Текст книги "Рибут. Дилогия (ЛП)"
Автор книги: Эми Тинтера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Если Леб не появится до вечера, Каллуму придется выполнить предписание.
Каллум был уже на крыше и, увидев меня, покосился на оружие. Холодный ветер принес с собой смрад из трущоб, и я заметила, как он поморщился, но не поняла от чего – при взгляде на пистолет или от запаха.
Челнок с глухим ударом приземлился, и дверь открылась: внутри нас ждал Пол. Леб не летел с нами, а потому, возможно, ждал нас в условленном месте с пеленгатором.
Я не могла дышать. Каждый вздох давался с трудом, нестерпимо болела грудь. Это могло стать моим последним заданием. Моим последним полетом в челноке. Последним днем в заведении, которое я пять лет называла домом.
Пол указал на сиденья, и я поковыляла на свое место.
Каллума трясло, пока он пристегивался. Мне хотелось успокоить его, сказать, что ему не придется выполнять задание, но я не знала этого наверняка.
В молчании мы достигли трущоб. Когда челнок сел, Пол порылся в кармане и протянул мне четыре патрона.
– Перед посадкой выбросишь все неиспользованные, – предупредил он, когда я зажала их в горсть.
Я кивнула и следом за Каллумом вышла в холодную ночь. Пока я заряжала пистолет, Каллум не сводил с него глаз. Я не хотела насторожить офицеров КРВЧ, наблюдавших за нами по видеосвязи. Они должны были как можно дольше верить в наше повиновение приказам.
Я протянула пистолет Каллуму, но он не шелохнулся.
– Каллум, – сказала я тихо.
Он взялся за рукоятку и дальше держал оружие на отлете, словно заразное. Наши взгляды встретились.
– Это обязательно? – спросил он напряженно.
«Нет».
– Да. – Я прочистила горло и мотнула головой вправо: – Идем туда, так короче.
Каллум нахмурился и уткнулся в предписание с картой; затем посмотрел на меня и открыл было рот – скорее всего, сказать, что мы собрались не в ту сторону. Но быстро захлопнул его, на лице отразилось понимание, и я отвернулась, чтобы в КРВЧ не увидели надежды на моем.
Доведя его до пересечения Нельсон– и Холли-стрит, я завертела головой в поисках Леба.
Никого.
Ночь была тихой: шумел только ветер в кронах да стрекотали цикады; мы стояли посреди грунтовой дороги, окруженной маленькими палатками.
Может, он и не собирался сегодня приходить?
– Дай-ка мне карту, – попросила я, мороча невидимых зрителей.
Каллум протянул ее, и я притворилась, будто изучаю прямые линии, соответствовавшие улицам Розы. Времени было в обрез, и очень скоро у офицеров КРВЧ возникнут подозрения. Я редко нуждалась в карте.
Я вновь украдкой огляделась, но вокруг не было никого – только мы с Каллумом. Я протяжно выдохнула.
– Нам сюда, – сказала я, изо всех сил пытаясь не выдать нашего поражения.
Каллум упал духом и посмотрел на пистолет:
– Значит, мне придется выстрелить ей в голову? Убить себе подобную? – Он заглянул в предписание. – Даниелла. Я должен стать убийцей Даниеллы?
От его выбора слов и гнева, звучавшего в каждом слоге, я поморщилась. В КРВЧ не могли не услышать.
– Да, – ответила я. – Целься в лоб, а не в лицо. Тебе нужно разрушить мозг. Стрелять лучше дважды, для надежности.
– А что потом? Потащу ее в челнок?
– Ты или я.
Пришлось отвернуться, я не сумела вынести его обвиняющий взгляд. Каллума бесила главным образом корпорация, но и мне доставалось изрядно. Простит ли он когда-нибудь, если я заставлю его это сделать?
– Я…
Меня перебил пронзительный голос в ухе, мы с Каллумом одновременно скривились и выдернули коммуникаторы.
– Что это было? – спросил Каллум, потирая ухо.
Я шарила взглядом по местности; надежда переполняла все мое существо, снова стало трудно дышать.
Из-за палатки выглянул широкоплечий детина в черном. Он поднялся с колен и побежал к нам, а когда остановился, сдвинул шляпу.
