Текст книги "Рибут. Дилогия (ЛП)"
Автор книги: Эми Тинтера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)
– Ты цел?
Стоп. Я хотела сказать что-то другое. Я собиралась ругаться.
– Этот малыш попытался меня сожрать. – Он посмотрел на свои руки. – Полюбуйся! Он уже начал!
В нескольких местах были вырваны солидные куски мяса. Я сглотнула, с трудом сдерживая тошноту. Пацан действительно вгрызался в его плоть, как дикое животное.
Что же все-таки с ними делали?
– Почему ты не дрался? – спросила я, стараясь говорить сдержанно, хотя внутри все клокотало. Мне было нужно, чтобы Каллум успокоился и не сходил с ума из-за какого-то текущего эксперимента КРВЧ.
– Я… не знаю. Он же ребенок. А когда он вдруг начал кусаться, я совсем растерялся.
– Ты должен был дать отпор.
– Меня загнали в угол! – Он посмотрел через мое плечо, и голос его упал почти до шепота. – А еще он ровесник моего младшего брата.
– Он тебе не брат.
– Знаю, но все равно…
– Мне необходимо, чтобы ты стал лучше, – сказала я.
– Тебе и впрямь наплевать, что он едва меня не сожрал? – спросил Каллум и снова выставил руку.
– Через минуту все затянется.
– Да не в этом же дело! Я ранен!
– Мне необходимо, чтобы ты стал лучше, – повторила я.
– Я…
Тут по столовой разнесся визг, я обернулась и увидела, что обезумевший малец завис в прыжке и приготовился обрушиться на только что вошедшего охранника. Прыгнул он так высоко, что это было неестественно даже для рибута.
Никто и оглянуться не успел, как его зубы сомкнулись на шее человека. Я быстро пригнула голову Каллума и тут же услышала, как другие рибуты попадали на пол. Заговорило оружие.
С каждым выстрелом, которых насчиталось десять или пятнадцать, Каллум резко дергался. Потом наступила тишина. Я выждала еще немного и медленно подняла голову. Подросток и охранник были мертвы, хотя охранник, наверное, умер в тот самый миг, когда ему вырвали горло.
– Что… – Глаза Каллума округлились от испуга. – Что с ним такое?
– Сошел с ума, – ответила я, не зная, как объяснить иначе. Здесь, в столовой, где КРВЧ слышала каждое наше слово, сказать правду я точно не могла.
Он промолчал, но быстрый взгляд в сторону унтер-шестидесятых явно говорил о том, что он уже что-то слышал.
– Каллум!
Он повернулся ко мне, и его серьезное лицо слегка смягчилось. Это было приятно. Как будто он смотрел на меня не так, как на остальных.
– Мне необходимо, чтобы ты стал лучше. Без шуток. Ты должен слушаться приказов и больше работать. Они не терпят тех, кто выделяется. – Я кивнула на мертвого рибута, и Двадцать два сглотнул. Он понял. – Договорились?
– Да.
Когда перед отбоем я вернулась в наш отсек, Эвер сидела на постели и содрогалась всем телом. В мертвых глазах не было ни проблеска надежды, но она все еще оставалась собой. Дрожащим, жалким подобием себя.
Я села на свою кровать, и Эвер вскинула голову. В пронзительном взгляде полыхнула ярость.
– Я мертва.
– Как и все мы, – попыталась я улыбнуться.
У нее вырвался сухой смешок, на лице проступило удивление.
– Никак ты пошутила?
– Немножко. Не очень удачно.
– Мне понравилось. – Эвер сжала губы и стала болтать ногами. Мне показалось, что она едва сдерживает рыдания. – Но на этот раз я мертва по-настоящему. Еще не убили, но меня уже нет.
Я открыла рот и снова захлопнула, оглядевшись по сторонам. Люди наверняка записывали каждое слово. Они могли слушать.
– Ты есть, – сказала я очень мягко.
– Леви был мертв, – продолжила она, – еще до того, как попытался загрызть Каллума. Он уже много дней как умер. Он еще ходил, но ничего живого в нем не осталось. Только сбрендившая оболочка. – Она с такой силой натянула рукава, что я подумала: сейчас оторвутся. – А когда он пошел на Каллума, я поняла. Каллум очень вкусно пахнет. Как… – Ее лицо исказилось, и она договорила шепотом: – Как мясо.
