Текст книги "Минутку, пожалуйста (ЛП)"

Автор книги: Эми Доуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

Линси

Я сижу на полу своей недавно опустевшей гостиной, все еще в шоке от того, что вся моя жизнь уместилась в крошечном контейнере, который двадцать минут назад увезли парни из грузоперевозок. Контейнер будет храниться в какой-нибудь промзоне Боулдера, пока я не выясню, что, черт возьми, я собираюсь делать со своей жизнью.

Текущее состояние вашей жизни. Поставьте галочку в соответствующем поле.

Безработная… галочка.

Бездомная… галочка.

Отсутствие личной жизни… большая, жирная-прежирная ГАЛОЧКА.

И будто этого недостаточно в моем списке, теперь я еще беременна от незнакомца… галочка, галочка, галочка.

Прислоняюсь головой к стене и глубоко вздыхаю.

Как я прошла путь от классной, дикой и свободной студенческой жизни, тусовок с друзьями до беременности, безработицы и переезда к родителям? Где, черт возьми, я ошиблась?

По лицу текут горячие слезы. За последние несколько дней, пока я переваривала эту неожиданную новость, слезы стали моими новыми лучшими друзьями.

Жизнь должна была сложиться совсем не так. У меня имелись планы, цели, перспективная карьера. Я должна была влюбиться и выйти замуж, прежде чем становиться матерью. И уж, конечно, я никогда не думала заводить ребенка с парнем, который едва меня выносит.

Как, черт возьми, я расскажу обо всем этом родителям?

Они и так вечно задаются вопросом, почему я не похожа на свою сестру, которая вышла замуж сразу после колледжа и подарила им двух прекрасных внуков. В то время как я заканчивала колледж и неустанно работала в социальной службе, размышляя над тем, чего бы хотела сделать со своей жизнью.

Итак, как поступает любой уважающий себя миллениал, когда не знает, что ждет его в будущем? Он возвращается в колледж. Потому что, конечно, степень магистра в двадцать семь лет будет ответом на все мои проблемы.

Вот ведь глупая.

Я шмыгаю носом и задираю рубашку, чтобы вытереть нос. Входная дверь открывается, и я вижу Дина.

При взгляде на меня его улыбающееся лицо сникает.

– Почему ты плачешь?

Я пожимаю плечами, а потом снова льются слезы.

Он шагает ко мне и присаживается рядом.

– Серьезно, Линси. Почему ты плачешь?

Я качаю головой, эмоции настолько сильны, что я даже не могу сейчас высказать их словами.

– Это из-за переезда? – спрашивает он, поправляя очки в темной оправе и пригвождая меня серьезным взглядом.

Снова слезы.

– Потому что тебе придется переехать к родителям? Я же говорил, что ты можешь остановиться у меня. Линс, это глупо.

Мотаю головой, закрывая лицо ладонями. Это правда, Дин предложил мне пожить у него, но я беспокоилась, что это нарушит границы, а после его признания в любви Кейт прошлым летом и нашей истории, это размыло бы многие границы.

И предполагалось, что переезд к родителям будет временным. Теперь, когда я беременна, понятия не имею, как все обернется.

– Линси, что происходит? Ты меня пугаешь. – Он приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. – Ты что, больна?

Я фыркаю и мотаю головой.

– Я не больна.

– Тогда в чем дело? – Он смахивает мои слезы подушечками пальцев и сочувственно сжимает мою руку.

Я шмыгаю носом и отворачиваюсь, вытирая нос о плечо, а потом выпаливаю:

– Дин… я беременна.

Его рука застывает на мне, и он хрипит:

– Ты что?

Смотрю в его широко распахнутые карие глаза, и их выражение немного меня пугает.

– Я беременна.

Он дергается, будто от ожога.

– От кого?

Я опускаю глаза вниз и сглатываю болезненный ком в горле.

– Помнишь в тот вечер, когда мы отправились в бар «Биттер», твой клиент, Макс, пришел с одним парнем?

– Ты беременна от придурка-доктора? – рявкает он, от паники его низкий голос повышается. – Того, кто нагрубил тебе в кафетерии? Я думал, ты ненавидишь этого парня!

Я тру ладонями лицо.

– Я и ненавижу. Ненавидела. Не знаю. В тот вечер я перебрала, мы взяли один Uber и… занялись сексом, ясно? Из-за тебя мне теперь только хуже!