Леб! В одной руке у него был нож; другой он извлек из кармана какой-то черный предмет, и Каллум шагнул вперед, вскидывая пистолет. Я помотала головой, и он медленно опустил ствол, не сводя глаз с ножа Леба.
– Стой смирно, – произнес Леб и поднес черный предмет к моей груди.
Это был маленький прибор размером с его ладонь. Когда Леб провел им вдоль моего правого плеча, зажглась красная лампочка.
– Сними куртку, – распорядился он.
– Как тебе удалось раздобыть его так быстро? – спросила я, стряхивая с себя куртку.
– Достать не проблема, – пробормотал он. – Вот когда поймут, что он исчез, и начнется переполох – это будет проблема.
Он вскинул нож и сделал выше локтя разрез, затем выковырял лезвием и сбросил на землю крохотное металлическое устройство. Я зажала кровоточащую рану. Она была не настолько глубокой, чтобы болеть, но пальцы, когда я приложила их к коже, все равно задрожали.
Я уставилась на окровавленный серебристый маячок. Свобода! Теперь я могла бежать, и никто не узнает, где я нахожусь. Что делаю. О чем говорю.
Взмахом руки Леб велел Каллуму подойти ближе, но тот стоял столбом и пялился на кровь, сочившуюся из моего плеча. Он казался потрясенным и счастливым одновременно, как будто никак не мог поверить в реальность происходящего.
– Может, поторопишься? – рявкнул Леб, схватил его за руку и провел пеленгатором вдоль туловища. – Небось офицер челнока уже мчится сюда!
Леб развернул Каллума и принялся водить пеленгатором вдоль спины, пока не зажглась лампочка. Офицер задрал ему рубашку и сделал короткий разрез под лопаткой, потом извлек маячок и осторожно положил на землю.
После этого Леб подал нам знак следовать за ним и побежал. Мы миновали два квартала и остановились за темным домом на заднем дворе, полном мусора и сломанных игрушек.
Леб что-то сунул мне в руку, и я увидела какие-то бумаги, пеленгатор и карту остинских трущоб. Я считала, что обойдусь и без карты, благо довольно хорошо запомнила местность, но Леб пометил участок в центре жилой зоны.
– Ее зовут Адина, – сказал он, постучав по конверту и фотографии темноволосой рибутки. – Она выходит на ночные задания по вторникам и средам. Челнок обычно садится в конце Гваделупа-стрит. Отдашь ей это письмо. Я записал на карте адрес повстанцев. Если заберешь Адину, отправляйся туда, и тебе скажут, как попасть в резервацию.
– Отлично, – отозвалась я, засовывая все в задний карман. – У тебя есть патроны? У нас всего четыре.
Леб расчехлил пистолет и высыпал мне в ладонь штук десять.
– Они тщательно скрывают это место от КРВЧ, пойдут на все, чтобы тайна не открылась. Идите ночью. Не привлекайте к себе внимания. – В другую руку он вложил мне нож. – Это тоже возьми. Ступайте.
– Спасибо, – сказала я, и Леб пустился бежать. Через несколько секунд он оглянулся, кивнул мне на прощание и скрылся в проулке.
Я застыла на месте. «Ступайте», – сказал Леб. В какую сторону? Куда? В какую-то мифическую резервацию рибутов, которой, может быть, вообще не существовало?
Меня охватила паника, когда я осознала, что натворила. Я находилась в трущобах, среди людей, и не могла вернуться в КРВЧ.
Не могла вернуться домой.
– Рен!
Я подняла глаза и увидела возбужденное лицо Каллума. Он отломал от моего шлема камеру, вынул из моей онемевшей руки коммуникатор и швырнул то и другое на землю.
– По-моему, нам нужно бежать.
Глава двадцатая
Я схватила Каллума за руку, мы бросились в темный проулок и понеслись во весь дух к заброшенному убежищу. В послевоенные годы оно должно было помочь людям снова встать на ноги. Когда Розу захватили наркоторговцы и гангстеры, КРВЧ заколотила вход.
Мы находились на краю Розы, у городской черты и в самом сердце трущоб. Филиал корпорации располагался за полями на другой стороне города, но отрядить за нами погоню было легко и много времени не требовало. Это место не очень годилось для укрытия. Дома были крошечными, а о надежности палаток на соседней улице не приходилось и говорить.
