко лжи. Он писал Филиппу, что тот будет помилован через месяц, но срок этот истекал, и Мариус уверял брата, что помилование непременно будет получено в следующем месяце. Более года он таким образом заставлял Филиппа терпеливо ждать.

Однажды, в воскресенье вечером, вернувшись из Сен-Барнабе, Фина и Мариус узнали от соседей, что во второй половине дня их несколько раз спрашивал какой-то молодой человек. Они уже укладывались спать, теряясь в догадках, кто бы это мог быть, когда к ним тихонько постучали. Мариус открыл дверь и остолбенел.

– Неужели это ты? – воскликнул он в полном отчаянии.

Выбежала Фина. В передней она застала Филиппа, который, обняв брата, расцеловал и ее.

– Да, это я, – ответил Филипп, – я там погибал с тоски, мне нужно было вернуться во что бы то ни стало.

– Какое безумие, – продолжал Мариус, совершенно убитый. – Я был уверен, что добьюсь помилования… А теперь я уже ни за что не ручаюсь.

– Ничего! Придется прятаться до тех пор, пока ты не добьешься успеха… Мне было невмоготу больше жить вдали от вас, вдали от моего мальчика… Я был просто болен от тоски…

– Но почему ты не предупредил меня? Я принял бы какие-нибудь меры предосторожности.

– А! Если бы я предупредил тебя, ты помешал бы мне вернуться в Марсель. Я пошел на риск. Но ты ведь у нас умница и сумеешь все исправить. – И, повернувшись к Фине, Филипп с волнением спросил ее: – Как мой маленький Жозеф?

Опасность, которой подвергался беглец, была сразу забыта. Неприятное удивление и недовольство первых минут встречи сменились сердечными излияниями и долгой задушевной беседой, затянувшейся до трех часов утра. Филипп рассказывал о лишениях и бедах, выпавших на его долю в изгнании. Чтобы как-то прожить, ему пришлось давать уроки французского языка, постоянно переезжая из одного города в другой, так как он остерегался длительных знакомств. Филипп поведал обо всех своих злоключениях, и брат его, глубоко растроганный, и не подумал больше упрекать его: напротив, он стал изобретать способ спрятать Филиппа в Марселе, чтобы он мог ждать помилования, не расставаясь со своим сыном.

Прежде всего, по требованию Мариуса, Филипп сбрил бороду, и это совершенно изменило лицо молодого человека. Затем Мариус заставил его надеть простую одежду и устроил на службу к брату своей жены, Каде, стоявшему теперь во главе предприятия Совера, Было условлено, что Каде разрешит Филиппу спокойно разгуливать в порту, ничем его не обременяя. Но мнимый грузчик, томясь бездействием, уже на второй день захотел работать и возглавил группу чернорабочих.

Так продолжалось в течение нескольких месяцев. Мариус надеялся, что ему вот-вот удастся добиться Помилования. Филипп был совершенно счастлив. Каждый вечер он отправлялся в Сен-Барнабе, и радость свидания с сыном заставляла его забывать все невзгоды.

Уже около года Филипп находился в Марселе. Однажды вечером ему показалось, что какой-то высокий худощавый мужчина следовал за ним от самого порта до дома садовника Эйяса. Но маленький Жозеф встретил отца веселым смехом, и тот забыл об этом происшествии. Будь Филипп поосмотрительней, он заметил бы, как на следующий день все тот же высокий худощавый мужчина, выслеживая его, снова шел за ним по пятам.

VII
Господин де Казалис захотел обнять своею внучатого племянника

За те три года, что протекли со времени рождения Жозефа, в жизни г-на де Казалиса произошли большие перемены. На последних выборах он не был избран депутатом парламента и обосновался в Марселе. Провал на выборах, которому г-н де Казалис был обязан своей непопулярностью в народе, вызванной его распрей с Кайолями, казалось, очень мало огорчил его. По правде говоря, его больше интересовали дела личные, нежели государственные; с него хватало своих забот и хлопот: он обдумывал, как отразить угрожавшие ему удары, и не хотел обременять себя мандатом депутата, удерживавшим его каждый год в течение нескольких месяцев в Париже.