Дин встает и проводит рукой по волосам.

– Линси, это случилось месяца три назад. Почему ты не сказала мне, что беременна?

– Я узнала об этом всего пару дней назад. – Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него. – Все эти недели я понятия не имела, что беременна.

– Черт, – говорит Дин, моргая от шока, прислонившись к стене, соскальзывает по ней вниз на пол рядом со мной. Некоторое время смотрит на пустое пространство перед нами и добавляет: – Ты на самом деле беременна.

Я глубоко вздыхаю.

– Я на самом деле беременна.

После короткой паузы он спрашивает:

– Ты оставишь… его.

– Да, я оставлю его, – мысль о том, чтобы избавиться от ребенка, даже не приходила мне в голову.

Он задумчиво кивает.

– Ну и каков же твой план?

Я выдавливаю из себя неуверенную улыбку.

– На данный момент перееду к родителям, но как только наберусь смелости сообщить им эту новость, они, скорее всего, вышвырнут меня вон.

Дин сжимает челюсти.

– Неужели они действительно так поступят?

Я закатываю глаза.

– Надеюсь, что нет. Возможно, отправят меня в какой-нибудь странный католический лагерь для матерей одиночек.

Дин бледнеет.

– Разве они еще существуют?

Я беспомощно пожимаю плечами.

– Значит, доктор не хочет иметь ничего общего с ребенком? – Тело Дина напрягается в ожидании моего ответа. – А он знает?

– О, он знает. – Я издаю жалкий смех. – Он сказал, что позвонит мне, но прошло уже два дня, а я до сих пор ничего о нем не слышала.

Между нами воцаряется молчание, и я поднимаю на него взгляд.

Глаза Дина горят яростным огнем.

– Я убью его на хрен.

Никогда раньше не видела его таким взбешенным.

– Дин…

– К черту все. – Дин двигается, пытаясь подняться с пола. – Где моя бита?

Я притягиваю его обратно к себе и крепко держу за руку.

– Расслабься, ладно? Он, похоже, был так же обескуражен этим, как и я, поэтому я дам ему несколько дней, прежде чем удостоверюсь, что он козел.

Ноздри Дина раздуваются от едва сдерживаемой ярости.

– Это просто пиздец.

Я улучаю момент, чтобы вдохнуть и выдохнуть.

– Слушай, я даже не знаю, хочу ли видеть его во всей этой ситуации. То есть, конечно, мы провели вместе ночь, но он ясно дал понять, что не любит детей. И я не уверена, что хочу быть обремененной кем-то подобным.

– Тебе этого не надо, черт побери, – цедит Дин сквозь стиснутые зубы. – А что говорит обо всем этом Кейт?

Я сглатываю комок в горле.

– Я ей еще не сказала.

У Дина выпучиваются глаза.

– Почему, черт побери? Она была с тобой в больнице.

– Да, но, когда я узнала, она находилась в приемной. – Я прерывисто выдыхаю. – И я ужасно виновата в том, что солгала ей в ту ночь, но мне нужно выяснить, что я чувствую к ребенку, прежде чем позволить ей сказать мне, что я должна к нему чувствовать. Ты же знаешь Кейт.

Дин задумчиво кивает.

– У нее на все есть свое мнение

– Вот именно, – со стоном отвечаю я. – А если Доктор Мудак не позвонит, и мне придется растить ребенка одной, ее эмоции будут бить через край.

Дин поворачивается ко мне, его челюсть напрягается, когда он говорит:

– Линси, я считаю, тебе следует остаться у меня.

Я закатываю глаза и толкаю его плечом.

– Ни за что.

Взяв меня за подбородок, он поворачивает мое лицо к себе, чтобы я взглянула на него.

– Я не шучу. Ты не готова ошарашить родителей этой новостью, а Доктор Мудак – гребаный козел, а значит, тебе нужно, чтобы кто-то был рядом, сейчас больше, чем когда-либо.

– Ты с ума сошел. – Я качаю головой, видя суровость во взгляде.

– Нет, не сошел, – огрызается Дин и бросает на меня сердитый взгляд. – Я люблю тебя, Линс. Ты моя лучшая подруга, и я могу тебе помочь.

– Дин, ты не можешь хотеть, чтобы я к тебе переезжала, – восклицаю я с недоверчивым смехом. – Я залетела!