Меня замутило, и я уставилась на свои ступни, надеясь, что она не заметит, до чего мне тошно.
– Это пройдет. Наверно, это просто…
– Если я напала на тебя ночью – прости, – сказала Эвер. Она вскочила на ноги, сжав кулаки, и выкрикнула, обратившись к стеклянной стене: – НО Я НЕ ВИНОВАТА!
– Эвер! – Я нервно посмотрела за стекло.
– Какое им дело? – бросила она, забираясь под одеяло. – Они убили меня.
– Ты еще здесь, – шепнула я.
– Едва ли.
Глава четырнадцатая
Эвер заталкивала пальцем свисавший изо рта кусок говядины. Щеки раздулись, а глаза слипались, хотя она проспала всю ночь.
На ланче я не пошла за стол сто двадцатых и села рядом с ней. На ее подносе лежала целая груда мяса.
– С тобой все нормально? – спросил Каллум, откусив от сэндвича с арахисовым маслом.
Она сделала глоток.
– Я сбрендившая оболочка.
Каллум недоуменно посмотрел на меня, но я отвела глаза и заработала вилкой.
Я ничего не могла объяснить. Офицер Майер следил за каждым моим шагом.
Дожевав и проглотив всё, Эвер вцепилась в край стола. Поднос опустел, и она подняла на нас дикий, невидящий взгляд.
Ее ноздри раздулись, когда она с глухим рычанием повернулась к Каллуму; лицо исказил хищный оскал. Она схватила его за руку, и он выронил сэндвич, расширенными глазами глядя то на нее, то на меня.
– Эвер, – сказала я, оторвав ее руку от его кисти. Она уже пригнулась, чтобы укусить. – Прекрати.
Она бросилась на Каллума; тот отпрянул и закрылся руками. Я поймала ее за запястье, когда она попыталась перескочить через стол. Эвер прыгнула на меня; я обхватила ее одной рукой, другой же сгребла остатки своего бифштекса и затолкала ей в рот.
Она клацнула зубами, едва не отхватив мне пальцы, но приняла пищу с коротким вздохом облегчения.
– Вот, держи еще. – Каллум подтолкнул свой поднос.
Я пропихнула мясо сквозь зубы Эвер, и та неистово зажевала, роняя куски. Доев, она опять потянулась к Каллуму.
– Эвер! – Я обхватила ее крепче. – Пожалуйста, остановись.
Мои тихие слова подействовали, она успокоилась. Я осторожно ослабила хватку, и она повернулась ко мне с мокрыми, полными тревоги глазами.
– Прости, – прошептала она, взирая на груду пустых подносов и куски пищи. Потом, шатаясь, поднялась на ноги и торопливо пошла к выходу. Ее так и швыряло из стороны в сторону.
Каллум проводил ее взглядом и вопросительно посмотрел на меня. Я чуть заметно пожала плечами, зыркнув на камеру. Он понял намек и снова взял в руки сэндвич.
После ланча мы отправились в спортзал и заняли наше обычное место на мате. Я уперла руки в бока и смерила Каллума взглядом. Пора ему браться за ум.
– Сегодня мы не уйдем, пока ты не ударишь меня, – объявила я.
– Что?!
– Ты ни разу меня не задел, а должен уже научиться бить. Мы останемся здесь, пока у тебя не получится.
– Но я… – Он глупо улыбнулся и пожал плечами. – Я не хочу тебя бить.
– Это не обсуждается. Я твой тренер, – нахмурилась я. – Ты что, вообще не старался?
– Нет, почему же. В основном старался.
– Больше никаких «в основном». Мы не тронемся с места, пока не сумеешь меня ударить. А я буду обороняться всерьез.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
– Давай, – поманила я.
Перестав улыбаться, он осторожно шагнул вперед и вскинул руки. Но этим все и кончилось.
– Вперед! – приказала я.
Он выбросил кулак, но я без труда увернулась.
– Чему я тебя учила? Бей быстро! Не ограничивайся одним тычком. Я ничего не делала на пробу и просто била. Что ты должен был сделать?
– Ударить еще раз.
– Да. Сбей меня с толку. Удиви. Давай снова.
Он принялся наносить удар за ударом, и все прошли мимо. Он был медлителен и неуклюж, руки и ноги действовали вразнобой. Я буквально видела, как работал его мозг, и уворачивалась еще до того, как он решал бить.
– Стоп, – вздохнула я.