Господин де Казалис поселился в особняке на бульваре Бонапарта и старался заставить город забыть о себе. Он перестал выезжать в экипаже и обрызгивать грязью мирных торговцев, он делал все, чтобы стушеваться, и его намерения увенчались успехом: через некоторое время он стал для большинства жителей города совершенно неизвестным человеком. Он мечтал как можно скорее обеспечить себе спокойное существование, а затем переехать в Париж и там с шиком проживать состояние своей племянницы.

Он прятался и вел такую жалкую жизнь только с одной целью: осторожность подсказывала ему, что необходимо сперва изучить обстановку и посмотреть, как можно безнаказанно присвоить чужое богатство. Он жаждал немедленно удовлетворить свое желание, однако его останавливал страх. Ему очень хотелось обокрасть Бланш, но так, чтобы никто никогда не смог назвать его вором.

Господин де Казалис, как простой буржуа, любящий покой и тишину, укрылся в своем особняке и добился того, что о нем забыли. Тогда он стал готовиться к бою. Пора было приступать к выполнению задуманного им плана: он надеялся, что своим внешним безразличием усыпил бдительность противника. Самой заветной мечтой г-на де Казалиса было найти сына своей племянницы и завладеть им. Только тогда он мог бы спокойно распоряжаться находившимся в его руках мертвым капиталом. Однако огромным усилием воли он заставлял себя лицемерить и притворяться в течение трех лет. Он жил тихо, не предпринимая никаких попыток узнать, где спрятан его внучатый племянник, не делая ни одного рискованного шага. Он оставался верен своему показному равнодушию.

Эта комедия достигла цели: Мариус успокоился. Он был убежден, что, узнав о похищении ребенка, г-н де Казалис придет в ярость и в поисках малыша перевернет весь Марсель. Поэтому его очень удивило безразличие, с каким отнесся ко всему дядя мадемуазель Бланш. Сперва Мариус заподозрил было за этим равнодушием ловушку. Потом его опасения мало-помалу рассеялись, он успокоился и в конце концов совершенно перестал думать об этом человеке, прятавшемся в тени, чтобы лучше подстеречь свою добычу.

Господин де Казалис понимал, что Кайоли еще долгое время не смогут сделать ребенка орудием борьбы против него, и поэтому терпеливо выжидал, не приступая к поискам. Он давал им возможность вырастить мальчика, рассчитывая похитить его, как только станет опасным оставлять Жозефа у Кайолей. Пока Филипп не возвратится во Францию и пока его сын не достигнет определенного возраста, руки у Мариуса будут связаны, он ничего не сумеет предпринять, так как любой скандал неизбежно обернется против его брата. По правде говоря, г-н де Казалис главным образом надеялся воспользоваться прямотой и чувством справедливости, присущими Мариусу. Он понимал, что молодой человек ни за что не позволит себе скомпрометировать Бланш, скорее он вовсе откажется от денег. Во всяком случае, лет пять по меньшей мере г-н де Казалис мог пребывать в полном покое.

Но если г-н де Казалис рассчитывал на добродетели Мариуса, то при одной мысли о Филиппе его охватывал панический страх. Кто-кто, а этот его ни в коем случае не пощадит, попадись он ему в руки. Вспоминая вспыльчивый и энергичный характер беглеца, бывший депутат понимал: подобный человек ни перед чем не остановится, лишь бы отомстить и утолить свою ненависть. Г-н де Казалис страстно желал возвращения Филиппа во Францию и принял на этот случай кое-какие меры. Такой опрометчивый поступок Филиппа дал бы г-ну де Казалису возможность вновь засадить его в тюрьму. Именно поэтому бывший депутат поручил некоему Матеусу, негодяю, преданному ему всей душой, отправиться в Италию и следить там за молодым человеком, а в случае, если тот вздумает вернуться во Францию, приехать вместе с ним. Шпион точно выполнил поручение. Он нашел Филиппа в Генуе и больше не спускал с него глаз. В Марсель они возвращались одновременно, на одном пароходе. Но во время высадки Матеус случайно потерял Филиппа из виду и смог сообщить своему хозяину только о прибытии его противника в Марсель, но где он скрывается, указать не сумел.