Тишину разорвала сирена, вспыхнул и дернулся луч прожектора. Я протиснулась за хибару и вжалась в трухлявую стену. Каллум сделал то же, не отрывая взгляда от неба, где висел челнок, высвечивая лучом улицу. Каллум повернулся ко мне.
– Идем дальше? – прошептал он.
Да. Или может быть? Я не знала. За последние пять лет я почти ничего не решала сама. Я знала правила КРВЧ и следовала им.
Луч прыгнул к нам, Каллум вцепился в мою руку, и мы понеслись по травяным плешам, окружавшим лачугу. Я успела услышать выстрелы, перед тем как пули прошили мне плечи и сбили шлем.
– Сюда! – позвала я, выпустив руку Каллума, когда мы ринулись через грунтовку.
Луч потерял нас, едва я юркнула меж домов и помчалась через газоны, но я успела рассмотреть вдалеке офицеров – огромный отряд, растекавшийся по улицам.
Остановившись за старым убежищем, я дернула за ручку с такой силой, что постройка качнулась, как будто вот-вот рухнет. Дверь распахнулась легко, от неожиданности я пошатнулась и шагнула внутрь, но тут же попятилась и налетела на Каллума.
Люди. Повсюду. От них несло въевшейся грязью, отбросами и заразой. Я знала этот запах.
Знакомая картина: люди ютились по тесным углам; иные обозначили территорию только одеждой или палками. Я заметила «дороги» на месте вен, дрожащие руки, отчаяние на лицах.
В детстве я много месяцев прожила в похожем месте, пока мои предки-торчки ловили кайф – наркотик был так силен, что они зачастую не успевали вернуться с небес на землю, как уже снова ширялись. Сквоттеры, обитавшие в заброшенных зданиях, были худшими среди обитателей трущоб; едва у них появлялся цент, они отдавали его затормозившим развитие Розы наркодилерам и уголовникам.
Большую часть скитаний с родителями я позабыла, но помнила запах и то, как утыкалась ночами в одеяло, чтобы его не чувствовать.
Каллум издал рвотный звук, что привлекло несколько любопытных взглядов. Часть людей лишь бессмысленно заморгали и вытаращились, будучи слишком обдолбанными, чтобы признать двух стоявших перед ними рибутов. Но остальные наширялись меньше.
Я поднесла палец к губам, моля о молчании, но тщетно. Обычные люди уже были плохи, но эти – намного хуже.
Они подняли крик, и я вдруг испытала желание достать пистолет и начать пальбу. Их было около тридцати. Сколько времени это займет?
– Мы можем выйти вон оттуда…
Голос Каллума вторгся в мои мысли, и я удивленно посмотрела на него. Я почти забыла о его присутствии.
И тут до меня дошло, что он придет в ужас, если я начну убивать людей. И снова посмотрит на меня как на чудовище. Сам он готов умереть за отказ отнять чью-то жизнь.
А вот я, не задумываясь, перебила бы всех до единого.
– Рен, – позвал он, настойчиво потянув меня за руку.
Я послушно двинулась за ним к главному входу. Мы вышли в темноту и устремились в противоположную от луча прожектора сторону.
О своей ненависти к людям я забыла. К объектам нас учили относиться бесстрастно. Но я ненавидела их, даже когда оставалась одна.
Грязные, мерзкие, буйные, самовлюбленные, дерганые – и вот мне предстояло провести среди них дни, а то и недели, в поисках Адины и мифической резервации рибутов!
Мне захотелось возненавидеть за это Каллума, но разум мгновенно возразил, что виновата только я, и больше никто. Это я не сумела подчинить Каллума заведенному порядку. Я не смогла обучить его правилам выживания в стенах филиала КРВЧ. Я ввергла его в это безумие, где смерть неминуема.
Пули взрыхлили за нами землю, впились в лодыжки Каллума и разбрызгали по грязи кровь. Он перешел на шаг, и тогда я обогнала его, схватила за руку и поволокла.
Вскоре мы очутились в более благополучном районе трущоб. Дома здесь стояли ближе друг к другу; кругом было тихо. Стрельба прекратилась, и я уже стала надеяться, что нас потеряли.