Он уронил руки и посмотрел виновато:
– Извини, я стараюсь…
– Да знаю.
Я заправила за ухо прядь волос и нахмурилась, глядя в пол. Меня вдруг осенило.
– Что случилось? – спросил Каллум.
– Я что-то делаю неправильно? – спросила я тихо, стыдясь других тренеров. Я была лучшей. Я не могла ошибаться.
– Ты все делаешь правильно. Это я недотепа.
– Наверное, я не так объясняю. Или плохо учу. Хочешь перейти к другому тренеру?
– Нет, – отказался он сразу.
– Точно? Я не хочу, чтобы ты провалился из-за меня.
– Ты же знаешь, что ты ни при чем, – сказал Каллум, опять округлив глаза. – Пожалуйста, не отдавай меня никому.
– Тогда скажи мне, что я делаю не так.
Он замялся:
– Я не знаю. Вроде все правильно… Наверное, я просто не понимаю, как двигаться с такой скоростью. Я пытаюсь запомнить, но ничего не держится, а мозг не слушается тела. Словно учишься танцевать и не знаешь, куда девать ноги, и все кажется бессмыслицей.
Мои брови взлетели вверх.
– Ты умеешь танцевать?
– Конечно. – Он удивленно посмотрел на меня. – Это обязательное требование.
– Чье?
– Школ. Это базовый навык. А разве в трущобах не учат танцевать?
– Нет. Там точно не учат. – Я закатила глаза: ох уж эти рико. – Там повезет, если историк продержится несколько месяцев.
– Ничего себе.
Неожиданно для себя я порывисто протянула к нему руки:
– Научи меня танцевать.
– Что? – поразился он.
– Танцевать научи.
– У нас нет музыки!
– Ну и что? Представим, что есть. – Я нетерпеливо покачала руками. – Давай же!
Он шагнул вперед и обнял меня за талию. Лицо мое вспыхнуло; по коже пробежали колкие мурашки. От тепла его рук по всему телу разнеслись мелкие трепетные волны.
– Руку сюда, – сказал он и положил одну мою ладонь себе на плечо, а другую накрыл своей лапищей; мне вдруг захотелось сплести наши пальцы и прижаться к нему плотнее.
При этой мысли я заморгала и потупилась, упершись взглядом ему в грудь. Мне хотелось приложиться к ней щекой. Почувствовать тепло и вдохнуть его свежий, живой запах.
– Ты такая маленькая, – сказал он.
Я увидела улыбку, заигравшую у него на губах. Он не сказал ничего нового, но я все равно улыбнулась.
– Да, я замечала.
– Извини. Это очаровательно.
Мне показалось, что слово «очаровательно» не очень подходило ко мне. Скорее, к нему.
– Мы не танцуем, – напомнила я.
– Ладно. Я делаю шаг назад, ты тоже. – Он глянул вниз: я наступила ему на ногу. – Нет, ты должна ждать меня. Я веду.
– Почему это ты ведешь?
– Потому что ты понятия не имеешь, что делаешь.
– Справедливо.
Он шагнул назад.
– Двигайся быстрее, – сказал он, так как я по-прежнему стояла на месте.
Я рассмеялась, и он, посмотрев на мои губы, расплылся в широченной ухмылке.
– Мы бы затанцевали раньше, если бы я знал, что сумею тебя рассмешить!
Я шагнула к нему, улыбаясь ему в унисон.
– Теперь назад, – скомандовал он тихо, сжигая меня взором.
Чуть не запутавшись в ногах, я так и сделала, и он крепче придержал меня за талию. Как было бы легко обвить его руками за шею, прижаться всем телом и забыться в этих объятиях!
Подняв голову, я увидела веселые искорки в его глазах. Неужели он прочел мои мысли?
Нечаянно я снова отдавила ему ногу, и он хохотнул:
– По крайней мере, ты не во всем хороша!
– Чем это вы занимаетесь? – Грубый голос охранника разогнал чары, и я отскочила от Каллума.
– Тренируемся, – ответила я, надеясь, что щеки не слишком пылают.
Охранник нахмурился. Глядя на его непомерно густые усы, скрывавшие весь рот, я едва не поморщилась от отвращения.
– Что-то не похоже!
– Мы пробуем новые способы. К нему нужен особый подход.
– Еще бы, – буркнул охранник. – Ладно. Но долго я этого не потерплю.