Узнав, что Филипп в Марселе, г-н де Казалис очень встревожился. Его не страшила открытая и немедленная месть, – он опасался, что молодой человек станет тайно преследовать его и заставит вернуть захваченное состояние. Г-н де Казалис нисколечко не возражал, чтобы Филипп вернулся во Францию, но при условии, что ему будет известно убежище молодого человека и он сможет выдать его полиции на другой же день после прибытия. Но Филипп ускользнул от него, и г-ну де Казалису все время мерещилось, что он бродит где-то поблизости и роет ему яму. Целый год провел он в постоянной тревоге. Тщетно следил он за Мариусом, поручив Матеусу ни на минуту не упускать его из виду, – добраться до Филиппа ему так и не удалось: братья условились воздержаться от встреч до того момента, когда Филипп получит помилование и они смогут обнять друг друга без всякого риска. К тому же без бороды, в одежде простого грузчика, с загорелым лицом и руками, Филипп был настолько не похож на себя, что Матеус не раз проходил мимо молодого человека, не узнавая его. Пока г-н де Казалис не уверялся в возможности немедленного ареста Филиппа, он не хотел вмешивать в свои дела полицию, и потому неудачи соглядатая приводили его в отчаяние. Попытки Мариуса добиться оправдания брата могли в конце концов увенчаться успехом, и поэтому, подгоняемый страхом, г-н де Казалис каждое утро выпускал Матеуса на поиски, обещая ему все более и более щедрое вознаграждение.

Однажды, проходя по порту, г-н де Казалис замешался в толпе, образовавшейся вокруг какого-то грузчика: огромный ящик с товаром придавил ему ногу. Г-н де Казалис подошел ближе и увидел возле бедняги одного из его товарищей, тоже грузчика, отдававшего какие-то приказания. Резкие жесты и громкий голос этого человека привели г-на де Казалиса в глубокое волнение. Он слышал Филиппа только раз, на суде, но хорошо запомнил его голос.

Господин де Казалис тут же вернулся домой, вызвал к себе Матеуса и дал ему подробные инструкции. Соглядатаю надлежало удостоверить личность грузчика, последить за ним два-три дня, ознакомиться с его привычками и узнать, где он бывает. На следующий день охота началась.

Замысел г-на де Казалиса был хитроумен и вместе с тем прост. Бывший депутат решил нанести двойной удар. Ему захотелось обнять своего внучатого племянника. И так уж он слишком долго оставлял ребенка Кайолям, теперь наступил его черед завладеть им. Он решил, что Филипп, сам того не ведая, поможет ему отыскать ребенка и выкрасть его. Несомненно, он часто навещает сына, и достаточно последить за отцом, чтобы найти мальчика. Г-н де Казалис полагал, что, узнав, где спрятан Жозеф, нетрудно будет выдать врага полиции и одновременно завладеть наследником Бланш.

Через два дня Матеус явился с докладом к своему хозяину. Грузчик действительно оказался Филиппом Кайолем. Каждый вечер он отправляется в Сен-Барнабе к садовнику по имени Эйяс, на попечении которого находится какой-то ребенок. Бывший депутат понял все, и на его лице заиграла торжествующая улыбка.

– В какое время приходит он в Сен-Барнабе? – спросил г-н де Казалис.