– Ты беременна, а не больна, – парирует он с вызовом. – С этим я справлюсь.

У меня в горле клокочет безумный смех.

– Дин, что ты вообще знаешь о беременности?

– Немного, но я доказал, что хорош в самообразовании. – Он пожимает плечами, будто мы ведем самый непринужденный разговор в мире. – Если хочешь, я даже могу пойти с тобой на всякие там занятия.

– Имеешь в виду курсы Ламаза? – Я смеюсь. – Дин, ты же не хочешь, чтобы все это, – указываю на свой живот, – вторглось в твою берлогу. Что ты скажешь веренице женщин, снующих туда-сюда?

Дин улыбается.

– Я скажу им: смотрите… вот ваше будущее.

– Вот именно. Они только взглянут на меня и ломанутся к двери.

Дин закатывает глаза.

– Меня это не волнует, Линси.

– А должно бы, – укоризненно заявляю я. – Я сверхэмоциональна, у меня болят сиськи, и я не сру уже неделю.

– Вау, это сексуально. – Дин кокетливо ухмыляется.

Я пихаю его.

– Я серьезно. Последние пару месяцев я была в полном отчаянии, а теперь выясняется, это потому, что внутри меня растет крошечный человек. Будет только хуже.

– У тебя нет других вариантов! – Его лицо становится серьезным. – Твоя мать заставит тебя ходить на мессу каждое воскресенье и есть блюда, приготовленные только из плодов ее жутких гидропонных растений, которые она выращивает в подвале.

Я смеюсь, а потом плачу, потому что он прав.

Он обнимает меня одной рукой.

– Я куплю тебе «Орео» и буду массировать ноги, когда они станут отекать. Это ведь происходит с беременными, да?

– Будь я проклята, если знаю, – стону я, поднимая босые ноги и ожидая увидеть признаки. – Я только недавно узнала, что больше не могу есть мясную нарезку.

– Никакой мясной нарезки? – с любопытством спрашивает Дин.

– В ней содержится какой-то хреновый фермент. Я могу есть ее, только если согрею в микроволновке, чтобы он исчез.

– Мерзость.

– Еще какая, – раздраженно отвечаю я. – Но если серьезно, с родителями у меня все будет хорошо. Как только я наберусь смелости сказать им, они отнесутся к этому… нормально.

– А ты будешь несчастна. – Дин целует меня в волосы. – Оставайся у меня в свободной комнате, сколько захочешь. Тебе не нужно, чтобы они доставали тебя из-за отсутствия работы и странной ситуации с отцом ребенка.

Мои плечи сотрясаются от жалкого смеха. Если у ребенка вообще будет отец.

Дин треплет меня за подбородок.

– Я не говорю, что ты со мной навсегда, Линс. Но я буду счастлив быть с тобой, пока ты во мне нуждаешься.

Я недоверчиво смотрю на своего друга. Кто знал, что у этого горца глубоко внутри спрятано золотое сердце?

Он улыбается и прижимает меня к себе.

– Просто вспомни, когда сегодня вечером в доме твоих родителей мама спросит, почему ты не можешь быть похожей на Кристину, что в этот момент мы с тобой могли бы читать детские книжки и смотреть шоу «Няня 911».

Я издаю смешок и вглядываюсь в лицо Дина в поисках малейшего проблеска тревоги, стресса или беспокойства. Но, кажется, их там нет. Просто один из моих самых близких друзей пытается дать мне все, что нужно.

Глава 7

Джош

Меряю шагами пустую гостиную, в девятнадцатый раз прокручивая в голове ту ночь, когда Линси сюда пришла. В ту ночь мы переспали, и я напялил тот дерьмовый презерватив. В ту ночь я трахал ее, забыв обо всем на свете.

Вот что я получаю за то, что теряю контроль.

Когда я расслабляюсь, случаются плохие вещи. Когда позволяю себе чувствовать и испытывать эмоции, все идет ужасно неправильно.

А теперь еще и ребенок родится. Мой ребенок. Ребенок Линси. Ребенок, которого я никогда не хотел. Ребенок, которого, с моим прошлым, я поклялся никогда не заводить. Но он есть. Теперь мне придется жить с этой новой реальностью и до самой смерти беспокоиться о том, что этот ребенок заболеет или пострадает.