Я кивнула, и он потопал прочь; затем опять занял свой пост у двери.
– Давай дальше, – сказала я Каллуму.
Он так стремительно заключил меня в объятия, что у меня захватило дух.
– Куда же девается эта скорость, когда мы деремся? – осведомилась я, едва мы возобновили движение.
– Это мне нравится больше, – тихо ответил он.
Мне следовало сказать, что никому нет дела до того, что ему нравится. Но я лишь покачала головой.
– Сейчас я буду тебя кружить, – предупредил он, отступая и поднимая руку.
Я больше не боролась со счастливой улыбкой на своем лице. Мне хотелось, чтобы это скольжение по сверкающему полу спортзала под неслышную музыку длилось вечно. Я и так позволила этому продолжиться дольше, чем собиралась; разрешила себе позабыть о том, что лишь искала способ сделать из него лучшего охотника, лучшего убийцу.
Наконец я выскользнула из его объятий и выбросила кулак, но отдернула, не коснувшись лица. Он остановился, и я помотала головой, указав на его ноги.
– Продолжай двигаться. А потом бей.
– Сердитый танец! – рассмеялся он.
Я ударила снова, и он блокировал мою руку, продолжая двигаться, как будто мы все еще танцевали. Я невольно просияла:
– Молодец.
Мы долго кружили в нашем изломанном танце, нанося удары и двигаясь так, что у меня в животе оживал странный теплый комок. Я не сводила глаз с его тела, подмечая мышцы, которые вздувались, когда он сжимал кулак. Очертания бедер под черными брюками. Его напряжение, когда он отражал удар.
Он не издал ни звука, когда остальные рибуты пошли на обед, и не посетовал на многочасовую тренировку с редкими перерывами. Его пытливый, сосредоточенный взор был прикован ко мне, и я была счастлива. Мне казалось, что в мире ничего больше нет, – ничего, кроме его мелькавших кулаков.
Меня затопило отчаянное желание перехватить их, завести за спину и поцеловать его. Я никогда не целовалась, но могла поклясться, что ощущала его губы всякий раз, когда на него смотрела.
Когда он опустил руки, отступил и тем разрушил колдовство, мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы рассеялся туман. Я видела Каллума словно в дымке, и мне на миг почудилось, что так и есть. Но вот я моргнула еще, и все исчезло – остались только он и опустевший, безмолвный спортзал. Я посмотрела на часы: двадцать три шестнадцать.
Он тяжело дышал, а я следила за тем, как поднималась и опадала его грудь, туго натягивая белую футболку.
– Ты должен был продолжать, пока не ударишь меня, – напомнила я.
Это прозвучало жестче, чем мне хотелось. Я боялась, что голос дрогнет и он сразу поймет, что мне совершенно все равно – ударит он или нет.
Но мне было не все равно. Если он не ударит, если не станет лучше, его ликвидируют. При мысли о нем бездыханном я до боли стиснула кулаки.
Каллум промолчал. Уперев руки в бока, он мрачно смотрел в пол и стоял так, пока я не встревожилась, не означает ли это какой-то немой бунт.
Но вот он поднял руки и знаком велел мне подойти. Лицо его было суровым, решительным, однако во взгляде промелькнула уступка.
Я даже не сразу заметила разницу. Пара секунд ушла на осознание того, что мне пришлось ускориться, одновременно уворачиваясь и выставляя блок. Недавние чары разрушились, и я дралась, защищалась и двигалась так, как делала только на местности.
Увидев приближение его левого кулака, я успела только наполовину выставить кисть – он схватил меня за запястье и нанес мне в скулу хук справа.
Удар был сильнее, чем я ожидала. Мои колени ударились о мат, и я поспешно вытерла нос в надежде, что Каллум не заметил кровь.
Он стоял спиной, сцепив на затылке руки и выставив локти вперед.
– Каллум, – позвала я; он не пошевелился. – Это было по-настоящему круто.
Он скрестил руки на груди и повернулся ко мне. Я думала, что он мог и расплакаться, но нет, глаза были сухи. Чисты, печальны и злы.
– Прости, – произнес он негромко.
– Не извиняйся, – возразила я, поднимаясь. – Это я тебя заставила.
– Все равно нужно извиниться, – промямлил он, глядя себе под ноги.
– Идем. Я доведу тебя до отсека, чтобы не было неприятностей.