Не тут-то было – нас обнаружил пеший отряд. Из-за угла, держа оружие наготове, хлынули офицеры: шесть, семь – нет, девять человек.
– Пригнись! – крикнула я и толкнула его к земле, когда началась пальба.
Оставив Каллума лежать, я бросилась на солдат. За пластиковыми масками оказалась пара знакомых лиц, хотя я с удивлением отметила отразившийся на них ужас.
Офицер выстрелил мне в голову, я ударила его ногой в грудь, увернувшись от пули и выбив у него пистолет. Другие попытались схватить меня, но я отскочила быстрее, чем успели засечь их нерасторопные человеческие глаза.
Я вскинула оружие. Первый, второй, третий! Я выстрелила каждому в грудь, не обращая внимания на пули, которые прошили мою куртку и сбили шлем.
Один из солдат отцепил от пояса гранату и яростно метнул в мою сторону, но промахнулся на несколько футов.
Каллум.
Граната пролетела мимо него и ударилась в дом позади. Каллум припал к земле, и деревянная хижина взорвалась, окутав пламенем и его, и всю лужайку.
Ствол уперся мне в лоб. Испытав секундную панику, я сделала подсечку, и пуля лишь царапнула ухо. Мои пальцы сомкнулись на пистолете, и я перенаправила выстрел в грудь нападавшего.
Земля колыхнулась от нового взрыва, я отстегнула гранату от пояса мертвого офицера и бросила в бежавших ко мне людей.
Остался один, и я, повернувшись, увидела, как он прицелился в лежавшего на земле Каллума, который отчаянно пытался сбить с ног огонь.
Я выстрелила трижды, промахиваясь от подступившего страха. На третьем выстреле офицер упал, и я метнулась к Каллуму: вспрыгнула на него и принялась кататься с ним в обнимку по грязи. Потушив упрямое пламя голыми руками, я вскочила и рывком подняла Каллума на ноги.
Он качнулся и поднес плясавшие руки к глазам. Кожа побагровела, местами обуглилась. От рубашки не осталось почти ничего, брюки превратились в опаленные лохмотья.
– Цел? – спросила я, быстро оглядываясь по сторонам.
– Да, – произнес он с запинкой. – Я… прости, я хотел убежать, но не успел затушить первый пожар, как они устроили второй, и…
– Все нормально, – перебила я и взяла его за руку со всей доступной мне нежностью. – Бежать сможешь?
Он кивнул и поморщился от боли, когда мы побежали. Нам оставалось миновать всего один квартал; я направлялась к ближайшему укрытию, какое могла придумать.
Большой мусорный контейнер стоял невдалеке от кирпичного здания школы и был, как всегда, переполнен. Я подтолкнула его ближе к стене и знаком велела Каллуму спрятаться за ним. Моим первым желанием было запрыгнуть внутрь и укрыться под грудой мусора, но я точно знала, что любой офицер перво-наперво заглянет под каждую крышку и в каждую дверь. Контейнер скрывал нас не полностью – мы были открыты сбоку, если смотреть под нужным углом, – но я тешила себя надеждой, что на такой открытой местности им не придет в голову нас искать.
Крадучись, я обогнула контейнер и привалилась к стене рядом с Каллумом, с тревогой взглянув на его почерневшие от огня руки. У меня никогда не было таких сильных ожогов, но я отлично помнила боль и от меньших, помнила о нестерпимом жжении, которое невозможно заглушить, и об отвратительном ощущении, когда новая кожа затягивает мертвую.
Каллум старался не прижимать руки к туловищу; на лице отразилось такое страдание, что мне захотелось обнять его. Вот только своими прикосновениями я бы сделала ему еще больнее.
Не в силах больше смотреть, как он мучается, я закрыла глаза руками и пожалела, что мало следила за временем его регенерации. Сколько это займет? Десять минут? Двадцать?
Я еще крепче прижала к лицу ладони, но как только мне наконец удалось отогнать от себя образ измученного болью Каллума, на смену страшной картине пришла другая, еще более страшная. Наркопритон.
«Не шевелись».
Я судорожно вздохнула: воспоминание было настолько четким, как будто все произошло минуту назад.
«Не смотри на нее».
Говорила мама; меня обдало ее зловонным дыханием, когда она зашептала мне в ухо и так обхватила за животик, что стало больно.