Отмахиваюсь от боли в груди при этой мысли и сосредотачиваюсь на текущей задаче. Я не могу полностью осознать новость о ребенке. Ещё нет. Я даже не могу понять, насколько сильно изменилась моя жизнь из-за этой единственной ошибки.

Сейчас мне просто нужно позаботиться о Линси. Она оказалась в таком положении из-за меня, и это моя непосредственная ответственность. Да, она дала мне дерьмовый презерватив, но это я его надел. В нем могла быть дырка или истек срок годности. Это моя ответственность, поэтому должен все исправить. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы позаботиться о ней и о ребенке.

Поднимаю телефон и готовлюсь написать Линси. Черт возьми, прошло уже сорок восемь часов, а мои руки все еще дрожат каждый раз, когда нахожу ее имя в контактах. Проклятье, я же врач. Мои руки должны быть тверды, как скала, даже в самых трудных обстоятельствах.

Но совсем другое дело, когда речь идет о личном. Я понял эту ошибку много лет назад – ошибку, которая преследует меня по сей день.

Заставляю себя, наконец, написать ей.

Я: Можешь встретиться со мной завтра около двух? Нам нужно многое обсудить.

Линси: Хорошо… где? Сейчас я, вроде как, готовлюсь переехать к родителям.

Я: Можешь прийти ко мне. Помнишь адрес?

Линси: Помню.

Я: Увидимся завтра.

Опускаю телефон и сжимаю переносицу, тяжесть ситуации давит на меня, как тиски.

Я могу это сделать. Могу о ней позаботиться. Я не могу повернуть время вспять, но могу, по крайней мере, присмотреть за этой женщиной. И если буду держать оборону, то все пройдет совсем не так, как в прошлый раз. Я могу это сделать.

Глава 8

Линси

На следующий день я подъезжаю к дому Джоша, переполненная тревогой настолько, что меня тошнит. Или, может, это ребенок?

Честно говоря, понятия не имею. В последнее время мои эмоции сходят с ума.

Вчерашний вечер в доме родителей прошел почти в точности, как описывал Дин. Мама укоряла, что в моей жизни нет мужчины, а отец ворчал, что я слишком разборчива в поисках работы, и если бы я согласилась на офисную должность, всем стало бы жить намного проще.

Казалось бы, родители должны уважать мою мечту открыть клинику, где дети получат необходимую им помощь, но, нет, они видят в этом лишь препятствие на пути к поиску мужа и прибыльной работы. Часть меня задается вопросом, не запрыгают ли они от радости, узнав, что я беременна, потому что тогда, я, по крайней мере, внесу свой значимый, по их мнению, вклад в общество.

Но этого не произойдет.

Они слишком консервативны, чтобы с радостью принять беременность вне брака. А я слишком запуталась, чтобы даже сказать им о ней. Особенно, когда до сих пор понятия не имею, какие планы у отца ребенка.

Я смотрю на дом Джоша, боясь увидеть его снисходительный взгляд. Уверена, он винит во всем меня. В конце концов, это я дала ему сомнительный презерватив. И если бы хорошенько подумала, то вспомнила бы, что ему, по меньшей мере, два года, потому что он мне достался во время одной из книжных автографсессий Кейт во Флориде, а это было давным-давно. Очевидно, в ту ночь с Джошем я обезумела. И в доказательство теперь у меня есть ребенок.

Я достаю телефон и пишу Дину.

Я: Последний шанс отменить приглашение впустить мою беременную задницу в твою холостяцкую пижонскую резиденцию.

Дин: Неизвестный номер. Кто это?

Я: Ты такой козел.

Дин: Линси, подожди. Я шучу.

Я: Вся моя жизнь – это шутка, поэтому сейчас трудно сказать, что смешно, а что нет.

Дин: Твоя жизнь – не шутка. На самом деле, все может стать довольно удивительным, если мы позволим.

Я: Ты, правда, так думаешь?

Дин: Я знаю.

Я: Ну, после одной ночи в доме родителей я уже гуглю, как избежать наказания за убийство, и, вероятно, настолько отчаялась, что приму твое предложение, если оно еще в силе.

Дин: Линс, ты моя лучшая подруга. Я могу тебе помочь. А теперь иди, выскажи все папочке твоего ребенка и позвони, когда будешь готова перевезти свое барахло ко мне.