Он поплелся за мной, игнорируя мои взгляды через плечо. Я вдруг испытала нелепое желание спросить, не рассердился ли он.
Ответ я знала заранее, что бы он ни сказал. Так или иначе, я не должна была этим заморачиваться. Стажеры часто на меня злились. Трудно не озлиться на ту, кто лупит тебя большую часть своего времени. Но было странно огорчаться из-за побоев, нанесенных
мне
.
– С тренировки, – бросила я охраннику, стоявшему перед мужской половиной. Тот коротко кивнул.
Перед своей дверью Каллум остановился, и я быстро глянула внутрь. Комната была в точности как моя, только на соседней койке спал мальчишка.
– Спокойной ночи, – сказала я.
Мой голос чуть дрогнул. Но почему? Грудь сдавило тяжестью, как будто я… опечалилась. Я не знала, что и думать. Гнев, страх, нервозность – с ними я могла совладать. Но с печалью?
О ней я думала редко.
Каллум наконец посмотрел мне в глаза. А потом обнял и прижал к себе так крепко, как никогда прежде. Потом он осторожно дотронулся до моего лица, в тех местах, куда недавно ударил, и тяжесть, стискивающая мою грудь, отступила. От прикосновения его нежных пальцев по коже россыпью взметнулись искорки, и я закрыла глаза, не в силах совладать с волной счастья, охватившей меня.
– Давай ты больше не будешь заставлять меня бить тебя? – шепнул Каллум.
Я кивнула и открыла глаза.
– Но других тебе бить придется.
Он рассмеялся, его грудь всколыхнула мою, и мне снова до дрожи захотелось поцеловать его.
Но я не могла этого сделать. Ведь повсюду охранники. Да и что скажет сам Каллум? Захочет ли прикасаться к холодным, мертвым губам номера Сто семьдесят восемь?
– Заметано, – сказал он и нагнул голову так, что наши лбы почти соприкоснулись.
А может, и захочет.
Но пальцы ног не послушались меня. Они изменили мне первыми, эти десять предателей. Они должны были первыми приподнять меня, малорослую, чтобы мои губы приложились к его губам.
Они не шевельнулись. Он выпустил меня, и я заправила за ухо волосы, не зная, что сделать еще.
– Пока, до утра, – пробормотала я, поворачиваясь.
– Эй! Но я ведь стал лучше? – спросил он.
«Ты и так хорош».
Я отогнала эту мысль как неправильную. Он оказался бы мертв, если бы не стал лучше.
– Да. Ты стал лучше.
Только я по-прежнему сомневалась, что этого хватит.
Глава пятнадцатая
Натягивая свитер поверх майки, я украдкой взглянула на Эвер. Сегодня она казалась вполне нормальной. Зашнуровывала ботинки – уравновешенная, спокойная.
Слишком спокойная.
Вряд ли Эвер спала ночью. Она бодрствовала, когда я вернулась, и сидела в постели, когда я проснулась. После утренней тренировки я застала ее в той же позе, она по-прежнему неподвижно смотрела в стену.
– Ты готова? – спросила я, шагнув к двери.
Эвер пугала меня. У нее были ледяные глаза, и я не исключала, что в любую секунду она прыгнет и вырвет мне горло.
Она медленно встала и слабо вздохнула, когда мы встретились взглядами. Затем подошла и обняла меня.
Я обмерла, ожидая подвоха – подлинной цели объятия, но она лишь прижалась крепче.
Медленно я сомкнула руки у нее на спине, осторожно примяв мягкий хлопок рубашки. Эвер была теплой – не такой, как Каллум, но намного теплее меня, хотя ее тело тряслось, как от холода.
Она отстранилась, снова вздохнула и попыталась улыбнуться сквозь навернувшиеся слезы.
– Прости, – шепнула она.
Сначала я услышала треск. Я упала, не успев понять, что она пнула меня в ногу и сломала коленную чашечку.
– Эвер, ты что… – Я сжала губы, чтобы не заорать, когда она схватила меня за лодыжку и одним чудовищным вывертом сломала вторую ногу.
Я отогнала боль, переместив ее в ту часть мозга, которую не признавала. Она обернулась покалыванием, отказываясь уйти в полный игнор, но я была мастерица лишать свое тело чувствительности.
Эвер выскочила в дверь, метнув на меня виноватый взгляд. Она была самой собой. Тогда зачем она это сделала?