Я не послушалась. Не обращая внимания на перепуганных обитателей притона, я посмотрела прямо в лицо рибутки, стоявшей посреди комнаты.
Она заметила мой взгляд, ее светло-зеленые глаза сверкали во тьме.
«Сто тринадцать», – обратилась она к другому рибуту, и тот повернулся. Она указала на меня.
«Что?» – спросил он.
«Это ребенок».
«Ну и что?»
«Разве она должна быть здесь? Оглянись вокруг».
«Нас это не касается. Мы пришли за объектом».
«Но…»
«Семьдесят два!» – осадил он ее.
Она закрыла рот и перед уходом грустно взглянула на меня. Я смотрела ей вслед даже после того, как она ушла, и жалела, что не могла пойти с ней.
Наверное, мама заметила это, потому что с гневом и отвращением столкнула меня с колен.
При этом воспоминании мое сердце странно забилось, в памяти всплыли лица родителей. Мама была белокурой, как я, хотя ее волосы и потемнели от жира и грязи. У папы были густые кустистые брови, и он их постоянно сдвигал, пребывая в печали или глубокой задумчивости.
Я стиснула шлем, изгоняя образы. Здесь они были мне ненавистны. Я не желала это помнить. Не хотела идти в Остин. Грудь пронзила такая боль, что мне показалось на миг, будто в меня выстрелили.
– Рен!
Голос Каллума вырвал меня из моих мыслей. Его лицо было очаровательно в своей тревоге.
– Ты в норме? – спросил он.
Его кожа еще не зажила до конца; раны закрывались и розовели прямо на глазах. Но выглядел он настолько лучше, что я испытала отчаянное желание броситься ему на шею.
– Да. А ты?
Каллум повернулся и прижался ко мне, упершись ладонями в стену. Я вдавилась в кирпич, застигнутая врасплох его внезапной близостью.
– Как тебе удалось? – спросил он с улыбкой и чертиками в глазах. – Как ты сумела уговорить Леба помочь нам?
– Леб сопровождал меня на одиночной миссии, и я захватила человека, который заявил, что они помогают рибутам бежать и направляют их в какую-то резервацию. Мы заключили сделку.
– Что-то связанное с его дочерью?
– Мне пришлось пообещать ее спасти. Она рибут из Остина. – Слова давались мне с трудом, дыхание пресекалось. Я не могла говорить нормально в столь тесном соседстве с его телом.
– Что это за резервация? Неужели рибуты там просто живут? На воле?
– Не знаю. Сомневаюсь, честно говоря.
– Итак, мы находим Адину, встречаемся с этими людьми и отправляемся в резервацию?
– Да.
– А куда мы пойдем, если там ничего не окажется?
– Я не знаю. – Меня вновь охватила паника. – Я не думала об этом и просто… – Я умолкла, надеясь, что мне не придется договаривать. Но он лишь вопросительно поднял брови. – Я просто не хотела, чтобы ты умирал.
Он взял мое лицо в ладони и запрокинул так, что мне не осталось ничего другого, как заглянуть в его черные глаза. Мне казалось, что ему уже не прижаться теснее, но он подался вперед и словно вобрал меня в себя. Я чувствовала, как вздымается и опадает его грудь, и осторожно прикоснулась к ней пальцами.
– Спасибо.
Я моргнула, так как не рассчитывала на благодарность и не была уверена, что заслужила ее. Я не знала, что сказать, но он, похоже, ответа и не ждал.
Для поцелуя ему пришлось немного сдвинуть шлем и нагнуться, но я не верила, что он это сделает, пока не ощутила бережного прикосновения губ. От удивления я вздрогнула и почувствовала, как он улыбнулся.
А дальше меня унесло.
Напоминать пальцам ног не пришлось. Я встала на цыпочки, вытянулась в струну и обняла его за шею. Он сомкнул руки на моей талии и привлек к себе.
Все происходило не так, как я представляла. Поцелуи слегка ошарашили меня. Будучи человеком, я считала их лишь легким путем распространения микробов и относилась к ним с опаской. Рибутом же я испытывала недоумение. Я не вполне понимала, что в них приятного.
Теперь же мне стало непонятно одно: как можно захотеть поцеловать кого-то, помимо Каллума.