– В шесть часов вечера, – ответил шпион, – и остается там часов до девяти.

– Прекрасно… Приходи завтра в шесть. Я скажу тебе, что делать.

На следующий день г-н де Казалис долго совещался с Матеусом. Затем они отправились в Сен-Барнабе и прибыли туда в семь часов вечера, в сопровождении двух жандармов.

VIII
У садовника Эйяса

С тех пор как Филипп тайно вернулся в Марсель, жизнь его текла уныло и однообразно. Его единственной радостью были ежедневные поездки в Сен-Барнабе, где он мог приласкать своего сына. Мариус, взывая к благоразумию, заклинал брата не ездить к мальчику до помилования: Филиппу лучше не видеться с Жозефом до той поры, когда эти встречи уже не будут больше грозить опасностью им обоим. Однако Мариусу пришлось уступить настойчивым просьбам брата; он успокаивал себя: ведь г-н де Казалис не знает, что Филипп и его сын находятся в Марселе.

Осужденный не видался ни с кем, даже с Мариусом. Все вечера он проводил у Эйяса. То были лучшие минуты его жизни. Едва он приезжал, садовник с женой оставляли мальчика на его попечение, а сами отправлялись на рынок в Марсель с фруктами и овощами. Филипп запирал дверь и играл с Жозефом, резвясь, как ребенок. Он обретал душевный покой и мечтал о счастливом будущем. В тишине этого старого дома Филипп забывал, что он беглый, что любой жандарм может отвести его в город в наручниках; он воображал себя крестьянином, отдыхающим после целого дня работы в поле. Эти светлые часы вливали в него новые силы и выводили из того лихорадочного состояния, в которое он порой впадал.

В сгорбленном, постаревшем человеке, ухаживавшем за ребенком с нежностью преданной кормилицы, никто не узнал бы молодого щеголя, который три года назад заставлял кричать о своих необычайных похождениях весь Марсель. Несчастье – суровая школа.

В тот вечер, когда г-н де Казалис и Матеус в сопровождении двух жандармов направлялись в Сен-Барнабе, Филипп, как обычно, в шесть часов вечера пришел к Эйясам. Садовник с женой уже поджидали его: им нужно было отвести в Марсель тележку винограда. Оставшись один, Филипп запер входную дверь и вошел в комнату нижнего этажа. Маленький Жозеф не играл: весь день он бегал по винограднику и теперь, улыбаясь измазанным ягодами ротиком, спал на какой-то старой кушетке. Стараясь не разбудить ребенка, Филипп тихонько походил по комнате и сел возле него. В доме было тихо. В смутном свете наступающих сумерек он почти целый час не отрывал глаз от спящего сына. Филипп сидел молча и неподвижно, с радостным волнением прислушиваясь к легкому дыханию мальчика. Крупные слезы текли по его щекам, но он не замечал их.

Сильный стук в дверь заставил его вздрогнуть. В мечтах он обрел призрачное спокойствие и на некоторое время забылся. Но вот он снова вернулся на землю, к ужасу своего повседневного существования. Там, за дверью, несомненно, стояли жандармы. Он уже чувствовал на своем плече тяжелую длань закона.

Твердо решив никого не впускать, Филипп приподнялся на стуле и прислушался. Чтобы не выдать своего присутствия, он каждый вечер запирал дверь. Маленький Жозеф, розовый, улыбающийся, по-прежнему спокойно спал. Удары в дверь участились, но теперь Филипп понял: это стучит слабая и нетерпеливая рука. В то же мгновенье до него донесся чей-то шепот:

– Отоприте ради бога, скорее отоприте!

По-видимому, за дверью была смертельно перепуганная женщина. Голос ее показался Филиппу знакомым, и он отодвинул задвижку. В комнату ворвалась Фина и, задыхаясь, с трудом переводя дух, быстро заперла дверь. Минуту она стояла молча, прижав руки к груди, почти без сознания.