С вновь обретенной решительностью выхожу из машины и поднимаюсь по пяти каменным ступеням, ведущим к входной двери Джоша. Раньше я даже не замечала окрестности. Полагаю, довольно трудно разглядывать достопримечательности, когда большой член сексуального доктора прижимается к твоему телу.

На тихой улочке, заканчивающейся тупиком, стоят маленькие ухоженные домики. Каждый обладает собственным обаянием в горном стиле с деревенскими каменными акцентами и натуральным сайдингом. Не совсем тот район, где я представляла себе Доктора Мудака, впервые его встретив. В воображении скорее рисовала сверкающую хромом квартиру по завышенной цене в только отстраивающемся районе Боулдера. Эти дома выглядят так, будто их построили в шестидесятых и очень удачно реконструировали в дальнейшем.

Дверь Джоша обрамляют две каменные колонны, фасад наполовину выполнен из камня, наполовину – из кедра. Смотрится мило. Может, с моего последнего визита добрый доктор выкроил время обставить дом.

Нажимаю на звонок и задерживаю дыхание, пока дверь не распахивается и не появляется доктор Джош Ричардсон. Также известный как папочка моего ребенка.

Увидев его несколько дней назад в реанимации, у меня не было времени разглядеть его. Но он такой же сексуальный, каким я запомнила его с той ночи.

Я смотрю на его высокую фигуру. На самом деле, он, вероятно, еще сексуальнее. Неудивительно, что я беременна. Один взгляд на него, и мои яичники голосят, что хотят размножаться с этим мужчиной, хотя это уже произошло.

Боже милостивый, о чем, черт возьми, я думаю? За меня говорят гормоны или мое обычное безумие? Вероятно, это мне следует выяснить на будущих сеансах психотерапии.

Джош стоит босой, в поношенных джинсах. В облегающем сером свитере с закатанными рукавами, открывающими дорогие часы и мускулистые, покрытые венами руки. Песочно-каштановые волосы, взъерошенные и влажные, словно он только что вышел из душа, а глаза зеленее, чем я помню.

– Привет, Линси. – Голос Джоша четкий и деловой.

«Доктор Мудак», – мысленно отвечаю я, а мои губы произносят:

– Привет, Джош.

– Входи, – приглашает он, отступая назад, чтобы дать мне пройти.

Я проскальзываю внутрь, поглядывая на сводчатый потолок с балками в деревенском стиле. Пол выложен широкими деревянными досками, что смотрится оригинально для старого дома, и, что интересно, интерьер гостиной не сильно отличается от того, что я видела в прошлый раз.

– Мне нравится, как ты все здесь устроил. – Я расстегиваю пальто и указываю на одинокий белый стул у каменного камина.

– Из меня не очень хороший декоратор. – Когда он тянется за моим пальто, наши руки соприкасаются, посылая электрический импульс по всему телу.

Остыньте на хрен, дурацкие гормоны беременности. Мы должны ненавидеть этого парня!

Джош, по всей видимости, остается к нашему прикосновению равнодушным. Отвернувшись, он вешает пальто в шкаф в прихожей, в то время как я нервно тяну свой бирюзовый свитер с напуском, который искала в чемоданах целых тридцать минут этим утром. Кто бы мог подумать, что подобрать наряд для встречи с любовником на одну ночь, превратившимся в папочку твоего ребенка, будет так трудно?

Прохожу в гостиную и таращу глаза от вида из окон от пола до потолка. В ту ночь я, естественно, не заметила, что дом построен на вершине утеса и из него открывается потрясающий вид на Боулдер и Горный хребет. Через окна видна широкая веранда, огибающая заднюю часть дома и заставленная уютной, укрытой на зиму, мебелью.

– Снаружи у тебя больше мебели, чем внутри, – тупо замечаю я.

– Она продавалась вместе с домом, – говорит он прямо за моей спиной, заставляя слегка подпрыгнуть.

Легкая дрожь пробегает по телу, когда я улавливаю запах его пряного лосьона после бритья. Он засунул руки в карманы, и от его взгляда я чувствую себя крошечной.

– Можно мне воды? – хриплю я, из-за нервов во рту сухо, как в пустыне.

Он хмурится, потом поворачивается и идет на кухню, давая мне возможность перевести дух.