Я вцепилась в матрас и кое-как встала. Ноги пронзила боль, и я с хрипом схватилась за койку, чтобы не упасть.
Грянул выстрел.
Я резко повернула голову и увидела, как замерли проходившие мимо рибуты.
Тишина.
Здешняя тишина никогда не предвещала ничего хорошего.
Я оттолкнулась от кровати и тотчас рухнула на пол; сломанные ноги не выдержали нагрузки. Впиваясь пальцами в холодную плитку пола, я выползла в коридор и оглянулась по сторонам.
Охранник в дальнем конце был мертв: он распростерся на полу, сраженный пулей в голову. Его кобура была пуста.
– Кто это сделал? – ахнула я, хотя уже знала ответ.
Стоявшая неподалеку юная рибутка скорбно взглянула на меня.
– Эвер.
Я схватила ее за руку, она подскочила, расширив от страха глаза, но мне всего лишь понадобилась опора, чтобы встать. Кости начинали срастаться, но меня продолжало шатать.
Я только хотела попросить ее помочь мне идти, как прогремел новый выстрел. Она вырвала руку и бросилась в противоположную сторону.
За стену было не уцепиться, я привалилась к ней и поплелась по коридору. Навстречу бежали рибуты, спасаясь от пальбы. Очередные выстрелы прозвучали, когда я распахнула дверь на лестницу. Благодаря перилам мне удалось двигаться быстрее, и я заспешила вниз.
– Эй! – Я поймала за руку Хьюго, который взбегал наверх. – Где она?
– Шла в столовую, – ответил он и сдвинул брови, осматривая меня. – Что с тобой?
Почувствовав, что одна коленная чашечка со щелчком встала на место, я ринулась дальше, подволакивая вторую ногу.
– Куда ты? – крикнул Хьюго мне вслед. – Она убивает охранников, ты пулю поймаешь!
Его предупреждающие вопли заглохли, когда я вбежала в дверь седьмого этажа. В ушах загремели выстрелы, и я затравленно огляделась по сторонам.
На полу лежали два мертвых охранника. На пороге столовой маячила Эвер, на голове ее был шлем. В нее попало несколько пуль, и белая рубашка была вся в крови.
Из-за угла выскочил охранник, и Эвер резко развернулась к нему с оружием наготове. Он не успел опомниться, как она выпустила очередь ему в грудь. Лицо ее застыло, губы плотно сжались, глаза беспрерывно сканировали местность, выискивая новую опасность.
Но она все равно оставалась собой.
Взявшись за дверь столовой, она расстегнула шлем, и тот свалился на пол. Что она творит? Ее же убьют, как только перешагнет через порог!
Мои ноги зажили, я побежала. Она уже открывала дверь, и я попыталась выкрикнуть ее имя. Голос не слушался.
– Рен!
Кто-то дернул меня за руку, я повернулась и увидела встревоженное лицо Каллума. Вырвавшись, я бросилась вслед за Эвер, которая входила в столовую.
– Стой, Рен! – Каллум устремился за мной.
Я влетела в дверь и увидела, как Эвер взобралась на стол. Отшвырнув оружие, она подавала знаки офицерам, сидящим в маленькой клетушке под потолком. Вся ее поза словно кричала: чего вы тянете?
Я подскочила, потянулась за ее рукой:
– Эвер, пре…
Мой голос потонул в грохоте выстрелов.
В лицо брызнула кровь.
Голова Эвер мотнулась назад.
А потом я очутилась на полу, и кто-то крепко обхватил меня, прикрывая всем телом. По-моему, он что-то говорил, но слух отказал мне, и я не понимала слов. Запах был знакомый.
Каллум.
– Очистить зал!
Тусклый человеческий голос из интеркома разогнал пелену и заставил меня вздрогнуть.
Каллум разжал руки, но я не смогла двинуться с места.
«Очистить зал».
Нужно было идти.
Но я не могла. Не могла даже пошевелиться.
Каллум подхватил меня под мышки и поставил на ноги. К лицу прижалась ткань, я открыла глаза и увидела, что он стирал своей футболкой кровь Эвер.
– Шагай, – сказал он.
Я моргнула и попыталась поставить ногу вперед другой. Споткнулась.
Каллум обхватил меня за талию, притянул к себе и потащил в коридор.
Он завел меня в мужской туалет и подтолкнул к раковине, медленно отпуская. Я прислонилась к холодной кафельной стене и прикрыла веки, держась за край раковины.