Когда он отвел голову, я чуть не притянула ее обратно, но, глядя на его милую улыбку, не захотела это пропустить.
– Я же говорил, что нравлюсь тебе!
Я рассмеялась, и его лицо осветилось щенячьим восторгом, как будто он сам сомневался в своих словах.
Он отступил и снял через голову остатки рубашки. Расстегнул и осторожно положил шлем; затем посмотрел на брюки, которые больше напоминали шорты с длинной бахромой. Даже черные трусы было видно. Он опустился на землю, и я тоже соскользнула по стене. Мой мозг приказывал продолжить бег, но ноги вдруг отказались подчиняться.
– А больно, между прочим, – заметил он и вытянул руку, рассматривая новую кожу. – У тебя бывали ожоги?
– Не такие, – еле слышно ответила я дрогнувшим голосом.
– В чем дело? – Он придвинулся ближе. – Испугалась за меня?
Я скрестила руки на груди и насмешливо сдвинула брови, из-за чего его улыбка стала еще шире. Когда он потянулся ко мне, у меня запылало лицо.
– Каллум, ты в одних трусах.
– Нет, сверху штаны. Типа. – Он взял меня за руку и нахмурился. – Да ты продрогла! Иди ко мне.
– А ты разве не замерз? – спросила я, когда он усадил меня к себе на колени, и я обняла его за голые плечи.
– Нет. Здесь не холодно.
Я решила, что он меня поцелует, но Каллум уткнулся мне в шею и осторожно нащупал губами место, от прикосновения к которому меня охватил восторг.
– От тебя так приятно пахнет, – пробормотал он, снова лаская мою шею.
– Нет, не приятно, – возразила я, пытаясь отгородиться и чувствуя, как меня душит стыд. – От меня несет смертью.
– С ума сошла, – усмехнулся он, прижав меня крепче. – Ты не мертва. Никакой смертью от тебя не пахнет.
– Я долго пробыла мертвой.
– А потом перестала. Вот запах и живой! – Он поднял голову и припал губами к моим.
Я собралась оттолкнуть его посильнее, но тело вовсе не хотело, чтобы он ушел. Его губы отдалились лишь на дюйм.
– Нам нельзя здесь задерживаться, – сказала я.
– Почему? Тут очень уютно. Ночная прохлада с ароматом помойки. Замечательно!
– Они будут… – Я осеклась, услышав приближающиеся шаги.
– Пусто, – раздался голос офицера. – Девять человек мертвы – судя по всему, погибли недавно.
Каллум, услышав число, удивленно посмотрел на меня, и я уставилась в землю, боясь увидеть в его глазах отвращение.
– Приготовься бежать, – шепнула я ему на ухо.
– Проверьте там! – крикнул офицер.
Донесся хруст гравия; шаги направлялись к нам, и я задержала дыхание, боясь пошевелиться. Крышка контейнера откинулась и ударилась в стену над нашими головами. Офицер зашуршал мусором.
– Чисто! – откликнулся он.
Шаги удалились, переговоры офицеров постепенно стихли.
Каллум ухмыльнулся и принялся раскачивать меня, пока я не выдавила улыбку.
– И почему я не удивлен, что ты нашла хорошее укрытие?
– Нам повезло, – ответила я, расстегивая шлем и кладя его на землю.
– На их месте я бы особо не усердствовал в поисках. Они знают, что им придется иметь дело с тобой.
– Мне… мм… я… эти девять охранников…
Я откашлялась. С языка уже готов был сорваться вопрос, не страшно ли ему оттого, что я убила всех этих людей, но он, похоже, не ужасался. А я не собиралась приковывать его внимание к тому факту, что я, возможно, чудовище и вовсе не та, с кем ему следовало целоваться.
– Знаю, – произнес он спокойно. – Тебе пришлось спасать нас.
Я благодарно улыбнулась ему и медленно выдохнула. При известном старании могла бы иных покалечить, а не убить. Но не стоило просвещать его в этом смысле.
– Когда окажемся в Остине, мне нужно будет кое-что сделать, – выразительно посмотрел на меня Каллум. – Я хочу повидать родных.
– Нет, – сразу же покачала головой я. – Это плохая мысль.
– Но мы же все равно туда пойдем? За Адиной?