Боже, как неловко. Желание уйти так сильно давит на меня, но мне нужно хотя бы подтвердить тот факт, что он не хочет иметь ничего общего с ребенком. Я не хочу растить ребенка одна, чтобы в один прекрасный миг появился он и попросил поиграть в мяч с мальчиком.

Или девочкой.

О боже.

Я хочу мальчика или девочку? У меня никогда не было парня достаточно долго, чтобы раздумывать над подобными вещами. Я лишь недавно дала ему гендерно-нейтральное прозвище – орешек.

Джош возвращается и протягивает мне бутылку воды.

– Не хочешь присесть? – спрашивает он, указывая на стул. – Как твоя лодыжка?

Я отодвигаюсь от него и отмахиваюсь.

– Все в порядке. Опухоль уже спала.

– Хорошо.

Он снова указывает на стул, и я сажусь, потому что… ну, зная, какая я неуклюжая, сесть – вероятно, разумно, когда я нахожусь в присутствии этого властного мужчины. Выпиваю половину бутылки и стараюсь не обращать внимания на взгляд Джоша.

– Как ты себя чувствуешь? – Джош меряет шагами пустую комнату передо мной.

– Думаю, все в порядке, – отвечаю кротко. – То есть… теперь, когда знаю, что беременна, я в порядке. До сих пор не могу поверить, что ходила как те женщины на реалити-шоу «Я не знала, что была беременна». Можешь себе представить, если бы я просто заскочила в отделение неотложной помощи через полгода, жалуясь на боль в животе, а ты бы сказал… опачки… у тебя будет ребенок.

Джош бросает на меня равнодушный взгляд.

– Никогда не говорил «опачки».

– Это как «кстати».

– Я в курсе, что означает «опачки». Просто никогда так не говорю.

– Ладно, ты в этом разбираешься, – защищаюсь я и качаю головой, потому что мы ушли от темы разговора. – Хочу сказать, что теперь, зная о беременности, я понимаю, почему последние пару месяцев чувствовала себя немного не в своей тарелке.

– Какие были симптомы? – спрашивает он.

– На Рождество меня тошнило, я думала, это грипп, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что, скорее всего, это была утренняя тошнота. Теперь она прошла.

– Обычно это происходит, когда ты уже прошла первый триместр, – отвечает он ровным голосом. – Еще какие-нибудь вопросы?

Мои брови поднимаются.

– Только груди болят и живот вздут, приятно знать, что это не только из-за лишних съеденных «Орео».

– Все нормально, – кивает он. – Итак, сначала мы должны обсудить твои варианты.

– Мои… варианты? – спрашиваю я, искренне надеясь, что он не скажет того, о чем я думаю.

Он бросает на меня серьезный взгляд.

– Тебе нет необходимости оставлять ребенка. Есть дома ребенка, аборт.

– Я не буду делать аборт, – отвечаю сквозь стиснутые зубы, совершенно не заинтересованная в таком разговоре. – После того, как на этой неделе увидела на УЗИ шевеление ребенка и снимок орешка, я на такое не пойду.

Джош кивает, его взгляд смягчается.

– Ты думала о доме ребенка?

Моя рука мгновенно перемещается к животу.

– Нет.

Джош смотрит на меня пустым взглядом, который мне ненавистен.

Я провожу рукой по волосам.

– Слушай, я справлюсь. Я не какая-то молодая мамаша-подросток. Мне двадцать семь, у меня есть образование. Со мной все будет в порядке. С ребенком и со мной все будет в порядке. И я ничего от тебя не жду, ясно? В приемном отделении я излила тебе душу о том, какая хреновая у меня сейчас жизнь, но тогда за меня говорила боль. Ситуация временная, так что мне от тебя ничего не нужно.

– За исключением, конечно, работы, жилья и, возможно, денег, пока не родится этот ребенок.

У меня отвисает челюсть.

– Прошу прощения?

– На днях ты ясно дала понять, что находишься в крайне тяжелом положении. И так как я теперь часть этого, твои проблемы становятся моими проблемами. – Он невозмутимо останавливается передо мной, скрещивает руки на груди и смотрит сверху вниз, как какой-то засранец диктатор.

Я встаю, сминая в руке наполовину выпитую бутылку, и, прищурившись, смотрю на него.