Ощутив что-то теплое и влажное на лице, я открыла глаза и обнаружила, что он умывает меня губкой.
– Ты носишь майку?
Странный вопрос, я не поняла. Дотронувшись до рубашки, я отняла руку, и та оказалась мокрой, красной. Я резко втянула воздух.
Каллум задрал мне рубашку сзади, чтобы проверить, так как я не ответила. Я носила майку. Всегда.
Он стянул с меня черную рубашку, отбросил и принялся мыть мои окровавленные пальцы, пока не отмыл дочиста. Потом швырнул губку в мусорное ведро.
Он потянулся ко мне, и я оттолкнула его. Мне показалось, что я закричу, если он обнимет меня и прижмет так же, как несколько минут назад сделала Эвер.
Кричать нельзя. Я сама установила это правило.
Но он вместо этого взял мое лицо в ладони и вынудил посмотреть в его черные глаза.
– Мне очень жаль, – прошептал он, чуть не плача.
Мне самой полагалось расплакаться. Как и Эвер, останься она жива. Человек – тот и вовсе ревел бы белугой.
Плач был уместен. Она заслуживала слез.
Я стряхнула его руки и зажала ладонью рот, чтобы удержать зародившийся в груди вопль. Нельзя было сломаться у него на глазах.
Я выскочила из туалета, прижимая ладонь к губам, быстро поднялась наверх и добралась до своего отсека. Там я свернулась на матрасе и с головой укрылась одеялом, чтобы не видеть пустую постель.
Но слез так и не было.
Глава шестнадцатая
Той же ночью нас с Каллумом отправили на задание.
Я чуть не отказалась. Мне хотелось остаться в кровати и проверить, сжалятся ли надо мной, послав какого-нибудь другого рибута выполнять эту дурацкую миссию.
Но я ни разу не видела никаких проявлений жалости от корпорации и решила не бросать Каллума на произвол судьбы. Поэтому я оделась, нахлобучила шлем и поплелась через здание филиала.
КРВЧ выяснила, что в Розе проживал взрослый рибут, и приказала немедленно доставить его к нам. Причины не уточнялись, но я подозревала, что его протестируют, а потом убьют. В больницах перезагрузка зрелых людей исключалась, но если кто-то умирал на стороне и превращался в рибута, то нашей задачей было схватить его до того, как он начнет убивать.
На крыше нас встретили Лисси и Девяносто три. Четверо юных рибутов на одного взрослого. Так было нужно.
– Как у него дела? – спросила Лисси, кивнув на Каллума.
Я моргнула, не в силах произнести ни слова. Все вокруг казалось нереальным, далеким, и мне чудилось, что если я до чего-нибудь дотронусь, то рука пройдет насквозь.
Лисси уставилась на меня, как на дебилку; тут подоспел и челнок. Каллум коснулся моего плеча, я обернулась и увидела его встревоженное лицо. Так же он смотрел на меня всю тренировку, пока я вяло наносила и отбивала удары. Он врезал бы мне сотню раз, если бы захотел. Я не могла сосредоточиться, никак не удавалось настроиться на текущий момент.
Дверь челнока распахнулась. Мы вошли внутрь и по команде Леба расселись. Я машинально пристегнула ремни, откинулась и закрыла глаза.
«Прости».
Услышав голос Эвер, я прерывисто вздохнула и резко открыла глаза. Голос звучал настолько явственно, что я даже удивилась, когда не увидела ее перед собой, а лишь напоролась на ответный взгляд Леба.
Он стоял почти впритык, и я нахмурилась от такой близости. Почему он не сел на свое место?
– Сто семьдесят восемь, ты в норме? – спросил он негромко.
Рядом со мной переминался с ноги на ногу Каллум. Места Лисси и Девяносто три были пусты. Мы приземлились.
Леб присел передо мной и отстегнул мои ремни. Я медленно встала, не понимая, куда ушло время. Голова совершенно не соображала.
Нетвердой походкой я покинула челнок и потупилась под раздраженными взглядами Лисси и Девяносто три.
Каллум извлек карту и указал на запад. Лисси и Девяносто три повернулись ко мне в ожидании подтверждения.
Я знать ничего не знала.
Лисси хмуро зыркнула на меня через плечо Каллума. Потом кивнула, и они с Девяносто три зашагали на запад. На Главной улице они откололись: Лисси свернула с мощеной дороги и скрылась на грязной улочке за небольшим домом.
Мы двинулись следом. Каллум сплел свои теплые пальцы с моими, я стала смотреть на них, но вовремя опомнилась и вскинула голову, пока все это не попало на камеру. Офицер Майер не погладит за такое по головке.
– Что я должен знать? – спросил Каллум, стиснув мою руку. – Насчет сегодняшнего?
Я не поняла, что он имел в виду.
– Схватка со взрослым рибутом, – подсказал он и заглянул в предписание. – Грегор, взрослый рибут.
Грудь сдавило какое-то чувство, и теперь я узнала его безошибочно. Вина. Я должна была подготовить его. Мне не следовало стоять столбом и прислушиваться к звучавшему в голове голосу Эвер.
– Он не побежит, как сделал бы человек; он останется и даст нам бой, если подойдем, – ответила я, впервые за весь день заговорив по делу. – У взрослых перезагрузка приводит к безумию и крайней агрессивности. Нам приказано захватить его, если получится, или убить, если придется. Его сила будет зависеть от той, которой он обладал, будучи человеком, поскольку вряд ли долго пробыл рибутом. Но он будет проворен. Рефлексы рибутов устанавливаются мгновенно. Не вздумай с ним разговаривать. Взрослого рибута не вразумишь. Кем бы он ни был раньше, того человека больше нет.
– А почему взрослые рибуты отличаются от молодых? – спросил Каллум.
– Говорят, это как-то связано с незрелостью нашего мозга. Взрослый мозг хуже переносит перезагрузку, чем детский. – Я пожала плечами. – Не знаю. Мне кажется, что дело, скорее, в перемене.
– В перемене?
– Мои родители всегда начинали орать друг на друга, когда что-то менялось. Например, приходилось переезжать или КРВЧ выпускала новую вакцину, которая была им не по карману. Но я переносила это легче. По-моему, мы лучше приспосабливаемся.
– Похоже на правду, – чуть улыбнулся он.
Лисси остановилась перед домом с покосившейся крышей. Оба окна были завешены простынями. Она повернулась, и я быстро выпустила руку Каллума. Без его тепла сразу стало тяжело – хоть бы она перенаправила камеру, чтобы я снова могла чувствовать пожатие его пальцев.
– Заходите сзади, ребята, – сказала Лисси. – Мы пойдем спереди.
Я кивнула и пошла в обход дома, где снова, едва мы скрылись из виду, нащупала руку Каллума. Он смотрел вперед, но притянул меня ближе, и мы соприкоснулись плечами.
На секунду я прикрыла веки. По коже заплясали теплые мурашки, и я вдруг увидела в темноте Эвер, почувствовала на спине ее ладонь.
«Прости».
Из горла вырвался слабый стон, я открыла глаза. Каллум, само участие, уже смотрел на меня, и я быстро отвернулась.
– Приготовься к бою, – сказала я, прочистив горло и стараясь не замечать звучавший в голове голос.
Я потянулась к двери заднего входа и тотчас услышала крик Лисси.
– Сто семьдесят восемь! – заорал Девяносто три.
В считаные секунды я обогнула дом, Каллум следовал по пятам.
Грегор был до того огромен, что Лисси, вскочившая ему на спину и обхватившая руками толстую шею, казалась просто куклой. У него был мутный взгляд, как у всех взрослых рибутов, которых я видела, а рот все время оставался открытым, даже когда он не рычал. Бешено размахивая огромным ножом, рибут пытался дотянуться до Лисси.
Девяносто три бросился на него, и Грегор черкнул ножом в его сторону.
Голова Девяносто три мотнулась назад, но я закрыла глаза руками и не увидела, как он рухнул наземь.
– Лисси, слезай… – Голос Каллума оборвался, и я услышала сначала вопль Лисси, а после – очередной глухой удар.
«Убери руки с глаз».
«Пошевеливайся».
Мое тело и мозг словно существовали отдельно; тело отказывалось подчиняться. Я впилась пальцами в кожу, пытаясь оторвать руки от лица, но они не двигались, будто окаменели.
Наваждение спало, только когда до моих ушей донесся рев Каллума. Я наконец-то отняла руки и увидела, как он вырвал у Грегора нож и зашвырнул его подальше. Лисси и Девяносто три неподвижно лежали на земле, и Каллум споткнулся о застывшее тело, когда Грегор ударил его в челюсть.