Филипп изумленно смотрел на нее: Фина в такое время никогда не бывала у Эйясов. Очевидно, произошло что-то очень серьезное, раз она решилась прийти сюда, не боясь погубить этим Филиппа.

– Что случилось? – спросил, он.

– Они уже здесь, – с глубоким вздохом ответила Фина. – Я увидела их на дороге и побежала напрямик через поля, чтобы их опередить.

– О ком вы говорите?

Фина удивленно посмотрела на Филиппа.

– Ах да, вы ведь ничего не знаете… сказала она. – Я пришла предупредить: сегодня вечером вас должны арестовать.

– Сегодня вечером – арестовать?! – гневно воскликнул молодой человек.

– Днем, – продолжала бывшая цветочница, – Мариус случайно узнал, что господин де Казалис собирается кого-то арестовать в Сен-Барнабе. Ему дали для этого двух жандармов.

– Опять этот человек!

– Мариус вернулся домой вне себя от горя и послал меня сюда, забрать ребенка и уговорить вас бежать.

Филипп направился к двери.

– Слишком поздно! – в отчаянии воскликнула молодая женщина. Я не успела. Говорю же вам, они уже здесь.

В полном изнеможении она упала на стул возле Жозефа и разрыдалась, взглянув на спящего ребенка. Филипп кружил по комнате, словно в поисках выхода.

– Нет спасенья, – шептал он. – Ах, была не была! Дайте мне ребенка. Темнеет, и, может быть, удастся незаметно ускользнуть.

Но когда он наклонился взять Жозефа, Фина крепко сжала его руку. Они прислушались, и в тишине до них ясно донесся шум шагов возле самого дома. Почти в тот же миг в дверь громко постучали прикладом. Раздался грубый оклик:

– Именем закона, отоприте!

Филипп побледнел и опустился на кушетку рядом с ребенком.

– Все пропало, – прошептал он.

– Не открывайте, – тихо сказала Фина. – Мариус наказывал, если вам не удастся бежать, не сдаваться до последней минуты. Необходимо выиграть время.

– Но почему он сам не пришел?

– Не знаю. Он не посвятил меня в свои планы. Не успела я сесть в фиакр, как он уже куда-то умчался.

– И не сказал, придет ли к нам на помощь?

– Нет… Повторяю же вам, он был вне себя от горя; я только слышала, как он прошептал: «Да поможет мне бог. Я должен добиться успеха!»

Жандармы застучали еще сильнее, и снова раздались страшные слова:

– Именем закона, отоприте!

Фина приложила палец к губам, призывая Филиппа хранить полное молчание. Каждый удар, каждое слово заставляли их вздрагивать и повергали в ужас, а маленький Жозеф по-прежнему спал, хотя и беспокойным сном.

Жандармы стучали и кричали уже минут пять. Наконец один из них заявил г-ну де Казалису, что в доме, по-видимому, никого нет, а взломать дверь они не имеют права.

– Будь у нас уверенность, что преступник там, – добавил он, – мы бы сорвали замок. Но это рискованный шаг – а вдруг его там не окажется?

– Да он наверняка там! – воскликнул Матеус. – Я сам видел, как он вошел.

– Отвечаю за все, – сказал в свою очередь г-н де Казалис, – и беру на себя ответственность за ваши действия.

Но оба жандарма только покачали головами, прекрасно понимая, что, если они нарушат закон о неприкосновенности жилища, вина ляжет только на них. Их прислали сюда арестовать человека, которого им укажут. Никакого другого приказа они не получали и теперь боялись превысить свои полномочия.

Жандармы колебались и были готовы повернуть обратно, чем привели г-на де Казалиса в полное отчаяние. Но внезапно в доме раздался какой-то шум.

– Слышите, – сказал он, – теперь вы убедились, что там кто-то есть?