– Я не проблема, которую нужно решать, понял? Я человек, который столкнулся с переменами в жизни и сейчас пытается с ними разобраться.

– Судя по всему, получается у тебя не очень хорошо.

– Иди в жопу, – рявкаю я.

Наконец, его холодное, расчетливое поведение дает трещину.

– В чем твоя проблема? – Он явно смущен моей эмоциональной вспышкой.

– Перестань говорить «проблема»! – сердито восклицаю я.

– А ты перестань вести себя так, будто предпочитаешь жить с родителями. Видение твоего печального лица той ночью в приемном отделении выжжено у меня на сетчатке. – Я открываю рот, чтобы ответить, но он обрывает меня. – Можешь переехать сюда, пока все не уладишь.

Я потрясенно кашляю.

– Переехать к тебе? Я тебя даже не знаю!

Он пронзает меня сердитым взглядом.

– А для того, чтобы трахаться, ты знала меня достаточно.

– О боже. – Я швыряю бутылку на стул и несусь к нему, тыча пальцем ему в лицо. – Это удар ниже пояса даже для тебя, Доктор Мудак.

Он бледнеет, явно не в восторге от такого прозвища.

– Я имел в виду, что мы провели ночь вместе. У нас будет ребенок. Мы должны разобраться с этим вместе. Кроме того, я врач и могу позаботиться о тебе. Пока ты в таком состоянии, тебе, безусловно, лучше переехать сюда, чем искать случайных соседей.

– Ты ведь учился в медицинском, так? – спрашиваю я, глядя на него широко раскрытыми дикими глазами. – Ты, должно быть, достаточно умный, чтобы понять, что случайный секс и совместная жизнь – это две совершенно разные вещи.

– Я здесь почти не живу, – огрызается он. – Почти круглыми сутками дежурю в отделении неотложной помощи, поэтому обычно сплю в комнате для персонала. Вот почему у меня нет мебели. Я прихожу домой только спать, так что вряд ли это будет считаться совместной жизнью.

Я фыркаю и скрещиваю руки на груди, от этого движения свитер спадает с плеча.

Взгляд Джоша перемещается с моего лица на руку и зловеще темнеет.

– Откуда это? – спрашивает он, указывая на длинный синяк на предплечье.

Я натягиваю свитер, прикрываясь.

– Ударилась вчера, когда закрывала дверцу машины.

– Черт. – Он подходит ближе, двигаясь быстрее, чем я успеваю среагировать. Тянет вниз очень просторный свитер, чтобы осмотреть синяк. Порыв холодного воздуха ударяет по моей чувствительной плоти.

Правая сиська буквально вываливается, являя себя всему миру.

И в данный момент, весь мир – это Джош.

Мозг, наконец, приходит в себя, и я с силой натягиваю свитер.

– Зачем ты это сделал? – шиплю я с пылающими щеками.

– Синяк выглядит ужасно, – ворчит он, в его голосе слышится возбуждение, а его глаза остаются прикованными к моей груди. – Вопрос в том, почему ты не носишь лифчик?

Мои соски твердеют, как камень, только от одного его взгляда.

– Я же сказала, у меня болят груди, и они очень чувствительны. Носить лифчик хотя бы минуту – это чистая пытка.

Не такая пытка, как данный момент с ним.

Его ноздри раздуваются, он смотрит мне в глаза, а затем снова опускает взгляд, останавливаясь на синяке, который все еще виднеется из-под свитера. Дрожащим голосом я говорю:

– Я неуклюжая. И все время хожу в синяках.

Его горячее дыхание обдувает мою обнаженную плоть, и под его пристальным взглядом я вся трепещу.

– А, кроме того, подворачиваешь лодыжку, режешь себе палец и впадаешь в анафилактический шок в ресторане. – Он с вызовом поднимает на меня взгляд.

– У меня был плохой вечер.

Он пронзает меня горящим взглядом, от которого скручивает живот.

– И ты на самом деле считаешь, что переезд к врачу – плохая идея? Мне кажется, тебе нужно сдать анализы и пройти обследование.

– Это глупые несчастные случаи! – восклицаю я и отстраняюсь от него, убеждаясь, что мой свитер на месте. – Незначительные травмы.

– Никогда не знаешь, когда что-то незначительное может перерасти во что-то серьезное, – огрызается он, глядя на меня. – В больницах такое случается сплошь и рядом.

Я выдыхаю и пытаюсь разрядить напряжение, исходящее от этого человека.

– Не знаю, что могу сделать со своей плохой координацией, кроме как завернуться в пузырчатую пленку.

Он тяжело выдыхает, продолжая смотреть на меня с чем-то похожим на угрозу. Я отвожу взгляд, изо всех сил стараясь не обращать внимания на головокружение, пронизывающее меня, от его взора.

– Ты, правда, хочешь жить с родителями, пока проходишь через все это?

Я сглатываю комок в горле.

– Я не буду жить с родителями.

Он на мгновение замолкает.

– Что-то изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз?

Я смотрю на него.

– Учитывая, что тебе потребовалось целых два дня, чтобы набраться смелости позвонить мне, да… можно с уверенностью сказать, что появился еще один вариант.

– Какой? – спрашивает он, стиснув зубы в раздражении. – Один из ебанутых психов из Craigslist?

– Нет! – Я облизываю губы. – Мой друг Дин сказал, что я могу переехать к нему.

– Дин? – эхом отзывается он, и его глаза вспыхивают от удивления. – Парень, с которым ты была в тот вечер в баре?

– Да.

– Тот, кто позволил тебе уйти со мной?

– Да, – выдавливаю я, точно зная, к чему он клонит.

– Он знает, что ты беременна?

– Да. – Не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. – Он… поддерживает меня.

– Поддерживает? – рявкает Джош, наклоняя голову, чтобы поймать мой опущенный взгляд. – Что, черт возьми, это значит?

Я нервно жую губу.

– Он сказал, что будет помогать мне, пока я не разберусь со своей жизнью.

Джош делает шаг назад и проводит рукой по волосам.

– А как насчет биологического отца ребенка?

– Я стараюсь ничего не ждать. Слушай, я знаю, как ты относишься к детям. Помню все, что ты сказал мне в такси той ночью. Это тоже выжжено на моей сетчатке… или ушах… или еще где.

В комнате становится тихо, на лице Джоша борются эмоции, которые я не могу разгадать.

Он резко вдыхает через нос.

– Неважно, что я сказал. Сейчас у нас сложилась определенная ситуация, и я ответственный взрослый мужчина, который выполнит свои обязанности. И я, черт возьми, более квалифицирован, чем Дин.

Я давлюсь смехом.

– Значит, я буду растить ребенка с ответственным мужчиной, который не любит детей? Очень весело.

– В этом нет ничего веселого, – выплевывает он.

– Вот именно! – кричу в ответ, а глаза щиплет от непролитых слез. – Поэтому я и говорю, что ты не должен принимать во всем этом участия. У меня есть семья, сестра, друзья.

– Папаша Дин, – с сарказмом добавляет Джош.

– Может, хватит о своей проблеме с Дином? Ты общался с ним часа два.

Мускул на челюсти Джоша дергается от волнения.

– Я хорошо разбираюсь в людях.

– И я тоже! И считаю, что друг, который готов позволить жить с ним девушке беременной от другого, – невероятный человек.

– Господи Иисусе, – рычит Джош и начинает расхаживать по комнате. – Значит, вот и все? Ты будешь играть с ним в семью, а дальше? Скажешь ребенку, что он его отец? Притворишься, что меня никогда и не существовало?

Я тру ладонями лицо.

– Боже, как все сложно. И больно, и неловко, и так много всего. По правде говоря, я еще не все обдумала, но у меня есть около шести месяцев, чтобы понять это, и мне не нужно, чтобы во время этого какой-то мудак орал на меня. – Джош дергается от моего язвительного тона, и я, расправив плечи, двигаюсь к нему. – Джош, послушай, ты не обязан в этом участвовать. Ты врач, у тебя куча пациентов и невероятно напряженная работа. Не нужно переворачивать с ног на голову всю свою жизнь из-за одной глупой ночи.

Джош хмурится, задумчиво глядя на меня, мысли в его голове явно проносятся со скоростью миля в минуту.

– Мы едва знаем друг друга. И ты ясно дал понять, что не хочешь детей, и считаешь меня сумасшедшей. Так что, ты ни за что не захочешь быть со мной всю оставшуюся жизнь, вместе воспитывая ребенка. – Я поджимаю губы и добавляю: – Я справлюсь сама. Мне даже денег от тебя не нужно.