– Да, но…
– Только повидаться! И сказать, что у меня все хорошо.
– Они не… – У меня не хватило мужества сказать ему, что его просто не захотят видеть. Что его родители считают сына мертвым, а увидев его точную копию, посчитают это не чем иным, как обманом, пусть даже и очень правдоподобным.
– Они захотят, – возразил на мои невысказанные слова. – Мне известно, что КРВЧ запрещает нам общаться с родными, но они не знают моих родителей. И братишку Дэвида… – Каллум провел рукой по коротким темным волосам. – Мы и вправду были очень дружны. Думаю, он захочет увидеться.
Я тоже не знала его родителей, но могла предугадать реакцию, когда на пороге их дома появится какой-то монстр, похожий на умершего сына.
– Сколько твоему брату? – спросила я.
– Тринадцать.
– Он не заболел на пару с тобой?
– Нет, – помотал головой Каллум. – Когда я умер, он был совершенно здоров.
Наверное, тринадцатилетний подросток скорее примет рибута, чем взрослый, с учетом того, что ему самому в любую минуту грозит подобная участь. И все-таки мне не нравилась затея с родителями.
– По-моему, тебе нельзя к ним идти.
– Я должен, – ответил он и заправил мне за ухо непослушную прядь. – И будет лучше, если со мной пойдешь ты.
Я вздохнула: он пойдет – со мной или без меня.
– Ты же понимаешь, что без тебя и часа не пройдет, как меня прикончат, – напомнил он.
– При нынешнем раскладе я буду поражена, если мы вообще выберемся из Розы.
– Ты только что в одиночку убила девять офицеров. Я думаю, что все обойдется. – Он прислонился к стене и крепко обнял меня за талию, когда я попыталась сойти с его колен. – Каков наш план? Уходим из Розы сегодня же?
– Мне кажется, завтра ночью будет лучше. Согласен? Сейчас они начеку и ждут прорыва.
Каллум согласно кивнул:
– Побудем здесь. Наверное, этот район они больше проверять не станут.
– Хочется верить, – отозвалась я, вставая с его колен и устраиваясь рядом.
Он вложил свою руку в мою и нежно поцеловал в щеку. Я придвинулась чуть ближе, и, когда его теплое плечо коснулось моего, мне пришлось опустить голову, чтобы скрыть глупую улыбку, которая предательски расползалась по лицу.
Глава двадцать первая
– Рен!
Когда я повернулась на приглушенный голос, шею пронзила острая боль. Чувствуя под щекой что-то теплое и прочное, я с трудом заставила себя разлепить веки.
Моя голова лежала у Каллума на плече. Я заснула. С удивлением втянув в себя воздух, я резко села и огляделась – нет ли опасности. Пустынные улицы заливал свет раннего утра.
– Я подумал, что ты захочешь выйти до общего пробуждения, – объяснил Каллум, улыбаясь краешком рта.
– Я что, уснула? – тупо спросила я.
– Да.
– Извини. – Я не могла поверить, что просто взяла и вырубилась. На несколько часов. К нам мог подкрасться кто угодно.
– Ничего страшного, – сказал Каллум и потянулся. – Я бодрствовал и нес вахту. К тому же во сне ты такая хорошенькая и совсем не страшная.
Мои щеки залило краской, когда он наклонился ко мне, чтобы поцеловать, и вынудил зардеться еще гуще.
– Вообще-то, да, – отозвалась я, когда он отодвинулся. – Наверное, нужно идти, пока на улицах не стало слишком людно.
Я не знала, где можно спрятаться лучше, но мы должны были попасть на другой конец города, поближе к забору у городской черты.
– Может, поищем мне одежонку? – спросил Каллум, застегивая шлем. – Мне, конечно, и в белье нормально, но это привлечет нежелательное внимание.
– Возможно, – ответила я, сдержав усмешку. Затем осмотрелась, встала и осторожно заглянула в мусорный контейнер.
– Что ты делаешь? Неужели ищешь одежду в помойке?
Я показала ему грязный бумажный пакет:
– Можно проделать дырки.
– По-моему, мы соберем больше зрителей, если нарядимся в пакеты, – возразил он сухо.
Я бросила пакет и потянулась за своим шлемом, озираясь по сторонам. Людей видно не было, но шарканье ног доносилось отовсюду. Пора было подумать и о пропитании – голод уже давал о себе знать, – но сейчас важнее пересечь еще спящие улицы, пока не стало слишком многолюдно.
– Никто не приходил? – спросила я.
– Нет. Сперва я слышал офицеров, но вот уже два часа, как все тихо.
– Спасибо, – сказала я, привалившись к стене и улыбнувшись ему. – За вахту.
Он провел пальцами по моим забранным в хвост волосам:
– Да не вопрос. Мое плечо всегда в твоем распоряжении.
Никогда прежде я не видела в его глазах такой нежности, и мне пришлось сдержать себя, чтобы тут же не забраться к нему на колени и не воспользоваться таким заманчивым предложением. Он снова нагнулся поцеловать меня, и я позволила – буквально на секунду.
Затем я отстранилась, еще раз внимательно оглядела окрестности, вскочила и застегнула шлем.
– Время утренней пробежки, – объявила я. – Может быть, нам удастся проскочить незамеченными.
Каллум кивнул, поднялся на ноги и крепко сжал мои пальцы. Мы выбежали из-за контейнера и понеслись по проулку. Ноги месили грязь, и я отпустила руку Каллума, чтобы живее работать локтями, по мере того как мы удалялись от центра города к палаткам и самым жутким трущобам. Грязь была вязкой, и я оглянулась проверить, все ли в порядке у Каллума.
Он исчез.
Я резко остановилась и принялась отчаянно глотать воздух, вертя головой по сторонам. Потом побежала обратно к школе и снова свернула за угол.
Там никого не было, даже людей. В соседнем заднем дворе хлопало на ветру белье, и я поспешила убраться подальше от шума, напрягая слух и пытаясь определить, где Каллум.
Меня захлестнула такая паника, что я зажала рот ладонью, чтобы не выкрикнуть его имя. Выдать себя было бы не самым разумным поступком.
Закрыв глаза, я прислушалась. Где-то бежали люди, донеслось несколько возгласов, но не было ни малейшего признака Каллума.
Однако крики бежавших людей не предвещали ничего хорошего, особенно для беглого рибута. Я бросилась на шум голосов и возле угла здания остановилась как вкопанная, осознав, что это офицеры КРВЧ, выкрикивавшие друг другу команды. Их не было видно, но они находились близко – в квартале или двух.
А вдруг они уже нашли его?
Что мне делать, если не найду его я? Отправиться в Остин без него и уповать на то, что он доберется сам?
Идея была настолько дикой, что я чуть не рассмеялась. Свернув наугад, я пустилась бежать. Без него я никогда не совершила бы побег. И навсегда осталась бы в своей маленькой белой камере бесчувственной и всем довольной, пока не умерла бы.
Я никуда не собиралась идти без Каллума.
И тут я остановилась, отбросив всякие мысли об осторожности.
Я выкрикнула его имя так громко, что горло резануло болью. Но я закричала еще раз и в отчаянии прислушалась, ожидая ответа.
– Рен!!.
Далекий крик донесся сзади, со стороны школы, и я опрометью ринулась туда, не обращая внимания на людей, которые выползали из домов и таращились на меня.
Я распознала звуки, когда миновала школу и устремилась к центру города. Это были истеричные, злобные вопли. Я уже слышала такое при поимке рибута простыми обывателями.
Свернув за угол, я увидела Каллума, который мчался ко мне. Его разорванные штаны развевались лохмотьями, обнаженные колени и бедра кровоточили.
За ним гналась ватага разъяренных горожан. Их было около пятнадцати, большей частью без оружия, но к ним присоединялись все новые: люди выскакивали из жилищ посмотреть, что стряслось. Им редко доводилось сталкиваться с рибутом, не находящимся под защитой КРВЧ, и они явно намеревались воспользоваться случаем. Они поднимали пыль, и воздух был полон ее, она летела им в лица и возбуждала кашель.
Каллуму успело достаться. Лицо было расквашено, одно плечо торчало под нелепым углом, и я бросилась к нему.
Парнишка наших лет поймал его за здоровую руку и дернул к земле, но Каллум так пнул его в грудь, что тот перелетел через дорогу. Не будь я сосредоточена на его спасении, я бы гордо улыбнулась при виде столь молниеносной реакции.