Это проснулся маленький Жозеф. Он испугался темноты, грубых голосов и расплакался. Фина пришла в ужас. Напрасно она старалась успокоить малыша своими ласками: она не могла заставить его замолчать. Сын предавал отца.

Жандармы вновь принялись стучать и закричали:

– Отоприте, или мы выломаем дверь!

Они стучали с такой силой, что Филипп понял: под ударами их прикладов дерево скоро сдаст. Прятаться уже не имело смысла, он встал и зажег лампу. Весь дом содрогался от грохота, и перепуганный Жозеф плакал все громче. Фина в панике ходила взад и вперед по комнате, на руках укачивая ребенка, но он все не успокаивался.

– А! Пускай кричит, – сказал ей Филипп. – Все равно они уже знают, что я здесь. Бедный мой малыш, – прошептал он, подойдя к ребенку.

Филипп смотрел на него со слезами на глазах. Поцеловав его еще раз, он быстро направился к выходу.

Фина остановила его.

– Вы хотите открыть им? – с тревогой спросила она.

– Конечно, – ответил молодой человек. – Разве вы не видите? Дерево не выдерживает. Еще немного, и они сорвут замок. Эйяс может вернуться с минуты на минуту. Бегство уже невозможно, и я не хочу, чтобы они совершенно сломали дверь.

– Ради бога, подождите еще… Нужно выиграть время…

– Выиграть время?.. Зачем?.. Разве не все уже потеряно?

– Нет. Я верю в Мариуса. Он наказывал оттянуть ваш арест, насколько это будет возможно, и я умоляю вас послушаться его совета. Речь идет о вашем спасении.

Филипп покачал головой.

– Меня заставят дорого заплатить за каждую минуту сопротивления, – оказал он. – Не стоит бороться понапрасну.

От отчаяния он попросту струсил. Фина понимала это, но не знала, как ободрить его. Внезапно ее осенило.

– А что станет с Жозефом? – воскликнула она. – Арестовав вас, они заберут и мальчика.

Молодой человек, взявшись было за задвижку, повернулся. Он был бледен и дрожал, как в ознобе.

– Вы хотите сказать, что Казалис здесь, вместе с жандармами? – спросил он, снова подойдя к молодой женщине.

– Да, – ответила она.

Он побледнел еще сильнее и произнес сдавленным голосом:

– О! Теперь мне все ясно!.. Жалкий эгоист, я думал только о своем спасении, а мой ребенок еще в большей опасности, чем я. Вы правы, им нужно арестовать меня, чтобы украсть Жозефа. Боже мой, что делать?!

В эту минуту дверь затрещала под ударами, – казалось, она вот-вот разлетится. Филипп растерянно огляделся.

– Нет никакого выхода, – повторял он. – Через несколько минут они вломятся в дом. Боже мой, что же делать? Как спастись?

Удары становились все более и более ожесточенными. Чувствовалось, что жандармов приводило в бешенство собственное бессилие; а дверь все не поддавалась.

Филипп обхватил голову руками и задумался: он искал путь к спасению. Наконец, понизив голос, он торопливо прошептал:

– Вы убедили меня. Нужно попытаться выиграть время… Мариус всегда был моим ангелом-хранителем.

– Забаррикадируем вход! – воскликнула молодая женщина.

– Ни в коем случае: открытое сопротивление только ускорит события.

– Что же вы решили?

– Впустить их и сдаться… Но прежде поднимитесь с Жозефом на чердак и спрячьтесь там как можно лучше. Постараюсь затянуть формальности ареста, чтобы брат успел прийти нам на помощь.

– А если вас сразу же уведут и я останусь во власти этих людей?

– Значит, такова воля господня… Сейчас не время рассуждать, да у нас и нет другого выхода. Слышите? Дверь трещит… Ради всего святого, поднимайтесь скорее на чердак и спрячьтесь!

Он подтолкнул Фину к лестнице, а когда она скрылась в темноте, отодвинул задвижку.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю